Текст книги "Прозрачные воды южных морей (СИ)"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

   Пришлось долго и дипломатично объяснять, что подозрения у меня возникли сразу, ради чего я дал взятку портовым властям в Карачи – иметь возможность своими глазами взглянуть на груз. И даже не стал от нее утаивать, что до пересечения границы по спутниковому телефону связался с Ченгом – в конце-концов, ввиду того, что я узнал, это, наооборот, подкрепляло легенду и играло на руку нашим нанимателям. Иносказательно, аллегориями, с привлечением многочисленных цитат китайских философов, я смог донести свои подозрения до Ченга. И тот – аналогично многословно и витиевато – похвалил меня за догадливость. И уже простым языком прямо приказал начинать операцию по ранее утвержденному плану.

   Я допустил маленькую ошибочку: надо было сместить акценты. Ведь теперь получалось, что Йоган – такой умный мальчик, обо всем догадался, а Рита – такая глупая девочка, догадалась только что! Она даже неуверенно посмотрела на футляр со спутниковым телефоном, но с сожалением отказалась от своего ясно читаемого намерения позвонить Балалайке и закатить скандал – с момента пересечения пакистано-афганской границы мы находились в состоянии полного радиомолчания. Даже через гарнитуры "переговаривались" с помощью простенькой системы тоновых сигналов, а голосом пользовались только в исключительных случаях.

   Так что сейчас даже использование относительно непеленгуемого спутникового телефона было недопустимо!

***

   – Да ляг же ты, бедовая! – Я навалился сверху на барахтающуюся и невнятно ругающуюся Риту.

   – Пусти! – Шипела она, пытаясь меня скинуть... ну, на фоне моей с силачкой-Реви шутливой возни у Маргариты Вайс не было и шанса. – Пусти, Йоган!

   В четырехстах восьмидесяти шести метрах Горбунов и трое "старичков"-сержантов заканчивали уничтожать "группу Вайс".

   Двое – Прохоров и Савичев – залегли и, направив стволы в противоположные стороны (Савичев, кстати, "смотрел" своим стволом точнехонько в нашу сторону), прикрывали происходящее непотребство, а Горбунов и Геловани это непотребство вершили – деловито обходили лежащие тела «курсантов» и делали «контроль». После каждого выстрела из «Стечкина» Рита подо мной вздрагивала, будто стреляли в нее. Вырваться она уже не пыталась.

   Неприглягдая картина открылась нам, когда мы возвращались. С другой стороны, хорошо все-таки, что я решил по какой-то причине проводить Риту обратно, после того, как она проводила нас, собирающихся отделиться от выполнившей задание группы – возвращайся она одна – страшно представить, что натворила бы! Предполагалось, что пути эвакуации у нас теперь разные – группа Вайс на машинах в одну сторону, мы с Йонг пешком – в другую. По своему маршруту.

   А потом услышали автоматные очереди и, подбежав и спрятавшись за камнями, увидели... вот это.

   Воцарилась тишина. Секунда, другая. Только ветер завывал.

   – Уже все. – Хладнокровно сообщила лежащая рядом Йонг, опуская бинокль.

   Я осторожно слез с Риты. Подниматься она не спешила – лежала, уткнувшись лицом в ладони и давилась бессильными слезами. Ее плечи взрагивали:

   – ... зачем она так... они бы ничего не сказали... я же их сама... а дядя Боря... как он мог!? Он же сам говорил... "своих вытаскиваем любой ценой"! "Сам погибай – товарища выручай"! Как он мог!

   – Сеунг... – Тихо позвала Йонг, сопроводив слова требовательным взглядом.

   Да знаю я, знаю! Сейчас поработаю релаксантом на полставки... Я прижал всхлипывающую Риту к себе и стал осторожно гладить по голове, спине.

   Вот так и лежал минут десять, занимаясь этим недопетиннгом со старшей сестрой. А младшая сестра в это время хладнокровно осматривала окрестности в бинокль.

   А что еще было делать? Лично я, к примеру, даже ума не приложу, что говорить в этой ситуации. Более того, я не знаю, что с моей "резьбой" случилось бы, если б я попал в подобную Риткиной ситуацию... Вот возвращаюсь я из рейса, или от Реви, захожу в дом Чоу, а там мадам Чоу собственноручно заканчивает дорезать остальных братьев и сестер... а Йонг хладнокровно вытирает ножички об одежду убитых... Ни-ни-ни! Даже представлять себе этого не хочу!

   – Уходим! – Голос Риты был мрачен, а вид – решителен.

   – Рит. – Я попытался достучаться до того крохотного отдела женского мозга, который заведует у них НОРМАЛЬНОЙ логикой. – Ты же понимаешь...

   – Я все понимаю, Йоган! – Огрызнулась она. – Маленькую несмышленную девочку отпустили "погулять", пока взрослые дяди решают своию взрослые проблемы! А теперь маленькая несмышленная девочка может возвращаться, качать, блядь, права и развешивать уши, когда ей будут в четыре голоса объяснять, что это была суровая необходимость, что это было на благо родины, что семьи получат компенсацию... Какая, нахуй, компенсация?! У Сазоева – двухлетний сын, у Смирнова – две десятилетних дочери-близняшки, у Дрыгало...

   Надо ж... логика все-таки работает. А чего ж тогда?

   – Рит... подумай еще раз. Пожалуйста.

   – Я не вернусь, Йоган! Не вернусь! Я не смогу дальше жить в "Отеле", зная, что такое возможно! Что они так – со своими! Со своими, Йоган! И грош цена всем этим разговорам про взаимовыручку и взаимопомощь! Нахуй, блядь, эти их разговоры!!!

   "Они", "их"... дело совсем дрянь. Ну, а чего я ожидал? Теперь – развод и девичья фамилия. Звучит смешно, а на поверку – ни черта смешного! Вот куда она теперь вся такая беленькая и пушистая?

   – И куда ты денешься?

   – Деньги есть, контакты есть, языки знаю... темноты не боюсь, секс люблю.

   – Деньги на счетах, контролируемых "Отелем". – Поправил я, не обращая внимания на попытку пошутить. – Контакты – из тех, что тебе дала Балалайка...

   Рита приуныла.

   – Сеунг. – Напомнила Йонг.

   Я вздохнул... действительно, теперь-то они мне уже не особо нужны.

   – В Камбоджи есть тайник. Там деньги, оружие, документы. Правда, документы на меня и на Йонг. Ну, сама понимаешь... Я дам тебе координаты и ориентиры.

   – Спасибо, Йоган. – Рита шмыгнула носом, перевернулась на спину и, вытерев глаза, уставилась в синее небо. – Спасибо. Но тебе и самому нужно.

   – Я не собираюсь уходить. – Рита попыталась что-то возразить, уже и воздух в грудь набрала, но я добавил. – К тому же у меня еще есть... шесть таких же.

   – Какой предусмотрительный хомячок! – Фыркнула Рита и снова попыталась взбодриться. – Как-то все это неправильно! Я уже для себя все прелести гарема почувствовала, а тут – на тебе! Уже о групповушке задумываться стала – в одной постели с Шень, Реви и тобой... ну и Йонг, так уж и быть. Ну, думаю – это, конечно, не то, на что я подписывалась, но – тоже сойдет! М-да... какой неожиданный поворот! Поворот... хе-хе...

   Она неожиданно всхлипнула, глубоко вздохнула, зажмурилась и выдохнула. И, кажется, более-менее пришла в себя – заговорила без этих истеричных ноток:

   – Вы дальше куда? Аэропорт Кабула?

   – Нет. Заглянем к одному полевому командиру – у него дела с Триадами. У него есть несколько "Кукурузников".

   – Дела с Триадами? Дай угадаю – героин?

   – Ты слишком догадлива. Так и без башки остаться можно...

   – Упс... Надо привыкать к новому положению. – Тихонько рассмеялась она... нет, поторопился я радоваться – истерические нотки в смехе еще чувствуются.

   Впрочем, у меня есть одно безотказное средство – прям, будто специально так получилось – попридержал... И условия идеальные – только мы втроем.

   – Яму копают. – Прокомментировала Рита, бросив взгляд в сторону стоявших джипов. – А я еще удивлялась – место не очень удобное для лагеря – естественных укрытий мало. Какие, все-таки, предусмотрительные и рассчетливые эти взрослые! Ну, а я чего ожидала, верно?

   Но устраивать новую истерику, слава Богу, не стала.

***

   Это женщины: показали новую цацку – и вот глазки уже сухие. Рита с детским восторгом направляла мою «спицу», заставляя пули сбивать камни, в которые я не целился.

   Веселилась. Правда, было впечатление, что заставляла себя быть в хорошем настроении. Вполне сознательно. Ну, тоже неплохо. Хоть так.

   Йонг хладнокровно следила за окружающей обстановкой.

   После второго магазина я покачал головой:

   – Харэ. Общий принцип ты уловила. К тому же, это ведет к физическому утомлению, а нам еще километров тридцать по горам топать.

   Рита со вздохом кивнула – возражать не стала.

   – Что хоть за полевой командир? – Спросила Рита. – Или секрет?

   – Да нет. Какой там секрет. Все равно узнаешь, когда придем. Хекматияр. Гульбеддин Хекматияр.

   Рита тихонько рассмеялась.

   – Не обращай внимания, Йоган... – Пояснила она на мой недоумевающий взгляд. – Это я о своем, о девичьем...

   – И объяснять мне ты ничего не намерена, так?

   – Угадал. Забей – до этого ты вполне сносно выкручивался своими силами без моих подсказок. Как бы от них хуже не стало. Как с Шень. Там, правда, было весело. Пусть так и остается дальше – видимо, мери сью в этой Вселенной – совсем не я. Увы.

   Я пожал плечами и забросил рюкзак за спину. Взял в руки АК-74, на котором настоял Горбунов...

   – Потопали?

   – Ага...

   Йонг, разумеется, промолчала, пристроившись в хвост нашей длинной – классические восемь метров дистанции между участниками – колонны.

   – ... И вообще, жить надо своим умом, братец! – Громко, так, чтобы я услышал, проговорила сзади Рита. – Впрочем, у тебя пока получается. Вполне. Не без читтерства, правда.

   – Хоть кто-то в нашей семье пользуется головой, онээ-сан! – Столь же громко крикнула сзади Йонг, вызвав веселое фырканье старшей сестры.

   – На правду ведь не принято обижаться, да? – Уже гораздо тише отреагировала та.

   – Если пользоваться головой, то нет – не принято. – Я пнул с края ущелья мелкий камешек в речушку, бегущую в одиннадцати метрах внизу.

***

   В здании аэропорта Кветта было тихо. Несмотря на то, что это международный аэропорт. Так что приходилось говорить вполголоса, чтобы не привлекать лишнего внимания.

   – Да, крошка. Конечно. Постоянно о тебе думаю! Обязательно. Я тебя – тоже. Крепко-крепко! Не скучай, котик!

   Я выключил мобильный, вытащил из него сим-карту, отправив ее в карман, а сам мобильный выкинул в ближайшую урну. И встретился с востороженными глазами старшей сестры.

   – Ну, нихрена ж себе! – Ответила она на мой вопросительный взгляд. – Вот это вы с ней воркуете!

   – Конспирация... – Я, к своему удивлению, смутился.

   – Ага-ага... – Довольно покивала она и пихнула локтем Йонг. – Не ревнуешь? Уйдет же!

   Та обреченным возведением глазок к небу показала свое отношение к фамильярности:

   – Он взрослый. И умный. Аппетит нагуляет – кушать все равно домой прибежит.

   Рита хотела рассмеяться, но неожиданно запнулась и о чем-то задумалась. Последние дни она часто так "выпадала" – все еще переживает гибель своей группы. Но "острая стадия", слава богу, пройдена – истерик не закатывает, но и не замыкается... лишь вот так "зависает" время от времени. Наверно, это лучше, чем одно из крайних состояний – нарочитая радость или глубокая депрессия?

   – Дальнейшие твои действия. – Я решил вернуть разговор в конструктивное русло. – Давай, я все-таки расскажу. Или у тебя уже все распланировано?

   Та молча помотала головой. Не стоило удивляться этой покладистости – произошедшее неслабо выбило из нее легкомыслие и безалаберность. Если б легкомыслие можно было измерять в килограммах, то тонны полторы из нее в Афганистане высыпалось.

   – У тебя есть предположения, куда я направлюсь и где на дно залягу? – спросила она.

   Я удивился вопросу и Рита пояснила:

   – Во-первых, ты единственный, кто ответит мне честно. Во-вторых, я буду себе представлять, как мои дальнейшие действия видит профессионал... ну, какой-никакой, а профессионал, да.

   – Не советую: Балалайка... – Кажется, лицо Риты под хиджабом от упоминания этого имени дернулось, будто от пощечины. – Балалайка знает тебя куда лучше, чем я. Но – как хочешь. В порядке приоритета – Россия, Германия, скандинавские страны... Израиль.

   Рита даже, кажется, рот приоткрыла от удивления. Удивилась искренне:

   – Ну, родина-матушка – понятно – она тупо большая. Германия и "скандинавы" – тоже – там все беленкие. А Израиль-то то с какого боку?!

   – Как самый бредовый вариант: всем известно, что ни иврита, ни идиша Маргарита Вайс не знает, среди местных семитов ей, белокожей красивой немке-блондинке, затеряться тяжело и вряд ли комфортно... по исторически-идейным соображениям. Страна небольшая и слишком упорядоченная для того, чтобы там прятататься. А еще там национальный вид спорта – постоянная ловля терорристов, а это тоже нелегальному положению не способствует. Если б надо было задавать примерное направление для твоих поисков, я бы смотрел в сторону этой страны, считая, что ты выберешь ее именно из-за абурдности предположения там прятататься... Ну, и я – молодым глупым был – тоже в ту сторону посматривал на предмет уйти из бизнеса по-английски...

   – Да-а-а. – Рита звучно клацнула зубками, захлопнув рот, и покачала головой. – Экая каша у вас, профессионалов, в голове, адони! Ладно, Йоган, тода раба – буду думать... Надо ж... на Землю Обетованную... да-а-а... Особенно, после обучения у уважаемого Мухаммеда в лагере смертников «Аль Вешахи»... Охренеть! Умеешь ты настроение поднимать, однако!

   (идиш: адони – господин, тода раба – благодарю)

   Здесь, в международном аэропорту Кветта, нужда в слишком скрупулезной конспирации отпала, но девушки по-прежнему были в хиджабах. Йонг – понятно, а вот Ритка, у которой в ходе подготовки к этой операции чуть ли не истерика была из-за необходимости одеваться "как Гульчатай-открой-личико какая-нибудь" – теперь носила хиджаб абсолютно спокойно. И не свой любимый цветастый, а невзрачный коричневый балахон безо всяких украшений... Ну, я ж говорю – поменялась сильно.

   А насчет Израиля... неужели думает, что я пошутил?

***

   – Рок! Рок! Подъем-на! – Реви бесцеременно сорвала со спящих тоненькую простынку и несильно, но чувствиельно ткнула носком в чью-то розовую ягодицу.

   Разумеется, предварительно она осторожно отпинала пистолеты обоих в угол комнаты, чтобы исключить всяческие неприятные эксцессы.

   – Ты чё творишь, грешница... – Невнятно возмутилась голая Эда, пытаясь укрыться единственным, что находилось в пределах досягаемости кроме подушек – таким же голым Роком. – Не гневи Бога, гнусная еретичка...

   Рок по старой привычке спал на полу. Сегодняшней ночью это оказалось как нельзя кстати – было достаточным бросить рядом еще один матрац и – пожалуйста! – двуспальное уютное гнездышко готово! Просторное, нескрипучее, удобное... особенно, для реализации некоторых нездоровых фантазий монашек с очень богатой и нездоровой фантазией.

   – Это тебе своего начальства бояться надо, блудница бесстыжая! – Во все лицо улыбалась Реви. – Рок! Встал! Искупался! Почистил зубы! Сделал разминку! Пистолет в зу... в руки – и на тренировку! Через три часа отчаливаем! А нам еще порубать надо!

   – Так ведь техобслуживание у нас сегодня. – Удивился еще не совсем проснувшийся Рок, руки которого (к его собственному удивлению) совершенно естественно обнаружились на груди и между ног Эды.

   – Ро-о-ок... – Простонала та, изгибаясь. – Ты такой... такой... м-м-м... смелый... м-м-м... с утра... чуть-чуть выше... о-о-о...

   – У нас работенка нарисовалась. – Скалилась Македонская, наблюдая за происходящим. – Срочная.

   – О-о-о... да-а-а... – Не слушая ее, металась Эда. – Не останавливайся, касатик! Не останавливайся, и царствие божие откроется...!

   – Реви, слушай... может, зубы и душ – как-нибудь в другой раз? Заметь, про разминку и тренировку я даже не заикаюсь!

   Реви несколько секунд рассматривала перекошенное лицо невнятно мычащей Эды, пустившей даже слюнку изо рта, и кивнула:

   – Идет! Меняем план! Быстренько заканчивай с этой Барби, и чтоб через двадцать минут был на нашем стрельбище! И мои пистолеты чистишь неделю!

   Рок наконец смог продрать глаза и осмотрел Македонскую – свежая, умытая, веселая. Возмутительно энергичная:

   – Вайс звонил? – Легко угадал он. Реви довольно кивнула. – Ясно. Вот чего ты такая... Скоро буду.

   – И резинку надеть не забудь! А то надолго выведешь Церковь Насилия из строя, ха-ха-ха! Матушка Иоланда, мать ее, спасибо тебе за это не скажет, ха-ха-ха! И тогда исповедываться ей будешь, муа-ха-ха!

   Македонская уже выбегала из подъезда на улицу, когда с верхних этажей донеслись громкие женские стоны, однозначно свидетельствующие о несколько своеобразных взглядах одной религиозной конфессии на вопросы проведения таких таинств, как исповедь и последующее причастие.

   – А потому что не надо связываться с "Лагуной"! – Громко сообщила Реви тучному незагорелому европейцу-блондину в огромных белых шортах, цветастой гавайке и широкополой белой шляпе, с которым столкнулась на улице под окнами доходного дома.

   Тот ошарашено тряхнул толстыми щеками и нервно поправил огромные солнцезащитные очки, косясь на окна дома. И неуверенно покосился на двух своих...

   "Ну, да – телохранители. – Мгновенно определила Реви, "взвесив" и "обмерив" "бодигардов" со всей возможной точностью. – Такому тюфяку в Роанапра без телохранителей – никак. А вообще... слабоваты ребята, слабоваты..."

***

   Сестра Эда, вальяжно развалилась в кресле в холле. Вещи кучкой лежали в комнате Рока, двадцать минут назад пулей вылетевшего из дома и крикнувшего консьержу, что «дама задержится, но уйдет в течение часа». Консьерж, хмурый старик со «Смит-и-Вессон» на бедре, буркнул:

   – Бордель, мать-перемать, тут устроили... на "Сладкую Мадхур" денег не хватает, а?! – Но при этом умудрился кивнуть, приняв к сведению.

   Она полулежала в огромном кожаном кресле в холле. С наслаждением пускала дым в потолок. И, судя по всему, потешалась над реакцией охранников, сопровождавших мистера Блэка – их глаза, как намагниченные, "облизывали" гладкую светлую кожу бедра блондинки, прикрытой не очень-то большим количеством одежды: розовыми маленькими трусиками с мордочками каких-то зверушек, белой мужской рубахой с коротким рукавом, розовыми носочками... и сверхкомпактным "Глок-27" в набедренной кобуре. Розово-белым.

   Больше на сестре Эде не было ни ниточки... даже ее фирменные очки валялись где-то в кучке одежды в спальне Рока. На журнальный столик она закинула длинные ноги и довольно шевелила пальчиками.

   – ... и по этому я прибыл лично... Ведьма.

   В отличие от сопровождающих, огромный толстяк, с которым Реви столкнулась внизу, осталася к демонстрируемым прелестям равнодушен, хладнокровно рассматривая женские ногти, выглядывающие из дырявых носок.

   А вот сестра Эда после озвучивания своей оперативной клички хладнокровие сохранила с огромным трудом. Выпустила клуб дыма прямо в лицо собеседника и бросила, с трудом удержав руку на спинке кресла:

   – Мальчики, сходите, погуляйте – мороженное себе купите...

   Охранники от этого нежного и ласкового тона вздрогнули, но нашли в себе силы сделать вид, что не услышали.

   – ... считю до двух. Раз...

   Сильно потертый черно-коричневый компакт "Глок-23С" с нестандартным удлиненным магазином, выхваченный из-под белой рубашки, уже безошибочно выцелил охранника оказавшегося чуть шустрее коллеги и успевшего наполовину вытянуть свою "Берету" из подмышечной кобуры.

   Охранники застыли загипнотизированными кроликами – пытаясь разорваться от попыток решить, чему уделить большее внимание – полной белой груди в красных засосах, засветившейся в распахнувшейся рубашке, или немаленькому зеву ствола сорокового калибра...

   – Джентльмены, подождите меня внизу. – Торопливо вмешался толстяк.

   Когда за хмурыми охранниками закрылась дверь, Эда спрятала пистолет, сбросила ноги со столика, наклонилась к прибору, который принес с собой толстяк. Осмотрела небольшую приборную панель, убедилась, что все работает и помаргивает исключительно зелеными огоньками, и только после этого зло процедила:

   – Вы там, в Богом Хранимой, совсем страх потеряли... Книгочей?! Вы охренели-на, озвучивать такое в присутствии вот этих двух, мать их, зеленых остолопов?!

   – Вы ошибаетесь, мэм. – Пожал плечами толстяк. – Они неплохие специалисты в своем деле.

   – Безмозглые кретины! Зеленые новички... – Злилась Эда, понявшая, что спорить бесполезно. – Надеюсь, вы, мать вашу, не задержитесь в этом замечательном городке. Иначе, при их навыках и наличии у них пушек, их прикопают в ближайшей подворотне... и вас заодно. И хорошо, если ни одного вопроса перед этим не зададут!

   – Задерживаться мы не планируем, госпожа О`Рейли...

   – Блэк, вы это специально? – Вздохнула Эда. – Почему разговор со своим куратором я должна начинать с попыток привить этому кретину хоть элементарные понятия о правилах и этикете, действующих в нашей среде? И до недавнего времени принятых в нашей, мать ее, организации? До того момента, как ей показалось, что она, мать ее организация, всесильна?!

   – Времена меняются. Мир уже совсем другой... а вы все живете во временах холодной войны. Какой вам смысл скрываться и прятаться... сестра Эда?

   – В этом замечательном городке времена не изменились ни на йоту, Блэк. Какой бы новостью это для вас ни было. Если определенные лица узнают о том, кто я на самом деле – я не проживу и часа! И умирать буду очень весело.

   – Кстати, об этом городке. Не введете меня в курс дела? Я что-то не совсем понял, почему некоторые молодые люди вылетают из вашей спальни...

   Эда несколько секунд рассматривала довольное круглое лицо. Кажется, она поняла: Блэк, по своему обыкновению, пытался вывести своего собеседника из себя – такая у него была манера вести переговоры. Уж правила поведения во время явочных встреч он знал как бы не лучше ее. Ну, что делать – она давно не общалась с этим упырем.

   – Во-первых, вы мне не мамочка – с кем хочу, с тем и сплю. Во-вторых, молодые люди, мать вашу, вылетают из СВОЕЙ спальни. Вы, кстати, слышали, что он крикнул консьержу?

   – Что-то про один час.

   – Вот-вот... так что дуйте на улицу, господин Книгочей, берите за шкварник своих нукеров и ждите меня. Надеюсь, за это время у вас хватит дури во что-нибудь влезьть и больше не беспокоить меня своим обществом. Как вы слышали, у меня всего полчаса, чтобы привести себя в порядок... Так что валите на улицу, Блэк!

   – Странно, мне показалось, что молодой человек настроен к вам лояльно... Я даже подумал, что вы его завербовали.

   – О, поверьте, он настроен ко мне более чем лояльно! Разрешить хозяйничать в своей квартире в течение часа... для этого города – это, считайте, предложение руки и сердца...

   – Поздравляю! Надеюсь, этот молодой человек – очень многообещающий экземпляр в плане оперативной разработки!

   – ... но если в течение часа... уже половины... я не пройду мимо столика консьержа, эту комнату будут штурмовать с помощью гранатометов и пулеметов! Вы поняли намек?

   – Любопытный городок. Не могу сказать, что он мне нравится, но – любопытный. Хорошо-хорошо... уже иду. Жду вас с нетерпением на улице!

   – Чисто на всякий случай предупреждаю – не приближайтесь ко мне ближе, чем на полсотни метров. Иначе я, клянусь, нашпигую вас замечательным свинцовым горошком! Кстати, ради любопытства... наметье тему беседы. С чего вдруг вы сорвались с теплого местечка в Ленгли и прилетели в наш замечательный городишко?

   Удивительно, но вот теперь непрошибаемый мистер Блэк слегка смутился!

   – Кхм... ну, можете смеяться, но я в последнее время сильно интересуюсь детишками...

   – О! – Эда, совершенно не стесняясь, сбросила с себя рубашку и сейчас снимала трусы (готовилась идти в душ) – застыла на одной ноге. – Вы приехали по адресу: Таиланд – просто Мекка для таких вот престарелых извращенцев... А вас кто больше интересует, мистер Блэк? Девочки или мальчики? Или это не важно? И почему я должна смеяться? Для вашего почтенного возраста это нормально – половозрелые-то особи вам уже, наверно, не дадут даже за деньги...

   – Нет-нет, не в том смысле! – Теперь Блэк был красным и сильно вспотел. – Меня интересуют дети-убийцы!

   Эда была уже полностью голой – на ней сейчас были одни пистолеты – неожиданно вспомнила о приличиях и скромно выглядывала из-за двери в душ:

   – О, времена! О, нравы! Надо ж быть НАСТОЛЬКО извращенным! Да тут каждый второй несовершеннолетний – готовый убийца, способный удавить ближнего своего за пару сотен баксов...

***

   Вокруг шумели птицы... Ненавижу джунгли. В очередной раз. Люто. Кстати, вдруг выяснилось, что Рита их тоже ненавидит. Ну, это у нас, видимо, семейное. Не иначе. Правда, вот сейчас они ее совершенно не расстаривают – с веселым видом, что-то напевая себе под нос, потрошит контейнер, извлеченный из-под земли.

   – Чего веселишься, бедовая?

   – Ты меня теперь так и будешь называть?

   – А как мне тебя еще называть?

   – Зелетчица. Лохушка. Балбеска. Кретинка. Остолопка. Дегенератка. Идиотка. Дурилка... И – просто красивая девушка – блондинка!

   – Ну, а все-таки? Случилось что-то хорошее?

   – Во-первых, пока не случилось ничего плохого. Согласись – уже достижение.

   – Во-вторых?

   – Во-вторых, закатывать истерики и косплеить царевну Несмеяну я не собираюсь. Останусь в твоей светлой памяти жизнерадостной улыбчивой девушкой...

   – Аминь. – Тихонько произнесла Йонг, вертикально выставив перед своим носом ладошку. – Я тоже буду помнить тебя. Как жизнерадостную улыбчивую девушку. RIP!

   – Йонг!

   Я постарался сделать взгляд укоризненным. Но вряд ли получилось – специалистка по выразительным взглядам в нашей семье – именно Йонг. А я так... ученик. По этому на меня похлопали ресничками, сделав вид, что ничего не поняли:

   – Не надо помнить? – Удивилась она. – Ладно, братик. Как скажешь. Постараюсь по-скорее забыть эту... ну... как она там себя называла-то...?

   – Да поженитесь же вы, в конце-концов, что ли! – Усмехнулась Рита. Она перебирала документы, извлеченные из контейнера. – Прикольная пара будет, кстати! Хотя, тебе тогда Македонская бубенцы отстрелит...

   – Мы с ней поговорили и пришли к консесусу на этот счет. – Я покосился на навострившую ушки Йонг. – Так что когда Йонг станет совершеннолетней, я не вижу никаких препятствий. Я даже готов принять ислам, чтобы ни в чем себя не ограничивать.

   – Спасибо, братик. – Очень серьезно кивнула Йонг. – Очень взвешенное решение. Думаю, когда стану совершеннолетней, я тоже подумаю. А пока, пожалуйста, не набирай больше трех – помни о словах нашего высокомудрого наставника, глубокоуважаемого Ибрахима!

   – Это все, конечно, очень бла-а-ародно, ребятки. – Заметила Рита затягивая тесемки рюкзака. – Но, кажется, мне пора. Документы я тоже возьму, Йоган – при беглом взгляде нас хрен различишь... а пол, хвала победившей толерантности, в документах Евросоюза не указывается. Красота!

   – Может, тебя подбросить? – Неуверенно предложил я. – "Лагуна" заправилась до упора – топлива хватит. Трат или Районг... там, конечно, нет аэропорта, но до Бангкока можно добраться на такси или автобусе.

   – И это мне говорит специалист по скрытому перемещению между государствами! Нет уж... дальше, с твоего позволения, я сама. – Она фыркнула. – В Израиль!

   Оставалось только пожать плечами и попытаться не показать своего облегчения. На борту Рита, ища повод, чтобы отвлечься от невеселых мыслей, откровенно провоцировала Македонскую, то повисая на моей шее, то запуская шаловливые ручки под рубашку, то прилипая смачными поцелуями...

   Реви при этом вела себя на удивление спокойно, посматривая на Риту снисходительно и даже с чувством превосходства. Объяснялась такая терпимость очень просто: сразу после встречи в порту Калькутта меня утащили в ту самую памятную каюту с флагом Таиланда на стене, который я когда-то использовал в качестве набедренной повязки. И паучихой, уволакивающую спеленутую муху, была Ребекка, а не Рита.

   На Йонг действия Риты тоже не действовали – она с Датчем опять устроила час литературного чтения и возню моей старшей сестры просто игнорировала. А при попытках помешать – начинала читать лирику конкретно ей. Без особого выражения, тихим голосом, но настолько точно и неприятно подбирая отрывки... Рите хватило одного раза – больше она Йонг не трогала.

   – Ну... давай прощаться, что ли? Обниматься не будем. Целоваться не будем. Приветы передавать некому... Так что – бай-бай!

   Рита попрыгала, проверяя снаряжение, и, больше не теряя времени, ушла.

   – Удачи! – Спохватился я.

   – Тц... – Огорчилась Йонг. – Я так и не придумала никакой гадости на прощание!

   Добрая она у меня, ага...

***

   В Роанапра снова было весело – в нескольких местах над городом поднимались тоненькие струйки дыма. Я автоматически нашел глазами зеленые стены гостиницы «Дом Чоу» и ярко-красную крышу ресторанчика «У хитрого Чоу» и немного успокоился – кажется, без разрушений... А вот в районах, подконтрольных русским и мистеру Ченгу – было неспокойно.

   Очередной шумный развод Балалайки и Ченга – "новость номер один" в Роанапра. Население точно держало нос по ветру и пользовалось ситуацией – менялись владельцы мелких и средних лавочек, устранялись конкуренты, оказавшиеся вдруг без "крыши"...

   – "Лагуна" была, есть и будет независимой транспортно-логистической компанией. – Довольно заметил Датч. – В противном случае, мы бы сейчас были заняты в этих разборках, а не выполняли бы свои прямые обязанности... Госпожа Йонг, там, на полочке, есть сборник стихов, которые я хотел вам презентовать. Бодлер. "Цветы зла"

   – "О, женщина, о, тварь, как ты от скуки зла!

   Ты на постель свою весь мир бы привлекла!

   Чтоб зубы упражнять и в деле быть искусной -

   Съедать по сердцу в день – таков девиз твой гнусный!" – Меланхолично процитировала Йонг, критически изучая мой внешний вид. – Спасибо, мистер Датч. С удовольствием полистаю еще раз. Мне нравится Бодлер.

   Датч поперхнулся и закашлялся дымом, а Бенни громко шмыгнул носом и тихонько заскулил. Я бросил на него взгляд – блондинистый механик "Лагуны" вид имел жалкий и побитый. Кажется, даже был готов пустить слезу – такое впечатление, что в секунду весь его мир рухнул и рассыпался. Ну, а ты думал! Принцессы еще и пукают! И в туалет ходят по маленькому и, страшно подумать, по большому!

   Лишь Рок был спокоен и задумчив. С каким-то мечтательным видом он нагло где-то "отсутствовал" во время разговора.

   Йонг тем временем, привстав на цыпочки, поправляла воротник моей рубашки и осторожно стирала что-то с моей щеки. Помада?

   Реви, с независимым видом стоявшая рядышком, бочком-бочком отодвинулась и сильно покраснела.