355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Мичи » Шагни в Огонь. Искры (СИ) » Текст книги (страница 18)
Шагни в Огонь. Искры (СИ)
  • Текст добавлен: 30 апреля 2017, 15:02

Текст книги "Шагни в Огонь. Искры (СИ)"


Автор книги: Анна Мичи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– О, Ацу! – Тардис заглянул в общую комнату. За его спиной маячил Тенки. – Что делаешь?

Темноволосый элхе неопределённо качнул головой, выпрямляясь. Тардис продолжил, перемежая слова смехом:

– А мы сейчас, представь, думали, как хорошо бы на дверь поставить ведро с мыльной водой!

– На дверь?

– Ага, перед началом урока! – соученик захихикал. – А Виллемис зайдёт, а ведро бац! И наш чистюля станет в два раза чище! Потом ещё и спасибо должен сказать!

Застрявшего у порога Дени-эльви обошёл Тенки, присел на подлокотник соседнего кресла, уставился на Ацу, подперев рукой подбородок. От этого нагловато-задумчивого взгляда элхе слегка поёжился.

– Вам не надоело ещё с ним воевать? – попробовал он узнать у Тенки.

– Что ты, мы вовсе не воюем, – благодушно улыбнулся тот. – По-моему, так мы с ним в восторге друг от друга.

– Мне он сразу не понравился, – Тардис присоединился к соученикам, старательно закрыв за собой дверь: ещё не хватало попасться на глаза надзирателем во время перемывания косточек Небесному. – Сразу-сразу, как только появился. Вы вообще видели, во что он одевается?

Ацу не сообразил – разве Виллемис одевался как-то неприлично? Вовсе наоборот, перед каждым уроком новый преподаватель, должно быть, тратил немало усилий, чтобы выглядеть идеально: его зачёсанные назад бело-голубые волосы лежали волосок к волоску, чистая кожа чуть ли не сияла, серьги в ушах были скромны и не вызывали нареканий, да и отвороты шёлковой рубашки торчали тщательно отглаженными уголками.

– Ага, – подтвердил Тенки резким кивком, – выёживается.

– Франтит, – согласился Тардис. – И вообще, меня достало, что он лезет в мои личные дела.

Отвлечённо Ацу отметил, что Тардис явно поддаётся влиянию Тенки – подхватил, похоже, его стиль выражать мысли. Однако поразмышлять над пагубным воздействием общения с нинъе Ацу не дали.

– Ну вот как он может читать чужие мысли, скажите мне? – риторически вопрошал Тардис.

– Но он же не мысли читает, – поправил сокурсника Ацу. – Он улавливает общий фон, он же сам объяснял на прошлой неделе.

– Общий фон?! Какого пламени он тогда понял, о ком... – щингеец замялся.

– Облако? – усмехнулся Тенки.

Дени-эльви посерьёзнел, возмущение сменилось угрюмостью.

– С Облаком всё кончено, – отрезал он, глянув на Ацу.

– Как? – не сдержался тот, вырвалось изумлённое.

– Вот так, – отрезал Тардис. И тут же прибавил, чтобы смягчить ответ: – Ну, мы... не сошлись характерами.

Мурасе-Ито вопросительно глянул на Тенки. Нинъе, как ни в чём не бывало, пожал плечами, мол, кто знает этого щингейца.

Повисла неловкая тишина: сам Тардис ничего рассказывать не собирался, Ацу не умел спросить, а единственный среди них человек, которого не беспокоили приличия, Тенки, казалось, темой ничуть не интересовался.

– Ну я пойду, – двинулся к двери Дени-эльви.

Пытается избежать расспросов? Неужели случилось что-то, о чём неудобно рассказывать? Быть может, это Облако дала желторотому ухажёру отставку?

Ацу проводил взглядом сокурсника, так и не придав размышлениям словесную форму. За Тардисом закрылась дверь.

– Чешется в одном месте, да? – ухмыльнулся нинъе. Он так и остался сидеть на подлокотнике кресла, водрузив одну ногу на сиденье, а другой покачивая в воздухе.

– Прости? – холодно осведомился Ацу: когда этот невежа научится говорить нормально?

– Прощу, так и быть. Любопытно, ага? Прям огоньки в глазах бегают, – Тенки не переставал покачивать ногой и нагло ухмыляться. Бесцеремонный нахал.

Ацу нахмурился, глянул неодобрительно и поднялся с кресла, отошёл к окну. Солнце уходило к западу, косыми лучами било в оконные стёкла, приходилось щуриться, выглядывая наружу.

– Она же нария, – философски обронил нинъе за спиной. – Это было, как в книжках пишут, предрешено.

– Что именно? – себе Ацу лгать не стал: отношения Тардиса с Облаком его и впрямь интересовали. Самую малость.

– Ну, насколько мне известно от нашего лохматого друга, она нашла себе покровителя.

Тардис не такой лохматый, автоматически хотело возразить сознание. Поморщившись, элхе прогнал несвоевременную мысль. Вот как, Облако нашла покровителя. Неудивительно, что Тардис как на иголках, и неудивительно, что так легко реагирует на мелкие раздражители.

– И порвала с ним отношения?

Сзади зашевелились, видимо, нинъе устраивался поудобнее.

– Поссорились они вроде.

– Отчего?

– Как обычно, – Тенки словно ничуть не волновало то, о чём он рассказывал, – деньги.

Элхе обернулся. Освещённый жёлто-оранжевым уходящим солнцем, привольно раскинувшийся в кресле нинъе вдруг показался не просто взрослым – пожилым мужчиной, многое повидавшим в жизни.

– С какой лёгкостью ты говоришь об этом, – против воли Ацу допустил упрёк прозвучать в голосе.

– А что же делать? – соученик пожал плечами. – Деньги крутят миром. И любовью-тра-ля-ля в том числе. Или вам, богатеньким, это для понимания недоступно?

Тенки не пытался затеять ссору, как не хотел и оскорбить собеседника – Ацу это понимал. Да и в интонациях его не читалось намерения напасть, нинъе скорее размышлял, особо не задумываясь над оформлением фраз.

– Я же говорил тебе, быть рождённым в обладающей определённой материальной независимостью семье не означает наличия неограниченного доступа к средствам оной семьи.

– Повтори для дураков, – с ленцой отозвался Тенки.

– Когда ты выучишь элхеский? – вопросил Ацу с лёгким раздражением.

– Твой элхеский даже Тардис не всегда понимает. Никогда не пробовал обходиться словечками попроще?

– Я хотел сказать, что, скажем, даже будучи сыном Мурасе-Ито, я не обладаю возможностью сорить деньгами. Отец никогда не допустит сына к семейному бюджету, пока не докажешь ему, что в состоянии сам зарабатывать на жизнь. Даже Сора-дии только недавно стал пользоваться доверием. А мне ещё до выпуска три года...

– Ну да, и Тардис это знает. Поэтому он к тебе и не обратился.

– Облако требовала денег? – торчать у окна под жарким солнцем Ацу наскучило, он опустил плотные тёмно-зелёные шторы. В комнату вполз искусственный полумрак.

– Не то чтобы требовала, настолько мне известно, – нинъе развернулся на сиденье, чтобы оставаться лицом к собеседнику, когда Ацу вернулся к покинутому креслу. – Это скорее сам Тардис вбил себе в голову, что должен делать ей подарки и часто навещать, ну и всё такое прочее.

– То есть у него не было денег на подарки?

– Ага, но я не уверен, что Облако его как-то этим попрекала. По его рассказам, она своя в доску, человек понимающий. Ну, может, поддразнила пару раз.

Ацу покивал: произошедшее между соучеником и его пассией более или менее прояснилось. Отсутствие денег не позволило Тардису отнимать время у Облака, ведь разговоры с посетителями являлись её работой.

– Ну если честно, я его не понимаю, – признался Тенки, уставившись в пространство.

Темноволосый элхе глянул на сокурсника.

– Если она согласна, так чего на ровном месте кочевряжиться? По мне, так он зря пыжился, пытаясь выглядеть настоящим мужиком, – нинъе по-прежнему задумчиво смотрел в сторону, словно размышлял о чём-то совершенно ином.

– Но это было бы неэтично, – возразил Ацу.

– Что? Она же не против? Ну так и пользовался бы.

– Тенки, ты морально неадекватен.

– Хочешь сказать «извращённое мышление», так и говори, – Тенки усмехнулся, развернулся в кресле, закидывая обе ноги на его широкий, обтянутый чёрной кожей подлокотник.

Отвечать Ацу не стал, ему пришло на ум другое.

– Скажи, – поднял он глаза на соученика, – о чём упоминал Виллемис на позапрошлой неделе?

– То есть? – Тенки отреагировал как ни в чём не бывало, но лёгкая пауза перед ответом заставила усомниться в его искренности.

– О летних каникулах. Мне показалось, или вы и впрямь разделяли в тот момент общую тайну?

– Ну ты и выражаешься, – нинъе снова растянул губы в быстрой призрачной улыбке и вдруг выпалил неожиданно сердито, словно задетый за живое: – Что этот придурок о себе думает, пытаясь заглянуть в чужие головы?!

Ацу смерил светловолосого долгим серьёзным взглядом. Кажется, на летних каникулах у многих из третьего старшего имели место быть небезынтересные события.

Собеседник, будто ощутив на себе этот пристальный взор, поёжился, и внезапно вернул зелёный взгляд на лицо элхе. Хитро ухмыльнулся:

– А у тебя как? Что было интересного?

Пришлось опустить глаза: повеяло в лицо влажной жарой Сорэнарэ, вспомнилась чернота за серыми в ночи перилами балкона, волнующее почему-то присутствие рядом. Тускло-оранжевый шёлк во тьме южной провинции.

– О! – Тенки насторожился, словно учуял добычу. – Ну-ка, ну-ка! Неужели и тебя не оставили своим крылом интересные происшествия?

– Нет такого выражения – «оставлять крылом», – запротестовал элхе, пытаясь согнать краску с загоревшихся щёк и уповая лишь на полумрак в комнате. – Можно сказать «не оставили милостью». Или «осенили крылом».

– Не сбиваемся с темы, – непреклонно заявил сокурсник. – Что такое было? Что же такое было, что ты пылаешь тут не хуже факела?

Сын Мурасе-Ито почувствовал себя в ловушке. Тенки не сводил с него сверкающих язвительностью глаз, нахально щерил зубы, ощущая себя хозяином положения. До невыносимости захотелось покинуть комнату под благовидным предлогом.

– Ну ладно, давай так, – собеседник вряд ли сжалился, скорее, придумал что-то новое. – Баш на баш.

– Прости, я не понял?

– Ты мне, я тебе. Можно даже так: я тебе, ты – мне.

Ацу наконец сообразил. Тенки сам хотел поделиться. Безумно мечтал рассказать кому-нибудь о случившемся летом – и, похоже, событие это, каким бы оно ни было, значило для соученика слишком много, чтобы держать в себе.

– Что-то случилось? – осторожно осведомился элхе.

Нинъе молчал, только мимоходом улыбнулся, а взгляд его застыл в одной точке.

– Слушай, ты, – наконец произнёс Тенки, – ты когда-нибудь с девчонкой... спал?

***

Сколько прошло времени, Ацу не знал: созданный плотными шторами сумрак сотворил в комнате особенное, вневременное пространство, и казалось, весь мир застыл, и ничего нет уже на свете, кроме этой комнаты, кроме него и Тенки, серьёзный голос которого до странности не подходил легкомысленному выражению лица.

– И что?

– Она вдруг... – Ацу помешкал, подходящие слова не находились, – вдруг сказала... «Поцелуй меня».

– И чего? – зелёные глаза собеседника горели чуть ли не в буквальном смысле. – Да не молчи ты!

Не выдержав любопытного взгляда, Ацу отвернулся. Как можно об этом рассказывать? Разве о таких вещах вообще рассказывают?

Однако не ответить Тенки после его признания о девушке из таверны Ацу не мог: это тоже было делом чести. Око за око, откровенность за откровенность – всем известное правило; оставить произошедшее с ним в секрете элхе посчитал некрасивым. К тому же Тенки повествовал легко, чётко, быстро, словно ничуть не стеснялся, с явным удовольствием отвечал на редкие вопросы, скалил зубы – и неизбежное смущение от разговора на такую деликатную тему смылось, ушло.

Только ушло не окончательно. Когда настала его, Ацу, очередь, фразы попросту не начинались. С грехом пополам он всё же выговорил Ллиины слова, произнесённые на балконе, те самые, что потом пару раз ему даже снились. Но Тенки было этого мало, в его вопросах слышался жадный интерес.

– И чего? – поторопил нинъе. И, гипнотизируя обращённый к нему профиль сокурсника, наконец-то догадался: – Сбежал?

– Не сбежал, а... – Ацу поморщился, пытаясь отыскать нужное выражение, – появились другие дела.

– Ага-ага, – поддакнул Тенки. И снова поинтересовался, не теряя энтузиазма: – А почему не поцеловал?

– Она моя кузина! – гневно запротестовал Ацу.

– Не понял, так вы ж всё равно потом поженитесь?!

Ацу снова не нашёлся, замолчал, стараясь не глядеть в беззастенчивые глаза соученика. Но Тенки не пожелал войти в положение, подстегнул красноречивым:

– Ну?

Поцеловать Ллию? Поцеловать Ллию, выполнить её просьбу, приобнять за обнажённые плечи, ощутить под ладонями мягкий шёлк платья и жар тела, склониться к губам... А потом они всё равно станут супругами, соединят свои судьбы перед Огнём. Поцеловать – и без слов, без лишних разговоров их жизни свяжутся в одну.

Невозможно.

Нет. Просто-напросто невозможно.

Ацу покачал головой, отвечая то ли Тенки, то ли самому себе.

Нинъе молчал, лица его Ацу не видел – должно быть, улыбается себе, как обычно, губы растянуты в хитровато-язвительной ухмылочке.

С соседнего кресла донёсся шорох. Элхе глянул и обнаружил неверность своих подозрений: Тенки вовсе не смеялся, а съехал вниз по спинке кресла, скорчился, поставленные на ручку ноги задрались выше головы. И как он ухитряется оставаться в подобной позе?

– Мне иногда кажется, – вымолвил элхе, вспомнив совсем об ином, – мать не чужда мысли о моём браке с кем-то сторонним, не из рода Ито.

– М? – Тенки повернул к нему голову.

– Но отец никогда на это не пойдёт, – докончил элхе.

– Ну у вас и порядки, – лениво отозвался сокурсник.

– У вас не так? – Ацу плохо знал обычаи нинъе.

– У нас? – Тенки снова усмехнулся. – У нас можно и замуж не выходя ребёнка заиметь.

– Как?!

– Ну как, обычно, – расплывчато ответил нинъе. – Вот у меня сестра так забрюхатела.

Тенки вымолвил эти немыслимые слова настолько легко, что Ацу показалось: ослышался. Подвёл слух, подхватил неточно, передавая, исказил.

– Твоя сестра? – и переспросил он скорее для того, чтобы убедиться – Тенки сказал нечто совсем другое, лишь по звучанию похожее.

– Связалась с кем-то, мать не говорит. Я даже не знаю, он с нашей деревни или вовсе чужак. У Алли с самого детства ветер в голове, – Тенки говорил о сестре так, словно она была много младше, но слово, что он употребил, элхеское «инни», обозначало исключительно «старшую сестру», не оставляя возможности для иного толкования.

Изумлённый, ошарашенный, Ацу молчал, не умея ничего сказать. В голове было пусто, ни единой мысли, будто там поселилась однотонная серая тьма. Как нечто настолько невероятное могло случиться с кем-то совсем рядом, с его соучеником? Сознание требовало информации, не желая верить, подстёгивало спросить, узнать подробности, всю подоплёку, чтобы сложить цельную картину. Но и вопроса не придумывалось.

– Мать заявила, что надо денег. Мол, если не найти, Алли замуж не выйдет. Не возьмут, в смысле. Говорит, на свадьбу, на ребёнка меньше никак, – голос светловолосого нинъе звучал совершенно обыденно, ровно, хотя изрекал Тенки невообразимые вещи. – Представляешь, тысячу мен. Это за Алли-то? Идиотизм.

Тысяча мене – деньги и правда немалые. На расходы Ацу получал ежемесячно тридцать мене – этого хватало на несколько обедов в городе, хватило бы и на пару пирушек, хотя Ацу никогда не прельщали шумные собрания; из этих денег элхе покупал и обувь, и одежду, когда чувствовал надобность – однако большую часть времени школьная форма заменяла любые костюмы; словом, тридцати мене было вполне достаточно для умеренной, без лишних расходов, жизни, даже в столице Огненного материка.

Стипендия Тенки составляла, если память не изменяла Ацу, двадцать пять мене в месяц. Государство не требовало платы за жильё в Королевской школе, как освобождало стипендиатов и от оплачивания учёбы, следовательно, за исключением мене пятнадцати на еду, в распоряжении нинъе оставалось десять «золотых». Десять умножить на двенадцать – за год Тенки удастся накопить не больше ста двадцати мене.

Тысяча мене.

Десять лет?

– Что ты будешь делать? – тревожно спросил элхе.

– А я уже всё сделал, – ещё одна невероятная фраза.

– Что ты сделал?!

Светловолосый снова глянул на него, усмехнулся, будто видел в собеседнике полного несмышлёныша, удивился детскому вопросу.

Но – как бы Тенки ни смотрел, каким бы взрослым ни старался казаться, он сам был почти ребёнком, младше Ацу – и Ацу отлично это понимал.

– Что ты сделал? – повторил элхе с уже явственным беспокойством.

– Что-что, – нехотя откликнулся Тенки, – взаймы взял, чего.

– У кого?!

– Понятно у кого, как будто у меня был выбор. В оорайе, естественно.

– Зачем ты связался с оорайей?!

– Мне нужны были деньги, – Тенки безразлично пожал плечами, выпрямляясь на сиденье. – А они дают отсрочку.

– Сколько?

– Полгода. До января.

– И ты собираешься за полгода скопить тысячу мене? – этот нинъе обезумел, нет сомнений.

– Что-нибудь придумаю, – беззаботные слова всё больше уверяли Ацу – соученик его и впрямь не в себе.

– Что ты придумаешь, безумец? – не удержался, резкий эпитет выскочил сам собой.

– Да есть у меня одна задумка, не знаю, правда, сработает ли, – нинъе не обиделся.

– Зачем ты пошёл на подобное? Если об этом узнают в школе, тебе не избежать исключения!

Тенки глянул упрямо и хмуро. Без обычной ухмылки.

– Не было выхода, ясное дело. Чего? Тебе-то что?

– Что ты будешь делать, если не сможешь заплатить и всё раскроется? – Ацу пытался донести до сумасшедшего глас логики, убедить, что поступать так – самоубийственно.

Но Тенки неожиданно вскинулся, спрыгнул с кресла, застыл перед Ацу, зло щуря глаза.

– Слушай, ты ведь не заплатишь за меня, ага? – бросил он. – Ну так чего лезешь? Хватит уже нотации читать, надоело! – и резко повернулся к двери, показывая однозначно: на этом разговор окончен.

– Тенки! – хотел было Ацу остановить сокурсника. – Тенки!

Но дверь хлопнула гулко и фатально, словно навсегда отсекая от него жизнь своевольного светловолосого нинъе. Будто металлический занавес упал неотвратимо, отрезая друг от друга их судьбы.

Октябрь, Огненный город

– Ну-с, мои дорогие, – тонкий голос Виллемиса заставил Тенки привычно поморщиться, – вот и пришло, увы, время нам расставаться. Но к счастью, разлука наша, мои милые птенцы, хоть и продлится два нестерпимо долгих месяца, мы снова увидимся в январе. И я уже с нетерпением жду нашей будущей встречи.

С тех пор как Небесный, на свою голову, обучил адептов прикрывать самые яркие эмоции, уроки ментальной магии перестали быть такими невыносимыми. Все из третьего старшего научились поддерживать лёгкую маскировку, оставляя себе возможность клясть Виллемиса на все лады – и теперь разве что его манера разговаривать, все эти зайчики и хрюшечки, птенчики и милочки периодически заставляли третий старший курс тяжело вздыхать.

– Но то, что сегодня наш с вами последний перед каникулами урок, вовсе не означает, что я позволю себе пренебречь своими обязанностями, – Виллемис ходил между рядами, сложив ладони перед собой, сомкнув кончики пальцев, и говорил так, будто наслаждался звуком собственного голоса.

Лучше бы пренебрёг, мрачно подумал Тенки, не забывая о ментальном щите. Поддержка щита выматывала, но пока адепты не умели распознать внешнюю попытку атаковать, щиты приходилось держать постоянно. Тенки всерьёз предполагал, что Виллемис оставил разговор о распознавании атаки напоследок, на самый конец третьего года обучения, – чтобы получить полное удовольствие, глядя на них после каждого урока, усталых и раздражённых.

– К вашему счастью, я не из тех учителей, что увиливают от выполнения долга, – Небесный прошёл совсем рядом, обдавая слабой прохладой и запахом духов, и Тенки стоило большого труда не скорчить гримасу отвращения. Хорошо, что удержался, иначе от выговора не спас бы никакой ментальный щит. – Поэтому сегодня мы подведём итоги всему, что узнали за эти полгода.

Вот Йисх, не в пример этому, пошёл навстречу адептам и благодушно согласился отменить последний урок. Даром что по прозвищу он Змей, в легендах символ коварства и прочего, сам Йисх – мужик ничего. Не то что этот, Небесный.

Да, Йисх и впрямь свой парень.

Тенки до сих пор не мог изжить то чувство облегчения и неизбывной, захватившей его с головой благодарности, когда Йисх согласился быть поручителем в оорайе.

Тогда, в июле, нинъе чуть с шарашек не рухнул от невозможности вырваться из замкнутого круга. Запрошенные матерью тысячу мен надо было достать немедленно, любым путём. Тенки думал уже о простом ограблении, о том, чтобы подстеречь какого пьянчугу в одном из тёмных переулков пивных квартальчиков, и останавливала его лишь мысль о слишком малой вероятности удачи – семнадцатилетний парень против взрослого мужика, в одиночку, без магии? Не смешите.

Атаковать магией адепт опасался: мало того, что не уверен в своих силах, ведь на практике никогда не приходилось сталкиваться с настоящим соперником, так ещё и разнесётся слух, мол, появился грабитель-маг, то да сё. Оттуда недалеко уже и до визита полиции в Королевскую школу.

Но идея воровства не оставляла – Тенки не видел иного выхода, не мог найти другого пути быстро обогатиться, а получить результат просто позарез надо было быстро. К тому же... действовать ночью, полагаясь на свои силы, на свою отвагу, кружить по улицам, выискивая жертву – почему-то стоило представить себе это, как в груди начинало сладко щемить. Безграничное могущество, переполняющая до краёв смелость, нахальное нарушение связывающих обычный люд правил и полная безнаказанность – Тенки не знал, отчего так, но, похоже, всю жизнь тяготел к подобному.

А теперь остаётся сделать последний шаг, чтобы мечтания стали явью.

– Мой драгоценный Ли, – раздался над ухом противный голос Виллемиса. – Ты слышал задание? О чём размышляешь?

– Простите, Небе... Виллемис-илиэ.

– О чём размышляешь? – повторил учитель, и Тенки получил чувствительный удар по щиту – попытка проникновения. Ужасно захотелось ответить тем же, но щит Небесного был ему не по зубам. Да и набросься он на учителя, пусть и мысленно, никто хвалить не станет, тут как бы выговора не заработать. Чего доброго, лишат ещё возможности пользоваться тренировочной, а это ему сейчас совершенно некстати.

– Простите, думал о постороннем, – бодро отрапортовал Тенки, старательно выдавая за щит поддельные эмоции раскаяния. Работал настолько усердно, что сам себе поверил – ему и впрямь очень стыдно за невнимание.

– Дени-эльви, – Тардису опять не повезло: с самого начала курса он стал любимой чёрной овцой Виллемиса, то ли козлом отпущения, то ли грушей для ментальных тренировок. – Надеюсь, ты, в отличие от нашего нинъеского друга, слушал внимательно?

Краем глаза Тенки глянул на Тардиса – так и есть, тот едва удерживается от стона из рода «как мне всё это надоело». Однако соученик послушно поднялся, уставился в пространство, завёл ровно:

– Описать мыслепередачу и её свойства, способы контакта, зависимость от полей силы; в пример взять любой случай по вкусу: тёмный-тёмный, светлый-светлый, тёмный-светлый... адепт-тёмный, адепт-светлый, адепт-адепт... цивил-маг... – на мгновение сокурсник замолчал. – Вроде всё.

– Не «вроде», а всё. Садись. Ты понял, Ли?

– Понял.

На его стол лёг белый лист, сложенный вдвое: значит, требуемый объём – четыре страницы. Четыре страницы, на последнем-то уроке. Тенки тоскливо глянул на лист.

– Можешь сесть, – Виллемис отошёл, оставляя благоухание до тошноты сладких духов, и Тенки опустился на место, подпёр рукой голову.

Стало быть, описать мыслепередачу. На примере из перечисленных Тардисом.

Пока ещё все они числились адептами, по полюсу магии – неопределившимися. Определение это, отход к тому или иному полюсу, выбор – произойдёт в конце третьего года обучения, для их курса – в апреле следующего года. Тогда класс разделится на три лагеря: светлые, тёмные, адепты-«серые».

И ставшие адептами, сделавшие выбор в пользу нейтралитета, возможности пользоваться обоими методами, оставаясь в середине, уйдут – в Королевской школе останутся лишь окончательно решившие.

Кем станет он, Тенки? Светлым, с твёрдыми принципами и опорой на веру в правильность своих поступков; или же тёмным, не зависящим от чужих законов и руководствующимся лишь собственным здравым смыслом, а то и попросту – желаниями?

Кем станет Ацу? Что выберет Дени-эльви? Эвисто? Всегда спокойный и молчаливый Намари? Кто из них останется, кто уйдёт, как ушёл когда-то Виллиэ Орувери?

Единственный боевой маг в школе, Йисх, был тёмным. Впрочем, в этом Тенки повезло: светлый вряд ли согласился бы ему помочь, тем более так, сходу, без расспросов. Что отнюдь, конечно, не означало намерения Йисха облегчить жизнь ученичку из нинъе – и когда придёт срок платить, ставший поручителем маг проследит за возвращением долга, не простив подопечному ни мелкой монеты. Впрочем, это вполне резонно: не выкладывать же денежки самому, из-за какого-то адепта-третьекурсника.

А до января всего два месяца, октябрю приходит конец.

Виллемис опять пошёл по рядам, и Тенки поспешно схватился за перо. Писать он будет о паре светлый-тёмный, тема самая обширная, самая просторная, не надо задумываться по мелочам. Перечислить, почему мысленная речь между ними практически невозможна, упомянуть о побочных эффектах типа головной боли и общего ухудшения самочувствия и завязать красивенько, беглым сожалением об отсутствии способа мысленной коммуникации в боевой паре. А, и не забыть ещё про близость магических профилей, потому как это тоже немаловажно.

Нет, адептом Тенки точно не останется. Из адептов не составляют боевых пар, и их не направляют на боевые задания. Адепты сидят в замке, исследуют, обучают, проверяют, изучают – дело само по себе неплохое, но не для этого когда-то он покинул Аксе.

Значит, тёмный – или светлый, и все те проблемы в общении с напарником, о которых сейчас Тенки пишет вполне теоретически, ему придётся испытать по-настоящему, на собственной шкуре.

Пару месяцев назад, когда Виллемис поделил их на пары и велел попробовать связаться друг с другом, товарищем Тенки оказался Намари. Нинъе чувствовал себя неудобно, отчего – огонь его знает, но не понимал, как общаться с этим высоким тихим парнем, словно оробел даже, внезапно оказавшись с ним лицом к лицу.

О Намари Тенки вообще знал исключительно мало, хотя шёл уже четвёртый год с тех пор, как нинъе появился в этом классе. Любопытства к светловолосому валиссийцу этот флегматичный элхе никогда не проявлял, сам не заговаривал, разве что при встрече где-нибудь в школьных коридорах отвечал на приветствие едва заметным кивком. Пару раз Тенки видел Намари беседующим с Мурасе-Ито или Эвисто, или Дени-эльви, но сам не мог припомнить случая, когда бы состоялся обмен репликами между ним с щингейцем.

Может, конечно, Намари брезговал общаться с деревенским нинъе. Однако и неприязни он никогда не проявлял.

Повинуясь команде Небесного, адепты пробовали нащупать друг друга, поймать нить посланной мысли. Тогда, помнится, у Тенки ничего не вышло. Впрочем, мало у кого получилось.

Больше в паре с Намари нинъе никогда не оказывался. «Говорил» с Тардисом, с Мурасе-Ито, с Эвисто и, разумеется, самим Виллемисом – вот с этим всегда чудилось, что лежишь на огромном столе, привязанный за руки, за ноги, а над тобой склоняется Небесный и в пальцах его блестит скальпель.

Легче всего обмен мыслями происходил с Ацу – Виллемис бросил свысока, дескать, близкие профили. Кстати, вот и наглядный пример полезности близких профилей при мыслепередаче. Тенки помусолил языком кончик пера, скривился и брезгливо сплюнул: совсем забыл, что держит в руках не грифельное перо, а чернильное, на вкус гадость жуткая.

И продолжил укладывать мысли на бумагу.

– Учитель, – вежливо обратился к Небесному Эвисто, когда класс зашумел, передавая вперёд по рядам бумажные стопки.

– Да? – откликнулся голубоволосый, устремил на адепта холодный взгляд из-под приопущенных век.

– Скажите, а чем мы будем заниматься во второй половине года? Какие учебники надо читать на каникулах?

– Учебники? – Виллемис призадумался. – Вам уже говорили об испытаниях в условиях низкого магического фона?

– Э-э, – смутился Эвисто, – кажется... Йисх-илиэ что-то такое...

Небесный поморщился, услышав от адепта смесь прозвища и вежливого суффикса. Назвать Йисха иначе было невозможно, никто в школе не знал его настоящего имени, но сочетание «Йисх-илиэ» – возмутительное нарушение всех правил чистой элхеязычной речи, было для стремившегося к идеалу Виллемиса, верно, как нож по сердцу. Однако и ему приходилось терпеть.

– Вот как, – ответил преподаватель рассеянно, – следовательно, то же относится и к урокам ментальной магии. Повторение и закрепление – со скидкой на условия. Умение подпитаться от внешних источников, использование своих амулетов.

– Учитель, позвольте!

– Да, Химилиэ?

– Но мы ещё не прошли до конца курс творения амулетов.

– Так значит, вы пройдёте его после каникул, – Виллемис пожал плечами, не позволяя сбить себя с толку. – Урок окончен, вы свободны. Ваши ошибки мы разберём на первом же уроке, а пока подумайте, какие именно неточности вы могли допустить. И не забывайте тренироваться на каникулах, мои дорогие, иначе всё, заученное с таким трудом, вылетит из ваших юных, весьма одарённых, но, увы, чрезвычайно легкомысленных голов.

– Тенки, – при выходе из аудитории нинъе услышал голос Ацу.

Обернулся. Темноволосый элхе приблизился к нему, застыл, поглядывая неловко.

– Чего? – кивнул ему Тенки.

– Ты так и остаёшься в Хиэй на каникулы? – серьёзно спросил однокурсник.

– Ну так, – безразлично ответил нинъе. – Как обычно.

Ацу стоял, не говоря ни слова, словно ждал чего-то.

– Ну, встретимся в январе тогда, – вот именно сейчас Тенки никак не хотелось помогать убогому с выражением мыслей. Желает чего-то сказать – пусть говорит сам, не надеется, что собеседник станет угадывать. – Ты ж сегодня отчаливаешь? Вещи вовремя не соберёшь, портальный зал закроют.

– Если есть что-то, – элхе наконец открыл рот, но тут же запнулся. – Если есть что-то, чем я мог бы тебе помочь...

Ого. Неужели беднягу заела совесть?

В принципе, Тенки ведь не требовал от него помощи. Да чего там, её даже не предполагал. Но смотри-ка, кажется, сокурсник чувствует себя виноватым.

– Да вроде нету, – пожал плечами нинъе. Сказал утешающе: – Да нет проблем, чего ты.

– Я разговаривал с братом.

Ох ты, вот как. Похоже, за эти несколько месяцев беспокойство Ацу дошло до пика, если он даже отважился обсуждать в семье его, Тенкины, проблемы.

Нинъе беспокойно оглянулся: вокруг шумели соученики, обмениваясь планами на зимние каникулы; у преподавательского стола замер Виллемис, и настороженная поза его не внушала доверия.

– Пойдём выйдем, – подхватив вещи, Тенки выскользнул за дверь.

– Я говорил с братом, – вновь начал Ацу, нагоняя нинъе в коридоре на пути к комнатам. – Сора-дии согласен выступить поручителем, если понадобится продление срока.

– Хм-м, – задумчиво промычал в ответ Тенки.

– Возможно, ты предпочёл бы не злоупотреблять благосклонностью Йисха-илиэ, – осторожно наступал Ацу.

– На хрен я тебе вообще об этом сказал.

– Поэтому, если...

– Не бери в голову, а? – не отвечая на поклоны младших адептов, дружной кучкой прошмыгнувших мимо, Тенки досадливо поморщился. – Прикинь, что скажет твой папаша, если узнает?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю