Текст книги "Преступники"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Валентина Карповна, заметив его удивление, весело улыбнулась.

– Думали, темная старуха. Ей что лебеди на клеенке, что Врубель… – Она лукаво сверкнула глазками. – Знаете, кем был мой муж? Художником-реставратором! Сам понимал толк в живописи и меня кое-чему научил. Помогала я ему… Так что можете мне поверить: в этом деле я разбираюсь.

– Очень приятно узнать, – смущенно буркнул Ян Арнольдович.

– А одна левитановская работа – просто чудо. Глаз нельзя оторвать. Ваза с букетом васильков… Евгений Тимурович говорил, что она якобы из коллекции знаменитой балерины Гельцер… Слыхали про такую картину?

– Нет, – честно признался Латынис.

– Эта картина висит на самом видном месте. Как войдешь в большую комнату, так над горкой с фарфором… Не простым фарфором, а Попова.

«Баулин, видимо, всю жизнь вкладывал деньги в коллекцию. Или получил в наследство», – подумал Ян Арнольдович, а вслух спросил:

– Выходит, у него в доме целое состояние?

Валентина Карповна поняла это по-своему.

– А что? Доход у Евгения Тимуровича очень приличный… Сколько книг выходит! Вот и тратит все на это… На себя он копейки расходует. Честное слово, не поверите! Знаете, что он ест?

– Нет, – улыбнулся Латынис.

– Мясо, рыбу, птицу – ни-ни! Овощи да фрукты. И соки. К примеру, утром гречневая каша на воде и стакан морковного сока, в обед капустки свежей порежет, добавит орехи, свеклу тертую, зелень, какая есть, и постного масла каплю. Вечером опять какой-нибудь сок – яблочный или сливовый… Сок выжимает сам… И обязательно несколько ложек меда каждый день.

– Вегетарианец, что ли?

– У него целая система. – Заметив недоверчивый взгляд Латыниса, Валентина Карповна сказала: – Все так, как я говорю… А раз в неделю он за целый день крошки в рот не положит, только пьет дистиллированную воду… Раз в три месяца он голодает по семь, а то и по десять дней подряд…

– Так ведь можно и на тот свет! – вырвалось у оперуполномоченного.

– Вовсе нет, – возразила старушка. – Здоровью Евгения Тимуровича позавидует любой молодой! Я у него уже сколько лет, а ни разу не слышала, чтобы он на что-нибудь жаловался. Ни разу даже не чихнул. Заметь, зимой в легком пальтишке ходит. Ни дубленки у него, ни меховой шапки. С непокрытой головой в любой мороз. Не говорю уже о том, что не курит и ни грамма спиртного не пьет. Даже на Новый год… Так что, мил человек, считай, все его доходы целыми остаются, – как бы подытожила Валентина Карповна.

Она еще некоторое время восхваляла добродетели и скромность профессора, сокрушаясь по поводу того, как на такого человека могла у кого-то подняться злодейская рука.

– Валентина Карповна, – спросил Латынис, когда старушка замолчала, – может, он делился с вами какими-нибудь опасениями? Никто не угрожал ему?

– Вроде нет. – Она подумала. – Не припомню такого.

– А настроение?

– Раньше был веселый такой, все с шуточками… В последнее время переживал очень. Видно, из-за меня. – Она показала на свою ногу. – Считал, что виноват он.

– В каком смысле? – не понял Латынис.

– Так ведь убиралась-то я в его доме. Его картины полезла вытирать, – объяснила Валентина Карповна. – Евгений Тимурович через день меня навещал. Грустный такой приходил. Руку целовал… А мне неудобно перед девчонками. – Она обвела рукой пустые койки. – Еще подумают чего… Последний раз был третьего дня. Цветы принес, вишни, абрикосы… Знаете, даже расплакался.

– Расплакался? – удивился Ян Арнольдович.

– Да, – печально кивнула Валентина Карповна. – Я сама вначале глазам своим не поверила… Стала утешать его. Мол, еще месячишко проваляюсь да и встану. И нечего себя терзать. Сама виновата… Спрашивала, кого он приглашает убираться вместо меня. Евгений Тимурович сказал, что никого. – Она махнула рукой и стала утирать навернувшиеся на глаза слезы. – Ничего не скажешь, очень душевный. Не всякий родной сын так станет переживать… И за что его? За что?!

Латынис, естественно, на этот вопрос ответить не мог.

Валентина Карповна немного успокоилась и вдруг прошептала:

– А может, его как раз из-за картин да хрусталя?.. – Видимо, эта догадка настолько увлекла ее, что старушка буквально затараторила: – Предупреждала я Евгения Тимуровича, что нечего пускать в дом посторонних! Сколько раз говорила! Может, кто только прикидывался больным, а сам высматривал, вынюхивал, как бы подобраться к добру профессора! А?

– Что, приходили подозрительные люди? – спросил оперуполномоченный, которого растревожила высказанная Валентиной Карповной мысль.

– Поди разберись теперь, кто порядочный, а кто нет… Вон по телевизору показывают, какие нынче грабители пошли. Культурные, в кожаных пиджаках, с «дипломатами», на автомобилях… Господи, попасть в Дом к Евгению Тимуровичу проще пареной репы. Ни решеток на окнах, ни запоров надежных. Замок хлипкий. Пальцем толкни в дверь, она и откроется…

В палату заглянула медсестра и сказала, что больной надо сделать укол.

Латынис пожелал Валентине Карповне скорейшего выздоровления и удалился. Напоследок он справился у Дежурного врача о состоянии Баулина.

Тот выразился предельно кратко:

– По-прежнему.

Как видно, ничего хорошего он сообщить не мог.

Когда Латынис подвез Дагурову к клинике – а она располагалась совсем рядом с участковой больницей, – Ольга Арчиловна невольно задержалась перед входом великолепного здания. Клиника была выстроена полукругом, отделана розовой и светло-коричневой плиткой. Пятиэтажное в центре, здание по бокам спускалось уступами, причем каждый уступ представлял собой солярий с декоративными растениями. Широкие окна, просторные балконы и легкий изящный навес над входом придавали клинике суперсовременный вид.

Ольга Арчиловна вошла в огромный вестибюль. Дорогие ковровые дорожки, полукресла, обитые зеленым кожзаменителем, мягкий свет, льющийся из красивых плафонов на потолке, негромкая приятная музыка создавали атмосферу уюта.

– Простите, вам кого? – поднялся с кресла у двери пожилой мужчина.

Он, вероятно, был вахтером. Но ни конторки, такой привычной в больницах, ни, на худой конец, казенного стола Дагурова не заметила. Она предъявила свое служебное удостоверение и спросила, кто в настоящее время находится в клинике из начальства.

– Начальства нет, – ответил вахтер. – Дежурный врач вас устроит?

– Вполне, – кивнула следователь.

– Поднимитесь на пятый этаж. Налево третья дверь. Людмила Иосифовна Соловейчик.

Вахтер проводил Дагурову до лифта. В нем она поднималась с тремя молодыми девушками. Из их разговора Дагурова поняла, что это практикантки из мединститута.

Соловейчик было лет сорок. Что удивило Ольгу Арчиловну – на ней не было белого халата. Довольно яркий брючный костюм, красиво уложенные волосы, немного косметики. Словно Людмила Иосифовна находилась не на дежурстве, а собралась в гости. Обстановка в кабинете совсем не соответствовала больничной. Подобранные со вкусом обои, журнальный столик с двумя креслами, столик чуть побольше, на котором стояли три телефона. В углу на тумбочке красовался большой цветной телевизор.

– Здравствуйте, – сказала Ольга Арчиловна. – Я следователь.

– Из Москвы? – протянула ей руку врач. – Людмила Иосифовна.

– Да, из Москвы, – кивнула Дагурова.

– Садитесь, пожалуйста, – показала врач на кресло.

Отсюда, сверху, была видна площадка, что-то вроде внутреннего дворика, размещенного между крыльями здания. Пестрели разноцветные скамейки, столы для игр, клумбы с цветами. Посередине упругими струями бил небольшой фонтан.

А дальше тянулся парк, заложенный, видимо, недавно, – небольшие фруктовые деревца, с высоты казавшиеся кустиками. Ольга Арчиловна разглядела в парке теннисный корт, волейбольную и городошную площадки. За парком синело озеро с островком посередине. На водной глади, словно перья гигантской птицы, колыхались белые лоскуты парусов. К озеру примыкал лес. Он простирался далеко, чуть ли не до самого горизонта. Гроза прошла, и все окрест выглядело чистым и свежим.

– Вы, наверное, по поводу этого страшного происшествия? – не сдержавшись, спросила врач.

– Да, мы ведем расследование покушения на профессора Баулина, – ответила Дагурова, отрываясь от окна.

– Какое несчастье! – вырвалось у Соловейчик. – Прямо не укладывается в голове! А мы не имеем права и вида подавать при больных. – Она вздохнула. – Конечно, они знают, но…

«А вырядилась как на праздник», – мелькнуло в голове у Ольги Арчиловны.

Людмила Иосифовна, перехватив взгляд следователя, видимо, поняла, о чем она думает.

– Профессор считал, что пациентов надо избавить от больничной обстановки. И медперсоналу советовал являться в клинику в красивой, модной одежде. Халаты мы надеваем только во время проведения процедур и когда принимаем пациентов в специализированных кабинетах… Я считаю, что это правильно, не так ли?

– Возможно, – пожала плечами Ольга Арчиловна, устыдившись своих первоначальных мыслей.

– Театр начинается с вешалки… Клиника – с внешнего вида врачей, медсестер, нянечек. Если хотите, это уже начало лечения, так сказать, психотерапия… Одним словом, и в этом направлении мы ищем, экспериментируем.

– Много у вас больных?

– Человек сто… Я могу уточнить, – поднялась было Соловейчик.

– Спасибо, не надо, – остановила ее следователь. – И откуда они?

– Из разных городов. К нам часто едут, когда обычные, общепринятые методы лечения не помогают. Для многих – это последняя надежда. Но местные жители, разумеется, пользуются правом преимущества… Условия в клинике прекрасные. В каждой палате телевизор. Больные по желанию выбирают сами где лежать, в одноместной, двух– или трех-… Есть комнаты отдыха, дискотека, – словно экскурсовод, объясняла врач. – Лодки, яхты, водные лыжи. Площадка для игр, своя конюшня…

– Конюшня? – не смогла удержать удивления Дагурова.

– Вы не ослышались, – подтвердила Соловейчик. – Евгений Тимурович сам большой любитель верховых прогулок. Он считает, что больным необходимо проводить в седле хоть несколько часов в неделю.

Ольга Арчиловна вспомнила, как однажды ей пришлось проделать километров тридцать на лошади по тайге, так как другого транспорта к месту, где произошло неосторожное убийство, не было. Честно говоря, особого удовольствия она не испытала. Более того, пару дней была совершенно разбита с непривычки от такого моциона.

Заметив недоверчивый взгляд Дагуровой, Соловейчик улыбнулась.

– Между прочим, замечено: жокеи живут, как правило, долго… А возьмите, к примеру, Льва Толстого, Черчилля. Оба была завзятыми лошадниками, и оба умерли в очень преклонном возрасте.

– А чем это объясняется? – полюбопытствовала Дагурова.

– В двух словах сказать трудно… Ну, во-первых, свежий воздух, общение с животным. Лошадь – удивительное существо, великолепно сочетающееся с человеком. Это рождает множество положительных эмоций… Во-вторых, седло помогает выправить осанку, что очень важно для правильного дыхания… А теперь появилась еще одна гипотеза. Насколько научная, не знаю. Якобы от лошади исходит энергия, которой она заряжает человеческий организм…

– Вроде биополя? – показала свою эрудицию Ольга Арчиловна.

– Что-то наподобие, – ответила Людмила Иосифовна. – Но это лишь гипотеза. Во всяком случае, верховая езда явно приносит пользу. – Она спохватилась: – Вас, наверное, интересует совершенно другое?

– Все, что вы рассказываете, очень любопытно, – призналась Ольга Арчиловна. – И я с удовольствием продолжила бы разговор. Но мне надо осмотреть кабинет Баулина…

– Пожалуйста. – Соловейчик сняла трубку одного из телефонов и попросила кого-то: – Принесите ключи от кабинета главврача. – Она положила трубку и сказала следователю: – Пойдемте.

Но не успели они дойти до дверей, раздался телефонный звонок.

– Извините. – Соловейчик вернулась к столу, безошибочно определила звонивший телефон. – Слушаю, – сказала она в трубку. – Да… Да… Коллапс?! Будем немедленно выводить из голодания! Иду! – Врач повернулась к Дагуровой. – Меня срочно требуют к больному.

– Понимаю…

– Я передам вас на попечение главной медсестры, Азы Даниловны Орловой. Когда освобожусь – к вашим услугам…

…Орловой было лет тридцать. Чуть выше среднего роста, с крутыми бедрами и высокой грудью, в брюках «банан», Орлова представляла собой тип женщин, которые сразу обращают на себя внимание мужчин. Черты лица крупные, но правильные: чувственный, красиво очерченный рот, чуть припухлые веки, удлиненный разрез светло-карих глаз. Хороши ли волосы, определить было трудно – их скрывала шелковая цветастая косынка.

«Броская, ничего не скажешь», – отметила про себя Дагурова.

Они шли по коридору первого этажа в самый дальний конец правого крыла – там помещался кабинет Баулина. Орлова шагала быстро, Ольга Арчиловна еле поспевала за ней.

– Никто в кабинет профессора не входил? – спросила Дагурова.

– Нет, – ответила главная медсестра. – Впрочем, не знаю. Ключи есть у секретарши и коменданта.

Комендант ждал их в приемной. Ольга Арчиловна задала ему тот же вопрос.

– Я думаю, к главврачу никто не входил, – рассудительно произнес комендант, вставляя ключ в замок двери профессорского кабинета. – Зайдем? – Он вздохнул. – Или понятых пригласить? Такой, кажется, порядок?

– Вы с Азой Даниловной и будете понятыми, – сказала Дагурова. – Если не возражаете.

– Пожалуйста! – охотно согласился комендант.

– И я не против, – кивнула Орлова.

Кабинет Баулина удивил Ольгу Арчиловну скромностью. После всего увиденного в клинике она ожидала, что будут ковры, дорогая мебель. Но в просторной светлой комнате стоял рабочий стол главврача, к нему примыкал перпендикулярно другой с рядами стульев по обе стороны. Одна стена – с окном во всю ширину, противоположная – сплошные стеллажи с кипами писем. На боковых стенах висели в недорогих рамах картины. Вот и вся обстановка, не считая сейфа в углу.

Поражало количество писем. Они лежали также и на столе профессора.

– Богатая корреспонденция у Баулина, – заметила следователь.

– Со всего Союза пишут, – с готовностью откликнулся комендант. – Еще бы, приезжают калеками, а уезжают здоровыми и счастливыми! Как тут не благодарить? Вот и шлют Евгению Тимуровичу от всего сердца.

– Столько людей побывало в клинике? – спросила следователь, обводя рукой стеллажи.

– Здесь письма не только от тех, кто был госпитализирован у нас, – пояснила главная медсестра. – Многие применяют метод лечения Баулина сами, без стационара. Много таких, кому помог «Баурос»…

Ольга Арчиловна приступила к осмотру кабинета. Взяла наугад несколько писем со стеллажей. Обратные адреса поражали географической пестротой – Курск, Чирчик, Витебск, Улан-Удэ, Очамчири, Москва, Радвилишкис, Петропавловск-Камчатский, Степанакерт, Киев, Джамбул, Фалешты… Словом, вся страна.

«Сколько же времени надо, чтобы просмотреть все! – с легким ужасом подумала Ольга Арчиловна. – Месяца не хватит».

Послания профессору были в конвертах, просто на открытках, телеграммы. В одних просили совета, как лучше проводить лечебное голодание, в других спрашивали, где можно достать «Баурос», в третьих благодарили за исцеление. Поздравляли с Новым годом, Первомаем, 7 Ноября…

Следователь отложила выборочно с десяток писем, чтобы потом ознакомиться с содержанием подробно.

– Эти возьму на некоторое время, – сказала она понятым.

Ольга Арчиловна выдвинула ящик письменного стола. Сразу бросилась в глаза большая фотография женщины лет тридцати пяти с девушкой в школьной форме.

– Жена Евгения Тимуровича, – сказал комендант. – Регина Эдуардовна. И дочка, Нора.

На обороте стояла лаконичная надпись:

«Сочи, август 1983 г.».

«Прошлогодняя», – отметила про себя следователь.

Под фотографией лежала отпечатанная на машинке рукопись.

«Е. Баулин. В союзе с природой», – прочитала Ольга Арчиловна заголовок. По объему это была скорее всего статья для журнала или газеты. И еще одна работа, видимо, более серьезная. Она называлась: «Фитотерапия: методические советы».

Тут же, в ящике, валялись различные канцелярские принадлежности – скрепки, шариковые авторучки, чистые блокноты, нож для разрезания страниц.

В других ящиках следователь обнаружила то, что может держать под рукой обыкновенный администратор. Несколько телефонных справочников, в том числе областного города, Минздрава СССР и Минздрава РСФСР, набросок приказа по клинике, несколько последних и важных нормативных актов вышестоящих инстанций, каталог лекарственных растений, брошюрка врача из Харькова с дарственной надписью:

«Многоуважаемому учителю с благодарностью от автора».

Лежало и заявление, датированное вчерашним числом, в котором одна из нянечек клиники просила предоставить ей очередной отпуск. Баулин поставил в уголке свою резолюцию:

«В приказ».

А передать документ в отдел кадров, видимо, не успел.

Осмотрев содержимое всех ящиков, Дагурова убедилась, что ничего примечательного в них для следствия нет. И все же она решила взять рукописи профессора, чтобы иметь представление о методах лечения, который манит в Березки больных со всех концов страны.

– Желательно бы осмотреть сейф, – сказала Ольга Арчиловна, покончив с письменным столом. – Но ключ, по-видимому, только у профессора?

– Зачем же, есть и запасной, – отозвался комендант. – Мигом принесу.

Это была удача. Комендант вышел, оставив женщин одних. Орлова присела на стул, положив подбородок на сцепленные пальцы.

– Давно работаете с Баулиным? – спросила Ольга Арчиловна.

– Что? – вздрогнула от неожиданного вопроса главная медсестра, потом поспешно закивала: – Давно, давно. Вернее, как только он возглавил клинику. – Она хрустнула пальцами. – Никак не могу прийти в себя. Что мы будем делать без Евгения Тимуровича? Страшно подумать, что каждую минуту он может…

Орлова достала платочек, аккуратно промокнула подкрашенные глаза.

«Переживает не на шутку, – подумала Дагурова. – А что я могу сказать в утешение?»

– Жена его не прилетела? – поинтересовалась она.

– Телеграмму дали. Но, кажется, ее еще нет.

В кабинет вошел запыхавшийся комендант и протянул Дагуровой массивный ключ со сложной бородкой.

Она открыла сейф. Он был, по существу, пустой. Стопка именных бланков-рецептов профессора и три потрепанные папки – истории болезни. Дагурова стала листать их.

– «Финогенов Николай Сидорович, – прочитала она на обложке. – 1944 года рождения. Диагноз: острый хронический нефрит»… Это, кажется, заболевание почек? – спросила она у Орловой, показав папку.

– Да, – ответила Аза Даниловна, – воспаление почки… Насколько я помню, он лежал у нас в позапрошлом году. Выписали с полным выздоровлением.

Второй пациент – Мария Филаретовна Хвостова, 58 лет. Хроническая коронарная недостаточность, постинфарктный кардиосклероз и эмфизема легких.

– Очень тяжелая была больная, – сказала Орлова. – Выписали в прошлом году. Практически здорова. Работает.

«Да, прямо чудеса», – подумала Дагурова.

Даже ей, неспециалисту, было понятно, какими опаснейшими недугами страдала Хвостова.

Третий больной насторожил Дагурову, вернее – диагноз. Маниакально-депрессивный психоз. Пациенту было 27 лет. Некто Антон Григорьевич Клемент.

– Сложный случай, – прокомментировала главная медсестра. – Дважды лежал у нас. После первой выписки, уехал к себе в Душанбе здоровым. Профессор назначил строгую диету, а парень сорвался. Что вы хотите, там едят все жирное, острое, жареное… Восточные блюда вообще очень вкусные, трудно удержаться. А там – родня, друзья, торжества всякие… Через три месяца привезли парня снова. С резким обострением… Выписали полгода назад. Больше никаких известий. Видимо, здоров.

«Странно, – подумала Дагурова, – почему именно эти три истории болезни Баулин держит у себя в сейфе? Может, хочет использовать в качестве примеров в своих трудах? Или за этим кроется что-то другое?»

На всякий случай она решила изъять эти три папки. И проверить.

Составив протокол осмотра и протокол изъятия, она попросила подписать их Орлову и коменданта.

– Как бы узнать, Людмила Иосифовна освободилась? – спросила Дагурова у главной медсестры.

Ей хотелось подробнее побеседовать с дежурным врачом о Баулине.

Орлова набрала номер, переговорила с дежурной медсестрой по этажу.

– Людмила Иосифовна, к сожалению, вряд ли скоро освободится, – сказала она Ольге Арчиловне. – Странные люди… Ведь объясняешь им, объясняешь: во время голодания нельзя курить… Один больной не выдержал. И вот вам результат – судороги. Так ведь можно угробить себя! А потом еще жаловаться будут, что виноваты мы, врачи, лечили не так…

«Что же делать? – размышляла следователь. – Может, допросить Орлову?»

– Аза Даниловна, – обратилась она к главной медсестре, – я понимаю, что оторвала вас от работы, но…

– Вовсе нет, – пожала плечами Орлова. – Мой рабочий день уже кончился.

– Значит, вы можете уделить мне еще немного времени?

– Пожалуйста.

Комендант потоптался на месте.

– А я вам еще нужен? – спросил он у следователя. – Понимаете, в подвале авария, прорвало водопроводную трубу, слесари работают, а за ними только смотреть и смотреть…

– Спасибо, вы можете идти, – сказала Дагурова и, когда комендант вышел, спросила: – Аза Даниловна, вы хорошо знаете Евгения Тимуровича?

– Только по работе, – поспешно ответила Орлова.

– А вне клиники вы не общались?

– Вне клиники? – вспыхнула Орлова. – Кто вам сказал? Никакого общения… Ну, была пару раз у Баулина дома. Просили отнести срочные бумаги, вот и все!

– Что же вы так волнуетесь? – удивилась Ольга Арчиловна. – Я же вас ни в чем не обвиняю.

– Вокруг, наверное, уже болтают всякую чепуху, – несколько спокойнее сказала главная медсестра. – Знаете, какой у нас народ?.. Любят почесать языки – медом не корми… Конечно, поселок маленький… Люди почему-то считают: если разведенка, то… – Она не договорила, опять нервно хрустнула пальцами. – И вообще, настроение кошмарное. Все из рук валится. Сказать по-честному, я очень многим обязана Евгению Тимуровичу. Была просто медсестрой, он назначил меня главной. Уговаривал учиться дальше, а куда мне с ребенком?.. Вот сижу с вами, а сама только и думаю, как он там, в реанимации. – Орлова сдавила ладонями виски. – Ужас!

«Какой толк от допроса, если она в таком состоянии?» – заколебалась Ольга Арчиловна.

– Как вы думаете, есть у Баулина враги? – задала-таки она вопрос.

– Враги-и? – изумленно протянула Орлова. – В клинике его боготворят! О больных я уже не говорю…

– Может, недоброжелатели?

Орлова задумалась, потом негромко произнесла:

– Всем, конечно, не угодишь… Но кто открыто выступит? Разве что Геннадий Савельевич. – Она вдруг усмехнулась. – Так он со всеми крут. Имеет право – классный хирург, хотя работает в поселковой больнице.

– Погодите, – насторожилась следователь, – вы имеете в виду Шовкопляса?

– Ну да! Они с Баулиным на ножах. С первой же встречи. Здороваются друг с другом сквозь зубы. – Орлова пристукнула по ладони кулаком. – Как кошка с собакой, честное слово…

– Странно, – покачала головой Дагурова. – Враги-то враги, а операцию профессору сегодня делал Шовкопляс… Как же это совместить?

– При чем здесь личные отношения, – пожала плечами Орлова. – Геннадий Савельевич прежде всего врач. На операционном столе для него существует только пациент, кто бы он ни был. Остальное для Шовкопляса не имеет значения.

– Вы не в курсе, чего они не поделили?

– Разногласия принципиальные. Идейные, можно сказать… Евгений Тимурович считает, что хирурги – мясники. Геннадий Савельевич тоже в долгу не остается, ему палец в рот не клади! Как-то высказал Баулину прямо в лицо: некоторые ваши идеи смахивают на шарлатанство… Профессор не сдержался… Ну и пошло. – Она помолчала, глядя в окно, потом горячо заговорила: – Ничего, время покажет! Впрочем, и сейчас уже многим ясно, что Баулин прав! Да что далеко ходить, возьмите язву желудка… У Шовкопляса один инструмент – скальпель. Ну вырежет он пораженную часть органа – и человек инвалид. Да еще бабка надвое сказала, будет рецидив или нет… А в нашей клинике язву вылечивают без всякого хирургического вмешательства. Главное – радикально.

– Во всех случаях?

– Считайте, почти во всех, – заявила Орлова. – Если и бывают осечки, то виноваты сами больные. Только почувствуют себя хорошо, обо всем забывают – жрут от пуза, пьют, курят… Вот и получается: мы не жалеем себя, ночей не спим, а такие пациенты не только не уважают свое здоровье, но плюют на наш труд! – выпалила она возмущенно.

– Выходит, вы против хирургии? – спросила следователь.

– Зачем же. В исключительных случаях без скальпеля не обойтись, – ответила Орлова и поправилась: – Пока, к сожалению. А в будущем…

– В будущем, – усмехнулась следователь. – Разве в будущем не будет несчастных случаев, серьезных травм, таких, например, как у профессора?

– Это статья особая, – сказала медсестра.

Сказала, как отрезала. Да и Ольга Арчиловна поняла: нет времени для подобных дискуссий. И вернулась к разговору о случившемся.

– А вы знаете еще кого-нибудь, кто питал бы недобрые чувства к Баулину? – спросила она.

Немного подумав, Орлова ответила:

– Возможно, кто-то из пациентов…

– Почему?

– Например, отказали в госпитализации.

– Много таких?

– Достаточно. Приезжают, просятся тысячи, а возможности ограниченные. Сами видите, клиника небольшая, экспериментальная ведь.

– Еще один вопрос, Аза Даниловна… Вы не обратили внимания, каким в последние дни было настроение у Баулина? Может, вел себя не совсем обычно?

Орлова почему-то опять занервничала.

– Необычно? – переспросила она. – Не знаю. Впрочем… – Она тщательно вытерла платочком вспотевшие ладони. – Лично мне показалось, что он подавлен.

– В чем это выражалось? Из-за чего?

– Разное бывает… Работы много. Еле на ногах держишься, а надо улыбаться, чтобы больные не заметили… Потом еще из-за дочки…

– В каком смысле?

– Очень любит ее, а видятся редко… Теперь переживает за свою домработницу, Валентину Карповну. Бегает к ней в больницу. – Орлова опустила голову. – Вот все, что я могу сказать. – Она снова взялась за виски. – Голова разболелась.

Главная медсестра поправила косынку. В ушах сверкнули сережки с большими камнями.

– Я считаю, – закончила она, – Евгений Тимурович просто переутомился.

Дагурова начала писать протокол. В дверь заглянул Латынис.

– Сейчас кончаем, – сказала Дагурова. – Проходите.

Оперуполномоченный зашел в кабинет, поздоровался с Орловой. С интересом оглядел кабинет и сел на стул.

Ольга Арчиловна попросила Орлову прочитать и подписать протокол…

…Когда Дагурова и Латынис отъехали от клиники, Ольга Арчиловна спросила:

– Вы знакомы с Орловой?

– Имел счастье, – улыбнулся Латынис. – Правда, знакомство состоялось на служебной почве. Вернул ей пропавшее имущество.

– Орлову ограбили?

– Не гадайте, Ольга Арчиловна, все равно попадете пальцем в небо.

– Ну? – заинтересовалась Дагурова.

– Уверен, такого случая в вашей практике не было.

– Считайте, что вам удалось меня заинтриговать.

Латынис вел машину легко, уверенно. Ехали небыстро, сворачивая из одного переулка в другой. Небо совсем очистилось от туч. Было еще довольно светло, хотя время стояло позднее.

– Года три назад поступило заявление от Орловой, – начал рассказывать Латынис. – Пропало кольцо с бриллиантами стоимостью более десяти тысяч.

– Ого! – вырвалось у Дагуровой.

– Да-да, десять тысяч, – повторил Ян Арнольдович. – Естественно, возбудили уголовное дело. Не шутка! Местные товарищи найти не смогли, тогда вызвал меня начальник угрозыска, говорит: разбирайся… Приехал в Березки, зашел к Орловой. Все в доме на месте, только фамильной драгоценности нет. Кольцо, как объяснила Аза Даниловна, досталось ей в наследство чуть ли не от прабабки по материнской линии… Стали разматывать… Странная вещь: если это грабеж, то почему взяли лишь одно кольцо?

– Ну, вероятно, вор был опытный, – рассудила Ольга Арчиловна. – Больше ничего ценного не было, а мелочиться не стал – со всяким барахлом легче засыпаться.

– В том же ящичке трельяжа лежали и сережки. Тоже с бриллиантами… Да вы, наверное, видели сегодня серьги на ней? Она с ними не расстается.

– Подумала – имитация, – призналась Ольга Арчиловна. – Уж больно крупные камни.

– У Азы Даниловны поддельных драгоценностей нет, – сказал Латынис. – Бижутерию не признает… Не буду вдаваться в подробности. Короче, зацепился я за одного местного алкаша. Якобы он за две бутылки бормотухи отдал какой-то женщине колечко, по описанию схожее с пропавшим… Вызвал его в отделение, спрашиваю: было? Отвечает: было. Откуда взял кольцо? Говорит: племянница дала… Проверил. Пьет мужик, но чтобы взять чужое – ни-ни… Ну, встретился я с племянницей. – Ян Арнольдович усмехнулся. – Вот такая малявка, – показал он с метр от пола. – Где, спрашиваю, взяла колечко, которое родному дяде отдала? Отвечает, что выменяла у Светки на куклу. А Светка эта, ее подружка, такая же пигалица… Что же было на самом деле? Светка играла с дочкой Азы Даниловны, Катей, в «день рождения». Ну, как водится, сделали друг другу подарки. Света подарила Кате книжку с картинками, а Катя – колечко из маминого трельяжа… Они подкатили к поселковому отделению милиции. Латынис выключил двигатель, поставил машину на ручной тормоз. |

– А дальше? – нетерпеливо спросила Дагурова.

– Изрядно попотел, пока нашел женщину, которая получила за две бутылки вина бриллиантовое кольцо. Она приезжала в Березки за «Бауросом»… Пришлось отправиться в соседнюю область, чтобы вернуть Азе Даниловне пропажу.

– Ну а если бы на Камчатку? – шутливо спросила Дагурова.

– Для Азочки – хоть на край света, – в тон ей ответил Ян Арнольдович.

Зашли в здание. Дежурный сказал, что Чикуров в кабинете начальника.

– А Рогожин? – спросил Латынис.

– Минуты три как уехал на своей машине.

Латынис и Дагурова: поднялись на второй этаж.

– Задержанного пришлось отпустить – сказал, Игорь Андреевич. – И извиниться.

Латынис молча пожал плечами.

– Во всяком случае, – добавил Чикуров, – серьезных улик против него пока нет… Выкладывайте, что у вас.

Дагурова рассказала о своем посещении клиники. Показала изъятые истории болезни, письма. Игорь Андреевич полистал папки, просмотрел некоторые послания от больных.

– Придется, видимо, обратиться в аптеку, – усмехнулся он, держа в руках одно из писем.

– Зачем? – удивилась Ольга Арчиловна.

– Я где-то читал, что в последнее время во Франции все чаще в аптеки заходят не только за лекарством, – сказал Чикуров. – Но и когда нужно прочитать письмо… Многие пишут неразборчиво, вот и обращаются к аптекарям. Они-то привыкли разбирать каракули врачей на рецептах.

– Выходит, все врачи одинаковы, – улыбнулся Латынис. – Наши тоже так пишут, что иной раз бьешься, как над ребусом.

– Ладно, – сказал Чикуров, складывая материалы, привезенные Дагуровой из клиники. – Этим займемся потом… Слушаем, Ян Арнольдович.