Текст книги "Сказки Космоса (СИ)"

Автор книги: Антон Дюна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Глава 34. Трибунал

Кирина восседала на почетном возвышении справа от судей. Ее руки были скованы, а за спиной стоял гвардеец, но сегодня ей не грозили обвинения и вердикты. Трибунал над Кириной состоялся три дня назад.

Ее привели в этот самый зал и засунули в тесную клетку, точно опасного зверя. Сквозь толстые прутья она наблюдала, как через заднюю дверь входят судьи. Первым показался Президент, за ним следовали Церсей, Гамаюн и Лагерт. Последнего Мастера, занявшего пост Утавегу, привезли в инвалидной коляске. Тощее тело было пристегнуто к спинке ремнями, а грубо заштопанное лицо смахивало на маску пугала. На месте левого глаза зиял провал, затянутый тонкой перепонкой, от вырванного гребня остался уродливый фиолетовый рубец. Кирина не узнала калеку, пока он не обратил к ней свой уцелевший янтарный глаз.

Землянка зажала рот руками, чтобы не закричать: то ли от облегчения, то ли от ужаса. Лернэ моргнул и отвернулся.

Господин Тарковски вышел из той же двери и встал за трибуну слева от судей. Неизменная черная папка как всегда была при нем. Он раскрыл ее и прочистил горло.

– Господин Президент, уважаемые Мастера, – произнес он, – сегодня перед вашим судом предстанет Кирина Ферия, член террористической группировки под названием «Солнечное братство», произведшей атаку на Посольство Союза.

Тарковски зачитал длинный перечень обвинений в адрес Кирины, из которого она поняла, что ей вменяют шпионаж, террористическую атаку, массовые убийства и еще какие-то мелочи, добавленные исключительно из педантизма обвинителя. Первых трех пунктов хватило бы, чтобы казнить ее десяток раз.

Кирина слушала не особо внимательно, зная, что ее судьба зависит лишь от того, сдержит ли маленький очкарик свое слово. Она бегло оглядела Мастеров, сосредоточенно слушавших Тарковски. Перед каждым из них лежала такая же черная папка с копией всех материалов по ее делу.

Землянка перевела взгляд на Лернэ. Яло-миец с видимым усилием сохранял сидячее положение. Без поддержки ремней он развалился бы в кресле бесформенной квашней. Кирина мучительно хотела извиниться перед бывшим другом, но не существовало слов, чтобы вымолить его прощение.

Тарковски, между тем, окончил чтение.

– Уважаемые судьи, в виду тяжести совершенных преступлений Кирине Ферии полагается назначить высшую меру наказания, – подытожил он, и сердце девушки пропустило удар. Оратор выдержал паузу, словно желая пощекотать ей нервы. – Однако я хочу просить вас о снисхождении. Кирина Ферия дала чистосердечное признание, но что еще важней – выдала нам остальных солнечных братьев и сестер. Благодаря ее помощи, Братство полностью ликвидировано и больше не представляет угрозы для наших инопланетных гостей.

Судьи удалились через заднюю дверь для короткого совещания и вернулись, чтобы даровать Кирине помилование. Смертную казнь заменили пожизненным заключением, но девушка разрыдалась от облегчения, услышав вердикт. Гамаюн взглянул на нее со смесью жалости и презрения.

Сегодня тесная клетка предназначалась другим. В зал поочередно вводили солнечных братьев и сестер.

Все они входили по-разному. Одни воровато озирались по сторонам, другие бились и лягались в руках конвоя, третьи покорно плелись, не поднимая головы.

Завидев на помосте Кирину, каждый сперва недоуменно округлял глаза, а затем белел от страшного прозрения. Тарковски зачитывал обвинения, сверяясь с документами в черной папке, после чего просил Кирину подтвердить свои слова.

– Да, все верно, господин Тарковски, – вторила девушка, возвышая голос над проклятиями и слезами, – поджоги, подрывы, убийства – они делали это все.

Три десятка юношей и девушек прошли под огнем ее клеветы. Они входили по-разному, но выходили одинаково: под конвоем, с глазами полными слез и мольбами на устах. Все получили смертный приговор.

Господин Тарковски снял очки и протер их кончиком галстука.

– Осталась последняя обвиняемая, – сообщил он усталым судьям.

В зал вошла Селена Сорса. Ее также сопровождал конвой, но то были не гвардейцы, а Хонор и Браво. Землянин в черной форме неуверенно поглядел на них и раскрыл клетку для Сорсы. Гарпии смерили его презрительным взглядом и провели Селену мимо. Они замерли вместе с ней посреди зала, в десятке шагов от судейского помоста.

Господин Тарковски указал маленькой ладошкой на распахнутую клетку.

– Место для подсудимых – там.

Хонор и Браво не шелохнулись. Селена осталась стоять между ними, вскинув голову в серебряной короне.

Тарковски смерил ее мрачным взглядом.

– Ваше украшение чрезвычайно неуместно, госпожа Сорса, – заявил он, – вы на суде, а не на балу.

– Это не украшение, а знак траура, – холодно перебил Гамаюн. – Если хотите снять его с Селены, сперва выдерите перья с моей головы.

– Мастер Гамаюн, – вкрадчиво произнес Тарковски, глядя на остальных судей, – ваше заступничество крайне затрудняет судебный процесс.

– Смею надеяться, – кивнул Гамаюн, – потому что Селены Сорсы не должно быть в этом зале.

– Давайте приступим, – встрял Капитан, обрывая их спор.

Тарковски важно кивнул, уступая, и склонился над черной папкой. Все судьи кроме Гамаюна последовали его примеру. Папка перед ним осталась закрытой. Кирина обратила внимание, что она вдвое толще остальных и выкрашена в синий цвет.

В этот раз господин Тарковски подбирал слова очень аккуратно. Все обвинения против Сорсы были обтекаемы и витиеваты. Не было сомнений, что Гамаюн просмотрел все сохранившиеся видеозаписи, и обвинить Селену в убийстве пришельцев не получится. Но Тарковски был тверд в главном: Селена Сорса – солнечная сестра. Для приговора этого было довольно.

Кирина наблюдала за Сорсой. Слова Тарковски совершенно ее не трогали. Она смотрела прямо перед собой, куда-то за спины судей. Между Хонором и Браво застыла пустая оболочка. Глубокие морщины прорезали ее высокий лоб, а волосы утратили свой пламенный цвет. Теперь они напоминали скорее мертвую осеннюю листву.

Господин Тарковски умолк, чтобы набрать воздуха в легкие. Мастер Гамаюн воспользовался паузой:

– У вас есть какие-то доказательства, кроме слов Кирины Ферии?

– В данном случае ее свидетельств вполне достаточно, – холодно отозвался Тарковски. – Она назвала более трех десятков террористов, и следствие подтвердило вину каждого из них.

– У Ферии есть личные счеты с Селеной.

Господин Тарковски поправил очки на носу и выразительно посмотрел на остальных судей.

– Мастер Гамаюн, вам следует определиться, какую роль вы здесь исполняете: судьи или защитника.

– Считайте меня, кем пожелаете, – отозвался старый аёрнец. – Уверен, вердикт уже все равно вынесен, не так ли?

Президент вопросительно поглядел на Мастеров. Церсей проигнорировал слова Гамаюна, но Лернэ завозился в кресле, а Лагерт сурово стиснул челюсти.

– Я чувствую здесь руку Сената, но не могу понять, почему Ярогост так жаждет избавиться от Селены, – проговорил Гамаюн.

– Мастер Гамаюн, мы не потерпим здесь клеветы, – осек его Капитан.

Старый аёрнец презрительно усмехнулся.

– Я не виню Лагерта и Лернэ, – процедил он, посмотрев на мантикору и гидру. – Лагерт слушается своего Императора, а Наафет уже давно не тот бесстрашный принц, которого я знал. Лернэ, как я понимаю, пообещали прощение. Он заслужил его как никто своими страданиями. Но на что ты выменял свою честь, Церсей?

Касианец грохнул кулаком по столу.

– Довольно, – рявкнул он и обратился к Тарковски. – Вам есть что добавить по делу Селены Сорсы?

Лысый очкарик бегло просмотрел свои записи и отрицательно покачал головой.

– Ничего существенного, – ответил он. – Осталась лишь одна формальность: госпожа Ферия должна подтвердить свои показания.

Все взоры обратились к Кирине. Судьи затаили дыхание, напряженно ожидая ее ответа. Кирина почувствовала, как два маленьких глаза буравят ее сквозь толстые окуляры очков. Она опустила голову и едва слышно буркнула:

– Все верно, господин Тарковски.

Конечно же, это не могло закончиться так легко.

– Подними глаза, Ферия, – велел Гамаюн, – и произнеси свою клевету в лицо Селене.

Кирина нехотя подчинилась. Сорса обернулась ей навстречу. В ее глазах не было мольбы и страха. Только ненависть, такая осязаемая, что сама Селена казалась лишь скорлупой, под которой прячется до поры новое, полное зла создание.

– Все верно, господин Тарковски, – громче повторила Кирина. – Селена Сорса – солнечная сестра. Она участвовала в собраниях нашего Братства и выполняла задания Айзека Пенза. Распространяла экстремистские материалы, провоцировала беспорядки в городе, осуществляла налеты и поджоги. Селена Сорса участвовала в подготовке теракта в Посольстве.

Лернэ издал тяжкий вздох.

«По кому из нас ты вздыхаешь?»

Церсей кивнул.

– Теперь мы услышали все, что необходимо, – подытожил он. – Госпожа Сорса, вам есть, что сказать прежде, чем мы удалимся для совещания?

Селена обернулась к нему, храня молчание.

– Госпожа Сорса? – хмуро повторил Капитан.

– Господин Сот, – в тон ему, наконец, отозвалась та, – где вы были во время атаки? Вас не было на крыше, где Пенз истязал Лернэ. Вас не было в бункере, где вывернуло наизнанку Бастета. Вас не было в Комитете коммуникаций, в атриуме и обеденном зале. Так где же вы все-таки были, господин Сот?

Касианец стиснул кулак.

– Это все, что вы хотите сказать напоследок, госпожа Сорса?

Селена отвернулась. Церсей вскочил, едва не опрокинув кресло, и выбежал в заднюю дверь. Судьи последовали за ним. Последним из зала выкатили Лернэ. Проезжая мимо Кирины, он прикрыл здоровый глаз.

На этот раз совещание длилось долго. Когда судьи вновь вернулись на свои места, Церсей объявил:

– В этот раз нам не удалось прийти к единогласному решению. Поэтому судьба Селены Сорсы будет решена голосованием.

Господин Тарковски согласно кивнул.

Первым свое решение озвучил Мастер Гамаюн.

– Не виновна, – непреклонно заявил он, сложив руки на синем переплете. Тарковски спрятал снисходительную усмешку, сделав вид, что поправляет очки.

Голос перешел к Капитану.

– Виновна, – бесстрастно произнес он.

Следом за ним вердикт вынес Мастер мантикор.

– Виновна, – Лагерт скривился, точно вместо слова выплюнул изо рта какую-то пакость.

Четвертым голосовал Лернэ. Вердикт новоиспеченного Мастера ошеломил всех:

– Не виновна.

Церсей вздрогнул. Треугольные уши Лагерта недоверчиво дернулись. Мастер Гамаюн посмотрел на калеку удивленно.

– Теперь мне ясно, как вы сумели выстоять и выжить, – с глубоким уважением произнес он, – ваше мужество не знает границ, Мастер Лернэ.

Яло-миец ответил ему слабой улыбкой.

Остался последний, пятый голос. Президент растерянно глядел на Мастеров, теребя седые баки. Он кинул быстрый взгляд на своего помощника. Тарковски едва заметно кивнул.

– Виновна? – вердикт Президента больше смахивал на вопрос.

Господин Тарковски победоносно захлопнул черную папку. В этот раз он не утрудил себя спрятать улыбку.

– Селена Сорса признана виновной большинством голосов, – провозгласил он.

Лернэ ухватился за подлокотники и натужно закряхтел, подаваясь вперед.

– Перевес всего в один голос, – просипел он, выпучив янтарный глаз. – Я требую провести еще одно голосование или смягчить приговор.

Тарковски поглядел на него с брезгливым изумлением.

– Нет никаких основания для повторного голосования или пересмотра приговора, – холодно ответил он, – а у вас нет никаких прав требовать что-то в этом зале, господин Ло.

– У меня столько же прав, как у остальных Мастеров.

– Вы приглашены сюда в качестве голоса Яло-Ми лишь потому, что кроме вас на Земле не осталось ни одного живого яло-мийца.

Лернэ с надеждой посмотрел на Мастера Гамаюна, но тот его не поддержал, утратив всякий интерес к происходящему.

Двое мужчин в черной униформе подошли к гарпиям, чтобы забрать у них Сорсу, но Хонор и Браво не сдвинулись с места.

– Отзовите своих аёрнцев, Мастер Гамаюн, – мягко напомнил маленький человечек.

Церсей с тревогой покосился на старого аёрнца. Тот почувствовал его взгляд.

– Ты так пристально изучал меня все это время, Церсей, – печально произнес он, – но так ничего и не понял.

– Отзовите гарпий, – с нажимом повторил Тарковски, теряя терпение, – суд вынес Сорсе приговор.

– Земной суд ничтожен для гражданина Аёрны, – пожал плечами Гамаюн.

– Что? – Церсей озвучил всеобщий вопрос. Мастер раскрыл синюю папку и толкнул ее к Капитану, предварительно вынув один расцвеченный гербами лист.

Церсей пролистал остальные бумаги и округлил глаза.

– Что это, Мастер Гамаюн?

– Я же сказал тебе, что теперь она наша, – аёрнец спустился с судейского возвышения и направился к Селене.

Лагерт заглянул в папку через плечо касианца и поперхнулся. Лернэ вытянул шею, но ничего не смог разглядеть.

– Что там? – взволнованно спросил он, без сил откинувшись обратно на подголовник.

– Несколько бумаг от Совета Высоты, Мастер Лернэ, – пояснил Гамаюн, – и восемнадцать сопроводительных писем от Патронов, заверенные их печатями и именами. Селене Сорсе даровано гражданство Аёрны.

Зал накрыла тишина. Гамаюн протянул Селене бумагу и ручку.

– Одна подпись, дитя мое, – тихо проговорил он, – и мы заберем тебя с собой.

Селена посмотрела на него без всякой благодарности и не приняла документ. Хонор и Браво переглянулись над ее головой.

– Алк мечтал показать тебе Аёрну, – еще тише шепнул Мастер. – Проводи его домой, дитя мое.

Сорса дрогнула и поставила судорожный росчерк на листе. Гамаюн сложил документ и убрал под иссиня-черный мундир.

Тарковски и Церсей обменялись быстрыми взглядами.

– Это совершенно недопустимо, – прошипел лысый мужчина и подал знак. Десять гвардейцев отлепились от стен, подчиняясь его приказу, и двинулись к Сорсе. Хонор и Браво откинули синие плащи, заставив их замереть. Президент отшатнулся в кресле. На поясах аёрнцев висело по кобуре.

– Снаружи ждет еще дюжина моих щеглов, и на сей раз они вооружены не только клювами, – спокойно сообщил Гамаюн.

– Вы не посмеете, – потрясенно пророкотал Церсей и бросил взгляд на Лагерта. Зрачки седого маёльца обратились в две узкие черные щели. Он отнюдь не разделял уверенности Капитана.

– Аёрнцы никогда не оставляют своих, – возразил Гамаюн и обернулся к Президенту. – Земля забрала у нас лучшего сына – взамен пусть отдаст лучшую дочь.

Президент сидел, вцепившись в столешницу, с белым как мел лицом. Глаза в паутине морщин неотрывно следили за каждым движением Хонора и Браво.

– Мы можем открыть огонь в ответ на угрозу, – вкрадчиво предупредил господин Тарковски. Гвардейцы потянулись к оружию.

– Браво, у тебя зоркий глаз и меткая рука, – спокойно отозвался Гамаюн, не удостоив очкарика взглядом, – доверяю тебе самую маленькую мишень.

– Да, мой Мастер.

Тарковски посерел. Гамаюн вновь обратился к Президенту.

– Меня терзают страшные подозрения, – тихо проговорил он, – и если они верны хотя бы на сотую долю, то мы стоим на пороге горьких времен, господин Президент. И вы выбрали не ту сторону. Впрочем, думаю, выбирали за вас, – Мастер смерил лысого мужчина тяжелым взглядом. – Но сейчас я жду вашего решения. Отпустите всех аёрнцев домой. Когда Земле потребуется помощь, Совет Высоты вспомнит об этом.

Президент шумно выдохнул и разжал пальцы. Нервным взмахом руки он приказал гвардии отступить.

– Улетайте домой, Мастер Гамаюн. Улетайте все.

Хонор и Браво вывели Селену из зала. Гамаюн ушел последним, прикрывая их спины собой.

– Аёрна ценит мужество, – напоследок сказал он, но Кирина не поняла, кому адресованы эти слова, – а я всегда помню о своих долгах.

Глава 35. Старший Брат

В прямоугольный люк внизу двери проскользнул поднос. Кирина приподнялась на узкой постели. В тусклом неоновом свете, пробивавшемся в зарешеченное оконце под потолком, любое варево выглядело одинаково бурым и студенистым.

Девушка поставила поднос на колени и отправила в рот ложку вязкой похлебки. Затем еще и еще одну, стараясь глотать, не разбирая вкуса. Это стало ее девизом: не разбираться в том, что творилось вокруг. Не принюхиваться к смраду, не прислушиваться к крысиной возне, не приглядываться к кислотному свету за окном. Но самое главное, не подсчитывать дни, иначе можно было сойти с ума.

Впрочем, Кирина не тешила себя иллюзиями относительно собственной вменяемости. Господин Тарковски исхитрился напоследок устроить ей пытку, до которой не дошло дело в белой комнате. В крохотной темной камере, где с трудом можно было сделать пару шагов, единственными ее собеседниками стали голоса в голове. Пока что они были всего лишь отголосками совести и воспоминаний. Но бесконечное одиночество и безмолвие делали их сильнее день ото дня.

Они нашептывали ей мучительные картины: рога Тесс в груди Трис, разорванное личико Пани, располовиненных сестер-мантикор, серую влажную плоть в голове Стеффа. Они не давали ей забыть о том, что терзало ее сильнее всего: о теле брата, которое свалили и сожгли в общей куче, как поступали с теми, кого некому было похоронить; о страшных увечьях Лернэ, об Алконосте и Бастете. О том, что единственный поцелуй в жизни с ее губ сорвал Пенз, а не Найтон.

Кирина отставила поднос и внутренне похвалила себя: за черными мыслями она даже не поняла, что ест.

Снаружи лязгнул засов. Кирина встрепенулась и отползла в дальний угол кровати. День мытья, единственный повод, по которому для нее открывалась дверь камеры, еще не настал. За все время, проведенное здесь, ничто не нарушало этого невыносимого распорядка.

В дверной проем сперва просунулось дуло, и только затем проскользнул человек в черной форме.

– На выход, Ферия.

– Куда? – Кирина не узнала собственный голос. В последний раз она пользовалась им месяца три назад. А может, и в прошлой жизни.

Гвардеец угрожающе шагнул внутрь, и девушка поняла, что лучше обойтись без вопросов.

В конце концов, теперь ее мало, что пугало. Мысль, что она страшно сглупила, избежав быстрой смерти, ни раз посещала ее. Единственное, что заставляло стыть в жилах кровь, – белая комната и блестящая лысина в ослепительном свете диодов.

Кирину привели на внутреннюю парковку и засунули в бронированный фургон. Напротив уселся гвардеец с мутными свинячьими глазками. Дубинка и кобура на его поясе отбили у девушки всякое желание выглядывать в единственное окошко, забранное толстыми прутьями. Однако по уменьшающемуся давлению Кирина поняла, что они едут вверх. Когда неоновые огни мигнули сквозь решетку в последний раз, ей сделалось страшно.

Но автомобиль поднимался все выше и выше, и когда на одном из поворотов в фургон ворвался настоящий солнечный луч, страх сменился изумлением.

Машина остановилась. Кирина услышала, как из кабины выпрыгнул человек и обошел фургон, чтобы отпереть их.

– На выход, Ферия.

Кирина опасливо выбралась наружу и задохнулась от чистого свежего воздуха. Мгновение она ни о чем не думала, позволяя ему пропитать себя насквозь, а потом резко отпрянула назад, но дубинка гвардейца ткнула ее меж лопаток, отрезая путь к бегству. Перед Кириной высилось здание Посольства.

Два незнакомых касианца забрали ее у гвардейцев и, ничего не объяснив, повели внутрь. Они совсем не походили на Вегаса или Протея, хоть чешуя и рога должны были придать им сходства. Новые драконы смотрели на землянку жестко, более того – она видела отблески жестокости в их красных змеиных глазах. На узких кожаных поясах висело оружие.

Кирину повели знакомыми коридорами, которые теперь наполняли незнакомые, преимущественно касианские, фигуры. Среди алых мундиров девушка лишь раз приметила синий, но тут же опустила голову, побоявшись узнать аёрнца, который, вне всяких сомнений, уже узнал ее. Физически Посольство ничуть не пострадало, но от места, в котором Кирина была незаслуженно счастлива, не осталось ничего.

Комитет коммуникаций изменился разительней всего. Пластиковые перегородки снесли и воздвигли вместо них кабинеты с глухими дверьми. Кирина прочла несколько табличек, но не узнала ни одного имени, поняла только, что и здесь теперь властвовали касианцы.

Стражи впихнули ее за одну из дверей, отрапортовав:

– Кирина Ферия здесь, как вы приказывали, Капитан.

– Благодарю, Лукас. Можете быть свободны. Я позову, когда вы понадобитесь.

Касианцы отсалютовали и захлопнули дверь.

– Здравствуй, Кирина. Выглядишь неважно.

В словах Капитана прозвучала горькая ирония: сам он выглядел еще хуже и казался глубоко больным. Кирина заметила это мельком, поспешно пряча взгляд: смотреть в запавшие глаза пришельца было невыносимо.

– В чем дело… господин Сот? – она не знала, как теперь обращаться к касианцу.

– Не зови меня так, – поморщился он.

– А как к вам обращаться? – жалобно спросила девушка. – Капитан? Мастер Церсей?

– Если сможешь, называй меня Цер, – кажется, он говорил всерьез.

Пришелец указал исхудавшей рукой на кресло и подвинул стакан сидра. Кирина испуганно помотала головой.

– Спасибо, я не хочу.

– Ради меня. Хочу, чтобы у меня осталось хоть одно счастливое воспоминание.

Кирина села и сделала настороженный глоток. Самое страшное опасение – Тарковски – не сбылось, однако происходящее пугало ее все сильней.

– Я позвал тебя, чтобы ты назвала последнее имя.

Стакан выпал из онемевших пальцев и покатился по ковру.

– Я выдала все имена, какие знала, – выпалила землянка. – Спросите господина Тарковски, он подтвердит!

– И все же одного имени ты так и не назвала. Ты не сказала, как зовут Старшего брата.

– Господин, капитан, мастер, – залепетала Кирина вне себя от страха, – я не знаю, кто такой Старший брат, не знаю его имени! Не возвращайте меня Тарковски! Я не знаю!

– Ну же, Кирина, – упрямо произнес пришелец, – подумай хорошенько.

Но Кирина лишь таращила на него белые от страха глаза. Он со вздохом подвинул к ней коммуникатор.

– Читай.

Дрожащими руками девушка взяла аппарат. Перед ней оказалось несколько десятков кратких однотипных сообщений.

«Деньги на месячное содержание Братства ты найдешь в ячейке 11, пароль: Земля для землян».

«Завтра в полдень делегация Союза прибудет в резиденцию Президента, будьте готовы».

«Выбери самую надежную солнечную сестру и отправь в Академию».

«Прикажи Ферии устроить ваше проникновение в Посольство под видом прислуги».

«Завербуй сторонников, присмотрись к Хель и Реон. Вам может потребоваться помощь».

«Ферии больше нельзя доверять, будь начеку».

«Время пришло. Бомбы и оружие ты найдешь в ячейке 11. Пароль: Линда Реон».

– Что это? – шепнула Кирина, дрожа уже всем телом.

– Моя переписка с Пензом.

– Церсей?..

– Вот ты и назвала последнее имя, – мрачно произнес касианец.

– Я не понимаю, – шепнула Кирина.

– Ты знаешь все, что необходимо, просто вспомни и подумай, – тихо отозвался Капитан. – Где в Панграде достаточно денег, чтобы содержать и вооружать Братство?

– На Поднебесном, – без раздумий ответила девушка.

– Кому всегда заранее известно о всех передвижениях пришельцев по городу?

– Президенту? – неуверенно проговорила она.

– Подумай еще, Кирина.

Землянка жалобно наморщила лоб, как вдруг разгадка ребуса пришла к ней сама.

– Им самим – пришельцам Посольства.

Капитан кивнул с мрачным удовлетворением.

– Что за метрополия разработала оружие, неизвестное всему остальному Союзу? Оружие, которое не оставляет после себя никаких следов и которое невозможно опознать, если заранее не знать, с чем имеешь дело?

– Касиос, – губы девушки онемели и шевелились на лице двумя неповоротливыми червяками.

– Какой касианец всегда приходил тебе на помощь, если ты не могла исполнить приказ Пенза или оказывалась на волосок от разоблачения? Кто помог тебе избавиться от Кая с Бертой, чтобы на их место пришли Айзек и Бруно? Кто увел тебя прямо из-под носа у Тарковски? Кто мог выдать твою измену Пензу? – Церсей тяжело навалился грудью на стол. – Кто мог вооружить его импульсным оружием?

Кирина не смогла вымолвить и слова, в немом ужасе глядя на Капитана.

– Церсей Сот – так зовут Старшего брата, – не дождавшись ответа, докончил он.

Из горла Кирины вырвался судорожный смешок.

– Этого ведь не может быть. Ведь если Старший брат – это ты, то и приказ об атаке Посольства был отдан тобой.

– Отдан мной, – глухим эхом повторил Капитан. – Я надеялся сделать это позже, в день торжественного старта Олимпика, когда часть миссии, и мы в том числе, покинули бы Посольство. Я уверял себя, что так жертв будет меньше. Но самоубийство Линды смешало все планы, и мне пришлось действовать быстрее, пока в Посольстве еще оставались земляне, имеющие доступ в Комитет безопасности.

Кирина почувствовала непреодолимое желание рассмеяться, сама не зная чему.

– И Пенз знал о том, что Старший брат – пришелец?

– Разумеется, нет. Он до конца был уверен, что приказы ему отдает человек.

«Айзек совсем ничего не знает».

– Но как ты его нашел?

– В век высокоскоростного интернета можно наворотить страшных дел, не выходя из спальни, – слова покойного Бастета едкой горечью разлились по языку Капитана. – Мне нужен был человек, который бы подогревал враждебные настроения в столице, не позволяя расти коэффициенту толерантности. Я следил за несколькими подходящими кандидатами в Клоаке, но мерзавца хуже Пенза было сложно найти: маниакально безжалостный, но при этом изворотливый и осмотрительный манипулятор. За время моей слежки он успел прибиться к десятку банд и сбежать из каждой прежде, чем ее истребляла гвардия. Он грабил, поджигал, избивал и убивал, попутно разыскивая следы легендарного Старшего брата, но всегда выходил сухим из воды, – Капитан нервно усмехнулся, – кроме последнего раза. Не ослушайся он приказа, то выбрался бы и в этот раз. Ему нужно было позаботиться лишь о том, чтобы никто из террористов не покинул Посольство живым. Но желание отличиться перед Старшим братом сыграло с ним злую шутку. Убив Хель, он погнался за Гвен, желая расправиться с ребенком принца у нее в животе. Пенз загнал ее на крышу, к бассейну, где и нашел свою смерть. До сих пор не могу представить, как Лернэ смог справиться с ним.

– Это Пенз убил Милу? Но разве она…

– А кто еще мог заминировать Комитет безопасности, когда это отказалась делать ты? Я усомнился в тебе еще при первой встрече: ты совсем не походила на безжалостную террористку из Клоаки. Не знаю, почему Пенз выбрал тебя. Я велел ему завербовать Хель или Реон, однако ты провалила это задание, и мы остались без запасных вариантов. Твой отказ участвовать в атаке мог все сорвать, однако в последний момент Пенз сумел подобрать ключ к Хель. Ее покорили слухи о том, как он смело вступился за Бруно и дал отпор пришельцам, особенно Бастету. Она совсем рехнулась от страха и оказалась легкой добычей.

Кирине стало совсем не смешно. Погасший в горле истерический смех опустился в желудок тошнотой.

– Но зачем, Церсей?

– Из-за Мастера Гамаюна.

Кирина помотала головой, точно не принимая ответ Капитана и выжидая, когда он назовет более вескую причину для стольких смертей. Но касианец молчал, прикрыв воспаленные веки. Девушка подняла с пола стакан и протянула ему. Церсей заново наполнил его, и она увидела, что руки пришельца трясутся не меньше, чем ее собственные.

– Сенат назначил меня Капитаном и отправил на Землю вместе с Гамаюном, чтобы я остановил его, – проговорил касианец, – любой ценой. Мастер вот уже три десятка лет готовит почву для выхода Аёрны из Союза, но пока Сенат достаточно силен, это невозможно. Альянс Звездопада с Маёлом нанес ощутимый удар по власти сенатора Ярогоста, однако этого оказалось недостаточно. Маёл сам слишком обескровлен, чтобы оказать поддержку Аёрне. Совсем другое дело – Земля. Двенадцать миллиардов нищих голодных землян сметут любого, на кого укажет тот, кто окажется готов их кормить. Сенатор Ярогост ни за что бы не допустил вашего выхода в свободный космос, пока Аёрна окончательно не подчинена. Предыдущие Капитаны, как и я, подогревали волнения и беспорядки, чтобы у Сената был повод отсрочить вступление Земли в Союз. И, конечно, Гамаюн заподозрил неладное, когда за двадцать лет контакт с вами не сдвинулся с мертвой точки. Прибыв в Посольство, он лишь удостоверился в бездействии Комитета коммуникаций. Открытие Академии на некоторое время успокоило его, но сенатор Ярогост знал, что Мастер уже не остановится, – Капитан набрал воздуха в грудь. – Мне было приказано устранить Гамаюна, как только он предпримет нечто схожее с тем, что провернул на Маёле. И сделать это так, чтобы Сенат не имел даже призрачной связи с его смертью. Иными словами, свалить все на землян.

Капитан горько вздохнул.

– Мне пришли на помощь глупость и честолюбие Утавегу. Когда Гамаюну объявили о запуске Космического реалити, ему нечего было возразить. Он сам настаивал, что контакт с Землей будет налажен через молодежь, и мы впустили в Посольство тестовую группу из четырех молодых землянок. В Комитете коммуникаций забурлила деятельность. Конечно, Гамаюн понимал, что это фарс, но до поры молчал. Под видом участницы шоу я протащил в Посольство тебя, а под давлением Инги Реон мне пришлось взять Линду и Милу. Четвертое место я отдал Селене, чтобы усыпить бдительность Гамаюна: ее коэффициент толерантности просто пробивал потолок. Тогда я и представить не мог, что натворят ее Сказки. Я подсунул ее Алконосту, а к Бастету приставил Хель, чтобы Инга Реон не подобралась ни к кому из них через свою дочь. Однако госпожа Реон и Мастер Гамаюн нашли общий язык и без ее посредничества. В день, когда я увидел гиперскоп, судьба Мастера была решена.

Капитан надолго умолк.

– Я сравнивал себя с Баязетом Кровавым, Гилтасом Гореглядом и даже Тезеем Осиротителем – все они пролили моря крови ради всеобщего блага и единства, – наконец, произнес он. – Жертва, на которую предстояло пойти мне, чтобы избавить Союз от Гамаюна, выглядела каплей на их фоне. Я не мог убить его одного, не вызвав обвинений Аёрны. Он должен был умереть среди многих, укрывшись в бункере от атаки.

– Как же так вышло, что погибла почти вся миссия, а он остался жив?

– Гамаюн догадался, что террористы специально сгоняют пришельцев в Комитет безопасности и решил прорываться наружу, – в глазах Церсея стоял почти суеверный ужас. – Он построил своих гарпий клином, и они бросились прямо на вооруженных землян, прикрывшись силовыми щитами. Импульсному оружию нипочем такая броня, но как только сгорели щиты аёрнцев из наружного ряда, на их место заступили те, кто прятался за их спинами. Им потребовалось трижды провернуть этот трюк, прежде чем клин врезался в террористов, но в рукопашной с гарпиями у людей не было и шанса. Гамаюн спас своих птенцов. Всех, кроме того, кто откололся от стаи.

При упоминании Алка голос касианца задрожал. Церсей спрятал изможденное лицо в ладонях и вонзил когти в тусклые чешуи.

– Выживи Алконост, и я бы вынес свое бремя. Моя совесть была готова к жертвам, но… Мертвецы Горегляда и Осиротителя легли в землю и никогда больше не поднимали на них своих мертвых глаз. Почему со мной вышло не так? Почему мне осталась Селена Сорса?