Текст книги "Сирахама"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц)

* * *

Току-сан, солидный японский менеджер, под началом которого крутилось где-то тридцать-сорок недоумков-подчиненных, ленивым взглядом обвел «апартаменты».

– Изобретательно. – Хмыкнул он.

Действительно. Номер был сделан в виде мостика пиратского корабля. И сделан хорошо, качественно, на совесть. Стены были покрыты огромным рисунком морских просторов: где-то вдалеке волны накатывали на песчаный пляж с – Току-сан подошел поближе и наклонился, близоруко прищурившись – действительно, кто-то бородатый одноногий с попугаем, опираясь на костыль, прыгает по пляжу, гневно потрясая кулаком и разевая в крике щербатый рот в сторону моря… Каждая пальма старательно прорисована… Хм… Да! Только за такую красоту это заведение заслужило «плюсик» в личном рейтинге Току-сана!

А вот веселый хохот из соседнего номера… Впрочем, Току-сану было «не положено» слышать то, что доносилось из соседних апартаментов, ведь звукоизоляция в заведении «Тортуга» была почти идеальной… Так что ржач в три женских голоса из-за стены никак на личный рейтинг подобных заведений Току-сана не повлиял.

Кровать, застеленная простыней с рисунком палубных досок, находилась под балдахином, имитирующим паруса. Спинка кровати – сделана в виде огромного штурвала… Да так удобно сделан был этот штурвал, что к нему так и хотелось поставить капитана… капитаншу. И скомандовать, пристраиваясь сзади и любуясь видом бушующего океана на огромной плазменной панели: «К штурвалу! Отдать швартовы! Поднять якоря! Поднять паруса! Полный вперед!»… или как там на парусниках командовали?

О! Сбоку к штурвалу-спинке еще и бутафорская сабля прислонена! Очень изобретательно!

А вот, кстати, и «капитанша».

В номер, громко цокая каблучками, сильно покачивая бедрами, зашла голубоглазая блондинка. В костюме пирата. Черная треуголка с белой меховой окантовкой. Черная повязка на глазу с белым «веселым Роджером». Черный короткий сильно приталенный сюртук… даже, скорее, сюртучок… с крупным серебряным рисунком… грудь «третьего силиконового размера» из этого сюртука, одетого на голое тело, просто вываливалась. Коротенькая пышная юбочка до середины весьма аппетитного бедра с кружевным черным подбоем. И высокие черные ботфорты на шпильках.

«Дылда!» – Подумал Току-сан и мысленно облизнулся.

В руках «капитанша» держала поднос с несколькими бутылками.

– Хо-хо-хо! – Максимально огрубив голос, начала «капитанша». – И бутылка рому! Не желаете ли рому, Току-тайтё?[19]19
  тайтё – капитан… ну, это все знают


[Закрыть]

«Капитанша» не заметила (что неудивительно, учитывая легкую степень опьянения), как клиент при ее «хо-хо-хо» едва заметно вздрогнул.

– Я за рулем…

– Позвольте, ваш лейтенант поможет вам, Току-тайтё! – Коршуном налетела на клиента слегка хмельная «кап…»… «лейтенантша», отставив поднос на маленький столик.

С Току-тайтё быстро и незаметно снимали одежду.

«Тоже мастер…» – хихикнул кто-то в голове чуть растерявшегося от такого напора Току-сана. В следующую секунду Току-сан с изумлением обнаружил, что, во-первых, на нем остались одни носки и рубашка, а, во-вторых, его достоинство уже находится в плену надутых силиконом губок… и сбежать из этого плена без потерь не получится – острые коготки впились в ягодицы.

– Blya! Obozhayu etu stranu s yeye normal'nymi khuyami! – Тихо, перемежая причмокиванием, пробормотали снизу, оторвав Току-сана от подсчета нарисованных чаек на нарисованном синем небе. – Капитан… вы уже готовы… к абордажу…

– К штурвалу! – Прохрипел Току-сан.

Глаза клиента метали молнии. Если бы Тамара не видела ниже пояса его реакцию, то подумала бы, что клиент чем-то разгневан… «Бля, опять переборщила! Ща этот урод в раж войдет… Ну, зато мамО ругаться не будет…»

– Рё-кай, Току-тайтё! – Крикнула Тамара, вылетая из ботфортов и запрыгивая на кровать, крепко схватившись за ручки «штурвала», широко расставив ноги и сильно прогнувшись в пояснице… под юбкой, разумеется, никаких трусов не было.

«Только бы не бил, сука! Если хоть раз ударит – уебу так, что мало не покажется!»

Постель чуть прогнулась – Току-сан тоже залез на кровать и подходил сзади. («Так! Стоп! А я ему туфли-то сняла?! Хотя, это ж япошка – у него это на подкорке – снять обувь»)

– Вперед смотри, сука! – Рыкнули сзади и грубо схватили за волосы.

«Бля! Будет бить! Ну, пиздец тебе, морда узкоглазая! Я тебя…»

В следующую секунду Тамара закатила глаза и рухнула на подушки, потеряв сознание.

Току-сан, с распахнутыми глазами, в которых радужка сейчас была почти не видна из-за расширившегося зрачка, деревянной походкой подошел к краю огромной кровати, опустил ноги на пол и сел, обхватив голову руками…

* * *

«Ну, прости, Малыш! Прости старого дурака! Кто ж знал, что наша способность чувствовать чужие эмоции выйдет ТАКИМ боком!»

Такого количества концентрированной ненависти, презрения и брезгливости, как в этой проститутке, по отношению к себе я еще ни у кого не встречал! Ну, разве что Кин Охаяси выдал процентов семьдесят, пока его сестра чем-то не успокоила… и Рююто иногда выдает по сорок-пятьдесят… Даже Мисаки до того разговора не выдавала больше сорока!

Я ж чуть не убил эту Тамару! На чистом автомате! При этом процесс убийства хотелось совместить с изнасилованием. Воткнуться в нее, сжать горло и наблюдать, как стекленеют глаза… Еще и отпускать время от времени, чтобы подольше дергалась… Дергаться будет, руками махать… ну, руки можно коленями прижать… или парализовать… и грудь эту силиконовую раскурочить, прямо пальцами… чтобы кровь и обрывки кожи застревали под ногтями… точки на плечах – вот тут… и тут…

Опять темная волна… Я даже зарычал, пытаясь сдержать ее. Помотал головой, пытаясь успокоиться. Тщетно… Хотелось порвать тут все… Начиная с той, что лежала сейчас на кровати и сладко посапывала…

Я быстро прошел к своим вещам, горкой сваленным прямо на полу («Гайдзинка – что с нее взять! Никакой аккуратности!») и нашарил свой мобильный…

«Сейчас посмотрим, какой я счастливчик»

– Здравствуйте! – Веселый женский голос. – Вы позвонили на радио «Счастливчик»! Рады слышать вас, Шкет-сан! После звукового сигнала вы – в эфире. У вас есть возможность выйти в прямой эфир. Если вы согласны, нажмите на своем телефоне цифру ноль или внятно скажите «Да, я хочу попасть в прямой эфир!»

Глаза вновь застилал черный туман, руки хотели отбросить телефон, а ноги – вернуть тело на кровать… не знаю, насколько я сейчас смогу говорить внятно и так, чтобы программа распознавания голоса смогла это расшифровать, но:

– Да, я хочу попасть в прямой эфир!

– Принято! Внимание! Через пять секунд. Пять! Четыре! Три! Два! Один! Вы – в эфире!

– Добрый день! Или вечер уже? Ну, не важно. Композиция «шесть единиц». Поставьте. Только побыстрее, пожалуйста!

Наушники… наушники… где, бля, наушники?! Ага, вот они!

И чего дальше делать? А чего тут думать… сидим полчаса, цепляем на морду довольно-расслабленное выражение и топаем отсюда на хер! И больше – ни ногой! Можно даже этой русской дуре «на чай» оставить. Дескать, понравилось – я аж улетел! И еще много-много раз приду!

Только бы высидеть эти полчаса… да коннекться же ты, сука! Пи-и-ик… Ну, где музыка?! Музыку, бля, давайте, пиздоболы!

– Ого! – Послышался голос радиоведущего. – Нет, вы это слышали?! Вы слышали?! Впервые! Впервые за четыре года наш слушатель воспользовался правом «сжечь» свои пять баллов, но – попасть в прямой эфир! Впервые! Ну, неудивительно: это же Шкет! И он любит нас удивлять! И у него это получается! Правда, общение было коротким, хотя счастливчик имеет право на пять, подчеркиваю – пять! – минут прямого эфира! Впрочем, я догадываюсь…

Уёбок! Когда ж ты заткнешься?! Музыку давай! Музыку! В кровати что-то хрустнуло, когда я вцепился пальцами в матрац… так захотелось дотянуться до жиденькой шеи этого мудака! А что она жиденькая – я не сомневался… с таким-то голосом шея должна быть просто цыплячьей:

– … впрочем, я догадываюсь, в чем причина! Ведь велика вероятность, что с ним заговорит наша неприступная принцесса Ренка-сама, и тогда ему придется отвечать за все те, неприличности, что он ей отправ…

Словесный понос был прерван глухим звуком подзатыльника и спокойным голосом Ренки:

– Напоминаю, что наш слушатель, Шкет-сан, попросил, и ПОБЫСТРЕЕ (еще один звук подзатыльника), мелодию «шесть единиц». Ставим. Приятного прослушивания, Шкет!

Так его, Реночка! Так, моя сладенькая! И мордой… мордой – в стол! Чтобы до крови! Я тебя обожаю! Чтоб зубы у него из «вонючки» посыпались! Нажимай на «Плей», моя хорошая!

– О! Кстати, – Вмешался голос ведущего-мужчины… и до следующего звука подзатыльника успел проговорить. – А название песни, кстати, отобразилось! Это «Онли ю» (Бздыщ!)… какое оригинальное название (Бздыщ! Бздыщь! Бздыщ!)

– Онли юююю… – послышался глубокий мощный мужской голос после гитарно-клавишного перебора-вступления.

Я торопливо вывернул громкость на максимум и рухнул спиной на кровать.

Темнота, прикрыв глаза, с зачарованной легкой улыбкой вслушивалась в музыкальное признание в любви.

* * *

– Ага… так… так… И? И как называется? «Сикстин тонс»? По-английски? Хм… не слышал. А эксперты… Ага…

Ма Рё аккуратно закрыл мобильный-раскладушку и с довольнейшей улыбкой посмотрел на сотрапезников.

– Балалайка-сан! Наша теория может считаться доказанной! Только что прошел звонок от Шкета… Парень позвонил прямо в прямой эфир!

Ма Кэнсэй обеспокоенно посмотрел в сторону входа с яркой вывеской «Тортуга: пираты и пиратки» и анимешным изображением пиратки из какого-то мультика.

– … на этот раз «Счастливчик» показал название песни – «Онли ю»… «Только ты» на языке этих презренных гайдзинов, как вы знаете.

– Запись? – Уточнила Балалайка.

– По-прежнему заблокирована…

– Отображения названия недостаточно для того, чтобы считать теорию доказанной, Хакуби-доно! – Разочарованно протянула женщина.

– На электронную почту главного бухгалтера пришла ссылка на архив с высококачественной записью песни «Онли ю» в архиве…

– Хм… действительно. Судя по блеску вашей… вашего чела, даже это – не все?

– Не все. – Ма Рё мечтательно смотрел в потолок… на его очках Кояме-Балалайке почему-то захотелось нарисовать зеленый значок доллара… настолько СЕЙЧАС это показалось уместным. – Не все, Балалайка-сан. В архиве лежала еще одна песня – «Сикстин тонс». «Шестнадцать тон», если на нормальном языке. Эксперты утверждают, что голос, исполняющий эти две песни – тот же…

– Отправитель?

– Один из ботов автоматической рассылки «Счастливчика». Но и это еще не все.

– Ну-ка, ну-ка… – Заинтересованно подалась вперед женщина.

– В архиве был текстовый файл с текстом и переводом песни. И, вы не поверите, специальный файл с нотной записью для электронного синтезатора… «миди» или как он там – я в этом не разбираюсь…

– Судя по всему, Хакуби-сан, мы за копейки получили даже больше, чем рассчитывали? – Хищно улыбнулась Балалайка.

– Истинно так, Балалайка-сан! Я бы даже заказал кое-чего особенного! В конце концов, сегодня – можно! Не так ли?

Неожиданно телефон Балалайки «поехал» по белоснежной скатерти, включив виброзвонок и песню на русском, кажется, языке:

«Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза…»

– Что-то серьезное… Я приказала меня не беспокоить. – Удивилась Балалайка и посмотрела на экран. – Главбух? Ай-яй-яй… – Она поднесла трубку к уху. – Да… так… так… Платежка? Вот так, да? А сумма в договоре? А что на скане? Но ведь там же было еще и прописью… А оригинал нашли? И? М-да… Фотошоп? Электронная подпись? Мистика! Нет… – Балалайка внимательно посмотрела на Хакуби и приказала. – Нет. Платежку не отзывать. Завтра решим.

– Действительно, мистика, Хакуби-сан! – С задумчивым видом положила мобильный на стол Балалайка. – Такая мистика, что даже жуть берет…

– Вот, Балалайка-сан. – Ма Кэнсэй осторожно придвинул рюмку к женщине. – И вещи сразу станут проще.

– Хм… благодарю, Ма-сан! – Благодарно улыбнулась Балалайка и лихо опрокинула стопку.

Чуть подождала, прислушиваясь. Улыбнулась шире:

– Вы такой заботливый, Ма-сан… жаль, что вхождение в чужие гаремы претит моей натуре собственницы!

– О! Все можно устроить, Балалайка-сан! – Засуетился покрасневший Ма Кэнсэй. – Еще одна рюмочка и мы таки найдем решение этого маленького затруднения… Тем более, в таком замечательном районе! Все под рукой, опять-таки!

Балалайка чуть пьяно помотала головой:

– Хакуби-сан… ваша теория ПОЛНОСТЬЮ подтвердилась.

– Подробности?

– Бухгалтерия обнаружила, что сумма перевода по договору с Сирахамой на его счет увеличен в двадцать раз!

– Ой!

– Проверили договор в базе данных – сумма отчислений по договору увеличена за каждую песню в десять раз!

– Что? Неужели Ренка вписала…?

– Ну-ну-ну… зачем же сразу подозревать невинную девушку?! – Возмутилась Балалайка. – На бумажке все правильно – семь с половиной за одну песню… Слушайте дальше! На скане документа приписан ноль. То есть семьдесят пять тысяч за одну песню.

– А прописью…

– Японским по белому написано «Семьдесят пять тысяч иен»! При этом следов правки файла скана не обнаружено, электронная подпись файла – хэш-сумма, кажется? – не изменена!

– Мистика!

– А я что говорю! – Довольно улыбнулась Балалайка. – Согласитесь, Хакуби-сан, даже семьдесят пять тысяч иен за одну песню высочайшего класса – ерунда!

– Одну? – Вычленил главное Хакуби.

– Ну, да… платежка была на две песни! Итого – сто пятьдесят тысяч иен. Вы же не думали «нагреть» искусственный интеллект таким простеньким разводом, Хакуби-сан?

– Ой, горе мне, горе! – Картинно схватился за голову Ма Рё и обратил внимание на брата. – Братец? Почему ты таким тоскливым взором смотришь на вход в «Тортугу»? Наверно, тоже хочешь попиратствовать, как твой ученик, а? – Ма Рё шутливо пихнул брата локтем. – Или намек Балалайки-сан произвел на тебя такое неизгладимое впечатление?

– Жду, когда подъедет полиция и скорая. – Абсолютно серьезно ответил Ма Кэнсэй. – И начнут выносить трупы. – Кэнсэй поднялся из-за стола и положил несколько банкнот на стол. – Простите мою неучтивость, прекрасная Балалайка-сан, но я должен откланяться!

– Мы договорились, брат? – Посерьезнел Хакуби.

– Да, брат! Заказ композиций будет настолько частым, насколько это возможно. Десять процентов от суммы отчислений – мои… Не беспокойся. – Ма Кэнсэй спохватился, нарисовал на лице благодушную улыбку и припал к запястью Балалайки. – Уверен, прекрасная Балалайка-сан, мы еще обязательно встретимся… и обсудим пути решения «гаремного вопроса»… Пока, брат! Звони, если что!

Когда Ма Кэнсэй вышел из здания и буквально растворился в воздухе, Балалайка отвернулась от огромного панорамного окна, рядом с которым они сидели, и задумчиво проговорила:

– У меня мурашки по коже от вашего брата, Хакуби-сан! Крайне опасный человек!

– Но ведь вас тянет именно к таким, «прекрасная Балалайка-сан»? – С коварной улыбкой спросил Хакуби.

– Увы…

Отойдя на приличное расстояние от входа в ресторан и спрятавшись в узкой подворотне, Ма Кэнсэй повторил:

– Не беспокойся, брат… Теперь заказ композиций будет весьма частым… увы.

Глава 17

– Хороший приятный вечер! – Послышалось вкрадчивое сзади. – Да, Кен-чан?

Ма Кэнсэй поблескивал глазами из подворотни между двумя «Отелями на час». Старые баки с отходами, неработающие лампочки, мусор… Классика жанра! Очень не хватает какого-нибудь инопланетного монстра, утаскивающего школьниц и школьников в темноту подворотни с целью противоестественного (для ОЯШей) спаривания или употребления в пищу. Впрочем, глава Ордена Феникса, мастер Редзинпаку Ма Кэнсэй вполне может этого монстра заменить… Думаю, он и двух таких монстров потянет. И трех.

Нужно ли вытаскивать руки из карманов? С одной стороны – это невежливо: взрослый человек, гораздо старше меня, первым заводит разговор, ведет себя вежливо, а с другой… холодно, сыро… и настроение – ни к черту.

– Холодный и промозглый, Ма-сан. – Руки из карманов я все-таки вытащил. – А в остальном – да – хороший, приятный…

– Зато елочки стоят, гирлянды на них висят, огоньками мигают… Снега тут, конечно, не дождешься, но это ерунда… Красота!

– Удивляюсь, как вам не холодно в одном пиджаке, Ма-сан…

– Владение Ци, Кенчи. И Дух Страждества! Хочешь, научу?

– Не сегодня… Поздно уже. В другой раз.

– Куда направляешь стопы свои, отрок? Если не секрет…

– Домой, Ма-сан.

– Разве у тебя сегодня нет тренировки по расписанию?

– Есть. Но я сегодня пропущу…

– Именно сегодня пропускать нежелательно, Кенчи.

– Жаль. У меня неотложные дела.

– Тебя что-то расстраивает, Кенчи? Я же вижу…

– Меня расстраивают неоправданные хирургические вмешательства, мастер Ма.

– Не совсем понимаю…

– Скальпель и ножницы, мастер Ма.

– А-а-а… это было неправдой, Кенчи. Что, если я скажу, что это был фотоаппарат (для тебя) и чуть-чуть твоей крови (для нее)?

– Думаю, что хрен редьки не слаще. Даже если это правда… Что дальше в тренировочной программе? Мне покажут мертвую мать? Отца? Изнасилованную сестру? Миу? Ренку? Вот, кстати… видео с постановкой изнасилования вашей дочери, Ма-сан, уверен, наверняка, приведет к очередной активации. Видеокамера для меня и чуть-чуть артистизма для нее…

Ма Кэнсэй сжал скулы и нахмурился:

– Ты хотел победить Рююто…

– Я уже сейчас могу убить Рююто. Только не хочу – нормальный и адекватный парень. Хоть и выпендривается.

– Не «убить», Кенчи. «Победить». А убить ты сможешь, я уверен… грязно и некрасиво, с расслабившимся сфинктером и опорожненным мочевым пузырем… Да? – Ма Кэнсэй одобрительно покивал, увидев, как я не удержался и поморщился.

– А если не смогу… красвио победить?

– Миу будет принадлежать сильнейшему… – Пожал плечами Ма Кэнсэй. – Мне кажется, вы это уже обговаривали со Старейшим. И Ренка будет принадлежать сильнейшему. Это я тебе сейчас говорю.

– Мисаки Охаяси как раз и принадлежит сильнейшему. По факту, так сказать…

– Редзинпаку – не Драконы, Кенчи. И нам не нужна твоя «старшая кровь». Похищать у нас Миу – бесполезно… если это было в твоих планах.

– Моя «старшая кровь» вам не нужна… А что вам нужно, Ма-сан? Если не моя кровь?

– Сильный защитник для Миу.

«Миу? Защитник? Это скорее от нее кое-кому защитник понадобится!»

– Что-то подсказывает мне, Ма-сан, что это очередные «скальпель и ножницы».

– Не исключено. – Загадочно пошевелились усы.

Помолчали, разглядывая друг друга. Вокруг звучала музыка, шум машин, звук колокольчиков и вездесущая рождественская «Силвер бэллс, силвер бэллс»…

– Мы же взрослые люди, мастер Ма… – Намекнул я, вызывая нужное состояние. – Давайте не будем тратить время друг друга…

Кэнсэй улыбнулся… кажется, он был доволен. Но вот именно с ним я бы своей способности – ощущать чужие эмоции – не доверял бы…

– Конечно, Кенчи! – Мастер Ма выполнил приветствие бойцов кунг-фу. – Со всем уважением, мастер Сирахама!

– Со всем уважением, мастер Ма!

Я повторил жест «правый кулак утыкается в левую ладонь». Без поклона, разумеется. А дистанция между нами с самого начала была такой, как перед началом схваток на татами. Идеально.

* * *

Бойцы упали в низкие стойки и стали медленно сходиться, пока пальцы рук, поднятых в защите, не соприкоснулись. И тут же – взорвались сполохами ударов. Руки мелькали в ударах и блоках, перехватах и отводах. Тела, как маятники, раскачивались в уклонах и заковыристых перемещениях-скольжениях. Ноги использовали любые поверхности для перемещения… даже стены.

Весь путь до дальней стены подворотни был «расчищен» от баков и ведер – баки и крупные фрагменты мусора стали метательными снарядами, которые подбивами и пинками стали отправлять друг в друга противники.

Темнота ни тому, ни другому не мешала. Как и прохожие, которые просто не видели, что происходит в темноте, и ничего не слышали из-за шума улицы.

А летающие предметы из подворотни не вылетали. Ни один! Мистика!

Уже через пятнадцать секунд боя стало понятно, что более молодой боец в куртке поверх студенческого пиджака теснит невысокого мужчину в годах в традиционном китайском костюме.

Четыре пропущенные серии, мощный пробив в бедро, удар локтем в скулу, после которого «китаец» покачнулся и пропустил в солнечное сплетение «отбойный молоток» из двух десятков ударов.

«Китаец» отлетел назад и мешком сполз по металлической сетке забора. Забор закачался, но устоял, хотя крепление с одной стороны все-таки вылетело.

Молодой человек неуверенно подошел к побежденному, осторожно тронул носком пятку «китайца»:

– Проверить пульс, ослабить пояс, перевернуть на живот. – Пробормотал он.

Он коснулся пальцами горла (в этот момент на его спине зажегся крохотный зеленый зайчик лазерного целеуказателя), задумчиво подергал эластичный пояс шелковых брюк (зайчик погас), пожал плечами и осторожно повернул побежденного противника на бок так, что стало казаться, что «китаец» прилег на холодной земле вздремнуть и сейчас сладко спит. После этого, не оглядываясь, «студент» выбрался из переулка. Сунул руки в карманы и двинулся к метро.

Сжав зубы и стараясь не смотреть на окружающих людей, снующих в поисках ночных развлечений.

* * *

– Не надумывай себе всяких глупостей, Нико! Кенчи – хороший и заботливый мальчик! Девочка будет за ним, как за каменной стеной!.. А-а-а! Это надо компрессик им обоим сделать… сама знаешь, какой. Отеки на шее пройдут за один день! Да-да… я Кенчику такие же делаю, когда он из Редзинпаку приползает… Нет, не на шее – в других местах. По всему телу! Жуткие люди! И эта ужасная женщина! Ну, да – эта подлая техника, наверняка, от нее! Портит! Портит мальчика! Ой, он там так устает, так устает… Хорошо… Хорошо… Да, давай встретимся там же, в Катигава-центре… Я тебе такой сарафанчик в «Звездах Пекина» покажу – закачаешься! Покажешь потом своему – пусть подарок на Новый Год сделает! Ни-ни-ни! Только не в «Неженку»! Я не могу есть сладости в таких же количествах, что и ты – все-таки наши с тобой энергозатраты несопоставимы! Это вы у нас все поджарые и стройные, как косули, а мы… мы немножечко буренки-домохозяйки… Ну, и что? Ну, подумаешь, уже и пококетничать нельзя! Конечно! Да… Где-то к двум. Ага, созвонимся. И не расстраивайся ты! Это ведь рано или поздно случилось бы! Я к ней загляну! Сегодня же! Приободрю! Привет своему передавай! Чмоки-поки!

Саори Сирахама поднялась с дивана в гостиной, прошла в коридор и вернула трубку телефона на «базу». После этого задумчиво посмотрела на себя в зеркало.

Честно говоря, в качестве невестки ее бы устроила и одна Фуриндзи. Даже более чем… Пусть связь с Редзинпаку в их кругах – это эпатаж и экстравагантность – но на мнение остальных после изгнания ей было все больше и больше чихать. А чем меньше клан, и чем у него больше независимости, тем лучше… для дальнейшей жизни детей. Жаль, что «размер клана» и «независимость клана» находятся в прямой зависимости. И жаль, что это правило не работает по отношению к другим маленьким семьям или кланам… А только по отношению к Редзинпаку. А как хорошо было бы жить маленькой отдельной семьей и не трястись над «интересами клана», «престижем клана», «традициями клана», «требованиями клана»…

Увы, в Редзинпаку не любят простых и легких путей и почти прямым текстом сообщили ей, что за слабака внучку Сверхчеловека не отдадут – пусть заслужит! А НЕслабака автоматически ждет Лабиринт Драконов.

А теперь – игра сделала совершенно неожиданный резкий поворот… И хорошо еще, что это оказалась младшая сестра! Хотя, вряд ли это случайность.

– Аната! – Позвала она. – Ты занят?

– Нет, дорогая! – Послышалось со второго этажа, на котором был расположен рабочий кабинет мужа.

– Мы идем в Редзинпаку!

– О! Я как раз вчера почистил Себастьяна!

– Нет. – Улыбнулась Саори – все-таки муж у нее… уникальный! – И Максимилиана, пожалуйста, не бери!

– О-о-о! – Наверху протопали, и ноги в домашних брюках и разношенных тапках появились на лестнице. – Ты права, дорогая! На того, бородатого, нужен калибр побольше! Открывай ту маленькую комнатку в подвале! Я возьму с собой пулеметик! «Людвиг», кажется? Синенький который.

– Дорогой! – Саори старалась остаться серьезной. – Мы туда не воевать идем!

– А зачем еще? – Удивился Мото. – Зачем еще идти в Редзинпаку, если не вызволять нашего Кенчи?!

– Знакомиться с невесткой! К тому же я давно не видела племянницу. Представляешь, он умудрился украсть себе невесту во время тренировочной миссии! Мою племянницу и свою двоюродную сестру, Мисаки!

– Ого! Парень совсем взрослый стал! А Мисаки я помню, как же! Такая маленькая миленькая девочка с большими-большими глазами! Интересно, Кенчи помнит, как мы их в одной ванной мыли? Хе-хе-хе…

– Хонока-чан, ты идешь с нами? – Спросила Саори, ощутив самого пронырливого члена семьи за поворотом на кухню… что она там, кстати, делала?

– Конечно иду! – Возмутилась Хонока. – Братан себе третью надыбал – а я и не знаю! Я должна это видеть!

– Третью? Доченька, чуть больше подробностей, милая! И подойди, пожалуйста, поближе – очень неудобно кричать вот так, через весь дом!

– Ой… – Хонока лихорадочно соображала, как бы выкрутиться. – Ну, мам… Ренка-сама… Ма Ренка – кумир и поп-идол! Неужели ты не знаешь? Мы с брательником ее фанаты! У него даже где-то на диске ее фотки из сети есть! Ну, брательник же любит большие сиськи! А у Ренки-сама они такие-е-е… как у Миу-сан! Я такие же хочу!!!

– А-а-а… – Облегченно перевела дух Саори. – Речь идет об эстрадном кумире? Ма Ренке? Слышала-слышала…

– Ну, да, мамочка! – Облегченно закивала успокоившаяся было девочка.

– Поня-я-ятно… – Саори смотрела на дочь все так же умильно и ласково. – А почему ты упомянула о ней, когда речь зашла о невесте Кенчи… Ну, Фуриндзи – понятно… а Ренка-то? М?

– Ну, Ренка – поп-идол…

– Да-да-да, Хоночка… В комнате сына висит три постера с девушками. Две – персонажи аниме, и одна – трагически погибшая Мисима Рейка. И ни одной Ма Ренки… Я хочу знать, почему ты упомянула именно дочь мастера Ма, который тренирует нашего Кенчика? М?

– Ну, ма-а-ам…

– Доченька… Я думаю, слишком частые посещения Редзинпаку помешают твоей учебе.

– Это шантаж! – Топнула ножкой Хонока.

– Совершенно верно, моя умница! – Ласково улыбнулась Саори… и повторила. – Ита-а-ак… Ма Ренка. Я внима-а-ательно слушаю!

– Ма-а-ам, ты только Кенчи не говори – иначе аквапарк накроется медным…

– Так… То есть, когда я сказала, что в аквапарк ты пойдешь только если тебя туда поведет Кенчи, ты пошла к Кенчи и стала его шантажировать… АНАТА! – Саори, стараясь не расхохотаться, грозно посмотрела вбок. – Ты забываешь, что прямо передо мной находится зеркало и я прекрасно вижу знаки, которые ты подаешь дочери!

– Ой-яяя., палево-о-о… – Протянул Мото, смущенно почесав в затылке.

– А скажи-ка, аната, где ты подглядел клановый сигнал «Гэг эфиру!»?

– Дорогая, ну ты же сама показывала детям всю вашу систему жестовой сигнализации! А я… я мимо проходил… и Хоночка мне показывала потом. Да, доченька?

– Да, па!

– Хм… ну, ладно… На этот раз – соскочили с карающего… Только, дорогой, большой палец отгибать не нужно – иначе сигнал приобретает чуть-чуть другой смысл… Хоночка, так что там про Ренку-сан? Мамочка тебя очень-очень внимательно слушает, сладенькая моя! Не волнуйся – Кенчи ничего-ничего не узнает! Это будет наш с тобой маленький-маленький секретик!

– На допросах еще предлагают чашку рамена и пачку сигарет, ма! – Гордо вздернула подбородок Хонока.

– О! Тогда мы с вами, подозреваемый, обязательно найдем общий язык! Идемте же на кухню! У меня в заветном месте есть целая баночка русской сгущенки!

– Йаху-у-у!

– Аната, открой нам баночку, пожалуйста, и принеси в допросн… э-э-э на кухню.

Мототсуги, красный от попыток сдержать смех, направился в ванную комнату…

– Аната-а-а, – Ласково остановила его Саори.

– Да, дорогая?

– А откуда ты знаешь, где я от самой себя прячу сгущенку, м-м-м?

* * *

– И долго ты тут валяться собираешься, «старый больной узкоглазый»? – Хмыкнул громила.

Ма Кэнсэй открыл глаза и посмотрел на… нет, так дело не пойдет! Он перевернулся на спину и посмотрел вверх. Звезд на небе, правда, не было – центр Токио – чего вы хотите? Так что Кэнсэй перевел взгляд на огромного мужика, который загораживал собой вход в узкую подворотню… По виду, якудза – якудзой: шрам крест-на-крест, зверское выражение мор… лица, кожаная куртка и кожаные штаны… Ковбойские сапоги, правда, выбивались из общего образа, но кто на них внимание обратит, когда взглядом со зверскими глазами встретится, верно?

– Кенчи…

– Пошел домой…

– А кто за ним…?

– Сигурэ пошла за ним… наверно. – Громила ухмыльнулся вовсе уж широко и пакостно. – И кем же ты себя чувствуешь после сегодняшнего, Кэнсэй?

– Это восхитительное чувство, Сакаки! – Серьезно ответил Кэнсэй. – В моей жизни такое было всего пару раз… И, ты не поверишь, с каким нетерпением я жду, когда ж меня отметелит моя Реночка!

– Сильно поддавался, Кэнсэй? – Сакаки прищурился, от чего шрамы – настоящий и старательно нарисованный – сложились в причудливую маску.

– Вот на столечко! – Пальцы Кэнсэя держали воображаемый спичечный коробок. – Поединок не был смертельным, Сакаки. – Кэнсэй перевел мечтательный взгляд на бурое ночное небо Токио. – И это – главное!

– А если б был смертельным, Кэнсэй?

– Но ведь не был же… Ученик сумел себя сдержать… в этот раз. Что за глупое стремление испортить мне настроение, Сакаки! – Кэнсэй протянул руку, и Сакаки легко поднял его с земли. – Убил бы я его! Мне не впервой убивать учеников… знаешь ли…

Сакаки хмыкнул, следя за тем, как Кэнсэй старательно отряхивается:

– Может, по пивку?

– Ни-ни-ни… Я свою годовую норму откушал за вчера и сегодня! Ну… полугодовую. Если в промилле, а не по спиртовому эквиваленту…

– Ну, и правильно! В таком виде тебя ни в одно приличное заведение не пустят, гы-гы-гы! А вот я с обеда головой мучаюсь! Ты где догнаться-то успел?

– Таки устраивал финансовое благополучие будущего зятя! Кстати, Сакаки, ты кто по гороскопу?

– Дева.

– Дева? Хм… Сейлор Мун под Новый Год рекомендуется избегать капитанов аэромобильных войск Российской Империи.

– Чё? – Сакаки недоуменно смотрел на мастера Ма. – Молодец, Кенчи! Крепко тебя приложил-на! Во имя Луны!

* * *

Я победил Ма Кэнсэя… Мы, муравьи, свалили слона и затоптали его!

Интересно, насколько сильно он поддавался? Это невероятное по своей абсурдности чувство, как я балансирую на грани… и чувствую, как, перешагнув грань, буду тут же убит… И желание шагнуть ТУДА – потому что шансы – «пятьдесят на пятьдесят», несмотря на мастерство учителя.

Я ощущал, как Ма Кэнсэй готовит убойный ответ на мой «последний шаг» – смерть была бы мгновенной и неотвратимой. Неприятное ощущение. И – в то же время – манящее. Как обещание чего-то волшебного и невиданного. Как…

«Но ведь не убили же, Малыш!»

Дом встретил меня тишиной и горящим огоньком автоответчика: