Текст книги "Иной край неба. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Андрей Чародейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)
Папа задержался дома. Сегодня наша малышка Рози отправлялась первый раз в школу – ту самую – специальную. Я уже говорил, что отец проплатил для Рози обучение в особой школе, с индивидуальным подходом к каждому ученику. Вот, отец захотел лично её проводить, сам в машину посадил. Я-то собирался проводить мою принцессу сам – тайком от отца, пока мой двойник в школу ходит. Так что я заранее ускользнул из квартиры, и ждал такси с Рози за углом.
Ускользнуть было просто: я уже говорил, что отец соседнюю квартиру прикупил, и двери туда прорубил. В ту пору у него на дому и склад был, и кабинет рабочий – бизнес, опять же. Вот и понадобились дополнительные помещения. А в результате теперь у нас получилось две прихожие и два выхода на лестничную площадку. Ну, вот со всеми этими маневрами мы с двойником утром так и не смогли поговорить. Про записку он мне по телефону сообщил – коротко и сухо, без подробностей, как заправский шпион.
Эта школа, где нашей Рози предстояло учиться, находилась далеко, почти за городом. Большинство учеников там же и жили, как в пансионате. Мой здешний двойник сразу отцу твёрдо заявил, что малышку Рози туда отдавать на проживание никак нельзя. Дескать, у бедного ребёнка и так стресс, а если мы её туда отселим, она решит, что её бросили. Её и так уже все бросили: мама умерла, папа умер, теперь вот дед. И вообще ей по жизни уже досталось больше, чем некоторым за всю жизнь. Отец вздохнул, и заказал такси, проплатив на месяц вперёд. В счёт представительских расходов своего бизнеса. Ну да, тому, кто миллионами ворочает (тем более чужими) и положено быть хитрым.
В общем, доехали мы с малышкой Рози туда с комфортом, на такси. Отец сам малышку в такси посадил. А я за углом ждал – Рози попросила водителя притормозить, меня взять. Вот по дороге мне двойник мой и позвонил – про записку. Сообщил коротко: нашёл, дескать записку в школьной сумке – видимо, в субботу подкинули. А может, ещё в пятницу. Записка приглашала на встречу – в воскресенье. То есть – вчера! И всё – отбой.
Пока ехали, я пытался рассуждать, как Шерлок Холмс, но у меня что-то не получилось ничего. Вырисовывается в нашем деле четыре стороны: официальные службы, призванные разбираться с появлением инопланетных монстров в метро, дали ориентировку в полицию на розыск похожего на меня молодого человека в грязной тоге, с холодным оружием в руках. Это раз. Странный профессор, хитрым образом вычисливший меня в музее и в библиотеке. Это два. И неведомый одноклассник, подозрительно осведомлённый обо всём тайном – три. Ну, четвёртой стороной я посчитал нас с малышкой Рози и моим двойником.
Наши интересы в этом деле простые – чтоб все от нас отстали, и дали пожить спокойно. Интерес полиции и спецслужб тоже понятен – волнуются. Хотят быть уверенными, что я в этот город новых монстров не притащу. Ну, и хотят знать, откуда такие монстры берутся, и, возможно, сами были бы не прочь заполучить парочку – для опытов. Тут я им совсем не помощник. Интересы профессора совершенно не понятны. Очень таинственный тип. Обнадёживает, что он меня схватить не попытался. Вручил визитку, предложил ему позвонить, побеседовать. А неведомый слишком осведомлённый одноклассник – может, вообще иностранный шпион, а может и просто недоразумение. Может, пошутил слишком удачно кто-то. Вот, встречу назначил. Интересно, как он теперь расценивает тот факт, что я на встречу не пришёл?
Им всем от меня нужны ответы на вопросы. А у меня никакой военной тайны для них нет – только невнятный фантастический рассказ о том, как один непутёвый старшеклассник в параллельный мир провалился, да в юные падаваны на обучение боевой магии попал. И как потом попытался телепортироваться в свой мир, но почему-то попал вот в этот. И вот теперь этот горе-путешественник не знает, что ему делать.
Думал я, думал, но ничего яснее не стало. А мы тем временем приехали. Школа та сперва мне очень понравилась: всё такое аккуратненькое, чистенькое, красивое, словно с открытки. Потом оказалось, что учатся в той школе либо ребята с синдромом Дауна, либо с аутизмом, либо 'дети индиго'. Ну и просто вундеркинды тоже попадаются.
Кстати, да: синдром Дауна – это только синдром, а не болезнь. Ведь, если ты чихнул, это же не обязательно означает, что ты простудился. Вот и с синдромом Дауна многие вполне нормальные, умные ребята оказываются, а их в школе все обижают.
А с аутизмом людей среди известных учёных полно. Аутисты в том отношении ненормальные, что не отличаюсь важное от мелочей – потому и достигают успехов в областях, где всякая мелочь может оказаться важной. А ещё врать и прикидываться напрочь не умеют, в отличие от 'нормальных' людей. Понятно, что таким в нормальных школах тоже достаётся!
Про 'индиго' вообще молчу. Хотя скажу: они часто чувствительные очень, и в толпе возбуждённых людей, испытывающих такие неприятные и сильные эмоции, как раздражение, гнев, страх и т.п. 'индиго' себя чувствуют очень плохо. Так что, сами понимаете, каково им в обычной школе.
В общем, ребята в той особенной школе собрались все такие, которые в обычном нашем школьном обществе беззащитны. Ну, а здесь – индивидуальный подход к обучению. Это значит, что программа обучения для каждого выбирается индивидуально.
Оборудовано там всё оказалось на высшем уровне. Нам экскурсию краткую устроили. И объяснили: школа эта и так не бесплатная, но у неё ещё и попечительский фонд есть, гранты международные, меценаты отечественные. Опять же, тут обучается много детишек весьма богатых родителей.
Первым делом Рози направили к здешнему школьному психологу – на осмотр. Я решил малышку нашу сопровождать. Вошли мы, значит, в кабинет. Мягкий ковёр, картины в широких рамах, резная деревянная мебель, резной письменный стол такой, знаете ли, 'под старину'. Прямо, камина не хватает.
– А Вы, молодой человек, этой девочке... – холодно спросила меня красивая женщина в белом халате.
– Старший брат. Двоюродный. Через родню свекрови сестры матери. Не важно! У Рози прямой родни не осталось, она сейчас с нами живёт.
– Вам, наверное, пора уже ехать домой. Или Вы девочку будете везде сопровождать?
Неприятная какая тётка. Что-то мне в ней не нравится, что-то с ней не правильно. Что-то в ней меня настораживает. На моём загривке даже мурашки засуетились: окапываться кинулись на всякий случай, наверное.
– Да. Знаете ли, первый день в новой школе – всегда стресс, а я бы хотел поддержать... сестрёнку.
– Мило, – сказала эта холодная женщина, и ни в её глазах, ни в её голосе не было ровным счётом ничего милого. – Проходите, присядьте.
Мы присели: Рози – на мягкий стульчик с фигурными ножками и низкой спинкой напротив психолога, а я – на кушетку в углу. Почему-то чувство у меня такое... ну, как когда я в мёртвом городе Хорроболь через площадь шёл, а в углу за полуразрушенной оградкой моб притаился. Я его ещё не разглядел, не оценил, но уже понимаю, что что-то в окружающем пространстве не так. Чувства уже обострились, подсознание уже решение приняло, и даже мурашки уже на свои позиции на загривке выдвинулись, только до сознания пока ещё не дошло, глаз из хаоса линий и полутеней цель ещё не выделил.
Чертовщина. Я старательно улыбнулся самой дружелюбной улыбкой из всего моего арсенала, главным образом, что бы себя успокоить. По правой ладони зуд прошёл, так вдруг захотелось копьё своё сжать. Ну, или катар дарёный. Я испугался, что катар мне сейчас на руку телепортируется, и быстро бросил свою мятежную ладонь шею массировать и затылок чесать. Улыбка превратилась в извиняющуюся.
Психолог окинула меня безразличным взглядом, словно рисунок на обоях. Вообще-то, моя реакция на посещение кабинета психолога меня не удивляет. А как ещё по-вашему должен реагировать на психолога человек, который регулярно сам с собой разговаривает? Да буквально в двух телах проживает! А заодно считает себя боевым магом, входит в замаскированный под редакцию стенгазеты клуб юных героев по спасению мира, разыскивается полицией и спецслужбами, обманывает учителей, одноклассников и собственного отца, и... и... и вообще – пришелец из иных миров, прячущий не то спасённую, не то украденную принцессу?
– Меня зовут Клара Сергеевна, – представилась школьный психолог, глядя на Рози. – А тебя, деточка?
А мне послышалось: 'Кара Сердитовна' – я даже моргнул удивлённо.
– Роузи, – представилась малышка Рози.
– Мило, – заявила психолог, но ни в её глазах, ни в голосе ничего милого так и не мелькнуло. – Я буду задавать тебе простые вопросы, Роза. Отвечай спокойно, не волнуйся: я оценок не ставлю. Я просто желаю с тобой познакомиться. Хорошо?
– Спрашивайте.
– Скажи, Роза, чем отличается самолёт от птицы?
Я узнал этот вопрос. Дело в том, что, как представитель мужского гражданского населения допризывного возраста, я состою на учёте в районном военкомате, и тот военкомат уже дважды устраивал мужской части нашего класса медицинский осмотр. Там нас измеряли, взвешивали, смотрели зубы, и делали флюорографию. И психолог там тоже был, и тоже вопросы глупые задавал. Как нам объяснили старшеклассники – это что бы дебилов выявить, и на учёт поставить. И вот этот вопрос там тоже был, и правильный ответ на него я, конечно, знал. Вот только Рози ни разу в жизни самолёта не видела. Вообще не известно, как именно ей слово 'самолёт' с нашего языка дух-переводчик переведёт. Вот ляпнет сейчас чего-нибудь такое, что мы с ней проблем огребём!
– Простите, – заявил я решительно, и даже с кушетки встал, – но ваши методички безнадёжно устарели.
Психолог медленно повернула ко мне голову, и вопросительно изогнула тонкую ухоженную бровь.
– Методички эти чуть ли не век назад напечатаны, ещё при Советском Союзе. Правильным ответом в них значится ответ про живое/неживое. Но по нынешним временам утверждение, что самолёт не живой не просто выглядит не толерантным, а прямо может под сто сорок восьмую статью уголовного кодекса Российской Федерации попасть.
– Сто сорок восьмую? – только уточнила у меня эта королева льда и стужи.
– Оскорбление религиозных чувств верующих. Не смотрите на меня так, это не я такой закон придумал, честное слово. Я даже за него не голосовал. Я пока вообще ещё ни разу не голосовал. Весь этот ералаш в законах и стране целиком на совести вас – взрослых. Я только хочу сказать, что у Рози дедушка был шаманом, и девочка воспитывалась в атмосфере шаманских и синтоистских взглядов.
– Синтоистских?
Ну да, синтоизм – он только в Японии есть. Кажется. Но в законе, наверное, прописаны основные религии, а шаманизм к ним не относится, вот я и сослался на синтоизм – что б дело под статью подвести. Ой, как-то это не хорошо звучит, когда рассказываешь. Ладно, я же ничего такого, я просто хочу слегка осадить докторшу, что бы та не давила на малышку Рози.
– Это про то, что всё имеет душу, включая самолёты, – со вздохом кивнул я. – Поймите, пожалуйста, с Рози так уж сложилось, что к ней нельзя с прокрустовой меркой нормальности из старых советских методичек подходить. Она воспитана в культурной среде, отличной от советской.
– Учту.
И всё – не тени эмоций, только холодное превосходство в глазах. Ей бы подошла роль: – 'Я робот! Я робот! Я пришла с миром! Убить всех людей!' Прямо, Оскара бы отхватила легко!
– А Вы, юноша, хотите поговорить об этом? – это она мне!
– О чём? – осторожно поинтересовался я, на всякий случай очень дружелюбно улыбаясь. Очень. Ещё с дружелюбием поднажать – и губы лопнут.
– Простите, – спокойно, как ни в чём не бывало, как бы мимоходом, о погоде, говорит ей наша малышка Рози, – но это Вы пригласили нас на беседу, и это Вы задаёте вопросы. Выходит, это Вы хотите поговорить об этом.
– О чём? – уточнила психолог.
– О духах, – не моргнув глазом, подтвердила малышка Рози. – Только о духах Вам не с нами надо говорить. А с ними!
– С кем?
– С духами же!
– И где же я их найду, детка? – поинтересовалась психолог, уверенно поднося к бумаге ручку, зажатую ухоженными белыми пальцами.
– Зачем же их искать? – удивилась малышка Рози. – Духи везде. Вы просто соберитесь с мыслями и говорите – они Вас услышат. А если сочтут важным, то и ответить найдут способ.
Тут психолог сделала очень удивлённые глаза. Дело в том, что авторучка в её пальцах написала не то, что собиралась написать сама доктор. А потом ручка из пальцев выскочила, и аккуратно легла на стол. А печать со стола подпрыгнула и смачно ударила в бумагу. Психолог ошалело уставилась на меня. Наверное, Розины штучки! Надо срочно что-то придумать, и 'прикрыть' малышку! Ей тут ещё учиться незнамо сколько.
– Это не мы! – быстро отмазался я. – Это...
А что мне тут сказать? Никаких идей вообще! Давай, Штирлиц недобитый, роди мысль!
– Это Ваша бабушка! – родил я. И в подтверждение своих слов уверенно ткнул пальцем в свободное пространство за спиной доктора.
– Бабушка?– удивилась та, как будто только вчера бабушка лично обещала ей не стоять приведением за спиной при посетителях.
– Ну, или прабабушка – это я уж извините! – промямлил я, делая шаг к двери задом.
– Мы пойдём, – решила Рози, и листик с росписью доктора и печатью взлетел со стола аккуратно ей в руку.
– Спасибо Вам, бабушка, – отвесил я на всяких случай короткий поклон. – И простите нас, если что не так.
От психолога мы заявились к директору, сдали бумажку с печатью, обменялись вежливыми улыбками, после чего мы с малышкой Рози были перенаправлены к учительнице.
Учительницей той оказалась милая и добрая молодая девушка, и я вздохнул с облегчением, и расслабился. Она объявила, что желает понять, что знает и умеет Рози, что той интересно, и насколько быстро малышка впитывает знания, что бы принять решение о том, в каких группах на каких предметах наша малышка будет заниматься.
– Учиться одной – так скучно! – улыбнулась учительница малышке Рози. – Мы с тобой обязательно выберем интересную компанию из трёх – пяти ребятишек, с которыми тебе, Рози, будет интересно обучаться вместе!
– Хорошо! – согласилась та.
Я засобирался уходить, попрощался, а малышка Рози, прощаясь со мной, попросила:
– Алекс, ты обещал мне лунный свет, помнишь?
– Помню, помню, – заверил я её, и быстро сумел придумать объяснение для учительницы: – это она про телескоп. Я обещал показать ей луну в любительский телескоп, но там проблема с ключами от чердака.
– Рози! Ты, правда, хочешь на Луну посмотреть в телескоп? – обрадовалась учительница.
– Ага, – тут же согласилась малышка Рози.
– Ну, так идём прямо сейчас! У нас классная обсерватория любительская оборудована на чердаке школы!
– Что? – удивился я. – У вас тут даже обсерватория есть?
– Не то, что бы настоящая обсерватория, но есть! – учительница подмигнула мне как-то почти по-хулигански. Положительно, мне нравится эта училка!
– А днём разве видно Луну? – удивилась малышка Рози.
– Ха! У нас – видно! – улыбнулась учительница. – Не так ясно, как ночью, конечно, но кратеры рассмотреть можно. А если останешься с ночёвкой – и не такое покажу!
И мы втроём отправились на Луну смотреть. Целый час незаметно пролетел, пока мы о Луне разговаривали. Эта учительница и принятая тут манера учить, не навязывая программу, а рассказывая о том, что тебя заинтересовало, мне так понравилась, что я бы, пожалуй, махнулся бы с малышкой Рози школами! Но, увы!
Уехал я оттуда с некоторым сожалением и со спокойным за Рози сердцем. По пути решил позвонить двойнику, узнать, как там в школе дела.
– Алло! – громким шёпотом прохрипел мне в ухо телефон.
– Цветочек в саду! – доложил я, и на всякий случай, покосившись на таксиста, повторил: – Повторяю: наш маленький цветок успешно цветёт в саду!
– Болезнь, что ли такая? – прохрипела трубка.
– Повторяю: Красная Шапочка спокойно жрёт сейчас пирожки у бабушки! – переиначил я.
– Э... с брусникой? – переспросил телефон, с минуту подумав.
– Всё хорошо! – передал я открытым текстом.
– Ну! – возмутился телефон, – Это уже ты вообще с шифром загнался! Как я должен догадаться, что такое 'всё хорошо'?! Эх ты, голова – два уха! Сперва надо было об условных сигналах со мной договориться, а потом шифрованными фразами разговаривать, а не наоборот!
Я нажал 'отбой'. И снова позвонил.
– Алло? – громким шёпотом спросил меня телефон.
– Как там дела? – спросил я.
– А! Та-ам! – с пониманием протянул телефон. – Э... Вальтер Модель двинул тигры и фердинанды на Курск.
– Офигеть! – удивился я.
– И не говори, – согласился телефон.
– Я сейчас с ума сойду, – честно признался я.
– Да не переживай! – успокоил меня телефон. – Гвардейцы Рокоссовского их остановят.
Я покосился на водителя ещё раз. Водитель покосился на меня, и принялся образцово-показательно насвистывать художественную мелодию.
'Давай рассуждать логически!' – приказал я себе, снова наживая 'отбой'. Вальтер Модель с тиграми, и Курск – это, наверное, отсылка к началу 'Курской дуги'. То есть, начинается что-то грандиозное и страшное! И кто у нас нынче за Моделя? Допустим, это спецслужбы. Тогда Рокоссовский – кто-то очень крутой. Тот таинственный Профессор? Хм, как-то он совсем не тянет на Рокоссовского. Ну, на профессора Мариарти бы – ещё туда-сюда, и то с натяжкой. Кто же может быть Рокоссовским? Алёна? Она-то точно на генерала тянет, не меньше. Что же получается? Спецназ окружил школу, а Алёна организовала активную оборону?! Бред!
'Конец логическим рассуждениям!' – понял я, и убрал телефон подальше в карман. Нужно встретиться лично, и всё выяснить. И о встрече по телефону договариваться не нужно – а то мы ещё больше запутаемся, и встретиться не сможем. Тут лучше на нашу с двойником взаимную телепатию положиться. Жаль, она работает с перебоями, как бракованный телефон.
Сначала я наивно планировал спрятаться в кустах на заднем дворе школы, но место было занято – там прятались курильщики – потягивали осторожно по очереди одну сигарету на троих. Тогда я решил смешаться с толпой. Толпа рядом со школой была в целых три человека, но все как-то быстро разошлись по делам. Тогда я принял отчаянное решение проникнуть в школу, и спрятаться в нашей комнате редакции стенгазеты. Благо дверь там, после того, как мы её нечаянно починили неправильно, открывалась без ключа: нужно было просто её за ручку немножко приподнять вверх. Наконец, мой двойник телепатически почувствовал мои метания, и вышел на контакт.
– Ну, чего? – шёпотом спросил он, войдя на цыпочках в комнату нашей редакции.
– Всё нормально, малышка Рози в новой школе, у неё всё хорошо, – заверил его я.
– А кто тогда пирожки там сожрал, я не понял?
– Прости, это просто я так неудачно шифровал сообщение, – вздохнул я. – Теперь объясни, что тут делает Вальтер Модель, и кто у нас за Рокоссовского?
– А? Это просто: когда ты позвонил, у нас был урок истории. Изучали 'Курскую дугу'.
– Тьфу ты! – не сдержался я.
– Ну, прости, – развёл мой двойник руками, – я тоже не удачно выразился.
– Давай честно признаем, – вздохнул я, – фиговые из нас шпионы!
– Просто надо наш план быстрее выполнить! – уверенно заявил мой двойник. – План у нас хороший, и непременно сработает!
– Надеюсь, что ты прав, – вздохнул я, подавляя в себе паническое желание предложить сдаться. – А когда эти твои спортивные сборы?
– Уже на следующей неделе! Удачно сложилось, да?
– Ох, не знаю! Продержимся ли мы ещё неделю?
– Хм. Есть такой японский иероглиф: 'ни-сы' называется! – хмыкнул мой спортивный двойник.
– Нет, нету, – озвучил я подсказку от своего 'духа-переводчика'. – В японском нет слога 'сы'. Са, со, су, си, сэ, и, кажется, всё...
– А вот с этим ты кончай! – тут же нахмурился мой двойник. – Кончай демонстрировать эту свою способность незнакомые языки понимать! Я вот как-то смотрел кино о том, как разведчики разных стран в годы второй мировой войны пытались германский шифр 'Энигма' взломать. Представь, что будет, если кто-то узнает, что есть паренёк, легко читающий любые шифровки!
В глазах на мгновение потемнело, я пошатнулся, и схватился за голову. Размер проблемы явно больше, чем мне казалось! Сдаваться живым точно нельзя!
– Вот именно! – кивнул мой двойник.
– А что там за записка была? – спросил я. – Утром ты звонил про записку.
Двойняшка мой протянул клочок бумаги – вырвано из ученической тетради, вырвано ровненько – под линеечку. Почерк аккуратный, чёткий: – 'Нужно встретиться. Объясню всё, что знаю. Это в твоих же интересах. В воскресенье подходи к школе в десять часов – пока другой на мотокроссе'.
Чёрт! Этот неведомый некто знает о двойнике! Опасно, очень опасно! Но что ему нужно? Он не угрожает, не требует. Он предупредил о том, что меня полиция разыскивает. И тут обещает всё рассказать. Надо было на встречу прийти! Хоть и опасно, но игнорировать такое приглашение – ещё опаснее!
Тут прозвенел звонок с урока, и мой двойник сразу засуетился, стягивая с себя школьный пиджак.
– Так! Сейчас у вас тут опять будет заседать этот ваш клуб по пожиранию печенья под видом выпуска стенгазеты, так что я сваливаю!
– Штаны снимать не буду! – заявил я сразу. – Сюда в любой момент кто-нибудь ввалиться может!
– Да не успеем уже! Авось, и так не заметят! – отмахнулся спортсмен, кинул мне пиджак, и бросился удирать.
Я успел удивиться тому, что он не в окно вышел, а длинным путём пошёл – через коридор и лестницу вниз. Тут же я удивился этому своему удивлению, и попытался вспомнить, с каких пор мне кажется естественным в окно выходить. Едва я успел натянуть пиджак, в комнату ввалились наши: Антоха, Венька, и Алёна с Ксюшей.
У Алёны шея была затянута толстой и тугой медицинской повязкой, какой фиксируют переломы шеи.
– Алёна! Что с тобой случилось?! – воскликнул я.
Алёна сделала удивлённые глаза, потом осторожно приблизилась, внимательно меня рассмотрела, и даже мой лоб потрогала рукой, и сказала:
– Не волнуйся! Меня зовут Алёна. Тебя зовут Алексей. Скажи, сколько пальцев я показываю?
– Три, – подтвердил я очевидное.
– Правильно, амнезированный ты наш! Значит, мозг у тебя не сильно повреждён. Жить будешь!
– Тебе что, опять память отшибло? – хмыкнула Ксюша. – Может, купишь уже себе шлем? А, мотогонщик? Алёна с утра так ходит, и уже сто раз всем рассказала, что связки на шее потянула, пока новое платье мерила.
Ничего ж себе! Это как же надо извернуться? Это что же там за платье такое изуверское? Это как же здорово, что мне повезло мальчишкой уродиться! Скольких опасных для здоровья проблем счастливо избежал! Ненужно мучиться с длинными причёсками, укладывать чёлку перед каждым выходом из комнаты, шею ломать на примерках платья...
Алёна тем временем невозмутимо сняла с себя этот воротник, небрежно бросила его на подоконник, и принялась доставать из шкафа нашу стенгазету. Эй! А как же твоя шея?! Я покосился на Ксюшу – та внимательно следила за моей реакцией, поэтому я стоически сдержался.
Скажу сразу, что эта толстая повязка на шею была уловкой. Алёна в ней прятала... что бы вы думали? Видеорегистратор! Скрытая съёмка! Это она для фотоприложения к нашей стенгазете затеяла. Я же уже рассказывал, что учителя разрешили ей фотографировать в школе всё и всех в любое время урока. Но при явной съёмке люди под прицелом фотоаппарата резко менялись. Одни переставали кривляться, прекращали лупить друг друга учебниками, и принимали позы степенные, солидные и скучные. Другие – наоборот: принимались корчить рожи. Вот Алёна и придумала сделать скрытую съёмку. Вот кому в шпионы бы пойти! Ух, из Алёны бы такая Мата Хари получилась – у неё бы генералы с рук бы ели!
Бррр! Я помотал головой, разгоняя ненужные фантазии.
– Знаешь, по-моему, это какие-то законы нарушает, – сообщил я Алёне. – Закон о личной информации, и, кажется, прямой запрет даже есть на скрытую съёмку.
– Да? Тогда здорово, что я не доросла до возраста уголовной ответственности, правда?
Вообще-то мы с ней до уголовной ответственности уже вполне себе успешно доросли, но мне было жалко её так жестоко разочаровывать, и я промолчал. Только головой покачал многозначительно. А она подумала, и заявила:
– Ладно, расслабься! Буду открыто видеорегистратор носить! Ну да, поначалу все будут шарахаться, но быстро привыкнут, и перестанут внимание обращать! Это же школа!
– Да я и не напрягаюсь, – отмахнулся я. – Просто удивился, как ты до такого додумалась.
– Удачные моменты для снимка появляются так неожиданно, что камеру достать не успеешь! Вот и решила нацепить видеорегистратор – у него широкоугольный объектив, и памяти на сутки непрерывной съёмки. Здорово, правда? У папы из машины взяла.
– И он разрешил?
– Эм... тебе не скажу – ты слишком много законов знаешь!
– Зато у него амнезия часто случается, так что можешь говорить – он завтра уже не вспомнит! – встряла Ксюша, хрустя яблоком. – Яблоко хочешь? Спортсмен, а ты? Витамины! И для амнезии полезно!
Антоха взял гитару, уселся в угол, и принялся что-то брынчать. А Алёнка ему ценные указания давала. Это чего они задумали? Я решил не выказывать больше удивление, что бы не вызывать подозрений, и занялся склейкой нового макаронного монстра на пару с Венькой. Алёна легко всех нас убедила, что аппликация – это детский сад, и наш макаронный монстр должен быть в 3D.
Заголовок у нас тоже будет в 3D: мы взяли длинную бумажную ленту, и сложили её гармошкой, но не классической гармошкой, у которой профиль треугольниками, а так, что профиль вышел у нас – как грабли, как бесконечная 'ШШШ'. И написали три разных заголовка так, что если прямо смотришь – одно видишь, если смотришь слева – видишь другое, а справа – третье. Если мимо стенгазеты по коридору проходить, все три заголовка покажутся, плавно переливаясь один в другой.
Потом народу прибавилось, начали травить байки, смеяться, кидаться мятой бумагой, лепить друг другу усы и рожки из макарон. И всё это – не отрываясь от распития чая с печеньем.
Впрочем, работы у нас тоже прибавилось: наш главный редактор, Алёна, просмотрев подготовленные в субботу материалы, признала такую подачу материала слишком 'жёлтой', и мы опять всё переписали.
Теперь заметка про несчастного Горохова стала значительно скромнее, и ограничилась фактом того, что Горохов прикупил пачку сладкого завтрака, когда ходил в магазин за хлебом по просьбе матери. На этом примере заметка всего лишь раскрывала мировой заговор по управлению покупателями с помощью коварных приёмов нейро-маркетинга, и называлась: 'Горохов – жертва промывки мозгов!'. И никакого вопроса в конце, типа: 'Выживет ли теперь наш бедный Горохов?'.
Впрочем, этот вопрос там всё же появился – в четвёртой редакции. Да, и картинка, на которой Гороховские мозги монстр высасывал – тоже вернулась в номер.
Наконец, наш вождь радостно провозгласила, что стенгазета, которую мы все так долго творили, вполне готова появиться на свет, и что бы мы невзначай что-нибудь не помяли и не заляпали опять и снова, выгнала нас взашей – расходиться по домам. На прощание Алёнка объявила нам, что завтрашнее заседание редакции будет посвящено банкету – а уж праздничному, или траурному – покажет, дескать, реакция публики.
Я решил прогуляться, что бы привести в порядок растрёпанные чувства, и проверить, нет ли слежки. И прогулялся я в тот самый двор – к своему коту в гости. Стоило мне вспомнить о коте, как моё сердце замерло в предчувствии чего-то нехорошего.
Беда с котом
[вечер того же понедельника]
На заветной бетонной тумбе моего кота опять не было, и я решил пройтись по двору. Внимание моё привлёк возбуждённый гомон стайки детишек в дальнем конце двора. Четверо мальчишек от пяти до восьми лет увлечённо рассматривали что-то у себя под ногами, и горячо обсуждали. Пятачок земли, на котором они топтались, был условно ограждён красным переносным щитом с надписью 'Ремонтные работы', и длинными кусками ленты, натянутыми между щитом, деревом, и водосточной трубой. Только я задумался, не подойти ли посмотреть, что там они нашли, или искать своего кота дальше, как вдруг оттуда раздался громкий и жалобный кошачий плач! Я бросился туда.
Оказалось, детишки толпились вокруг открытого колодца канализации. Внизу, в черноте плескалась вода, и жалобно мявкал котёнок. Я рывком сбросил с себя школьный пиджак, и полез в колодец.
– Ты куда?! – закричали мне.
– Котёнка же спасать!
– Да он же заразный! – объяснили мне эти мелкие паразиты. – Он ничейный, дикий, и болеет чем-то! Мы решили, что бы он не мучился, его надо убить. Ударили кирпичом по голове, и скинули в колодец. А он не сдох ещё!
У меня в глазах потемнело. Сволочи! Мелкие мерзавцы! Пока котёнка вылавливал, я им всё что о них думал озвучил! Воды много, ничего не видно, какое-то хаотичное переплетение ржавых стальных прутьев, ржавые трубы, куда ногу поставить, за что зацепиться – не разобрать! И где тут кот, и как его достать – не понятно!
Вылез я оттуда мокрый, грязный, вонючий, расцарапанный и злой на этих юных живодёров, как собака! Первым делом котёнка осмотрел. Бедняжка дрожал всем тельцем и тихо плакал.
– Вот он! Он нам угрожал и ругался! – раздался писклявый голосок. Один из этих паразитов привёл, видать, своего старшего брата.
– Ты, значит, малышей обижаешь?! – зарычал на меня квадратный верзила, на голову меня выше, и корпуса на два шире. – Ах ты! – он грязно выматерился, и кинулся на меня с кулаками.
Прижимая правой рукой к себе бедного котёнка, я отскочил так, что бы между мной и этим Халком был провал в канализационный колодец. Если громила прыгнет через яму – я постараюсь его в эту яму уронить, и брошусь убегать. Если же этот человекообразный экскаватор двинет в обход ямы, я толкну ему под ноги щит с надписью 'ремонтные работы', и всё равно брошусь убегать. Если мне повезёт, я получу небольшую фору на старте, а там посмотрим, кто бегает быстрее.
Драться с ним я бы не стал, даже если бы мы были в одной весовой группе. А чего бы ради? Вряд ли таким образом можно кому-то прибавить ума. Или совести.
'Халк' глянул на яму, притормозил, подумал пару секунд, и двинул к красному щиту. Щит громила швырнул на дыру колодца, отнимая у меня надежду...
– Дай ему! – нетерпеливо завизжал злобный юный живодёр, подбадривая 'Халка' к активным боевым действиям. – И кота его убей!
Громила вдруг разом замер в движении, будто наткнулся на невидимую стену.
– Чего там про кота? – переспросил он, скосив взгляд на мелкого ябеду.
– Мы кота бродячего убивали! – с готовностью отрапортовал тот, – А этот нас разогнал, и кота отнял! Дай ему! Наваляй, что бы знал! И кота убей!
'Халк' внимательно глянул на моего котёнка, на секунду зависнув, потом буркнул мне:
– Прости, братан. Непонятка вышла.
Тут же этот человекообразный паровоз развернулся всем корпусом на месте, и двинул к юному живодёру.
