Текст книги "Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)"

Автор книги: Артур Конан Дойл

Соавторы: Джек Лондон,Оскар Уайльд,Уильям О.Генри,Эдгар Аллан По,Марк Твен,Гилберт Кийт Честертон,Брэм Стокер,Редьярд Джозеф Киплинг,Клапка Джером Джером,Роберт Ирвин Говард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)

– Сэр, меня постигло удивительное и страшное несчастье, и я пришел за помощью именно к вам. Я сделал это не потому… не только потому, что надеюсь заплатить за ваш совет более умеренную цену, чем если бы обратился к другому, более опытному юристу, но также и потому, что вы нуждаетесь в расширении своей практики и мое дело, как доброго соседа, всячески этому способствовать. Кроме того, будем играть начистоту: мне кажется, вы неравнодушны к моей племяннице – и если вы поможете мне благополучно выпутаться из неприятностей, я отдам вам ее руку.

После такого предисловия, несказанно удивившего молодого человека, старый ростовщик сжато и четко изложил ему суть дела. Молодой адвокат слушал со смесью внимания и недоверия, судя по всему, гадая, стал ли жертвой жестокого розыгрыша его клиент – или же он сам, Бейкер, сейчас является объектом такого розыгрыша.

– Сэр, – сказал он, – все это слишком странно и необыкновенно. Так что обождите минуту, я накину пальто – и мы вместе с вами прогуляемся к вам домой.

Войдя в прихожую ван Клика, молодой человек осмотрел гроб, прочитал надпись «Ремо» и покачал головой:

– Не знаю никакого Ремо.

– Я тоже, – сказал старик.

– Два кольца, через которые проходит стрела с вильчатым наконечником, – продолжил адвокат. – Какой-то символ… к сожалению, его значение мне тоже неизвестно.[99]99
  Этот аналог «профессионального цехового герба» в XVIII–XIX вв. довольно широко использовался в среде фокусников и артистов.


[Закрыть]

– А уж мне тем более!

– Погодите, – произнес Бейкер, вглядываясь в мелкие буквы надписи, змеящейся по крышке гроба. – Тут что-то написано – если не ошибаюсь, по-французски. Вы умеете читать на этом языке?

– Нет, – мрачно отрезал ван Клик. – Терпеть не могу все проклятые иностранные наречья.[100]100
  Примечательная фраза в устах человека, чья фамилия однозначно указывает на то, что он потомок голландских переселенцев: такие люди сплошь и рядом стремились стать даже более «правильными» американцами, чем все остальные.


[Закрыть] А это в особенности!

– Ваше право. Между тем, должен вам заметить, знание иностранных языков иногда бывает в высшей степени полезно. Мне оно, во всяком случае, сейчас очень пригодится…

Огастес наклонил свечу как можно ближе к надписи и прочел ее очень внимательно – хотя и отнюдь не вслух. Потом, некоторое время поразмыслив, он повернулся к старому ростовщику и посмотрел на него с чрезвычайно скорбным, даже траурным выражением. Еще немного помолчал и наконец, полностью овладев собой и тщательно подбирая слова, обратился к старику:

– Значит, сэр, вы даже не подозреваете, что именно представляет собой эта зловещая посылка?

– Нет! – ответил ван Клик, – я знаю только, что в моем доме вдруг ни с того ни с сего оказался гроб, а в этом гробу лежит мертвец с отрубленной головой.

– Знайте же, – сказал адвокат все тем же скорбно-торжественным тоном, – что вам довелось лицезреть безжизненное тело французского джентльмена высокого, даже, прямо скажем, наивысочайшего происхождения. Джентльмена, который был злодейски умерщвлен в Париже преступными революционерами. Вот что я прочитал на крышке гроба.

– Боже мой! Зачем же, – вскрикнул несчастный ростовщик, – зачем же эту мерзость… я хотел сказать, этот ужас, принесли ко мне? Да еще в ночь перед Рождеством! Бог видит, я не замешан в их дела и не имею никакого касательства ни к революционерам, ни к этой их жертве!

– Я верю вам, – сказал Бейкер, – но, может быть, этот гроб прислал вам кто-нибудь из ваших врагов?

– Каких врагов? То есть враги-то найдутся, но они ведь точно не парижские революционеры!

– В любом случае гроб сейчас у вас, и, боюсь, вам не так-то легко будет уверить добропорядочных граждан, что вы совсем ни к чему не причастны, – быстро произнес адвокат. – Впрочем, я готов помочь вам избавиться и от гроба и от… от того, кто лежит в нем. Но возьмусь за это только при одном условии. Боюсь, оно вам не понравится…

Ростовщик нахмурился. Да, он так и предвидел: сейчас с него потребуют непомерно высокий гонорар.

– Так сколько же вы с меня запросите? – произнес он, привычно готовясь входить в роль человека полуразоренного, а то и вовсе обедневшего. – Прошу вас, постарайтесь назначить не слишком непосильную плату…

– Сэр, – сказал Бейкер, – вам известно, что я уже давно люблю вашу племянницу и воспитанницу. Если вы перестанете мешать нашим чувствам – смею вас заверить, взаимным! – и обязуетесь со дня нашей свадьбы до совершеннолетия вашей воспитанницы выплачивать проценты с ее капитала, а потом, как и подобает, передадите в ее распоряжение весь капитал, что, вне всяких сомнений, вы и так намереваетесь сделать… Так вот, тогда я, тоже вне всяких сомнений, сумею помочь вам в вашей проблеме. А говоря кратко – дать вам возможность без потерь выпутаться из этой злосчастной истории.

Условия адвоката при данных обстоятельствах были до такой степени соблазнительны, что лицо старого скряги прояснилось. Причем настолько, что на нем даже чуть было не появилась по-настоящему искренняя улыбка.

– Друг мой! – воскликнул он, – Конечно же, я подпишу это обязательство – а вдобавок от всей души благодарю вас за помощь. Поистине, если вы избавите меня от этого кошмарного гроба и, э-э, его содержимого, я буду считать вас не просто лучшим другом, но прямо-таки спасителем. А иначе мне, право слово, я уж не знаю, что лучше: сойти с ума или самому себе бритвой горло перерезать.

– Прекрасно, – сказал адвокат, – значит, условия устраивают нас обоих. Раз так, займемся делом. Прежде всего нужно доставить этот гроб ко мне в дом. А потом, когда он будет у меня, я уже в общих чертах представляю, что с ним делать…

– Ну, если дело только за этим, – с воодушевлением произнес старик, – то я с удовольствием помогу вам…

Расстояние до дома молодого адвоката было невелико – и вдвоем они управились всего за полчаса.

* * *

На утро следующего дня на стене одного из пустующих складов по Кортленд-стрит красовалась афиша, сообщавшая, что именно здесь герр Пиммельбергер, знаменитый живой скелет из Германии, будет в течение трех ближайших дней демонстрировать не только себя самого, но и «превосходное восковое изображение несчастного короля Франции, Людовика XVI, казненного безбожными якобинцами в 1793 г.». Далее говорилось, что эти две диковины направляются в Филадельфию, а в Нью-Йорке пробудут всего трое суток – в ходе которых горожанам будет предоставлена возможность полюбоваться ими обоими, «скелетом» и восковой фигурой. Цена за эту возможность называлась самая умеренная: со взрослых десять центов, а с детей только пять.

Выставке надлежало открыться через час. А пока в помещении склада стояли двое: сам «живой скелет» и молодой адвокат Бейкер. Стояли и негромко разговаривали, временами поглядывая на простершееся меж них тело «несчастного короля».

Восковая фигура возлежала на подобии катафалка, обитого черным бархатом и усеянного серебряными (а на самом деле искусно вырезанными из фольги) французскими лилиями. Она была облачена в черный костюм, бескровные восковые руки сложены на груди, а отсеченная ножом гильотины голова покоилась рядом с телом.

Живой скелет носил имя Джедадии Стаута, но твердо знал, что нет пророка в своем отечестве, а следовательно, преуспеть на его поприще будет гораздо легче в качестве «герра Пиммельбергера из Германии».[101]101
  «Библейское» имя Джедадия в тогдашней Америке не являлось редким, но оно характерно в основном для выходцев из пуританских религиозных кругов – многочисленных, влиятельных и на дух не выносящих какого бы то ни было «лицедейства», будь то актерская игра или демонстрация восковых фигур.


[Закрыть] Это он накануне побывал у мистера Пека.

– Не правда ли, – сказал Стаут-Пиммельбергер, кивнув в сторону фигуры, – прекрасная работа? И вместе с тем – от каких же мелочей зависит успех или провал… О, если бы вы не доставили короля сегодня утром, это стало бы для меня величайшим несчастьем! Так сколько, говорите, я вам должен за хлопоты?

– Ничего не говорю, – ответил молодой адвокат, – Потому что вы и в самом деле ровно ничего мне не должны. Ни единого цента, сэр. Ибо, видите ли, мне это восковое изображение принесло сегодня ночью величайшее счастье. А все потому, что я-то французский язык изучал. Поэтому мне не составило труда прочитать надпись на гробовой доске и узнать из нее, кому принадлежит гроб, а кому тело.

Саки (Гектор Хью Манро)
ИГРУШКИ МИРНОГО ВРЕМЕНИ И НЕ ТОЛЬКО
КОРМ ДЛЯ ПЕРЕПЕЛОК

– Как ни крути, а дела мелких лавочников плохи. У этих крупных концернов есть все, чтобы привлечь покупателей: читальные залы, комнаты для игр, граммофоны – да бог весть что еще! Мы не можем предоставить нашим посетителям даже малую толику всего этого.

Мистер Скэррик разговаривал со своими постояльцами: художник с сестрой поселились в комнате на втором этаже, над его бакалейным магазинчиком, расположенном в пригороде.

– Публика нынче и полфунта сахара не купит, если им не споет при этом Гарри Лаудер, а перед глазами не будет результатов австралийского первенства по крикету. Казалось бы, к большой рождественской распродаже стоило нанять с полдюжины помощников, но если дела будут идти так, как сейчас, мы с Джимми, моим племянником, вполне управимся сами. Впрочем, и это было бы неплохо, сумей я удержать покупателей от поездок в Лондон хоть на несколько недель. Да только вряд ли – разве что дороги совсем заметет снегом. Есть, правда, одна идея… Помните прелестную мисс Лафкомб? Она могла бы устроить у меня полуденные чтения. Ее декламация «Выбора малышки Беатрис» на вечере в почтамте имела оглушительный успех.

Художник явственно содрогнулся.

– Невозможно верней похоронить свой бизнес, нежели действуя подобным образом. Только представьте: вы неспешно рассуждаете о достоинствах карлсбадских слив или засахаренного инжира в качестве рождественского десерта. И тут ход ваших мыслей прерывают историей о сложном выборе малышки Беатрис между ролью Ангела Света и девочки-скаута. Лично я бы взбесился. Нет-нет, – продолжил художник, – стремление выкинуть деньги на ветер, конечно, является врожденным у женщин, но вы очевидно не в состоянии правильно воззвать к нему. Так почему бы не обратиться к другой страсти, которая правит сердцами не только покупательниц, но и покупателей – да всего человечества, если говорить по правде?

– Что же это за страсть, сэр? – спросил бакалейщик.

* * *

Миссис Грейс и мисс Фриттен не успели на лондонский поезд, ушедший в два восемнадцать. Поскольку до трех часов двенадцати минут других рейсов не было, они решили купить бакалейные товары в лавке Скэррика. Да, конечно, ничего особенного там не приобретешь, но хоть можно будет сказать, что пробежались по магазинам.

На некоторое время они углубились в беседу, не обращая внимания на происходящее вокруг (насколько вообще можно не обращать внимания на что-либо, выбирая товары). Однако когда разговор зашел о существенных достоинствах и недостатках пасты из анчоусов от разных производителей, миссис Грейс и мисс Фриттен внезапно услыхали, как кто-то из покупателей делает поразительный заказ:

– Шесть гранатов и упаковку корма для перепелок.

Необычный выбор для здешних мест, что ни говори. А еще необычней оказалась внешность покупателя: юноша лет шестнадцати, с темно-оливковой кожей, большими темными глазами и длинными, тонкими прядями иссиня-черных волос. Он мог бы заработать на жизнь, позируя художнику. По сути, этим он и занимался. Помятая латунная миска, которую он использовал, чтобы складывать туда покупки, показалась остальным покупателям наиболее изумительным предметом, с которым когда-либо ходили в магазин. Даже оборванцу не пришло бы в голову явиться с чем-то подобным. Однако юноша бросил на прилавок золотую монету – очевидно, привезенную из какой-то экзотической страны – и, похоже, не собирался получать сдачу.

– Мы вчера не заплатили за вино и фиги, – сказал он. – А мелочь оставьте в счет будущих покупок.

– Паренек выглядит странно, не находите? – вопросительно взглянула миссис Грейс на бакалейщика, стоило необычному покупателю выйти.

– Думаю, иностранец, – торопливо ответил мистер Скэррик. Как это было не похоже на его обычную манеру изъясняться!

Пару мгновений спустя по магазинчику разнесся властный голос:

– Полтора фунта самого лучшего кофе, который у вас есть, будьте любезны!

Говоривший оказался высоким импозантным мужчиной, весьма похожим на чужеземца. По крайней мере, его длинная черная борода была бы куда более уместна в древней Ассирии, нежели в современном лондонском пригороде.

Пока продавец взвешивал кофе, мужчина внезапно поинтересовался:

– А не покупал ли здесь гранаты смуглый паренек?

– Нет, – бессовестно соврал бакалейщик. Обе леди чуть не подскочили от неожиданности. А бакалейщик продолжил, не моргнув глазом: – У нас, конечно, имеются гранаты, но на них совсем нет спроса.

– Кофе заберет мой слуга, как обычно. – Покупатель достал монету из изящного кошелька тонкой работы, а затем, после короткого раздумья, выпалил: – Кстати, а корм для перепелок у вас есть?

– Нет, – без колебаний отвечал бакалейщик, – мы такое не продаем.

– От чего еще он станет отпираться? – шепотом выдохнула миссис Грейс, с ужасом вспомнив, что недавно мистер Скэррик был почетным гостем на лекции, посвященной Савонароле.[102]102
  Савонарола, помимо прочего, был мастером шпионажа и великим знатоком интриг. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Незнакомец выскочил из магазина, раздраженно зарывшись носом в дорогой меховой воротник своего длинного пальто. Мисс Фриттен впоследствии утверждала, будто мужчина выглядел, словно сатрап, торопящийся разогнать синедрион. Она, правда, не вполне была уверена, что сатрапы когда-либо выполняли эти приятные обязанности, но меткое сравнение придавало описанию веса среди слушателей.

– Знаешь что, давай забудем про поезд в три двенадцать, – сказала миссис Грейс. – Идем к Лоре Липпинг, сегодня все собираются у нее. А нам определенно есть что обсудить.

Когда смуглый юноша на следующий день зашел в бакалею, держа в руках свою странную латунную миску, там уже толпилось довольно много зевак. Большинство из них делало вид, будто им совершенно нечем заняться и они лениво прикидывают, что бы купить. Голос юноши разнесся по всей бакалее – или собравшийся в лавке народ просто внимательно прислушивался?

– Пожалуйста, фунт меду и упаковку корма для перепелок.

– Снова корм для перепелок! – воскликнула мисс Фриттен. – Ну и прожорливы же у них перепела! Если, конечно, речь вообще идет о перепелином корме.

Миссис Грейс осенила блестящая догадка:

– Что, если они говорят про опиум? А бородатый мужчина – сыщик!

– Вряд ли, – возразила Лора Липпинг. – Я уверена: это связано с португальским престолом.[103]103
  В 1910 г. португальская монархия была упразднена в результате революции. – Примеч. пер.


[Закрыть]

– Больше похоже на интриги персов. Ну, вы понимаете, бывший шах, его претензии… – со значением произнесла мисс Фриттен. – Бородач принадлежит к правящей верхушке.[104]104
  Под «бывшим шахом» явно подразумевается Мухаммед Али из династии Каджаров, свергнутой в результате конституционной революции 1905–1911 гг. в Иране. – Примеч. пер.


[Закрыть] Корм для перепелок – это, без сомнения, потайной знак: от Персии до Палестины рукой подать, а перепела, знаете ли, в Ветхом Завете упоминаются.

– Лишь когда речь идет о чудесах, – уточнила ее младшая сестра-всезнайка. – Я думаю, происходящее как-то связано с любовью.

Тем временем юноша, вызвавший столько пересудов и кривотолков, собрался уже уходить с покупками. Однако его перехватил Джимми, племянник и ученик бакалейщика. Следует отметить, что с его места – у прилавка с сыром и беконом – открывался превосходный вид на улицу.

– У нас есть замечательные апельсины из Джаффы, – поспешно проговорил Джимми, указывая на темный угол, скрытый высокой горой из пачек с бисквитами. Скорее всего, в этих словах тоже содержался некий потайной знак: загадочный юноша метнулся к апельсинам, словно хорек, обнаруживший незапертый курятник после долгих скитаний по зимнему лесу. Почти в то же мгновение в магазинчик ворвался бородатый незнакомец. Подлетев к прилавку, он затребовал фунт фиников и пачку лучшей халвы из Смирны. Халва! Самые опытные местные хозяйки понятия не имели, что это такое. Однако мистер Скэррик, похоже, мог, глазом не моргнув, раздобыть самый лучший сорт этой штуки – из Смирны или откуда-нибудь еще.

– Мы что, попали в сказки Шахерезады? – ахнула мисс Фриттен.

– Тише! Дайте послушать, – умоляюще шепнула миссис Грейс.

– Вчера я спрашивал о смуглом юноше, – заметил бородатый незнакомец. – Может, он был здесь сегодня?

– Как видите, у нас сегодня намного больше народу, чем обычно, – отвечал мистер Скэррик, – но паренька, которого вы описываете, я не припоминаю.

Миссис Грейс и мисс Фриттен триумфально поглядели на подруг. Конечно, достойные леди сожалели, что правда в наши дни – это товар, которого, сколько ни спрашивай, нет в наличии, зато все смогли убедиться, что уж они-то ни капельки не приврали, красочно расписывая лживость мистера Скэррика.

– Если он мне опять скажет, что в джеме нет красителей, ни за что больше не поверю! – трагически шепнула тетушка миссис Грейс.

Загадочный незнакомец отбыл восвояси. Лора Липпинг отчетливо видела, как яростно топорщатся его роскошные усы, с каким негодующим видом он поправляет свой дорогой воротник. Благоразумно выждав некоторое время, охотник за апельсинами тоже высунул нос из-за упаковок с бисквитами. Увы, похоже, в своих поисках он потерпел неудачу – очевидно, не нашлось достаточно качественных плодов. Юноша тоже направился к выходу, и толпа покупателей постепенно начала рассасываться. Люди уносили с собой покупки и свежие сплетни.

В этот раз все собирались у Эмили Йорлинг, так что большинство покупательниц направились прямиком к ее дому. Вот это действительно можно было назвать бурной жизнью – не успели сходить в магазин, как уже пора на чай к подруге!

На следующий день в бакалею пришлось нанять двух помощников, и надо сказать, что сидеть без дела им не пришлось: магазинчик был переполнен. Люди покупали безостановочно; казалось, этому не будет конца. Никогда еще мистер Скэррик не мог так легко уговорить клиентов попробовать что-нибудь новенькое. А те покупательницы, чьи возможности были весьма скромными, выбирали товар так тщательно и возились с ним так долго, словно дома их ожидал муж-пьяница, уже приготовившийся встретить жену с палкой.

День все тянулся и тянулся, но вот раздался возбужденный гул голосов, и темноглазый юноша с латунной миской в руках зашел в бакалею. Кажется, мистер Скэррик тоже заволновался: он резко оборвал леди, неискренним тоном интересующуюся местом обитания рыбы со странным названием «бомбейская утка», и направился к вошедшему, перехватив того на полпути к прилавку.

– Корм для перепелок закончился! – провозгласил мистер Скэррик среди воцарившейся мертвой тишины.

Юноша нерешительно огляделся и собрался было покинуть магазин, но к нему подбежал Джимми и снова заговорил о самых лучших апельсинах. С колебаниями было покончено: юноша стремительно исчез в темном углу с апельсинами.

Разумеется, все посмотрели на дверь. Ожидания не были обмануты: высокий бородатый незнакомец эффектно появился в бакалее. «Ассириец ворвался к нам, будто волк в овчарню», – вспоминала впоследствии тетушка миссис Грейс, утверждая, что это сравнение пришло ей в голову сразу, как только она увидала вошедшего. По большей части, это ее заявление возражений не встречало.

Незнакомец, впрочем, тоже не успел дойти до прилавка. Но его остановил вовсе не мистер Скэррик или кто-либо из его помощников. Нет, это была не замеченная никем до сих пор леди, лицо которой скрывала плотная вуаль. Она неспешно поднялась со своего места и обратилась к вошедшему звонким, проникновенным голосом:

– Неужто ваше превосходительство самолично ходит по магазинам?

– Заказы я делаю сам, – объяснил загадочный бородач. – Слугам чересчур сложно все толком разъяснить.

Дама с вуалью понизила голос, видимо, пытаясь донести до незнакомца сведения в более приватной обстановке, но благодарная аудитория все еще могла слышать каждое ее слово.

– Вы можете приобрести здесь замечательные апельсины из Яффы.

Сообщив это, дама звонко расхохоталась и вышла из магазина.

Мужчина огляделся по сторонам, затем его взор остановился на груде упаковок с бисквитами. Зычным голосом бородач задал вопрос мистеру Скэррику:

– Итак, у вас в бакалее есть хорошие апельсины? Из Яффы, возможно?

Все ожидали, что мистер Скэррик тут же опровергнет саму возможность существования таких товаров в его бакалее. Но прежде чем тот успел ответить, смуглый юноша выскочил из своего укрытия и помчался к выходу, держа перед собой пустую латунную миску. Относительно выражения его лица в тот момент мнения разошлись: кто-то утверждал, что на нем было написано деланое безразличие, кто-то – что оно сияло вызовом, а кто-то просто говорил, будто юноша был смертельно бледен. Нашлись особы, слыхавшие, как стучали от страха зубы паренька; другие, напротив, сообщали, что он насвистывал национальный гимн Ирана. Свидетели, однако, сходились в одном: в описании эффекта, которое появление юноши, казалось, убегавшего со всех ног, произвело на бородатого незнакомца. Вряд ли он мог бы испугаться сильнее, вздумай бешеная собака или ядовитая змея составить ему компанию за чашечкой чая. Окружающая его атмосфера властности и уверенности в себе развеялась, походка утратила решительность – незнакомец в панике метался по бакалее, будто раненый зверь, ищущий спасение в немедленном бегстве. С ошеломляющим безразличием он сделал несколько заказов чуть ли не в случайном порядке (бакалейщик тщательно записал их), а взгляд его при этом не отрывался от входа в магазин. Внезапно он выскочил, с тревогой оглядел улицу и снова поспешил в магазин изображать честного покупателя. Так повторилось несколько раз. После одной из таких отлучек бородатый незнакомец все-таки не вернулся, скрывшись в упавших на городок сумерках.

Более ни он, ни смуглый юноша, ни даже скрытая под вуалью леди не являлись взорам страждущей публики, продолжавшей собираться в магазине у мистера Скэррика в течение еще нескольких дней.

* * *

– Я никогда не смогу должным образом отблагодарить вас и вашу сестру, – сообщил бакалейщик.

– Пустое, – засмущался художник, – мы ведь знатно повеселились. А для натурщика это было неплохим отдыхом после многочасового позирования для «Похищения Гиласа».[105]105
  Гилас – древнегреческий персонаж. Согласно легенде, был похищен нимфами и превращен в лесное эхо. – Примеч. пер.


[Закрыть]

– Ну, по крайней мере позвольте мне хотя бы заплатить за ту накладную бороду, которой вы пользовались, – откликнулся бакалейщик.