Текст книги "Шагни в Огонь. Искры (СИ)"

Автор книги: Анна Мичи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

– Позвольте мне сыграть для вас, пока старшие подруги не осмелятся нарушить ваш покой, – произнесла средняя и, теперь Ацу разглядел, одетая ярче, чем другие две, ярче и... откровеннее. Взгляд невольно спустился с лица на открытую длинную шею, бесстыдно оголённые ключицы, сбежал вниз, упал на тоненькую лодыжку, выставленную из-под подола.

В бок толкнули.

Ацу возмущённо обернулся, встретил зелёные глаза нинъе. Кажется, тот вернул себе часть природной наглости – по крайней мере, глаза его хитро щурились.

– Ты как рак красный, – ехидно прошептал нахал. – Куда ты сейчас лупился, а?

Элхе не нашёл слов для ответа, лишь гнев шевельнулся в груди – и помог сбросить морок. В конце концов они тут по делу: выяснить, что представляет из себя пассия Тардиса. Нет ли её среди этих троих?

На этот раз Ацу постарался взглянуть на девушек объективно. Возраст определить не удавалось: верхняя часть их лиц скрывалась за масками; ясным казалось лишь то, что средняя нария, без сомнений, старше прочих. Об этом говорила и уверенность, с какой она держалась, и ловкость в обращении с гостями, безошибочно указывающая на опыт.

Пока элхе рассуждал, девушка быстрым грациозным движением выудила из складок одеяния маленькую четырёхструнную лютню, небрежно устроила её на коленях. Лёгким кивком попросила разрешения начать.

Стоны лютни смешались с постукиванием плектра по обтянутому кожей дереву; тонкие мяукающие звуки поплыли по помещению – нария запела. Ацу взглянул на пальчики девушки, умело управляющиеся с инструментом, напряг память. Баллада оказалась знакомой, вот только название никак не выплывало, вертелось в голове, ускользая от сознания.

На помощь лютне и девичьему голосу пришли звуки флейты – одна из девушек, устроившаяся рядом с нинъе, поднесла к губам искусно вырезанную трубочку. Другая незаметно возникла за спинами посетителей, извинившись, втиснулась между Ли и Ацу, стала наполнять стоящие на столе неглубокие чашечки. Судя по кувшинчику в её руках – прозрачной струйкой в чашечки текло вино материка Земли.

Только тут в голове сложилась картинка: и пальма в углу вместо знака огня, и слегка непривычное убранство, и баллада, живо исполняемая нариями, – конечно, «Вессевен» давал своим гостям ощутить атмосферу Земли. Далёкий для жителей Огня материк, таинственный и экзотически притягательный – неплохая задумка, чтобы не заставить посетителей скучать.

– «Далёкие окна, изумрудный склон», – не отдавая себе отчёта, произнёс Ацу.

Девушка между ним и Ли хихикнула; но поющая радостно кивнула, заставляя лютню повторить музыкальный проигрыш без слов.

– Как замечательно! Вам знакомы баллады Земли?

– Немного, – нехотя кивнул Ацу. Не то что знакомы, его собственный учитель когда-то настаивал, что каждый образованный элхе должен знать классику всех четырёх материков, и потратил немало времени, чтобы ученик оказался в состоянии наконец с грехом пополам воспроизводить на лютне те же «Далёкие окна, изумрудный склон».

– Вы умеете играть на лютне? – начинается, он так и знал. Сквозь прорези маски сверкали любопытные глаза нарии.

Тардис тоже взглянул на сокурсника с безразличным интересом.

Нет, среди этих троих его возлюбленной не было. Иначе Дени-эльви не сидел со скучным лицом и не потягивал бы равнодушно горячее вино из предложенной младшей нарией чашечки.

А придёт ли та девушка вообще? Может, соученик надоел ей? Может, она занята с другими посетителями? Не думает ли Дени-эльви сейчас именно об этом?

– Вы не откажетесь спеть вместе со мной? – нария придвинулась, чуть наклонилась – показалось, что ещё немного, и Ацу увидит её грудь. Элхе поспешно отвёл взгляд. – Листочки, милые, принесите ещё одну лютню.

– Не надо, – элхе поспешил поднять руку, останавливая девушек. – Простите, я слишком долго не уделял внимания лютне.

– О, я уверена, Вам не составит труда!

– Не составит труда! – подхватили две другие. Ацу еле удержался от желания затравленно оглянуться. На миг показалось, его окружают, чтобы припереть к стенке.

– Давай, валяй, музыкант! – подбавил огня нинъе, ехидно улыбнулся.

– Простите, мне жаль вас огорчать, но я не настолько искусен, – быстро возразил Ацу, надеясь, что на этом упрашивания завершатся.

Однако девушка словно не собиралась отступать, по-прежнему заглядывала в лицо и просительно улыбалась. Ацу бы не спасло, скорее всего, ничто, если бы тут не появились ещё две нарии, прерывая разговор. Теперь уже не только нинъе затаил дыхание – все в комнате приумолкли, устремляя взгляды на вошедших.

Их оказалось двое: высокие, стройные, очень похожие друг на друга девушки. Вместо масок на лицах искусные узоры, стилизации на тему сил природы. Глаза большие, с тяжёлым частоколом ресниц, у нарии повыше – пронзительно алые, необычные. У той, что пониже – тёпло-коричневые, по-сестрински ласковые. И обе – живые, свободные, ворвались в помещение, будто долгожданный ветер.

И сразу что-то неуловимо изменилось.

Девушка с лютней быстрым движением уступила старшей подруге место, сдвинулась в тень, но инструмент не убрала, продолжая пощипывать струны. Зашумела весёлая беседа, полился разговор, застучали чашечки; младшие застыли рядом с гостями, готовые в любой момент поймать требовательный взгляд и подлить ещё.

Пропали и неловкость, и неуверенность, и напряжение в общении. Нарии, казалось, не нуждались в собеседниках, а просто развлекали их – непринуждённо, без назойливости, почти не заметно. Умело.

– Где она? Где она? Приведите Облако! – над ухом нудил Тардис.

– Облако, – хихикнул слева нинъе, – он бы ещё на небо взлетел.

Реплика Тенки предназначалась не Тардису, скорее одной из нарий. Или учениц – им объяснили, что в нарайе своя иерархия, но кто из девушек кто, Ацу не запомнил. Кажется, маски оказались ученицами, девушки с узорами на лицах – старшими, полноправными нариями; но чем отличалась, скажем, лютнистка от флейтистки, элхе так и не сообразил.

– Позовите Облако! – снова капризно крикнул Дени-эльви.

Ацу взглянул на соученика с опаской: не слишком ли много тот выпил? Земное вино шло легко, слегка кружило голову и грело грудь, а нарии подливали одну чашечку за другой, и кувшинчики сменялись на столе. Да и сам Ацу чувствовал, как поднимаются по телу беспричинные пузырьки радости: забудь тревогу, забудь чужие проблемы, веселись! Нария в маске навалилась на него, вцепилась в левую руку, что-то выспрашивала – но Ацу не вслушивался, не до неё.

– Облако сейчас с посетителями, она придёт, как только освободится, – донёсся высокий музыкальный голос алоокой нарии. Она обращалась к Тардису, но Ацу почему-то услышал её слова так близко, словно девушка пропела фразу ему на ухо.

– Вы все сговорились! – капли вина из чашечки Тардиса лёгким веером легли на лицо: соученик неловко махнул рукой. Ацу поморщился; тут же девушка в маске коснулась его щеки, рукавом стирая жидкость. Немного пьяная, она хихикала, позабыв крепко сжимать губы – и раскрытый кровавый рот обнажал мелкие зубки.

– Пошлите немедленно! – Дени-эльви продолжал бушевать.

– Листики уже не раз ходили, – вдобавок к алым глазам волосы у собеседницы однокурсника тоже оказались необычны, Ацу только сейчас разглядел, что яркая смесь белого, оранжевого и жёлтого в её причёске – не ленты и не украшения, а природные цвета. – Прошу Вас, господин, не обижайте меня – так грустно сознавать, что не могу скрасить Вам ожидание.

Интересно, сколько в её словах правды, а сколько – обычного, характерного для нарий кокетства?

Интересно, почему Ацу решил, что для нарий характерно кокетство, – если сегодня он первый раз в жизни очутился в нарайе?

– Э-эй, – слева зашевелился нинъе, уставился на соседа через плечо прилипшей к тому девушки. – Ты э-то...

– Не наливайте ему, – распорядился Ацу, видя, что чашечка Ли опять пуста. – Он несовершеннолетний.

– А в-вот и нет! – Тенки усмехнулся, фривольно подмигивая девушке в маске. – Уже н-нет! Вчера ещё да, а сегодня – уже нет!

– Семнадцатилетие не делает тебя совершеннолетним, – сухо ответил элхе. – Ты можешь не жить с родителями, но по законам ты ещё не окончательно самостоятелен.

– Ты, Ацу, – произнёс Тенки неожиданно чётко и разборчиво, – слишком часто оглядываешься на законы. Это ты – несамостоятелен.

– Помолчи, – элхе смерил наглеца долгим взглядом.

– Вот Орувери – другое дело, – кажется, вино ударило Тенки в голову – мальчишка не соображал, что нёс.

– Орувери?!

– Ты чё шипишь? Орувери... Орувери, в отличие от нас, не просто так... он же смотрит в жизнь... выбирает... думает, понимаешь? Понимаешь, элхе фигов?

– Что он думает и выбирает? Говори членораздельно!

– Ха-ха! Интересуешься? Заживо берёт, ага?

– С тобой бесполезно сейчас разговаривать, – Ацу высокомерно отвернулся от нинъе. Нарочито высокомерно.

– Хе-хе, кто ж тебя заставляет! – Тенки замолк.

Он бы непременно продолжил – вино не позволяло долго хранить молчание, – но двери снова тихо зашуршали.

– Облако! – вскинулся Тардис.

В первый миг Ацу не увидел в ней ничего примечательного. Нария как нария, с макияжем на лице, лишавшим её малейшей индивидуальности, одета, как и остальные, в яркие длинные ткани, пояс подвязан высоко, почти под самую грудь, плотно охватывая тело. В складках ткани при движении показывается стройная ножка. От подруг её отличал разве что рост – Облако оказалась маленькой, наверное, ниже даже нинъе; и причёска – волосы спереди были подстрижены так, что падали на лицо, и только со спины становилось заметно, что гладкие шелковистые на вид пряди не обрезаны напрочь, а, как и надлежит, спадают ниже пояса.

Нария плавно опустилась на колени, ловко подогнула край одеяния, чтобы потом не споткнуться. Согнулась в поклоне.

– Прошу снисхождения, что не могла присоединиться к Вам ранее, – голос у неё был глубокий, богатый, с тщательным соблюдением интонации.

– Брось, хватит! – нетерпеливый возглас Тардиса прервал девушку. – Иди скорее сюда, садись, – и сокурсник повелительно похлопал по подушке рядом с собой. Мгновением раньше там сидела алоокая, но вместе с шуршанием дверей она незаметно оставила своё место, скользнула в тень.

Теперь Ацу ощущал её присутствие сзади, чуть справа. Казалось, что взгляд её скользит по щеке – хотя кто знал, куда на самом деле смотрела нария.

Не выдержав, элхе несмело обернулся. Встретил привычную улыбку, яркие глаза девушки взглянули в лицо и снова спрятались за ресницами: этикет не позволял долго смотреть в глаза вышестоящему.

– Господин желает ещё вина? – похоже, она приняла его движение за приказ.

Ацу мотнул головой.

– Как тебя зовут? – пассию Тардиса называли Облаком, ещё кто-то представился как Ручей – Ацу и раньше слышал, что в нарайе девушкам дают новые, значимые имена, но никогда не интересовался подробностями.

Губы нарии слегка изогнулись – в едва заметной, призраком мелькнувшей на накрашенном лице хитроватой улыбке.

– Осень, – ответила она.

Глаза, как листья осеннего клёна, волосы – жёлто-оранжевым пламенем лип и «утиных лапок» гинкго. «Осень». Осень – прохладный ветер слабой насмешки, серое дождливое платье с редкой голубизной. Ей действительно шло это имя.

– Эй, алорский сынок, – в мысли Ацу ворвался наглый голос Тенки. – Кончай любезничать, послушай, что я скажу.

Элхе медленно повернулся к сокурснику, уставился на его лицо. Против ожидания, на губах нинъе не плясала усмешка.

– Ты хотел знать про Орувери? – опьянение с него словно слетело.

Ацу промолчал.

– Он сказал, что не способен на королевскую службу, – Тенки не спускал взгляда с собеседника. – «Верность Хиэлие? Ха!!» – смеялся, будто ни в грош её не ставил.

– Орувери?!

– Ага. Он спросил меня, зачем мне Королевская школа. Хочу ли я служить Хиэлие.

– И ты?

Тенки пожал плечами.

***

Через несколько дней наступал февраль, а ветер дул холодный, совсем январский. Может, конечно, в том виновата была и ночь, не только холод – но на улицах столицы адептам Королевской школы в этот вечер почти никто не встречался.

Вино выморозило холодом, выдуло ветром, и подростки посерьёзнели, умерили голоса, подняли воротники, пряча уши. Тардису приходилось легче всех: его грели мысли о любви, перед глазами, небось, так и плавало в прозрачном зимнем воздухе милое личико Облака. Эта девушка, стоило ей улыбнуться – да не с сомкнутыми губами, как другие, а открыто, весело, прямо глядя в глаза, наперекор всем правилам – как тут же хотелось улыбнуться в ответ, и даже Ацу с трудом удерживался. Ему стало ясно, почему Тардис выбрал её объектом своей страсти – маленькая, хорошенькая, живая и близкая – в отличие от других нарий она казалась младшей сестрёнкой или девчонкой из соседнего поместья, знакомой с детских лет.

А вот нинъе, идущего по левую руку, не тешили воспоминания о прекрасных девицах, достаточно было взгляда на его задумчивое лицо, чтобы это понять. Нинъе опять над чем-то размышлял, брови под светлой чёлкой хмурились.

– Опять выдумываешь что-то несуразное? – осведомился Ацу.

– Что? – встрепенулся Тенки, бросил на сокурсника вопросительный взгляд. – А... Думаю вот...

– Положим, я это заметил. И что же терзает тебя, друг мой?

– Ты меня достанешь скоро своей вежливой речью.

– Ах, прости. Но, право же, образованному человеку не пристало говорить невежливо, пусть даже собеседник является всего лишь плохо понимающим малейшие оттенки речи невежей-нинъе.

– Ага-ага.

Кажется, назло Ацу светловолосый решил замкнуться в гордом молчании, раз уж поддерживать беседу на надлежащем уровне ему не удавалось.

– Так о чём ты думал? – решил снизойти элхе.

– Хрен я те скажу, если станешь отвечать в этой верхнеуровнехреновой манере.

– «Хрен» два раза – повторяешься, – Ацу не удержался от последней колкости: после выпитого язык упорно не желал держаться на привязи. И поспешил добавить, глядя, как застывает в презрительной гримасе лицо нинъе. – Ладно, прости. Можешь говорить, я слушаю.

– Про Огненную деву я думаю, вот чего. Сколько раз мы её видели? Один? Два?

– Я – раза четыре-пять, – задумчиво проговорил Ацу. – Три-четыре раза в детстве. Когда приезжал в Хиэй на празднества. Один – уже после поступления в школу, когда она появлялась на вступительной церемонии для старших. Два года назад.

– Да, – кивнул Тенки. – Тогда я тоже её видел. И совсем не разглядел.

– Я тоже, – Ацу пожал плечами, – обычное дело.

– Но смотри, – Тенки обратил взгляд на него. – Мы ведь будем ей служить?

– Ну да, поэтому она и приветствует всех, кто попадает в старшие. Адепты как бы приносят ей клятву, пусть ещё не настоящую, вроде репетиции. Но не все же потом станут боевыми магами. Кто-то останется адептом, кто-то...

– Но все выпускники будут служить ей. Хоть адептом, хоть светлым-тёмным. Боевым магом или учёным-исследователем. В королевском дворце или где-нибудь в провинции.

– К чему ты клонишь?

– Когда я... сбежал из затхлой Аксе, я совсем не думал, что стану служить королеве. Думал добраться хотя бы до Валисса, поступить в какое-нить захудалое училище. Разумеется, на боевого. А вышло... – Тенки замолчал.

– А оказался ты в Огненном городе, – подытожил Ацу. – В Королевской школе, что поставляет ко двору будущих королевских магов.

– Ага, – подтвердил нинъе.

В сухом воздухе шаги разносились далеко, шуршали по мостовой. Тардис шёл молча, смаковал воспоминания. Облако он сегодня увидит во сне, никаких сомнений.

– И что же? – подтолкнул Ацу собеседника. – Ты не хочешь служить королеве? Передумал становиться боевым магом? Что тебя беспокоит?

– Да не, дело не в королеве, наверное. Не то чтобы я конкретно не хочу ей служить. Почему бы и нет. Но знаешь, мне ведь вообще всё равно, кому служить, королеве, какому-нить алору-эххоо или себе самому. Лишь бы денег дали побольше.

– Ого, как ты просто мыслишь, друг мой, – хоть разговор и получался вполне серьёзным, Ацу не удержался от иронии.

– Это для тебя всё просто, богатенький ты наш, – огрызнулся Тенки. – А мне вот – нужны деньги. Я бы даже к твоему папаше на службу пошёл.

– О нет, во-первых, в замке уже есть магик, во-вторых, в качестве боевого отец не погнушается использовать сына, в-третьих, не представляю, что заставило бы его нанять нинъе. Мне жаль огорчать тебя, но, увы, это невозможно.

– Ага-ага, – Тенки не принял вызов. – Слышь, а ты как в школу попал?

– Обычно. Наш магик сказал, что у меня есть способности, пригласили учителей, подвергли меня тестированию. Я хотел быть боевым, поэтому послали письмо в Королевскую школу, ведь она лучшая на Огненном.

– Ну?

– Потом приехал сюда на экзамен, потом снова – оформлять документы. И с июня началась учёба.

– Хе-е...

Ацу пожал плечами. Чего ожидал этот светловолосый? Он же сказал, всё как обычно, таким путём в школу попадают девяносто девять целых и девять десятых процента. Кроме всяких разных невесть откуда взявшихся нинъе.

– Чего ты ожидал? – намерения показывать своё недоумение у Ацу не было, но голос сам по себе недовольно дрогнул.

– Да не...

– О чём вы там болтаете? – неожиданная реплика Тардиса чуть не напугала собеседников. Любовная горячка то ли оставила Дени-эльви, то ли скрылась в глубинах его существа до поры до времени, и сокурсник выглядел вменяемым.

– О школе, – Ацу повёл глазами на нинъе. Тот кивнул.

– А вот и она, – объявил Тардис, задирая голову на фасад огромного семиэтажного здания. Даже если не вспоминать о невидимых снаружи подземных этажах, каменная громадина Королевской школы производила впечатление. Два высоких крыла по обеим сторонам от входа, посередине, между ними, перемычка общих помещений в три этажа: первый – с канцелярией и комнатами приходящих лекторов, второй – просторная столовая, третий – зал общих собраний и выступлений. Два года назад, когда адепты были младшими, все уроки проходили в правом крыле, теперь – только в левом. За каждым из учебных крыльев тянулись невидимые с фасада низкие этажи-коридоры – они вели к общежитским помещениям.

– Прямо не пойдём, – Тардис повернул налево, ступая вдоль высокой ограды.

– Понятное дело, – вздохнул нинъе, устремляясь следом.

Ацу завершил цепочку, бросив внимательный взгляд во двор: не вышел ли какой из надзирателей в ночь, подышать свежим январским воздухом.

Пусть троица уже считалась старшими, вполне взрослыми – даже не достигший ещё двадцатилетия Тенки, получив звание адепта, автоматически получил и равные с сокурсниками права, – пусть вольны были сидеть в нарайях до утра, главные ворота Королевской школы, как и прежде, закрывались с наступлением девяти часов. Каждый вечер, секунда в секунду, с неумолимой точностью. Старшим оставался путь в обход – как будто и без этого забот не хватало.

Надзиратели тоже представляли собой весьма ощутимую докуку. Встреча с кем-нибудь неминуемо вела за собой длинные лекции о необходимости подавать приличный пример и тщательно соблюдать правила школы.

Будь Ацу убеждён в резонности и необходимости подобных правил, ничто не заставило бы его поступать вопреки, но нудное пережёвывание одного и того же лишало устав последнего смысла.

На территорию адепты попали без проблем, привычно и спокойно. Надзирателей тоже посчастливилось не встретить, но, чтобы не вызывать подозрений к дружной кучке, в здание школы решили входить поодиночке.

Лёгкое опьянение оставило Ацу, желание задирать светловолосого нинъе пропало. Более того, задумчивость сокурсника оживила смутное беспокойство – серьёзное выражение на этом легкомысленном лице появлялось нечасто.

– Минут через десять, – повторил Тардис. – Все согласны?

– Поняли, иди уже, – подтолкнул его Тенки.

Тёмная фигура сокурсника лёгкой тенью пробежала вдоль каменной стены и исчезла за поворотом.

– Ты следующий? – глянул вопросительно светловолосый.

– Ты, – поправил Ацу. Всё-таки Тенки был младшим.

Возражать нинъе не стал. Однако, казалось, ему есть, что сказать: в глазах читалось неясное сомнение.

Ацу посмотрел на сокурсника, показывая, что готов слушать, но Тенки молчал. Молчал, пока всполох пламени не коснулся девятой минуты из отмеренных десяти, и тогда наконец открыл рот:

– Пойдём посмотрим на Огненную деву, ага?

Ацу приподнял бровь, выражая удивление. Интересоваться подробностями не имело смысла, Тенки расскажет сам, если захочет рассказать. Однако этому беспокойному нинъе не сидится на месте.

– На весенние празднества. Дворцовые.

Ацу ждал.

– Хочу её увидеть, – выдохнул светловолосый. – Кому стану служить, кто будет располагать моей жизнью.

– Ты можешь не приносить клятву.

Нинъе покачал головой.

– Нет, наверное. Уже не могу, – Тенки глянул на тёмную громаду школы, потом перевёл взгляд на элхе, усмехнулся. – Да ведь и ты не можешь.

На мгновение их зрачки связала невидимая нить, связала накрепко, слила, соединила нерушимой силой. И исчезла, возвращая свободу.

Ацу мотнул подбородком в сторону школы:

– Время. Иди.

Март – весенние празднества

Казалось, сегодня здесь собрался весь город. Просторную каменную набережную диаметром в несколько километров, вплотную прилегавшую к Малому огненному кольцу, сейчас заполняла плотная, двигающаяся, постоянно что-то жующая, глазеющая по сторонам неоднородная толпа. Мелькали служанки богатых домов, посланные вместе со старшими на рынок и ухитрившиеся сбежать; под ногами шмыгали шустрые дети обоих полов и рас; тесными группками держались ученицы жреческих и монастырских школ; виднелись понятные издали костюмы моряков, ремесленников и богатые одеяния купцов, любителей роскоши.

Знать держалась поодаль – крыши, террасы и балконы окрестных домов тоже кипели людьми. Дворяне-то знали, как устроиться, и Тенки на миг даже позавидовал компании, с удобством расположившейся на площадке дома неподалёку: уж им-то не отдавливают ноги пьяные соседи. Над столиками там, наверху, были распахнуты лёгкие белые зонты, и богачи попивали кофий с чаем, коротая время до начала церемонии в спокойной приятной беседе.

Ничего, Тенки ещё найдёт способ забраться повыше всех этих толстопузов. Дайте только школу окончить.

Подросток оглянулся, ища в толпе однокурсников. Чёрная форма Королевской школы удобно выделялась на фоне пёстрых праздничных одежд цивильных, установить местонахождение кучки «воронов» не составило труда.

– Пойдёмте к Восточным! – подходя к остальным, Тенки вычленил из шума толпы голос Эвисто.

– А что там? – спросил кто-то.

– Водные! Выступления послов.

– Что, прямо послы и будут выступать? – не поверил Дени-эльви.

Эвисто пожал плечами:

– Не пойдём – не узнаем.

– А когда появится Хиэлие? – вклинился Тенки. – Сколько ещё времени осталось?

– Не только Хиэлие, и Жрица тоже, – Ацу взглянул на часы, – говорят, впервые за десять лет. Ещё полтора часа.

Тенки недовольно скривился. Они и так околачивались тут с самого утра. Желудок крутил фиги, и если бы не в изобилии расставленные по внешнему кругу лотки с едой, Тенки не выдержал бы уже несколько часов назад.

– Отлично, времени хватает, – удовлетворённо кивнул Эвисто. – Так пойдёмте?

– А Огненные? Хотелось бы и наших увидеть, – Тардис оглянулся с сомнением.

– Так они же после Водных! Ответное выступление. К тому же везде расставят экраны, откуда хочешь увидишь.

– Хочешь не хочешь, увидишь, – шепнул Тенки себе под нос.

На экраны, вообще-то, тоже было бы неплохо посмотреть, хоть и не боевая магия. Венец совместной работы учёных-теоретиков и практиков технического дела – экран, передающий изображение откуда угодно. Почти как хрустальный шар для связи, только лучше: мощь хрусталя ограничивается его массой, а размер экрана на количество требуемой энергии не влияет. Астеаки мимоходом упоминал об этом на лекции; впрочем, в своё время новость облетела весь магический мир Огненного материка, и почти наверняка заставила скрежетать зубами полчища магов других стран.

Эту штуку хотелось увидеть.

– Все согласны? – Тардис оглядел четверых.

Эвисто с готовностью кивнул, и остальные тоже, пусть не проявляли особого энтузиазма, не протестовали.

Восточные ворота находились минутах в десяти-пятнадцати ходу, но сегодня понадобится больше: набережная Малого рва кишела народом. Пробираясь по толпе, протискиваясь между теснящимися друг к другу телами, Тенки приметил любопытное зрелище.

Сегодня здесь оказались люди, пришедшие не только ради любования представлениями, пожирания продаваемых бойкими купчиками угощений и лицезрения высочайших личностей государства. Сюда также, как мухи на мёд, слетелись все карманники и мелкие воришки, все попрошайки, что только обретались в Огненном городе. И не только они.

На губах подростка появилась ухмылка.

Недалеко от прокладывающих себе путь среди людей адептов Королевской школы стояли две девушки в костюмах служанок, что называется, «приличного дома». Стояли и оживлённо болтали – видимо, подружки служили в разных семьях, или же просто представился случай почесать языки вволю, тем более праздник, шум, веселье. Одна из девушек стояла вполоборота ко рву и резной решётке, отделяющей толпу от реки огня, другая – лицом к подруге, и по спине её прыгали длинные рыжие волосы, схваченные лентой у затылка, прыгали в такт оживлённой жестикуляции хозяйки.

И её обращённую к миру задницу щупала чья-то посторонняя рука.

Лапала настойчиво, увлечённо, со знанием дела, ухитряясь залезать девчонке между ног и чуть ли не полностью скрываясь в складках юбки. А занятая болтовнёй служанка, верно, думала, что в попу ей тычется чужая сумка или корзина, и то и дело, не прерывая разговора, поправляла платье.

Вот разиня.

Тенки засмотрелся на идиотку и целеустремлённую руку, высунул кончик языка, пытаясь разглядеть между людьми, кому принадлежит резвая конечность. Однако Тардис с Эвисто живо двигались вперёд, увлекая сокурсников за собой, и – с вящим сожалением, но – Тенки пришлось оставить наблюдение. Следуя за Ацу, он ещё раз оглянулся: хотелось увидеть, чем кончится сценка, но увы – разиня-служанка всё так же одёргивала юбки, не замечая, в чём дело; а владельца конечности закрывала толпа.

– Пришли! – объявил Эвисто, когда чёрная стайка влилась в кучу людей, скопившихся перед Восточными воротами. Сейчас на широком мосту через Малый ров была устроена просторная площадка, очевидно, приготовленная для выступления, но пока что там никого не было.

Адепты Королевской школы сгрудились неподалёку от решёток, пересекающих мост – все они были опущены, чтобы преградить путь, если возбуждённая толпа ринется к площадке. Видно, опасались возможных несчастных случаев с представителями иностранной делегации. Здесь тоже находилась уйма народу и так же люди теснились, отдавливая друг другу ноги.

– Смотри, – Тенки подтолкнул Тардиса, – вон там нарии, может, и Облако с ними?

– Нет, – сокурснику хватило одного взгляда, и он ответил безразлично: – Они вообще не из «Вессевена». Да и не нарии ещё, ученицы.

– Как ты определяешь? – восхитился нинъе. Для него все они были на один глаз, а при большом скоплении народа и нарии прикрылись бы масками, не только ученицы. Да и стояли они все далеко, в стороне от толпы, под охраной старших товарок и откровенно выставляющих оружие хмурых людей.

– Это, скорее всего, «Хоко», – коротко ответил Дени-эльви. – У них на одежде птицы.

Тенки оглянулся ещё раз, посмотрел внимательней. И правда, у многих подолы и длинные спадающие рукава были украшены рисунками птиц. Самых разных: у кого-то щингеские снегири, у кого-то знаменитые яркие попугайчики с материка Земли, у кого-то третьи, совсем неизвестные пичуги. И связь между рисунками и нарайей понятна без объяснений: «Хоко» на элхеском означает «гнездо».

– Ну и когда твои послы? – поинтересовался Химилиэ у Эвисто.

Тот поднялся на цыпочках, приложил ладонь ко лбу и принялся всматриваться вдаль над головами окружающей толпы – туда, на мост, пытаясь различить что-то определённое среди установок непонятного назначения.

– Смотрите, экран! – крикнул совсем рядом Тардис и вытянул руку, указывая на огромное белое полотнище, которое медленно опускалось за площадкой.

– Да видим, – буркнул Тенки, – и так видим.

Он с жадным любопытством уставился на людей рядом с экраном, пытаясь определить, кто из них маг. Но на таком расстоянии сказать с уверенностью не представлялось возможным: вокруг экрана суетилось как минимум человек десять, а магической энергией от полотнища шпарило, как от добрых пятнадцати магов. Ну, разумеется, магов второй-третьей ступени, не самых крутых, и всё же.

Чужие головы и плечи, мешающие смотреть, раздражали. Хотелось забраться повыше.

– Говорят, – вдруг подал голос Ацу, – через несколько лет такие экраны планируют начать продавать. Повсеместно.

– Откуда ты знаешь? – Тенки вскинул на сокурсника удивлённые глаза.

– Отец интересовался. Вроде как собирался купить.

– Они же бешеных денег будут стоить, – в интонациях Тардиса чётко прослушивались нотки зависти. Ему, тратящему всё на нарий, постоянно не хватало денег.

Тенки, впрочем, тоже, хоть и по другой причине.

Ацу небрежно двинул плечом. В этой небрежности читалось: «Мне-то что, это отцова блажь и отцовы деньги».

– Да и огромный он, куда такой влезет, – Тардис снова глянул на полотнище. – И что с него пользы? Что кому показывать?

– Разве не слышали лекции Астеаки-илиэ? – прохладно удивился Ацу. – Да и новости магического мира каждую неделю вывешивают в холле.

– Кто ж их читает, – теперь плечом дёрнул Эвисто.

– Я, – Ацу не потерял невозмутимости.

– Ну и что ты там вычитал? – Тенки тоже хотелось узнать, каково практическое значение такого полотнища. Зачем помещать его в частном доме – ну пусть даже родовом замке?

– Во-первых, конечно же, размеры на продажу будут много меньше. Во-вторых, покупая подобный экран, с его помощью рассчитывают не показывать кому-то что-то, совсем нет.

– А что?

– Что?

Кажется, Ацу удалось завладеть общим вниманием.

– Смотреть, – чёрно-голубые глаза сокурсника глядели так, словно одним этим словом всё уже было сказано.

– Что смотреть? – не выдержал Тардис. – Пялиться на белый экран?

– Не спрашивайте меня как, – снова начал лекцию Ацу, – я не до такой степени осведомлён, но все экраны будут соединены и направлены на один, центральный. Этот центральный экран установят во дворце. И то, что будут «отводить» на этот центральный экран, автоматически появится на всех экранах в любых уголках Огненного материка. Хоть на севере Щинге, хоть на юге Сорэнарэ. На западе Лиссы или востоке Валиссии.

– Ну, положим, на востоке Валиссии никому не по карману такой экранчик, – не выдержал Тенки.

– Хм, звучит интересно, – признал Эвисто. – Неудивительно, что сейчас только об экране и говорят. Это же получается, наподобие «ауга-сети», только с картинкой? Стоит Хиэлие встать перед экраном, и её увидят по всей стране? И не надо ехать в столицу? – Ацу кивнул, и Эвисто с одобрением подытожил: – А эта штука и впрямь может стать вполне полезной.