Текст книги "Сирахама"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)

– Что… теперь?

Сигурэ кончиками пальцев осторожно разминала чуть затекшие мышцы лица, непривычные к такой нагрузке. Мисаки открыла небольшой чемоданчик-косметичку:

– Теперь, сэнсэй… Теперь самое трудное!

– Знаю… – Сигурэ рассматривала тюбики, кисточки, баночки, зеркальца, «патронташ» губной помады. – Маскировка! Грим.

– Хм… Ну, можно и так сказать. Но я предлагаю использовать другой термин! Он будет отражать саму суть того, что мы собираемся сделать! Боевая раскраска!

– Боевая… раскраска. – Попробовала слова на вкус Сигурэ и кивнула. – Нравится. Полосы… продольные. От глаз – к ушам. Ото рта – к шее… увидят… испугаются. Присутствие духа… потеряно!

– Полностью согласна, Сигурэ-сэнсэй! Но у нас другая цель! Допустим, у нас задание – обратить на себя максимальное внимание противника…!

Сигурэ внимательно слушала, и Мисаки воодушевилась:

– Точно! Чтобы помочь товарищам проникнуть на хорошо охраняемый объект и выполнить задание, необходимо отвлечь охрану оригинальным и нелетальным способом. Для этого мы и используем боевую раскраску, подчеркнув все достоинства, данные нам природой! М-м-м… упрощаем вводную – считаем, что в охране – только мужчины репродуктивного возраста!

– Интересная… концепция…

– Если сэнсэй позволит, я нанесу максимально эффективные штрихи, чтобы ни один «охранник» не смог отвести взгляда! А наши товарищи тем временем…

Сигурэ задумалась, а Мисаки затаила дыхание… Наконец, Сигурэ кивнула:

– Согласна. Но. – Сигурэ ткнула пальцем вверх. – Если сможешь… пальчиками… за потолок… вниз… головой

– Конечно! – Не колеблясь согласилась Мисаки. – Ради такого – готова!

Через сорок минут Мисаки мешком рухнула сверху на специальный мат для прыжков с шестом:

– Готово, Сигурэ-сэнсэй… – Прохрипела она, не в силах оторвать голову от кожи мата. – Вы неотразимы и смертоносны, Сигурэ-сэнсэй! А теперь – разомнемся! Пятьдесят повторений комплекса «Кавайная улыбка». Хаджиме! А я пока «пробегусь» по всем пунктам операции! Итак: вначале выжидаем момент, когда никаких другие раздражители не будут отвлекать аудиторию, я подаю команду…

* * *

Редзинпаку хохотало в общем зале, глядя на огромный экран. Мужчины уже были румяные от выпитого пива. Миу привалилась к боку Кенчи и с интересом следила за происходящим на экране.

– Попрощалась с подчиненным? – Разрисованный красными полосами персонаж в белых одеждах сардонически усмехался.

– Смысл? – Чуть хмурое выражение на хладнокровном лице.

– Так ведь твоя смерть неминуема!

– Если это случится, то уж с ним я точно прощаться не собираюсь!

Кэнсэй утер слезинку из уголка глаза:

– Ну, вылитая моя Соечка! Такая же серьезная и непреклонная! Эх! Помнится, вот так же меня на поединок до смерти вызывала… И взгляд – один-в-один!

Драка в воздухе между персонажами продолжалась. После многочисленных превозмоганий враг был повержен.

– Не вздумай раскрывать моих секретов! И не мешайся под ногами! Сейчас будет самое интересное! – Говорил один персонаж – маленькая хрупкая женщина в белом хаори – другому персонажу – тучному толстощекому великану. Перед ними появился третий персонаж – шрамированный суровый старик с белой короной на голове.

Кэнсэй встрепенулся показывая пальцем на экран с надписью «Продолжение следует»:

– О! Таки вылитый папаша! И, помнится, Соечка ему тоже неплохо наваляла, когда он… ну… не соглашался, в общем… Но он, конечно же, поддавался, да! Потому что счастье молодых – это главное! А какое ж это счастье, если достигнуто без напряжения и усилий, да?

Акисамэ обернулся и потянулся к ноутбуку, подключенному к настенному монитору, чтобы распаролить следующую серию, но… так и застыл с протянутой к клавиатуре рукой.

– Ты чего? – Удивился Сакаки.

Акисамэ не ответил – он, как загипнотизированный, неотрывно смотрел в сторону двери. Сакаки пожал могучими плечами и посмотрела туда же… и тоже застыл изваянием:

– Во имя Луны! – Прошептал он потрясенно.

Через некоторое время в сторону двери смотрели все.

Там стояло Чудо!

Женщина в средней длины черно-золотом китайском ципао, на острых тонких шпильках, с вычурной прической, заткнутой двумя спицами…

А ЕЕ лицо! Лицо! Подведенные глаза, пышные ресницы, росчерки знакомых молний-бровей. Очерченные румянами высокие скулы. И губы… полные манящие лепестки светло-кремового цвета какого-то очень теплого, мягкого оттенка…

Миу впервые ощутила иррациональное желание закрыть ладошкой глаза Кенчи, который находился в том же состоянии, что и остальные присутствующие мужчины. Даже Апачай перестал пережевывать свой кусочек пиццы! Даже Апачай!!!

– Как же… Как же… Как же… – Бормотал Кэнсэй.

Закаленный вуайерист самоотверженно боролся с параличом. Его руки поднимались, но тут же беспомощно падали: поднести фотоаппарат к лицу – значило на мгновение разорвать зрительный контакт!

А потом Чудо… улыбнулось!

Пальцы Кэнсэя безвольно выпустили фотоаппарат, изо рта Апачая (!) выпал недожеванный (!!) кусок пиццы!!! И только Сакаки смог спасти свою банку с пивом, так как быстро поставил ее на пол рядом с собой.

И никто не обратил внимания, как в комнату мышкой прошмыгнула Мисаки.

Прошло ровно полторы минуты гробового молчания, прерванное знакомым голосом:

– Mission… is complete!

Сигурэ сделала шаг назад и растворилась в полумраке коридора.

Через несколько секунд присутствующие зашевелились, приходя в себя.

– Ну, что… – Неуверенно предложил Акисамэ. – Продолжим просмотр… Может быть посмотрим «Пони»? Или «Девочку-волшебницу»? Надо что-то романтичное. Смотреть файтинг после ТАКОГО – кощунство!

– Кхм… – Сакаки неуверенно оглядывался. – А где мое пиво? ТАКОЕ надо запить…

– Я таки не хочу вас прерывать, молодые-красивые! Но таки где мой фотоаппарат?! Не шутите с Главой Ордена Феникса! Ви таки покусились на святое!!!

– Ладно фотоаппарат!! Где ноутбук! Там же мультики!

– Апа-па! Пицца! Куда ты, где ты, пицца? Апа!

– Хо-хо-хо… ну, а у тебя что унесли, внученька? – Участливо поинтересовался Старейший у Миу, растерянно оглядывающейся вокруг.

– Кенчи… он только что сидел вот тут…

– Хо-хо-хо!!!

– Фуриндзи-доно. – Осторожно заметил Акисамэ. – Осмелюсь доложить, что ваша кружка чая, приготовленного Кенчи, тоже пропала… и чайник, заготовленный им впрок…

В следующую секунду не только по Редзинпаку, но и по близлежащему городку Исехара прошла сильнейшая за последние годы волна-цунами жажды крови – внезапно вылечились те, кто страдал запорами или поносами, роженицы вдруг легко разродились… и были зафиксированы два случая явки с повинной закоренелых воришек нижнего женского белья.

– … Старейший, только не волнуйтесь! – Торопливо прокашлялся Акисамэ, поняв свою ошибку. – Мы сейчас все найдем и исправим! Миу, где сейчас Точимару?

– Навигатор… – Вздохнула Миу. – Тоже. Сперли.

– Чисто сработано! – С невольным восхищением оценил Сакаки.

* * *

Посидели. Выпили. Этот «мультик», и правда, без пива смотреть было невозможно. А под пиво и ехидные комментарии учителей – самое оно!

И только на полпути к дому я сообразил, что в этом мире этого «мультика» никогда не было.

«Старик! Это что ж получается…»

«А чему ты удивляешься, Малыш? Музыкальные композиции, которых тут нет, и которые мы собственноручно заказываем у „Счастливчика“, тебя почему-то не удивляют! Меня бы на твоем месте гораздо больше удивил номер, который откололи Сигурэ и Мисаки!»

«Не напоминай, Старик! Мое мировоззрение в очередной раз пошатнулось! И… я тебя теперь отлично понимаю – в такое просто невозможно не влюбиться!»

«Удивительно, что ты не вспоминаешь о том, что было после… Видимо, взрослеешь!»

«Ха! Настоящий мужчина не будет хвастаться!»

«М-да… поторопился я с похвалой: сопляк – сопляком!»

Глава 31

– Веселый змея! – Мрачно прокомментировал Агаард Джум Сай появление Шакти в раздевалке Красного сектора. – Веселый змея – плохой погода, скисший молоко, прыщи лицо! Чего веселый? Сожрала птичка? Съела мышка? С другой змея танца-обжиманца крутила?

Агаард Джум Сай, огромный бирманец в простой белой майке на могучем торсе и в синих тренировочных штанах на ногах-тумбах, наблюдал за тем, как разминаются его ученики. И, хотя участвовать в приближающейся схватке должен был только один ученик – Дикарь – разминались все пятеро.

– Ой, рогатенький! – Почти пропела Шакти, которая, действительно, была в хорошем расположении духа. – Сегодня ты на редкость проницателен! А почему сам своих бесенят не гоняешь?

Агаард бросил хмурый взгляд на разминающихся учеников и тихо признался:

– Подземный мир – одного демоненка забрать. Заберет. Сегодня. Я петь-танцевать, жертва резать… не меняться ничего. Подземный мир хочет так.

Шакти стала серьезной и нахмурилась:

– И кто?

– Весы решать. – Пожал плечами гигант.

– Карма? – Переспросила Рахманн. – До этого твой ученик себя не сдерживал. С Арены после него выносили кого-нибудь… часто – вперед ногами под белой простыней. И ты не беспокоился.

– Демоны делают себя сами. Тяжесть себя. Он. – Агаард едва заметно качнул головой в сторону бойцов. – Весы тянуть вниз. Демон должен не злой быть. Демон должен справедливость быть!

– А все потому, что только ужасу вокруг себя напускаешь, а отшлепать лишний раз своих балбесов боишься! – Попеняла ему Шакти. – А их воспитывать надо!

Но без энтузиазма – было видно, что не первый раз выговаривает. И дежурный ответ Агаарда доказал, что тема разных подходов к воспитательному процессу учеников поднималась уже не раз и не два:

– Говорить тьма раз! Дурной акума – шлепать не помочь. Отшлепать – убить акума. Не могу полегче.

– Карму твой ученик себе, действительно, отяготил… Но, может быть Подземный Мир никого не заберет?

– Не бывает так. А твой недостойный… что?

– Почему это «недостойный»? – Возмутилась Шакти. – И почему «мой»? Он от Редзинпаку, знаешь ли! Ну и от папы с мамой. Особенно «от папы».

– Розочку своим даришь. – Пожал плечами Агаард. – Недостойный – доспех сражаться. Доспех на без доспех сражаться плохо! Несправедливо!

– Твоему ученику это разве помешает?

– Не помешает. Твой проблема… – Агаард поколебался, но спросил. – На порог встанет (новый легкий кивок в сторону учеников) – ты помочь?

– Конечно! – Даже удивилась Рахманн. – Можешь не беспокоиться об этом! Вы давно уже эксплуатируете бедных девушек Араин в качестве скорой медицинской помощи… И хоть бы кто «аригато» сказал!

– Подарки дарим. – Начал отгибать пальцы Агаард. – Любуемся. Любим. Побои сносим. Слова злые терпим. – Он подумал и неуверенно добавил. – Не обижаем.

Шакти фыркнула:

– Попробовал бы кто нас обидеть! А на Арене поддаваться будете – я вас собственноручно закопаю! В этот ваш Подземный Мир!

* * *

– Я бы так не делал. – Засомневался Ниидзима. – Но кто знает такого непостижимого перца, как ты…

– Что характерно, тебе никто и не предлагает! – Пожал я плечами, наливая себе стакан.

– Да еще и перед боем с таким опасным противником, как Дикарь… – Добавила Мисаки.

– Вы ничего не понимаете в Дикарях!

Это я храбрюсь, если кто не понял. На самом деле – мне страшно. Не так, как было перед прыжком с семидесятиметрового обрыва, конечно, но – примерно где-то приблизительно близко. Да еще и растянутое на пару часов. То еще «удовольствие»!

Началось утром. Какое-то неясное предчувствие… У меня не было до этого предчувствий, я не знаю, как это, и чем они отличаются от других чувств. Но, видимо, так они и «выглядят»: чувство, похожее на ощущение круглого камня, который застыл на другом таком же округлом валуне и вот-вот скатится вниз. А вот в какую сторону – непонятно… Но что скатится – точно.

И вот это чувство настойчиво требовало от меня довольно специфической подготовки к бою: первое – «хлопнуть» стакан водки! Пока позволяют богатые возможности бара раздевалки Синего Сектора…

– Уй-я… дрянь какая! – Просипел я, возвращая пустой стакан на стол и утирая слезы. – Ни-ни, ящерка, закуску нельзя… Это будет плохо для моего муай борай!

* * *

Черноволосый смуглый боец, с резко выраженной мускулатурой, будто высушенной солнцем и ветром. Обнаженный по пояс в каких-то затертых коричневых шортах. Руки были замотаны в тряпки, на каждом бицепсе – скрученная жгутом белая веревка.

Дикарь на Арене уже выполнял ритуальный танец.

Его противник – Черный Мотоциклист – был приглашен на Арену вторым…

Мотоциклист поднялся на Арену и сразу стал удивлять публику: он начал… раздеваться.

Стянул перчатки. Снял шлем… впрочем, жадно наклонившиеся к мониторам зрители оказались разочарованы – под шлемом был подшлемник, который оставлял открытой только узкую полоску глаз. А там ничего не разглядишь – черные брови, карие глаза, никаких особых примет, никаких шрамов или родинок.

Скинул ботинки. Сбросил куртку, которая, как оказалось, была надета на голое тело. И остался босиком в одних штанах и подшлемнике.

А потом Мотоциклист поднял на уровень глаз белую маску с короткими золотыми острыми рожками, золотыми глазами и обнаженными в дьявольской улыбке золотыми зубами.

Примерно полминуты Мотоциклист внимательно всматривался в яростно оскалившуюся маску, а затем надел ее прямо поверх подшлемника… И тут же стал выполнять ритуальный танец, очень-очень отдаленно напоминающий тот, что в этот момент закончил выполнять его будущий противник.

Что-то сдвинулось в окружающем пространстве, что-то изменилось… мало кто заметил, мало кто мог заметить, еще меньше было тех, кому вообще было до этого дело…

Агаард Джум Сай, сидевший в одной из лож, резко наклонился вперед, под его пальцами стали крошиться подлокотники кресла, ноздри раздулись, а глаза налились кровью…

Шакти Рахманн, сидевшая рядом, успокаивающе погладила огромную волосатую лапу… Агаард шумно выдохнул, прикрыл глаза. Он огорченно покивал головой и откинулся на спинку. Однако, его глаза так и остались крепко зажмуренными.

– Нет-нет-нет! – Шакти разозлилась и сильно ущипнула руку гиганта, дернув за волоски. – Так дело не пойдет! Ты сам сказал – ничего еще не решено!

– Обречен! – Возразил огромный бирманец. – Жена Главный пришла! Шансов – нет!

– О-о-о! – Шакти внимательно посмотрела на Арену. – Маска! А я-то думала, что это очередное маскировочное решение нашего малыша! Маска Хання! А белый цвет, кажется, свидетельствует об аристократке![23]23
  Маску Хання используют в театрах Но и Кёгэн для изображения персонажей ревнивых женщин, демонов и змей. Цвет маски говорит о социальном положении персонажа: красный – простолюдинка, белый – аристократка, бордовый – демон, вселившийся в тело. Маска так же используется в Кагура – ритуальных синтоистских танцах


[Закрыть]

Агаард фыркнул, все так же, не открывая глаз, возразил:

– Не аристократка! Жена Главный!

– Первая? Вторая? – С искренним интересом спросила Шакти.

– Нет Первая. Нет Вторая. Старшая! Старшая акума!

А бой тем временем начался.

Дикарь, не дожидаясь окончания танца Мотоциклиста, атаковал, нанеся мощный удар ногой в голову. Конферансье уже покинул Арену и формально Дикарь, конечно, имел право начать поединок («формально», «имел право»… смешно звучит для «боев без правил»). Но Агаард, по-прежнему не открывавший глаз, досадливо цокнул и осуждающе качнул головой.

Мощный удар застыл в сантиметре от виска Мотоциклиста, остановленный изящно-небрежным… это даже блоком назвать было нельзя! Похожим жестом японки кокетливо прикрывают уголок рта, когда хотят сообщить подруге что-то «по секрету».

– Хо-о-о… малыш осваивает работу с внутренней энергией! – Похвалила Шакти и покосилась на соседа. – На всякий случай: я не про твоего балбеса… который только что оскорбил Старшую.

Вообще, все движения и повадки Мотоциклиста стали какими-то женственными, осторожными, легкими… кокетливыми. И вряд ли его теперь можно было назвать Мотоциклистом. Настолько хорошо вошел в роль?

– Оскорбить Старшая нельзя. Умереть после оскорбить – можно. Мелкий-мелкий – бака. Ахо! Выживет – сам убью!

Над Ареной зазвучали первые такты мелодии…

Зрители недоуменно закрутили головами, гул голосов и крики болельщиков стали стихать, будто какая-то сила заставляла людей все свое внимание направить на Арену, а не заниматься посторонними делами… включающими болтовню, хлопки и крики.

Послышался женский вокал… И голоса зрителей стихли окончательно. Будто на трибуну вышел гениальный оратор и единственным мановением руки заставил себя слушать.

– Эт-т-то что за новости? – Удивилась Шакти, прислушиваясь к музыке. – Аутентично, конечно, но – раньше во время схваток такого не было!

– Тц! Выпендрежница! – Буркнул Агаард неодобрительно… и было понятно, что имел он в виду совсем не Шакти Рахманн.

– Ого… какие слова ты знаешь!

«Старшая акума» строго под ритм музыки сделала плавный шаг в сторону. Дикарь, кажется, взбеленился – он с утробным рычанием стал осыпать ломовыми ударами ног своего противника. А тот – спокойно блокировал или уклонялся… делая это с изысканным изяществом и элегантной небрежностью. Чуть ли не кончиками пальцев… Танцевал… танцевала.

Сидящим в первых рядах стало казаться, что противник Дикаря одет в красно-черное туманное сари… Но, после пристального разглядывания (или протерев глаза), становилось понятно – примерещилось.

Никто не смог точно выделить момент, когда «Старшая акума» стала подпевать… странное то было пение – то ли хрустальные колокольчики женского смеха, то ли грохот камнепада, то ли металлический лязг, будто кто-то железной трубой скрежещет по асфальту. Вплетаясь в рычание Дикаря, пение удивительным образом сводило на нет все усилия Дикаря уничтожить своего противника.

В течение двух-трех минут Старшая спокойно уворачивалась от ударов Дикаря, заставляя того все сильнее и сильнее неистовствовать и распаляться. И, видимо, ей это надоело…

Она ладонью нанесла пренебрежительно-манерную пощечину – и Дикарь, будто бревном его снесли, улетел к ограждению и сполз вниз, слабо цепляясь пальцами за ячейки сетки…

А Старшая деланно-испуганно прижала пальчики ко рту маски…

– Артистка… – Буркнул Агаард, вглядываясь в Арену… закрытыми глазами. – Позерка…

И в тот момент, когда пальцы Старшей коснулись поверхности маски, хриплый женский голос, заставил всех присутствующих мужчин поежиться от мурашек, сладко пробежавших по телу, проскрипев «I think I did it again!»

И – не дождавшись окончания предыдущей песни – началась новая!

Характер боя изменился. Старшая стала контратаковать. Лениво уклоняясь от ударов, она больше не отступала, а вворачивалась в противника, едва касаясь того плечами, локтями, коленями и кружилась дальше в замысловатых па танца.

Можно было бы даже сказать, что ее движения воздушны и невесомы… если б после каждого касания Дикарь не отлетал на несколько метров и не сползал по сетке ограждения.

– Была неправа. – Призналась Шакти. – Не «осваивает» – энергетика уже на достаточно высоком уровне.

Агаард промолчал.

Сквозь рычание Дикаря стал прорываться хрип и взвизгивания после особенно болезненных ударов. А вот из пения Старшей почему-то ушел металлический лязг. И, кажется, она сама была этим озадачена!

«Почему?» – Грациозно сыграли пальцы, пока Дикарь в очередной раз тяжело отлипал от ограждения.

«Позволить тебе?» – Удар пяткой в пол, широко разведенные локти, змеиное движение головой и – стремительный поворот вокруг своей оси… Дикарь, с воплем покатился по настилу Арены.

«Будет весело? Гарантируешь?» – Стойка на одной ноге, полный полукруг руками сверху вниз, кисти соединяются пальчиками у пояса в замысловатую фигуру.

«Что ж… Ты обещал» – Новый жест-удар, который остановил Дикаря, заставив того на секунду замереть, задыхаясь от жгучей боли.

И – движение, которое полностью выбивалось из всего рисунка боя Старшей до этого – Мотоциклист туманным всполохом нырнул вперед… зрителям даже показалось, что он прошел СКВОЗЬ Дикаря! Во всяком случае через мгновение Мотоциклист уже застыл за его спиной.

Дикарь, как подпиленное дерево, завалился назад, на спину. Агаард взлетел из кресла и наконец открыл глаза, смотря на Арену. Широко открыл – кажется, он был сильно удивлен. Сзади тихонько похихикивала Шакти.

Две или три секунды зал продолжал молчать. Музыка тоже стихла. На арену выскочил распорядитель и склонился над Дикарем… Хотя и так все было понятно: одна из камер транслировала на огромный экран остановившийся мертвый взгляд бывшего непобедимого бойца Арены, устремленный в потолок.

Жест распорядителя – «Мертв». Зал взорвался криками, топотом, хлопками и ревом, выплескивая все эмоции, что не мог выразить во время поединка.

Мотоциклист… нет, это снова была Старшая. Старшая посмотрела в сторону закрытой ложи, в которой находились Шакти и Агаард. Шакти легко вскочила из кресла и соединила руки в намасте, глубоко поклонившись. Агаард тоже поклонился, но – как равному… равной. Старшая повторила намасти и… Мотоциклист без чувств рухнул рядом с мертвым Дикарем.

* * *

Все тело болело, будто его только что лупили палками и пинали ногами. Заплывшие глаза нагло игнорировали просьбы открыться и показать, что же твориться вокруг.

Наконец глаза удалось продрать. Вверху – белый потолок. Ничего интересного. А, нет… вот очень миленькое женское личико с точкой между бровями. Индуска? Откуда тут индуски? Да еще и кастовые.

– Слышишь меня? – Ласковый певучий голос.

Ему захотелось ответить утвердительно, но получилось только что-то прохрипеть и попытаться кивнуть. Попытка была засчитана. Индуска улыбнулась и обратилась к кому-то, кого видно не было:

– Какой сюрприз, Рогатенький! У тебя теперь не Дикарь, а два в одном! Точнее, половинка и половинка. Как говорит один мой знакомый: «ну я таки вас поздравляю, молодые-красивые»! Хи-хи-хи…

В поле зрения – впору испуганно вздрогнуть – появилось новое лицо. Мужчина. Страхолюдина. Огромный. Лицо, будто из камней составлено. Камней острых, неровных, неотесанных:

– Имя?

– Т… Томми… – С трудом получилось выдавить из пересохшего горла.

Рядом тут же нарисовалась еще одна женская… точнее девичья головка – смугленькая, черноволосая, улыбчивая и любопытная – губ коснулась трубочка и в рот полилась вода.

– Томми. – Повторил мужчина и удивился. – И все?

Трубочку с водой буквально отобрали.

– Не помню. – В душе поднималась паника. – Не помню! Шли по отрицаловке. Триста десять метров. – Ему хотелось выговориться. – Джошуа костыль выронил… или карабин… или это Генри выронил? – Яркая картинка воспоминаний. – Я же всех мог сдернуть! Если я сорвался, то они – тоже! Сзади Мари шла! И Генри! Что с ними? Как…?

– Успокойся, – Ласково пропела женщина, возложив руку на лоб… какая приятная теплая ладонь!

– Тирауит Кокин. – Сказал мужчина. – Тебя звать Тирауит Кокин. Договоритесь. Как-нибудь. Сегодня убивать тебя не буду! Тебя уже наказать…

«Тирауит Кокин. И как это… выговорить? Это ж – язык сломаешь! И что из этого имя, а что – фамилия? И какого черта я тут делаю? Меня так о камни приложило? Может, меня разыгрывают?»

Но знания ленивыми рыбами уже всплывали на поверхность сознания, мелькали образы, ноги и руки стали мелко подрагивать, реагируя на картинки и переживания… Сознание стало меркнуть.

Он почувствовал, что засыпает.

– Мать Наша – такая шутница! – Послышались сквозь полудрему слова женщины.

– Не Мать ваша, а шутник… ваш. Мать его…

* * *

Нет приятней пробуждения, чем когда тебя ласково гладит по голове и спине кто-то любящий и нежным голоском воркует: «Кенчи… пора вставать!»

А уж когда ласковые поглаживания постепенно перемещаются ниже, становятся интимными и подбираются к… м-м-м…

– Охаяси-сан, – Раздался голос откуда-то сбоку. – Мы с Ниони-сан, конечно, люди широких взглядов, но… мы вам не мешаем своим присутствием?

Козел! Урод! Мог бы и промолчать, мудила инопланетная!

– Ара-ра… простите-простите, Харуо-сан! – Язвительный голос Мисаки совсем рядом, надо мной. – Не хотела подвергнуть ваше целомудрие такому испытанию! Кто ж знал, что упаковочки презервативов по двести тысяч иен за штуку вы таскаете с собой только в финансово-экономических целях… Простите-простите-простите!

Гладить меня, увы, перестали – так что пришлось открывать глаза.

Знакомый пол раздевалки Синего сектора. Опять лежу на животе на знакомой массажной кушетке. Голый. Укрытый широким полотенцем. Рядом стоит Мисаки, а Ниидзима и Дайя – сидят рядышком на диванчике. И тянут какой-то напиток из одной банки двумя соломинками… романтики. На столе перед ними все так же красовался пустой стакан, из которого я перед боем выпил двести грамм водки.

А за дверью раздевалки, еле сдерживая эмоции, но – все равно вспыхивая ими, стояла…

«Оп-па… Старик, что делать?!»

«По обстановке, Малыш… Видимо, попадалово – это наше нормальное состояние!»

– О! Очнулся! – Обрадовалась Мисаки. – Поваляешься еще или все-таки перестанешь симулировать и соизволишь одеться и встать? Или – встать и одеться?

– Еще поваляюсь… тут безопаснее…

– Безопаснее? – Озадачилась Мисаки. Ниидзима и Дайя тоже заинтересовались. – Что-то не поняла я тебя…

Я не стал им говорить, кто стоит за дверью. Главное, что это была не Ренка.

По раздевалке прошелся слабый ветерок:

– Ара-ра, Кенчи! – Миу Фуриндзи уже стояла возле буфета и с интересом рассматривала содержимое. – Какой сервис! А почему меня не пригласили?

Вспышка удивления от Мисаки и Дайи… а от Ниидзимы – еще и опаска.

Мисаки была сильно удивлена появлением Миу. Удивлена и раздосадована… Ясно: видимо, рассчитывала на единоличное пользование мною сегодняшним вечером… Впрочем, я же ей не объяснял, почему без присутствия Миу или Сигурэ постельные утехи для кого-то из нас могут закончиться плачевно… хоть и контролирую я себя все лучше и лучше.

Вчера, например, Сигурэ не пришлось вмешиваться, хоть и находилась постоянно где-то рядом. Но, честно скажу, необходимость тратить силы на контроль в процессе… убило примерно две трети удовольствия от этого самого процесса. А знание о том, что кто-то присматривает – убило оставшуюся треть… тем более, что делала это очаровательная мастерица оружия. В общем, все условия для извращенцев!

А бесконтрольный процесс соития в моем исполнении может понравиться разве что Яйой. И не массажная кушетка в этом случае нужна, а ринг! Желательно, огороженный. Чтобы второй партнер не имел возможности сбежать.

Так что понятно, что не Мисаки «навела» сюда Миу. А как тогда Миу здесь появилась? Мастера проговорились? Вряд ли – они бы меня не выдали.

Ниидзима и Дайя… тоже вряд ли. В эмоциях, конечно, ожидание бесплатного шоу (после того, как удивление прошло), но – нет, не они приложили руку к появлению Миу Фуриндзи в клубе, в котором проводятся бои без правил. Да и не пошел бы Ниидзима на то, чтобы подвергать свой маленький бизнес какой-либо опасности. А бизнес у него шел не так уж и плохо: понятия не имею, как можно зарабатывать деньги на боях без правил (разве что тотализатор), но – мать у него УЖЕ проходит курс какого-то сверхдорогого лечения… А здравоохранение тут истинно капиталистическое – деньги вперед и никаких авансов!

Миу открыто наслаждалась нашим с Мисаки удивлением, мягко улыбаясь. Обманчиво мягко.

– Как же так, Кенчи-сан! Сами изволите развлекаться, а свою Первую невесту – не зовете!

– Котик, а как ты здесь…? ну, я имею в виду…

– За змейку нашу беспокоитесь, аната? – Легко догадалась Миу.

Она уже была рядом с моей кушеткой, по другую сторону от Мисаки и, судя по всему, внимательно осматривала свежие вчерашние царапины, оставленные дракошкой:

– Да-а-а, представляю себе появление тут нашей милой и непосредственной Реночки. А ведь она даже не знает, что кое-кто, – Многозначительная пауза. – Прошмыгнул вперед своей очереди…

«Оп-па, Старик, на нас еще и очередь какая-то есть!»

«Гордишься, Малыш?»

«Я похож на дурака? И почему мы не в курсе об обстановке в гареме, Старик? Твоя, между прочим, прошара!»

«Херасе! Ты когда научился так ловко проблемы на чужие головы перекладывать, мелкий-мелкий?»

– …Не волнуйтесь, Кенчи-сан, у нее как раз творческий отпуск закончился… но она Вас… и вас… – Многозначительная пауза и переглядки поверх моей спины. – … Обязательно ласково встретит в Редзинпаку, куда вы, конечно же, нас сегодня проводите! Как настоящий джентльмен! Веником или шваброй… или чем там принято встречать в таких случаях?

«Ставлю на пару боевых вееров, Малыш!»

Несмотря на видимое всепрощение и кротость «настоящей японской женщины», Миу была раздражена и даже злилась! И это, кстати, не какое-то уникальное явление в Японии: тут под внешней кротостью японок часто скрывался взрывной темперамент яндере. И очень многие японцы-мужчины натурально съеживаются, когда их милые и кроткие жены – настоящие японские женщины, ага! – ласковым голосом говорят свое веское «нет».

– Котик, я не хотел…

– Ой, а я знаю, Кенчи-сан! Я знаю! – Перебила меня Миу. – «… Чтобы мы не беспокоились зря». Верно? Девушки, проходящие обучение в Рездинпаку – такие нежные и хрупкие создания. У них такая слабая и неустойчивая психика – они ежедневно закатывают своему жениху истерики и льют слезы почем зря… А еще они глупые и не смогут ничего понять… Нэ, аната?

В эмоциях Ниидзимы – глубочайшее удовлетворение от происходящего. А эмоции Дайи Ниони можно было охарактеризовать, как «поклонение, обожание и полная поддержка» – м-да… нашла феминистка единомышленницу.

Я, не стесняясь, слез с кушетки и набросил халат… Надо как-то смикшировать этот «эмоциональный пик» у Миу. Я тоже хорош: Миу ведь не меньше моего находится под постоянным психологическим прессингом. Вот и сорвалась, хотя раньше с полным пониманием относилась к моему молчанию по поводу боев без правил. Наверно, еще и сегодняшний бой видела. И, хвала богам, что великолепная психологическая подготовка Цветка Редзинпаку «оформила» срыв вот так – в исключительно легком щадящем варианте!

Поэтому я поступил в полном соответствии с рекомендациями американских сценаристов – подошел ближе и крепко обнял Миу. Градус неудовольствия девушки стремительно полетел вниз.

– Читер! – Буркнули мне в подмышку. – Так нечестно! Я только-только разошлась!

Без особого, впрочем, запала и не вырываясь.

– Прости, котик. Я должен был больше вам доверять. – Я помолчал. – Девочки, я – в душ! А потом – в парилку… Хотите со мной?

– Я без купальника. – Автоматически возразила Миу, но тут же спохватилась и рассмеялась. – Хотя, чего это я, в самом деле… Ниидзима-сан, Ниони-сан, – Попыталась она соблюсти рамки приличия. – Вы с нами?

– Премного благодарна, Миу-сан. – Ответила Дайя. – Но мы останемся здесь… ну или присоединимся позже… У нас ведь есть презервативы по двести тысяч за штуку… В отличие от…

– А нам они сегодня не нужны. – Миу была сама откровенность. – Да, Ми-тян?

– Абсолютно. – Кивнула Мисаки.

– А? – Кажется, мы с Ниидзимой задали этот глубокомысленный вопрос одновременно.

Мисаки вкрутилась под мою руку и я обнял и ее:

– Просто сегодня, в соответствие со всякими хитрыми расчетами, можно без…

– А? – На этот раз Ниидзима благоразумно промолчал, предоставив мне самому выкарабкиваться из тьмы непонимания.

– Циклы у нас с Ренкой и Мисаки теперь одинаковые. – Тихонько объяснила Миу. – Синдром борделя, Кенчи.