Текст книги "Сказки Космоса (СИ)"

Автор книги: Антон Дюна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Я видела тебя в саду, – проговорила Селена. – Хотела подойти и поболтать, но с тобой был Айзек… – она замялась и вдруг выложила все начистоту. – Не обижайтесь, но мне не нравится ваш друг. Я постоянно ловлю на себе его пристальный взгляд. Бастет сказал, что от него пахнет горечью, как от сгоревшего до углей мяса. Он говорит, что это запах ненависти.

– У Айзека было суровое детство, – поспешно вставила Кирина.

– У вас тоже. Но вы выросли хорошими людьми. У вас добрые глаза, – Селена поочередно посмотрела на брата и сестру.

Щеки Бруно залила краска. Он непроизвольно пригладил вихрастую шевелюру.

– У Айзека и впрямь неприятный взгляд, – неожиданно согласился он.

– Не будем говорить о нем плохо у него спиной, – попросила Сорса.

– А о чем ты хочешь поговорить?

Селена пожала плечами. Бруно на секунду задумался и произнес с хитрой улыбкой:

– Ты так увлечена своими пришельцами, но что ты знаешь о пятой расе Посольства?

Селена заинтригованно вскинула бровь, и Бруно рассказал, как Стефф съел на спор ложку драконьей соли, а потом кашлял до рвоты и слез. Как Пани упилась маёльским ромом до полной отключки и, продрав глаза, приняла касианцев за чертей. Как Грег измучился запоминать порядок раскладки аёрнских анхов и пронумеровал каждый прибор крохотной циферкой, а Трис из вредности поменяла значки так, что Мастеру Гамаюну подали к супу десертный анх, дырявый как решето.

Бруно распалялся все сильней, добавляя в свои байки совсем уж неправдоподобные, но смешные детали. Селена хохотала над проделками землян, сотрясаясь всем телом, и волосы змеились по ее плечам, точно языки пламени. Кирина задумчиво глядела на них, стараясь сделаться невидимкой.

– А еще был случай с Максом. Он уже несколько месяцев в тайне сохнет по Пани, но та крутит шашни с Патриком, нашим поваром. Так вот Макс под видом мясной похлебки подал Мастеру мантикор яло-мийский суп ксикси. А чтобы отбить запах водорослей, накидал туда куриных потрохов. Лагерт на глазах Утавегу с Гамаюном съел ложку и впал в бешенство. А Макс свалил все на Патрика. Маёлец потребовал повара к себе и вылил ему на голову это злосчастное ксикси с потрохами.

– Мастер Лагерт – суровый тип, шутки с ним плохи, – заметила Селена. – Должно быть, эта Пани – редкая красотка, раз мужчины так за нее воюют.

– Не знаю, – быстро ответил Бруно. – Она совсем не в моем вкусе.

– А вы умеете развлекаться, – проговорила Селена, не заметив тревожной поспешности в его голосе.

– Так приходи к нам, – тут же пригласил Бруно. Заметив сомнение на лице девушки, он добавил, – Айзек тебя не обидит. Я обещаю.

Глава 14. Ночь Тысячи Очей

Селена грохнула на стол корзинку, доверху наполненную красивыми желто-алыми плодами.

– Опять эта кислятина, – скривился Алконост.

– Теперь они созрели и стали сладкими, – заверила Селена. – Попробуйте.

Гвен откусила микроскопический кусочек и тут же тихонько выплюнула его в салфетку. Бастет с сомнением взял яблоко и понюхал круглый румяный бок.

– Пожалуй, откажусь, – промурлыкал он. – Мой желудок не справится с этим.

– Из них готовят сидр, – сообщила Сорса.

– В жидком виде я их с удовольствием отведаю, – улыбнулся принц.

Церсей кинул на него неприязненный взгляд и надкусил яблоко.

– Их точно едят сырыми? – поморщился он.

– Обычно да, но иногда запекают с медом и корицей, – произнесла Кирина, вспомнив душистое лакомство, которое им с братом готовила мама. – Например, в Ночь Тысячи Очей такое угощение есть на каждом столе, – девушка не сдержала печального вздоха, – сегодня, кстати, ее канун.

У Кирины остались горько-сладкие воспоминания об этом осеннем празднике. За неделю до Ночи балконы и окна украшались красными, оранжевыми и золотыми гирляндами, а на верхних ярусах – настоящими палыми листьями и ягодами рябины. На ужин обязательно подавали рагу из тыквы, а на десерт – печеные яблоки. Люди доставали фотографии и портреты почивших родственников и развешивали их по жилью. Считалось, что в эту ночь покойники могут поглядеть одним глазком на свои семьи, проверить, все ли у них в порядке, чтобы обрести покой на весь последующий год. Последняя Ночь Тысячи Очей, которую Кирина с Бруно провели дома, была наполнена скорбью. Мама повесила на стенку в гостиной снимок папы и проплакала перед ним весь вечер. Кирине было жалко маму, но еще больше она переживала за отца – как он сможет спать спокойно весь год, увидев как плохо им живется без него?

Но предыдущие Ночи были наполнены для нее волшебством. Ей разрешали не спать допоздна, чтобы она могла полюбоваться в окно на карнавал. Шествие ряженых начиналось на Поднебесном и спускалось до самой Клоаки, на ходу наполняясь участниками, точно горный поток – звенящими родниками. Кого там только не было! Кирина прилипала носом к стеклу, разглядывая ведьм и чертей, вампиров и оборотней, мумий и скелетов. Некоторые костюмы были столь хороши, что она невольно ахала, и тогда папа добродушно на нее шикал, чтобы Кирина не разбудила брата. Карнавальная толпа улюлюкала и свистела, взрывала шутихи и стреляла из звуковых ружей, размахивала химическими факелами и выпускала в воздух цветной дым. Это было слишком опасное развлечение для маленьких детей, но папа обещал, что они присоединятся к шествию, когда Кирина пойдет в школу.

– Мне близок дух этого праздника, – произнес Капитан, и девушка моргнула, возвращаясь к действительности. – В касианской культуре есть понятие «рорарум», оно означает разом память и бессмертие. Мы убеждены, что жизнь продолжается до тех пор, пока есть те, кто помнят о нас. А войдя в историю, в память народа, можно победить саму смерть, – серьезно добавил он.

– Жаль, что в Посольстве не приурочили выходной к этому торжеству, – заявил Бастет. – Я бы нарядился дьяволом: прилепил к голове два загнутых рода и напялил алый плащ.

Церсей смерил его тяжелым взглядом, и маёлец широко улыбнулся в ответ. Над столом повисло напряжение. С появлением принца в их кружке редкая трапеза обходилась без этого. Окончание ужина все восприняли с облегчением.

Кирина осталась за столом одна. Воспоминания о Ночи наполнило ее сердце щемящей тоской. Она достала со дна позабытой корзинки пару яблок и попросила их запечь. Фрукты получились приторно-сладкими, а не пряными как у мамы. Кирина со вздохом отодвинула тарелку с недоеденным десертом.

Она вышла в сад, но никто не удосужился украсить Посольство, хотя палые листья укрывали землю золотым ковром. Промозглый ветер быстро загнал ее обратно.

Кирина поднялась в жилой сектор и постучала в дверь Селены, надеясь скоротать вечер в ее компании. Однако открыл Алконост.

– Селене слегка нездоровится, – сообщил он, заслоняя проход. – Должно быть, яблоки все же не дозрели.

– Ясно. Пусть скорей поправляется, – пожелала Кирина. Алк вежливо кивнул и захлопнул дверь.

Кирина так не хотела возвращаться в пустые апартаменты, что подумала даже про Лернэ и Бастета. Однако побоялась прогневить Линду своим визитом, а августейшую персону принца не решилась навестить в одиночку. Девушка со вздохом пошла к себе.

К ее удивлению, в гостиной поджидал Церсей.

– Я ждал тебя, – с неловкостью произнес он. – Мне показалось, что Ночь Тысячи Очей многое для тебя значит. Увы, пригласить тебя на карнавал я не могу, это слишком опасно. Но мы могли бы посмотреть трансляцию, если ты не против.

Кирина молча глядела на касианца, не зная, что сказать.

– Я не особо знаком с традициями Ночи, – помявшись, признался он. – Кажется, положено украшать жилище в красных и оранжевых тонах? – Кирина кивнула, и по команде Капитана голограф наполнил гостиную мягкими цветами и горьковатыми ароматами осени. – И я взял на себя смелость заказать сидр. Селена упомянула, что он готовится из яблок. Я подумал, что это будет уместно.

Кирина сглотнула жгучий ком, подступивший к горлу.

– К чему все это?

– Ты очень многое делаешь для миссии, – ответил Церсей, откупорив бутылку. – Хотя сама вряд ли понимаешь, сколь велик твой вклад. Я вижу, каких трудов это тебе порой стоит. И мне хочется, чтобы от Посольства у тебя остались хоть какие-то добрые воспоминания.

При этих словах мучительное чувство вины обожгло сердце Кирины. Капитан не имел никакого представления о ее подлинной миссии здесь.

Церсей меж тем разлил напиток и подал ей бокал. Девушка опустилась в кресло и сделала глоток. По языку разлилась знакомая пряная сладость, та самая, что оставляли во рту мамины яблоки.

– Твоя служба отнимает еще больше сил, – проговорила она, пристально посмотрев на касианца. – Не представляю, как ты добился таких высот к своим годам.

– Мне пятьдесят три, – усмехнулся дракон.

Кирина округлила глаза, но быстро опомнилась:

– Это ведь в абсолютных годах. А в относительных это… – Ферия умолкла, производя подсчеты в уме.

– Тридцать с хвостиком, – помог Церсей.

Кирина кивнула.

– Наверняка было много кандидатов на этот пост, – осторожно проговорила она, – а ты обошел всех, не имея ни состояния, ни громкого имени.

Церсей прищурился.

– Позволь догадаюсь, – с усмешкой предложил он. – Эти мысли посеял в твоей голове Бастет.

Кирина не стала разубеждать Капитана.

– Если говорить начистоту, у меня была могущественная поддержка, – сознался он. – Сам сенатор Ярагост выдвинул мою кандидатуру. Однако его внимания и доверия я добился собственными силами. Сенат одобрил его выбор практически единогласно. Только представитель Аёрны настаивали на кандидатуре Мастера Гамаюна. Впрочем, иного глупо было ждать.

– Мастер Гамаюн мог стать Капитаном?

– Да, – кивнул Церсей. – Он был главным претендентом с того момента, как предыдущий Капитан сложил свои полномочия. Однако сенатор Ярагост был против его назначения.

– Почему?

– Потому что Мастер Гамаюн печется, в первую очередь, об Аёрне. А Капитан должен блюсти интересы всех метрополий Союза. В том числе, и Земли, – ответил дракон, потягивая сидр. – Тогда Гамаюн заявил Сенату, что раз ему отказано в чести возглавить Посольство, то он возьмет на себя полномочия кастеляна, чтобы позаботиться о комфорте его обитателей. Его решение выглядело чрезвычайно странным, однако Сенат не посмел отказать ему дважды, и он явился на Землю в сопровождении безродных девчонок вроде Тесс и Гвен.

Кирина вопросительно вскинула брови, заметив усмешку в глазах Капитана.

– А что не так? Мне кажется, они прекрасно справляются со своей работой.

– О да, – хохотнул Церсей, – их усердие достойно наивысшей похвалы. Мастер Гамаюн знает о членах миссии все. От того, насколько непомерны амбиции Утавегу, до того, какое нижнее белье носит Бастет.

– Не поняла, – нахмурилась Кирина.

– Сири, Гвен, Тесс и прочие девочки собирают для Мастера Гамаюна информацию, – пояснил Капитан. – Проще говоря, шпионят по его указу.

– Не может быть, – охнула землянка.

– Посуди сама, – пожал плечами Церсей, – в Комитете коммуникаций заседает несколько маёлок, касианок и яло-миек, однако львиную долю миссии составляют мужчины. А девочки Гамаюна как на подбор молоды, красивы и охочи до приключений. И среди них нет ни одной аёрнки. Мастер собрал их на Бетельгейзе и пообещал захватывающее путешествие и солидный гонорар. Им открыт ход во все Комитеты и кабинеты, ведь они обслуживают все Посольство: отдают распоряжения прислуге, принимают корреспонденцию и посылки, выполняют поручения Мастеров. Впрочем, на этом перечень их услуг не оканчивается.

Тон Капитана не понравился Кирине.

– Ты хочешь сказать, что они проститутки?

Касианец поморщился от ее прямоты.

– Скорее, служба эскорта. Им вовсе не обязательно с нами спать, чтобы выведывать наши секреты, хотя они не брезгуют и этим. Но зачастую довольно милой улыбки и озорных глазок. К примеру, Вегас бежит к Тесс с полным отчетом о делах Комитета безопасности, стоит ей качнуть своими рожками.

– А ты?..

Капитан поспешно помотал головой.

– Я слишком хорошо понимаю, для чего Тесс всегда поблизости. Но изобретательность Мастера Гамаюна восхищает меня.

– Зачем ему шпионить за вами?

Капитан пожал плечами.

– Если знание – сила, то сложно сыскать кого-то могущественнее Гамаюна.

– А почему ты не остановишь его?

– Во всем Союзе не найдется безумца, который захочет сделать Мастера своим врагом, – усмехнулся Церсей, и Кирина расслышала в его голосе нотки почтения. – Гамаюн – легендарная фигура, его знают всюду от Аёрны до Касиоса, от Маёла до Яло-Ми. Он водит тесную дружбу с Императором Наафетом, а Сенат пристально следит за каждым его шагом. Именно его имя вспоминают первым, когда речь заходит о гарпиях Звездопада. Впрочем, это неудивительно, ведь именно он изначально должен был стать их Патроном.

– Как так? – изумилась Кирина.

– Очень просто, он старший сын в семье, – отозвался Церсей. – Именно ему предстояло возглавить Дом после смерти отца. Глорион, нынешний Патрон Звездопада, – младший брат Гамаюна.

– Но почему Патрон решил передать титул младшему из сыновей?

– Гамаюн не оставил отцу выбора, – задумчиво протянул Капитан. – Ты что-то знаешь о Небесных охотниках?

Кирина напрягла память, но смогла выудить лишь обрывочные сведения.

– Кажется, это какой-то аёрнский орден или секта. Все свое время они проводят в космосе и в дальних колониях. Или наоборот на Бетельгейзе? Среди них много Мастеров… или нет? – Кирина тяжко вздохнула, признавая свое полное фиаско. – Нам говорили о них в Академии, но я не сильна в истории Аёрны.

– Все в порядке, – ободряюще мигнул Церсей, – с этими Охотниками все чрезвычайно запутано. Это действительно старинный и очень почтенный орден Аёрны. Охотников можно встретить во всех уголках Вселенной, но в чем состоит их миссия известно лишь гарпиям. Все, что ты сумела припомнить – отчасти правда. Многие Охотники становятся наместниками аёрнских колоний, курируют их работу и сопровождают груженые корабли на Аёрну. Те, что проявляют талант к политике и дипломатии, становятся Мастерами и несут свою службу в метрополиях и столице. Кстати само звание Мастера впервые появилось в их среде, остальные расы лишь позаимствовали эту удачную задумку у гарпий. Правда, есть пара существенных отличий. Мастером гарпий может стать исключительно член ордена, и это звание ему предстоит носить пожизненно. Мы не стали заходить так далеко. Но я отвлекся, – упрекнул себя Церсей. – Охотники пользуются на Аёрне неслыханным почетом, но их присяга сопряжена с рядом очень серьезных ограничений. Вступить в орден могут только представители Высоких Домов. Дав присягу, они безвозвратно теряют статус и наследство, а также возможность завести семью. Собственно, такой путь около тридцати лет назад избрал Гамаюн.

– Но зачем он это сделал?

– Если знание – сила, – Капитан передразнил сам себя, – то Мастер закован в непробиваемую броню. Больше секретов, чем у Ордена, есть только у него самого. Наверняка мне известно лишь то, что его присяга вызвала на Аёрне настоящий скандал и послужила причиной разлада между двумя богатейшими Высокими Домами – Звездопадом и Метеорами.

– Семьи Алконоста и Гамаюна враждуют? – удивилась Кирина.

– Отношения между ними чрезвычайно холодны, – кивнул Церсей, – хотя тридцать лез назад Союз готовился к тому, что Звездопад и Метеоры сольются в мощнейший альянс. В те времена Гамаюн и Гелиос, отец Алконоста, были лучшими друзьями. Говорят, они были ближе родных братьев. Так было до тех пор, пока им не представился реальный случай породниться. Их Патроны задумали поженить Гамаюна и Галу, сестру Гелиоса. Последний воспринял помолвку с восторгом. Но, как выяснилось, Гамаюн не разделял его чувств. Он обратился к Совету Высоты и дал присягу Охотника, сделав свою женитьбу на Гале невозможной. Ходили слухи, что сердце Гамаюна уже было отдано другой, но отец воспротивился его выбору. Своеволие сына привело Патрона в бешенство, и он сделал все, чтобы Гамаюна отправили на самые задворки Вселенной. А Гелиос воспринял присягу друга как личное оскорбление. Не смотря на все усилия Гамаюна, их дружба прервалась.

– Патрон Звездопада так гневался на сына, что несколько лет даже не произносил его имени вслух, – продолжил Капитан, переведя дух и сделав большой глоток. – Все изменилось, когда это имя внезапно прогремело на весь Союз вопреки его воле. За три года Гамаюн превратил третьесортную некроколонию в процветающую провинцию. Совет Высоты перевел его нести службу на Бетельгейзе. Там Гамаюну посчастливилось завести знакомство с принцем Наафетом. Или мантикоре повезло повстречать гарпию. Карьера Гамаюна быстро пошла в гору, и через два года он уже стал Мастером, попутно обзаведясь связями в Сенате, а через него – на Яло-Ми и Касиосе. С тех пор его влияние только росло. Уже не он хотел вернуть расположение отца, а Звездопад напоминал всем, что легендарный Мастер носит их фамилию.

Кирина переваривала услышанное, нервно сжимая бокал. Мог ли кто-то из девочек Гамаюна подслушать ее разговоры с Айзеком или Бруно? Вряд ли, иначе Мастер уже обо всем бы знал. Прислуга, похоже, тоже держала рты на замке в присутствии инопланетянок. Старый аёрнец просчитался, не добавив в свою команду землянок.

– Пора смотреть карнавал, – возвестил Капитан, не заметив ее тревоги.

Касианец включил трансляцию, и красочное шоу на время отвлекло Кирину от тяжелых дум. Диктор истошно вопил в микрофон, пытаясь перекричать гвалт толпы. Ряженый поток захлестывал его со всех сторон. Карнавал уже успел спуститься на пятый ярус, и становился все разномастней и пестрее, продвигаясь вглубь Панграда.

Кирина невольно отметила, что в эту Ночь к традиционным ведьмам и вампирам присоединились пришельцы. Зажиточные бюргеры пошили себе нарядные мундиры и плащи, спрятав лица под масками инопланетян из папье-маше. Костюмы бедняков были незатейливы. Гидр изображали при помощи пластиковых гребешков и бумажных перепонок, а мантикор – нарисованными усами и плюшевыми ушками. Простоту своих нарядов бедняки с лихвой компенсировали дикими плясками и разгульными песнями.

Зато костюмы богачей порой являли собой настоящие произведения искусства. Церсей восхищенно качнул рогами, заметив влюбленную парочку в личинах мантикор. Их маски, жилеты и перчатки были пошиты из настоящего меха, украшенного розетками черных пятен. Кирина слышала, что на свете осталось всего пятьдесят кошек, носивших эти драгоценные шкуры. Все они ютились в африканском заповеднике под круглосуточной охраной. Похоже, теперь их популяция уменьшилась до сорока восьми.

Влюбленные с удовольствием позировали, сверкая в камеру зелеными люминесцентными линзами. Девушка скрючила пальцы, грозя публике алмазными когтями, нашитыми на перчатку.

В отдалении величаво проплыл здоровяк в золотой маске гарпии. Она была изготовлена из тончайших лепестков драгоценного металла и переливалась в свете химических факелов. Его голову венчал плюмаж из перьев райской птицы, а синий костюм почти не уступал настоящим аёрнским мундирам роскошью кроя и шитья. Впечатление чуть портил лишь расшитый солнцами плащ. Он покрывал оба плеча владельца, в то время как гарпии носили плащи наискосок, крепя один край к плечу, а второй – к талии.

Вокруг золотого колосса кружились десятки нелепых уродцев: мумия из аптечных бинтов, набриолиненный вампир, ведьма в бесформенной остроконечной шляпе с бутафорским носом на пол-лица. Но никого это не смущало: маскарад подбирался к Клоаке.

На первом ярусе Панграда карнавал обратился в настоящую вакханалию. Здесь к нему присоединились самые нищие обитатели столицы. Они не рядились нечистью, самый безобразный костюм и так был всегда при них – обноски беспросветной нищеты и маски хронических болезней. Среди ряженых появилось множество чумазых детей: никто не следил за их сохранностью, а некоторых ждали дома только с уловом из чужих карманов. Кирина подумала о золотой маске с райскими перьями. Такая добыча могла привлечь охотников посерьезней, чем малолетние карманники. Впрочем, ее обладатель наверняка позаботился об охране. Под бинтами мумии или шляпой ведьмы вполне могло скрываться оружие.

Репортаж подходил к завершению. Многие участники откалывались от шествия, чтобы вернуться домой. Самые отчаянные или пьяные отправлялись дальше, в глубь Клоаки, чтобы прыгать через костры в жестяных бочках и пить контрафактный портвейн. Журналисты не собирались их сопровождать.

Кирина подивилась, чем карнавал мог так нравиться ей в детстве. Роскошь и нищета скверно смотрелись вместе. Золоту и редким мехам было место на Поднебесном ярусе. Внизу они обращались в жестокую насмешку над голодом и убожеством.

Тем не менее, Кирина была благодарна Капитану. Не отравляй этот вечер ее собственные страхи, она сочла бы его чудесным. Но Церсей, разумеется, был в этом не виноват.

Кирина отведала яблок и сидра, посмотрела карнавал, а ее жилье было украшено в традиционные цвета Ночи. Остался лишь один ритуал, который требовалось соблюсти. У себя в спальне она открыла комод и порылась в папке с документами.

Когда опека забирала ее и Бруно из дома, им не дали толком собраться. Пока крикливый мужчина с грубыми руками держал вырывающихся детей, его напарница торопливо сгребала в мешок их одежду. Кирина была так напугана, что не догадалась прихватить хотя бы одно фото родителей.

Снимок отца ей удалось разыскать в официальном некрологе, посвященном гибели блокаторов от рук Зэмбы. А вот с фотографией матери все оказалось куда сложней.

В семнадцать лет поиски привели ее к дверям квартиры, где прежде жила их семья. Ей открыла толстая неопрятная женщина в засаленном фартуке. Вместе с ней на лестничный пролет вырвался кислый дух щей и квашеной капусты. Кирина с надеждой заглянула ей через плечо, но не узнала места, в котором жила со своей семьей.

– Весь ваш хлам отправился на свалку сразу, как мы въехали, – грубо сообщила ей хозяйка и захлопнула дверь.

Кирина понуро поплелась прочь, как вдруг приоткрылась соседняя створка.

– Кирина? Кирина Ферия? – уточнила женщина в застиранном халате. – Как же ты выросла, детка! А где Бруно? Заходи.

Кирина опасливо переступила порог и очутилась в темной тесной прихожей.

– Наверное, ты меня не помнишь? – спохватилась соседка. – Меня зовут Агата. Нет, нет, какая же я тебе госпожа! Просто Агата. Мы с твоей мамой вместе учились в школе.

Кирина недоверчиво оглядела ее. Она запомнила маму молодой и красивой, а женщина перед ней имела уставший и далеко не юный вид. Агата догадалась о ее сомнениях и убежала куда-то вглубь квартиры.

– Вот, – она протянула Кирине заламинированную картонку, на которой красовалось тридцать крохотных портретов. – Это наше выпускное фото. А вот твоя мама. У нее тут еще девичья фамилия, но это она.

Девушка вгляделась в малюсенькую фотографию, и из глаз у нее полились слезы. Агата принесла ножницы и разрешила ей вырезать заветный портрет.

Так Кирина обзавелась фотографиями родителей. Поседевший прежде срока папа в военном кителе и мама с белоснежными выпускными бантами на голове. На этих снимках они сами могли сойти за отца и дочь.

Девушка бережно прислонила склеенные фотографии к ночнику и легла под одеяло.

«У меня сытый живот и теплая постель. И я приглядываю за братом, – подумала она, погружаясь в сон. – Спите спокойно».