Текст книги "Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2"

Автор книги: Андрей Яхонтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

НАДО КРИЧАТЬ

В троллейбусе тетка внушительных габаритов наступила мне на ногу. Чуть не расплющила мою ступню. И внимательно на меня посмотрела.

Обращали внимание: все, кто наступает вам на ноги, почему-то внимательно после этого на вас смотрят.

Контрольный вопрос. Как бы я поступил раньше? Ответ. Промолчал, скромно и стыдливо потупившись…

– Не смотреть надо, а извиняться! – заорал я ей в лицо.

Вот каким сделал меня Маркофьев!

Вывод. Людей надо воспитывать!

ДОЛБОЛОБ-4

Позвонил всегда невовремя звонящий упырь и сказал, что хочет зайти в гости.

Я не очень хотел его видеть. Он настаивал.

Как я поступил бы раньше? Расшибся бы в доску, чтоб его уважительно принять. Угодить. Побежал бы в магазин… Накупил бы снеди… И выпивки. Предупредил бы Веронику, что при этом госте, деликатнейшем из людей, не следует упоминать о тяжелых болезнях и смерти – поскольку его жена неизлечима и в госпитале. А упырю бы шепнул, чтоб он не брякнул ненароком чего-либо о больных детях, поскольку это может задеть Веронику. Теперь я думал: как будет, так будет. Хочет прийти – пусть идет. И плевать, что обеда нет. Водка есть – и ладно! Почему и кому я должен подстилать соломку? Мне ее много подстилали?

ТАК ЖИВУТ ЛЮДИ

В результате я просто слинял по своим надобностям, а когда вернулся, долболоб и Вероника сидели и травили анекдоты. Он – о дефективных недоносках – с уклоном в черный юмор: "Одному мальчику в школе все время ставили «двойки» и мама его за это стегала ремнем, а он однажды ей сказал: «Ты думаешь, легко писать протезом по трафарету для слепых?» «Тетя Поля, почему выбросили новые ботинки, разве дяде Пете прибавили зарплату?» – «Нет, просто Анечке ноги трамваем отрезало». А Вероника трещала про «две новости, плохую и хорошую»: "Врач говорит: «Плохая, у вас обнаружен канцер в последней степени, а хорошая – я медсестричку, которая у вас кровь на анализ брала, такую длинноногую, вчера трахнул».

Да, так они сидели и зубоскалили… Так живут люди. А я послушал, да и ушел спать… Мыслимо ли было такое мое поведение раньше?

Таким сделал меня Маркофьев… За это ему – огромное спасибо!

ОТЕЦ

Если в двенадцать ночи вам позвонят пожилые родители – то с какой целью и о чем вы первым делом подумаете? Что испытаете? Мама не могла произнести ни слова, рыдала в трубку. У меня все оборвалось внутри.

– Отец? – коротко выдохнул я.

– Да, поехал на дачу и не вернулся.

Я медленно приходил в себя.

– Ты хочешь сказать – он просто опаздывает?

– С ним наверняка что-то случилось. Сейчас столько аварий…

– Мама, – сказал я, медленно оживая. – Что за манера причитать по каждому поводу! Ну и задержался он на свежем воздухе…

– Он всегда приезжал в восемь…

– А сегодня решил погулять дольше. Лето. Темнеет поздно.

Хотя и мне самому с каждой минутой становилось все тревожнее. Отец – точный человек. И если всегда приезжал в восемь, причиной задержки могли стать только весьма серьезные обстоятельства. Я живо представил искореженную машину, лужу крови на асфальте, тело, которое тащат на носилках санитары.

Через час я был у мамы. До двух ночи мы обменивались успокаивающими фразами, она прикладывала к глазам платочек, но в целом держалась неплохо и лишь досадовала, что отпустила отца в загородное путешествие одного. В три я начал подумывать, что и впрямь пора обзванивать больницы и морги. Исподволь, взглядом, отыскал на полке справочник с телефонами медицинских учреждений. И тут в скважине заскрежетал ключ и вошел отец. Он был бледен и пошатывался, но целехонек. За чаем, которым ему просто необходимо было взбодриться, он рассказал, что ехал по шоссе, пролегавшему неподалеку от международного аэропорта. Туда, после дружественного визита в одну из европейских стран, должен был вернуться глава нашего государства. По этому поводу все подъезды и подступы к аэропорту были перекрыты. Машин на трассах сгрудилось великое множество, отец не мог двинуться ни вперед, ни назад. Мобильные средства связи – в целях безопасности первого лица – оказались блокированы. Между тем, прибытие важного спецрейса задерживалось. (Впоследствии выяснилось: наш лидер и принимавший его руководитель соседнего государства засиделись за ужином). Никому из томившихся в искусственной пробке, однако, об этом не сообщали и проехать не позволяли, ожидая, что лайнер прибудет с минуты на минуту, хотя он даже не вылетал из пункта отправления. Машины выли сиренами – что толку?! Некоторым, особенно нервным из числа водителей и пассажиров, стало дурно. Но и "скорая помощь" пробиться к ним не могла – несмотря на вой сирен и истошные вопли выскочивших из автомобилей и размахивавших руками родственников. В конце концов наш всенародный любимец прибыл-таки на родную землю, его эскортировали в резиденцию отдыхать, и чудовищные скопления транспорта начали помаленьку рассасываться.

Отец был полон впечатлений.

– Представляешь, – восторгался он, – кавалькада "мерсов" с мигалками, бронированных джипов и сопровождавших милицейских "фордов" растянулась на километр! Какая мощь, какое богатство у нашего государства! Они пронеслись мимо, будто сказочный фейерверк!

У меня, впрочем, было другое мнение относительно произошедшего. В процессе разговоров с Маркофьевым и в связи с собственными подсчетами я начал, может быть, излишне болезненно воспринимать подобного рода инциденты, ибо жалел каждое впустую потраченное мгновение, каждую напрасно отнятую у меня минуту.

Кроме того, я задумался: что, если бы в процессе ожидания не с кем-то посторонним, а с моим отцом приключился сердечный приступ? Что, если бы моя мама перенервничала и отдала концы из-за неявки отца в привычное время? Кто стал бы виновником и причиной несчастья? Кто ответил бы за случившееся? И кто в действительности ответит за то, что произошло с другими водителями?

ТРИУМФАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ

На следующий день я стоял на бывшей площади Маяковского, теперь Триумфальной, в ожидании троллейбуса. Садовое кольцо вдруг затихло и совершенно очистилось от транспорта. Будто вымерло. Так прежде случалось в майские праздники, когда по его окружности бегали спортсмены. Мне стало не по себе и жутковато: транспорт не ехал ни в ту, ни в другую стороны. Возле тоннеля, на линии ресторана «Пекин» я узрел милиционера, жезлом сдерживавшего напор движения.

Прошла минута или две. В тоннеле отчаянно заголосили застрявшие там и не понимавшие, что происходит, машины.

И тут со стороны площади Восстания (теперь – Садово-Кудринской) показались уже знакомые мне по рассказу отца джипы с мигалками, черные "мерседесы", эскортируемые мотоциклистами в сияющих шлемах, просто "Волги" и "Волги" с проблесковыми маячками… На громадной скорости слаженной стаей они пронеслись мимо театра Сатиры и, лихо нарушив правила дорожной безопасности, свернули на улицу Горького, устремившись затем в сторону Белорусского вокзала. Кто и куда ехал в таком количестве автомобилей? Быть может, все эти высокопоставленные пассажиры опаздывали на поезд? Об этом можно было только гадать. Но очевидным и бесспорным являлось, что находившиеся внутри черных лимузинов люди не могут ждать. Что время их жизни ценится гораздо выше, чем время всех вместе взятых пережидавших начальственный караван прохожих, пассажиров и водителей, запертых милицейскими жезлами на пересечении центральных улиц. Оно и правильно: ехали те, которые этими остальными руководили. Облеченные властью. Которых ждущие люди сами признали более умными, сведущими, авторитетными. Государственные мужи и дамы. Просто не имевшие права – ради нашего же общего блага – потратить лишнюю секунду на простои и проволочки.

В сгрудившейся на обочине тротуара толпе ожидавших, как и я, троллейбуса, кто-то сказал:

– Проехали бы без охраны и тихо – никто бы их и не заметил…

Контрольные вопросы.

В чем неправильность позиции тех, кто считает: пробившиеся наверх должны вести себя незаметно? Для чего пробиваются наверх? Чтобы быть на виду или прятаться в тени? Какие выгоды приобретаешь, пробившись наверх?

Ваш вариант ответа:

а) никаких выгод

б) минимальные выгоды

в) главная выгода – можно быстро ездить

г) какой русский не любит быстрой езды?

д) можете ли вы быть уверены, что вы – русский, если не любите быстрой езды и не понимаете тех, кто любит ездить быстро?

е) в чем вообще вы разбираетесь, если не любите быстрой езды и, соответственно, не пробились наверх?

Вариант ответа: затрудняюсь сказать что-либо касательно своей национальной принадлежности, ибо в результате быстрой езды получил травму головного и спинного мозга.

ПИКНИК

Маркофьев потом, после моего возмущенного рассказа об увиденном, навел справки и сообщил: кавалькада направлялась в подмосковный поселок на пикник. Ехали весьма ответственные работники, их жены и подруги. Поскольку шашлык уже был нанизан на шампуры и водружен на костры – опаздывать было никак нельзя. Мясо подгорело бы.

ИЗ ПРЕКРАСНОГО ДАЛЕКА

Из своего прекрасного далека он видел все очень четко и успокоил меня, когда я в негодовании ему позвонил:

– Не надо принимать происходящее слишком близко к сердцу. Вы ведь сами выбрали этих людей, чтобы они о вас заботились, руководили. Ну так и терпи теперь эту заботу. Они, ваши избранники, именно так понимают свою обязанность заботится о дураках…

ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ

Он говорил:

– Эти, проехавшие, они есть вы, только вы – попавшие наверх. Мы сами себя избираем в верха. Разве не так? Неверна поговорка: каждый народ заслуживает своего правительства. Правильная будет: каждый народ и есть его правительство. Или: правительство – есть народ, плоть от плоти его. Если народ крадет и берет взятки, то и в правительство попадут взяточники и воры. А мы почему-то, стоит человеку стать начальником, проводим грань, отделяем его от масс. Если наверх затешется случайно один честный, ему не выжить, как не выжить честному среди бандитских и вороватых толп рядового быдла. Затопчут! Хорошо пэрам в Англии на зеленых лужайках, да и они попадаются на нечестности. Такова натура человека: если есть возможность – слямзить и нагреть ближнего, он это делает. Но на английских веками взращиваемых газонах более твердые законы и устоявшиеся отношения, а у нас каждый раз передергивают и меняют правила игры, устраивают революции через каждые полвека, вот и получается мутная вода, в которой ловят кто – бреднем, кто – сетью, кто руками, а кто-то промышляет острогой. Благо ничего не видно.

ГАЗОН

– Причина людской покорности в России – как раз газонного происхождения, – продолжал он. – Русский газон, особенно на участках, расположенных в лесу, демонстрирует наглядные и символические примеры. Разумеется, никто на русском газоне ничего не выпалывает – слишком хорош естественный рельеф и ландшафт. Да и лень. Но смешанную поросль регулярно подстригают, и она, под угрозой быть скошенной, обезглавленной, уничтоженной, начинает съеживаться, уменьшаться, мельчать. Страшно жить в постоянном ожидании гильотинных репрессий… Ты, конечно, понял, куда я клоню… Сталинский, да и любой другой террор, заставляет втягивать кумпол в плечи, каждый мечтает уменьшиться в размерах, чтоб его не заметили… И желаемое происходит. Скукоживаются души и судьбы, умериваются аппетиты и амбиции, уменьшаются помыслы и свободы…

МЫ И ОНИ

Он прибавлял:

– Поэтому у нас в стране такой народ и такие слуги народа… Ах, какие слуги… Нигде в мире нет таких слуг…

И резюмировал:

– Все они – лицедеи, говоруны, циники, наживающиеся на обмане. На обмане не мелочном и не громадном, за что их, безусловно, можно было бы привлечь к суду. Нет, их обман – всеобъемлющий, они кидают не одного недотепу и не миллион раздолбаев, а все население нашей необъятной родины. У них есть такая возможность. Они ее, с помощью избирательных бюллетеней, заполучили. Кто же, если в числе кинутых и одураченных – все без исключения, возвысит голос, кто признает себя околпаченным, кто среди не желающих видеть и признавать собственной глупости и вины слепцов вдруг прозреет? Только я!

ЛУЖА

Что ж, я вынужден был с ним согласиться. Плохо было, когда машины стояли. Не лучше было, когда они ехали.

Я изнывал на другой остановке. В другом конце города. Из ближайшего магазина вышла уборщица и вылила ведро грязной воды на мостовую. Первая же прокатившая легковуха окатила меня брызгами из этой рукотворной лужи с ног до головы.

Может, и впрямь лучше было машины держать и не пускать?

КАРТИНА

Но остановиться в праведном возмущении было нелегко.

– Что получается! – восклицал я. – Вырисовывается жуткая картина! Люди, которые ничего не знают об экономике, понятия не имеют об истории, не разбираются в государственном устройстве, а умеют только строить рожи и блефовать – включаются в гонку за лидерство – с тем, чтобы воцариться во главе державы и, не имея представления, куда и как ее вести, начинают шастать по пикникам или почивают на завоеванном троне, ничего не делая, а лишь принимая почести и всеми силами удерживая достигнутое верховенство… Остальные же по их прихоти страдают…

Маркофьев печально улыбнулся.

– Наконец ты стал понимать, что творится, – констатировал он. – Из этого своего нового понимания и исходи. Люди для того и выбирают начальников – на свою голову, чтобы потом страдать…

Контрольные вопросы. 1. Почему победителей не судят:

а) потому что они воцарились над всеми и их просто некому судить;

б) потому что судьи у них на содержании;

в) потому что все жутко рады их победе и ликуют не переставая?

2. Означает ли заповедь "Не судите и не судимы будете", что и вас в случае вашего преступления не отдадут под суд?

Ответ. Как бы не так!

3. В случае каких преступлений отдают под суд и в случае каких не отдают?

4. Если те, кто, на ваш взгляд, заслуживают суда, суду не подвергаются, какие действия по отношению к ним допустимы – в целях торжества справедливости?

5. Станут ли вас за эти действия судить – если вы преуспеете и окажетесь победителем:

а) поставив преступнику фингал под глазом?

б) обворовав его квартиру?

в) поставив его к стенке или повесив как врага народа и, оперевшись на стволы и штыки, объявив себя благодетелем нации?

Исторический экскурс. Ленина судили, когда он экспроприировал экспроприаторов? Пиночетта осудили – за то, что прикончил Альенде? А вот декабристов повесили – потому что их мятеж не увенчался успехом.

Вывод. Надо всегда побеждать – иначе не сносить головы.

ПТЕНЦЫ ГНЕЗДА МАРКОФЬЕВА

И еще он говорил:

– Нет-нет, все путем, вы имеете в руководстве нормальных людей, которые хорошо понимают, что делают. Ты только на них посмотри: как они выглядят, какие галстуки и костюмы носят, в каких машинах передвигаются… Все это – мои верные последователи, способные ученики, воспринявшие мои заповеди и мое учение. Это – птенцы моего, маркофьевского гнезда. Они едут за границу умолять, чтобы России простили долги, а выглядят и держатся так, будто везут с собой кучу подарков, улыбаются так лучезарно, будто осчастливили мир своим появлением, поселяются в таких дорогущих отелях и прикатывают на переговоры в таких крутых лимузинах, будто это им все должны… Правильно! Так держать! Только так и надо себя ставить перед этими англичашками, французиками, итальяшками, немчурой и америкашками… Так и надо жить! В долг, но широко. Пусть ихние миллионеры ходят в драненьких стареньких пиджачках, пусть их воротилы бизнеса экономят на себе и своем внешнем виде. Не такова русская натура, чтобы себя укрощать, усмирять, сдерживать. Нам нечего терять! Это они пусть чешут затылки и кумекают, как получить с нас долг. И пусть затягивают пояса потуже – потому что нам только на одни представительские расходы нужны миллиарды ихних долларов. Мы – разумные, практичные люди. Ничем своим, даже принципами, даже рублями, не поступимся и пользоваться не позволим. Еще чего! Чтоб наша национальная валюта изнашивалась и ветшала в процессе оборота… Нет, пусть ихний доллар покрутится и поработает – в том числе и на нас. Пусть все они поломают голову, как жить дальше, чтоб мы весь мир не утянули за собой в пропасть. И пусть они не спят ночи из-за этих своих раздумий, а мы не будем спать, потому что не догуляли и не допили, не добрали свободы в проклятом тоталитарном прошлом…

Вывод. Конечно, я был неправильно воспитан. Если бы я поехал на переговоры с Лондонским клубом, с банкирами, которым Россия сплошь должна (и сколько должна!) я бы считал нужным выглядеть печальным, подавленным, хотя бы – сдержанно строгим. Что соответствовало бы прискорбию момента и грозящим моей родине санкциям. А надо источать и расточать лучезарные улыбки и оптимизм. Ибо и для банкиров это тоже повод встретиться, пообедать вместе, за общим столом, покалякать…

Контрольный вопрос. Лучше было бы если бы на этих переговорах представитель России являлся в поношенных костюмах и стоптанных ботинках? Ночевал в третьеразрядных притонах и питался в привокзальных закусочных? Кому было бы лучше? Ему? Вам? О себе лучше думайте, где вам поесть!

РОДНЫЕ ПРОСТОРЫ

– Наша пространственная необъятность, – широко разводил руки в стороны Маркофьев, – побуждает к размаху во всем. – И прибавлял. – Да, жаждется удали, безудержности… А в маленьком государстве, как и в маленькой квартирке, – он сдвигал ладони почти вплотную, – все вещи на виду и учтены. Проинвентаризированны. Спору нет, вольготней рассупониваться неподотчетно. На необозримых просторах. Где не то, что кошелек украсть, а опустошить целое месторождение и пустить его на распыл ничего не стоит… В маленьких государствах каждый человек на виду. Все друг друга знают. Поэтому труднее вымогать взятки, самодурствовать, воровать… Иное дело, если город, где я обитаю, омывают все новые волны приезжих. Которых я не знаю и которые меня больше никогда не увидят…

ПОЧЕМУ НАДО СТРЕМИТЬСЯ НАВЕРХ?

Он говорил:

– Будем честны: ВСЕ СТРЕМЯТСЯ ПРОЖИТЬ ЗА ЧУЖОЙ СЧЕТ. Каждый старается устроиться так, чтобы за него заплатил в ресторане сотрапезник, чтобы за него выполнил работу сослуживец, чтобы за него пропылесосил дома другой член семьи… ДУРАК ТОТ, КТО НЕ ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕВАЛИТЬ СВОЮ ЧАСТЬ РАСХОДОВ И ТРУДОВ НА СОСЕДА ИЛИ РОДСТВЕННИКА. Те, которые переваливают, живут легче и, естественно, дольше. Поэтому и торопятся перекладывать со своего горба на чужой. С больной головы на здоровую. И, тем более, со здоровой (то есть умной) – на больную (то есть дебильную).

Люди делятся на тех, которые везут и тех, которые пользуются тягловым средством, т. е. погоняют и грузят. ПРОБИВШИСЬ НАВЕРХ, К ВЛАСТИ, ВЫ АВТОМАТИЧЕСКИ ВЫСКАЛЬЗЫВАЕТЕ ИЗ-ПОД ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ НАЕЗДНИКОВ И ПОЛУЧАЕТЕ НЕКОНТРОЛИРУЕМУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ НАВЬЮЧИВАТЬ НИЖЕСТОЯЩИХ КАК ОБЩЕСТВЕННО ПОЛЕЗНЫМ ТРУДОМ, ТАК И ВАШИМИ ЛИЧНЫМИ ЗАДАНИЯМИ. То есть естественно и на законных основаниях начинаете жить на чужой счет, дураки же, платя налоги и расшибаясь в лепешку при выполнении ваших поручений, обеспечивают малейшую вашу прихоть и каприз.

Домашнее задание. Попробуйте возразить и оспорить вышеприведенную сентенцию.

РЕВОЛЮЦИИ

Маркофьев вздыхал:

– Так и начинаются революции… С недовольства бесправных низов чрезмерной наглостью и роскошеством жизни зажравшихся верхов. Странно, что верха этого не понимают… А низы не станут долго размышлять. Им это просто не дано.

ТАК ГОВОРИЛ МАРКОФЬЕВ

– Иногда мне кажется, – говорил он, – что мы присутствуем на вечном гипнотическом сеансе. О котором уже не раз читали в книгах и который видели на театральных сценах и киноэкранах. Но действующие лица, завороженные магией фокусника, позабыли обо всем, что знают, и в точности повторяют ошибки предшественников. Ведь именно так начиналась заваруха в начале прошлого века. Именно так собачились между собой высокопоставленные чиновники, не желая замечать ничего из творившегося вокруг и в пылу полемики прозевавшие не только будущее России, но и своих жизней. Угробившие судьбы близких.

Он хватался за голову:

– С некоторым почти мистическим ужасом мы видим, что в России ничто не меняется. Те же угодливые прихлебаи из околовластной и журналистской челяди, те же верноподданические попытки расшибить лоб во исполнение еще не отданной, а только витающей в воздухе директивы, те же ненаказуемые и неистебимые воры-чиновники и бескрайняя нужда и дикость мечущихся меж посвистывающим кнутом и иллюзорным пряником масс…

И подытоживал:

– Да, в жизни все решают деньги, количество стволов, которые находятся в твоем распоряжении, и готовность драться за ареал обитания. Красивые разговоры о борьбе за правое дело и равенство хороши для книг и Организации Объединенных Наций… На которую все давно плюют.

ЖИТЬ – ПОСТЫДНО

Но он хотел, упрямо хотел вернуться на родную, истерзанную несправедливостью землю. Хотя понимал: жить, существовать в тех условиях, в которые поставлены здесь люди – и даже самые достойные из них – постыдно.

Прилетая в Россию и мча из аэропорта в город, я не мог не поражаться развернувшемуся по обе стороны дороги строительству. Коттеджи росли как грибы после дождя. (Таких сравнений вы себе позволять не должны!) Однако на центральной улице я видел: трое милиционеров, посмеиваясь, курочат (другого слова не подберешь) несчастного приезжего. Просматривая его документы, они вымогали у бесправного паренька деньги. Когда я попробовал за провинциала вступиться, стражи порядка начали цепляться уже ко мне.

Меня чуть не сбила машина, выехавшая на тротуар. За рулем сидели опять-таки ухмылявшиеся постовые.

Фраза из путеводителя для иностранцев по России. "Полное бессилие – вот что всегда ощущал и ощущает человек в этой державе."

В аэропортах всего мира тележки для подвоза багажа присутствуют на прилете и отлете в тех количествах, которые удовлетворят любой спросЮ и никто не просит за них плату. В России – нонсенс, бред не извлечь выгод из трудностей ближнего. Поэтому трудности привносят или создают. Учреждают цены на прокат телег и на туалеты. Припрет – заплатишь. Все устроено так, чтобы кто-то, не желающий заняться действительно общественно-полезным трудом, мог нажиться на вашем больном сердце или преклонном возрасте, непрочном мочевом пузыре или травме, не позволяющей тяжести таскать.

Фраза из путеводителя. "Это страна, где не хватает нервов."

Да, я не собирался привыкать к тому, что на дорогах, если по трассе мчал важный государственный чин, всех неважных и негосударственных сгоняли на обочину или мариновали в пробках часами. Почему я (и другие) должны были расходовать жизнь на ожидание? Кто мог и собирался мне это время возместить?

И если бы речь шла только о времени.

Нет, дело касалось уже и принципов.

Да, я буквально изводил себя претензиями к собственному несовершенству, но столь же высокие требования предъявлял остальным. Что я мог, однако, исправить и предложить – ради улучшения ситуации? Что мой крохотный умишко мог измыслить, если Спиноза и Ларошфуко, бившиеся над теми же проблемами, так и не придумали ничего путного?

А вот Маркофьев же смог! Он твердил:

– В отношении лицедеев и лгунов, воров и преступников возможны и оправданы любые действия, любые поступки.

ПОСЛЕ БЕССОННОЙ НОЧИ

После очередной ночи, полной дум и сомнений, я, пришел к Маркофьеву и сказал:

– Я понял, в чем задача. После всего, что увидел и пережил… Перечувствовал и перестрадал… Я должен вступиться за обездоленных и угнетенных! Я превращу нашу страну в европейски цивилизованную державу!

Маркофьев смотрел с недоумением.

– Что имеешь в виду? – озадаченно спросил он.

– Если все эти депутаты, министры, госчиновники заботятся о себе, а не о населении, тогда… – воскликнул я.

– Что в связи с этим намерен делать?

– …я попытаюсь занять максимально высокое положение в вертикали власти! Потому что помощь обездоленным можно оказывать, лишь вписавшись в эту гребаную иерархию… Я буду сражаться…

Маркофьев сочувственно скривился. С его губ сорвалось:

– Ты хоть понимаешь, что говоришь? Неужели думаешь, те, кто хотят блага народу, идут в политику? В политику идут те, которые желают урвать побольш! Честному в политике не место! Его разжуют и выплюнут! – Он ткнул в свежий номер газеты, лежавший на столе. – Фотография переговоров… Этот, якобы проводящий демократические преобразования, ручкается с этим, припрятавшим партийные деньги… И они еще делают вид, что заботятся о ком-то! Да разве им есть дело до пенсионеров или врачей из Ужопинска? Нет, – он гордо воздел голову. – Не унижай себя!

РЕФОРМЫ

Он сказал:

– Проведение реформ в человеческом обществе сравнимо с проведением реформ в саду. Вместо подорожника, чертополоха, лебеды, полыни – высаживают кусты роз, георгинов, фруктовые деревья. Выполотая трава, разумеется, погибает. А культурные растения торжествуют победу. Надолго ли? Нет, лишь пока человек их холит и оберегает от нашествия сорняков… Стоит садовнику ослабить усилия – и что мы видим? Прежние хозяева угодий вновь захватили позиции, а инфанты под натиском дикого разнотравья хиреют, чахнут, сдают позиции… Лишь редкие страны являют собой выхоленный оазис искусственно наведенного порядка… Грядочки и газончики… Но со всех сторон их обступают такие полчища бурьяна…

МОТЫГА

И продолжил:

– Конечно, до поры, пока у человека в руках мотыга, бурьян постарается с ним поладить… Не станет лезть на рожон. Но стоит лишь на минуточку задремать… Или отложить садовый инвентарь…

ВОЗБУЖДЕНИЕ

Он заключил, пребывая в сильнейшем возбуждении:

– За место в вертикали власти буду сражаться я! Я буду избираться в Думу. Или прорываться в министры.

Я не поверил ушам.

– Но ведь тем, кто истинно хочет счастья людям, нельзя идти в политику! Ты сам мне об этом говорил.

Маркофьев нахмурился.

– Плевать, – сказал он. – Пожертвую собой. Мне не привыкать. Болит, болит душа за Россию, ей нужны достойные подражания примеры, настоящие лидеры.

Я увидел: он загорается жаждой победы.

– Жуткая страна, дикая страна, – говорил он. – И она стремительно катится в пропасть. Но я могу остановить это падение и спасти ее!

МОСКВА

Да, он принял решение – ехать. Сердце звало его в Россию. Возвращение делалось настоятельной потребностью. Когда я возвращался из командировок, то видел, как сморит на меня Маркофьев. Он завидовал и не скрывал своих чувств!

– В Москву, в Москву! – цитировал Маркофьев полюбившегося ему Антона Павловича.

Решению этому, повторюсь, предшествовал долгий период размышлений, на протяжении которого Маркофьев не раз делился со мной возникавшими сомнениями.

– Как будет правильнее сказать, – спрашивал он. – "Ехай" или "едь"?

НАДО СПЕШИТЬ

И еще он говорил:

– Надо спешить, иначе доразворуют все. Ух, какой урожай сняли предшественники. Грабили, гребли, загребали миллионами, сундуками, трюмами… Едва одна команда, насытившись, отваливалась, ее сменяла следующая. Саранчиное войско…

СЛЕДСТВИЕ И ПРИЧИНА

Он рассуждал:

– Может быть, следствие мы принимаем за причину. Кажется, если бы не произошло Октябрьской революции, которая тех, кто был ничем, возвеличила в собственных глазах до равенства Богу, то не произошло бы и истребления работящей, мыслящей части общества. На самом деле все случившиеся в нашей истории катаклизмы: бомба народовольцев под карету государя-вольнодумца, войны, в которых Россия терпела поражения и потери (даже несмотря на внешние выигрыши) живой силой и истощением национальных богатств – все это цепь болезней, начавших подкашивать некогда могучий организм. Как и отдельные индивиды, страны и государства проходят в своем развитии пору детства, юности, зрелости, а затем дряхления. Мы имеем дело с уже начавшей разлагаться тушей, над которой радостно жужжа, кружат мухи. Их жужжание воспринимаем как умные речи, их суетливость – как хлопоты о судьбе отечества, их поблескивающие позолоченные брюшки – как знак высокой отмеченности или даже отмеченности свыше…

НЕХВАТКА УМОВ

– Фантастическая нехватка умов! Кроме себя никого не вижу! – говорил он.

– Но тебя же нет! Ты погиб! Убит и похоронен! – напоминал ему я.

Он подмигивал мне и расплывался в улыбке.

– Я все продумал.

УМИРАЙТЕ КАК МОЖНО ЧАЩЕ! НО И ВОСКРЕСАЙТЕ НЕ РЕЖЕ, ЧЕМ ПОГИБАЕТЕ! Иначе вас и вправду зароют.

– Да, – вдохновенно продолжал Маркофьев. – Я лежал в госпитале, заграницей, чтобы избежать повторного покушения на свою жизнь. Логично? Сходится? А теперь возвращаюсь, чтобы подарить людям счастливую жизнь, которую они заслужили…

РОЗЫСК

– Но ты в розыске, – спустя некоторое время несмело напомнил я.

– Ну и что? – беспечно возразил он. – Глупо прятаться от правоохранительных органов. Надо смело идти им навстречу.

ВСЕМ, ВСЕМ НАДО ИДТИ НАВСТРЕЧУ, А НЕ УЛЕПЕТЫВАТЬ НА МАНЕР ЗАЙЦА. Собаки не трогают стоящего и преследуют убегающего. Это – закон природы.

КОГО ЛОВЯТ?

Он сказал:

– Кого ловят, ты сам подумай… Тех, кто не хочет сотрудничать и делиться. А я – готов. – И объяснил мне, великовозрастному несмышленышу. – На самом деле не ловят никого. Устраивают показательные налеты на притоны и таможенные терминалы… Это же цирковое представление для дураков. А как еще прикажешь руководить этим сбродом, этой толпой оглоедов? Иначе не удержишь их в узде. Только враньем, только уверениями, что в стране все хорошо, полный порядок и тишь да гладь, а с преступностью развернута борьба не на жизнь, а на смерть…

РАЗВОД

На фон второстепенных перед ним маячили и серьезные проблемы.

– На родной земле меня ожидает туча прежних жен… И детей. Ух, раздербанят меня на части… Разорвут на куски… Если я появлюсь… – говорил Маркофьев. – С кем-то я разведусь. Кого-то убью… Как мы с тобой и договаривались… Но я выдюжу… Слажу с ситуацией…

И еще он говорил:

– Развод – нормальное состояние для мужчины. Да и для женщины. Развод… – Он вздохнул полной грудью. – Уже в самом слове слышится простор… Дыхание раскованности… "Развод" звучит почти как "приплод". То есть – пришло время разводиться, размножаться, разражаться… потомством… Многочисленными своими творениями…

ОБСТРЕЛ

Именно в ночь провозглашения Маркофьевым декларации об окончательном выборе – вернуться! – наше жилище было обстреляно. По особняку, где мы мирно уснули, было выпущено несколько автоматных очередей.

– Так бывает, – говорил утром мой друг. – Чем больше стелешься, тем меньше уважают. Чем больше заботишься и угождаешь – тем меньше ценят. Не делай добра – не получишь зла!

Горькая складка пролегла меж его бровей.

– Что ж, мы затеваем крутое дело, – говорил он. – Видимо, кто-то всерьез испуган. Что ж, меня не остановить!

ТРЕПЕТНЫЕ НАТУРЫ

И покачав головой, воскликнул:

– Ах, эти трепетные души, эти трепетные натуры! А помести того же Тютчева и того же Фета в одну коммунальную квартиру, за тонкую перегородочку, заставь толкаться в общей кухне – и посмотрим, какие бесы выпрыгнут из их нутра. Даже если поместить их обширные имения рядом – и тогда ничего хорошего из соседства не выйдет. Возвышенные мысли приходят в уединении. В отдалении от людей. Мы правильно сделали, что выбрали своей целью – острова…