Текст книги "Прозрачные воды южных морей (СИ)"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)

   Охренеть!

   – Они на китайском языке?

   – А ты думал! Семья Чоу – уважаемый китайский семья! Не боись! – Он подхватил один из учебников и показал мне яркую обложку. – Сань-цзы-цзин... Букварь! – Подхватил другой. – Русско-китайский словарь! Сам по нему учиться! А помогать... – И пакостно улыбнулся. – Будет Йонг! И еще, Виктор...

   – Мистер Ченг?

   – Оценить твой... твою гордость я могу этим лишь. – Он еще раз хлопнул по стопке книг. – Для остального ты мал... молод. Только по этому я смогу заценить, что значить твое "я горд". Других критерий нет пока! Ты понимать, да?

   – Да, мистер Ченг, я понимать... э-э-э, я понимаю!

   – Виктор...

   – Мистер Ченг?

   – Если управишься за четыре месяц, я снова разрешить называть себя "товарищ Ченг"!

   Очешуеть!

   +++

   – Йо, Балалайка! Шо ты, девушка, невесел, что головушку повесил?

   Нейтральных территорий в Роанапра нет в принципе. Их, кроме Антарктиды и Луны, наверно, нигде нет. К тому же, "нейтральность" – настолько относительное понятие, что...

   По отношению к "Отелю Москва" и Триадам... А еще точнее, по отношению к ГРУ и Второму управлению Генштаба НОАК... А если еще точнее, то по отношению к Балалайке и Ченгу. Так вот по отношению к этим двум субъектам верхний зал ресторана "Белый дельфин" являлся относительно нейтральной территорией.

   Балалайка сидела за столиком и меланхолично пускала дым к потолку, подперев голову рукой.

   – А, Ченг... – Лениво отреагировала она, стряхивая пепел с сигары прямо на пол.

   – "А, Ченг..." и все? Чего грустишь, красывый русскый дэвушка? Радоваться надо! У тебя там, я слышал, такое пополнение интересное и многообещающее, хе-хе...

   – Заболело пополнение – через час после доставки на базу свалилась с лихорадкой.

   – Ай-яй-яй. – Ненатурально посочувствовал Ченг. – Очень похоже на моего, правда?

   – Твоего? Собственник, как и все мужики... Еще неизвестно, чье ЭТО...

   – Побеседуем? – Хмыкнул Ченг, щелкая замками кейса, водруженного прямо на белоснежную скатерть.

   – Давай...

   Оба протянули руки вперед и – хором:

   – Камни! Ножницы! Бумага!

   – Тц... – Огорчилась женщина. – Как-то неправильно день заканчивается...

   Ченг тем временем возился с прибором в кейсе, старательно закрывая крышкой содержимое от собеседницы. Впрочем, та и не интересовалась – все так же дымила, смотря в сторону.

   – С моей стороны чисто. – Наконец вынес он вердикт, закрывая кейс.

   Теперь ту же операцию повторила Балалайка, вытащив из-под столика чуть больший по размеру чемоданчик, но – цвета хаки, а не хромированный, как у Ченга.

   Убедившись, что чужой прослушки, скорее всего, нет, оба, наконец, приступили к разговору.

   – Может, поменяемся? – Предложила Балалайка без особого напора. – Мальчика мне, девочку тебе...

   – Ни-ни-ни... мы ж договорились! Кроме того, мальчика должен воспитывать мужчина, а девочку – женщина! Тем более такая... такая... Вах!

   – Ну-ну... – Пожала плечами собеседница. – Что думаешь... вообще?

   – Это ты мне сказать должна. Это ж ваши... изделия.

   – Странное что-то вытанцовывается. Ты говоришь, что он не знает английского. Напрочь. Вот это и странно. Танька, кстати, тоже не знает – убогий школьный курс английского языка для галочки. Такое не подделать. Видимо детишки были натасканы исключительно для внутреннего использования. Причем, судя по внешности, конкретно в центральных и северных регионах.

   – А что они тогда делают тут? Такие блондинчики, как они, знаешь ли, будут выделяться, как... этот... ну, с парашютом... на площади Тяньаньмэнь. Штирлиц, да?

   – Знаешь основную проблему моей страны, Ченг?

   – Дураки?

   – Не-а...

   – Дороги?

   – Не-а... Воруют.

   – Тюююю! – Разочарованно протянул Ченг. – Так это у всех! Что-нибудь другое придумай, чтобы подчеркнуть уникальность великого русского народа!

   – Воруют, Ченг. – Повторила Балалайка. – Воруют! Все и всё воруют! И даже такие изделия могут украсть.

   – Не бьется! – Развел руками Ченг. – Я понял мысль, но – не бьется. Виктора, конечно, будут еще проверять, но уже сейчас ясно, что воспоминания у него заменены очень-очень качественно – мелкие подробности, детали. Это раз. Второе – почему легенда основывается именно на этой турпоездке в Мьянму? Получается, их нахождение тут – все-таки запланировано? Во всяком случае, тем мозголомом, который их программировал.

   – Согласна, – Подхватила Балалайка. – Легенда, записанная им в мозги, сделана на высочайшем уровне... На высочайшем техническом уровне – образы, "картинки", голоса. Но! Но при этом шита белыми... даже не нитками, а веревками! Канатами! В Бирме нет никаких террористов... тем более, таких идиотов. Сам знаешь, там тишь да гладь. Люди с их фамилиями не прибывали в аэропорт Янгона, ни в одной гостинице русские с такими фамилиями не останавливались. – Балалайка прицелилась в Ченга сигарой. – Ты можешь представить себе такое, Ченг? Виртуозная работа мозголома, за которым может стоять ТОЛЬКО государство, с одной стороны. И – полный оглушительный провал в агентурной части с другой! Четвертое. Детишки совершенно не приспособлены для работы в здешних условиях – ни языка, ни знаний, ни навыков, ни внешности... Им даже прививок не делали от местных болячек! Не знаю, как у вас, а у нас так дела не делаются. Даже сейчас.

   Помолчали. Ченг думал. Бездумно достал и закурил сигарету. Официант инстинктивно дернулся к столику, чтобы принести пепельницу, но был тут же остановлен одним из сопровождающих Балалайки... Сник. Видимо, этот его порыв был пресечен охраной самых влиятельных людей Роанапра уже не в первый раз.

   Ченг последовал примеру Балалайки и стряхнул пепел на пол. Балалайка тоже молчала... Официант в двадцати метрах тихонько стонал...

   – Теперь ты и мне испортила настроение. – Признался Ченг. – Вырисовывается следующая картина. Кто-то выпустил детишек столь изощренным способом в полностью автономное плаванье. Вышвырнул. Записал им противоречивые воспоминания, чтобы рано или поздно у них случился... этот... ну, как там...

   – Когнитивный диссонанс. – Подсказала Балалайка. – Разрыв шаблона...

   – Вот-вот. Дал им в сопровождающие совершенно некомпетентных наемников... Откуда, кстати, наемники?

   – Хорваты. – Поморщилась Балалайка.

   – А, ну туда им и дорога. Идиоты ж. Зверушек, подобных нашим детишкам, надо перевозить в намордниках и наручниках! И, желательно, в ящиках или клетках. Кстати, как удачно тот автобус сковырнулся... – Цинично заметил китаец.

   – Удачно. – Согласилась Балалайка. – Только он рухнул три месяца назад. Если б мальчик был более внимателен – тебе бы не поздоровилось.

   – Ну, – Довольно улыбнулся Ченг. – Это не я ему спагетти на уши вешал, а твой человек.

   – Ну, крышу-то мальчику сорвет именно в твоем хозяйстве... – Равнодушно возразила Балалайка.

   – Не сорвет. Я смотрел запись разговора, когда он понял, что якобы родители якобы мертвы, и домой он не вернется. Очень спокойный парнишка... если не пытаться его убить. Нервы – канаты. А как ты с девочкой выкрутилась?

   – А никак. Я ж сказала – заболела она. Сейчас с температурой валяется. К тому же, как ты правильно заметил, "нервы – канаты". Если не пытаться убить. Как придет в себя – скормлю ей ту же байку... А чуть попозже, когда противоречия будут бросаться в глаза... ну, что-нибудь про память предков, боевой транс в критической ситуации.

   Снова помолчали.

   – Думаешь, личная инициатива мозголома? – Поинтересовался Ченг.

   – Я не романтик. – Отмахнулась Балалайка. – В широту души профессионального вивисектора не верю. Хотя, кто его знает – непрофессионалы иногда такое в чужих областях отмачивают.

   Ченг вопросительно поднял бровь и поскреб пальцем по скатерти, Балалайка кивнула, и он призывно махнул рукой. Заказали у подскочившего официанта по легкому ужину. Балалайка добавила к заказу бокал сухого красного, а Ченг – кружку пива. Ужин прошел в молчании – только приборы звякали о посуду, да Ченг нарочито чавкал, делая вид, что не понимает этих европейских заскоков, предписывающих пережевывать пищу, не открывая рта.

   Выпив за один раз две трети огромной кружки и отдышавшись, спросил:

   – И как же мы назовем наших детишек... дорогая?

   – Их родство скрывать бесполезно – они явно близнецы или погодки от одних родителей. Здесь это особенно будет бросаться в глаза. Так что фамилия у них будет одна, чтобы не вызывать вопросов. А вот какую бы фамилию... Есть идеи?

   – Балалайка, ты меня удивляешь! Это не ты у меня, а я у тебя спрашивать должен! Блондины, светлая кожа, прямые волосы, серые глаза, лептопросопия, североевропейская внешность. Это ж типичные немцы! А вот фамилию ты им сама придумывай – вы, русские, к немцам как-то поближе будете. А что насчет имен?

   – Ну, пусть будет Маргарита и... – Балалайка задумалась. – Ну-ка, быстро – любую букву латинского алфавита!

   – Джей.

   – На "джей" отлично подходит Йоган. Ну, значит, Йоган!

   – Хм... вообще-то мои уже имя ему подобрали. – Ченг сделал вид, что смутился. – Суеверные они у меня...

   – Китайское. Или корейское. – Уверенно предположила Балалайка. – Немец с китайским именем – это будет весело. Пластику ему будешь делать?

   – А смысл? Пара лет и его будет не узнать – загорит, подрастет, возмужает... Со своей что делать будешь? Пластику?

   – Еще чего не хватало! На первое время подобью девочку на смену имиджа. Прическу укоротим, волосы покрасим... макияж ей подберу – девочки в этом возрасте любят с тушью и помадой возиться. А потом – как ты и говорил – через пару лет никто и не узнает.

   Ченг неопределенно хмыкнул. Балалайка вспомнила:

   – Кстати, пришлю тебе нормативы на рационы для детей и подростков в тропической и экваториальной зоне.

   – Это еще зачем?

   – Да потому, что вы, по своему обыкновению, будете его своей дурацкой кухней пичкать! Ты, например, знаешь, что мои люди каждый день выпивают по бокалу красного вина, чтобы восполнить нехватку микроэлементов, теряемых с потом в этом гадком климате? Ну, так вот детишкам посольств, чтоб ты знал, каждый вечер в обязательном порядке прописана рюмка «Кагора»... это вино такое.

   – Ну, чисто мамаша-наседка! – Ченг фыркнул. – По-моему, нечего над будущим мужиком трястись, женщина! Он не девочка! Не-е-е, Балалайка, мы с тобой точно размякли. Смотри, сожрут нас...

   – Твои проблемы. – Хмыкнула Балалайка. – Мои взаимоотношения с подчиненными диктуются уставом и нормальным человеческим уважением, а не правилами "закрытых мужских коллективов"...

   Но Ченг был не согласен. Он смотрел на пустое дно своей кружки и пытался определить, почему принимает такое участие в судьбе этих беловолосых близнецов. У босса не должно быть привязанностей – это плохо влияет на ведение дел.

   – А вот я что-то размяк... Со стороны посмотреть – так родных детишек обсуждаем! Встряхнуться бы нам надо... Вот например... Какого хрена ты лезешь в дело с "Эйл Натикус"? Хочешь перехватить выкуп?

   – Что-то ты слишком заботишься об этой ржавой лоханке, которая все равно шла пустой... – Внешне лениво отозвалась Балалайка, но в голосе появилась угроза. – Может, моим людям стоит заглянуть в некоторые "пустые" контейнеры... особенно те, у которых отправитель "Индия Каллакус Инк."?

   После этих слов Ченг побагровел. Охрана обоих, почуяв повышение температуры разговора, встрепенулась. Завязалась очень жаркая дискуссия. Пустой бокал улетел куда-то в стену, на стол было извлечено оружие, и метрдотель, решивший заменить официанта и обслужить важных гостей сам, побледнел и непритворно схватился за сердце. Ченг тушил бычки прямо в скатерть, а старый ожог на лице Балалайки налился красным.

   Через сорок минут...

   – Балалайка...

   – А?

   – А у тебя в закромах родины этот "Кагор" найдется? Бутылочек десять... Не за "спасибо", разумеется!

   – "Спасибо" тут, действительно, не поможет... Могу дать бесплатно – только пообещаешь, что он не будет чавкать за столом!

   – Эй-эй! Ты совсем...! Мое слово стоит куда дороже, чем каких-то десять бутылок вина! Давай – ящик!

   – Вино в коробках развозят, неуч! Это двенадцать бутылок.

   – Что ты мне рассказываешь, женщина! А то я не видел этих коробок – там двадцать четыре бутылки!

   – Хрюсло у тебя хряснет от двадцати четырех бутылок! – Отмахнулась Балалайка. – Ничем, кроме оружия и проституток не торговал, что ли? Ящики с твоим вонючим пивом – на двадцать четыре бутылки, да. А ящики для хорошего вина – двенадцать бутылок! И не больше!

   – Эй-эй! Ты мне не заливай! Я могу наши китайские ГОСТы поднять! То, что у вас их перестали соблюдать – это целиком ваши проблемы! Я же помню – двенадцать, двадцать и тридцать бутылок!

   – Ну, вот и используй вино, сделанное по вашим бракодельным китайским ГОСТам! А "Кагор", чтоб ты знал, только в стране балалаек и медведей делают!

   – Вот же ж! – Ченг зашел с другой стороны. – Совсем ты дешево ценишь хорошие манеры мальчика! Ну и будет чавкать за столом как правильный китайский мужик!

   +++

   Маленькая Йонг, узнав, что ей доверили готовить «старшего братика» к вступлению в семью Чоу, взялась за дело с огромным энтузиазмом. Правда, как всякая умная девочка, она не только вспоминала, как обучали ее, но и слушала советы старших. Ну, старшие ей и насоветовали...

   Например. Берется конденсаторная подрывная машинка, крутится рукоятка динамо, экзаменуемый берет в каждую руку по оголенному проводу, экзаменатор задает вопрос. Если ответ правильный – задается следующий вопрос. Если ответ неправильный – нажимается кнопка и экзаменуемый подпрыгивает, получая неслабый разряд тока...

   Процесс можно сделать более увлекательным с помощью секундомера и лимита времени на ответ.

   Материал усваивается ударными темпами, мозг, стимулируемый таким насилием, поддерживает концентрацию часами, а не пресловутые двадцать минут. Память, когда пальцы зажимают оголенный провод, становится кристально чистой и работает со скоростью мощного компьютера... А волевое усилие, заставляющее не выпустить провода из рук (и ведь никто не заставляет!), когда ожидаешь решение о правильности своего ответа, сравнимо с волевыми усилиями скалолаза, ползущего на вершину Эвереста.

   Не понимаю, как люди раньше без КПМ-3 умудрялись языки учить!

   Через три дня умельцам семьи Чоу пришлось приварить к концам оголенных проводов короткие металлические трубки, чтобы их было удобно брать всей ладонью – от частых разрядов на подушечках указательного и большого пальца вскочили волдыри-водянки.

   Через неделю я уверенно и бегло говорил на мандарин. Тысяча слов активного словарного запаса!

   Через три – медленно читал почти без словаря.

   Через два месяца смог медленно-медленно писать, делая конспекты на китайском... с этим было тяжелее всего: моторику пальцев не наработаешь даже электрошоком – только многократное повторение одних и тех же движений.

   Спал я по три-четыре часа в сутки. Наверно. Кормили очень скудно. Не от жадности или пренебрежения со стороны членов семьи Чоу, а для того, чтобы переваривание излишне тяжелой пищи не мешало умственной работе – почти все блюда были приторно сладкими, а порции – малюсенькими.

   Поили какими-то отварами, по консистенции напоминающими сироп. И по вкусу, такое впечатление, почти наполовину состоящие из меда. После некоторых микстур меня ощутимо "вштыривало".

   С периодичностью, которую я не запомнил – примерно раз в двое-трое суток – заставляли есть таблетки и порошки – витамины, что-то для иммунитета, что-то для мозгов, что-то для других частей тела. Каждый день давали рюмку какого-то сладкого (опять!) терпкого красного вина.

   Все шумные ремонтные работы в здании были прекращены... позже я узнал, что и улицу перекрыли, чтобы машины под окнами не ездили, затеяв какое-то копошение в земле – типа коммуникации меняли. В мою комнату срочно установили кондиционер, выдали нам с Йонг теплую одежду и уронили температуру до восемнадцати градусов. Чтоб мозги лучше работали.

   Даже грозная мадам Чоу Дунг, накинув на плечи шаль и занося в комнату еду, передвигаясь на цыпочках, и так же тихо, не проронив ни слова, уносила опустевшую посуду.

   +++

   Мистер Ченг осторожно заглянул в приоткрытую в квартиру дверь. Картина, которую он наблюдал – умиляла. «Найденыш» Виктор-Йоган сладко спал, крепко прижав к себе тихо посапывающую маленькую Чоу Йонг, лежащую на кровати к нему спиной.

   Когда Ченг отошел по коридору к лестнице, мадам Чоу, ждавшая его там, посчитала нужным объяснить:

   – Я сказала девочке, что он не только старший брат, но и кандидат в ее Хранители.

   – Вы уверены, мадам Чоу?

   – Вполне, мистер Ченг! Палачи Триад, как никто другой, верят в Судьбу. Встреча Йонг и Виктора – это судьба! Жаль, что нам не удалось заполучить еще и ту русскую девочку! Два Хранителя – это было бы великолепно!

   – Такова цена договоренности с русскими и такова цена равновесия в этом веселом городке, мадам Чоу. – Объяснил Ченг и усмехнулся. – Вы ведь верите в судьбу?

   – Да, мистер Ченг. – Понятливо улыбнулась Чоу Дунг. – Я вас поняла. Я согласна. Видимо, так распорядилась судьба.

   +++

   Я перестал следить за временем, целиком отдав контроль над выполнением учебного плана Чоу Йонг. Неделя, месяц или месяцы... Сколько их уже прошло – понятия не имею. Постоянная зубрежка и муштра не располагала к отслеживанию времени.

   За все это время я ни разу не видел, чтобы Йонг спала или клевала носом. Ни разу! Я закрывал глаза – она сидела за столом и корректировала план занятий. Я открывал глаза – она приглашающее отодвигала стул от стола... Феноменально ответственная и серьезная девочка... когда дело не касается котиков и щеночков.

   Кстати, образование маленькой Йонг было где-то на уровне восьмого-девятого класса. Кажется, девочка вошла во вкус – чувствую, ждет меня железобетонное закрепление всего школьного материала, а не только то, что "задал" мистер Ченг! Высшая математика с КПМ-3 – это будет что-то с чем-то!

   В семье Чоу меня стали называть Сеунг. Но это имя – только для внутрисемейного обращения. И это – корейский вариант "Виктора". Дело в том, что Чоу – клан китайцев корейского происхождения, а не чисто китайский, семейный клан. Так что в "Ста фамилиях" искать фамилию "Чоу" бесполезно. Чоу Сеунг... чувствую себя попаданцем в какую-то мангу.

   А мое "настоящее" имя теперь – Йоган. Просто Йоган. Фамилии еще нет, так как документы еще не готовы. Или Ганс, или Ханс. Правда, в присутствии посторонних мистер Ченг предпочитает называть меня Гензель – "маленький Ганс"...

   Мои осторожные попытки показать, что имя "Йоган" нравится мне куда больше, а вот "Гензель" – не нравится совершенно, были проигнорированы – это мистер Ченг и с этим ничего не поделаешь. "Он тут босс". И с этим тоже ничего не поделаешь.

   А Таню теперь зовут Маргаритой. С ней я так и не встретился за все это время. Впрочем, я помнил слова Громова, и его аргументы казались мне убедительными. Да и что нам с ней обсуждать? В плену не было ничего веселого, над чем можно было бы посмеяться, и ничего хорошего, о чем можно было бы с удовольствием вспомнить. Тем более, ей повезло (на этот раз, действительно, повезло!) – она попала к соотечественникам в какую-то компанию, занимающуюся гостиничным и, наверно, ресторанным бизнесом в Роанапра, и имеет возможность говорить на родном языке, а не изучать ударными темпами китайский язык с помощью подрывной машинки.

   Время экзамена "подошло" незаметно. Вечером Йонг сообщила, что я готов и завтра буду сдавать экзамены – мистер Ченг уже поставлен в известность. Я был вымотан, глаза слипались... Йонг, умница, выбрала идеальный момент для сообщения новости, от которой в другой раз я стал бы волноваться и дергаться. А так – кивнул, скинул с себя одежду и юркнул в постель, натянув на себя два шерстяных одеяла. Смущения перед Йонг я не испытывал – во-первых, несколько месяцев в одной комнате, во-вторых, все-таки младшая сестра... будущая.

   Щелк – и я сплю. Вот уж чем я не мучился в последнее время, так это бессонницей.

   +++

   Экзамен проводился в офисе в центре Роанапра и начался в восемь утра. Пять часов мистер Ченг никого не принимал и, не глядя, сбрасывал звонки на своем телефоне.

   "Сто фамилий". "Тысячесловие". Прочесть наизусть. Потом прочесть с конца. Записать на бумаге.

   Диктант на мандарине – фрагмент из книги какого-то китайского классика, что-то про встречу с прекрасной незнакомкой в сливовом саду – на пять листов. Изложение на мандарине по только что написанному диктанту. Время написания ограничено – тридцать минут... а там целая страница о том, как она веером и так и эдак играла и глазками всячески стреляла ("Неправильное слово, Гензель! В исходном тексте использована более уместная форма – "постреливала"!")! И как ЭТО описать в изложении?!

   Диктант-перевод: мистер Ченг диктовал на русском и надо было сделать письменный перевод на китайский... то же самое – обратно, с китайского на русский.

   История Китайской Народной Республики, основы конфуцианства, буддизма, ислама и христианства, история Коммунистической партии Китая, история и структура Народно-освободительной армии Китая... Хорошо, что в виде рассказа, а не письменно. Хотя структуры, схемы и графики, разумеется, приходилось рисовать. Всё – на китайском, разумеется.

   Оуян Киао, секретарь Ченга, несколько раз приносила кофе. Без сахара и без сливок. И без печенек. Все это время мистер Ченг не выкурил ни одной сигареты. Ни одной! Доставал пачку, недоуменно смотрел на нее – и прятал обратно.

   – ... с результатами двадцатого съезда КПК мы разобрались. Впечатляет. Ты не заучивал наизусть, а рассказал своими словами. Но, судя по декомпозиции в твоем конспекте, некоторые тезисы ты истолковал превратно. Суть решений родной Партии не может быть искажена! Это недопустимо! Преступление! Впрочем, мы еще побеседуем с тобой о руководящей роли Партии в жизни простого китайского народа. Побеседуем, побеседуем... Следующий вопрос. Что означает имя "Йонг"?

   – "Смелый"... "смелая", мистер Ченг!

   – Что означает имя "Сеунг"?

   – "Победитель", мистер Ченг!

   Мистер Ченг некоторое время с неопределенной миной меня рассматривал поверх черных очков. В его кабинете впервые за эти пять часов установилась тишина. Я затаил дыхание...

   Ченг хлопнул ладонями по столешнице и поднялся. Я вскочил следом, вытянув руки по швам.

   – Поздравляю с успешной сдачей экзамена, Чоу Сеунг!

   – Благодарю, мистер Ченг! Разрешите спросить... я не знаю, какое сегодня число.

   – А-а-а... – Хитро прищурился мистер Ченг. – Прошло четыре с половиной месяца... Но! – Он поднял палец. – Ты знаешь, что малышка Йонг восхищена прилежанием своего старшего брата?

   Странно. Что-то особого восхищения я не заметил. Энтузиазма – хоть отбавляй. А вот восхищения... иногда "малышка Йонг" явно сдерживалась, чтобы не отвесить бестолковому старшему брату подзатыльник. Мистер Ченг что-то путает. Или утрирует по своему обыкновению. Или прикалывается... по той же причине.

   – Она восхищена тем, Сеунг, что во время тестов ты не позволял себе выпускать из рук электроды!

   Не понял, это настолько круто?

   – По этому – поздравляю еще раз! Разрешаю по субботам и воскресеньям обращаться ко мне "товарищ Ченг"!

   – Благодарю... а какой сегодня день недели?

   – Пятница. – С едва заметным сочувствием ответил Ченг.

   – Благодарю, мистер Ченг!

   Улыбающийся Ченг протянул руку, и я с поклоном ее пожал... и меня знакомо тряхнуло током! Что за...?! Еще шире заулыбавшийся Ченг продемонстрировал ладонь с оранжевым диском электрошокера-прикола, надетым на указательный палец электродами внутрь.

   Ну, да – это мистер Ченг – человек со своеобразным чувством юмора.

   В дом семьи Чоу меня снова отвезли на машине. По улицам Роанапра я пока не гулял – не было времени. Да и не выпустили бы меня, пятнадцатилетнего, в незнакомый город. И правильно делали – документов-то у меня никаких нет. А называться Виктором Крашенинниковым в свете того, что я узнал о событиях в Мьянме, опасно.

   – Ну? – Хмуро спросила мадам Чоу, внимательно изучая мое лицо.

   Она стояла у входа в белом длинном переднике поверх синего ципао, скрестив руки и привалившись к косяку. Лишь небрежным кивком ответила на почтительный поклон моего сопровождающего, сдавшего меня с рук на руки и теперь уходящего прочь.

   – Сдал, госпожа Чоу! – Руки по швам, легкий поклон старшему в семье.

   Кажется, она искренне переживала... во всяком случае, облегченно всплеснула руками, быстро обняла, отстранилась и подтолкнула к лестнице:

   – Вечером будет праздничный ужин. И чтоб переоделся в нормальную одежду! У Танга заберешь свой парадный костюм! И чтоб обязательно забежал ко мне – я одобрю! Бегом марш!

   – Слушаюсь, госпожа Чоу!

   Мадам Чоу была в Семье Чоу одной из главных – на этот счет меня тоже просветили почти сразу после того, как я стал хоть чуть-чуть понимать окружающих.

   Поднявшись в свою... теперь уже свою комнату, я отворил дверь и застыл... Йонг, свернувшись калачиком, спала на моей кровати, плотно замотавшись в одеяло.

   Я впервые видел спящим "своего ангелочка". Кавай! Невыносимый десятимегатонный корейско-китайский кавай!

   Осторожно, чтобы не разбудить... стараясь даже не дышать... я осторожно подошел к столу, нашел пульт от кондиционера, поднял температуру в нашем "холодильнике" до безопасных двадцати четырех и присел прямо на пол рядом с кроватью... до вечера еще уйма времени. Веки с лязгом захлопнулись, как тяжелые металлические жалюзи, весящие под десяток килограмм. Я мгновенно провалился в сон.

   Смутно помню, как меня за шкирку затащили в кровать и прижались к спине... Кажется, в комнату несколько раз заходили, но разбудить нас никто не пытался. Так и проспали до вечера.

   +++

   Грохот марширующих по брусчатке сапог, громкие гортанные команды. Зловещие аккорды «Адского марша»...

   Ченг, закинувший ноги на стол и, кажется, задремавший, приоткрыл один глаз.

   Секретарь подхватила мобильный (он находился вне досягаемости рук владельца... а владелец, кажется, не был расположен к совершению лишних телодвижений) и поднесла его к боссу.

   – Ну? – Голос Балалайки в трубке.

   – Сдал. – Зевнул Ченг. Ему показалось, что на том конце провода кто-то облегченно перевел дух. – На четверочку. Свои дети – это, оказывается, так утомительно... волнуешься за них, переживаешь. – Поддел он и забеспокоился. – Может, не стоит об этом по телефону?

   – А без разницы. Ты сидишь? Отлично! Приготовься услышать удивительную новость...

   Ченг снял ноги со стола и подобрался...

   – Их никто не ищет, Ченг. Вообще, никто. Ни ориентировок, ни расследований, ни суеты, ни паники. Будто их никогда не существовало... А вот все остальное нам лучше обсудить в "Дельфине"... И помолись Будде (или ты конфуцианец?) – будем проверять на прочность твою картину мира.

   – Все настолько плохо?

   – Я сказала "плохо"? – Удивилась Балалайка. – Ты вроде молодой еще – на слух жаловаться не должен... беби!

   +++

   Через тридцать минут он встретился с Балалайкой в «Белом Дельфине». Ченг успешно сдерживал нетерпение, а Балалайка, будто издеваясь, тянула время и обсуждала вопросы, которые можно было решить не просто по телефону, а через подчиненных... Но Ченг быстро понял – сейчас решались вопросы, от которых он до этого успешно отлынивал. По этому он поставил ультиматум – либо они приступают к интересующей их обоих теме, либо он уходит – дел у него за сегодняшнее утро накопилось очень много из-за экзамена Виктора.

   Балалайка с готовностью переключилась – ей удалось решить даже больше вопросов, чем она рассчитывала:

   – ... во-первых, наемники. Паспорта Республики Хорватия. Печати, водяные знаки, уровни защиты и прочая ерунда. Если и подделка, то очень качественная. Вот только настоящие паспорта Хорватии выглядят по-другому. В мелочах отличаются. Герб чуть-чуть другой, рисунок другой, узоры другие... Тебе известно государство с таким названием, как "Демократическая Республика Восточный Тимор"?

   – Тимор? Остров такой есть... Оно?

   – Такого государства нет, Ченг. И никогда не было. Есть остров Тимор, принадлежащий Индонезии. Так вот в одном из паспортов была виза в этот Восточный Тимор.

   – Ерунда какая-то...

   – Во-вторых... Детализация воспоминаний. Я девочку загоняла – пыталась заставить ее вытащить настоящие воспоминания. Ничего не вышло. Зато она стала вспоминать такие подробности своей прежней жизни, которые не смог бы запрограммировать ни один мозголом: звук – да, картинка – да... но не запахи, не тактильные ощущения.

   Балалайка помолчала, ожидая, что Ченг что-то скажет, но тот тоже помалкивал. С каменной физиономией ждал продолжения...

   – Конечно, расправу над наемниками можно было бы списать на случайность. Стащила с кухни нож, дождалась, когда наемники заснули, и убила. И выкрутасы твоего подопечного можно на это списать – лихорадка, бред, раскрытие пресловутых скрытых способностей человеческого организма... дескать, себя не контролировал.

   Она снова замолчала, давая Ченгу возможность высказаться. Но Ченг молча снял очки и стал их протирать. Балалайка решила подтолкнуть:

   – Ты своего как... не пытался расшевелить?

   – Нет. Не до того ему было. Правда, с помощью электрошоковой терапии получилось освежить его память. Под видом сочинений он довольно подробно описывал свою жизнь...

   – И? – Нажала Балалайка.

   – Та же картина. – Вздохнул Ченг, водружая очки на место. – Чрезвычайно и пугающе связный бред. Но такие подробности про наемников я не знал. Это целиком меняет дело. Я уж начал бояться, что ваши мозголомы дошли до полного замещения личности, а не блокировки воспоминаний и записи фрагментов ложных. – Он помолчал и чуть раздраженно ответил на немой вопрос Балалайки. – Не знаю я! Я не читаю фантастику – у меня и так жизнь веселая и увлекательная! И в суррогате я не нуждаюсь!

   – Как и я... Но раз уж ты упомянул фантастику – концепция произошедшего тебе более-менее понятна?

   – Путешественники по параллельным мирам? Альтернативная реальность? Мечи, магия, драконы и пачки доступных принцесс-эльфиек? – Усмехнулся Ченг. – Экая глупость!

   – Путешественники – это те, кто хоть как-то управляют процессом. А наши – скорее, невольные попадальщики. Правда, произошедшее – гораздо сложнее, чем...

   – Почему? – Встрепенулся Ченг. И поспешил уточнить. – Именно потому, что в эту чушь я не верю.

   – Попробуй расшевелить своего – поймешь.