Текст книги "История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III"

Автор книги: Андрей Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 65 страниц)

Были, конечно, и другие судьбы. Так, выдающийся штангист Аркадий Воробьев стал доктором медицинских наук, разработал теорию подготовки спортсменов-штангистов, стал автором многочисленных учебников; боксер Геннадий Шатков – доктором юридических наук. Очень многие бывшие спортсмены стали выдающимися тренерами. Всеволод Бобров сменил Анатолия Тарасова на посту тренера сборной СССР по хоккею, и триумф в Канаде в 1972 г. происходил уже под его руководством, а Давид Ригерт и Василий Алексеев стали тренерами по штанге. В парашютном спорте, как правило, все тренеры спортивных команд сами в прошлом были выдающимися спортсменами. Наиболее удачным было будущее спортсменов-армейцев и работников МВД. По крайней мере, они имели шанс получить офицерское звание, окончить военную академию (как это сделал, например, Владислав Третьяк) и продолжать службу в армии или МВД, обеспечив тем самым свою дальнейшую жизнь и получив хоть какую-то социальную защиту. Именно поэтому очень многие спортсмены стремились перейти в армейские команды или команды МВД. Однако везде и повсюду их судьбы решали чиновники от спорта, которые, будучи абсолютно некомпетентными в вопросах спорта, имея, как правило, партийное и комсомольское прошлое, пользовались своим положением для загранкомандировок, премий, нанося своим «руководством» только вред. Так, например, выдающийся тренер по хоккею Анатолий Тарасов был удален от работы со сборной СССР в 1972 г. из-за конфликта с бюрократами от спорта.

Спортсмены видели всю несправедливость сложившейся ситуации, сравнивали свои достижения с достижениями западных спортсменов и приходили к неутешительным выводам. В 1984 г. Владислав Третьяк попросил дать ему возможность поиграть в Канаде, но выдающемуся вратарю было отказано, и он покинул спорт, хотя мог еще играть как минимум 5 лет. К концу 80-х гг. конфликты между чиновниками и спортсменами усилились, а в 1989 г. 20-летний хоккеист Александр Могильный сбежал в Канаду, будучи лейтенантом Советской армии. В обществе этот поступок не вызвал никакого осуждения, хотя формально налицо имело место воинское преступление. С начала 90-х гг. отъезды русских спортсменов за рубеж на тренерскую работу и по контрактам стали массовым явлением.

Литература:

А. Тарасов. Настоящие мужчины хоккея. М.: Физкультура и спорт, 1987.

Б. Хавин. Все об олимпийских играх. М.: Физкультура и спорт, 1979.

В. Дворцов. Хоккейные баталии СССР – Канада. М.: Физкультура и спорт, 1979.

В. А. Смирнов. Справочник инструктора-парашютиста. М.: Изд-во ДОСААФ, 1989.

5.2.22. Природа России. Её охрана и разрушение в 1950–1980-е гг.

Стремительная и во многом насильственная смена уклада жизни русского общества во много раз усилила давление человеческой деятельности на природный мир в 1930–1980-е гг. Российский крестьянин издревле строил свою жизнь в соответствии со словами «что Бог пошлёт», а советский человек в 1960-х гг. XX в. совершенно уверенно утверждал, что «и на Марсе будут яблони цвести».

Историческая справка

О масштабах и степени влияния на природу предвоенных пятилеток дает представление простое перечисление наиболее крупных объектов промышленности и энергетики, возведенных за эти годы. Зуевская, Челябинская, Сталинградская, Белорусская, Дубровская, Новомосковская, Кемеровская, Среднеуральская, Рионская и Канакерская электростанции; Кузнецкий и Магнитогорский металлургические комбинаты; угольные шахты в Донбассе, Кузбассе и Караганде; Сталинградский и Харьковский тракторные заводы; Московский и Горьковский автомобильные заводы; Кондопожский и Вишерский целлюлозно-бумажные комбинаты; Березниковский азотно-туковый завод, Ивановский меланжевый комбинат, Уральский и Краматорский заводы тяжёлого машиностроения, Уральский вагоностроительный и Челябинский тракторный заводы; Криворожский, Новолипецкий, Новотульский, «Азовсталь» и «Запорожсталь» металлургические заводы; Ташкентский текстильный и Барнаульский хлопчатобумажный комбинаты. Всего было введено в действие около 4500 таких предприятий. В конце 30-х стремительно осваивались новые топливные районы. За второй пятилетний план добыча угля была удвоена, а в Кузбассе увеличилась в 2,6 раза; добыча нефти выросла на 37 %, а в Башкирии и Казахстане – почти в 4 раза. Грузооборот по железным дорогам за 1933–1937 гг. увеличился почти вдвое. С 1938 до 1941 г. было запущено еще около 4000 больших индустриальных объектов: Кураховская, Кувасайская и Ткварчельская тепловые электростанции; Угличская и Комсомольская гидроэлектростанции; Новотагильский и Петровск-Забайкальский металлургические, Среднеуральский и Балхашский медеплавильные заводы; Уфимский нефтеперерабатывающий завод, Московский завод малолитражных автомобилей, Енакиевский цементный завод, Сегежский и Марийский целлюлозно-бумажные комбинаты. В годы войны вновь построено и запущено производство еще на 3500 крупных объектах промышленности.

В конце 1930-х гг. начато строительство грандиозного каскада волжских водохранилищ. К 1941 г. Волга была перекрыта плотинами в Дубне, Угличе и Рыбинске. Почти десятилетие, до 1947 г., вода постепенно поглощала естественно-исторические ландшафты Верхней Волги. В 1955 г. было заполнено Горьковское водохранилище. Его площадь составляет 1591 км ² в Нижегородской, Ивановской, Костромской и Ярославской областях, наибольшая ширина достигает 16 км, а длина – 434 км. Подпор воды этого водохранилища начинается немного выше Ярославля. В 1955–1957 гг. Волга перекрыта на входе в Самарскую Луку и заполняется громадное Куйбышевское водохранилище, начинающееся немного выше Казани. Водой залита широкая долина Средней Волги и Нижней Камы. Площадь водохранилища достигает 5900 км ², длина 510, а наибольшая ширина 27 км; уровень воды в нем поднялся на 30 метров. В течение 1958–1961 гг. происходило заполнение Волгоградского водохранилища, образованного плотиной Волжской ГЭС, возведенной выше Волгограда. Площадь водохранилища составляет около 3117 км ², объём 31,5 км ³, длина 540 км, наибольшая ширина 17 км, средняя глубина 10,1 м.

В результате этих строек река Волга практически перестала существовать как река и превратилась в непрерывный каскад искусственных озер, которые поглотили самые богатые в биологическом и культурном смыслах земли. Рыбинским водохранилищем практически была затоплена небольшая аграрная страна с одной из самых успешных в России культурой земледелия, Куйбышевское водохранилище до сих пор ежегодно «растворяет» в себе не менее 100 гектар пахотной земли и лесов береговой линии. В середине 1980-х гг. ЦК КПСС и Совет Министров СССР оценили ежегодный ущерб гидротехнического строительства на Волге только от утраты пойменных и заливных лугов в 10 млрд рублей.

При этом волжские гидроэлектростанции вырабатывают электричество, по водохранилищам стало возможно стабильное судоходство, обеспечившее большой объем грузоперевозок. Баланс плюсов и минусов превращения Волги в энергетическую и транспортную артерию страны оценить с рациональных позиций невозможно. Очевидно, однако, что с утратой реки Волги была прервана история и потерян длинный опыт гармоничного развития русского человека в природе. Несомненно также, что биологическое разнообразие на Волге претерпело сильное обеднение. Достаточно только вспомнить, что город Рыбинск изначально назывался Рыбной слободой и славился необыкновенным разнообразием и богатством рыбы, в том числе осетровых, а также волжской сельдью, знаменитым заломом – бешенкой. Теперь в Рыбинском водохранилище обитают обыкновенные карпы, окуни, щуки, сомы и налимы, всего только 24 вида. Подобные же «жертвы» принесены по всему течению Волги и на Нижней Каме.

Послевоенное восстановление промышленности происходило вплоть до середины 1950-х. В этот период времени появилось относительно немного новых промышленных объектов. Наиболее опасные из них возводились в местах «отдаленных», заключенными ГУЛАГа. Именно в это время на проектную мощность производства вышли Норильский и Мончегорский металлургические комбинаты, строительство которых было начато ещё в середине 1930-х. Влияние этих производств на небогатую и очень неустойчивую природную среду лесотундры обернулось масштабной и развивающейся во времени гибелью лесов. Техногенные ландшафты, возникшие по розе ветров от труб Норильска и Мончегорска, являются одними из самых больших «грязных» пятен на пространствах всей России.

На 1940–1950 гг. приходится наибольшая активность печально известного «Дальстроя». Добыча золота и оловосодержащей руды – кассетерита была развернута на необъятных просторах Колымского края. Сотни приисков и драг «фильтровали» породу и русла многочисленных речек. «Дальстрой» распоряжался самостоятельно и безоглядно всей природой края, реками, рыбой, зверем, лесом и людьми. Во всех его владениях царили порядки ГУЛАГа, которые ярко описаны А. Жигулиным («Чёрные камни»), Варламом Шаламовым («Колымские рассказы»), О. Куваевым («Территория»). Экологические потери безоглядной эксплуатации Колымского края, видимо, еще никто не оценивал. Можно только предполагать, что они сопоставимы со страшными гуманитарными увечьями от деятельности «Дальстроя».

Во второй половине 1940-х гг. по-прежнему было голодно. Пыльные бури, не только повреждающие урожай, но и срывающие плодородный слой почвы на больших площадях, происходили в степных районах России на протяжении нескольких веков. Засухи и суховеи 1946 г. в Черноземной зоне России и на Украине привели к большим потерям урожаев и к голоду 1947 г. В 1948 и 1949 гг. погода и урожаи были лучше.

Осенью 1948 г. Совет Министров СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». По этому «сталинскому» плану предусматривалось посадить несколько тысяч километров полезащитных лесных полос, развивать оросительные системы, строить пруды и водоемы. Лесными полосами и лесоразведением советская власть намеревалась «задержать» губительные суховеи и качественно улучшить условия для сельского хозяйства в степной зоне Юга России. На этот план работала вся государственная машина, от «передовой» советской науки до пропаганды. Т. Д. Лысенко «изобрел» знаменитый квадратно-гнездовой (то есть посев групп семян деревьев по «гнёздам» – небольшим прикопкам в естественном травостое) метод посева, киностудии снимали ленты фильмов о людях Страны Советов, преобразующих природу.

Несмотря на то, что степное лесоразведение было теоретически подготовлено целой школой русских ученых, от Докучаева до Сукачёва, штурмовые методы возведения лесных полос, естественно, были часто неэффективны. Усилия десятков тысяч людей часто нередко мгновенно сводились на нет поздними заморозками, весенней засухой, осенними проливными дождями, другими капризами природы. Со смертью Сталина в 1953 г. про план довольно быстро забыли, тем не менее, на двух миллионах гектаров были созданы лесные полосы, более чем на ста тысячах гектаров вдоль рек были посажены лесные массивы. Лесные полосы теперь стали для нас неотъемлемой частью степного культурного ландшафта, и мы почти забыли о пыльных бурях, а по левому берегу Дона, ниже Воронежа и на Северском Донце зеленеют обширные массивы сосновых лесов, выращенных на голых песчаных холмах. В значительной степени в черноземной зоне европейской части России преодолена эрозия почв. Однако скорого решения продовольственной проблемы эти положительные перемены не дали, да и не могли дать.

Между тем, острота состояния продовольственного вопроса требовала экстренного решения. В разграбленной деревне не оставалось сил ни пахать, ни жать, да и приказывать было уже некому – всех деловых, активных людей перемолол ГУЛАГ и индустриализация. Дефицит продовольствия явно угрожал «светлому коммунистическому будущему». Необходим был быстрый и ощутимый результат, которого не могли дать старопахотные земли, нуждающиеся в длительной мелиорации, а главное, в восстановлении сельского уклада жизни, что явно противоречило идее коммунистического строительства, видевшего на земле сельхозрабочего, но никак не самобытного самостоятельного крестьянина. Быстрый успех могло дать только что-то новое, как по географии, так и по организации. Именно поэтому лично Никита Хрущёв настоял на «целинном» варианте.

На начало 1950-х гг. приходится и наступление на заповедники. В эту первую волну реорганизаций были ликвидированы полностью и «освоены» или сильно сокращены в размерах 88 из 128 заповедников. Сильно урезанными оказались старейшие заповедники России – «Центральный лесной», Печеро-Илычский и Баргузинский. Уже в конце 1950-х площади заповедников в большинстве случаев были восстановлены или приближены к первоначальным размерам. Хрущёвская «оттепель» спровоцировала многие социальные явления, в том числе и всплеск агрессивного отношения к природе как препятствию для «строек коммунизма». Именно на начало 1960-х гг. приходится вторая волна сокращения площадей заповедников, вплоть до полной ликвидации 16 из них. Аргумент приводился простой: «Коммунисты рационально эксплуатируют природу и потому она в особом сохранении не нуждается. Заповедники нужны только для научных исследований».

В середине 1950-х начато своеобразное покорение Сибири. В 1957 г. в Новосибирске перекрыта река Обь плотиной высотой в 33 метра. В эти же годы в Иркутске перекрыта река Ангара. Высота плотины 44 метра, водохранилищем стал Байкал, уровень воды в котором поднялся на 1 метр. Эта плотина стала первой в грандиозном каскаде Енисейско-Ангарских гидроэлектростанций, последняя из которых, Богучанская, еще не возведена и поныне. В 1961 г. пущена Братская ГЭС с высотой плотины 124,5 метра, затем в 1963-м – Усть-Илимская ГЭС с плотиной 105 метров. На Енисее, выше Красноярска в 1967 г. введена в строй Красноярская ГЭС, высота плотины – 117 метров. Самая грандиозная Саяно-Шушенская ГЭС, с высотой плотины 242 метра, дала первое электричество в 1974 г.

Как и в европейской части России, водохранилища на сибирских реках затапливали наиболее обжитые земли и поймы с максимальным биологическим разнообразием. Все русское заселение Сибири происходило по рекам. Вдоль сибирских рек, в течение трех столетий формировался сельский уклад жизни русского вольного крестьянства. Водохранилища уничтожили долины рек, которые были единственным возможным местом в Восточной Сибири для существования такого уклада жизни. Переселение живых сел и деревень из зон затопления происходило особенно трагично, о чем ярко рассказал Валентин Распутин в повести «Прощание с Матерой». Потери биологического разнообразия были также весьма заметны. Так, даже в наиболее узком из всех сибирских водохранилищ, Саяно-Шушенском, при минимальном разливе по площади, произошли необратимые изменения. В результате на большей части склонов, обращенных к Енисею, из состава растительности на многие десятилетия практически выпала сосна, которая прежде составляла наибольший удельный вес в биомассе приенисейских ландшафтов.

Дешевая электроэнергия сибирских рек позволила развернуть масштабное промышленное строительство в регионе. Стройки того времени в Сибири отличались гигантскими масштабами. Каждый завод, каждая фабрика должны были стать если не самыми большими в мире, то, по крайней мере, крупнейшими в СССР. Во второй половине 1960-х и в 1970-х гг. в Сибири были построены такие опаснейшие для окружающей среды гиганты, как Братский и Красноярский алюминиевые заводы, Братский и Усть-Илимский целлюлозно-бумажные комбинаты. Алюминиевые заводы выбрасывают в атмосферу свободный фтор. Соединяясь в атмосфере с водой, он превращается в токсичную и очень агрессивную плавиковую кислоту. Уже к концу 1970-х гг. вокруг Братска площадь погибших от промышленных выбросов в атмосферу лесов составляла тысячи гектаров.

Гигантские целлюлозные производства (ЦБК) потребляли в огромных количествах древесину из окружающих лесов. Феномен знаменитой ангарской сосны, возобновляющейся на вырубках без смены пород, позволял проектировщикам рассчитывать на большой и воспроизводящийся сырьевой ресурс. Один из самых больших в мире Усть-Илимский ЦБК проектировался и строился в расчете на неограниченные ресурсы древесины региона и минимальные транспортные издержки в себестоимости сырья. В реальности, из-за неизбежного роста затрат на заготовку и транспорт древесины, близлежащие к комбинату леса в 70-х и 80-х гг. вырубались безоглядно для выполнения планов и ради побед в социалистическом соревновании. В результате к концу 80-х гг. уникальная по качеству древесины и способности к естественному воспроизводству сырьевая база – массив ангарской сосны (запас древесины – сотни миллионовкубических метров, ежегодный прирост – миллионы кубических метров) – была сильно подорвана перерубами. Комбинат начал испытывать острый дефицит сырья, а до 40 % производственных мощностей – простаивать.

Абсурдность социалистического природопользования ярко проявилась в практике лесозаготовок. В 1960–1980-е гг. леспромхозы получали раздельные планы по заготовке, т. е. по вырубке леса и вывозке древесины на склады. Так как все «командиры производства» стремились заработать грамоты, медали, ордена и премии, бригады лесорубов рубили, сколько могли, а вывозить срубленную древесину всегда не успевали – на строительстве дорог «отличиться» было гораздо сложнее. Вследствие ведомственного обособления на «нижних» складах, куда стекалась вывезенная древесина со сплавных рек, в ожидании железнодорожных вагонов годами простаивали и гнили гигантские штабели леса.

Одним из масштабных последствий разграбления деревни и ведомственной разобщенности в 1970–1980-х гг. явились результаты мелиорации сельскохозяйственных земель. Комплекс мер по улучшению качества сельскохозяйственных земель основывается на регулировании водного режима почв и включает множество других взаимосвязанных действий, включая сложные агрономические приемы. План по гидротехнической мелиорации получал и успешно выполнял Минводхоз. Это ведомство громко отчитывалось «перед партией и правительством» миллионами гектаров осушенных болот, километрами каналов и спрямленных речек, получая громкие награды и поощрения.

Остальная же, агрономическая и не столь эффектная, часть мелиорации доставалась совхозам, у которых не было ни средств, ни большого желания доводить начатые «улучшения» до конца. Урожаи росли медленно, заставляя партийное и хозяйственное руководство расширять мелиоративные работы для выполнения планов по заготовкам сельхозпродукции. Наиболее пострадали от таких «улучшений» области так называемого «Нечерноземья», где мелиоративные работы ежегодно проводились на площади около 1 млн га. Средств на содержание мелиоративных систем, как правило, не хватало, и каналы довольно быстро засорялись, теряя дренажную способность. Обобществленное сельское хозяйство не в состоянии было «переваривать», в Нечерноземье особенно, такой объем мелиорированных земель. На больших площадях начинался процесс вторичного заболачивания, и мелиорированные земли постепенно выбывали из пользования, удивляя прохожих бессмысленными канавами на заливных лугах и курганами на опушках лесов, куда мощные бульдозеры сгребали «лишнюю» землю, выкорчёванные кусты и деревья.

Похожая на мелиорацию ситуация сложилась с применением минеральных удобрений и пестицидов. В 1980-х гг. среди советских городских обывателей было распространено мнение о чрезмерной химизации сельского хозяйства и повсеместном заражении сельхозпродукции остатками удобрений и пестицидов. Между тем, средние удельные объемы применения минеральных удобрений, и особенно пестицидов, в СССР были в несколько раз меньше, чем соответствующая химическая нагрузка на полях в Европе и США. Однако безответственность государственных крестьян позволяла лихому механизатору свалить кучу суперфосфата или аммиачной селитры на краю поля у речки, а не вносить равномерно удобрения по всему полю. Механизатору в совхозе платили за вывоз удобрений в поля, вот они и «вывозили». Подобными «приписками» не брезговало и начальство ради отличий в соцсоревновании и вожделенных наград. Страдали в первую очередь мелкие речки, пруды и озера, в которых, из-за стока сотен тонн удобрений, буйно развивалась растительность и стремительно сокращалось видовое разнообразие рыб, а раки, особо чувствительные к загрязнению вод, и вовсе стали большой редкостью.

С конца 1950-х гг. с профессорских кафедр авторитетных факультетов, прежде всего МГУ, «сеялись зерна сомнения» в разумности идеи «покорения» природы. В 1958 г. в Петербурге, в лесной академии (тогда Ленинградская лесотехническая академия) возник студенческий кружок, участники которого хотели воздействовать на реальную практику ведения лесного хозяйства. Первоначально коммунистическая власть отнеслась к начинанию враждебно-настороженно – ведь это было движение «снизу». Один из основоположников движения и идеолог «Кедрограда» Ф. Я. Шипунов в 1958 г. был исключен из вуза в день защиты диплома за самодеятельную рассылку анкет по лесхозам. Но вскоре отношение изменилось. В 1959 г. в кедровых лесах Алтая было позволено провести общественно-научный эксперимент по комплексному и щадящему использованию лесов (так называемая программа «Кедроград»). Идея «Кедрограда» получила известность. Поток писем от желающих участвовать измерялся мешками, однако вскоре начинание молодых питерских лесоводов увязло в партийно-советской бюрократии (см. В. Чивилихин. «Кедроград»).

В 1970-е гг. в студенческой среде стало развиваться движение дружин охраны природы (ДОПов), выросшее из того же питерского кедроградского студенческого кружка. Дружинники занимались популяризацией идей охраны природы, по-настоящему ловили браконьеров, охраняли ёлки в лесу от вырубки перед новогодними праздниками, помогали заповедникам в охране и хозяйстве. Скорее всего, благодаря усилиям ДОПов, научный термин «экология» сделался популярным словом. Движение сплачивалось неминуемыми жертвами от браконьерских пуль и давлением со стороны властей. Лидером движения стала дружина биофака МГУ, хотя и «периферийные» ДОПы были весьма активны. Примечательно, что движение осознанно дистанцировалось от комсомола и официальных структур охраны природы (ВООП – Всесоюзное общество охраны природы).

К концу 1970-х ДОПы действовали в десятках вузов во всех регионах страны, объединяя несколько тысяч студентов и молодых преподавателей. Периодически проводились семинары и конференции, на которые съезжались дружинники из многих городов. Комсомол и партийные организации старались «приручить» ДОПы, однако эффект был скорее обратным – сталкиваясь с твердой уверенностью студентов в своей правоте, власти и общество быстро «зеленели» – т. е. переходили на сторону дружинников. В 1982 г. по итогам Казанской конференции, движение направило письмо Правительству СССР и в ООН с предложением «переключить часть потенциала ВПК и Армии на решение экологических задач». Ответ из ЦК КПСС пришел через партком Казанского химико-технологического института с припиской: «Выясните, чего они хотят, и дайте им, чего они просят».

Историческая справка

Ярким эпизодом отношения к природе советского общества времен застоя была история противостояния сотрудников музея-усадьбы Льва Толстого «Ясная Поляна» с окружающими промышленными предприятиями. Начиная с середины 1970-х на территории музея-усадьбы наблюдались химические ожоги листвы деревьев. Музейные сотрудники начали писать жалобы во все инстанции, в ответ поехали разнообразные комиссии, от ученых до партийных. История получила огласку в газетах и на телевидении. Сам факт влияния был весьма спорным, так как феномены ожогов сложно было зафиксировать документально, а других явных последствий не было в наличии. На территории музея-усадьбы поставили автоматизированный пост мониторинга чистоты воздуха. Обнаруженные примеси действительно часто превышали предельно допустимые концентрации для производственных помещений. На протяжении всего этого периода, длившегося почти десятилетие, непримиримые музейные сотрудники продолжали писать властям об «ужасных» подробностях «целенаправленного уничтожения национального достояния». Объективных же доказательств влияния по-прежнему не было видно, деревья росли и усыхали преимущественно от старости. Тем не менее, количество написанных писем, которые поддерживала озабоченная общественность, сделало свое дело. Было выпущено специальное постановление Правительства СССР, которое существенно ограничивало производственные возможности ненавистного музейщикам Щекинского «Азота».

В 1980-е гг. организуется много новых заповедников, особенно в РСФСР, появляются различные формы ограничения хозяйственной активности на прилегающих к ним территориях (буферные зоны, биосферные полигоны и т. п.). В этот же период возникают национальные парки. Общая площадь охраняемых природных территорий достигает в 1983 г. 14 млн га.

Кульминацией «зеленых» настроений общественности стала борьба с «поворотом» рек. Идея масштабного перераспределения стока многоводных российских рек, текущих на север, родилась еще в конце XIX в. в конкурсном сочинении киевского гимназиста Я. Г. Демченко «О климате России». В советское время периодически появлялись разнообразные проекты, а в 1960-х гг. началось инженерное обоснование переброски части стока Оби в Арал. Разросшееся на гидротехнической мелиорации ведомство, Минводхоз СССР, обладая большим «весом» в партийно-советской бюрократии, активно «пробивало» проект, рассматривая его как обширный фронт работ для своих многочисленных подразделений. Аргументация была довольно простая – в Средней Азии наблюдается острый дефицит воды, преодолев который возможно качественно увеличить объемы выращивания в этом регионе сельхозпродукции и решение пресловутой продовольственной проблемы.

Первоначальные проекты рассматривали также и варианты переброски стока северных рек из европейской части России в Волгу и основывались на понижении уровня Каспия. Многолетние проектные работы к середине 1980-х стали обретать пугающую общество реальность. В газетах и на страницах популярнейших в это время «толстых» журналов развернулась широкая кампания против Минводхоза. Тон в ней задавали известные писатели-«деревенщики» Василий Белов, Валентин Распутин и академик А. Л. Яншин. Аргументы противников проекта также не отличались широтой научных оценок и опирались в основном на риски гуманитарных и культурных потерь, а также на печальный опыт засоления почв на поливных землях в аридной зоне. Кампания охватила широкие слои общественности, и после чернобыльской трагедии у властей не оставалось никакого выхода. Летом 1986 г. было принято постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О прекращении работ по переброске части стока северных и сибирских рек». В последующие три года люди, отстоявшие естественное течение рек, объединились в борьбе за восстановление Волги. В январе 1989 г. состоялась Учредительная конференция Общественного комитета спасения Волги.

В 1988 г. наконец был создан союзный комитет по охране природы – Госкомприроды СССР. Первое предложение по такому ведомству подавал еще в 1954 г. президент АН СССР академик А. Несмеянов. В 1956 г. академическая комиссия разработала первый проект Закона об охране природы СССР. В начале 1960-х гг. из академической среды исходило много природоохранных инициатив, однако только в 1972 г. Верховный Совет СССР признал заботу об охране природы одной из важнейших задач Советского государства, а ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов».

В большинстве республик СССР в 1970-х – начале 1980-х гг. были приняты законы об охране природы. Союзное же законодательство развивалось по отдельным «ведомственным» направлениям окружающей природной среды – охрана недр, воздуха, редких видов и т. п. Между тем широкая общественность России стремительно «зеленела». На фоне нарастающего кризиса советской экономики повсеместно возникали различные экологические объединения. В 1987–1988 гг. возник Социально-экологический союз (СоЭС). В 1989 г. в кампании против строительства канала Волга-Чограй участвовало уже около миллиона человек. Неудивительно, что на выборах народных депутатов СССР, состоявшихся в этом же году, большинство лидеров экологического движения получили убедительную поддержку.

Литература:

С. Мухачев. Краткие заметки к истории Движения ДОП вузов СССР.