Текст книги "Почтовая открытка"

Автор книги: Анна Берест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

КНИГА IV
Мириам

– Мама, мне тут пришла в голову одна мысль. А вдруг эта открытка была адресована Иву?

– Что ты такое говоришь?

– Посмотри хорошенько. Адресат – «М. Бувери», но ведь это можно прочесть как сокращенное «Месье Бувери», а не «Мириам Бувери».

– Я совершенно не согласна. Ив вообще никак не связан с этой историей.

– А вдруг?

– Бред какой-то. К две тысячи третьему году Ива давно не было на свете, это невозможно.

– Но я хочу тебе напомнить, что открытка датируется началом девяностых…

– Так, прекрати. Ив… это совсем другая жизнь Мириам. Жизнь, которая не имеет ничего общего с довоенным миром.

Леля встает и придавливает пальцем окурок.

– И так всегда! Ты и в детстве была упрямая, вобьешь себе что-то в голову и споришь до конца, – сказала она и вышла из комнаты.

Но я прекрасно знала, что мама вернется. Она докурила пачку, так что ей все равно надо было сходить наверх и взять из блока новую.

– Ну ладно, тогда объясни мне, что тебе дает это «М. Бувери»…

– Так вот. Автор открытки мог обозначить Мириам как адресата разными способами. Он мог назвать ее Мириам Рабинович или Мириам Пикабиа. Но он решил написать «Мириам Бувери», то есть использовать фамилию ее второго мужа. Так что… Я должна побольше узнать об Иве.

– Что тебе надо знать?

– Например, какие у вас с ним были отношения?

– Близких отношений не было. Он как бы держал дистанцию. Я бы сказала… не выказывал своего отношения.

– Он был добр к тебе?

– Ив был очень добрым, тонким и умным человеком. В общении со всеми, особенно с собственными детьми. А со мной – нет. Почему? Я не знаю…

– Может быть, он видел в тебе призрак Висенте?

– Может, и так. Они с Мириам унесли с собой множество тайн.

– Я бы хотела уточнить одну вещь, мама. Однажды, говоря об Иве, ты сказала, что с ним случались приступы. В чем они проявлялись?

– Он вдруг как будто терялся, впадал в панику. Словно проваливался куда-то. А потом в июне шестьдесят второго года произошло что-то совсем странное. Он говорил по телефону, обсуждал что-то связанное с работой. И вдруг стал заикаться. И десять лет после этого припадка Ив не мог работать.

– А кому-нибудь удалось выяснить, в чем причина?

– Не вполне. Незадолго до смерти он написал странное письмо: «Не раз мне представлялось, что некоторые враждебные силы могучи, непобедимы, но все это я теперь совершенно забыл».

– Но о каких враждебных и могучих силах речь? Что он забыл и что всплыло в памяти? Что он имел в виду?

– Понятия не имею. Интуиция подсказывает, что это связано с событиями, которые произошли во время их тройственного существования в конце войны. Но я мало что знаю о том периоде. Вряд ли я смогу помочь тебе по-настоящему.

– Ты ничего не знаешь?

– Нет, я потеряла след Мириам после того, как она пересекла демаркационную линию вместе с Жаном Арпом в багажнике машины и оказалась в том замке в Вильнев-сюр-Ло.

– И до каких пор ты не можешь проследить ее жизнь?

– Я бы сказала, вплоть до моего рождения в сорок четвертом году. Между этими двумя датами мне ничего не известно.

– Ты даже не знаешь, как в жизни Мириам и твоего отца появился Ив?

– Нет.

– И никогда не пыталась узнать?

– Ну знаешь, дочка, для меня заглядывать в спальню родителей как-то…

– Тебе неловко?

– Скажем так: разное бывало в их жизни… И не мне судить. Они жили так, как считали нужным. И потом, надо делать поправку на войну.

– Я постараюсь узнать, мама, я проведу розыски самостоятельно, восстановлю этот период жизни Мириам.

– Тогда действуй одна.

– Если я выясню, кто прислал открытку, тебе будет интересно узнать?

– Сама решишь, когда придет время.

– А как я пойму?

– Есть одна еврейская поговорка, может, она даст тебе ответ. На идиш это звучит так: A khave iz nit dafke der vos visht dir op di trem ni der vos brengt dikh bekhlal nit tsi trem.

– И что это значит?

– Настоящий друг не тот, кто вытрет тебе слезы, а тот, кто не доведет до слез.

Глава 1

Август 1942 года. Мириам уже почти две недели скрывается в замке Вильнев-сюр-Ло. Однажды она просыпается среди ночи и видит мужа. Висенте приехал из Парижа и говорит ей неправду: будто бы он звонил ее родителям и у них все в порядке. Мириам закрывает глаза: скоро дни неопределенности уйдут в прошлое, исчезнут без следа. Еще до рассвета они покидают Вильнев на машине, которой Мириам никогда раньше не видела, курс – на Марсель. «Вопросов не задавать», – напоминает себе она.

У каждого города свой запах: у Мигдапя – солнечный аромат апельсинов и глубокий, стойкий запах камня; Лодзь пах тканью и садовыми цветами, их роскошный нектар сливался с грохотом трамваев и визгом металла об асфальт. Мириам обнаруживает, что Марсель – это благоухание пенистой ванны и вонь стоячей воды, теплый запах деревянных ящиков, которые выгружают в порту. В отличие от Парижа, здесь прилавки дарят чудесное ощущение изобилия. Висенте и Мириам отвыкли от прохожих, бегущих по тротуарам, и толчеи на перекрестках. Они заходят выпить холодного пива в один из портовых бистро, стоит утро, всюду витают ароматы одеколона и пены для бритья. Висенте и Мириам садятся за столик на террасе, как двое влюбленных, и улыбаются друг другу, и погружают губы в пенные кружки. Они ощущают легкое головокружение. Заказывают дежурное блюдо – бараньи ребра с тмином, едят руками. Вокруг них люди говорят на самых разных языках. Марсель после капитуляции Франции один из главных городов-убежищ в неоккупированной зоне. Французы, находящиеся в розыске, и иностранцы съезжаются туда в надежде уплыть морем. Газета «Матен» язвительно нарекает Марсель новым Иерусалимом Средиземноморья.

Глава 2

Висенте смастерил себе сандалии из кусков автомобильных шин, скрепленных кожаными тесемками. Он куда-то периодически уезжает вместе со своей сестрой Жанин. То на два дня, то на четыре. Никогда не говорит куда и зачем.

Мириам проводит в Марселе три месяца, чаще всего в одиночестве. На террасе кафе, в легком пивном хмелю она выдумывает разные сюжеты, воображает новости о Ноэми и Жаке: «А как же, я прекрасно знаю вашу сестру! Я тут на днях ее встретил! И брата тоже! Ваши родители поехали за ними и забрали домой! А как же! Да с места не сойти!»

Иногда она видит их фигуры в толпе. И замирает. И срывается с места, хватает за руку какую-нибудь молодую женщину. Но та оборачивается, и это всегда не Ноэми. Мириам извиняется и чувствует страшную горечь. Дальше идет почти бессонная ночь, но с наступлением утра надежда возрождается.

В ноябре она слышит на Канебьер немецкую речь. «Свободная зона» Франции оккупирована.

Марсель перестает быть городом-матерью, городом-убежищем. В витринах магазинов появляются таблички «Вход строго для арийцев». Все чаще проверяют документы, даже на выходе из кинотеатров, где теперь запрещены к показу американские фильмы.

Марсель теперь напоминает Мириам Париж с его комендантским часом, немецкими патрулями и запретом включать по ночам уличное освещение.

Она завидует крысам, ей тоже хочется юркнуть в какую-нибудь дырку в стене и исчезнуть. У нее пропала прежняя тяга к риску, как во времена «Мартиниканского рома» на бульваре Сен-Жермен. Ее больше не охраняет невидимая сила. В Мириам что-то изменилось после ареста Жака и Ноэми: теперь ей ведом страх.

Висенте хочет пройти пешком в сторону порта, подышать свежим воздухом, несмотря на присутствие мундиров. На улице Кур-Сен-Луи он замедляет шаг. Мириам хватает его за руку и указывает на идущую навстречу молодую женщину, типичную отпускницу в легком платье и черных очках.

– Смотри, – говорит Мириам. – Вылитая Жанин.

– Это она и есть, – отвечает Висенте. – У нас встреча.

Так странно вырядившаяся Жанин уводит брата в одну из укромных улочек. Мириам ждет их у газетного киоска. Она болтает с продавцом, тот убирает с полок альбомы с Дональдом и Микки:

– Сказано заменить их на книжки-раскраски, приказ Виши, – говорит он и грустно качает головой.

А тем временем Жанин сообщает брату, что девушка, которая раздобыла им фальшивые аусвайсы, арестована. Хорошенькая двадцатидвухлетняя куколка с белокурыми кудряшками и зубами-бусинками. Ее семья в Лилле прекрасно оборудовала всю «кухню»: изготовила поддельные официальные печати. Заданием девушки было курсировать между Лиллем и Парижем, перевозя документы. Она садилась в поезд и каждый раз спешила в купе немецких офицеров. Улыбалась, кокетничала, спрашивала, не найдется ли местечко для нее.

Естественно, офицеры приходили в восторг, щелкали каблуками, беспрестанно называли ее «мадемуазель» и сами носили ей чемоданы. Остаток пути молодая женщина проводила в окружении этих господ. Фальшивые документы были зашиты в подкладку ее пальто.

Приехав на вокзал, она просила кого-нибудь из немцев донести чемодан и так, при своем немецком помощнике, проходила без досмотра. Красивая фарфоровая куколка. Но один немецкий офицер трижды оказывался с ней в одном вагоне. В конце концов он разгадал ее уловку.

– В тюрьме, на допросе, ее пустили по рукам, и штук десять мужиков делали с ней что хотели, – рассказывает Жанин с ужасом.

Брат и сестра говорят Мириам, что возвращаются в Париж – у них там дела.

– Мы отвезем тебя в деревню, в молодежную колонию. Дождешься нас там.

Мириам не успевает возразить.

– Тебе нельзя оставаться здесь, это слишком опасно.

Садясь в машину, которую поведет Жанин, Мириам чувствует, что она опять удаляется от Жака и Ноэми. Она просит Жанин о последней услуге – хочет отправить родителям открытку, чтобы успооить их.

Жанин отказывается:

– Это подвергнет всех нас опасности.

– А тебе-то что? – возражает Висенте. – Мы все равно сваливаем из Марселя. Сделаем, – говорит он Мириам.

На почте в Марселе Мириам покупает за восемьдесят сантимов «межзональную открытку», единственное почтовое отправление, которое можно посылать из северной зоны оккупации в бывшую свободную южную и наоборот. Все открытки читаются комиссией почтового контроля, при малейшем подозрении отправление уничтожается на месте.

«Заполнял эту карточку, предназначенную исключительно для семейной переписки, вычеркните лишнюю информацию.

Следует писать очень разборчиво, чтобы облегчить контроль для немецких властей».

На открытках напечатан заранее заготовленный текст. На первой пустой строке Мириам пишет: «Мадам Пикабиа».

Затем она должна выбрать из следующих вариантов:

– здоров(-а)

– устал(-а)

– убит(-а)

– в плену

– умер(-ла)

– пропал(-а) без вести

Она обводит «здорова».

Потом ей надо сделать выбор между:

– ждет денег

– ждет багаж

– ждет продукты

– вернулась

– работает

– скоро пойдет в школу

– сдал(-а) экзамен

Мириам обводит «работает» и дописывает: «в Марселе».

Внизу открытки властями уже написано: «С самыми добрыми чувствами. Целую».

– Так нельзя, – говорит Жанин, заглядывая Мириам через плечо. – Мадам Пикабиа – это я. И меня в Марселе разыскивают…

Жанин со вздохом рвет открытку, потом идет покупать другую и заполняет ее сама:

«Мари здорова. Сдала экзамен. Продукты не присылайте, все есть».

– Что вы за люди, – сетует она, садясь в машину. – Совсем ничего не понимаете.

Всю дорогу Жанин и Висенте не говорят друг другу ни слова. На полпути в Апт они останавливаются перед старым, разрушенным монастырем, в котором устроена молодежная колония.

– Мы оставим тебя здесь, – говорит Жанин Мириам. – Можешь доверять отцу-настоятелю, его зовут Франсуа. Он из наших.

Мириам впервые оказывается в молодежном лагере. Она слышала о таких еще до войны. Песни у костра, долгие прогулки по лесам и полям, общие спальни. Она еще тогда подумала, что обязательно надо съездить туда вместе с Колетт и Ноэми.

Глава 3

В начале 1930-х годов Жан Жионо, писатель родом из Маноска и будущий автор «Гусара на крыше», опубликовал небольшой роман, имевший огромный успех. Он дал толчок движению, известному как «возвращение к земле». Подобно герою этой книги, молодые горожане решали жить на природе, они уезжали в деревни Прованса и там восстанавливали заброшенные фермы. Этому поколению больше не нужны были тесные квартиры в больших городах, куда переезжали их бабушки и дедушки во времена Промышленной революции.

Юноши и девушки, жившие в молодежных колониях, мечтали изменить мир к лучшему: у костра с пеной у рта спорили анархисты, пацифисты и коммунисты, звучала гитара. Потом наступала ночь, уста тянулись к устам, разногласия забывались, и тела, примиренные единым желанием, сплетались в темноте.

И тут пришла война.

Кто-то отказался идти в армию и попал в тюрьму. Другие отправились на фронт и погибли. У костра больше не слышались звуки гитары. Все колонии были вынуждены закрыть свои двери.

Маршал Петен перехватил это движение и подчинил его своей идее опоры на крестьянскую Францию: «Родная земля не лжет». В 1940 году, после капитуляции, он разрешил вновь открыть молодежные лагеря. Темы вечерних спектаклей утверждались администрацией, как и списки песен, разрешенных для исполнения у костра. Теперь колонии были отдельными для девушек и юношей.

Франсуа Моренас, один из основателей движения молодежных колоний, отказался подчиниться правилам Виши. Вынужденный закрыть свою колонию «Возрождение», названную в честь знаменитого романа Жионо, он поселился затворником в Клермон-д’Апте, старом, разрушенном монастыре. Его молодежный лагерь официально уже лагерем не считался, но в округе было известно, что там всегда можно найти еду и кров. Такие запрещенные колонии, места инакомыслия, продолжали кое-где тайно существовать, они превратились в убежище для молодых людей, которые не вписывались в общество Виши, – пацифистов, бойцов Сопротивления, коммунистов, евреев, а вскоре и тех, кто уклонялся от принудительных работ в Германии.

Глава 4

Мириам не выходит из своей комнаты. Каждое утро Франсуа Моренас оставляет возле ее двери сухарь, размоченный в эрзац-кофе, – она съедает его только в полдень. Мириам не моется, не меняет одежду, так и ходит в пяти парах трусов. Перестать следить за собой – это как остановить время. Мириам думает о Жаке и Ноэми: «Где они? Что делают?»

Целую неделю дует восточный ветер. Как-то вечером в комнату Мириам через в окно влезают Висенте и Жанин. Они выныривают из зелени олив, словно из морской пены. С одного взгляда на мужа ясно: у него нет известий о ее родителях, брате и сестре.

– Вылезай, – говорит Висенте, – давай пройдемся, мне надо тебе кое-что рассказать. Про Жанин.

Жанин Пикабиа всегда держалась в стороне от мира своих родителей. Она считала, что великие художники прежде всего великие эгоисты. Как дети фокусников, выросшие за кулисами, она видела насквозь все трюки.

Жанин всегда хотела быть свободной, не зависеть от гипотетического мужа. Очень рано она получила диплом медсестры и стала сама зарабатывать на жизнь.

С первых дней войны Жанин работала на то, что вскоре стало движением Сопротивления, хотя тогда еще так не называлось.

Медсестра Красного Креста, водитель кареты скорой помощи, она возила конфиденциальные бумаги между Парижем и британским консульством, переведенным в Марсель. Документы были спрятаны в перевязочном материале, под шприцами с морфием.

Затем она вышла на связь с шербурской ячейкой, готовившей побег английских летчиков и парашютистов. Затем на ее основе возникла сеть нелегальной переправки.

Про Жанин начали говорить. Она попала в поле зрения SIS – Secret Intelligence Service, то есть английской службы внешней разведки, также известной как МИ-6. В ноябре 1940 года она познакомилась с Борисом Гимпель-Левицким, который свел ее с англичанами. Через два месяца она получила приказ создать новую сеть, специализирующуюся на морской разведке. Жанин согласилась выполнить эту миссию, хотя знала, что рискует жизнью.

Она должна была работать в паре с другим французом, Жаком Леграном. Сеть Жанин и Жака получила кодовое название «Глория-SMH». «Глория» – кодовое имя Жанин, «SMH» – Жака Леграна. Если прочесть эти три буквы наоборот, получается «Her Majesty’s Service» – «Служба Ее Величества».

В феврале 1941 года «Глория-SMH» провела очень крупную и успешную операцию. Члены сети заметили на траверзе Бреста немецкие корабли: линейный крейсер кригсмарине «Шарнхорст», рядом с ним – корабль того же типа «Гнейзенау» и тяжелый крейсер «Принц Ойген». На основании этих данных англичане организовали рейд авиации, который нанес судам серьезные повреждения. Это победа. Сеть получила из Лондона сто тысяч франков на расширение.

Жак Легран вербовал соратников среди преподавателей университетов и школ. Большинство из них работали «почтовыми ящиками», то есть получали документы на свой адрес. Они не знали, что внутри, они просто принимали почту, но все равно рисковали жизнью. Отмечая их мужество, надо назвать их поименно: Сюзанн Руссель, преподавательница лицея имени Генриха IV; Жермен Тийон, преподавательница лицея имени Фенелона; Жильбер Томазон; Альфред Перрон, преподаватель лицея имени Бюффона… Легран также привлек одного церковнослужителя, аббата Алеша, служившего викарием в городке Ла-Варенн-Сен-Илер в парижском регионе. Молодые люди, которые хотели вступить в ячейки Сопротивления, сначала приходили к нему на исповедь. Затем аббат направлял их к своим контактам.

Жанин набирала единомышленников из окружения родителей – художники часто бывали в Европе, владели несколькими языками. Сопротивление нуждалось в людях всех профессий, дававших возможность перевозить документы. Например, очень ценными агентами считались сотрудники Национальной компании железных дорог.

Подруга Марселя Дюшана Мэри Рейнольдс, американка из Миннесоты, стала агентом сети под кодовым именем «Нежная Мэри». А также к ним присоединился один ирландский писатель, рацее уже работавший в британском Управлении спец-операций (УСО). Надежный человек, отличный переводчик. Он работал под кодовым именем «Самсон», но в жизни агента звали Сэмюэль Бек-кет. Сначала принятый в сеть «Глория-SMH» в чине старшего сержанта, вскоре он стал младшим лейтенантом.

Сэмюэль Беккет работал дома, в своей квартире На улице Фавориток. Он анализировал документы, сравнивал их, обобщал данные, определял степень важности, классифицировал по срочности, потом переводил на английский и печатал. Затем он прятал секретные документы в страницах рукописи своего романа «Мёрфи». Альфред Перрон, член «Глория-SMH», относил рукопись к фотографу сети, и тот превращал документы в микрофильмы, которые отправлялись в Англию.

Как раз в это время Жанин привлекла к подпольной работе родных – младшего брата Висенте, а также мать, Габриэль. Та стала агентом сети в шестьдесят лет, взяв себе кодовое имя «мадам Пик».

– Вот, ты в курсе, – говорит Висенте Мириам.

– Теперь ты с нами. Если провалимся мы, возьмут и тебя тоже. Понятно? – спрашивает Жанин. Но Мириам уже давно все понятно.

Глава 5

Жанин собиралась покинуть колонию, чтобы срочно попасть в Лион. Несколькими днями ранее туда должны были приехать еще два члена сети – аббат Алеш, он же «Епископ», и Жермен Тийон. Задание – передать микрофильм с отснятыми двадцатью пятью листами схемы береговой обороны Дьепа. Но все пошло не по плану.

Немецкая полиция задержала Жермен Тийон на вокзале Лиона и отправила под арест. Аббат Алеш сумел как-то вырваться из облавы. К счастью, именно он вез микрофильм, спрятанный в большом спичечном коробке.

Так что «Епископ» продолжил выполнять задание в одиночку. Пленку полагалось отдать лионскому связному – «мисс Холл». Но на условленном месте в отеле «Терминус» встреча не состоялась. «Мисс Холл» вернулась туда же на следующий день, но «Епископа» не было. Лишь два дня спустя он смог передать ей микрофильмы, а дальше – исчез. И с тех пор не выходил на связь.

Жанин была встревожена и хотела понять, что произошло. В Лионе она отыскала специального агента УСО Филиппа де Вомекура по кличке «Готье», который находится в контакте с «мисс Холл». Они открыли спичечный коробок, и Жанин обнаружила на микропленке вовсе не схему береговой обороны Дьепа, а какие-то никому не нужные документы. Тогда Жанин и Филипп де Вомекур поняли, что «Епископ», иначе говоря аббат Алеш, выдал сеть немцам.

Одновременно в Париже шли аресты, и это подтверждало его измену. Гестаповцы взяли Жака Леграна, агента «SMH». А также Филиппа де Вомекура и фотографа, изготавливавшего микропленки. Сэмюэль Беккет поручил своей подруге Сюзанн Дешево-Дюмениль предупредить других членов сети. Но по дороге Сюзанн наткнулась на уличную проверку документов и повернула назад. Бекетт и Сюзанн скрылись у писательницы Натали Саррот. Двенадцать членов сети были брошены в тюрьмы Френ и Роменвиль, а затем расстреляны. Восемьдесят человек отправлены в лагеря Равенсбрюк, Маутхаузен и Бухенвальд. За несколько дней уничтожена почти половина сети.

Жанин действовала так, как по инструкции полагалось действовать в случае предательства. Она дала приказ немедленно прекратить деятельность сети на всей территории Франции. И разорвала связи с участниками.

К тому моменту Жанин стала одной из самых разыскиваемых женщин Франции. Она должна была покинуть страну. Теперь уже ей предстояло путешествовать в багажнике – автомобиля «Рено-6», который Сэмюэль Беккет специально приспособил с помощью друга. Он сам ехал с женой на юг Франции, в Руссильон. И по дороге завез Жанин в молодежную колонию, где скрывались ее брат с Мириам.

Она собиралась добраться до Англии через Испанию. Это значило пересечь Пиренеи пешком. «Лучше насмерть замерзнуть в горах, чем быть арестованной», – говорила она. Жанин знала, какая участь ждет участниц Сопротивления. Идеальное, бесшумное преступление – изнасилование.

Мириам и Висенте попрощались с ней в темноте, не обняв, не подбодрив ни единым словом, не выпив на посошок и не пообещав друг другу когда-нибудь обязательно увидеться вновь. Просто пожали друг другу руки, и, главное, никаких слов, никаких пожеланий удачи – чтобы не сглазить.

Мириам и Висенте. Они снова вместе. У обоих сестры канули во мгле войны.

На следующий день Франсуа Моренас, директор молодежного лагеря, сообщает, что за домом установлена слежка.

– Вам слишком опасно оставаться у меня. Скоро приедут жандармы и будут рыться в регистрационных книгах.

Франсуа отвозит их в соседнюю деревушку Бюу, расположенную выше в горах. Там есть кафе гости – ница, принимающая путешественников.

– Нет мест! – объявляет владелец кафе.

– Ладно, – говорит Франсуа. – Пошли к мадам Шабо.

В округе все уважают эту женщину, вдову героя Великой войны.

– Да, у меня есть свободный дом, – говорит она Мириам и Висенте. – Небольшой, но на двоих хватит. Он расположен выше, на плато Клапаред. Дом повешенного.

– Прекрасно подойдет, – шепчет Франсуа. – Жандармы побаиваются привидений. И потом, это высоко. Сама увидишь.

И действительно, от деревни приходится полчаса шагать сквозь миндальные рощи, все время карабкаясь по крутому склону, без малейшей передышки до самого плато Клапаред.

– Тут часто парашютируют оружие, так что то и дело ходят немецкие патрули, – предупреждает Франсуа. – Если не хотите неприятностей, тщательно закрывайте ставни перед тем, как вечером зажечь свет, никогда не курите на улице или стоя у окна, а еще на всякий случай советую заткнуть все щели в окнах, через которые может пробиться свет. Даже замочные скважины, раз уж на то пошло.