Текст книги "История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III"

Автор книги: Андрей Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 65 страниц)

6.1.5. Выборы в Государственную Думу 12 декабря 1993 г.

Согласно положению, утвержденному указом Президента Ельцина в октябре 1993 г., половина депутатов Государственной Думы должна была избираться по пропорциональной системе (как избирались в ноябре 1917 г. депутаты Учредительного собрания). Вторая половина депутатов избиралась по одномандатным мажоритарным округам. Такая система, по идее авторов закона, должна была способствовать возникновению общенациональных партий.

Однако после 70 лет диктатуры русское общество было явно не готово к введению пропорциональной системы – в 1917 г. за плечами русских людей было 12 лет активной думской жизни и давно сложившийся общественный строй. Теперь же новая структура общества еще только начинала складываться, и интересы социальных групп не были осознаны и артикулированы их представителями. Советские стереотипы сознания оставались чрезвычайно сильными. Как показывали опросы 1990-х гг., российские граждане с недоверием относились к политическим партиям и не выражали готовности принимать активное участие в законных формах политической деятельности. Люди считали, что партии служат средством достижения их лидерами своих корыстных целей.

Тем не менее, голосование по пропорциональной системе на декабрьских выборах 1993 г. впервые детально выявило политические ориентации избирателей в разных регионах и населенных пунктах. Ведь выбирая партийный список, избиратели в большей степени руководствуются своими ценностными политическими ориентациями, чем голосуя за конкретного кандидата в одномандатном округе при мажоритарной системе. Конечно, и при пропорциональной системе людей привлекают часто не столько программные установки партий, сколько известные им лидеры, возглавляющие избирательные списки. Однако в 1993 г. воспользоваться общероссийской популярностью могли далеко не все руководители партийных структур, по большей части наспех сколоченных в короткий промежуток между восстанием начала октября в Москве и днем выборов. Всего в выборах приняло участие 13 избирательных объединений. За исключением КПРФ и отчасти ЛДПР, они не имели тогда определенной социальной базы и разветвленной сети региональных отделений, были малочисленны.

Большинство граждан определяло свое отношение к партиям по нескольким характерным лозунгам: за или против Ельцина; за возвращение к коммунистической эпохе или за продолжение рыночных реформ; за демократические, правовые формы государственного управления или за силовые чрезвычайные меры, «революционную целесообразность», «твердую руку»; наконец, за строительство обособленной от враждебного мира «Великой России» или за интеграцию страны в мировое хозяйство, западное сообщество. Эти антитезы представляют собой четыре оси координат, по которым структурировалось многомерное российское политическое пространство.

Наиболее значительные избирательные объединения, выступавшие на выборах 1993 г., можно разделить на три группы. Основной «партией власти» стал блок «Выбор России» (ВР), в котором объединились занимающие крупные правительственные посты «демократы», стремившиеся к продолжению радикальных рыночных реформ (лидер Егор Гайдар). Учредителями блока стали движение «Демократическая Россия» и ряд более мелких партий и организаций.

Разновидностью ВР предстало Российское движение демократических реформ (РДДР), ассоциировавшееся в представлениях россиян с первой волной демократической оппозиции Михаилу Горбачеву, выдвинувшей лидеров партии, мэров Москвы и Петербурга Гавриила Попова и Анатолия Собчака. Многие руководители РДДР сохранили властные посты и избегали критиковать администрацию Ельцина. Идея рыночной экономики рассматривалась партией как универсальная общечеловеческая ценность. Поэтому она воспринималась как партия, выступавшая за сохранение существующего порядка.

Еще одной «партией власти» стала Партия российского единства и согласия (ПРЕС) во главе с министром Сергеем Шахраем. Она была призвана представлять на общероссийском уровне интересы регионов, обеспечивать развитие федерализма и местного самоуправления. С. Шахраю, министру регионального развития, удалось привлечь на свою сторону руководителей нескольких республик и регионов, где ПРЕС собрала намного больше голосов, чем в среднем по стране. Вопреки желанию ее создателей дистанцироваться от ВР, избирателям эта партия виделась как его инвариант.

Влиятельным демократическим объединением считался блок «Явлинский – Болдырев – Лукин» («ЯБЛоко»), включивший социал-демократическую, республиканскую и христианско-демократическую партии, несколько независимых профсоюзов и др. Его поддерживали финансовая группа «Мост», возглавляемая миллиардером В. Гусинским, принадлежавшие ей телеканал НТВ и другие СМИ.

К политическому центру принадлежала Демократическая партия (ДПР) бывшего «прораба перестройки» Николая Травкина, пережившая множество расколов. В конце 1993 г. в ДПР состояло несколько известных политиков и деятелей науки и культуры; Гражданский союз Аркадия Вольского – партия «генералов промышленности», желавших сохранить власть в новых условиях; движение «Женщины России» (лидер А. Федулова) и множество мелких группировок.

Наконец, к крупным партиям радикальной оппозиции, ратовавшим за коренные изменения в политической системе, относились Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ), Аграрная партия России (АПР) и Либерально-демократическая партия России (ЛДПР).

КПРФ во главе с Геннадием Зюгановым была воссоздана незадолго до выборов как преемница запрещенной КП РСФСР. Она отстаивала сохранение советов и социалистический путь развития, социальные гарантии, целостность России и воссоединение бывших союзных республик в СССР, низвержение законным путем режима Ельцина. Коммунисты выступали за народную собственность в форме государственной, корпоративной и собственности общественных организаций, а частную собственность допускали лишь на индивидуально-трудовой основе. Провозглашая «свободное и равноправное развитие всех народов России», КПРФ подчеркивала, что именно русский народ является «становым хребтом» страны, и что государство обязано защищать интересы соотечественников за ее пределами. Согласно опросам, за КПРФ голосовало больше женщин, чем мужчин, больше людей пожилого возраста, неквалифицированных работников, жителей села и малых городов. Ее поддерживала и немалая часть интеллигенции и служащих.

АПР была создана еще до октябрьских событий 1993 г. бывшими крупными руководителями советского сельского хозяйства и претендовала на выражение интересов крестьянства и фермеров. Партия протестовала против правительственной политики в области сельского хозяйства, учреждения частной собственности на землю, добивалась государственных субсидий и гарантий аграрному сектору и разделяла большинство идеологических установок КПРФ.

ЛДПР была учреждена еще в советское время, в марте 1990 г. (см. 5.3.12). В августе 1991 г. она поддержала путчистов, осенью 1993 г. оказалась на стороне Верховного Совета. Вместе с тем её подозревали в тайных связях с администрацией Ельцина и называли лоббистским предприятием ее единоличного лидера Владимира Жириновского. Позже, несмотря на декоративную оппозиционность, ЛДПР во время решающих голосований в Думе защищала позицию правительства. Однако не вызывает сомнений, что ЛДПР выражала протестные настроения значительной части общества. Официально партия Жириновского выступала за многоукладную экономику и политический плюрализм. Пропаганда Жириновского отличалась крайним популизмом, противоречивостью и эклектичностью. Она основывалась на резкой критике правительственного курса, непризнании распада СССР и, вместе с тем, на принципиальном антикоммунизме. Опросы показывали, что избирательную базу ЛДПР составляли преимущественно мужчины среднего возраста, квалифицированные рабочие и служащие, инженерно-технические работники, жители малых и средних городов.

Главными темами избирательной кампании стали отношение к рынку и российской государственности. В зависимости от восприятия избирателями отношения партий к этим двум темам их можно расположить в политическом пространстве следующим образом.

ВР, «Яблоко», ПРЕС, РДДР, ДПР ясно провозгласили в своих программных документах и лозунгах ориентацию на рыночную экономику и приватизацию (их также называли реформаторскими). Напротив, КПРФ, АПР и Гражданский союз представали партиями социалистического направления, резко критиковавшими рыночные реформы и призывавшими к восстановлению обобществленной экономики, широкому вмешательству в нее государства, протекционизм.

КПРФ, АПР, Гражданский союз, ЛДПР, ДПР и отчасти «Яблоко» декларировали государственнические, «почвеннические» или даже националистические лозунги, призывая к восстановлению сильного и влиятельного государства, которое могло бы играть важную роль в мире и стать центром реинтеграции послесоветского пространства.

ВР и РДДР были относительно индифферентны к лозунгам державности, полагая, что укрепление государственности есть производная от решения наиболее приоритетной задачи – развития экономики на основе рыночных и либерально-демократических принципов, включения России в мировое хозяйство и сообщество демократических стран.

Из четырех возможных сочетаний, которые условно можно назвать «почвенничество – капитализм», «почвенничество – социализм», «интернационализм – капитализм» и «интернационализм – социализм», реально представлены в предвыборной кампании оказались первые три. КПРФ и близкие к ней группировки шли на выборы под жестко государственническими, державными лозунгами. «Государственническо-капиталистическую» позицию заняли ЛДПР, ПРЕС, ДПР и «Яблоко». В сущности, это была типичная для дореволюционной России идеология, варьировавшая от крайне правых («Союз русского народа», «Палаты Михаила Архангела») до либеральных и даже «левых» версий конституционных демократов и прогрессистов в палитре III и IV Дум.

Чисто западнической, «глобально-капиталистической» ориентации придерживались ВР и РДДР (несмотря на некоторые государственнические высказывания Гавриила Попова), связанные в сознании избирателей с «Демократической Россией» и Межрегиональной депутатской группой времен перестройки.

Всего установленный новым избирательным законом пятипроцентный порог для получения депутатских мандатов преодолели восемь избирательных объединений. АПР получила 8,0 % голосов (21 мандат по спискам), КПРФ – 12,4 % (32 места), ЛДПР – 22,9 % (59), «Женщины России» – 8,1 % (21), ДПР – 5,5 % (14), ВР – 15,5 % (40), ПРЕС – 6,7 % (17), «Яблоко» – 7,9 % (20). РДДР завоевала только 3,6 % голосов и не участвовала в распределении мандатов (правда, некоторые его члены стали депутатами от одномандатных округов).

Таким образом, триумфатором стала ЛДПР, победа которой при голосовании по партийным спискам вызвала сенсацию (но в одномандатных округах либерал-демократам победить почти не удалось). Наибольшую поддержку им оказали почти все регионы европейской части страны к югу от Карелии, Республики Коми, Архангельской и Ленинградской областей и к северу от Калмыкии, Ростовской и Астраханской областей, а на востоке – все области западнее Самарской и Ульяновской и республик Поволжья. В Сибири мощным ареалом поддержки ЛДПР стали Красноярский и Алтайский края, Кемеровская и Новосибирская области, Хакасия. За нее активно голосовали также избиратели средних и малых промышленных центров, всего нового южного приграничья, где люди ближе всего столкнулись с катастрофическими последствиями распада СССР – спадом производства, этническими конфликтами, потоками беженцев и т. п., а также на Дальнем Востоке, хозяйство которого всегда держалось на прямой и косвенной государственной поддержке – «северных коэффициентах» к зарплате, военной промышленности и обслуживании гарнизонов.

Результаты выборов для главной правящей партии – ВР – оказались столь же катастрофическими, сколь для Жириновского – триумфальными. В 20 субъектах РФ ее поддержка составляла менее 10 % и только в четырех – выше 25 %, лишь в Москве достигая трети электората. Больше всего избирателей за блок Гайдара проголосовало на Европейском Севере, на Урале, в центральных и северных округах Западной Сибири, Московской и нескольких соседних с ней областях Центра, а также в Хабаровском крае. Наиболее слабыми оказались позиции ВР в автономиях и приграничных областях. Почти никто не проголосовал за сторонников Гайдара в большинстве республик Северного Кавказа, на Ставрополье, во многих областях Центрально-Черноземного района. Титульные народы республик не усматривали в ВР защитника своих особых интересов, а русские в бывших автономиях были еще менее склонны связывать с ним свои упования, чем во «внутренней» России.

Но поражение главной партии реформаторов отнюдь не сопровождалось коммунистической «реконкистой». Нигде, кроме нескольких бывших автономий (в том числе Дагестана), в 1993 г. КПРФ не удалось получить более 20 % голосов. В наибольшей степени отозвалась на призывы коммунистов южная половина европейской части России. От Башкирии и Оренбурга на востоке до Смоленска на западе протянулся сплошной массив регионов, где 13–20 % избирателей оказало доверие КПРФ. Но за пределами этого массива высокий уровень поддержки коммунистов был редкостью (Ставрополье, Бурятия, Омская и Амурская области). АПР нашла опору не столько в основных земледельческих районах юга, сколько в Европейском Нечерноземье, но особенно – в Дагестане, Башкирии, Оренбургской области и Алтайском крае.

Если суммировать результаты голосования за партии разной ориентации, то обращает на себя внимание безусловное доминирование двух из названных четырех ориентаций – государственнической и рыночно-«капиталистической». За партии, провозгласившие национально-государственные лозунги, проголосовало в общей сложности 66,9 % избирателей, за движение к рыночной экономике – 60,4 %. В то же время интернационализацию России поддержало только 17,3 %, а социалистическую альтернативу – 23,8 %. Выборы 1993 г. ясно показали, что в России имеют будущее только партии, исповедующие, с одной стороны, идею построения эффективной рыночной экономики, а с другой – национально-государственного возрождения.

Усиление государственнических и патриотических настроений оказалось самым значительным сдвигом в политических ориентациях российских граждан со времени президентских выборов 1991 г. Распад Советского Союза, всесторонний общественный кризис, беспрецедентное ослабление государства, оказавшегося неспособными выполнять даже минимальные обязательства перед гражданами, мощные сепаратистские движения в республиках уже самой Российской Федерации глубоко травмировали сознание многих людей. Вместе с тем, эйфория, вызванная заманчивой, но оказавшейся несбыточной надеждой в короткие сроки войти в клуб самых богатых стран мира, к декабрю 1993 г. уже почти прошла. Не было ни одного субъекта РФ, в котором поддержка государственно-патриотических идей опустилась бы ниже 54 % активного электората. Но особенно популярны они оказались на юге и в центре Европейской России, где их поддержало более двух третей избирателей.

В этом сказались фундаментальные особенности региональных политических культур, сформировавшихся в ходе длительного исторического развития. Достаточно отчетливо прослеживалось влияние на расстановку партийно-политических сил в конце XX в. распространения барщины и оброка (отходничества) до отмены крепостного права, т. е. за 150 лет до того. Барщина, более прочно привязывавшая крестьян к узкому мирку своей деревни, была распространена в основном в более плодородных губерниях юга России. В этих же районах устойчивее традиции коллективизма – крестьянской общины (мира). Южные области России были сравнительно меньше и позже затронуты индустриализацией, в том числе в советское время. Большинство этих территорий к концу 1993 г. относились к числу депрессивных или отсталых. Избиратели здесь оказали высокую поддержку ЛДПР и/или КПРФ и другим радикальным силам. Либералы назвали их «красно-коричневым» (позже – «красным») поясом.

Напротив, на севере европейской территории в эпоху крепостного права практиковалось главным образом отходничество. Работая по найму в Петербурге, Москве и других крупных городах, крестьяне приобретали более широкий кругозор и общественный опыт. За пределами зоны устойчивого земледелия на Европейском Севере, в регионах нового освоения – в старопромышленных областях Урала, в северных регионах Западной Сибири, на Дальнем Востоке дворянских усадеб и прочных традиций крестьянской общины не было, что способствовало формированию иной региональной политической культуры, отличавшейся активностью, самоответственностью и открытостью. Большая часть населения здесь уже давно жила в крупных городах, отличалась высокой социальной и территориальной мобильностью и потеряла всякую связь с сельским хозяйством.

Именно в этой части страны расположены экспортно ориентированные регионы, экономика которых основана преимущественно на добыче топлива и сырья, большая часть сравнительно более благополучных крупных городов и территорий с многообразным хозяйством. Хотя жесткой, определяющей зависимости между социально-экономической структурой региона и уровнем жизни людей не наблюдалось, жители большинства северных районов и особенно крупных городов были скорее склонны поддерживать партии и кандидатов, выступавших в поддержку правительственного курса на рыночные реформы, скорейшую интеграцию России в мировое сообщество, использование западных моделей развития. Если сложить результаты всех «партий власти», то зона максимальной поддержки реформаторов была почти зеркальна зоне радикально-коммунистических предпочтений – Север, Урал, большая часть Сибири, север Дальнего Востока, особенно Хабаровский край, обе столицы, Московская, Ярославская и Калининградская области. Некоторые республики (Бурятия, Тува, Башкирия, Якутия, Кабардино-Балкария) оказались в этой же зоне только из-за исключительно высокой доли голосов за ПРЕС, поскольку избиратели послушно последовали за руководителями, заключившими альянс с С. Шахраем. Политическая поляризация России, отмеченная еще на первых демократических выборах 1989 г. («демократический север – северо-восток» и «радикальный юг – юго-запад») проявилась на выборах 1993 г. со всей определенностью.

Универсальные ценности западной либеральной демократии отошли на периферию массового сознания. Им остались верны лишь отдельные социальные группы – прежде всего, интеллигенция, сосредоточенная в столицах и других крупных городах. В то же время стало ясно, что Россия входит в рыночную экономику не через национально-освободительную революцию, а через очередную волну модернизации (вестернизации), и поэтому все издержки перехода были списаны на западников-реформаторов, а не на вчерашних «аппаратчиков»-коммунистов, в один миг ставших и патриотами, и рыночниками. Выборы 1993 г., при всей неоднозначности результатов, означали шаг к формированию гражданского общества в России.

Литература:

А. А. Собянин, В. Г. Суховольский. Демократия, ограниченная фальсификациями: выборы и референдумы в России в 1991–1993 гг. М., 1995.

А. Б. Зубов, В. А. Колосов. Что ищет Россия? // Полис. 1994. № 1.

В. Л. Шейнис. Взлет и падение парламента. Т. 2. М.: Московский Центр Карнеги, Фонд Индем, 2005.

6.1.6. Режим Бориса Ельцина. Развитие народного хозяйства. Залоговые аукционы. Складывание государственно-олигархического капитализма

Развитие России в период от принятия новой Конституции до окончания президентства Б. Ельцина оставалось глубоко противоречивым. С одной стороны, сохранялись провозглашенные конституцией начала политической свободы, плюрализма, многопартийности, рыночной экономики, с другой стороны, под воздействием как объективных отечественных реалий и перипетий, так и политического выбора самого российского Президента и его окружения стали все более проявляться негативные черты нового режима.

Используя данное ей Конституцией право, Государственная Дума уже 23 февраля 1994 г. объявила амнистию не только участникам восстания 3–4 октября 1993 г. в Москве, но и участникам ГКЧП августа 1991 г. Президент выступил против такого начинания, уволил Генпрокурора А. И. Казанника за его отказ подчиниться Б. Н. Ельцину и не исполнять думское постановление об амнистии. Однако Дума амнистию не отменила. Тогда, опасаясь новой гражданской смуты, Б. Н. Ельцин предложил Договор об общественном согласии, подписанный в апреле 1994 г. На деле это означало прекращение официальной критики советского прошлого. Так, например, в начале 1994 г. Московское городское правительство отменило советские названия 150 улиц в центре города, возвратив им исторические имена, – но переименования такого масштаба потом прекратились. Праздник Великой Октябрьской социалистической революции – 7 ноября, известный в Русском Зарубежье как «День скорби и непримиримости», превратился по инициативе А. Б. Чубайса в ноябре 1996 г. в «День согласия и примирения» и был окончательно упразднен только в 2005 г.

После декабрьских выборов 1993 г. главные реформаторы Гайдар и Федоров ушли из правительства. Его возглавила коалиция советских ведомственных группировок: топливно-энергетического комплекса, представленного самим премьером Черномырдиным, металлургического (О. Н. Сосковец) и агропромышленного (А. Х. Заверюха). Деятели металлургии в это время зарабатывали большие деньги на экспорте алюминия и других цветных металлов, не нужных более в таком объеме военной промышленности; у аграрников дела шли хуже, но богатели и они.

Серьезное обострение конфликта произошло в конце 1994 г. в связи с решением российского Президента и правительства вернуть Чечню в состав России вооруженным способом (см. 6.1.10). Это решение было осуждено, по разным мотивам, как левыми, так и правыми партиями. Многие демократы, прежде поддерживавшие Ельцина, теперь открыто заявили о переходе в оппозицию. Общественно-политическая конфронтация ярко проявилась в ходе выборов в Государственную Думу летом 1995 г. Сами выборы проходили в соответствии с демократическими принципами конституции и, по мнению многих отечественных политологов, были более честными и свободными как в сравнении с выборами 1993 г., так и с последующими избирательными кампаниями. К участию в выборах были допущены все партии, все они на федеральном уровне имели доступ к проведению агитации и не были в ней ограничены, результаты выборов были признаны всеми политическими силами и никем не оспаривались.

По результатам выборов оппозиционные партии – коммунисты и их союзники «слева», с одной стороны, и Либерально-демократическая партия, с другой, имели в Думе большинство и могли блокировать любые действия главы государства и правительства. В начале 1996 г. ими даже была предпринята совместная попытка отстранить Ельцина от власти (она не принесла успеха). В ситуации конфронтации с законодательной ветвью Ельцин стал ещё более активно укреплять вертикаль исполнительной власти, опираться на авторитарные методы правления.

Одной из основ режима, созданного Ельциным, явился механизм, который стал именоваться политологами, по аналогии с зарубежными примерами, «клиентельными» отношениями. Последние представляли тесные неформальные взаимосвязи вышестоящих «патронов» и нижестоящих «клиентов» по вертикали и горизонтали исполнительной власти. Своя «клиентела» была у президента страны, губернаторов регионов, мэров городов. Среди «клиентов» Ельцина после 1993 г. на ведущие позиции стали выдвигаться люди, назначаемые им самим, никак не зависящие от представительных органов власти и не известные в обществе. Среди властных институтов выделялась Администрация Президента, в которой «келейно» планировалась вся государственная стратегия, продумывались и предрешались все кадровые перемещения. В 1994–1996 гг. с руководством Администрации Президента во влиянии на власть активно соперничал еще один представитель президентской клиентелы – Анатолий Коржаков, начальник Службы безопасности Президента. Этот «серый кардинал» во многих вопросах пользовался большим влиянием, чем премьер-министр Черномырдин.

По мере приближения президентских выборов 1996 г. главной задачей окружения Ельцина стало обеспечить его переизбрание на эту должность. К тому времени популярность Президента среди избирателей опустилась до минимального уровня – 3–5 %. В 1993–1996 гг. во всех послекоммунистических странах Европы популярность антикоммунистических рыночных режимов существенно сократилась – сказались крайне тяжелые для общества результаты «шоковой терапии». В Польше, Венгрии, Литве, Словакии, Албании, Болгарии, бывшей ГДР на выборах побеждали бывшие коммунисты, объявившие себя социал-демократами. Но, придя к власти, они мало что могли изменить – собственность уже была приватизирована и возвращена по реституции и никто в народе ее снова обобществлять не желал. Через один-два избирательных срока антикоммунистические партии повсюду вновь вернулись к власти в восточноевропейских странах. Такая мирная и законная ротация партий различной идейной настроенности утвердила принципы демократической государственности в послекоммунистической Европе.

Иначе произошло в России. После приватизации 1991–1994 гг. основная масса граждан оставалась нищими, лишенными производящей доход собственности люмпенами. В этой среде лозунги коммунистов звучали всё более привлекательно, а гражданские права и свободы, полученные после августа 1991 г., ценились всё меньше. Поэтому у Ельцина перспективы победить на честных выборах практически не было, как, скажем, и у Леха Валенсы в Польше в 1995 г., но, в отличие от последнего, у российского Президента не было шансов и законно вернуться к власти на следующих выборах в 2000 г. Большинство россиян считали себя обворованными «прихватизацией» – они не получили от нее никаких материальных выгод (в противоположность восточноевропейцам, немало получившим от реституции вещных прав). Лидер КПРФ обещал расправиться с нуворишами и «вернуть собственность народу», то есть восстановить социалистические принципы хозяйствования. Скорее всего, это ему не удалось бы, но тогда, в 1996 г. нищий и голодный народ жаждал справедливости, и над новой элитой России нависла смертельная опасность. Она бы собственности лишилась навсегда.

Ельцин говорил в близком окружении, что он готов уйти, если народ его больше не желает, но люди, связавшие с его режимом свою судьбу и благополучие, были настроены на борьбу «до конца». Они мобилизовали все возможные средства, чтобы исправить ситуацию. Были использованы популистские приемы – приняты указы и распоряжения о незамедлительном погашении задолженности государства по выплате заработной платы, пенсий, пособий, студенческих стипендий, о мерах по поддержке военно-промышленного комплекса и армии. Президент пообещал в кратчайший срок прекратить военные действия в Чечне. На помощь Ельцину пришли самые богатые люди страны, сделавшие состояния благодаря новому режиму. Во время всемирного экономического форума в Давосе крупнейшие российские бизнесмены, названные позднее «давосской семеркой», а также «семибанкирщиной», заключили соглашение о финансовой поддержке ельцинской кампании.

Но денег всё равно катастрофически не хватало для погашения долгов по пенсиям и зарплатам. Ельцин тайно от правительства и, тем более, парламента, договорился с Францией и Германией о предоставлении быстрых кредитов, «чтобы не победили коммунисты». Личные друзья русского Президента, Президент Франции Жак Ширак и Канцлер Германии Гельмут Коль обещали помочь, хотя это была трудная задача – негласное изъятие из утвержденных национальных бюджетов крупных денежных сумм. На переговоры по составлению кредитных обязательств в Бонн и Париж были отправлены в феврале 2006 г. глава Управления делами Президента Павел Бородин и заместитель министра финансов Михаил Касьянов. Об их миссии не знал даже министр финансов Владимир Пансков. В итоге кредиты были выделены. Франция дала около полутора миллиардов долларов, Германия – три с половиной миллиарда. Деньги поступили на счета России к 1 мая 2006 г. Но так как переговоры велись тайно и в интересах конкретного лица, в случае победы Зюганова на президентских выборах международный скандал был бы теперь неминуем, а возврат долга – проблематичен.

Избирательный штаб Ельцина во главе с Анатолием Чубайсом и инициатор давосского соглашения Борис Березовский мобилизовали для проведения кампании и иные ресурсы. По всей стране щедро оплаченные поп-звезды без устали выступали на массовых концертах под лозунгами сплочения в поддержку Ельцина. Влиятельные электронные средства массовой информации были поставлены под контроль командой Ельцина не только с помощью денег, но и благодаря использованию административного ресурса. В осведомленных кругах говорили, что популярный генерал-патриот Александр Лебедь, командовавший группировкой российских войск в Приднестровье, был наскоро выдвинут избирательным штабом Ельцина в качестве еще одного кандидата в президенты, дабы оттянуть голоса избирателей-патриотов от Зюганова.

Тем не менее, Ельцин не смог победить с первой попытки. В первом туре выборов президента 16 июня 1996 г. голоса разделились так: Ельцин – 35,28 %; Зюганов – 32,04 %; Лебедь – 14,5 %; Явлинский – 7,41 %; Жириновский – 5,8 %. Каждый из пяти остальных претендентов получил менее 1 % голосов, в том числе М. С. Горбачев (0,51 %): его всемирная популярность отклика в России не нашла. Около 4 % избирателей голосовали «против всех».

Совсем небольшой отрыв Ельцина от Зюганова вызвал тревогу в окружении Президента: возвращение коммунистов к власти демократическим путем стало возможным. Ельцин поспешил назначить генерала Лебедя на должность секретаря Совета безопасности и призвал банкиров, только что разбогатевших на залоговых аукционах, оказать ему во втором туре мощную финансовую поддержку. На выборах 3 июля 1996 г. многие голосовали не столько «за» Ельцина, сколько «против» Зюганова; результат оказался таким: Ельцин – 54,4 %; Зюганов – 40,7 %; против обоих – 4,9 %.

После победы на президентских выборах 1996 г. Ельцин и его окружение продолжили укрепление и развитие экономических и социальных тенденций предшествующего периода. Экономические реформы сопровождались радикальным перераспределением собственности, серьезной структурной перестройкой с противоречивыми социально-экономическими следствиями. Экономика, поставленная в условия жесткой международной конкуренции, сокращала производственные показатели на протяжении всего десятилетия. Сокращение валового внутреннего продукта в период 1991–1999 гг. составило 40 %, при этом самый глубокий спад – более 30 % – пришелся на первые три года ельцинского правления. Структурная перестройка привела к упадку наукоемких отраслей (электроника, точное машиностроение и др.), а также легкой и пищевой промышленности, сельского хозяйства. Зато на ведущей позиции прочно закрепился сырьевой капитал – топливно-энергетическая, горно-металлургическая, лесная и целлюлозно-бумажная отрасли. Их удельный вес в общем промышленном производстве увеличился в три раза.