Текст книги "Сирахама"

Автор книги: Артур Прядильщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 48 страниц)

Было видно, что Синий Зверь уверен в своих силах, хоть и удивлен тем, какого задохлика против него выставили. Но: работа – есть работа! Он поигрывал мышцами, поворачивался то в одну сторону, то в другую, демонстрируя лоснящиеся в свете софитов бицепсы зрителям… и, конечно же, зрительницами… А потом неожиданно (как ему казалось) ринулся на противника.

Мелкий «замешкался» и Синий Зверь, сбив его с ног, рухнул сверху. Однако, Мелкий неожиданно легко выкатился из-под противника (который, кажется, и сам был слегка оглушен своим тактическим приемом и, к тому же, умудрился напороться на локоть противника, который тот, все так же «неловко» и «нечаянно», подставил) и, как пушинка, вскочил на ноги… вполне натурально покачиваясь, но не забыв поправить маску.

Зрители свистели и улюлюкали. Им было смешно и они тоже недоумевали, как против красавца Синего Зверя можно было выставлять этого щенка Мелкого!

Но несколько зрителей, являющихся практиками боевых искусств и, по этому, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО в них разбирающихся, отложили столовые приборы, а кое-кто даже встал и подошел к перилам ограждения ринга, чтобы ничего в этом поединке не пропустить.

Обмен ударами, блоками… Какое-то время противники «танцевали» друг против друга, сходясь и нанося удары. При этом стала заметна разница в стилях: Синий Зверь, прижав кулаки где-то в районе подбородка, слегка подпрыгивал в высокой правосторонней стойке, а Мелкий, тоже перемещался в высокой стойке, но – без прыжков, непредсказуемо меняя как сторону, так уровень защиты.

Через три минуты одному из противников это надоело: без всяких промежуточных движений, будто неведомый режиссер их вырезал, Мелкий «в следующем кадре» уже стоял в классической низкой стойке-выпаде с УЖЕ нанесенным ударом. Простым заурядным классическим ударом «цуки»… Громкое «Ха!» на мгновение заглушило музыку. Стриптизерша сбилась с ритма и чуть не упала, промахнувшись рукой мимо шеста, но на это никто не обратил внимания.

Синий Зверь, как подстреленный, начал оседать, закатывая глаза… И скрючился в позе эмбриона на матах.

Небольшая часть зрителей – те самые разбирающиеся – восторженно зааплодировала. Кое-кто даже не сдержался и закричал, сложив ладони рупором:

– Найс шот!

– Иппон!

– Chisto yobnul!

Другая часть зрителей, бывшая в курсе квалификации этих, аплодирующих, тоже начала одобрительно хлопать, взглянув на «разносчика пиццы» уже немного другими глазами.

Но, как всегда, нашлись и те, кто, перебрав спиртного, ничерта не поняли. Они начал кидать на ринг объедки со своих столов, и возмущенно кричать, призывая Синего Зверя подняться и хорошенечко навалять этому дохляку… К идиотам тут же ринулись официанты и рослые ребята-вышибалы – успокаивать и утихомиривать…

Но на арену кидали не только объедки и ложки-вилки.

Мелкий все так же стоял над постанывающим противником. Хоть его маска и ухмылялась ехидно, но было понятно, что он не знает, что ему делать дальше… С одной стороны, время, отведенное на поединок, еще не вышло, а с другой – всем разбирающимся было понятно, что Синему Зверю понадобится куда больше времени на то, чтобы прийти в себя, чем оставшиеся семь минут… в конце концов, это не файтинговый фильм с превозмоганиями и не театрализованные представления «бои без правил» по телевизору.

Вдруг рука Мелкого змеей метнулась в сторону и достала из воздуха… красную живую розочку. Мелкий повернулся в ту сторону, откуда прилетел цветок, и нашел глазами статную красивую женщину.

Женщина – явно индийского происхождения, если судить по чертам лица, точке меж красиво очерченных бровей, некоторым особенностям и деталям европейской (в целом) одежды, полупрозрачному платку на голове и характерным украшениям – огромным серьгам, бусам и многочисленным кольцам-браслетам.

Секунду подумав, Мелкий соединил ладони, зажав между ними цветок, перед лицом в намасте, чуть поклонившись. После чего показал, какой приятный аромат от розы, которая находилась у самого его носа, картинно «понюхал» и, поклонившись еще раз, направился к выходу с ринга, заправив розочку в нагрудный карман.

После этого, даже самые задиристые гости смущенно умолкли – прекрасная Шакти Рахманн-сама только что однозначно показала свое отношение к итогу поединка. Спорить с ней или даже выказывать свое несогласие… по меньшей мере опрометчиво.

* * *

В раздевалке я не успел ни сбегать в душ, ни переодеться – меня окликнули:

– Сирахама-сан. Следуйте за мной! – Какой-то школьник помахал рукой, призывая следовать за ним.

То есть тупо в школьной форме! Во взрослом клубе!

Знакомое, кстати, лицо. Я только никак не мог вспомнить, где ж я его видел. Наверно, издалека или мельком. Широколицый, невысокий, поджарый. Смотрит приветливо. В эмоциях – столь же спокойная приязнь и симпатия, что на лице и в жестах. Костюм – далеко не новый, кое-где латанный, потертый, обувь – тоже не самая новая…

– Куда? И зачем? – Я не двинулся с места, аккуратно пряча розочку в сумку. Знание каким-то школьником моей фамилии явилось не самым приятным открытием.

Видимо, тут это считалось наглостью и одним из способов суицида, а этот ОЯШ – какой-то замаскированный босс местной мафии – потому что из эмоций бойцов, находящихся со мной сейчас в раздевалке, выплеснулось что-то вроде… «ну, пипец котенку! А жаль – неплохой, вроде, парнишка»

– С вами хотят поговорить. – Спокойно объяснил школьник. – Это не надолго, Сирахама-сан.

Я поставил сумку обратно в шкафчик и направился за провожатым. А повел он меня… наверх. Туда, где, как сказал Ниидзима, находится основная Арена. Подпольная арена на втором этаже… нормальненько так. Даже с каким-то юмором!

* * *

Провожатый открыл передо мной высокую двустворчатую дверь и посторонился.

Огромный пустой зал. Обычный боксерский ринг. Но, вместо веревок, он окружен мелкоячеистой сеткой высотой в два метра. Освещен был только ринг. Остальной зал тонул в темноте. Было тихо и даже уютно (подобные места, будучи пустыми, всегда навевают какое-то странное состояние) только откуда-то снизу не очень громко доносилась музыка и рев толпы.

– Прошу! – Школьник жестом показал, что я могу входить.

Я не двинулся с места. Правильно поняв мое затруднение, школьник улыбнулся и отошел подальше от дверного проема.

На ринге уже стояла фигура, затянутся в серый комбинезон с глухой тканевой маской на лице…

Я прислушался к эмоциям незнакомца… незнакомки и, стараясь сдержать зловещую улыбку, бросился к Яйой, стоящей на ринге в защитной стойке…

Потом, через час, успокоившись, я вспомнил, что в этот момент РЫЧАЛ.

* * *

Шинкуру на мгновение потерял белую фигуру из виду и очень удивился, когда спустя миг обнаружил ее, влетающую в гостеприимно открытую калитку в ограждении вокруг ринга… пятнадцать метров – за секунду?! Да ладно!

Бойцы – серый и белый – на мгновение застыли друг перед другом и – безо всяких слов и приветствий ринулись в атаку. Стремительный обмен ударами в полнейшей тишине. Отскок в стороны. Полукруг. Снова схождение и быстрые удары – серая фигура отлетела, белая ринулась следом, но нарвалась на коварный удар ногой с пола. Кубарем отлетает к сетке и тут же уходит в сторону, чтобы спастись от падающего удара-«молота». Отскок. Снова передышка. Снова полукруг. Серая фигура смазывается от быстрого движения, но белая падает на пол и завершает быстрый перекат ударом йоко-гири снизу вверх, в живот. Серая фигура отшатывается в угол и уже через мгновение парирует удары буквально прилипшей к ней белой фигуры.

Тишина в зале лишь время от времени прерывалась азартным порыкиванием то одного бойца, то другого.

Шинкуру прислушался… Вначале была радость взаимного узнавания. Потом – злость схватки. Но без ярости и ненависти. Напротив – азартная, веселая. А вот прямо сейчас…

Шинкуру покраснел и поторопился осторожно, чтобы не хлопнула, закрыть дверь в зал… То, что через минуту произойдет на Арене (произойдет-произойдет! Куда они денутся! А он, Шинкуру, никого туда не пустит! Костьми ляжет, но не пустит! Хоть саму Бенику-сан! Потому что иначе Яйой его прибьет!) – не для посторонних глаз… и ушей… и… Шинкуру торопливо отошел по коридору на десяток шагов от двери и несколько раз похлопал себя по горящим щекам, чтобы успокоиться.

Будем надеяться, что после ЭТОГО у Яйой будет хорошее настроение и ей не придет в голову подметать им, Шинкуру, полы в додзе за то, что он, якобы, «подглядывал».

Можно подумать, у него есть возможность не «подслушивать» теперь, после того, как она попросила привести этого Сирахаму на Арену!

* * *

Домой я добрался в полночь. И сразу свалился спать, помотав головой на предложение поужинать…

– Суп-пюре, Кенчи! Для настоящих кроликов-пьен! – Попытался достучаться до моего разума отец. – А хотя, тебе, наверно, и не нужно уже… Как-то обошелся…

Мать чуть стрельнула эмоциями… наверно, обратила внимание на покусанные припухшие губы.

– Как ты себя чувствуешь, Кенчи? – Забеспокоилась она.

– Хорошо, ма! – Я улыбнулся и, судя по тому, что мать чуть осуждающе покачала головой, улыбка у меня была несколько… неадекватной.

– Лимончик зажуй. – Посоветовал отец и объяснил матери в ответ на ее немой вопрос. – Сатоши поделился. Рецепт от самого Рю-доно!

– Сынок, – Мать обеспокоенно улыбалась. – Ты только не торопись нас бабушкой и дедушкой делать, ладно? – И обратилась к мужу. – Дорогой, поговори потом с сыном, хорошо? Пестики, тычинки, средства контрацепции… и все такое…

Родители у меня – просто чудо!

Белый комбинезон пришлось выкинуть – он был порван и на нем была кровь – мне расквасили нос, а я… стыдно признаться – прокусил ей губу… И черт с ним, с комбинезоном! За ТАКОЕ – не жалко!

Я был опустошен и спокоен. Любил весь мир и никого не хотел убивать – ни Рююто, ни мастеров… ни каких других злодеев. И ломать ничего не хотел.

То, что произошло («Йаху-у-у, Старик! Это все-таки произошло!»)… наверно, со стороны это выглядело, как жестокое изнасилование… если бы не чувство столь же всепоглощающего животного желания со стороны противника… противницы. И – кто кого насиловал – большой-большой дискуссионный вопрос.

Неделю надо будет прятать спину ото всех. Особенно, от своих. А еще – плечи и запястья – там такие «часики» сейчас от ее зубов.

И – расстались мы как-то странно. Не глядя друг на друга, но не испытывая при этом никакого неудобства! Собрали обрывки одежды, кое-как нацепили… Будто так и надо! Как незнакомые люди. Будто не катались только что в обнимку с воем и рыком по мягкому настилу ринга, срывая друг с друга зубами одежду.

* * *

– Кенчи, ты спишь? – Ровно двадцать секунд. – Кенчи, ты спишь? – Еще двадцать секунд. – Кенчи, ты спишь?

– Сигурэ-сэнсэй, я не сплю. Вы под кроватью… Одеты. Сегодня от вас пахнет ромашками – вы чем-то расстроены?

– Тебя… потеряли… испугались.

– Я нашелся, Сигурэ-сэнсэй. Со мной все в порядке. Не беспокойтесь, пожалуйста. Вы же уже сообщили остальным, что я нашелся?

– Эсэмэскнула.

– Вы все равно чем-то еще расстроены, Сигурэ-сэнсэй.

Под кроватью что-то очень тихо прошелестело и «пустота» возникла уже рядом, у кровати. Я ощутил на лице и груди легкое дыхание «мастерицы любого оружия». Меня… обнюхивали.

– Другая… – Снова обнюхивание. – Сильная… Но первый… размер… Пф!

Вот как…?! Как?!

– Да, Сигурэ-сэнсэй. Надеюсь, это останется между нами?

Тихо щелкнуло и на стене зажегся маленький ночник, осветив черную тканевую сеточку, закрывающую лицо Сигурэ. Мне протягивали…

– Новенький… нецелованный.

… пистолет. Я осторожно принял оружие.

Если я хоть чуть-чуть разбираюсь в женщинах, то…

– Ах, какая прелесть, Сигурэ-сэнсэй! Калибр – «девять браунинг», кажется, да? А щечки – это ведь… камень? Надо же! Какая удобная рукоятка… Можно я угадаю… Мальчик? – Сияющая Сигурэ обрадовано закивала. – Эх, еще бы проверить легкость спуска и точность боя! Но, разумеется, это должен делать только МАСТЕР! Ось ствола идет очень низко – наверно, даже не будет подбрасывать после выстрела… Эх, пострелять бы из него! Очень миленький ствол, Сигурэ-сэнсэй! Вам очень-очень идет!

Я протянул оружие искрящейся от удовольствия Сигурэ, и пистолет буквально испарился из рук.

– Останется… между нами… теперь… – Решила Сигурэ.

– Сигурэ-сэнсэй, первый размер ведь вам не соперник… Значит, вас что-то еще беспокоит?

– Миу…

Сердце забилось чаще, тело бросило в жар. Если с Миу что-то случилось… если мастера ее подставили для очередной активации… ее или моей…

– Что случилось?!

– Не разговаривает… – Печально буркнула Сигурэ. – Не замечает… игнор… блек-лист… бан-хамер!

Приложив все силы, чтобы не показать облегчения и не улыбнуться, я уточнил:

– Из-за фотографий?

Сигурэ грустно кивнула.

– Уверен, что-то можно сделать.

– Что? – Жадно наклонилась вперед Сигурэ.

Мне показалось, что в руке ее появилось что-то черное, удлиненное… острое. Но тут же пропало.

– На Новый год. Но вы должны сделать все, что я скажу!

– Что угодно… – Голос Сигурэ обрел рычащую глубину, с которой мое тело самостоятельно попыталось войти в резонанс. Который еще и усугублялся ноготком, начавшим свое движение от подбородка вниз по груди. – Только скажи… пр-р-роказник…

– Не-не-не… – Я торопливо натянул оделяло. – Не в этом смысле… Просто помириться с Миу можно только при вашем участии, Сигурэ-сэнсэй. И… этот подарок, который я сделаю, преподнесете вы… У вас получится, как ни у кого другого!

Сигурэ кивнула, мечтательно улыбаясь. Помолчала и спросила:

– Вернешься… когда?

– Не сейчас, Сигурэ-сэнсэй. Мне надо получить опыт, который в Редзинпаку получить не удастся.

– Дерешься… драчун…?

Ну, не удивительно, что мастера догадались… или даже выяснили, где…

– … возвращайся… ждем… скучаем… – Она протянула руку и выключила ночник. – Издеваться… не над кем! Розочку… в воду… не забудь

В следующую секунду пустота вокруг меня стала естественной.

* * *

– Как это у него получается?! – Сакаки смотрел на весело напевающую Сигурэ («Солнце… взошло… новый рассвет… пришел…»), весело подпрыгивающую, как маленькая девочка, по дорожке к главному зданию.

– Только не говори, что завидуешь, Сакаки! – Акисамэ окатил себя водой из ведра. – Ха-а-а-а…

Сакаки возмущенно хмыкнул, а Акисамэ постоял, к чему-то прислушиваясь, и – отставил ведро в сторону.

– Ух, ты! Учуял! Молодец, Акисамэ! – Похвалил Кэнсэй, принимая протянутое ведро.

– Тренировка, тренировка и еще раз тренировка! – Похвалился довольный мастер джиу-джитсу. – Сегодня порадую Старейшего!

– Рановато тебе пока старика радовать. – Хмыкнул Сакаки.

– Ты не прав! – Благостно улыбался Акисамэ. – Поверь, это успех! Я расту над собой!

– Оглянись. – Посоветовал Сакаки.

– Ап-па!

– Оп-па! И ты, Апачай?! – Простонал Акисамэ.

Кэнсэй вылил на свой ночной колпак ведро холодной воды и заметил:

– Вообще-то, одному из главных Демонов Подземного Мира по должности положено появляться незаметно.

– Сакаки, ты тоже так умеешь? – Акисамэ был расстроен. – Говори уж сразу!

– Воину Луны не пристало прятаться в темноте и подло нападать со спины! Гы-гы-гы…

Глава 19

Туалет института – наше все! Доморощенные конспираторы – Ниидзима и я – проводим новую конспиративную встречу. На подоконнике окна-форточки где-то на уровне моего роста лежит пухлый конверт. Хорошо так пухлый… заманчиво.

– Аванс. Гонорар. Чаевые. Половину аванса и гонорара я уже забрал. Чаевые целиком твои.

– И сколько там?

– Хватит, чтобы сводить своих в дорогой ресторан. Всех. Раза три-четыре. – Ниидзима застегнул ширинку и направился к раковинам. – Но все равно меньше, чем стоит та розочка, которую тебе подарили. На два порядка меньше. Чисто на всякий случай предупреждаю, если ты вдруг надумал выкинуть ее в мусорное ведро.

Черта с два! Розочка стоит в специальном растворе и накрыта специальной охлаждающей колбой. Сам не знаю почему, но мне показалось уместным так позаботиться об этом цветке. И – надо же! – угадал!

– А кто…?

– Шакти Рахманн. Далекая и загадочная Индия. Каста Араин.

– Садовники? – Удивился я.

Ниидзима тоже удивился. Сильно. Да что там – он был ошарашен! Я целых десять секунд наблюдал редкую картину – Ниидзима не знал, что сказать!

– Х-о-о… Сирахама-сан, вы меня удивили! Совершенно, верно – садовники. А еще воины-наемники. Шакти Рахманн является наставником бойца Ванадис, выступающего на Арене.

Воины-наемники? Странно, у меня была твердая уверенность в том, что каста Араин занимается охраной. И охраной узкоспециализированной – дворцов и поместий. Вряд ли это может называться наемничеством. Во всяком случае, так было… давным-давно – сейчас-то, да, многое могло измениться в «далекой и загадочной Индии».

Грохнула дверь. В туалет влетел председатель клуба каратэ Цукуба собственной персоной

– Вот ты где! Иди, утихомиривай свою… – Цукуба всерьез задумался, пытаясь подобрать термин. – Короче, иди…

Дрожащая волна страха ударила откуда-то из груди и ушла в ноги, а вторая волна – жгучей ярости – начисто вымела первую.

– Что? Кто?!

Цукуба отшатнулся от моего рыка.

– Она… там… Рююто… убивает!

* * *

Цукуба не успел сказать, ГДЕ Миу собирается убить Рююто… или уже убила. Потому что в следующую секунду у меня в ушах свистел ветер, в глазах мелькали окна, а сзади грохнула дверь в туалет. Ноги сами несли меня туда, где находилась Миу – средняя лестница между третьим и вторым этажами главного корпуса. Сейчас я совершенно точно знал, где находится девушка. Вот знал и все!

«Убить! Убить! Убить!» – Рычал Старик.

«Только бы с ней ничего не было… Только бы с ней ничего не было… Только бы…» – Причитал Малыш.

А с ней ничего и не было!

Сейчас лестницу выше и лестницу ниже заняла притихшая толпа студентов. Поскольку я находился на третьем этаже, то перелетел через головы и приземлился на площадке между маршами лестницы – в тот момент такой маневр показался мне легко осуществимым. Ну… я взял… и осуществил его…

Миу спокойно сидела на подоконнике и полировала ногти! И была крайне собой довольна! Только испытала легчайшее удивление, когда перед ней появился я. И не обращала никакого внимания на Рююто, который слабо хрипел, скрючившись у ее ног. Куда-то в живот она ему засандалила. И сильно, если даже он не смог защититься. И – в лицо. Но в живот, наверно, было больнее.

Передать словами не могу, какое облегчение я испытал!

Кто-то из зевак поднял мобильный с вполне понятным желанием… Но рядом стоял Охаяси. Неразличимый взмах рукой – мобильный испарился из рук и крошкой осыпался о ближайшую стену…

– Господин Асамия почему-то посчитал, что со мной можно обращаться так же, как привыкли обращаться со своими невольницами в его клане. – Чуть обиженно объяснила Миу, увидев мой вопросительный взгляд.

От Рююто, приходящего в себя, плеснуло нешуточным изумлением. И даже возмущением! Понятно: спровоцировала и избила. Причем – и по лицу. А по лицу бьют, когда хотят унизить. Мастер, если хочет нейтрализовать противника, бьет в корпус или по конечностям. А Миу – мастер. Правда, корпус и конечности тоже не остались без внимания… вон как пациент жалобно стонет и шипит. А место инцидента говорит о том, что сюда – то ли Рююто ее привел, то ли она – его… И ведь радовался, наверно, ее покладистости…

«Вот так, Малыш, мотай на ус! Не я первый заметил, что по факту в наших мирах царит жесточайший матриархат – женщина априори права! Женщине, если она говорит, что ее обидели – верят охотнее, чем мужчине… дома было так и тут… кажется, тоже»

Я постарался говорить спокойно… удивительно, но мне это легко удалось – после почти мгновенного перемещения «туалет – лестница» я даже не запыхался:

– Возмутительно! Я даже не буду выпытывать у тебя подробностей, Миу! Тебе, наверно, неприятно об этом вспоминать!

– Спасибо, АНАТА! – Спокойно и внятно, так чтобы все расслышали, поблагодарила Миу, спрыгнула с подоконника и протянула руку. – Проводи нас в аудиторию, пожалуйста.

«Нас»? А-а-а… понятно. С другой стороны с отсутствующим выражением лица, будто она не здесь, а где-то очень-очень далеко… и, вообще, это не она… уже пристроилась Мисаки, вынырнувшая из-за спины брата. Тот недовольно поморщился, но промолчал.

Ну, понятно, идет интенсивная работа на публику. И она дает свои результаты – я впервые слышу, как на пол падают челюсти:

«Они что – уже?!», «Да это все знают!», «Ты посмотри на них – это уже даже не парочка-троечка! Скоро детки пойдут!», «Ой, бедненький Рююто-сама! Мне его так жалко!», «Этот Сирахама… бабник! Лоликонщик! Извращенец! Хентай!», «Погодите, а те две, с ушками… он уже с ними не…?», «Ему что, Фуриндзи мало?!», «Эта задавака Фуриндзи…», «Ой, мой телефончик… а что с моим телефончиком? Никто не видел?»

Когда мы уходили, я заметил, как сориентировались некоторые студентки – вокруг пытающегося подняться на ноги Рююто уже хлопотали девушки, причитали и что-то такое ворковали на тему «ах, она нехорошая, ах, она неблагодарная».

– Прекрасный прыжок и проход по стене, Кенчи. – Шепнула Миу, когда мы подходили к аудитории. – Повторить сможешь? Но ты прибыл несколько раньше, чем я рассчитывала. Я еще хотела изобразить что-нибудь трагическое в стиле драмкружка к приходу преподавателей. Хм, знаешь… – Она остановилась. – Мне нужно кого-нибудь потискать…

Но я не успел ни испытать надежду от этого заявления, ни обрадоваться… Миу щелкнула пальцами, и через секунду рядом уже тараторили «наши дракокошки»:

– Это же был знаменитый «дюймовый удар» мастера Ли! Мы все-все видели-ня! Но никому-никому не скажем-ня! Невероятно-ня! Волшебно-ня! Сногсшибательно! А вы покажете нам, Фуриндзи-онээээээээээ-сама? Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-ня!

Миу с умильной улыбкой гладила някающих девушек по головам между некоушками:

– Конечно, Маи-чан, Рен-чан. В спортзале-ня после последней лекции… Я покажу-ня. Какие ж вы няшечки-ня!

– Спасибо-спасибо-спасибо-ня!

Девушки запрыгали, захлопав в ладоши. Удивительные создания – возможность узнать новый прием приводит их, наверно, в еще больший восторг, чем покупка какой-нибудь «шмоточки» в магазине одежды.

– Кенчи, ты меня подождешь после лекций?

Тоже, что ли, ушки надеть? Кстати, Асамия вполне мог попытаться включить у Миу «неко-мод» вот таким же образом: Миу при виде кошачьих ушек или кошачьего разреза глаз теряет способность к сопротивлению. Как тот розовый слон – при звуках флейты. Но – куда ему – наследник древнего клана в некоушках – это ж «позор предкам» (раз), под «бэлы-бэлы» костюм не подойдет (два), и не солидно (три).

– Конечно… я бы и сам посмотрел… если можно.

– Ой, здравствуйте, Сирахама-сан-ня! Мисаки-онэ-сан-ня! Не заметили-ня! Простите-простите-простите-ня! До свидания-ня!

– Телепортация таки существует. – Оценил я скорость исчезновения девушек и на пробу добавил. – Ня.

За что заслужил обрадовано-удивленный взгляд с одной стороны и просто удивленный – с другой.

Я не стал говорить Миу, как испугался, как переживал… Зачем! Наши отношения не нуждаются во взаимных доказательствах и попытках «привязать» к себе через чувство вины. Она и так это прекрасно понимает: «За меня тоже не беспокойся. Чтобы про меня ни говорили!»

– Что планируешь дальше, Миу?

– Ты про этого? – Миу говорила равнодушно-небрежно, будто дело касалось чего-то незначительно. – Будем бить. Воспитывать. Возможно, даже ногами. Даже, если у нас не получится – будет дрессированный Асамия… Но у нас получится! – Твердо сказала она, посмотрев на меня. – У тебя получится, Кенчи!

«И только попробуй, если „не получится“»… но этого, разумеется, она не сказала.

А вот ее «неко-зависимость»… с этим надо что-то делать…

* * *

– Ну? Как? – Шепнула Фуриндзи.

– Не самовнушение? – Засомневалась Мисаки.

– Пф! Еще одна…

– Слушай, Миу… его глаза…

– Хм… значит, не почудилось.

– Вот как… а я уж подумала, что это мне что-то в глаза попало…

* * *

– Ужасно!

– Вы чем-то раздражены, Ниидзима-сан? Излагайте, не стесняйтесь!

Опять туалет. Как бы окружающие не решили, что у Сирахамы и Ниидзимы проблемы с пищеварением. А уж то, что мы тут зависаем вдвоем – и вовсе может породить кривотолки… тем более, если в деле участвует «хентай-террорист Сирахама».

– Ваша глупая реакция на опасность… Вместо того, чтобы в полном объеме получить информацию о произошедшем, вы, Сирахама-сан, очертя голову бросаетесь куда-то с налитыми кровью глазами. Отвратительно! Еще и портите имущество института – я изъял из вашего гонорара тысячу иен на ремонт двери в туалет… Но самое возмутительное – это ваше наплевательское отношение к этим замечательным хрустящим бумажкам! – Ниидзима показал свободной рукой на конверт, снова лежащий на подоконнике. – Вы решили заняться анонимной благотворительностью и осчастливить какого-нибудь студента? Оставив деньги вот так, в конвертике, в туалете? Видимо, они слишком легко вам достались, если вы столь небрежны, Сирахама-сан!

– Я понадеялся на своего агента, Ниидзима-сан… Неужели, зря?

– В списке людей, которым вам ни в коем случае нельзя доверять, своего агента надо поставить на первое место!

– Находящиеся на первых местах в моем списке, должны придумать что-то более изощренное и мерзопакостное, чем банальное умыкание конверта с деньгами. Не разочаровывайте меня, Ниидзима-сан, иначе не видать вам первого места в этом рейтинге.

От Ниидзимы плеснуло непонятным чувством, некоторую долю которого составляли изумление, согласие и одобрение… и что-то еще.

– Похвальная надежда на здравомыслие окружающих. – Наконец похвалил он.

– Когда следующее выступление? – Спросил я.

Ниидзима круглыми глазами уставился на меня:

– Ты… Сирахама-сан, вы не читали договор, который подписали?! – Даже воздух зазвенел от возмущения.

– А агент мне на что? Наша апа-па зуба выбивай, нога-рука ломай… а голова – мы туда ням-ням… гы-гы-гы… На чтение договоров у нас есть агент! Умный и образованный. Он даже очки без диоптрий иногда носит.

– Ну, ты и… – Ниидзима глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Хорошо, Сирахама-сан. Я вас понял. Больше выступлений на первом этаже не будет. – Раньше, чем я успел нехорошо удивиться и возмутиться, «пришелец» добавил. – Ты так очаровал одну из зрительниц… сам можешь догадаться, которую… что она «пробила» разрешение участвовать в боях на Арене… Двадцать первое января, семь вечера – там же. Это суббота, Сирахама. – Со вздохом уточнил он, страдальчески закатывая глаза. – Это суббота.

– Ниидзима, купи мне мотоцикл!

Я снова с удовольствием наблюдал круглые глаза «пришельца». Да, сегодня мой день!

– А ты совершеннолетний, Сирахама?

– Ну, тогда и права мне купи!

– А ты умеешь водить мотоцикл?

– Ну, тогда и уметь ездить мне… А хотя, ладно, это я сам. Даже знаю, у кого. Так купишь?

– На дурака ты сейчас не похож… Так-так-так… Интересный способ отрываться от наблюдения. – Ниидзима сходу определил цель, для которой мне нужен двухколесный скоростной транспорт. – Пара недель на то, чтобы достать и оформить… И месяц… Нет, полтора. Полтора месяца на то, чтобы сделать водительское удостоверение. Но, может, и быстрее. «Черное», разумеется – на другое имя, так как по базам тебя провести не получится, и более-менее тщательную проверку документ не выдержит. Со всеми вытекающими юридическими последствиями, как ты понимаешь. Для тебя.

– Плевать.

– Ну, плевать, так плевать. – Пожал плечами Ниидзима. – Тогда этот конвертик я забираю – новогодние подарки купишь на свои. А «учиться ездить»… купишь у кого-нибудь другого. Я такие вещи не продаю… знаешь ли.

* * *

– Сакаки-сан. – Двадцать секунд. – Сакаки-сан. – Двадцать секунд. – Сакаки…

– Лаурочка, еще пять минуточек. – Промямлил Сакаки, натягивая одеяло на голову.

– Сакаки-сан… Сакаки-сан…

– Лаурочка, еще пять минуточек.

Сакаки Сио просыпаться не пожелал – видимо, Сигурэ выработала иммунитет к такому способу пробуждения у всего Редзинпаку. Придется использовать запрещенный прием… Только надо быть очень-очень осторожным.

– Сакаки-сан… кто-то уводит ваш мотоцикл со стоянки. – И тут же метнулся в другой угол комнаты, постаравшись не пересекать линию «кровать – дверь».

Вспышка «жажды крови». Подкинутое одеяло еще висело в воздухе, а смазанная тень уже унеслась в коридор в предусмотрительно открытую мною дверь… Раз… два… три… четыре… пять…

– Ученик! – Послышался «ласковый» рык из-за спины, и тяжелая лапа упала на плечо. Но «жажда крови» от «сотого дана» придавила куда сильнее, чем рука. – Тебе, верно, жить надоело? Ну, ты обратился по адресу!

– Никак нет, Сакаки-тайчо! Жить, наоборот, хочется долго и счастливо. Потому и решил обратиться именно к вам, как к человеку, который разбирается в вопросах выживания!

– Ксо-о-о! Четыре часа утра… – Сакаки принялся натягивать штаны. – У тебя минута, ученик. Время пошло.

– Научите меня ездить на мотоцикле, Сакаки-сэнсэй!

Кто-то хихикнул под потолком… видимо вид ошарашенного Сакаки, застывшего на одной ноге в одной штанине, доставил удовольствие не только мне.

* * *

Акисамэ не верил своим глазам… И Сакаки с Кэнсэем разделяли, судя по всему, это чувство.

Огромный Санта Клаус с мешком подарков за плечом сверкал очами. Блеск глаз Старейшего, переодевшегося в новогодний костюм Санты, вполне мог соперничать с сияющей елочкой, установленной ровно в середине обеденного зала главного здания Редзинпаку.

Елочку эту украшали все вместе. Даже девочки – Миу, Ренка и Мисаки – ради такого события позволившие себе чуть-чуть (самую капельку!) оттаять, участвовали в этом волнительном предновогоднем процессе. Разумеется, украсили и стены, развесив гирлянды и мишуру, прилепив бумажные снежинки.

Ровно в полночь мастера воскликнули «Кампай!» и сделали глоток недорогого шампанского… из кружек для чая.

– А у меня для вас подарки, детишки! Хо-хо-хо!

Сказать, что мастера были удивлены, значит, сильно приуменьшить. На их памяти это был первый Новый Год, на который Старейший вел себя так.

Акисамэ подумал, что старик пытается таким образом развеселить внучку. Или задобрить ее.

* * *

А задабривать надо было срочно!

Неслыханно – в Редзинпаку за две недели два раза лично приезжал декан Токийского Технологического Института и слезно умолял найти управу на студентку Фуриндзи! Девушка избивала Асамия Рююто! Каждый день! Наследник клана Асамия был вынужден даже пропускать лекции! И хотя жалоб от Асамия не поступало, но… это все равно не порядок!

И это тишайшая скромная вежливая девушка, какой знал ее Акисамэ! Образец настоящей японской женщины! Можно даже сказать – идеал!

Воспитательные беседы с Миу не помогали: девушка корректно и холодно-вежливо донесла до слушателей свое удивление тем фактом, что жених, предназначенный ей по договоренности между Асамия и Редзинпаку, оказывается, слабее ее, своей будущей супруги! («Над нами будут смеяться, одзи-сама!»)

Старейший попытался провести параллели: вот Сирахаму Миу почему-то не бьет! Хотя, он еще слабее Асамия Рююто!