Текст книги "Шагни в Огонь. Искры (СИ)"

Автор книги: Анна Мичи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Конечно, и в его плетёнке было много лишнего: зачем нужен талисман-накопитель, если складывать в него всё равно придётся свою энергию, – можно же послать импульс силы напрямую. И предохранительная часть заклинания совершенно не нужна – Хиден не передумает, не остановится на полпути, не свернёт грозу, так её и не начав, а закончиться ливень может вполне самостоятельно, как всегда и делает, хочешь того или нет. Вот громоотводящий элемент просто необходим: будет совсем не весело, если в девочку ударит молния. И ограничивающий элемент можно оставить, чтобы гроза прошла только на территории поместья Орриэ-лаэ. Насылать вместе с грозой видения или болезни Хиден не собирается – что она ведьма, что ли? – а значит, и последнюю часть плетёнки вполне можно опустить. Вот теперь заклинанием вполне можно пользоваться! Осталось только дождаться вечера и выбраться на ту полянку в глухой части парка, которую девочка приглядела для своих экспериментов.

Хиден сосредоточилась, закрыв глаза, представила себе сферу, заполнила её силой. Всё ещё не открывая глаз, сложила ладони чашечкой, тут же почувствовала, как магическая сфера опустилась к ней в руки, став реальной. Лиловый! Бледно-лиловый искрящийся магией мячик. Нет, воздушный шарик! Девочка прошептала слова заклинания, подбросила шар вверх, отпуская его в небеса.

Некоторое время ничего не происходило. Потом шар начал увеличиваться в размерах, становясь при этом всё прозрачней и прозрачней, пока окончательно не исчез. Лишь тонкая «ниточка» энергии, утекающей в небеса, подтверждала что сфера не лопнула – продолжает расти.

Небо заурчало, нехотя наливаясь тучами.

Получилось! Дождь пришёл!

Капли. Холодные, колкие капли жалят так больно. Небо мстит за то, что его потревожили, тяжёлыми струями бьёт по земле, рвёт листья. Оно ревёт, воет, рычит, сверкает глазами молний – злится, что его заставили выпасть дождём. Небо не любит подчиняться.

Злой, хмурой стаей нависают тучи. Голодные тучи. Они тянутся к Хиден, облизываясь, темнея от напряжения. Им недостаточно той энергии, что даёт им девочка. Они хотят ещё. Они хотят всё.

– Прекратите! Прекратите! Хватит! Я больше не буду вас кормить, поэтому, если хотите жить, успокойтесь! – прокричала тоненькая светлая фигурка ввысь, срывая голос.

Небо хрипло рассмеялось в ответ.

Хиден вдруг осознала, что уже не убежать. Не вывернуться из холодных объятий ливня. Уже не получится остановить игру. Теперь не девочка питает грозу. Теперь гроза питается энергией девочки.

Небо рассмеялось ещё громче. С новой силой зарядил дождь.

Детская фигурка упала в мокрую траву.

***

Хиден снился сон.

Ей снилось, что она заклинает тучи, зовёт грозу. В этом сне тучи пришли на её зов, и дождь начался. Но вместе с дождём на Хиден опустилась пустота. Тяжёлая, тёмная, удушающе ледяная. Пустота, в которой эхом холодного ветра звучали слова: «Тебе жить надоело?». Бесконечная пустота, в которой нет времени. Пустота, из которой не уйти самой. Пустота, затягивающая куда-то глубоко-глубоко, туда, где выхода быть не может.

Несколько раз в пустоте загорались огоньки, но тут же гасли. А потом вдруг пустоту разрезал яркий солнечный луч, и Хиден побежала, хватаясь за него, пьянея от счастья, от возможности выйти на свет.

Но свет вдруг закончился: не погас – иссяк. Девочка выпила его. Выпила весь свет – осталось всего несколько капель. Одна капля. Всего одна капля света. Маленькая зелёная капля, которая шептала: «Хиден»…

Часть вторая

41 год Рейки, 4758 всеобщий год

Конец декабря – Огненный город

– Ли! Ты в комнате? Можно зайти? – после нетерпеливого стука за дверью раздался столь же нетерпеливый голос.

Дени-эльви.

– Открыто, – лениво отозвался Тенки: от неуёмного сокурсника не спасут никакие двери, заперты они или нет.

– Послушай, Ли, – Дени-эльви остановился на пороге, – у тебя не сегодня день рождения?

– Через месяц только.

Глаза сокурсника блестели. Что на этот раз?

– О! – обрадовался Тардис. – Так пойдём в город, отметим! Ты же не занят?

– Не то чтобы занят...

А-а, ясно. До начала занятий остаётся два дня, и Дени-эльви очень жаль тратить их на пребывание в тихой и пустой Королевской школе. А из адептов-второкурсников никого, кроме Тенки, выбор в наперсниках небольшой.

Вот драгоценный соученик и припёрся ловить рыбку на добрый уговор.

– Так пойдём, завалимся в нарайю! Я знаю хорошее местечко, и денег много не берут, и девочки все любезные и умные. Естественно, красавицы.

– К сожалению, – усмехнулся нинъе, – денег у меня в обрез. Я б предпочёл, чтобы мне заплатили, и даже готов для этого быть любезным и умным. Только с «красавицей» туговато.

– Ну пойдём, слушай, а то скукота какая! Скоро вообще учёба начнётся, никуда не выберешься!

– Прости, – мотнул головой Тенки. Видно, Дени-эльви и впрямь невмоготу: не в привычках элхе повторять приглашение несколько раз.

Сокурсник испустил явственный вздох. Смотри-ка, пытается сыграть на нервах. И зачем ему Тенки? Так нужен предлог?

– Да тебе там одному больше обрадуются, – способ избавиться от Тардиса оставался один, и Тенки встал, захлопывая книгу, – или погоди до завтра, Ацу должен вернуться. Позови его.

Сокурсник ловил взгляд нинъе, молчал.

– А мне в библиотеку надо, ты извини. Астеаки, сволочь, опять велел на шесть листов доклад писать, а у меня конь не валялся.

Похоже, Дени-эльви понял, что дело безнадёжное. Посторонился, пропуская Тенки, грустно посмотрел, как тот запирает дверь. Но сказать больше ничего не осмелился – и так уже был достаточно назойлив.

Уходя по коридору старшего общежитского корпуса, Тенки лопатками чувствовал разочарованный взгляд.

Библиотека, ясное дело, была пустынна и мертва. В отсутствие учеников выключены даже световые панели, а библиотекарь до самого начала занятий будет наслаждаться заслуженным отдыхом.

Подросток провёл ладонью по гладкой пластинке кристалла, почувствовал лёгкое щекотание магии. Технической магии – незадолго до каникул их научили определять видовую принадлежность заклинаний.

Медленно в зале разгорелись светильники.

В самой библиотеке хранилось не больше одной десятой от истинного количества книг. Подавляющее большинство находилось в подвале школы, огромном, на два подземных этажа, помещении. Вход ученикам туда запрещался, и Тенки внутри не бывал, хотя, нельзя скрыть, очень хотелось.

Особенно заманчивым казалось посмотреть на шкаф с фолиантами, таящими в себе самые могучие из заклинаний прежних времён. Такие книги, разумеется, не выдавались на руки, и шкатулка, доставляющая из хранилища заказы, их непреклонно игнорировала, сколько ни заказывай.

Однако способ добраться до таких заклинаний всё же наличествовал. У каждого заклинания когда-то был создатель, а добросовестные хронисты старательно делали свою работу. Толстенные тома с жизнеописаниями магов же никто не думал упрятывать от глаз любопытных адептов, и получить их на руки не составляло труда. Охотнику за знаниями оставалось лишь перелопатить кучу этих томов, сопоставляя написанное в разных источниках, а потом дело за мозгами и знаниями, чтобы связать обрывки заклинаний воедино. Занятие весьма долгое и трудоёмкое, но что поделать, если самые интересные вещи на уроках не преподают.

Привычно достав из шкатулки, по габаритам скорее ящика, очередной фолиант, Тенки бухнул его на стол. Рядом легла тетрадка, заблаговременно раскрытая на нужной странице. Три страницы уже были исписаны – результаты прежних исследований.

На первой – заклинание, которое, по идее, могло уничтожить враз полматерика, придуманное в далёкое Смутное время и убившее во время испытаний собственного создателя. По причине изрядной давности, к сожалению, не все элементы удалось установить, и Тенки порой с тоской думал, что в подвале наверняка нашлось бы полное описание. А так – увы: приходилось восстанавливать по частям, самостоятельно комбинируя разрозненные сведения.

Это увлекательное исследование подросток начал с ноябрьских каникул, однако невзирая на два месяца упорного труда в заклинании по-прежнему зияли лакуны. Иной раз Тенки охватывал соблазн додумать и испытать плетение самостоятельно, и лишь воспоминания о кончине прежнего создателя останавливали любопытство.

Вторую страницу занимало заклинание, по преданию, дарующее магу невидимость. Полную и абсолютную – не чета полотнищам и сеткам, что проходили на уроках практической магии.

Это заклинание не только скрывало мага от чужих взглядов – объект нельзя было определить и на ощупь. В одной из книг кратко говорилось о предполагаемой возможности проходить сквозь твёрдые предметы, в другой писали, что «при снятии заклинания в момент, когда какой-либо из членов объекта находится внутри иного объекта, повреждается слабейшая энергетически суть». Это означало, что, фактически, заклинание невидимости можно было использовать и в боевой магии.

Пользуясь невидимостью, подойти к противнику вплотную и засунуть одетую в металлический покров руку тому в голову. И снять заклинание.

Про себя Тенки называл плетёнку «Мозги в кулаке».

Жаль, что невидимость тоже пока не работала. Впрочем, книги об этом и твердили: легенды ходили разные, но доказательств, что хоть одному из магу удалось довести заклинание до ума, ещё не нашли.

Третьей места в тетради удостоилась «маска вора».

Усиление зрения, скорости реакций, мускульной силы, обоняния и слуха – с таким заклинанием не нужна и невидимость. Маг превращался в боевую машину – тихую, неслышно крадущуюся пантеру, снаряжённую парой острых клыков вдобавок к идеальным пяти чувствам.

Тратить такое на банальное воровство – безумная расточительность. Правда, создавший заклинание маг был всего лишь безобидным теоретиком. Проверял изобретённое на своих учениках: в то время маги не делились по областям, и каждый разбирался и в технической магии, и в целительстве, и в боевой, поэтому практики под началом теоретиков не были редкостью.

«Маску вора» Тенки нашёл полностью – как раз в биографии мага-создателя, написанной одним из проверявших заклинание на себе бывших учеников. Библиотека Королевской школы обладала действительно впечатляющим набором книг.

Недостаток у «маски» обнаружился лишь один – непомерный расход энергии. И во времена создателя маги, обвесившись всевозможными накопителями, могли находиться под действием заклинания не более десяти минут; и теперь тоже, пусть роль многих накопителей с большим успехом выполнял один-единственный, настроенный на носителя амулет, – заклинание жрало энергию со страшной силой.

Поэтому сейчас Тенки искал «противоядие». Рецепт, могущий замкнуть на себя «маску вора» и дать необходимое количество энергии без лишения оной собственно мага. Искал уже которую неделю и до сих пор – безуспешно. Вот и сегодня...

Устроившись за широким столом, подросток распахнул книгу.

Треугольник часов показывал в районе трёх, когда глаза Тенки начали уставать разбираться в хитросплетениях букв и запутанных фразах хронистов – любителей красиво выразиться.

– Ну-ка! – неужели наконец улов?

Тенки придвинул к себе тетрадку и лихорадочно заводил глазами по элхеским строчкам.

«Энергетический щит», гласило название. Параметры худо-бедно перечислены. Использовать в качестве источника энергии нельзя – но поддерживать наличествующее на постоянном уровне заклинание способно. Похоже, предполагается, что маг заполнит свои ресурсы до максимума, применит заклинание и... и? Эх, вряд ли оно сработает вместе с «маской вора». «Маска» жрёт, не переставая, – а эта штука просто мешает утечке, то есть не будет работать или «маска», или «щит».

Жаль.

Похоже, он не там ищёт. Тенки встал, потянулся, разочарованно глянул на раскрытую книгу. Пока что единственная находка по сохранению энергии – этот «щит». Надо сменить тактику.

Зря Тенки взялся за тома с историей. Все заклинания тут дряхлые и протёрты от древности. Плетёнку, которая может замкнуть на себя «маску», надо искать среди новейших. Не неиссякаемый родник энергии, а просто... просто возможность неограниченно её восполнять. За счёт внешних источников.

Эх, да только... только, будь такое заклинание кем-то придумано, давно стало бы известно на весь магический мир.

Хотя погодите-ка.

Ведь было же. Было же какое-то заклинание, дарующее подключение к даровой энергии.

На уроке истории магии – точно, точно! – говорили о каком-то безумце, помешанном на пополнении энергии. Мужика осудили, а труды, как они выражаются, «преданы забвению», но ведь головастый парень был! Потому и поторопились осудить, что больно много дельных вещей придумал. Как там его звали?! Эль... Эль... Иль-эль?

Ни хрена нет в памяти.

Оставляя книгу распахнутой, Тенки подхватил лишь тетрадку – чтобы не дай пламя, не попалась никому на глаза, – и стремглав бросился в свою комнату.

Конспект по истории!

Безумца звали Ириэсте-иле Эллгине. Его жизненная история была одной из тех, на лекции о которых не клонило ко сну: маг успел достаточно натворить, пока его не признали, что называется, «социально опасным».

В начале карьеры Эллгине заслуженно считался юным гением, постигающим науки с поражающей быстротой – казалось, для него не существовало преград ни в одной области. Потом – бытовало мнение, что виной тому стала пережитая магом личная драма – что-то отвратило молодого таланта от мира и заставило удариться в отшельничество. За долгие годы отречения Эллгине изобрёл множество заклинаний и написал массу философских трактатов: как-то, именно ему принадлежала теория о том, что каждая женщина по умолчанию ведьма и ей не место не только в практической магии, но и в теории, целительстве и монашестве. Женщина, по мнению философа, была создана лишь в качестве инструмента для продолжения рода – и от таковой цели не должно было отвращать её ни на миг.

Впрочем, философом Эллгине был куда более безобидным, нежели магом – написанные им труды повлияют лишь на потомков, порождая массовые казни ведьм и просто заподозренных в ведьмовстве женщин, – но созданные им заклинания находили своих жертв уже при его жизни. К слову, вопреки проповедуемому им женоненавистничеству, эксперименты маг проводил исключительно на мужчинах. Подобной выбор он мотивировал утверждением, что женщина слишком низкое существо, чтобы служить способом доказать его теории.

Тенки мельком пробежался по нацарапанным собственной рукой корявым строчкам. Да, у мага и впрямь была куча интересных идей. Жаль только, все они посыпались из него лишь после этой самой «личной драмы» – то есть, фактически, являлись всего лишь местью. Забавный, верно, парень был.

Но время бедняги кончилось.

А вот и записи о его самых важных исследованиях. Энергия.

Умный мужик Эллгине и тут пошёл вопреки общественному мнению. Издавна магическая традиция предписывала использовать в качестве источников дополнительной энергии камни: обладающие строгой, геометрически правильной структурой, плохо поддающиеся разрушению, – и природные, и созданные магически; или же собственноручно сделанные предметы из дерева и металла, обработанные и настроенные исключительно на владельца; словом – неживую природу. Однако существовали течения, рассматривавшие в качестве источников живых существ – некоторые предпочитали крупных животных: собак, волков, порой даже лошадей, коров и овец; некоторые – мышей, жаб, белок и прочих мелкогабаритных тварей; кто-то и вовсе проводил эксперименты на птицах.

Ириэсте-иле Эллгине пошёл дальше. Нельзя сказать, что ему первому пришла в голову мысль использовать в своих опытах человека, – но он первый добился поистине впечатляющих успехов.

Собственно, за то и пострадал – магический мир смотрел на эксперименты сквозь пальцы, пока не понял, что творит отшельник. Пока не осознал, что маг – не просто безобидный сумасшедший учёный.

Разумеется, в конспекте о достижениях старикана упоминалось лишь вскользь. Только самое важное, самое яркое – квинтэссенция жизни Эллгине и его исследований.

Остальное – самое главное! – состав заклинаний – следовало ещё найти.

Том с очередным жизнеописанием Тенки взял с собой в столовую. Жевал, рассматривая старые гравюры: Эллгине расчленяет младенца, Эллгине приказывает ученику выпить отравленную воду, Эллгине ставит некромантические опыты на трупах собственных родителей.

Похоже, даже хронисты не любили чокнутого мага.

Аппетита, впрочем, гравюры не портили – изображённое скорее казалось продуктом воображения художников, нежели тщательным запечатлением реальных подробностей. Взгляд Тенки скользил, почти не останавливаясь.

«Дабы установить связь, иле Эллгине пьёт кровь из горла ученика».

Замечательно. Тенки хлебнул пахнущий крыжовником горячий чай.

«Иле Эллгине вытягивает энергию из подчинённого тела».

Подчинённое тело, гм.

«Иле Эллгине разрывает на части...»

Погодите, что там было про кровь из горла? Зачем ему кровь из горла?

Тенки вернулся на пару страниц назад, вчитался в текст.

«Путём необратимых изменений... через кровь получает контроль над волей... маг становится хозяином своей жертвы...» Так вот откуда взялось подчинённое тело? А поподробней?

Забыв о еде, Тенки впился в чёрную вязь строчек.

Январь

Одним томом с жизнеописанием удовольствоваться не пришлось. И одним днём исследований тоже, Эллгине пришлось уделить почти неделю – но в конечном итоге тетрадка получила в своё владение четвёртое заклинание.

Уединившись в библиотеке за самым дальним столом, подросток переносил на бумагу результаты исследований. Название, придуманное создателем – «Алый бутон» – Тенки не понравилось, и, недолго думая, нинъе вывел на заголовке четвёртого листа размашистое «Кровососка».

Предпосылкой к созданию заклинания была мысль о том, что в каждом живом существе наличествует энергия. Неважно, обладает ли объект магическими способностями или является полным в этом отношении ничтожеством, – энергия необходима, чтобы жить, поэтому она по умолчанию есть у каждого. Мало того, эта энергия, в отличие от неживых предметов, находится в активном состоянии и просто самим пламенем рассчитана на прямое использование. Отсюда и отталкивался старый маг.

Следовательно, оставалось найти способ отобрать эту энергию в пользу мага, и тут Эллгине воспользовался старой доброй мыслью о текущей в жилах каждого живого существа жидкости – крови.

Действие заклинания было недолгим – создатель позиционировал своё детище как способ мощной подпитки за малое время. Плетёнка замкнута на простой фразе – а можно обойтись и без слов, главное – заполучить определённое количество крови. Через неё идёт подключение к владельцу, к его энергетическому щиту. И – дело сделано, энергия поступает. Исключительно просто – и первенство тут принадлежит вовсе не помешанному магу.

Основная заслуга Эллгине состояла в другом. «Украсть» чужую энергию через кровь владельца – а можно воспользоваться не только кровью, заклинание сработает и через другой принадлежащий объекту предмет – мысль об этом будоражила многие умы. Добыть энергию – дело одно. Надо было уметь её «переварить».

И старикан блистательно справился с задачей. Маг придумал способ привести полученную энергию в соответствие с энергетическим контуром самого заклинателя – вот до этого никто никогда прежде не додумывался. Книга не зря упоминала о «необратимых изменениях»: Эллгине нашёл возможность настраивать личный энергетический контур мага. Изменять согласно желанию, лепя близнеца по образу объекта. Тут и действовала кровь – организм вычленял отпечаток профиля, разный у всех, и менял контур заклинателя, добиваясь максимально возможного сходства.

Короче говоря, Эллгине не зря слыл гением.

Тенки поставил в конце страницы задумчивую жирную точку и поднял глаза.

«Кровососка», «Маска вора», «Мозги в кулаке» и не до конца восстановленное смертельное заклинание – перечень богатств Тенки. Его предстоит продолжить и довести до ума.

С началом занятий, пусть отсчёт им пошёл лишь с сегодняшнего дня, библиотека перестала быть единственной собственностью светловолосого нинъе. В углу за стойкой обосновался библиотекарь, а над столами появились склонённые над книгами головы – принадлежащие, в основном, старшекурсникам: младшие ещё не познали на своей шкуре насущную необходимость библиотечных знаний.

Приехал из своего провинциального захолустья Мурасе-Ито и сразу же подвёргся мощной атаке Дени-эльви, охотника шляться по нарайям.

Теперь и Тенки мог бы соблазниться на развлечение – надоели поиски. Но Дени-эльви больше не звал.

***

– Тенки, ты все каникулы так и пропадал в библиотеке? – мягкий голос застал нинъе в общей комнате второкурсников.

– О, – отозвался тот, опуская руку с распечатанным письмом. – А я думал, ты по городу шатаешься.

Ацу присел в кресло, небрежно перекинул ногу через широкий подлокотник:

– В городе сейчас тихо. Фестивали Инея давно прошли, до равноденствия ещё много времени. Пора празднеств миновала.

– Потому-то Дени-эльви и зачастил по нарайям? – Тенки не удержался от подковырки.

– Дени-эльви, – ему кажется, или элхе и впрямь слегка покраснел? – У него личные дела.

– Что-что? – неаккуратно запихнув письмо в карман, Тенки присел напротив сокурсника. – Ты хочешь сказать, наш Тардис завёл шашни с нарией?

– Я не должен был этого говорить, – с лёгкой досадой ответил Ацу.

– Уже поздно, – ухмыльнулся нинъе. – Ну так? Что, неужто правда? Чего молчишь, твои принципы тебе уже зад начесали. Проговорился – так говори до конца.

– Когда ты оставишь свои жаргонные подобия? – риторический вопрос Ацу растворился в вечернем полумраке. – Дени-эльви и впрямь... похоже, питает некоторые чувства к кому-то из нарий.

– Вот болван! – кажется, слова Тенки прозвучали в унисон с мыслями сокурсника: Ацу согласно и слегка раздражённо тряхнул головой.

– Мне лишь не нравится, что он считает это судьбою.

– Вот почему он туда зачастил. А куда именно? Их же вроде несколько штук.

– Пять или шесть. Кажется, то место называется «Вессевен».

– «Природа»? Не слышал.

– Что ты вообще слышал? – приподнял брови Ацу.

– Я-то слышал, – с превосходством парировал нинъе. – В отличие от тебя я кое-где и побывать успел.

– В нарайе?!

– В нарайе.

– Ты, нищий нинъе? – изумление в голосе Ацу мешалось с неверием.

– На четвёртом младшем, – свысока усмехнулся Тенки. – Два года назад.

– Как ты туда попал? И как тебя туда пустили?

– Орувери привёл.

– Виллиэ?!

– Ага.

Ацу замолчал – и Тенки молчал тоже; в комнате сгустилась тишина.

Орувери ушёл из школы незадолго до переводных экзаменов – ушёл навсегда и без малейших колебаний.

После истории с дуэлью Орувери практически перестал общаться с замешанными в ней: и с Тардисом, и с Ацу, и с Тенки; он не делал вид, что ничего не случилось, просто... просто ничего не делал. Тем сильнее удивился Тенки, когда в марте два года назад Орувери вдруг позвал его «прогуляться по городу».

Приглашение нинъе не смог отклонить. Не позволило любопытство. Тенки отправился вместе с элхе и ожидал, соглашаясь сопровождать его, неких откровений, возможно, разговора о произошедшем год назад. Каких-то слов, объяснивших ему причины поведения Орувери. Его рассказа.

Но бывший оодиэ не сказал ничего. Притащил нинъе в нарайю – кажется, место называлось «Сад» или как-то так, угощал на свои деньги, представлял элхеских девочек. Все они, с искусно разукрашенными лицами, скорее похожими на лица кукол, подчёркнуто вежливые и услужливые, с нежными голосами, – больше смутили пятнадцатилетнего подростка, нежели понравились ему.

И после того похода Орувери исчез. Совсем исчез.

Ходили слухи, что родители нашли ему место в другой школе; кто-то говорил, семья Орувери уехала на Водный; любопытноглазые младшекурсники шептались, что оодиэ взяли на королевскую службу – враньё, разумеется, всё враньё. Но истины не знал никто.

– Я думал, – начал Ацу снова, но замолчал на половине фразы. – Ладно.

– Опять? – с нарочитой тоской вопросил нинъе. – Начал – так договаривай. Что ты думал?

– Неважно. Нам не стоит влезать в чужие дела.

– Ага! – кажется, Тенки сообразил. – Ты хочешь их свести?

– Ты с ума сошёл?!

– Нет? А с чего такая благородно-напыщенная гримаса?

– Прошу тебя, Тенки, – недовольно поморщился Ацу.

– Это я тебя прошу! Что тебе вздумалось? Да говори же! Ты же уже был там? Вместе с Дени-эльви. Видел её?

– Нет, – со вздохом признался сокурсник. – Он звал меня, но я отказался.

– Почему?!

– Я не знал, что для него это не просто забава.

– Так ты не был в нарайе?!

– Что мне там делать?

– Ну как, – Тенки не сразу нашёлся, – ну, любопытно же...

– Ни капли.

Тенки уставился в чёрно-голубые глаза. Не иначе, врёт. Не может быть ни капли не любопытно. Ну хоть убейся, не может. Просто не хочет показывать. Так и есть, опять прячет эмоции за этой своей элхеской невозмутимой маской. Так бы и дал по ушам.

– Ну ладно, предположим, – начал нинъе медленно. – Ты там не был, Дени-эльви вешает тебе на уши свои откровения, ты...

– Давай сменим тему, – беспокойно развернулся в кресле элхе. Убрал ногу с подлокотника, отвернулся.

– Ты, значит, тревожишься, – беспощадно продолжал Тенки, – и в задницу тебя колет весьма ощутимый гвоздь.

Ацу молчал.

– Ну так пойдём и смотаемся туда! Только учти, все расходы – за твой счёт.

– Что ты несёшь, – бросил элхе. – С какой стати нам туда идти?

– Ну как же! Помощь драгоценному сокурснику, о чём ты? – с придыханием изобразил Тенки, подражая манере школьного секретаря. – Это наш святой долг и обязанность! Перед пламенем!

– Оставь, – этот элхе ещё протестует!

– Это ты оставь! Хватит кочевряжиться! – Тенки вскочил. – Вперёд, на борьбу за праведное дело!

– Под каким предлогом мы туда пойдём? – ага, он уже начинает сдаваться.

– Ну-у, – подросток на мгновение задумался, вспоминая Дени-эльви, последний разговор с ним. «Послушай, Ли, – прозвучало в памяти, – у тебя не сегодня день рождения?» – Точно! – Тенки щёлкнул пальцами.

– Что? – настороженно спросил сокурсник.

– Мой день рождения! Ты пригласи его, скажешь, хочешь устроить мне праздник!

– Тебе-е? – протянул элхе.

– Ага. Ты ведь горишь от нетерпения сделать мне приятное, не правда ли, любезный друг? – Тенки пригнулся, всматриваясь в тёмные глаза сокурсника. Растянул губы в широкой улыбке. Деваться Ацу некуда – а как приятно наблюдать за этой моральной борьбой: вмешиваться нетактично, но и оставлять Дени-Эльви на произвол судьбы Ацу тоже явно не хотелось.

– И как мы заставим его привести нас именно в «Вессевен»? – отлично, он уже почти сдался.

– Да он сам полетит туда, как ошпаренный, что ты, – отмёл Тенки несостоятельное возражение. – Он же рад будет воспользоваться любым шансом, чтобы...

– Тихо! – Ацу встрепенулся.

Тенки замер. Они сидели в потёмках, снаружи невозможно было понять, кто в комнате, хоть дверь и зияла открытым проёмом. Однако возбуждённые голоса мог услышать всякий.

По коридору кто-то шёл. Двое или трое: доносились звуки разговора.

– Это Химилиэ, – шепнул Ацу, – и, кажется, Эвисто.

– Короче, мы решили, – заторопился нинъе, – ты говоришь с Дени-эльви, ага? Я делаю вид, что ничего не знаю. Ты понял?

Элхе словно ничего не слышал. Сидел в кресле, повернувшись к двери. Слегка покачивал носком ботинка.

– Короче, ты понял! – со значением повторил Тенки, бросая взгляд на открытую дверь.

Химилиэ и Эвисто прошли мимо, не заходя. Мимолётный быстрый взор, кивок сидящему в кресле Ацу – затаившегося в глубине комнаты нинъе не заметили – и сокурсники скрылись. Остались слышны только голоса, продолжающие беседу. Беззаботный смех.

Тенки тоже усмехнулся. Хищно, как гончая, почуявшая след. Уж очень приятно было это ощущение контраста – между их тёмной комнатой и освещённым коридором, между тайной беседой и весёлым разговором в полный голос.

Отлично. Отлично.

– Пошёл-ка я, – кинул нинъе молчащему Ацу, получил в ответ короткий кивок и выскользнул прочь. Пусть моралист-элхе теперь сполна насладится сражениями с совестью – итог ясен. Ацу предстоит проиграть в любом случае.

О письме от матери, всё с теми же тягостными требованиями денег, Тенки вспомнил лишь перед сном, когда, разоблачаясь, нащупал бумагу в кармане школьной формы.

Конец января – нарайя

Здесь властвовала музыка. Тихая, приглушённая музыка, льющаяся неизвестно откуда. Она заполняла всё вокруг, ласкала слух, успокаивала, касалась пальцев, заставляя бездумно постукивать в такт мелодии, нежно массировала плечи.

Тенки оказался прав, Тардиса не нужно было уговаривать. Более того, стоило Ацу лишь заикнуться о поводе для праздника, как однокурсник сам предложил «Вессевен». Дени-эльви ничуть не подозревал о «заговоре» и на пути сюда лучился искренней радостью. Для него всё выглядело исключительно просто: у одного из соучеников день рождения, почему бы не отметить это дело в тесной дружеской компании, не посидеть за накрытым столом, не поболтать с ласковыми девочками-нариями?

Наивность сокурсника заставляла Ацу отводить глаза.

Тардиса здесь знали, и встретили адептов любезно. Проводили в небольшую комнату с низким столиком, старательно убранную по правилам искусства украшения – разве что в чуть непривычной манере. В левом от входа, восточном, углу вместо обычного знака пламени стояла кадка с роскошной домашней пальмой; окна были задрапированы до полной неразличимости, или же, Ацу не разобрал, отсутствовали вовсе; пол покрывали мягкие ковры.

Хозяйка, велевшая называть себя «мамой», длинной витиеватой фразой сообщила, что подобна дереву, на котором произрастают ягоды и листья – и «скоро они придут развлечь прекрасных молодых господ». Ацу скрыл небрежное удивление: ещё чуть-чуть, и такая манера разговаривать покажется бредом сумасшедшего.

Мельком он взглянул на нинъе. Ли, державшийся до сих пор так бодро и постоянно шутивший, еле удерживаясь на опасной грани между юмором и пошлостью, вдруг утих, сдулся, словно из него выпустили воздух. Видно, сокурсник почуял, что тут не место беднякам – да и какого-то жалкого подростка-нинъе вряд ли приняли бы с распростёртыми объятиями, если бы не Тардис. Каковы бы ни были порядки в той нарайе, куда водил Тенки Виллиэ, тут явно царил иной уклад.

Двери с чуть слышным шорохом раздвинулись.

Их было трое. Все в длинных ярких одеяниях, метущих рукавами пол; все в полумасках, волосы уложены так затейливо, что кажутся одновременно и сложной причёской, и распущенными локонами. Из-под масок виднелись лишь накрашенные кроваво-вишнёвой помадой губы – сложенные в улыбку, особенную улыбку с сомкнутыми губами, безошибочный признак нарии.

– Мы рады приветствовать милостивых гостей, – мелодично пропела одна из них, средняя.

Все трое единым движением скользнули внутрь, средняя, мелко перебирая ногами, приблизилась к столу, уселась справа от Тардиса, наклонила голову; лицо застыло в улыбке. Оставшиеся две втащили наполненные подносы, затворили двери, придвинулись к столу и принялись суетливыми, но очень женственными движениями расставлять блюда с угощением.