Текст книги "Сирахама"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 48 страниц)

В середине журнала была вставка – вдвое сложенная страница большего формата.

Фотография мужчины и женщины. Целуются. Вид – со спины мужчины, взгляд фотографа направлен чуть снизу, фигуры помещаются в рамку по пояс. Мужская спина – синяки, шишки, присохший песок… и длинные горизонтальные царапины. Очень знакомые царапины. И женские ручки крест-на-крест закинуты за шею мужчины… мою шею, как я уже сообразил. Одна из женских ручек все еще удерживает «Беретту», а другая – разжалась. И пистолет летит вниз. Хонока как раз поймала момент, когда «Сабля» выскользнула из пальцев и находится уже в районе моей поясницы. Четко видно клеймо на рукояти – скрещенные сабли под «Веселым Роджером». На заднем плане – знакомый пейзаж: диковатый пляж, океан, синее небо с редкими облаками и скала, от взгляда на которую сладко засосало под ложечкой.

– Красиво. – Искренне сказал я.

– И очень эротично. И многозначительно. Прекрасная экспозиция. Великолепно пойман момент – смотри, выдержка была подобрана так, что отлично видно, что пистолет движется. Случайно, конечно, получилось, но – кого это волнует, да? Видишь, он чуть-чуть смазан от движения, но детали все еще хорошо видны. Чтоб ты знал, журнал приобрел это фото у твоей матушки за шестьдесят девять. – Видя, что я не впечатлен, уточнил. – Тысяч. – Новый внимательный взгляд. – Фунтов Стерлингов. О! Таки проняло! – Рассмеялся он. – Сейчас в «Беретте» вовсю обсуждаются возможность начала повторного выпуска серии «Сабель». А Саори-доно, впечатленная рассказами Хоноки-чан, хочет отдать девочку мне для обучения искусству «фото-дзюцу»… – Кэнсэй вздохнул. – Правильно содрогаешься – мне самому страшно представить, какой папарацци из нее получится…

– Когда успели фото в журнал отправить? Мы ведь только позавчера вошли в Токийский Залив…

– Ке-е-енчи, – Укоризненно покачал головой мастер Ма. – Вот Акисамэ не преминул бы пройтись по современному образованию. Мощь информационных технологии и технологий связи! Хонока сразу отправила исходники фотографий домой – не обрабатывать же их на лаптопах!

Кэнсэй, как выключателем, вырубил амплуа «несерьезный китаец-фото-вуайерист» и стал сосредоточенно-серьезным:

– С чем пожаловал, Кенчи?

Я чуть дистанцию не разорвал – настолько резкое «переключение» произошло и в эмоциях. В секунду! Без раскачки, без разогрева. Щелк! И добродушный Кэнсэй превращается в опаснейшего мастера кэмпо, главу Ордена Феникса… которые вовсе не цветочки выращивают!

– Стиль Багуачжан, Ма-сэнсэй!

– Есть такой стиль. – Кивнул Ма. – И?

– Я хочу знать об этом стиле как можно больше, мастер Ма!

– Ну, таки без проблем, Кенчи! Ты обратился по адресу! – Мастер Ма пылал энтузиазмом. – Правда, я не великий рассказчик («Ну-ну… заливай!»), тут надо показывать («А вот с этим спорить трудно…») Давай, подеремся, Кенчи! Я – практикую Багуачжан, а ты… ты практикуй, что хочешь… А минуток через десять, когда я тебя откачаю, обменяемся впечатлениями, хе-хе-хе… Со всем уважением, ученик! – Кэнсэй выполнил приветствие бойцов кунг-фу.

– Со всем уважением, мастер! – Повторил я.

* * *

В этих ваших интернетах о стиле Багуачжан рассказано до обидного мало и… не то. Как и для любого другого стиля. Кто там мастера, когда возник, из чего, от чего, почему… И это понятно.

Непрерывное перемещение по кругу. Связанность движений между собой и их переход друг в друга. «Железная рубашка» и «железная ладонь».

На практике эта сухая выжимка, описывающая технику Багуачжан, вылилась в мое методичное избиение. Попасть в Кэнсэя было крайне сложно. Я теперь могу охарактеризовать этот стиль просто: «Ускользающий угорь, бьющийся током и хвостом».

Попав в постоянно крутящегося Кэнсэя… удары «соскальзывали», я проваливался и ловил затылком или спиной что-нибудь размашистое. Или выведение из равновесия, короткое дерганье за ударную конечность и – Сирахама снова на земле. А Кэнсэй падает сверху:

– Таки тоже – Багуачжан!

Бац! Трехминутная потеря сознания…

* * *

Кенчи ушел в третьем часу ночи. Снова избитый в хлам. Минут двадцать отлеживался на энгава, ожидая, когда мастер Ма окажет ему первую помощь. И отправился домой, вежливо отклонив осторожное предложение Кэнсэя остаться в гостевом доме. С трудом перелез через забор и поковылял по улице. Его дальнейший путь было легко определить по загорающимся фонарям над улицей.

– Сурово ты его сегодня, Кэнсэй. – Высказался Акисамэ, появляясь из тени дерева.

– Ты таки зацени уровень, Акисамэ! – Мастер Ма пребывал в обрадованном возбуждении, хотя еще пару минут назад в присутствии Кенчи демонстрировал скептицизм. – Я ж его сейчас целых два раза натурально пытался убить! И таки что же вы думаете! Он ушел на своих двоих, а не оставил денюжку в нашей клинике!

Темная огромная тень бесшумно спрыгнула с крыши додзе прямо на голову Акисамэ. Но тот за мгновение до неминуемого столкновения исчез и объявился с другой стороны от Кэнсэя. Сакаки одобрительно покивал и приложился к неизменной банке… газировки:

– Но это же хорошо для его кэмпо, что теперь его можно избивать, почти не сдерживаясь! А еще он старался ограничить применение техники. Использовал только то, что изучал в Редзинпаку. Только наши стили. Даже Рю-рю не применял!

– Да, я заметил. – Кивнул Акисамэ. – Значит?

– Значит, что-то сообразил… И происхождение от Драконов тоже афишировать не хочет. – Кэнсэй вновь стал листать журнал… в полнейшей темноте. – Может, поговорил с отцом?

– Не исключено. Следующим его противником будет Композитор? – Сакаки. – Судя по внезапному интересу к Багуачжан…

– Наверняка… – Начал Акисамэ.

– Маленький акума близко-близко Подземный Мир. – Послышалось из листвы дерева.

Акисамэ вздохнул – на Апачае его старательно развиваемая чувствительность пасовала.

– Что-то нехорошее чувствуешь, Апачай? – Нахмурился Сакаки.

– Хорошее – нехорошее. Я не разбирать! Кенчи близко-близко Подземный Мир. А плохо – хорошо – моя не знать!

– Правильно ли я поняла, – Послышался из-под энгава новый голос. – Что Кенчи-сама участвует в боях без правил?

Мастера, находящиеся на земле, одновременно вздрогнули и одновременно нагнулись, чтобы посмотреть под деревянный настил. Там лежала Мисаки.

Лишь Апачай продолжал задумчиво смотреть куда-то вдаль с ветки дерева. Да Сигурэ, сидящая у него на плече на корточках, внимательно рассматривала лезвие своего метательного ножа.

– Ну, отрицать бессмысленно. – Осторожно согласился Акисамэ.

– Вот как…. А правильно ли я поняла, что Кенчи-сама делает это втайне от уважаемых мастеров?

– Это тоже отрицать бессмысленно.

– Вот как… А могу ли я уточнить, Ма-сан. Мы с Кенчи-сама имеем ведь право на определенный процент от того, что были моделями?

– Увы. – Вздохнул Кэнсэй. – Никакой денежной договоренности с Саори-доно у меня не было… Эта женщина – просто монстр какой-то! – так из мужчин веревки вить! А на кнопку фотоаппарата нажимала Сирахама Хонока – она и является владельцем фотографии. А поскольку она несовершеннолетняя… Так что под фотографией стоит подпись «Фотограф: Сирахама Х.» Но… – Кэнсэй хитро прищурился. – Мы тут с Хонокой-чан отдельный журнальчик замутили… с остальными фотками… Думаю, «Беретта» или «Новости оружия» наверняка захотят купить остальное… а если мы туда добавим фото в городском антураже…

– Вот как… Обязательно обсудим, Ма-сан. А могу ли я уточнить…?

– «Тагашима». – Кратко ответила Сигурэ, заставив Акисамэ страдальчески поморщиться. – Марш спать… ученица! Через два часа… «Ты спишь?».

– Хай, сэнсэй!

Из-под энгава не раздавалось больше ни единого звука, и Акисамэ даже встал на корточки, чтобы убедиться, что Мисаки, действительно, ушла.

– Удивительно! Ну, эти двое, – Сакаки ткнул пальцем в крону дерева. – Cудя по тому, что не дернулись, заметили. С ними все понятно. Но мы-то… Кэнсэй, неужели даже ты…?

– Ай, Сакаки, стар я уже! Ну шо ты таки меня застыдить хочешь! – Кэнсэй с интересом рассматривал пышногрудую очкастую девицу в школьной форме на обложке журнала. – Вообще. Ни следа. Ни ощущения! Безобразие! Эй вы, двое! Могли бы и предупредить! Мы тут все секреты жениха ей выболтали! Это не по-мужски… э-э-э… не по-товарищески!

– Апачай не стук-стук! – Пришел мгновенный ответ сверху. – Дятел – плохой птах! Дятел – суп!

– Анало… гично. Пф!

– Ну, давайте будем оптимистами, – Предложил Акисамэ. – Это ведь очень хорошо, что у нашего Кенчи такая… своеобразная невеста!

– … Которая, кстати, теперь знает, где в следующий раз будут убивать или калечить ее жениха… – Добавил Сакаки. – Сигурэ, ты не переборщила с откровенностью?

– Моя… ученица. Как хочу… так и издеваюсь. Не отдам! Моё!

– Дорвалась. – Определил Акисамэ. – Бедная Ми-тян…

– Ну-ну-ну! Не надо утрировать, Акисамэ! Ты таки знаешь, какой богатенький Буратино наш Кенчи? Во-о-от! Карабас Барабас таки очень мудро и дальновидно может пристроить свою Мальвину! – Кэнсэй говорил чуть громче, чем необходимо, с намеком посматривая куда-то в район кустов у забора.

«Ну, на обнаружение Старейшего я пока даже не замахиваюсь!» – Подумал Акисамэ, оборачиваясь в ту же сторону, куда повернулся Кэнсэй.

– Мррряу! – Точимару, совершенно невидимый в темноте, обозначил свое присутствие, потеревшись о хакама Акисамэ.

«Учиться, учиться и еще раз учиться!» – Вздохнул мастер джиу-джицу, наклоняясь и подхватывая сильно потяжелевшего в последнее время котенка.

– Какой же ты большой вымахал, Точимару-кун! Сигурэ, такой быстрый рост – разве нормально?

– Мэй-кун… сто пятьдесят… в неделю… И Апачай… подкармливает.

* * *

– Э-э-э… Миу, внученька… а что это?

Хаято Фуриндзи чуть недоуменно рассматривал бумагу с очень внушительной цифрой.

– Это счет, дедушка! За интернет!

– Но почему такая большая сумма? Триста шестьдесят восемь тысяч иен! Опять Кэнсэй себя в руках не держит! Не ожидал от него, не ожидал… А ведь у него такие красивые жены! Зачем ему эти порносайты!

– Ма-сан тут не причем, дедушка! Не надо наговаривать на бедного старого китайца! – Хаято даже крякнул от этих слов. – Это счет от «Иридиум» – их спутниковая система связи установлена на твоем «Красном Кролике».

– А-а-а! – Обрадовался Хаято, сообразив. – Ну, тогда этот счет надо отправить Кенчи! Это ведь он пользовался! Тем более, что и денежки у него, я краем уха слышал, теперь водятся, хо-хо-хо!

– Не получится, дедушка! Мы с Ренкой посмотрели договор на аренду судна, который был подписан с Кенчи: оплата услуг связи на яхте входит в стоимость договора!

– М-да… – Как-то странно улыбнулся Старейший… во всяком случае, Миу не смогла понять этой улыбки. – Видимо, он все-таки желает быть справедливым, хо-хо-хо!

– Кого ты имеешь в виду, дедушка? – С интересом спросила Миу.

– Мир. Который не перестает меня удивлять!

Глава 27

– Мы договорились, Шакти-сама?

– Вы понимать, Рю-доно, что решение сие – по согласию быть с Матерь наша?

– Конечно, Шакти-сама! Мы бы не обратились к легендарным Араин, если б не были уверены в решении вашей Покровительницы! Ведь дело касается не какого-то там невинного человека, а презренного Гасящего! Руки которого по локоть в крови! И, поверьте, это совсем не фигура речи! Я показывал вам только что видеозапись, прекрасная Шакти-сама! И вы сами все прекрасно видели!

«Что ж ты к „по локоть в крови“ не добавляешь „невинно убиенных младенцев“, хитрая узкоглазая ящерица!» – Хмыкнула про себя Шакти Рахманн.

– Я спросить Матерь наша! На кого перст укажет ее – смерть того!

«Как-то очень уж расплывчато… – Мысленно нахмурился Горо Рю, продолжая открыто любоваться – искренне, впрочем – индийской красавицей. – Хотя, большего от этой хитрой змеи ожидать глупо. Ну… будем надеяться на подарки.»

– Примите сии дары, Шакти-сама! – Рю-горо с поклоном подвинул к Шакти богато украшенную черную лакированную деревянную шкатулку. – В знак нашего взаимопонимания и с надеждой на благосклонность вашей прекрасной Госпожи!

– О! – Шакти осторожно откинула крышку шкатулки и подняла один-единственный листок, лежавший там – Приятные слова! Щедрый дар!

«Люди такие смешные! – Подумала она. – Зачем нашей Госпоже доля от продаж „Ниссин Рамен“ в Японии? Однако, недешево оценили жизнь Сирахамы Кенчи… Пра-много-раз-дедушка мог бы гордиться – так дорого за его голову еще не отваливали! Инфляция, сэр!»

Шакти с вежливой улыбкой дождалась, когда Рю Горо и его старший сын покинут номер гостиницы, скроются в лифте и, наконец, дала волю чувствам – весело рассмеялась.

– Учитель, может быть нам открыть собственный маленький бизнес по многократному убийству Сирахамы? – Предложила Лин Ченг Шин, чем вызвала новый взрыв хохота.

* * *

Конферансье опять вещал что-то пафосное про дух боевых искусств, «прекрасный вечер, чтобы умереть», людей, положивших жизнь свою на алтарь искусства и готовых рискнуть…

Я не слушал этот поток сознания вообще – оратор не верил в свои слова… но голосом и интонациями владел виртуозно – зал неистовствовал. Зал верил.

Первым представляли Композитора. Парень в традиционном китайском костюме и… в ковбойской шляпе! И это – не все! Когда я на экране увидел лицо Композитора…

– Ниидзима. Тебе, конечно же, известно имя этого достойного китайского юноши?

– А? – Ниидзима недоуменно уставился на меня. – Зачем тебе?

– То есть ты не знаешь…? – Огорчился я.

Ниидзима поморщился:

– Дешевый развод «на слабо», Сирахама! Я и до этого не считал тебя особо умным, а уж теперь… Этого паренька зовут – Джет. А фамилия у него очень-очень редкая для Китая – Ли. Откуда ты, кстати, знаешь, что он – китаец?

– Прозрение, Ниидзима. Прозрение.

Вот так… Ну, а почему бы и нет. Если в этом мире есть Брюс Ли, почему бы и не быть другой знаменитости? Осталось дождаться встречи с «веселым Джеки» и будет «полный набор»! Ай, нет… для «полного набора» нужны еще несколько человек… начиная с того же Чака-наше-все-Норриса!

После Композитора представляли меня. Разумеется, ведь сегодня Черный Мотоциклист – впервые на Арене! А это – куда сильнее интригует, чем десятки раз виденный, привычный, «свой» Композитор.

С образом я решил не напрягаться: черный раздельный мотокомбинезон. И – да – в шлеме, в перчатках, мотоботах и мотозащите. Неспортивно. Нечестно. Ага. Плевать.

В этот раз я не делал ошибки и оставался на месте, пока меня не нащупал прожектор. Только после этого под рев толпы и крики отдельных идеалистов «Так нечестно!» двинулся к Арене.

Кто-то скажет, что недели на изучение Багуачжан – это мало. И будет чертовски прав. Но мне нужно было не изучить стиль, а – понять общие принципы. Разумеется, для какого-нибудь крутого мастера не будет никакой разницы между стилями – физические-то принципы везде одинаковые. Но мне до этого мастерства еще дожить нужно… крайне желательно, отжигая на дискотеках с праправнуками.

Так что тренировки-избиения с Кэнсэеем тут были незаменимы. Особенности стиля Композитора неожиданностью для меня не стали.

Сегодня я дрался без музыки – надо учиться сдерживать себя и так. «Ты пока без костылей не можешь, Кенчи. Плохо!» Или как там Кэнсэй говорил? Что ж… попробуем без «костылей».

Эмоции от Композитора… Видимо, факт того, что я так экипировался, заставил его снисходительно отнестись к моим способностям, как бойца. Ну, я – не против. Хотя и были в эмоциях моего противника нотки, которые заставляли думать, что Композитор рассматривает ситуацию, как тренировочную, а не смертельно-опасную. И это – тоже хорошо.

Смысл фраз-афоризмов нам… доступен (скажем так). Мы с ними согласны. Мы говорим: «О! Точняк! Как метко припечатал! Как четко отлил в бронзе!» Но когда мы приходим к ПОНИМАНИЮ… не просто к умозрительному согласию, а – испытанию собственным опытом…

«Предупрежден – значит, вооружен!»

Да! Готов подписаться! Готов утвердить, нарисовать плакат и ходить по улицам с этим плакатом! Сегодня я мог стать калекой, потому что первый же размашистый удар по затылку от Композитора мог сделать из меня дурака… окончательно. Нет, вряд ли он меня убил бы: во-первых, все-таки шлем, а во-вторых, сорок с лишним проведенных боев и – ни одного убитого – свидетельство опыта и показатель мастерства.

А так… я ушел в мягкий перекат и почти прогулочным шагом прошелся до сетки-ограждения Арены. Под внимательно-снисходительным взглядом противника. Бесит! А ведь когда-то был моим кумиром… кажется. И вот теперь – снисходительность… Неприятно. А что бы я чувствовал, окажись на его месте?

Я попытался убрать раздражение… и темнота, хоть и осталась, но уже не драпировала окружающий мир.

Композитор из низкой стойки, взмахнув руками, пустил «волну» по телу и застыл, слегка покачиваясь. Неподготовленный человек назвал бы ЭТО стилем богомола, но… впрочем, как я уже говорил – разницы между стилями, по большому счету, нет никакой.

Быстрый рывок – и я «прилип» к противнику, не ожидавшему такой прыти, осыпая того быстро-короткими ударами в стиле Вин-Чунь… В этой ситуации адепты Багуачжан должны уходить круговым движением, заставляя противника «проваливаться», а удары – «соскальзывать» с «железной рубашки». Проблема (для моего противника) в том, что я знаю, КАК и КУДА он собирается уходить.

Правда – «а это, мадам, уже ваша проблема» – надо сильно постараться, чтобы успеть вырубить носителя «железной рубашки» до того, как он все-таки сумеет разорвать дистанцию. Ведь в следующий раз он меня к себе так просто уже не подпустит!

Композитор решился на то, чего никогда раньше не делал – ушел от меня перекатом и таким же прогулочным шагом, как я минуту назад, прошествовал до ограждения… косясь, конечно, за спину.

Зал ревел. Понимающих людей тут собралось гораздо больше – и это совсем не обязательно мастера и адепты боевых искусств, нет. Просто на Арене дерутся по-настоящему, и если слишком долго наблюдать за настоящими поединками – рано или поздно даже зритель-неуч начинает отличать показуху телевизионных шоу с их постановочными ударами от настоящих смертельных и калечащих техник.

В эмоциях Композитора – удивление, интерес. Досада… легкая. Ну и болевые ощущения, конечно – «рубашка» «рубашкой», но от «отбойных молотков» Винь Чунь не всякой «железной рубашкой» защититься можно. А вот злости нет – Композитор, конечно, не привык проигрывать, но – в случае чего – умеет. Да и не проигрыш это. Лишь временное тактическое преимущество, которое в следующий раз может и не сработать.

И хорошо, что злости в моем противнике нет! Я и так прилагаю усилия, чтобы с нарезки не слететь! Все-таки прав был Акисамэ – лучше Композитор, чем Дикарь… Судя по кличке, ярости и злобы в этом Дикаре будет на десятерых!

Композитор застыл передо мной и снова пустил «волну». Да. Теперь он настроен куда серьезнее!

Композитор делает шаг вперед. Удар прямой рукой сверху… такой размашистый, открытый, показательный и внешне несерьезный…

Кэнсэй таким ударом вбил макивару в землю на локоть, чтобы показать мне всю степень моей глупости, когда я решил его блокировать…

Желающие могу посчитать, какой должна быть кувалда и с какой скоростью двигаться, чтобы добиться такого же эффекта. Впрочем, физика тут не «катит» – в дело включаются те самые пресловутые «энергии» и «потоки», в которые я так опрометчиво до этого не верил.

Так что я не пытаюсь блокировать – я проваливаюсь вниз, используя ударную руку противника в качестве опоры (а опора из нее сейчас – отличная! – будто из стали отлитая), одновременно подкидываю ноги и корпус…

И по ковбойской шляпе Композитора сверху вниз «прилетает» удар обеими ногами!

Бац! Композитор медленно оседает на Арену, но снизу его ловит мощный классический апперкот, и заваливается на спину, раскинув руки.

Да, Композитор, я тебя обманул. Заставил использовать «железную ладонь», чтобы ты попытался прихлопнуть надоедливого противника, как муху. А тут дело такое – либо «железная ладонь», либо «железная рубашка». Кэнсэй может и то и другое, но… это же Кэнсэй. Я все поставил именно на этот один удар. Кэнсэй хмурился и пожимал плечами, де, снимает с себя всякую ответственность… Но отговаривать не стал.

«Все, что нужно, чтобы стать таким рисковым парнем – обрыв и Старейший… Да, Малыш?»

Впервые я ушел с Арены на своих двоих. Зал рукоплескал. Моралисты и идеалисты заткнулись – видимо, им объяснили всю глубину их заблуждения. Или они, как и положено настоящим моралистам, побоялись высказывать свое мнение открыто.

* * *

Раздевалка Красного сектора. «Ванная комната» – это как-то… слабенько звучит: кроме огромной ванны и душа здесь еще был маленький бассейн два на два с ледяной, специально охлажденной, водой и сауна. И я не отказал себе в удовольствии опробовать и то и другое… Разумеется, совмещая сидение в огненной пустыне сауны с медитацией на тему только что прошедшего боя.

Первый и самый очевидный вывод: в следующих поединках броню придется снять. Иначе к нашей встрече с Рююто я не смогу научиться «железной рубашке»… стимула не будет.

– Мои учителя сказали бы: «Какая прекрасная атмосфера!» – Оценил я экспозицию, выходя из ванной комнаты и торопливо запахивая халат – появились гости… гостьи.

Целых две!

Яйой сидела на диванчике напротив Ниидзимы. В роли своеобразного рефери между ними сидела Дайя Ниони. Все трое медленно тянули чай из традиционных глиняных чашек.

Яйой была в длинной синей юката. Наверно, в прошлый раз она тоже потратилась на одежду и сделала выводы.

– Добрый вечер, Сирахама-сан! – Вежливо поздоровалась Дайя. – Поздравляю с победой!

Ниидзима и Яйой еще и играли на нервах друг друга: Яйой буравила глазами Ниидзиму, а тот делал вид, что ему все до лампочки. Хоть и был внутри так же напряжен, как и сидящая напротив девушка. Нет, он точно занимается какими-то боевыми искусствами! Надо бы узнать, что за стиль он практикует.

Лишь Дайя и внешне и внутренне была совершенно спокойна и расслаблена… Как и положено рефери.

Яйой прекратила гляделки и полыхнула эмоциями нетерпения в мою сторону. «Идем?»

«Старик! Мы же не будем заставлять девушку нас упрашивать? Как-то это… не по-мужски!»

– Презервативы одолжить, Сирахама-сан? – Нейтрально поинтересовался Ниидзима у чашки, которую держал обеими руками. – Всего за пару сотен тысяч могу продать – у меня только одна пачка – Дайя-сан будет недовольна… мне придется компенсировать ей приятный вечер вкусным ужином в ресторане…

– Обойдемся! – Процедила Яйой и снова полыхнула: «Ну же, черт возьми! Он меня бесит!»

«Ну, меня он тоже бесит! Но это ж не повод к таким бурным эмоциям!»

«Старик, ну ты долго еще раскачиваться будешь, а?!»

– Можете вычесть одну тысячу иен из моего гонорара, Ниидзима-сан! – Я открыл дверь, пропуская пулей вылетевшую из раздевалки Яйой. – За этот дешевый халат…

Судя по эмоциям, Ниидзима был удивлен и недоволен – насколько я его узнал, этого человека крайне раздражало все, чего он не понимал.

«Ну, Малыш, ты не забывай, что Ниидзиму надо время от времени одергивать! А то ведь эта акула быстро на шею сядет!»

* * *

Безумие повторилось, и мы успели не только хорошенько подраться, но и обойтись без презервативов ровно два раза (первый раз – просто так, а второй раз – с фантазией). А вот третий раз не задался: мы откатились друг от друга в разные стороны ринга и застыли в настороженных стойках: за дверью, там, где дежурил Шинкуру – подручный или коллега Яйой – кто-то дрался.

Переглянулись, торопливо распутали свои халаты и кинулись к двери. Меня сильно беспокоило то, что эмоций второго противника я «разглядеть» не мог… Яйой, в эмоциональной чувствительности которой я уже и не сомневался, тоже это беспокоило, и на подходе к двери она выхватила откуда-то короткий кривой кинжал.

Судя по болевым ощущениям Шинкуру, схватка закончилась не в его пользу.

Мы переглянулись с Яйой и кубарем выкатились в коридор: я – у самого потолка, а она – у самого пола. Одновременно.

* * *

Когда дверь за Сирахамой закрылась, Дайя перевела взгляд на Ниидзиму, округлила глаза и приложила пальчики к щеке:

– Ара-ра, Ниидзима-сама, неужели только одна пачка? И ради столь немощного мужчины я отвергла ухаживания такого галантного кавалера, как Акисамэ-сан… О, если бы я смогла повернуть время вспять! – Заломила она руки. – Чайки, море, песок… и заботливые мужские руки, намазывающие меня кремом от загара!

Ниидзима поморщился: во-первых, эта Яйой заставляла его напрягаться и было в ней что-то крайне опасное и непонятное, во-вторых, Сирахама своими последними словами добился своего – Ниидзима не понял последнего пассажа и сейчас пытался сообразить «что бы это значило». Ну, и, в-третьих, едва заметным намеком Яйой показала, что знает фамилию его отца… настоящего отца.

Вряд ли Дайя что-то поняла… да и не очень-то страшно, если она об этом узнает – у Ниидзимы раньше не было деловых партнеров и, как оказалось, их наличие было… удобно! Но вот если об этом узнает Сирахама, то накроется медным тазом маленький бойцовый бизнес Ниидзимы!

Он уже хотел ответить что-нибудь едкое и остроумное, но в основание его шеи сзади уперлось что-то холодное. Взгляд Дайи, сидящей сбоку, тоже затвердел, а глаза – прищурились. Рука девушки мягко скользнула под стол.

– Не советую, Дайя-сан. – Смутно знакомый голос. – Первое – у меня ИХ два. Второе – пуля летает быстрее, чем метательный нож. Положи обе руки на стол. Ты, – Тычок в спину. – Тоже. Ниидзима-сан, ты ведь знаешь, куда отправились Сирахама-сама со своей спутницей?

– Конечно! – Широко и искренне улыбнулся Ниидзима… настроение стало медленно улучшаться. – Я знаю, куда они направились, Охаяси-сан! Позвольте поинтересоваться, почему вы сразу не направились за ними?

– Ты же все знаешь, Ниидзима-сан… Догадайся сам! Надеюсь, по той же причине у вас достанет ума оставаться здесь.

– Но вы же мне расскажете, чем все закончится? – С неподдельным интересом спросил Ниидзима.

– Подумаю… Над ценой вопроса… Тоже над ней… подумай…

Дверь тихо-тихо закрылась.

– Какие знакомые отрывистые интонации… – С лукавой улыбкой заметила Дайя. – Ниидзима-сан, что вы думаете о массажных кушеточках в этом помещении? Эта нервная встряска разбудила во мне нечто дремучее… первобытное…

– Они удобны, Дайя-сан. В том числе и для реализации некоторых базовых инстинктов. Кроме того, у меня есть ключ от этого помещения, дабы исключить дальнейшие неожиданные появления незваных гостей.

– Один к двум, что у нас – пятнадцать минут.

– Два к трем, что – десять.

– Принято. Проигравший оплачивает ужин в «Альтисте»… А пачка, действительно, была одна? У меня есть скромный запас… на черный день.

* * *

– Нижайше прошу простить, что прервала вас, Сирахама-сама. Я не ожидала, что на подступах к вашей обители наслаждений будет столь коварная и подлая засада!

Шинкуру шипел от боли на ковровой дорожке. Верхом на его спине на корточках сидела Мисаки в сером комбинезоне разнорабочего, сильно вывернув обе руки поверженного противника за спину и прижав их своими ступнями к его спине. И тот вообще ничего не мог поделать – любое несанкционированное движение или попытка сбросить с себя «легкую» дракошку отзывалось нестерпимой болью и грозило вывихом или переломом.

Один пистолет Мисаки смотрел точно в грудь Яйой, пригнувшейся, подобно большой кошке, к полу, а другой был направлен в противоположный конец коридора… на всякий случай, как я понимаю.

Вычурный снежно-белый нож непривычной формы, сделанный то ли из керамики, то ли выточенный из кости какого-то животного, был на пол лезвия вколочен в стену. Небольшая царапина на щеке Мисаки свидетельствовала о том, что один удар Шинкуру все-таки успел нанести.

– Кхм… Сирахама… Ну… дальше ты, наверно, сам, да? – Неуверенно предложила Яйой. – Охаяси-сан, отпустите его, пожалуйста. Он больше не будет нападать.

«Да, Малыш! Вот ЭТО – настоящее палево!»

«Старик… Старик, мы влипли, это я и сам понимаю! Но вот что нам теперь делать-то, а? Дальше ты, наверно, сам… да?»

«Как с красавицами кувыркаться – „долго ты еще раскачиваться будешь?“, а как расплата – так „дальше ты сам“»

* * *

– Яйой, что это было-то? – Спросил Шинкуру, когда они отъезжали от Клуба.

– Мисаки Охаяси… невеста Сирахамы Кенчи.

– Попал парень! – Искренне посочувствовал Шинкуру, растирая запястья. – Она ж его убьет! – Он помолчал и признался. – Я из «Сада Тишины» нападал, представляешь! Меня же в принципе заметить было нельзя!

– Во-первых… ты слышал слухи о том, что у Косаки Сигурэ появилась ученица? Не ученик, а именно ученица!

Шинкуру был впечатлен. Эти слухи он тоже слышал. Это ему, получается, еще и повезло, что его только скрутили!

– А что «во-вторых»?

– Во-вторых… Шинкуру, дружище… Никогда-никогда-никогда не гуляй на стороне, если у тебя есть гарем! Понял? Никогда-никогда-никогда!

– Хм… то есть, если у тебя ОДИН жених – то гулять на стороне тебе можно, да?

Нахальство Шинкуру объяснялось просто: Яйой была за рулем, а движение на шоссе даже сейчас, субботним вечером, было оживленным. А рычание… рычанием его не испугать.

* * *

– Я тебя у метро высажу!

– Это еще почему? – Возмутилась Мисаки, крепче прижимаясь сзади.

– Потому что без шлема и без всякой защиты! – Я включил «спасибы» и осторожно пристроился за какой-то «легковушкой».

– А вдруг наябедничаю?

– Не наябедничаешь, ящерка. Во-первых, Рен и Миу тебя поколотят за то, что не поделилась с ними, во-вторых, подставишь мастеров, которые тебе об этом рассказали… – Эмоции Мисаки едва заметно полыхнули. – Ага… значит, все-таки они рассказали. – Новая эмоциональная вспышка досады. – В-третьих, самое главное: знание девочками этого прискорбного факта может помешать моим планам… и твоим. Вернешься к Драконам и будешь снова учиться не бить в спину… И ждать хорошую партию. И пытаться убедить всех окружающих, что у нас с тобой ничего не было.

– М-да… У меня, кстати, такое ощущение, что я что-то на тебя раскопала ТАМ. А теперь это ощущение становится уверенностью!

Мисаки помолчала и зашла с другой стороны:

– Ке-е-енчи, а у меня есть много-много-много интересного тебе рассказать! – Замурлыкала она в ушную мембрану моего шлема. – И потом… я девушка легкомысленная – запросто могу забыть то, что видела в этом заведении! Да я уже забыла! Честно-честно! К тому же, – В эмоциях ее было торжество и я понял, что сейчас меня будут бить моим же оружием. – Возможно, что моя информация напрямую касается твоих планов, крах которых может вернуть меня под крылышко драконов. А я этого совсем-совсем-совсем не хочу-у-у! Мне с тобой хорошо-о-о…

– У меня такое ощущение…

– Во-о-от! – Мисаки была довольна. – Предлагаю это обсудить за чашечкой кофе! В конце концов, ты меня еще никогда не приглашал на свидание! А Миу приглаша-а-ал! Вы с ней даже в кинотеатре целовались, как настоящие влюбленные!

Видимо, обмен информацией между девочками идет полным ходом…

«К этому, Малыш, тоже надо привыкать! Система коммуникаций между женщинами включает в себя, видимо, также и телепатические каналы связи»