Текст книги "Джирмийское клеймо"

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)

– Вы мне пока не нужны. Идите к родичам и сообщите: Лихта мертва, но остальные ваши поселения каста не тронет. До тех пор, пока вы душой и телом преданы Джирме! Идите и по дороге не забывайте прославлять справедливость и милосердие императора Бернара!

Пятеро кошек одновременно взмахнули руками, и дубы-дома поглотили синие факелы магического огня. В четверть часа Лихта превратилась в пепел, и кошки ушли, оставив на пожарище детей и стариков, жмущихся друг к другу, как испуганное волками стадо.

На окраине столицы принца Аргора и его отряд ждали слуги с лошадьми. Марвин вскочил на Ветерка и въехал в столицу во главе колонны пленённых друидов. Оживлённые улицы Дарры замерли. Прижимаясь к стенам, горожане со страхом, любопытством и удивлением таращились на совершенных красавиц-друидок и бросали трепещущие взгляды на сурового принца Аргора, одним махом поработившего древний клан Сов.

Подвластная друидам целительская магия поднимала их на недосягаемую высоту, ставила на одну ступень с Беркутами и Ласточками, а после падения правящего клана аристократов и смерти Сальте – Совы считались единственными в Аргоре магами, способными соперничать с Кошками. Но сегодня джирмийцы развенчали и этот миф.

Горожане смотрели на пленников, и принц Аргора знал, о чём они думают: аргорцы переживали не за друидов, а за себя, ибо не понимали, кто теперь будет заботиться об их здоровье.

Деревья расступились, открывая глазам императорский дворец, и Марвин увидел, что перед парадным входом собралась толпа. Принц разглядел фигуру предводителя, с гордым видом стоящего на верхней ступени мраморной лестницы, и пришпорил Ветерка. Джирмийцы рыкнули на пленников, понукая их двигаться быстрее, и Совы перешли на неровный бег.

Марвин рысью приблизился к парадной лестнице, спрыгнул на землю и, взбежав по ступеням, остановился перед Бернаром.

– Я сделал всё, как надо, сударь, – отрапортовал он и склонил голову.

– Вижу. Ты постарался на славу, принц. – Бернар скользнул миролюбивым взглядом по запыхавшимся пленникам и довольным лицам джирмийцев. – Доставьте рабов в Джирму! – приказал он свите и кивнул Марвину, приглашая его следовать за собой. – Идём, принц, для тебя есть новое задание.

Бернар и Марвин вошли во дворец, а толпа придворных возбуждённо загудела, гадая, чью же судьбу император отдаст в руки принца Аргора на этот раз.

Глава 11.

Бессилие.

В тот же вечер принц Аргора отправился в 'гости' к главе клана Краба, который позволил себе остаться в стороне от борьбы с аксимийцами. В Дарре же началась подготовка к празднеству. Император решил, что бал в честь победы над белыми магами должен стать феерическим зрелищем.

В дворцовом парке закипела работа. Старую дубовую рощу перенесли за пределы дворцового комплекса, ямы засыпали, землю утрамбовали и выложили цветными плитками, создав иллюзию дорогого паркета. На деревьях, окружающих импровизированный бальный зал, развесили красочные гирлянды, чьи яркие огни должны были освещать праздник, а под ними установили скамейки и лёгкие палатки, где гости смогли бы отдохнуть и подкрепиться.

В течение месяца в столицу стекались сотни приглашённых. Магия перемещения так и осталась привилегией джирмийцев, и аргорцы добирались на праздник в каретах и верхом, с обозами и караванами. Бабочки довольно потирали руки: их гостиницы наводнили люди и эльфы, а почта работала почти безостановочно.

Аргорцы с нетерпением ждали праздника, и только Марвин воспринимал предстоящее веселье, как очередное задание. Он ненавидел шум и толпу, и даже радовался, что всё то время, пока столица готовилась к празднеству, провёл в разъездах. Принц Аргора встречался с главами кланов и городов, заключал новые договора и подписывал соглашения, а где надо демонстрировал свой жёсткий нрав. В стремлении искупить вину перед кастой и проявить себя истинным джирмийцем, принц забыл про отдых и сон. Он без устали демонстрировал преданность Бернару, и ни разу не поинтересовался, как живётся Жерару и Элларду. А мысли об Ильмаре гнал от себя, как чумные. И всё равно по ночам ему снились друзья и улыбающаяся жена, её ласковые губы и лесной аромат волос. Только во сне Марвин позволял себе любить Мару, и только во сне молил погибшую Джирму позаботиться о его собственности и друзьях…

И вот долгожданный день настал. Едва на Дарру опустилась ночь, на деревьях вспыхнули разноцветные гирлянды, в небе повисли мириады сверкающих серебром магических огней, над огромной поляной-залом полилась музыка, сладкозвучная и протяжная, быстрая и игривая.

От блеска драгоценностей и ярких нарядов в глазах у Марвина слезилось, а от шума сотен голосов, раздольного звона бокалов и хлопков пробок, вылетающих из бутылок с игристым вином, ныли виски. Но принц Аргора терпел – он присутствовал на празднике не ради веселья. В промежутках между танцами звучали приветственные речи. Представители всех кланов стремились цветисто поблагодарить касту за спасение от аксимийской экспансии, и после каждого выступления Марвин вместе с предводителем выходил на середину поляны и приветливо улыбался толпе. Когда же музыка вновь звала гостей танцевать, к принцу, один за другим, тянулись высокопоставленные аргорцы, которые хоть и боялись Марвина до потери пульса, но считали нужным завязать с ним короткое знакомство в надежде на будущее снисхождение. Марвин молча выслушивал витиеватые речи и удивлялся: 'Неужели они не понимают, что я ничего не решаю? Или их заводит сам факт того, что я стою ближе всех к предводителю?'

Хвалебные речи аргорцев надоели Марвину, хуже горькой редьки, и, гневно зыркнув на приближающегося к нему мэра Авиталя, он подхватил с подноса бокал и направился к краю поляны, надеясь побыть в одиночестве. У палаток он остановился и поискал глазами предводителя: принцу не хотелось, чтобы Бернар решил, что он увиливает от службы. Но найти предводителя в толпе было труднее, чем иголку в стоге сена. Марвин вздохнул, сделал глоток вина и шагнул было к деревьям, однако дорогу ему преградила миловидная темноволосая девушка лет двадцати.

– Добрый вечер, Ваше высочество, – прощебетала она и, рассыпав широкие юбки, присела в глубоком реверансе.

Розовое декольтированное платье, расшитое мелкими жемчужинами, открывало для глаз слишком многое, и принц Аргора невольно уставился на соблазнительные полушария грудей, а когда осознал, куда смотрит, мысленно рассмеялся: 'Да, Марвин, давненько у тебя женщины не было. Совсем ты, бедняга, одичал'. Он с усилием оторвал глаза от волнительно оголённой груди и оглядел девушку. Тёмные волосы, перевитые жемчужными нитями, дивным водопадом ниспадали на спину. Открытое, нежное лицо с выразительными зеленовато-серыми глазами, маленьким носом и приоткрытыми чувственными губами было создано для поцелуев, а бархатная алебастровая кожа так и молила о прикосновении.

– Добрый вечер, сударыня, – хриплым от волнения голосом произнёс Марвин и стиснул ножку бокала, подавляя желание утянуть красотку в темноту.

Ободрённая его приветствием, девушка выпрямилась и подошла чуть ближе.

– Вы так грустны, принц, и мне захотелось скрасить Ваше одиночество. Не желаете ли потанцевать?

Марвин втянул ноздрями лёгкий, едва уловимый аромат фиалок, не глядя, швырнул бокал в сторону и подхватил незнакомку под руку:

– С удовольствием.

Девушка застенчиво хихикнула, отчего у принца Аргора перехватило дыхание, но он быстро взял себя в руки и потянул незнакомку к танцующей толпе, дав себе слово, что этой же ночью красотка станет его любовницей. 'Ты появилась как нельзя кстати, милашка, – думал Марвин, кружа партнёршу в зажигательной пляске. – Ты пару раз согреешь мою постель, и Бернар перестанет подозревать, что я постоянно думаю об Ильмаре'.

– Вы великолепны, Ваше высочество! – с придыханием шепнула девушка и, повинуясь рисунку танца, вихрем крутанулась вокруг принца.

– Зовите меня Марвин, сударыня, – галантно произнёс джирмиец, перехватил руку красотки и запечатлел на её запястье страстный многообещающий поцелуй.

Брови девушки взметнулись вверх. Марвин не понял, чем вызвано её удивление, а спросить не успел: незнакомка отдёрнула руку и растворилась в толпе гостей. Принц направился было следом, но остановился, решив, что поступит иначе. На секунду он прикрыл глаза, запуская магию поиска, и послал вдогонку беглянке маркирующее заклинание. 'До скорой встречи, милашка', – подумал довольный собой Марвин и зашагал к палаткам, чтобы пропустить бокал игристого вина.

– Резвишься? – Рядом с принцем возник предводитель и протянул ему бокал.

– Немного, сударь. – Марвин сделал глоток вина и ровно поинтересовался: – Будут ещё выступления?

Бернар скользнул взглядом по толпе:

– Надеюсь, нет. Похоже, наши гости уже набрались. Хочешь уйти?

– А можно?

Предводитель посмотрел в бокал, словно ища в нём ответ, и покачал головой:

– Не сейчас. Подстрахуй меня, на случай, если кто-то всё же решит произнести речь. – Бернар поднял голову, открыл рот, точно хотел что-то добавить, но передумал и быстрой походкой зашагал к дворцу.

'Интересно, куда это он? – подумал Марвин, провожая Бернара взглядом, пока тот не скрылся в темноте. – Впрочем, не моё это дело!' Принц развернулся к бойко отплясывающей толпе и поискал глазами будущую любовницу. Среди танцующих её не было, и, проследив за 'маячком', принц с изумлением обнаружил, что девушка покинула праздник и находится во дворце. 'Шустрая, однако', – ухмыльнулся про себя Марвин. Он воспринял уход девушки, как приглашение к действию, и очень пожалел, что не может воспользоваться им сейчас же. От нечего делать принц стал вспоминать выставленные напоказ прелести незнакомки, представляя, как запустит пальцы в шёлк её тёмных волос, как стянет с плеч роскошное платье и…

Натянуто улыбаясь, принц стоял на краю поляны, вертел в руках бокал и смотрел на толпу, не видя людей и не слыша музыки. Перед внутренним взором Марвина внезапно развернулась другая, куда более интересная картина: незнакомка в розовом бальном платье сидела в кресле и с вожделением смотрела на миниатюрный портрет принца Аргора.

'Ничего себе?! – присвистнул Марвин, а, приглядевшись, изумился так, что едва не выронил из рук бокал: на портрете был изображён Леопольд Моргенштерн. – Что за шутки?! Откуда ты знаешь моего папашу? Кошка тебя раздери!'

Принц Аргора едва не кинулся к дворцу. Остановил его знакомый голос.

– Ты здесь? – услышал Марвин и невольно огляделся, едва не нарушив связь с 'маячком', и понял, что голос звучит не рядом с ним, а в гостиной темноволосой девушки. Чувствуя, как лицо покрывается красными пятнами, принц Аргора скользнул в тень и прислонился к дереву.

– Берта! – настойчиво позвал предводитель, и девушка встрепенулась. Поспешно спрятав портрет между валиками кресла, она вскочила и кинулась на зов: – Я здесь, Берти!

– Берти? – повторил Марвин и едва не расхохотался. – Ты подсунул мне свою любовницу, Бернар? Мило.

Тем временем девушка выбежала в гостиную и склонилась перед предводителем в грациозном поклоне.

– Доброй ночи, Ваше императорское величество, – проворковала она и соблазнительно повела оголёнными плечами.

– Берта! – завопил Бернар, стремительно краснея. – Что ты творишь, Берта? Зачем ты флиртовала с Марвином? Я же запретил тебе приближаться к нему!

– Не рычи, братец, – кокетливо улыбнулась девушка, хлопая длинными пушистыми ресницами. – Не забывай, ты в покоях дамы.

– Братец? – прошептал принц Аргора. – Какой сюрприз! Я-то думал это просто шлюха, а она – сестра!

– Да что же это?! – Предводитель взвыл, словно кот, которому прищемили хвост. – Я разрешил тебе использовать друидов, потому что ты сказалась больной! А ты что натворила? Ты же выглядишь младше собственного сына!

– Отлично, – прошипел Марвин. – Теперь ещё и племянничек у предводителя образовался. Так кто из нас оброс родственниками, Бернар?

Берта, меж тем, взяла себя в руки. Она гордо выпрямилась, одарила брата лучезарной улыбкой и тоном хозяйки светского салона произнесла:

– Ты тоже прекрасно выглядишь, Берни. Садись, я прикажу подать вина.

Бернар покачнулся, точно собираясь грохнуться в обморок, и топнул ногой:

– Прекрати это, Берта! Кого ты изображаешь?

– Придворную даму, идиот! – неожиданно резко огрызнулась Берта и упёрла руки в бока, как рассерженная торговка: – Позволь напомнить, братец! Я графиня, разрази меня гром! И, кстати, о титулах! Мне не нравится, как звучит 'графиня'! 'Княгиня' – гораздо лучше! – сварливо заявила девушка, но тут спохватилась и убрала руки с пояса. Глубоко вздохнув, она опустилась в кресло, расправила складки бального платья и обижено поджала губы: – Мог бы и расстараться для сестры, Берни. Что тебе стоит дать мне титул княгини?!

Бернар плюхнулся на тонконогую кушетку, жалобно скрипнувшую под его крепким телом, и продемонстрировал девушке кулак:

– Я не буду потакать твоим прихотям!

– Прихотям? – возмутилась Берта. – Да что ты понимаешь, солдафон! Я замуж собираюсь!

– За Леопольда? – угрожающе нахмурился Бернар.

Принц Аргора залпом допил вино, швырнул бокал на землю и сквозь зубы процедил:

– За прощелыгу, значит. Мамочкой обзаведусь, чтоб ей провалиться. Браво, Бернар! Будешь нашим с Элом дядюшкой! – едко добавил он и снова прислушался к беседе родственничков.

– Мы с Лео прекрасная пара! – заявила Берта, игнорируя возмущение брата. Щёки её вспыхнули гневным румянцем, а в серо-зелёных глазах заметались молнии: – Ты не остановишь меня!

– Замолчи! Хватит ломать комедию, Берта!

Видя, что брат не намерен уступать, графиня изменила тактику. Она заломила руки, как умирающая на сцене актриса, и вскричала:

– Ах, братец. Разве я не заслужила толику счастья? Я пережила ужасные дни в Дарре. Эти страшные белые маги и днём, и ночью ломились во дворец. Они хотели зомбировать меня!

– Жаль, не успели! – в сердцах рявкнул Бернар.

– Так вот, – и глазом не моргнув, продолжила причитать Берта, – я пережила ужасный стресс и поняла, что каждый день моей жизни может стать последним…

– Это точно, – плотоядно улыбнулся император, но на сестру это вновь не произвело впечатления.

– И я поняла, – с нажимом повторила Берта, – что не успею стать счастливой, если буду бездействовать.

– Это я всё понял! – злорадно выпалил Бернар: – Ты мстишь мне за то, что я не пригласил в Дарру прощелыгу и помешал тебе в очередной раз раздвинуть перед ним ноги!

Девушка сморщила хорошенький носик.

– Фи! Как вульгарно! Ты же император, Берни! У главы Хамелеонов прекрасное имя – Леопольд… – протянула она и мечтательно закатила глаза.

Бернар скрипнул зубами и сцепил пальцы в замок:

– Ладно, Берта, я сделаю тебя княгиней. Я сделаю тебя даже принцессой, если попросишь. Но становиться родственником прощелыги – не желаю!

– Ну, скажи ей, – ядовито прошипел Марвин. – Скажи, что ты клеймил её любовника, и теперь он всего лишь раб! – Принц тихо злорадствовал бы и дальше, но следующие слова графини заставили его замереть.

– Вы уже родственники, – картинно всхлипнула Берта и, выхватив из-за корсажа кружевной платочек, промокнула сухие глаза. – Марвин связал тебя и Лео, Берни. Мы одна семья!

Принц Аргора вцепился ногтями в кору дерева и простонал:

– Она, и правда, моя мать?.. Значит, Бернар… И Жерар… Помоги мне, Кошка…

Бернар кисло поморщился, и Берта, спрятав платок за корсаж, требовательно спросила:

– Так, когда ты официально объявишь меня княгиней, братец?

– К чему такая спешка? – с подозрением поинтересовался предводитель. – Ты же не собираешься ехать в Шеву? Учти, если только я…

– Не смей трогать Лео! – рявкнула графиня. – Я хочу жить полной жизнью, Берни! Почему я должна оставаться затворницей?!

– Да что ты нашла в этом раздолбае?

– Любовь… – промурлыкала девушка, и глаза её заблестели неутолённой страстью. – Я двадцать лет мечтала о встрече с ним, братец, и не позволю тебе помешать! – И, посчитав объяснение исчерпывающим, сменила тему: – Как поживает Регина, Берни? Когда она вернётся в Дарру? Я собиралась сделать внучку настоящей светской львицей.

– Ты опоздала, радость моя, – мстительно отозвался предводителя, и Берта, позабыв о роли утончённой аристократки, вновь подбоченилась. Бернар насмешливо посмотрел ей в глаза и ехидно сообщил: – В Цитадели из Регины сделают настоящего джирмийца.

– Как? – опешила Берта. – Женщина-джирмиец? Но это невозможно…

– Две женщины. Марвин подарил Цитадели дочь, а, в скором времени, подарит и жену. Он почти созрел для этого.

– Ни за что… – выдохнул принц Аргора. – Мару ты не получишь никогда!

Княгиня с замиранием сердца взглянула на брата:

– Неужели у тебя рука поднимется, Берни, отнять у мальчика возлюбленную?..

Предводитель поднялся с кушетки, подошёл к застывшей статуей сестре и, положив руки ей на плечи, довольно улыбнулся:

– Марвин исправился, родная. Он снова хороший и послушный мальчик. Он отдаст мне девчонку сам.

Берта подняла на брата несчастные, больные глаза и выдохнула:

– Уходи…

– Чем я не угодил тебе, дорогая? – деланно изумился Бернар.

Девушка судорожно выдохнула, оттолкнула брата и обхватила себя руками:

– Без клейма в нашем семействе остались только Лео и я. Когда ты прицепишь нам клеймо, Берни?

– Даже несмотря на юный облик, ты слишком стара для учёбы, сестрица, – презрительно заметил предводитель и язвительно напомнил: – Между прочим, ты собиралась вести светскую жизнь и флиртовать с прощелыгой, Берта. Я не буду лишать тебя этого удовольствия.

Берта побледнела и отшатнулась:

– Врёшь! Я не верю, что ты позволишь мне выйти замуж! Ты всегда отнимал у меня самое дорогое, Бернар. Ты запретил мне встречаться с Леопольдом. Ты забрал моего сына в Джирму. Ты заставил меня выйти замуж за дряхлого графа, чтобы я унаследовала его титул, попала во дворец и шпионила за Беркутами! Ты лишил меня внуков! – Она перешла на крик. – Ты отнял у меня жизнь!

Император наотмашь ударил сестру по щеке, и она, как подкошенная, рухнула на пол. Бернар сжал и разжал кулак, потёр ладонью грудь, а потом отстегнул от пояса кошелёк и швырнул его на пол:

– Хватит лгать себе, Берта. Дело было совсем не так, и ты это отлично знаешь. Прекрати хныкать, закажи себе новое платье и купи украшения. Пусть твоя встреча с прощелыгой будет незабываемой.

Берта приподняла голову, взглянула в чёрные глаза брата и, уткнувшись лицом в ковёр, горько разрыдалась. Предводитель вздохнул, опустился на корточки и погладил сестру по голове:

– Прости меня, пожалуйста, Берта. Я очень стараюсь заботиться о тебе. Но порой ты становишься невыносимой.

Графиня всхлипнула и, схватив руку брата, осыпала её поцелуями.

– И ты прости меня, Берни. Я знаю, ты сделал для меня и моего мальчика невозможное. Ты вытащил меня из клана Попрошаек и спас Марвина. Я люблю тебя, Берни, но я никогда не понимала законов Джирмы. Не вини меня за это.

Бернар поднял сестру, усадил в кресло и ласково провёл ладонью по её оголённому плечу.

– Я люблю тебя, Берта. Не сердись на меня, – мягко сказал он и быстро покинул комнату.

– А я – ненавижу… Всех вас ненавижу… – прошептал принц Аргора, сглотнул комок в горле и побрёл прочь, в глухую темноту парка…

Тёмные безлюдные улицы, тусклый свет фонарей, наглухо запертые дома, и тишина, сонная и тягучая. Жерар плёлся по булыжной мостовой, спотыкаясь и едва не падая. Он был пьян и зол на весь свет.

– Терпеть не могу детей. Малявки липучие! – угрюмо бурчал он. – А как хорошо начиналось…

Последнее время эльф каждый вечер сбегал в город, чтобы хоть немного отвлечься, сбросить напряжение от тяжёлой, выматывающей работы. Он изо всех сил пытался делать всё, как надо, но дети Марвина словно задались целью извести его. Жизнь эльфа превратилась в бедлам. Рэджин и Регина обладали незаурядной волей, а уж характеры… Упрямые, своевольные, жесткие! Словом, маленькие хищники. И это было не правильно. 'Нет, скорее не вовремя, – размышлял эльф. – Характеры-то у них, как у настоящих джирмийцев, но почему молчит клеймо?! Почему они ведут себя, как дети без метки?'

Эльф не имел за плечами богатого опыта наставника, но, получив приказ, утешал себя тем, что в его ведении будут котята – дети с клеймом на шее, беспрекословно подчиняющиеся воле старших джирмийцев. 'Если уж я справился с Эллардом в Аксиме, когда его клеймо молчало, то с карапузами будет проще', – так убеждал себя эльф ещё месяц назад, но общение с Реджином и Региной вдребезги разбило его надежды. Дети Марвина не смотрели в рот наставникам, категорически отказывались выполнять приказы, и, самое ужасное, при каждом удобном случае пытались оказать влияние на окружающих. А уж об их извращённых детских каверзах и говорить нечего! И это в Джирме! В касте, где, получив клеймо, ребёнок становился маленьким солдатом.

Жерар видел, какими глазами смотрит старейшина Теодор на новых воспитанников. 'Будь его воля, он незамедлительно избавился бы от детей принца, – с неприязнью думал эльф. – Но приказ предводителя он не нарушит: Рэджин и Регина станут джирмийцами'.

Порыв холодного, зимнего ветра сорвал с головы золотой кошки капюшон, заставил зябко передёрнуть плечами и оглядеться в поисках трактира или кабака.

– Ага, – буркнул эльф, обнаружив вывеску 'Задиристый мотылёк' на другой стороне улицы, и решительно зашагал к трактиру, продолжая размышлять о Теодоре и своих необычных воспитанниках.

Старейшина не долго терпел выходки Рэджина и Регины в детском крыле Цитадели. Справедливо рассудив, что поведение внучат прощелыги оказывает дурное влияние на остальных котят, Теодор, не иже сомневаясь, переселил Регину и Рэджина в покои эльфа. А вместе с котятами под боком Жерара обосновались Барт и Джон. Так что он фактически лишился дома. Ни покурить спокойно, ни с рабыней развлечься, ни пирушку с приятелями устроить! Да что там пирушку! Даже спокойно посидеть в кресле с любимой книгой возможности не было! Для Жерара это стало ударом под дых. Противиться распоряжению Теодора он не мог, но жить с кучей народа, половина из которого ещё не покинула пищащее орущего возраста было невыносимо.

Жерар вошёл в 'Задиристый мотылёк', угрюмо кивнул трактирщику и направился к дальнему столику в углу зала. Расторопный мальчишка поставил перед ним кувшин пива и кружку едва ли не раньше, чем джирмиец опустился на стул. Такая услужливость требовала награды, и Жерар бросил на стол два медяка вместо одного, но при этом он так взглянул на слугу, что тот побледнел как смерть и, схватив монеты, опрометью бросился к стойке. Страх мальчишки немного отрезвил эльфа. 'Держи себя в руках!' – приказал себе Жерар, налил в кружку пива и достал из кармана трубку. Прежде чем открыть табакерку, он на всякий случай окружил её защитным заклятием, вспомнив, что прошлый раз из безобидной на вид коробочки вылетел сноп ярких искр, опаливших ему ресницы и брови – Регине не нравился запах табака, и она всячески боролась с вредной привычкой любимого наставника. 'А ведь и, правда, любимого'. – Жерар покачал головой. Он чувствовал, что дети Марвина обожают его, но проявления их любви доводили лучшую золотую кошку Цитадели до белого каления: Жерар то оказывался приклеенным к стулу, то одежда его меняла цвет и покрой, неожиданно превращаясь или в роскошное бальное платье, или в короткие детские штанишки и яркую курточку, или в пёстрый кичливый наряд попрошайки, а однажды эльф обнаружил на себе прозрачное одеяние джирмийской рабыни. И тогда разъярённый наставник, плюнув на всю педагогическую науку разом, всыпал нашкодившим котятам по первое число. После экзекуции дети целый день дулись на него, но выходки с одеждой прекратили и аж сутки были милыми и послушными котятами, а потом нашли новое развлечение. Теперь объектом их шуточек стала еда наставника. Эльфу приходилось внимательно разглядывать каждый кусок, чтобы вместо мяса или овощей не подцепить на вилку живую ящерицу или мышь.

Жерар поморщился от отвращения и заглянул в кружку. Убедившись, что в пиве никто не плавает, он сделал большой глоток и блаженно зажмурился.

Перевалило за полночь, и общий зал 'Задиристого мотылька' почти опустел. Лишь за одним столом четверо молодых крестьян с азартом метали кости, но хозяин не гнал их. Гораздо больше его заботил странный посетитель в алом плаще. Джирмиец методично поглощал пиво, курил трубку и как будто с кем-то беседовал. Добродушная улыбка сменялась злобной ухмылкой, губы то презрительно кривились, то складывались в тонкую злую полоску, а иногда этот сумасшедший тряс головой, точно выражая согласие или несогласие воображаемому собеседнику. Хозяин трактира с тревогой поглядывал на безумную кошку и молил Бабочку о защите и помощи. И покровительница клана почтарей услышала его страстные мольбы. Джирмиец поднялся, швырнул на стол серебряную монету и исчез. Трактирщик облегчённо выдохнул и направился к столу, где сидели крестьяне…

Оказавшись в своей гостиной, Жерар пьяно улыбнулся Барту, который дремал в кресле, и плюхнулся на диван:

– Ну, как они? – Эльф кивнул в сторону детской комнаты, бывшей когда-то его спальней.

Воспитатель открыл глаза, и, одарив Жерара полным неудовольствия взглядом, коротко ответил: 'Спят!' – и снова задремал. Он не одобрял увеселительных походов в Догмар, однако вразумлять золотую кошку не видел никакого смысла, поскольку новоявленный наставник и так находился на грани истерики.

Барт и Джон не раз и не два обсуждали педагогические муки эльфа и пришли к неутешительным выводам. По их мнению, Жерар рано или поздно должен был сорваться и попытаться уничтожить Рэджина и Регину. Да и поведение Теодора говорило именно о таком развитии событий: после выдворения Рэджина и Регины из западного крыла старейшина перестал интересоваться их жизнью – словно давал молчаливое согласие на уничтожение необычных котят. Барт и Джон знали, что встанут на защиту детей и сражение с лучшей золотой кошкой Цитадели принесёт им смерть, но отступать не собирались, поскольку считали, что уникальность – не повод для отсева…

Жерар широко зевнул и, недовольно буркнув: 'Хорошо, что спят. Надоели, хуже горькой редьки', развалился на диване.

А на следующее утро эльфа разбудил обрушившийся с потолка водопад. Кошка слетел с дивана, тряхнул мокрыми волосами и с рыком бросился в спальню, где Барт и Джон одевали подозрительно послушных и донельзя счастливых детей. Появление мокрого, как мышь, наставника вызвало у котят приступ смеха, а воспитатели одновременно вздрогнули – от Жерара волнами исходили гнев и ярость. Он был на волосок от того, чтобы прибить не в меру разбаловавшихся котят. Барт и Джон уже приготовились вступить в смертельную схватку, однако золотая кошка на миг замер, а затем рубанул рукой воздух и зло произнёс:

– С меня хватит! Я отказываюсь от должности наставника! Сейчас же напишу предводителю, что не справляюсь с назначением, а там хоть плаха! Плевать! Лучше смерть, чем ежедневный позор!

Губки девочки скривились, и воспитатели полезли в карманы за берушами. Эльф же плотоядно оскалился:

– Кричи, сколько влезет, истеричка! И погромче! А, может, убьёшь меня, детка? Так всем проще будет, уверяю тебя. – И Жерар шагнул к воспитаннице.

Регина растерянно заморгала и посмотрела на брата. Рэджин отложил в сторону странный тёмно-синий мешок, с помощью которого, наверняка, собирался сотворить очередную пакость, и внимательно посмотрел на Жерара.

– Мы любим тебя, – сообщил мальчик и укоризненно взглянул на сестру.

Регина закусила губу, намотала на палец длинную прядь и, шмыгнув носом, подтвердила:

– Правда, любим.

Дети повернули головы и застыли, глядя друг другу в глаза.

'Общаются. Интересно, до чего договорятся?' – Эльф посмотрел на бледных воспитателей. Круглыми от страха и удивления глазами Барт и Джон таращились то на него, то на котят. Жерару и самому хотелось переместиться куда-нибудь подальше от буйных отпрысков Марвина, но он не привык отступать.

– Расскажи нам об отце, Жерар, – неожиданно попросил Рэджин, и эльф почувствовал, как сковывающее его напряжение медленно отступает.

– Расскажи, – вслед за братом повторила Регина.

Жерар, сам не веря, что одержал маленькую победу над воспитанниками, согласно кивнул:

– Хорошо, только после завтрака. Как обычно. – Он повернулся к котятам спиной и переместился в гардеробную, сменить мокрую одежду.

Это утро стало одним из самых спокойных за последнее время. Дети и их воспитатели мирно позавтракали, а потом эльф уселся на ковёр взял на руки Рину, и слова потекли сами собой. Сегодня он рассказывал о встрече Маврина и Ильмары. Котята внимали наставнику с таким интересом, что, казалось, переставали дышать. Да и не только котята: Барт, Джон и рабы, до этого бесшумно убиравшие гостиную, слушали его, приоткрыв рты. Истории о принце Аргора в исполнении эльфа всегда завораживали, проникали в душу, заставляя забыть обо всём на свете.

Часы пробили одиннадцать. Котятам пора было идти на прогулку, но никто не посмел прервать Жерара. Перед внутренним взором Барта предстала распахнутая пасть дильбара, и он с восхищением подумал: 'Во, даёт! Как будто сам там был! Одно слово – сказитель!' Взгляд воспитателя скользнул по гостиной и наткнулся на бездействующих рабов. Зло сверкнув глазами, Барт подошёл к ним и прошипел:

– Вон!

Рабы вздрогнули, схватили подносы с грязной посудой, корзины с мусором и засеменили к дверям, помимо воли оглядываясь на Жерара и пытаясь ухватить манящие слова его рассказа, а Барт взглянул на часы, подошёл к сказителю и деликатно кашлянул.

Оставив Марвина, Ильмару и Элларда в охотничьем домике, Жерар замолчал и машинально полез в карман за трубкой, но Рина перехватила руку наставника, всем телом прижалась к нему и поцеловала в щёку. Жерар с недоумением взглянул на девочку, а та спрыгнула с его колен, рассмеялась и погрозила пальчиком:

– Из-за тебя мы опоздали на прогулку, дорогой! Ты весь режим нам нарушил! – Она схватила брата за руку, и дети, хихикая, понеслись одеваться.

Проводив их хмурым взглядом, Жерар скрипнул зубами. Утренняя победа уже не казалась ему победой. Шаловливые котята лишь отступили на заранее подготовленные позиции. И Жерар, так и не встав с ковра, стал размышлять, куда или на кого будет направлен следующий удар проказников. Он обдумывал этот вопрос весь день: и когда вместе с Рэджином и Региной строил в песочнице маленькую Цитадель, и когда катался с ледяной горки, и после обеда, пока дети спали, и вечером, когда играл с ними в гостиной. Но отпрыски Марвина вели себя образцово, даже спать отправились по первому требованию. И Жерар занервничал: подобные затишья всегда предвещали большую бурю.

Он не ошибся: наутро котята показали себя во всей красе. Единственный плюс – объектами шуток стали рабы. Первый же появившийся в их поле зрения раб обзавёлся роскошными ветвистыми рогами, которые были столь велики и тяжелы, что бедняга с трудом удерживал равновесие. Дети хохотали, как бешеные, наблюдая за попытками несчастного покинуть спальню – мало того, что раб с трудом передвигался, так ещё рога в дверь не пролезали…