Текст книги "Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)"
Автор книги: Артур Конан Дойл
Соавторы: Джек Лондон,Оскар Уайльд,Уильям О.Генри,Эдгар Аллан По,Марк Твен,Гилберт Кийт Честертон,Брэм Стокер,Редьярд Джозеф Киплинг,Клапка Джером Джером,Роберт Ирвин Говард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)
– Беззубы? – ахнули мы все хором.
– Вот именно. Я тоже ахнул. А потом спросил, как же, по его мнению, можно увеличить остроту моей статьи? Ведь она и так уже дошла до максимума! Редактор вскочил. Вытаращил на меня глаза. Замахал руками, как ветряная мельница. «Это вы называете максимумом? – желчно усмехнулся он. – Надо же, не думал я, что когда-либо встречу театрального агента, сомневающегося, можно ли увеличить остроту рекламного материала… Пьян я, что ли, и вы мне мерещитесь, такой высокоморальный, что аж сияние вокруг головы и крылышки за плечами? Так вроде рано: надираюсь я обычно ближе к полудню, причем до чертиков, а не до ангелов. Ладно, подвигайтесь поближе и слушайте меня, мистер. Нас тут сейчас только двое – так что не будем притворяться друг перед другом. К черту мораль, примеры для подражания и прочую ерунду. Только не здесь. Комсток – это такой город, вокруг которого полно лесов; так вот, нам надо выдать такой материал, чтобы как можно большая их часть была переработана на бумажную массу для экстренных допечаток «Улюлю!!!». Когда от вас пришли первые статьи – я возликовал. Я созвал всю свою команду – и сказал ребятам: «Смотрите, какое начало! Сумеете продолжить так же? Если да – то мы перехватим эстафету, все напишем сами и похороним этого автора, когда он, приехав к нам, сдохнет от зависти!» Ребята очень старались – но не оправдали моих надежд. Они умеют сбивать спесь со лжепророков, мистер, но самим превращаться в лжепророков им оказалось не под силу. То есть надежда все-таки на вас, мистер, потому что им, даже взятым вместе, далеко до вас одного. Итак, за работу. Вы знаете вашего парня как никто иной. Сделайте нам сенсацию! Что-нибудь совершенно невозможное – но так, чтобы наши комстокские простофили в это поверили. Ну, не мне вас учить. Жду от вас статью к семи. Можно раньше. Как только она будет у меня на столе – немедленно даю ее в номер, бросив все остальные дела».
– И вы управились к семи?
– Я управился раньше. Причем полностью оставаясь в рамках инструкций, данных мне клиентом. Собственно, даже моя прошлая статья была достаточно остра – так что я просто дополнил ее пикантными подробностями. Зверское избиение жены – что должно было усилить репутацию Дон Жуана. Мошенничество на скачках в Дерби – это всегда полезно, читатель у нас человек азартный. Ограбление почтового вагона – со взломом, с особой жестокостью, с многочисленными жертвами. Подробное описание следствия, суда и приговора, вынесенного лично лордом-канцлером.[46]46
В данном случае – председатель верховного суда Великобритании.
[Закрыть] А в финале – захватывающее изложение побега из тюрьмы, чуть ли не прямо из-под виселицы, под градом пуль. Поскольку я не намеревался ни получить тумаков от ребят из «Улюлю!!!» как конкурент, ни, того хуже, попасть на комстокское кладбище, линчеванный как сообщник, – то статью я передал прямо на перроне, за считаные минуты до отхода поезда.
– Редактор, надо полагать, был доволен?
– Еще бы! Он был на седьмом небе. «Это лучший материал, который мне когда-либо доводилось видеть! Вот вам деньги, прячьте их и поскорей уезжайте, а потом спишемся насчет авторских прав по поводу издания всех ваших статей отдельной брошюрой. Имею основания полагать, что сразу после того, как один из наших дубов украсится желудем необычной формы[47]47
Общепринятый эвфемизм, означающий повешенного по суду Линча.
[Закрыть] – а это, безусловно, произойдет уже сегодня вечером, – такое отдельное издание принесет огромную прибыль! Согласны?»
– И вы согласились?
– Разумеется! Я согласился с тем, что такая перспектива вполне реальна. А поскольку на перроне стояли два поезда, причем один из них направлялся в Хастонвиль, то я тут же передал его машинисту загодя подготовленное письмо. Это был резервный способ срочно связаться с Гартсайдом, мы такое предусмотрели заранее, хотя и для других целей. В том письме я подробно и убедительно изложил ему эту самую перспективу…
– И как же поступил Гартсайд?
– Благоразумно. Он, конечно, сумасшедший, но ведь не дурак же! Так что мой клиент изменил маршрут, комстокские линчеватели зря проскучали весь вечер вокруг облюбованного ими дуба – и никакой особенный желудь на нем не вырос.
– Ладно, Хэмпич, – сказал тот из нас, кто сейчас выполнял обязанности председателя. – Сейчас твоя очередь.
– Благодарю! – тот из нас, кого звали Хэмпич, поднялся с места. – Мистер Альфаж рассказал нам историю, которую трудно превзойти. Но я, тем не менее, постараюсь. Со мной был такой случай…
Поезд несся сквозь вьюгу…
Эдгар Уоллес
ДОМУШНИК– Всегда хорошо взять то, что плохо лежало, – объяснял своей дочке Эльзе старина Том Беркс. – Небольшой дополнительный доход еще никому не помешал.
Виски неизменно делало его словоохотливым. Восемь стаканов – и вот он уже роняет жемчуга словес на пыльный пол своей столовой в доме на Эльскомб-кресчент (телефон мэйферский, остановка – «район Бэйсуотер»).
– Опять же, глупо ждать, что миллионер вздумает жениться. Особенно если он уже был однажды женат. Вот и твой Пойнтинг: у него есть деньги. И есть дети. А дети – это, знаешь ли, большая помеха. Но если он вдруг решит осчастливить тебя, скажем, предложив мне пост директора, – не отказывай.
И вот, когда, в приступе легкого помешательства, полковник Пойнтинг предложил Эльзе изумрудную брошь, причину многих грядущих бед, – Эльза приняла этот дар.
То есть, конечно, не сразу… конечно, она возражала – ведь такой ценный подарок… честная девушка не может… даже от близкого друга… если, конечно, он не…
Что «не» – не сказала ни она, ни опьяненный любовью старик, которого в тот момент слегка отрезвили мысли о детях.
– Застраховать надо, – мудро посоветовал дочери Том Беркс. – Если эта штуковина стоит хоть ломаный грош, то она стоит тыщи три, не меньше.
Эльза благоразумно последовала его совету – и это тоже было, как выяснилось, не к добру.
И уж совсем не к добру была внезапная нервная просьба полковника – ненадолго вернуть ему брошь. Только показать дочери и сразу отдать назад.
(– Ну-ну, посмотрим: может и отдаст, – покачал головой старый циник Том.)
В ту же ночь брошь пропала.
Неизвестный или неизвестные похитили ее с туалетного столика.
Полковника тут же известили срочной телеграммой.
Вместо ответа он явился лично – в крайне растрепанных чувствах, на такси и в сопровождении детектива.
И вот тут-то начались действительно крупные неприятности: детективы задавали такие неудобные вопросы, а Эльза так горько плакала, а полковник так старался ее утешить – что совершенно не заметил, как сделал ей предложение.
Как будто потерять драгоценную изумрудную брошь ему казалось недостаточным!
Заметьте, дорогие любители загадок: до сих пор мисс Дороти Пойнтинг оставалась в полнейшем неведении. Эльзу она считала не стоящей вниманья танцоркой, с которой папаша иногда проводит время. Она и мысли не допускала, что этой самой танцорке могли подарить фамильную драгоценность.
И вот – разом две шокирующие новости!
Реакция мисс Дороти была резко негативна и столь же резко расходилась с представлениями полковника о том, как смиренные дочери должны встречать слова отца, снизошедшего (да-да, именно так и никак иначе!) до того, чтобы известить недостойную о своем грядущем браке.
Известил он ее за ужином – покашливая и срываясь то на гневные монологи, то на униженную мольбу.
– Она, конечно, еще очень молода… но, право, она очень славная девушка. И если… но если ты вдруг сочтешь, что тебе неуместно… уместнее жить отдельно – то квартира на Портленд-плейс… и Зоннингштед! Он, конечно, твой…
Дороти задумчиво оглядела отца. Он был все еще хорош собой – румяный, совершенно седой, стройный и по-военному статный.
Лучше бы ему быть толстяком, подумала Дороти. Ничто так не укрощает эгоизм, как заметное брюшко.
Увы, полковнику было чем гордиться – и он тщеславно гордился и маленькими аккуратными ступнями, и стройностью, и почти по-женски красивыми руками, которые сейчас дрожали в такт с гарденией в бутоньерке.
– Эльза Беркс очень славная девушка, – твердо повторил он. – Тебе она, конечно, не нравится; да я этого и не ожидал. Но пойми, это… огромная честь для меня, что она… готова свою юность… в жертву…
– Для тебя – или для твоей компании? – мягко уточнила Дороти.
Полковник впал в ярость, о чем немедленно и сообщил: все равно как-то иначе выразить ее он не мог по невероятной мягкости характера.
– Нет, я просто в ярости! Только потому, что моя девочка небогата, ты… Мне жаль, что я вообще решил обсудить все это с тобой!
Улыбка. Оказывается, и она может раздражать.
Дороти отряхнула подол платья из белой жоржетки, встала, взяла со стола сигарету. Закурила.
– Дорогой мой старикашечка, – задумчиво повела она рукой. – Мне вот что интересно: сказал бы ты мне хоть слово, если бы тебе не пришлось объяснять, как так вышло, что у твоей бесценной Эльзы украли огромную изумрудную брошь? Мамину брошь. Но тебе пришлось…
– Беспочвенно… – начал было тот, тщательно изображая негодование.
Дороти остановила его мягким жестом.
– Эта история уже во всех газетах. Когда я прочитала, что у Эльзы украли изумрудную брошь, я кое-что заподозрила. Потом я увидела фотографии и окончательно убедилась. У тебя столько денег, милый папенька, что ты мог бы ей купить хоть мешок этих изумрудов. Но нет – ты предпочел подарить мамину брошь. Это было очень жестоко – и очень пошло. Вот и все. – Она стряхнула пепел в камин. – Ах да! Не сердись только – ну вот не могу не похвалить благоразумие твоей Эльзы. Это ведь надо же: брошка только-только ей в руки попала, а она уже бежит ее застраховать.
– Ты слишком далеко… – нахмурился полковник.
– Не дальше Портленд-плейс, если эта нелепая история с женитьбой продолжится. Ну, разве что я вздумаю пуститься в какую-нибудь романтическую авантюру – скажем, вздумаю сама зарабатывать себе на жизнь.
И тут как раз прибыл Джонни Веннер. И одновременно вошла Эльза, высокая и похожая на валькирию – то есть склонная к полноте, рыжая, белокожая и с огнем в глазах.
– Эта женщина делает красоту чем-то непристойным, – резко сказала Дороти.
Обращалась она к Джонни Веннеру – милому, прекрасно воспитанному гвардейцу, который был настолько богат, что не мог рассчитывать на удачную партию.
Помимо этого, он был очень жалостлив. А надо сказать, ничто так не огорчает женщину, как отвергнутая жалость; но жалость, поставленная на защиту соперницы, бывает отвергнута всегда.
– Ну, это чертовски несправедливо по отношению к нашей милой Эльзе.
Дороти с трудом, но сумела напомнить себе, что она леди.
Мисс Берк была согласна со своим защитником; между делом она предложила будущей падчерице «пойти в спаленку и там поговорить по душам, как девочка с девочкой». Дороти сдержалась и все-таки не предложила выбрать для разговора мясной чулан.
– Видишь ли, – будущая мачеха уселась на кровать, старательно демонстрируя красивые длинные ноги, – нам надо с тобой поладить. Знаю, ты меня не выносишь – я даже сказала Кларенсу…
– Э… а кто это такой? – сморгнула Дороти.
– Твой милый папенька, – мурлыкнула Эльза.
– Господи… вот уж никогда бы не подумала… так что ты там сказала Кларенсу?
Эльза сглотнула.
– Я сказала твоему отцу: глупо ожидать, что ты, э…
– Выброшу белый флаг?
– Право, ну зачем так банально! – Кто бы не протестовал на ее месте? – Уверена, мы подружимся. Не желаешь как-нибудь отужинать с нами? Мой папашка такой дуся…
И так далее.
Дороти молча, в глубоком изумлении, слушала, как страшно было поутру не найти брошь на ее законном месте и какими душками оказались господа из страховой компании.
Никакого желания звонить Эльзе или ее отцу она не испытывала. И все же однажды, ведомая беспричинным капризом, она зашла в дом на Эльскомб-кресчент. Эльзы дома не было. Был ее папаша.
– К'нешна… – промямлил он. – Ткое дело, кто б п'думал…
Давеча он хорошенько напраздновался, радуясь грядущему обогащению. Однако ж, ощутив чье-то присутствие, с трудом, но почти проснулся.
– И я грю, Эльза: я грю, брать, что плохо лежит, – святое дело… – начал он и долго еще продолжал.
Дороти стояла как парализованная и слушала его, покуда он не начал похрапывать.
* * *
На самом деле настоящие воры в законе назначают встречи вовсе не в темных подвалах с заколоченными окнами и множеством тайных входов и выходов. Они беседуют даже не за железными дверями, обходятся без телохранителей и не имеют привычки перебрасываться репликами через грязный стол, держа руку на заряженном револьвере или рукояти блестящего кинжала.
Что там – старый Том Беркс в жизни не держал в руках пистолета, а кинжалы, будь то блестящие или не очень, почитал чем-то… как бы помягче сказать – иностранным.
В далекой невозвратимой своей юности он пару раз попадал полисмену в шлем из плевательной трубочки, но поводом для гордости это не считал.
А воровским притоном нынче послужил весьма респектабельный ресторан Эмилио, что невдалеке от Стрэнда. Здесь в свете ярких ламп серебро и стекло блистали на белоснежных скатертях, в немецких серебряных вазах в виде рога изобилия красовались букеты цветов, вдоль стен были сиденья из красного плюша, а на стенах – огромные зеркала, на которых теснились замки и пейзажи, так что даме, желавшей попудрить носик, приходилось постараться, чтоб найти кусочек зеркала между тучными лебедями и блистающими минаретами.
Воровская же пирушка состояла из crème duchesse, sole au bonne femme и poulet curry au casserole.[48]48
Блюда французской кухни; в порядке перечисления – карамельное пирожное, филе из камбалы под молочно-винным соусом с добавлением шампиньонов и пулярка, запеченная под острым соусом. Последние два блюда принято было подавать маленькими порциями. В целом трапеза получается очень «дамской», что создает забавный контраст с профессиональной деятельностью ее участников.
[Закрыть] Из напитков Том выбрал кофе; Морган, будучи моложе и беднее, использовал шанс попробовать pêche melba[49]49
Изысканный и легкий сорт фруктового мороженого: блюдо не только «дамское», но и во времена Уоллеса модное, прежде всего, в артистической среде со слегка декадентским уклоном. Контраст с криминальной профессией делается еще забавней: воры, стремясь держаться в ресторане «как приличные джентльмены», на самом деле держатся «как институтки».
[Закрыть] за чужой счет.
Беркс тяжко вздохнул, стряхивая в кофейник пепел с сигары, и в который раз печально помянул некую Лу.
– Какая женщина! Нет, но какая женщина!
Восторг в его голосе мешался со священным ужасом.
Лысый, тяжеловесный, краснолицый, морщинистый – сейчас он, казалось, и впрямь испытывает глубокое горе. Морган был моложе, и несчастья былых товарищей трогали его куда меньше. Если говорить о внешности, то Морган был мужчина лет тридцати, с неприятным, болезненно-худым лицом и большими, грубыми руками с шишковатыми пальцами.
– Держалась бы за друзей – настоящих друзей, я хочу сказать, – была бы свободна, как ветер и сидела бы сейчас с нами за ужином…
– Нет-нет, только ланч, – мурлыкнул Том. – И только в Карлтоне. Она всегда выбирала только лучшее. Эх…
И он снова вздохнул.
Проныра Морган – его звали пронырой за неуловимость и чудовищную худобу, которая, по слухам, позволяла ему проскользнуть между прутьями любой банковской решетки, – был весь сама услужливость и предупредительность.
– Слишком легкомысленна, вот что я скажу, – философски добавил Том. – Слишком уверена в себе и не любит вспоминать о своих обязательствах. Я ж говорил ей с месяц назад: Лу, ты мне нужна. Большое дело намечается, без тебя никак, так что освободи для меня пару дней в районе Нового года…
Морган нетерпеливо цыкнул зубом.
– Я-то думал…
Но Тома не интересовало, что он там думал.
– А она мне – что работает на Ринси. А он растяпа, я ей говорил. Я ей полсотни дал – деньги потеряны, но это не суть, Проныра, я пахал как проклятый, чтоб обделать дельце… – Он то ли испустил тоскливый стон, то ли просто достал изо рта сигару. – А сейчас у меня, черт подери, есть все – и где эта Лу?
Морган задумался, вспоминая: а собственно, где?
– Не тупи, – сердито бросил Том. – Что я, не знаю, что она в Галловей?[50]50
По всей видимости, имеется в виду не одноименная местность в Шотландии (ко временам Уоллеса Галловей уже потерял административный статус графства, но традиционное название еще сохранялось), а какая-то из находившихся там тюрем. Лучше всего по смыслу подходит Инверари-Джэйл, «образцовая» тюрьма, в которой как раз поэтому могли содержаться женщины с небольшим сроком заключения: в описываемое время она уже не функционировала – но Уоллес, возможно, этот момент упустил из виду.
[Закрыть] Полгода невеликий срок, и ей еще отсрочку дают. Но где ж я теперь найду Ту Самую?!
Проныра ухмыльнулся.
– И нечего лыбиться!
Вид у Тома был ожидаемо кислый.
– Я ее для тебя нашел, – просто пояснил Проныра.
Том скептически прикусил сигару.
– Нашел? Небось, Мэгги Сварти, Гэй Джойлер или кого вроде них? Да из них леди, как из меня! На нары захотел, что ли?
– Я нашел леди, – повторил Проныра.
Том скривился.
– То, что ты считаешь леди, и настоящая леди – две вещи несовместные.
Проныра не обиделся.
– Настоящая леди, без обмана. Молодая, симпатичная и на пианинах умеет. Ее так приперло, что она на все готова – ну, кроме всяких интересностей.
– Интересностей?
– Ну там, обнимашки, поцелуйчики, все такое, – пояснил Морган.
Том поднял бровь.
– Не, я даже не пробовал, – поспешно оговорился тот, опасаясь выглядеть дураком. – Но один там пригласил ее в кино, так она его к черту послала.
– Леди… – Беркс прижмурился, словно от сильной боли.
– Леди, отвечаю. Я слюбился с тамошней уборщицей – и что б ты думал, я нашел?
Беркс пожал плечами, и Морган достал горсть рваной бумаги, которую ловко разложил так, что из обрывков составился кусок письма.
Беркс достал пенсне, старательно устроил его на переносице, по привычке приоткрыл рот, как всегда, когда его что-то интересовало, и прочитал:
– «Верните брошь – и я воздержусь от каких-либо крайних мер…» Да, написано на хорошей бумаге, почерк женский. – Беркс был знатоком в этих делах. – Небось горничная какая-нибудь. А ты – леди…
Но Проныра возражал столь искренне и так верил в свои слова, что ему практически удалось убедить собеседника. Правда, оставалось убедить еще и девушку, но Проныра, как человек ответственный и тактичный, был уверен, что все преодолимо.
* * *
Мисс Мэри Смит не была легкой добычей. С тех пор как она взяла некую брошь с туалетного столика Эльзы Беркс, она отошла от дел. Брошь ценой в три тысячи фунтов она желала бы приколоть прямо к сердцу, но, поскольку это было невозможно, приходилось носить ее на груди.
Она меняла квартиры так же легко, как меняла имена, – и делала это тем более часто, что Эльза вышла на ее след и предложила прощение и забвение в обмен на некую брошь. Увы, мисс Мэри Смит желала совсем иного.
Сейчас она сидела на краю кровати в Блумсберри-лодж и размышляла, что едва ли Эльза и впрямь наведет на нее полицию – этого странно было бы ожидать. С другой стороны, как она собирается объяснить…
Но ее размышления прервал стук консьержки.
– Да? – недовольно откликнулась Мэри.
– Там один джентльмен желает перекинуться с вами парой слов, – зашла та и протянула визитную карточку. Написанное на ней весьма впечатляло:
«Мистер Фетерло-Морган. Управляющий совет Нью-Амстердама».
Ничего странного Мэри в этих словах не заметила и мирно спустилась в небольшую каморку в стене прихожей, которую здесь называли гостиной.
Мистер Морган знал женщин и полагал колебание ошибкой, неизменно ведущей к провалу. Он предпочитал брать нахрапом.
– Доброе утро, мисс, – поздоровался он вежливо. – Нам надо поговорить.
Мэри выжидательно молчала.
– Не люблю тянуть кота за хвост. – Времени на пустые разговоры не было. – Слыхали про мисс Беркс? Спорим, нет? Спорим, вы ее близко не видели?
– Вы выиграли спор, – холодно пожала плечами Мэри. – Можете плясать от радости.
Это была не совсем та реакция, на которую рассчитывал Проныра, но он не растерялся и, скрыв минутное замешательство за слишком широким жестом, выхватил из-за пазухи сафьяновый кошелек и резко открыл. Там, среди множества визиток на разное имя, пряталась вырезка из газеты. Ее-то Проныра и предъявил мисс Смит.
– Вот. Читайте.
Та взяла листок, нахмурилась, потом начала:
– Купившим костюм – пара износостойких кальсон в подарок! Качество гарантируем!
– С другой стороны, – Проныра был слегка на взводе. – Переверните лист.
– Полиция разыскивает изумрудную брошь, похищенную, предположительно, профессиональным домушником с туалетного столика мисс Эльзы Беркс на прошлой неделе. Ознакомиться с официальным описанием пропавшей драгоценности можно… стоимость три тысячи фунтов, страховая компания назначила награду в двести фунтов… мисс Беркс, невеста полковника Пойнтинга, владельца судоходной компании, сообщает, что, хотя брошь была застрахована, главная ее ценность – в тех чувствах, память о которых она хранит…
Мэри вернула вырезку Моргану.
– Чувствительность – проклятие праздных классов.
Морган довольно усмехнулся – неприятным, кашляющим смешком.
– Так оно и есть. Знаете полковника?
Она помедлила, но кивнула.
– А его дом на Парк-лейн? Может, бывали там?
– Хорошо знаю.
В ее взгляде читался вопрос.
– Я человек простой, – начал Морган.
Мэри несколько издевательски кивнула. Это сбивало с мысли, но он все-таки продолжил:
– Так вот, не будем тянуть кота за хвост…
– Вы это уже говорили.
Немногим женщинам дотоле удавалось смутить Проныру. Эта вошла в их число.
– Вы на крючке. Я тоже. Я знаю, что брошь приколота…
– Право, это уже невежливо. Итак, вы знаете, я тоже. И?
– Хотите сотню фунтов за пустяковое дельце? У меня их есть. Вам надо только отправиться на Парк-лейн, приглашение мы подделаем. Погуляете там среди колонн и между делом подадите одному моему приятелю знак, что он может войти. Смекаете?
– Нет. Все, что я могу «смекнуть», – вы хотите, чтобы я пошла в гости к полковнику, а мне этого делать нельзя. В первую очередь потому, что… – Она помедлила. – Нет, никак нельзя.
Проныра ухмыльнулся. В «гостиной» они были одни, хотя едва ли это могло продолжаться долго.
– А теперь я кое-что тебе скажу, – доверительно шепнул он. – Думаешь, тебя узнают, да?
Она кивнула, и он попытался погладить ее по запястью – увы, не вышло, она слишком быстро и резко одернула рукав. Повторно выразить таким образом свои дружеские чувства Морган не решился.
– Так вот: это будет костюмированная вечеринка.
– А!
Разумеется, о костюмированных вечеринках она все знала. Аж рот приоткрыла.
– Маски, ну разумеется! Какая прелесть! – В ее глазах появился интерес. – И как, этот ваш друг на крючке – его вот-вот вздернут или уже вздернули? Или я чего-то не понимаю?
– Вот только не надо вот этого! Тоже мне монашка нашлась, – невежливо осек ее Морган. – Всему свое место, а наивняку не место сейчас. Я спрашиваю: согласна? Цена вопроса – полсотни авансом, полсотни потом.
Та прикусила губу, глядя то ли на Моргана, то ли как-то сквозь него.
– Я правильно понимаю, что ваш приятель намерен… – Она умолкла, предоставляя Моргану подобрать формулировку.
– Намерен обделать кое-какое дельце у полковника на Парк-лейн, ага.
– И я должна подать ему знак… Каким образом?
– Раз плюнуть: просто подойдите к евойному окну и…
– Его. Его окну, – тихо поправила Мэри.
– Нам и евойное сгодится. Подойдешь к нему, достанешь носовой платок и вроде как высморкаешься. Но не раньше, чем Пойнтинг отправится раздавать призы за лучший костюм, – все как раз в гостиной соберутся. Теперь-то смекнула?
Она смекнула и даже заинтересовалась – а потому исполнилась энтузиазма.
Назначила на вечер встречу с мистером Томпсоном (под этим изысканным псевдонимом скрывался Том Беркс), выбрала маскарадный костюм – Пьеро или Пьеретту.
– Не самый оригинальный вариант, но…
– Да без разницы, лишь бы чистый был, – пожал плечами Проныра.
Итак, все приготовления к одному из изящнейших ограблений по-тихому были сделаны. В кабинете полковника Пойнтинга воров дожидался сейф с изрядной суммой денег.
* * *
Надо сказать, что в реальности Парк-лейн вовсе не место постоянного лихорадочного веселья. Совсем наоборот: эта оживленная улица населена в основном теми, кто достаточно богат, чтобы не жить на ней. Год за годом их окна задернуты белыми шторами, их мебель закрыта белыми полотняными чехлами.
Недостойное же меньшинство, которое и впрямь обитает на Парк-лейн, как правило, приемов не устраивает.
Поэтому костюмированная вечеринка полковника Пойнтинга привлекла столько внимания, что полицейские с трудом находили, где припарковаться.
Полковник встречал гостей на верхней площадке лестницы, облаченный (духовно и физически) в тогу римского отца-сенатора – как он объяснил печальному Джонни Веннеру, одетому в столь приземленную вещь, как вечерний костюм-тройка. С юным гвардейцем полковник беседовал в перерывах между приветствиями.
– Не знаю, где Дороти, и знать не хочу, – жестко сказал он. – Видели бы вы письмо, которое она написала Эльзе (Здравствуйте! Здравствуйте!), точнее, начала писать! К счастью, я зашел в библиотеку, пока дочь говорила по телефону (Добрый вечер, леди Карл..! Здравствуйте!) и прочитал его. Моя дочь не смеет говорить моей невесте, по сути – приказывать ей, оставить ее отца!
– Он премерзкий старикашка, – сказал Веннер, но сказал невпопад.
– Я про себя, – уточнил полковник. – Отца Дороти, не Эльзы. (Здравствуйте! Рад встрече!) Нет, Веннер, я этого так не… (Здравствуйте, мисс… э-э…)
Прекрасная незнакомка только улыбнулась и махнула рукой, прежде чем раствориться в толпе.
– Какие ножки, а? Нет, ну какие ножки! Так вот, Дороти сбежала из дому, и я уверен, что она преследует мою Эльзу. Нет, малышка ничего не говорит, но я-то вижу! Вот доберусь до Дороти, и… Милая!
Милая нынче была совсем не мила. Она места себе не находила от беспокойства – и это при том, что папаша ей твердо обещал не напиваться до конца мероприятия. Волновало ее, впрочем, не это. Едва зайдя, она утянула римского патриция в укромный уголок – и целая толпа чертей, клоунов и венецианских дам осталась без приветствия.
– Все в порядке, милая, все в порядке. Разрешение на брак уже есть. Багаж отошли на вокзал Виктория… Симплон-экспресс, может, слышала? Италия – чудное местечко…
Для Эльзы сейчас Италия значила не больше, чем прошлогодний снег.
– Письмо. От Дороти. Ничего от нее не пришло?
Она была немного не в себе, что читалось как в срывающемся голосе, так и в том, что она выбрала костюм Офелии. Впрочем, полковник вполне понимал ее волнение.
– Ну-ну, не стоит забивать свою прелестную головку мыслями о моей неразумной дочери, – ласково сказал он. – Ни писем, ни звонков, все в порядке.
И ему пришлось вернуться на площадку, где в ожидании приветствия столпились Мефистофели, Пьеро, Генрихи Восьмые и джентльмены эпохи Регентства.
Незнакомка в маске держалась особняком и, испытывая мрачное наслаждение, следила за хмурым Джонни Веннером, также оставшимся без пары. Между делом она станцевала с Ромео, с доисторическим человеком и с Нельсоном и также между делом огорчилась, глядя на Офелию в объятиях римского сенатора.
А надо сказать, что костюмированные вечеринки полковник Пойнтинг устраивал ежегодно, и все они непременно завершались вручением приза за лучший костюм. Вот и сейчас трое льстецов, проголосовавших за Офелию, вывели ее в центр комнаты.
– Друзья мои!
Сенатор прокашлялся и поправил усы, вошедшие в моду еще при Октавиане Августе.
– Друзья мои! Позвольте мне ныне, в сей радостный вечер, преуготовляющий величайшее событие в моей жизни, вручить приз в виде копии столь несчастливо утраченной броши победительнице, избранной честным и непредвзятым судом…
Равнодушный наблюдатель спросил бы (а неравнодушный тоже спросил бы, но шепотом) откуда полковник Пойнтинг знал, кого выберут судьи.
– Эта копия…
– А почему не оригинал, папенька?
Полковник мигом развернулся на голос. Незнакомка сняла маску.
– Дороти! – вскрикнул он. – Но…
Та спокойно показала какой-то предмет.
– Если твоей подружке выплатили страховку, это принадлежит компании.
– Где… где ты ее нашла?
Дороти оглядела толпу заинтересованных гостей, подошла ближе и совсем тихо сказала:
– Она и не терялась. – Услышали ее только полковник и побледневшая Эльза. – Она лежала в спальне под матрасом. А мистер Беркс, старый дурак, сам рассказал мне, как ему пригодятся деньги со страховки.
– Ложь! – выдохнула Эльза. – Ты… ты…
Полковник жестом остановил ее. Он был само достоинство – насколько им может быть человек в тоге и розовом венке.
– Хватит клеветать на Эльзу. Завтра свадьба.
– Но, папенька… разрешение на брак… – уставилась Дороти на отца. – Надо же дождаться!
– Милая моя, – ласково и даже несколько игриво сказал полковник. – Там наверху, в сейфе, у меня в чековой книжке лежит одна такая бумажка. На ней подпись епископа Лондонского. И хватит об этом. Ну-ну, милая, извинись перед Эльзой за свои дурацкие подозрения!
– В сейфе… – тихо повторила Дороти.
Внезапно она рванулась к окну, отдернула занавеску и взмахнула рукой.
– Дороти! – воскликнул полковник в тревоге; на миг ему померещилось, что та замыслила покончить с собой и теперь прощается с жизнью.
– Ну, давайте посидим, побеседуем… – сказала та, столь же неожиданно вернувшись. – Томми, ну же, услужи мне: позови всех сюда. Всех-всех! Даже слуг!
– Ты ведь не собираешься устраивать сцены, да? – нервно уточнил полковник.
– Нет. Я просто хочу выпить за здоровье своего доброго друга Тома, – загадочно ответила та.
В конце улицы стоял извозчик. Том Беркс прогулочным шагом подошел к нему и сел в кеб, где его уже в нетерпении дожидался Морган.
– Ну как?
– Туточки. – Том поставил добычу на дно экипажа. – Девчонка молодец, отличная работа. Она заслужила награду.
– Девки! – довольно ухмыльнулся Проныра Морган. – На все для меня готовы!
