Текст книги "Сирахама"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 48 страниц)

На это Миу совершенно серьезно заявила, что Сирахама – не жених, а любовник. А это совсем другие расклады, одзи-сама! И, поверьте, одзи-сама, если бы договор был заключен с семьей Сирахамы, не поздоровилось бы и ему!

Старейший накрыл Редзинпаку мощнейшим выбросом «жажды крови», но на Миу это не произвело никакого впечатления!

Звонок Сирахаме тоже не помог: Кенчи удивился, почему он должен ограничивать свою любимую девушку в том деле, которое – и это видно невооруженным взглядом – ей нравится и не наносит вреда окружающим? Ах, наносит вред Асамия Рююто? «Фуриндзи-доно, наверно, я чего-то не понимаю… но разве Рююто не официальный жених Миу? Супруги принадлежат друг другу… в конце концов, пусть привыкает к нормальной семейной жизни! Адаптируется, так сказать, к непростому характеру будущей супруги…»

Старейший послал «жажду крови» по телефону… Сирахама на том конце провода закашлялся и сдавленным голосом, уже без «дипломатии», сообщил, что именно он думает об идиотском, дебильном, олигофренском, жлобском, долбо…ском обычае договорных браков вообще и о тех, кто этому обычаю следует, в частности. А так же отправил их, этих ретроградов, по каким-то заковыристым координатам, посоветовав загуглить, где это находится. Правда, умудрился ни разу прямо не причислить Хаято Фуриндзи к этим самым ретроградам…

Хаято Фуриндзи ничего не оставалось, как лично отправляться к Асамия и о чем-то с ним говорить… Результатом был больничный, взятый Рююто на месяц и слухи, забродившие по институту.

Акисамэ, конечно, мог и ошибаться, но почему-то ему казалось, что за недовольством Сверхчеловека тщательно скрывается удовлетворение произошедшим.

* * *

– А у меня для вас подарки, детишки! Хо-хо-хо! – Санта-Клаус осторожно поднял одной рукой огромный мешок. – Начнем мы, пожалуй, с детишек, которые в этом году вели себя ХОРОШО!

Старейший заглянул в мешок и достал большой конверт:

– Апачай Хопачай!

– Насяльника?

– Держи! Это тебе! – Старейший усмехнулся в усы. – Наверно, от кого-то из ваших… из подземных… Кенсэй-сан, прочтите Апачаю, что там написано.

Старейший вручал подарки, а Акисамэ удивлялся все сильнее: например, стоимость подарочного сертификата для Апачая на 61 тройной обед из сети ресторанчиков «Ёси-ноя» с доставкой в Редзинпаку тянул на весьма ощутимую сумму.

Пройдясь по «детишкам», которые вели себя ХОРОШО, Старейший приступил к тем, кто, по-видимому, вел себя ПЛОХО.

– Сигурэ. Это – тебе. Тут написано «Распаковывать в одиночестве».

Получив подарок – огромную коробку, мастерица всяческого оружия ожидаемо испарилась из зала…

– Ну, и последний подарок – нехорошему, злому, коварному Хаято Фуриндзи! Нет такого? Наверно, стыдно! Ну и ладно… тогда мы его сейчас откроем, а вы потом ему передадите, хо-хо-хо! Что же ему такое подарили-то, а?

Санта Клаус открыл коробку (Акисамэ почему-то посетила мысль, что для Старейшего содержимое его коробки – такая же загадка, как и для всех остальных):

– Хо! Хо-хо-хо!!!

На стол из коробки были извлечены: шляпа-цилиндр, полосатые брюки, сюртук, сапоги-ботфорты со шпорами, плетка и… книжка «Золотой ключик (перевод с русского языка)».

Сакаки закашлялся и торопливо надел свой подарок – мотоциклетный шлем – опустив щиток.

Кэнсэй… Кэнсэй получил до этого странный подарок – какую-то записку, прочтя которую, сразу же куда-то исчез. И вот сейчас он входил в зал со своим фотоаппаратом… ну, не совсем входил – углядев «подарочный набор» Старейшего, он сейчас осторожно пытался проползти по стеночке, тряся плечами в беззвучном хохоте.

Акисамэ усиленно применял дыхательную технику и другие методики самоуспокоения – текст «Золотого ключика» (причем в оригинале) он знал лучше всех в Редзинпаку!

И только Апачай, прижавший к груди заветный сертификат, оторвавшись от созерцания потолка (наверно, отправлял благодарственную молитву кому-то Самому Главному в Подземном Мире), обвел собрание недоуменно-радостным взглядом и еще раз поделился своим счастьем с окружающими:

– Апа-па-а-а-а!

– Видимо мы, девочки, вели себя в этом году ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ плохо! – Задумчиво заметила в пространство Миу. – Но лично мне это «плохо» ТАК понравилось!

Девушки с большим энтузиазмом закивали, соглашаясь.

– Почему, внуч… – Санта Клаус оборвал себя и поправился. – Почему, девочка, хо-хо-хо?

– Это логично, Санта-сан, – Пожала плечами девушка. – Очень-очень плохие девочки ведь подарков не получили.

– Да-а-а… – Важно покивал головой Санта Клаус. – В списке людей, которые вели себя плохо в этом году, имя Миу Фуриндзи находится на третьей строчке после Хаято Фуриндзи и Косаки Сигурэ. Но…

В этот момент Кэнсэй вскинул фотоаппарат и прицелился куда-то за спину Миу. Сакаки и Акисамэ поперхнулись, Апачай обрадовано-приветственно выдохнул «Аппа!», а Рэнка с Мисаки придушенно пискнули.

– … оглянись!

Миу оглянулась и обомлела…

В двух метрах за ее спиной сидела… большая черная пантера!

На несколько секунд в зале установилась непрошибаемая монолитная тишина. У Миу медленно увеличивались глаза… Пантера склонила голову на бок, чуть оскалилась, тихо-тихо рыкнула и облизнула нос большим розовым языком.

А после этого, подняв лапу, сказала знакомым женским голосом:

– Типа… ня… вот…

Наваждение исчезло. И стало видно, что это, оказывается, Сигурэ в обтягивающем черном костюме с мелкой шерсткой, в полумаске, закрывающей верхнюю часть лица, с подрисованными усиками, с обручем-ушками на голове… и – да – сзади был черный пушистый хвост!

– С Новым… годом… ня…

В следующее мгновение Миу, Ренка и Мисаки метнулись вперед – Сигурэ-пантера дрогнула, но осталась на месте… зажмурившись, правда. Акисамэ представил, каково «мастерице всяческого оружия» давить сейчас свои боевые рефлексы, и искренне ей посочувствовал.

– Какая прелесть-ня!

Девушки облепили Сигурэ, гладя ушки и теребя хвост, о чем-то щебеча и что-то обсуждая.

А Сигурэ вела себя так, как должна вести себя любая нормальная воспитанная кошка, которую тискают дети – она с выражением обреченности и жертвенности на мор… лице не шевелилась и – Акисамэ прислушался и потрясенно выдохнул – старательно урчала!

Акисамэ уже догадался, кто выступил спонсором Нового Года в Редзинпаку. Он вопросительно посмотрел на Старейшего, а тот подмигнул – «Это еще не все!»

Мастера с огромным интересом наблюдали за происходящим.

– Вот… тебе… подарок… ня

Сигурэ пододвинула к Мисаки небольшую плоскую коробку, обтянутую коричневой кожей, с закругленными краями и ручкой-петлей… И с оттиснутой серебром эмблемой – Веселый Роджер над двумя скрещенными саблями… По форме коробки все прекрасно поняли, что внутри… Но когда дело касается таких подарков, то тут главное – детали… хотя, эмблема уже намекала на удивительное и невероятное…

– Акисамэ, она что…? – Потрясенно прошептал Сакаки, подняв щиток. – Решила отдать свою ПРЕЛЕСТЬ?! Она ведь даже Кенчи их не показывала!

– Думаю, на днях у них уже была ночь… совместной чистки этой пары. – Тихо предположил Акисамэ и с намеком покосился на Сакаки… – Есть у меня сильное подозрение, что ученик посещал Редзинпаку в последнее время… не через ворота.

Щиток вернулся на место, и мотоциклетный шлем загадочно промолчал.

– Современная молодежь такая ветреная и легкомысленная. – Не отрываясь от фотоаппарата проворчал Кэнсэй.

Щелкнули замки, и присутствующие вытянули шеи, пытаясь разглядеть содержимое кейса…

– Беретта… – Прошептала Мисаки, прижав ладошки к щекам. – Девяносто два эф… Ограниченная эксклюзивная серия «Абордажные сабли»… Всего десять пар… удлиненный магазин на восемнадцать патронов… удлиненный ствол… хромированный корпус… Это… мне?

Драконочка потрясенно смотрела на Сигурэ огромными-огромными глазами, отказываясь поверить.

– Тебе… ня… – Кивнула Сигурэ, посверкивая из-под маски глазами. – Документы… вон… ня…

Действительно, в специальном зажиме под крышкой были документы. Справка о постановке оружия на учет, с проведением контрольного отстрела и прочих формальностях. И дарственная на имя нового владельца – Никодари Охаяси… И официальное разрешение на ношение конкретно этой пары для Мисаки Охаяси.

– Боги… Спасибо, Сигурэ-сан… – Шептала девушка, принимая коробку… ее глаза предательски блестели.

Мисаки, осторожно, будто он был сделан из стекла, вынув один из пистолетов, ласково провела пальчиком по гравировке на затворе. Сигурэ, ревниво следя за действиями девушки, чуть оттаяла и, кажется, даже успокоилась… Акисамэ только головой покрутил.

«Охренеть!»

– Ты… теперь… – Она посмотрела на Ренку, и та заинтересованно подобралась. – На… сама знаешь… от кого… ня…

В руки Ренки была передана довольно объемная, но нетяжелая коробка… Какая-то одежда? Кэнсэй крутанул кольцо зума на объективе и фыркнул:

– Ну, зятек… Наш человек!

– Ой. – Ренка стремительно краснела… а потом пунцовела… а потом всем телом закрыла от любопытных взглядов присутствующих огромную коробку с надписью…

Акисамэ усмехнулся. Он тоже успел прочесть надпись «108 комплектов» и – сквозь прозрачную упаковку – разглядеть надпись на крохотных трусиках-бикини «Первая брачная ночь». Сто восемь комплектов нижнего женского белья…

– Я его прибью… когда-нибудь! – Ренка выбежала из зала…

Вот тебе и отсутствие всяческих комплексов у поп-идола!

– Миу… – Сигурэ серьезно смотрела на Миу… – Тоже… сама знаешь… от кого… Вот! На… ня!

Она подвинула большую черную коробку к Миу, и та сняла крышку.

– Мяу?

– Ой!

Миу осторожно извлекла из коробки черного большеглазого котенка… примерно месяцев двух, если судить по общей лохматости и крупной головке. Черный котенок лениво рассматривал Миу голубыми глазами и сонно щурился от яркого света.

– А как нас зову-у-ут? – Задыхающимся от счастья голосом спросила Миу, прижимая лохматый комочек к груди.

– Точимару… – сан…

– Спасибо, Сигурэ! – Девушка порывисто обняла хладнокровную «мастерицу оружия».

– Хо-хо-хо… какой молодец у нас ученик, детишки… А какой он делает чай… Ня.

Глава 20

– Фуриндзи Миу очень сильно хочет замуж. – Заметил Рююто. – И столь же сильно НЕ хочет замуж за меня. – И тронул пальцем синяк под глазом.

Они с отцом «почтили своим присутствием» оранжерею на смешанной половине поместья Асамия. Кстати, считавшуюся самой большой в префектуре Тиба. В руках отец держал секатор, на голове – широкополая соломенная шляпа (хотя, сегодня день был не самым солнечным), одет он был в серый комбинезон.

Рююто надел такой же комбинезон, но от шляпы отказался. В данный момент молодой человек опирался на небольшую тележку с садовыми принадлежностями.

Оранжерея не была безлюдна – работали садовники, прогуливались члены клана. Поскольку оранжерея находилась на смешанной половине, то тут появлялись женщины. Впрочем, именно женщины и были основными посетителями оранжереи. Особенно они сюда зачастили, когда слушок о том, что глава клана опять «возится с цветочками», разнесся по женской половине. А уж когда они узнали, что он там со Старшим Сыном…

Навязывания своего общества, конечно, не было – просто многие из женщин Асамия хотели засвидетельствовать свое почтение, пройдя мимо и поздоровавшись. Но постаравшись выгадать момент, когда мужчины молчали или были заняты возней с кустами сирени, чтобы ни в коем случае не прерывать разговор. Хотя, конечно, и была надежда поучаствовать.

И надежды эти в некоторых случаях оправдывались – Асамия Орочи находил работенку для многих – принести садовый инструмент, подержать веточку… Что и проделывалось со всем возможным изяществом, грацией и милыми улыбками.

– Что нам делать дальше, отец?

– Как ты видишь происходящее, сын? – Вопросом ответил Орочи… и тут же взмахом руки остановил девушку, как раз «прогуливающуюся» мимо. – Таис, солнышко, принеси старику его любимую сигару!

– Всенепременно, Орочи-сама! – Прощебетала обрадованная девушка и упорхнула, Орочи с удовольствием посмотрел ей вслед.

– Редзинпаку, – Заговорил Рююто. – Для того, чтобы мотивировать своего ученика, создают ситуацию, при которой его противником буду я – да простит мне отец самонадеянность – один из лучших бойцов-рукопашников в Японии. – Орочи покивал головой… то ли прощая, то ли соглашаясь. – Судя по прошедшим соревнованиям, Сирахама, действительно, рьяно принялся за тренировки. Он даже изучил мой стиль ведения боя…

– «Изучил»?

– Да, отец. Изучил. Я, действительно, был самонадеян – я не учел психологического давления на чемпионате, не учел физического истощения после нескольких поединков с сильнейшими бойцами Драконов… не учел поддержки, которая будет оказана Сирахаме его будущими соклановцами… Увы, он изучил – скрыть от него я смог немногое. Он наблюдал за тем, как я сражаюсь с остальными и – я смотрел записи – очень внимательно наблюдал. Да это и так стало понятно по нашему бою – он выбрал единственно правильную тактику против нашего стиля Змеи. Тактику Мангуста…

Рююто умолк, так как вернулась Таис. Орочи заулыбался и принял у девушки сигару, которую она держала на деревянной дощечке:

– Таис-чан! Ах, спасибо тебе, родная! Ой, молодец какая, уже обрезала… сейчас-сейчас, не торопись. – Остановил он девушку, доставшую коробок со спичками. – Сигара – это серьезно – и к ней нужен серьезный подход, а вы все торопитесь-торопитесь… – Орочи с удовольствием понюхал сигару, пососал ее. – Ну, давай! Зажигай!

Рююто, пока не понимая отношения отца к сказанному, терпеливо ждал завершения ритуала раскуривания сигары. Заодно – мысленно проговаривал про себя основные положения.

– Продолжай, сынок. Таис, спасибо тебе!

Девушка понятливо улыбнулась, стрельнула глазками в сторону Рююто, который, несмотря на задумчивость, расщедрился на ответную улыбку, и, после поклона, упорхнула, крайне довольная собой.

– … Видимо, тренировки, которым позволил подвергнуть себя Сирахама Кенчи, оказались настолько тяжелыми и… неприятными на вид, что психологического давления не выдержала уже Фуриндзи Миу, которая решила принять меры. И таким вот образом попыталась принудить нас, Асамия, к расторжению помолвки. Видимо, принудить к этому деда она не смогла. Или не захотела.

– Хаято выглядел бы очень плохо после такого. – Покивал отец. – Сам предложил и сам же и отозвал… Некрасиво, как минимум. Продолжай.

– Инициаторами расторжения помолвки могли бы быть и мы, но…

Рююто вопросительно посмотрел на отца и тот вздохнул:

– Именно… У нас ситуация – отвратительнейшая. При всех моих возможностях, Совет может наложить вето на любое мое решение…

– Значит…?

Отец задумчиво обрезал секатором две старые ветки, но – встрепенулся – рядом как раз проходила Хана, почти официальная наложница Рююто.

* * *

Первого января утром надо спать! До обеда – минимум! Особенно, если заснуть удалось только в три часа ночи.

Почему так поздно? Потому что читал Булгакова на японском языке и не мог остановиться! Я даже представить себе не мог, какое это удовольствие – перечитывать знакомые вещи на языке, носителем которого теперь являешься! При этом японский перевод оказался очень хорош. Ну, это ж японцы – в предисловии было сказано, что коллектив переводчиков специально ездил на родину автора, дабы «проникнуться духом», и перевод делал там. Но «японские приколы» остались – например, някающий Кот Бегемот («считаю своим долгом предупредить-ня, что кот-ня – древнее и неприкосновенное животное-ня!») заставил меня залипнуть над книгой минут на десять в героических попытках не разбудить домашних гомерическим хохотом, а уж «Анна-чан уже разлила масло…»

А началось все, как нетрудно догадаться, с «Золотого Ключика», который я подарил Старейшему – я из любопытства сунул туда нос… за что пришлось расплачиваться парой бессонных ночей.

Итак, в первый день нового года нужно спать до обеда! Но возмездие за добрые дела, совершенные в старом году, настигло меня куда раньше, чем я рассчитывал:

– Кенчи-сан, проснитесь пожалуйста!

– С Новым Годом! Кенчи! Кенчи!

– Вау, Кенчи! Ну, ми таки тоже рады вас видеть! Девочки, а зацените-ка размерчик!

– А ничего так, симпатичненько…

– Мисаки-тян, а вот тебе смотреть на такое еще рано – маленькая ты еще!

– … трусики сделаны. Сама ты маленькая, блондинка! Я про трусики и надпись на них «Лав Стори Бегин». А уж про что там подумала ты, озабоченная… Сиськи большие, а мозгов – Точимару написал…

– А-ра-ра… мой котик писает совсем не в эконом-варианте… и к тому же – в лоток! Так что насчет моих мозгов – попрошу без инсинуаций! А вот насчет груди – это вы правильно заметили, Охаяси-сан! Тут вам еще расти и расти!

Утреннее пробуждение, даже если вас в шесть рук тискают три очаровательные девушки – это все-таки утреннее пробуждение.

Это раз.

Единственное, что я успел сделать, когда сообразил, что три красавицы в моей спальне – не продолжение эротического сна, а самая что ни на есть реальность – это перевернуться на живот. Ну, утро же… организм молодой, здоровый… нормальная физиологическая реакция молодых кроликов, которых накануне накормили знаменитым маминым супом-пюре… пьён. Правда, было немного поздно переворачиваться – ведь одеяло с меня стянули сразу… Ну и глазастая и языкастая Ренка не замедлила тут же пройтись по этому вопросу (исключительно вербально, увы), обратив внимание подруг на некоторые особенности мужской анатомии.

Это два.

Ну, и третье… Родители, получается, меня неплохо так подставили!

Так, стоп! Не подставлял меня никто! Куртки свалены на письменный стол, а обувь аккуратным рядочком стоит на подоконнике. Девушки пробрались через окно! Однако! Ну, тогда ждем матушку в режиме «Зачистка помещений».

Ну, да! В следующее мгновение дверь распахнулась… В дверях стояла мать в полупрозрачном красном пеньюарчике, пушистых красных тапочках… и с двумя пистолетами, направленными в комнату.

– Ой! – Это сказали одновременно все… включая отца, выглядывающего из-за маминой спины (красные семейные трусы с изображением бегущего на зрителя с обнаженным мечом самураем на «этом самом месте» прилагаются).

– Кхм… Кенчи. – Пистолеты куда-то исчезли из рук… будто испарились! – Не забудь умыться, почистить зубы и предложить гостям чаю!

Девушки сбросили секундное оцепенение, выстроились в ряд – Ренка, Миу, Мисаки – и поклонились:

– Доброе утро, мама-сан, папа-сан!

– Простите за беспокойство! – Добавила Мисаки.

– Доброе утро, девочки! – Приветливо заулыбалась мама. – Идемте вниз, приготовим завтрак. Пусть молодой человек оденется… – Она неожиданно обернулась к отцу, показывающему мне большие пальцы. – Аната! Как ты встречаешь гостей! Как тебе не стыдно перед посторонними женщинами…

– Ну, какие ж они посторонние, дорогая! – Запротестовал было отец.

– Аната-а-а… – Очень ласково пропела Саори Сирахама. – Даже в этом случае встречать девушек в одних только трусах – неприлично!

* * *

– О! Ханочка… – Обрадовался Орочи Асамия. – Подай-ка мне пепельницу! И не торопись уйти… скрась своим присутствием наше грубое садово-огородное общество.

Беловолосая невысокая девушка, ровесница Рююто, мило улыбнулась главе клана, хитро подмигнула Рююто, и, аккуратно «подбив» сзади в коленях белую юкату с красно-золотым рисунком, изящно опустилась на корточки, приподняв ветку, чтобы Рююто, которому отец торжественно вручил секатор («С сигарой нельзя работать – это глупо!»), было удобнее ее обрезать. Рююто одобрительно и чуть удивленно хмыкнул, увидев, что на руках девушки УЖЕ натянуты садовые перчатки.

– Да. Мне было отказано. – Продолжал отец, имея в виду ситуацию с Советом. – Последние пятнадцать лет они шли на огромные уступки. И уже сейчас… вот сегодня… вот уже вчера… хотят видеть результат. Старики и дети – самые нетерпеливые существа на земле! А уж если те или другие облечены властью… Этот не обрезай – он хороший… Их логика проста и линейна: «мы идем наперекор традициям, прогибаемся под современные нравы… так почему же Цветок Редзинпаку все еще не горит желанием войти в семью Асамия?» А уж когда я сделал намек на расторжение помолвки… всего лишь намек – и вовсе на дыбы встали… – Отец выпустил особенно большой клуб дыма и чуть ли не плюнул. – Старые идиоты! А теперь говори ты, а я послушаю… И – да – этот обрезай!

Рююто покосился на Хану, но поскольку отец не посчитал нужным отсылать ее, начал говорить:

– Развитие ситуации «номер раз»: ждем лета и я выигрываю у Сирахамы. Миу будет вынуждена выйти за меня замуж и войти в клан Асамия… хотя бы для того, чтобы не подставлять деда – пока дело касается нас троих – меня, Сирахамы и ее – она может устраивать подобные эскапады, сколько угодно. Но, поскольку, дело будет касаться уже гарантий Фуриндзи – у нее не будет иного выхода – придется выполнять хотя бы букву соглашения. Но если она сейчас не боится общественного осуждения, открыто оказывая Сирахаме более чем откровенные знаки внимания, то уж после свадьбы останавливаться, разумеется, не будет. Станет открыто встречаться с Сирахамой… ну и меня поколачивать. Уверен, в этом и заключается основная цель ее действий – показать, как будет выглядеть семейная жизнь, если ее принудят войти в клан Асамия… Показать всем. Разумеется, ни о каких детях от меня и речи быть не может. Наоборот, будут у Асамия дети от Сирахамы.

– Тоже неплохо, – Мрачно усмехнулся отец. – Дети от Цветка Редзинпаку и Дракона… У обоих – очень хорошая наследственность. Маразматики из Совета будут довольны. Но – продолжай…

– Разумеется, в этом случае и на твоей репутации в Совете, и на моей репутации можно будет поставить крест. Этим тут же воспользуются твои противники в Совете, стараясь дезавуировать всю ту работу, что ты вел эти годы… тебе, наверняка, выскажут, что думают по поводу нашей позиции «Асамия никогда не насилуют своих женщин!» – ведь, по их мнению, Фуриндзи Миу практически на «законных» основаниях можно принудить к соитию… Даже против ее воли…

– Потому что долбое… дятлы. – Покивал отец. – Старые долбодятлы.

– Да простят меня мужчины… – Впервые подала голос Хана.

– Говори, девочка.

– Ваша позиция, Орочи-сама, Рююто-сама, вызывает восторг и благодарность у всех женщин Асамия. А влияние женщин Асамия на мужчин Асамия очень многие склонны преуменьшать… ошибочно.

– Спасибо, девочка. – Улыбнулся Орочи. – К сожалению, на то, чтобы изменить мнение стариков и импотентов в Совете, нужно время и вагоны «виагры»… не думаю, что вы не пытались до этого. Не так ли?

– Упомянутый вами препарат уже не действует на некоторых… пациентов. – Искренне огорчилась Хана. – Вы правы, Орочи-сама! Я сожалею, Орочи-сама!

– Не надо, девочка. Я ценю вашу поддержку. Без нее мне было бы гораздо труднее… вернемся к нашим делам. Рююто?

– Второй вариант. Ждем вызов от Сирахамы, и я сливаю ему бой. Даже если он будет слабее меня. А он будет слабее, так как времени у него осталось мало. Даже если я или братья, рискуя потерять лицо, начнем с ним втайне тренироваться, пытаясь «вытянуть». А наш итоговый бой, наверняка, будет записываться и факт «поддавков» смогут определить. Последствия – те же.

– Дальше.

– Вариант три. Маловероятный. Миу сама ссорится с Сирахамой, а тут такой я весь из себя утешитель… Но это вряд ли. Уже сейчас она вполне спокойно делит его с Мисаки Охаяси, дочерью Никодари Охаяси. И на теплоте их отношений это никак не сказывается.

– Я тебе больше скажу, сын. Получена информация, что Фуриндзи готова делить его и со своей молочной сестрой, Ма Ренкой – поп-идолом, известной радио-ведущей… и Змеей Ордена Феникса.

Рююто поморщился. Узнавать подобное было не очень-то и приятно. Хотя на общем фоне – мелочь.

– Да простят меня мужчины…

– Говори, Ханочка.

– Почему Рююто-сама не может дать отпор Фуриндзи-сан?

– Хана… я никогда не бил женщин! И не собираюсь! Я думал, ты это давно заметила…

– Да, господин. – Глубоко поклонилась Хана. – Простите, господин! То, что я о вас подумала, непростительно!

– Ты спросила из лучших побуждений, Хана. Выпрями спину! Ты – женщина Асамия.

– Хай!

– Есть еще одна возможность, которую ты по вполне понятным причинам не упомянул, сын.

– Потому что она мне не нравится.

– Мне тоже. Но… У нас есть выбор?

Рююто нехотя покачал головой и показал отцу взглядом на девушку. Отец обратился к Хане:

– Ханаочка… Нам с сыном надо поговорить о вещах, не предназначенных для очаровательных и нежных девичьих ушек.

– Ха-а-ай… – Хана поклонилась и снова стрельнула проказливыми глазами.

* * *

Мы расположились за столом в гостиной. Сонная Хонока мгновенно проснулась и включила режим электровеника. Обежав и допросив всех, она выяснила подробности утреннего инцидента и, показав мне знакомым жестом два больших пальца, ляпнула:

– Аники, ты крут! Сразу троих цыпочек обрабо… Ай! – Разумеется, тут же «поймала» от матери легкий шлепок по попе.

Девушки слегка зарделись и рассмеялись. А Мисаки, испытывающая нетерпение и желание поделиться, тут же выложила на стол знакомую коробку и торжественно ее открыла:

– Смотри! Ну, ведь лапочки же! Лапочки! – Мисаки демонстрировала мне свои пистолеты. – Я с ними… сегодня ночью… – Мисаки сильно покраснела и тяжело задышала… – Целых двенадцать секунд «Танец Бабочки» смогла станцевать! Представляешь? Представляешь? Двенадцать секунд!

От ее былой отстраненности и холодности – во всяком случае, по отношению ко мне – не осталось и следа. Глазки сияют, голосок звенит, движения порывистые… Дракошка была счастлива!

– О! Двенадцать секунд! Поздравляю! – Оценила мать. – Маме сказала? Она будет рада!

Своего отношения к Мисаки я пока так и не смог сформировать. Ну, да – красивая и очаровательная дракошка, очень привлекательная и сексапильная, но… двоюродная сестра, дочь сестры матери… Старик как-то смущенно покашливал и кивал на свое воспитание, предрассудки, заблуждения и обычаи.

«Моралофаг гайдзинский! – Вынес вердикт Малыш. – Между прочим, единственный пока вариант, который НАВЕРНЯКА…»

Вообще-то, Мисаки пронесла пистолеты к нам в дом незаконно. В разрешении на ношение этой пары «Сабель» была особо указана необходимость в дополнительной «бумажке»… что-то вроде наряда-допуска на работы по охране или патрулированию объекта. Это стандартная практика в Семьях, дети которых по мастерству уже «доросли» до личного огнестрельного оружия, а по возрасту и по закону – нет. Но мы ж тут все свои!

Если я правильно понимаю фанатичный блеск в глазах девушки и вспышки счастья в ее эмоциях, то Сигурэ нашла единомышленницу – упоротую фатантку оружия. А ведь я совершенно «от балды» пошутил тогда, когда намекнул мастерице оружия на способ, которым она может завести себе ПЕРСОНАЛЬНОГО ученика! Дескать, если кто-то полюбит эти пистолеты такой же чистой и искренней любовью, что и вы, Сигурэ-сэнсэй, то… Разумеется, сам я эти пистолеты чуть ли не медом облил.

В любом случае, теперь понятно, в каком ключе выдерживать разговор с Мисаки. Говорить надо на ее языке:

– Какое качественное покрытие! Кажется, это «Брунитон»? И скоба под стрельбу двумя руками! М-м-м… а ведь на щечках – слоновая кость! А какая искусная инкрустация! Ну, это же Беретта – красота и подлинное изящество форм… М-м-м… сейчас…

«Так безупречны

в томном изгибе ее

линии тела»

На каждое мое слово Мисаки радостно кивала, в ее глазах разгорался очень знакомый огонек.

Мама была очень-очень сильно удивлена. Что, правда, выразилось лишь в слегка вздернутой брови. Миу, Ренка… и отец (!) – прилагали титанические усилия, чтобы не смазать рвущимся наружу хохотом этот велеречивый поток восхвалений… А я просто представил себе, что говорю с Сигурэ:

– Вот этот, под правую руку – мальчик, да? А под левую, наверно, девочка? Угадал?

Мисаки быстро-быстро закивала. Кажется, обожание с пистолетов медленно переносилось на… Мама, испытывая все большее и большее недоумение, вмешалась:

– Ты из них уже стреляла?

– Они с Сигурэ всю ночь шумели, – Наябедничала Миу, но поняв, что когда дело касается Сигурэ, нужны дополнительные пояснения, добавила. – На полигоне.

Эмоции Мисаки стали совсем уж… радужно-мечтательными. Видимо, от нахлынувших воспоминаний. Я присмотрелся к ней… Действительно, вокруг глаз – тени. Ну, с ней-то понятно, а вот почему такие же тени у Ренки и у Миу?

– И как тебе? – Полюбопытствовала мать.

– У меня раньше «Глоки» были. Девятнадцатые. – Захлебываясь, стала рассказывать Мисаки. – Это ж у нас, хвостато-чешуйчатых, стандарт. Они легче. А тут из «Сабель» постреляла… отдачи никакой! Лапочки! Скорострельность – сказочная… А какая точность боя! У меня из «Глоков» восемьдесят шесть было, а из «Сабель» – девяносто пять! А под стволом – видите! Видите! – «пикатини роллс». А с «огоньком» я и до ста дойти могу! И – «Танец бабочки» получился! Сигурэ-сама собственноручно обстреливала! А надежность… за всю ночь – ни одной осечки! Ни одной!

В конце Мисаки даже мило покраснела, что придало последним словам эдакий пикантный смысл… Или это я ото сна отойти не могу и мне всякие пошлости во вполне обыденных вещах мерещатся?

– А ствол… это под глушитель? – Заинтересовался отец.

Это он зря, конечно. Мисаки и мама возмутились, и под их уничижительными взглядами отец стушевался.

– Дорогой! Ну, что ты говоришь! Какой еще глушитель! Зачем благородному Дракону глушитель?! Удлиненный ствол – для точности боя и… ну, для аутентичности. Исключительно для соответствия художественному прообразу! Мисаки, – Обратилась она к девушке. – У меня целый ящик патронов «девять-девятнадцать Парабеллум» и тир в подвале…

– Конечно! – Мисаки вскочила и стала нетерпеливо пританцовывать.

– Хм… Что? Прямо сейчас? – Удивилась мать… – Ну, а почему бы и нет. Вы же справитесь без нас? Да, думаю, девочки с кухней справятся. Хонока, покажи девочкам, где что лежит!

Судя по легкому подвисанию, Хоноку разрывали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось хоть разочек «бабахнуть» из пистолета, а с другой – под боком остались целых два потенциальных источника развединформации – Миу и Ренка…

– Ха-а-ай! – Победила тяга к выуживанию информации.

* * *

Рююто отсутствующим взглядом скользил по линиям акварельного рисунка на потолке. Хана, свернувшись калачиком, уютно сопела в шею, пристроив беловолосую головку на плече. Время от времени ладошка задремавшей девушки сжималась, и острые коготочки впивались в грудь.

За тонкими стенами садового домика жил своей жизнью небольшой островок лета – работали установки искусственного ветра, чирикали несколько птах, требуя наполнить свои кормушки. Хотелось бы задвинуть что-нибудь про умиротворение и гармонию с окружающим миром, но, увы – окружающий мир требовал цинизма и жестокости… даже для сохранения зыбкого статус-кво.

То, что задумал отец, было отвратительно, мерзко, подло. И в то же время – прагматично и логично. А уж то, что отец решил этим поделиться с ним… Мог ведь сделать все втайне от сына.

Сирахама не вызывал у Рююто ни ненависти, ни неприязни. Особенно, в последнее время, когда Рююто сильно попадало от Миу. Четверо из пяти знакомых Рююто не упустили бы возможности дополнительно унизить поверженного НЕ ИМИ сильного противника, потоптаться по его самолюбию, глуша собственный страх и бессилие… Сирахама этого не делал. Конечно, не останавливал Миу, но никогда – ни словом, ни делом – не усугублял положения Рююто. Разумеется, симпатий к Сирахаме от этого не прибавилось… глупо испытывать симпатии к тому, кто являлся свидетелем унижения.