Текст книги "Преступники"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

– Это мне хорошо известно, – сказал Игорь Андреевич.

– Я уже не говорю о периодически появляющихся в газетах сенсациях вроде филиппинской хирургии. Якобы можно делать операции без всякого инструмента, голой рукой…

– Читал, – кивнул Чикуров.

– Господи, подобное может сбить с толку даже опытных врачей. Потому что печатному слову верят. И еще как! Но дело не только в этом. Не все и не всегда вдумываются в прочитанное. Или же вовсе не дочитывают до конца. Представьте себе, даже сами врачи… Я уже не помню, в какой стране, не то первого апреля, не то в Новый год, было опубликовано сообщение об открытии лекарства, которое лечит кардинально буквально от самых страшных заболеваний. И что вы думаете? В аптеки в тот же день обратились сотни больных с рецептами на это лекарство! Сотни! А если бы врачи, которые выписали пациентам сверхгениальное лекарство, прочитали газетное сообщение до конца, то узнали, что это всего лишь шутка!.. Вот так, Игорь Андреевич.

К пропаганде того или иного метода лечения надо относиться крайне осторожно. Человек, особенно больной, хочет верить в чудо. И вдруг читает в одной статье, что можно излечиться от всех недугов голодом, в другой – бегом трусцой, в третьей – прополисом, в четвертой – дыхательной гимнастикой, в пятой… Короче, сенсаций публикуется много. И больной тут же начинает экспериментировать на себе, даже не удосужившись побеседовать с врачом, посоветоваться. Бывает, потом спохватывается, да поздно! Мы знаем такие случаи. И с бегом трусцой, и с голоданием. При некоторых заболеваниях применять эти методы категорически нельзя! И потом еще: корреспонденты ведь не специалисты. Иной раз такое напишут! Мне Рудик, кстати, рассказывал…

– Что именно? – поинтересовался Чикуров.

– По поводу заметки о ФПГ – физически полезном голодании, которое применяет на себе Аракелян. В частности, о рецепте его антистрессового коктейля.

Игорь Андреевич вспомнил свой разговор с Латыни-сом в самолете и сказал Суичмезовой, что слышал об этом рецепте.

– От кого?

– Один товарищ из районного отдела внутренних дел – Латынис – заинтересовался им. Хочет попробовать.

– Вот-вот, одна из жертв ошибок газеты…

– Пока не поздно, скажите, я передам.

– Дело в том, – пояснила Марианна Потаповна, – что корреспондент, бравший интервью у Аракеляна, написал, что в коктейле используется настой мяты – на воде, значит. А фактически Аракелян пользуется настойкой мяты, которая продается в аптеке и делается на спирту. Это раз. Во-вторых, в газете сказано, что напиток надо пить во время голодания один раз в день тридцать граммов, фактически же следует пить три раза по тридцать граммов! Более того, корреспондент пишет, что Аракелян голодает первого, второго и третьего числа каждого месяца. В действительности же он голодает по три дня ежемесячно в дни новолуния… Представляете, люди прочитают газету и будут слепо руководствоваться прочитанным…

– Откуда Рудик узнал, что корреспондент ошибся?

– Встречался с самим Аракеляном в Москве. Тот и сказал об этом.

На доске у противников осталось по три равноценные фигуры, и выиграть кому-либо представлялось весьма проблематичным.

– Ничья? – предложил Игорь Андреевич.

– Классическая, – сказала Марианна Потаповна. – Еще одну партию?

– С удовольствием бы, но – дела, – развел руками следователь.

– В такое время? – удивилась Суичмезова.

Было около десяти часов вечера.

– Надо подготовиться к завтрашнему дню. Он обещает быть нелегким…

Марианна Потаповна не стала расспрашивать. Попрощались.

Чикуров поднялся на свой этаж. Дежурная говорила с кем-то по телефону. Увидев следователя, она произнесла в трубку:

– Одну минуточку, он как раз идет. – И протянула ее Игорю Андреевичу. – Вас.

Звонил Харитонов.

– Мне сказала секретарь, что вы завтра с утра собирались подъехать в Сафроново по мою душу?

– Собираюсь, Никита Емельянович. Дело есть. Я перезвоню вам из номера.

– Добро, – ответил Харитонов.

Чикуров взял ключ. И тут услышал голос Дагуровой, которая поднималась по лестнице:

– Как прошел сегодня матч-реванш? – с улыбкой спросила Ольга Арчиловна. – Вы на коне?

– Опять ничья.

Он подождал, пока она взяла свой ключ. Пошли в его номер вместе – должны были обсудить план допроса Рубцова-Банипартова. Игорь Андреевич перезвонил Харитонову.

– Я хочу получить вашу санкцию на арест Банипартова-Рубцова.

– Как? – удивился Никита Емельянович. – Он же утонул в Теберде!

– И всплыл в Новом Афоне, – сказал следователь. – Завтра утром капитан Латынис доставит его в Березки.

Чикуров коротко поведал прокурору района, как они вышли на преступника, как он был задержан.

– А когда собираетесь допрашивать? Небось сразу с утра? – спросил Харитонов.

– Нет, не сразу. Дадим отдохнуть, отдышаться с дороги. А то будет потом писать во все концы, что был усталый, протокол подписал не читая и так далее…

Положив трубку, Чикуров спросил у Дагуровой:

– Ну как, Ольга Арчиловна, поработаем?

Он достал тома с делом – их уже набралось пять. А сколько еще будет, неизвестно.

– Как видите, в жизни параллельные линии пересекаются, – улыбнулся Игорь Андреевич, вспомнив их давний разговор.

– Не только пересекаются, – в тон ему сказала Дагурова. – Но и переплетаются… А тут все перемешалось – «Интеграл», клиника, «Баурос», взятки… убийства. И следствие вновь придется объединить в одно дело.

Над составлением плана допроса они засиделись далеко за полночь.

Допрашивали Рубцова-Банипартова в изоляторе временного содержания.

Харитонов приехал за пять минут до начала допроса. Он был чем-то расстроен. Игорь Андреевич не стал интересоваться чем. Хотел было поделиться с прокурором, какую они решили применить тактику, но Никита Емельянович махнул рукой:

– Командуйте парадом как считаете нужным. Привели подследственного. Лицо Рубцова-Банипартова стало еще более худым. Настроение его Чикуров понять не мог. Готов ли он давать показания? И можно ли ждать правды? Рубцов-Банипартов суетливо прошел в комнату, поздоровался подобострастно, но в то же время пытался играть в независимость.

Предупредив допрашиваемого, что будет применен магнитофон, Игорь Андреевич дал ознакомиться с постановлением о привлечении его в качестве обвиняемого;

– Без очков не разберу, – сказал Рубцов-Банипартов.

Чикуров распорядился принести его очки. Подследственный прочитал постановление.

– Признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении? – спросил Чикуров.

Рубцов-Банипартов, несколько красуясь, попытался острить:

– А что делать, если судьба подбросила мне такой кислый лимон?

– Прошу отвечать серьезно, – строго сказал Игорь Андреевич. – Речь идет чуть ли не о половине статей Уголовного кодекса.

– Да, букетик вы собрали приличный, – не унимался допрашиваемый.

– Но цветочки, с позволения сказать, выращены вами, – не выдержав, заметила Дагурова. – И эти ядовитые цветочки здорово отравили атмосферу вокруг…

– Что вы скажете? – продолжил Чикуров.

– Все, что вас интересует. Надеюсь, что мое чистосердечное признание будет учтено судом при определении меры наказания.

– Ну что ж, это благоразумно, – сказал Чикуров, еле сдерживая вздох облегчения: подследственный, кажется, не собирается отпираться.

– Помните фильм «Никто не хотел умирать»? – посмотрел почему-то на Дагурову, а не на Чикурова обвиняемый. – Я тоже не хочу… И другого пути, чем признание, не вижу. Спрашивайте!

– Давайте, Андрей Романович, будем придерживаться хронологии. Так удобнее, – сказал Чикуров. – Расскажите, когда, как и с какой целью вы из Рубцова превратились в Банипартова? – задал вопрос следователь.

– Начну с цели, – сказал обвиняемый. – Судимость в автобиографии еще не радовала ни одного кадровика. Не в почете она. Однако в жизни Рубцова такой пунктик имелся. Ведь из песни слов не выкинешь… Пока я после отбытия срока в колонии еще обретался на нефтепромыслах Тюменской области, честно зарабатывая деньги, сей факт не очень беспокоил меня. Но я решил податься в Европу. И тогда эта судимость стала смущать меня. Я прикидывал так и этак, как от нее избавиться? Представьте себе, помог случай. В Сургуте я встретил одного человека. Вернее, это когда-то был человек. Инженер, как сказал он, и, видимо, неплохой. К несчастью, этот инженер имел одну, но пламенную страсть. Бормотуха убила в нем все человеческое. Собственная жена и родные дети выписали его из его же квартиры. По словам того Банипартова, подлинного, он направлялся в Норильск, где его якобы ждали бешеные заработки. И вот – не доехал. Не хватило, – допрашиваемый потер большой палец об указательный. – Он подошел ко мне и попросил десять копеек. Мы разговорились. Я понял, что единственное достояние, какое осталось у Василия Васильевича Банипартова, – это документы. Паспорт, диплом, трудовая книжка, профсоюзный билет… Правда, на фотографиях его было не узнать…

– Он бич, что ли? – спросила Дагурова.

– Из их племени, – кивнул обвиняемый. – Бывший интеллигентный человек… Я подумал: зачем ему документы? Вот пузырь бормотухи ему был нужен позарез – руки ходуном ходили… Мне показалось, что он доживал последние недели, а может быть, и дни. Меня осенила идея: его документы станут для меня спасательным кругом… Короче, я дал ему пятьдесят рублей в обмен на паспорт, диплом, трудовую книжку и профсоюзный билет… Вы бы видели, как он обрадовался! Тут же ринулся в ближайший магазин… Больше мы не встречались… Так я стал инженером Банипартовым.

– Когда это произошло? – спросил Чикуров.

– В семьдесят четвертом году.

– А как же фотографии на документах? – поинтересовалась Дагурова.

– О, это дело техники, – ответил Рубцов-Банипартов и замолчал, ожидая дальнейших вопросов.

– Как вы попали в Березки? – продолжил допрос Чикуров.

– Не сразу. С годик поколесил по России… Сначала думал осесть в приличном городе. Но столкнулся в Ставрополе с бывшим сослуживцем из Новгорода. Он человек честный, по делу связанному с Горьковским автозаводом, не проходил, но… Он узнал меня… Нет, сказал я себе, так дело не пойдет, можно здорово подзагореть… Судьба забросила меня в Березки… В глушь…

– Бакенбарды и бородку вы отпустили уже здесь? – спросил Игорь Андреевич.

– Нет, чуть раньше. После того, как меня опознали в Ставрополе…

– А темные очки? – спросила Дагурова.

– Появились одновременно с бородой… Итак, я осел в Березках и успокоился вдали от шума городского… В то время отсюда все бежали, а кто и оставался, так у тех шея болела…

– Почему? – не понял Чикуров.

– А потому что по сто раз на дню оглядывались на город. Чтобы при случае смотаться туда, – объяснил допрашиваемый. – Приняли меня с распростертыми объятиями. Как-никак инженер! Я устроился снабженцем в совхоз. Потом его слили с другими березкинскими шарашками. Стало объединение во главе с Ганжой. Сергей Федорович сразу взял быка за рога. Крутенько начал. Одних начальников сократил, кое-кто сам дал деру из поселка. Меня Ганжа не тронул: работать я умею, можете спросить у кого угодно… При Сергее Федоровиче я вкалывал как ломовая лошадь! Без дураков! Женился, обзавелся детьми…

– Это у вас первая жена? – спросил Чикуров.

– Вторая. С первой мы расстались, как в море корабли, давно, еще до горьковской истории. Не сошлись характерами.

– Дети от первого брака есть?

– Нет.

– Ладно, – кивнул Чикуров. – Продолжайте.

– Значит, когда в Березках появилось производственное объединение, я работал и жил честно, – рассказывал дальше Рубцов-Банипартов. – Как все тут. И в том, что поселок стал превращаться в образцовый, моя заслуга тоже есть, уверяю вас. И немалая.

– Простите, я вас перебью, – сказала Ольга Арчиловна. – Вот вы сказали, что трудились и жили честно… Это действительно было так?

Обвиняемый уставился на Дагурову, словно не понимал сути вопроса. Она повторила его.

– Право же, не знаю, что вы имеете в виду, – сказал он, несколько стушевавшись. – Я понимаю, что в моем положении остается одно – только правда.

– Мы от вас ее и ждем, – сказала Дагурова. – Это действительно в ваших интересах… И коль уж речь зашла о честности, скажите, для чего вы писали и посылали во все концы пасквили на Сергея Федоровича Ганжу?

Рубцов-Банипартов, видимо, не ожидал такого вопроса. Он кинул подозрительный взгляд на Чикурова, потом на Харитонова и Дагурову: может, его «берут на понт»? Наверное, обвиняемый даже мысли не допускал, что кто-нибудь докопается до его «доброжелательской» деятельности.

– Что же вы молчите, Андрей Романович? – спросил Чикуров.

Острый кадык Рубцова-Банипартова дернулся вверх-вниз. Он посмотрел на следователя исподлобья.

– Это Ганжа сказал?.. Как же он мог?.. Я сам был жертвой анонимки. Разве он забыл? Пострадал ни за что, когда мы с Сергеем Федоровичем доставали безалкогольное вино в Грузии. Меня самым наглым образом оклеветали! Да-да! Будто я хапнул десять кусков! Я был настолько возмущен, что даже хотел подать заявление об уходе. – Заметив иронические взгляды присутствующих, он горячо произнес: – Спросите Ганжу! Анонимка на меня была! Честно говорю: была!

– Анонимка была, это верно, – сказал Чикуров. – Ход конем с вашей стороны… А рассуждали вы так: кто может заподозрить человека в писании грязных доносов на самого себя?

– Как-как? – заикаясь, спросил обвиняемый. – Не понимаю, о чем вы…

– О том, что автором анонимки на Банипартова были тоже вы! Их в вашей жизни было много! Одну из последних вы послали мне, – словно гвозди, вбивал в допрашиваемого факты Игорь Андреевич. – В ней вы хотели убедить, что убийца Ростовцева один из пяти названных вами лиц… Вот эта анонимка! А вторую, в которой вы прямо обвиняете в убийстве Ростовцева Азу Даниловну Орлову, вы почему-то не послали… Можете ознакомиться с экспертизой.

У Рубцова-Банипартова отвисла челюсть. Он смотрел на чистый лист бумаги, найденный в его кабинете, на текст, словно перед ним возникло привидение. Прочитав заключение судебных экспертов, Рубцов-Банипартов долгое время сидел молча, то ли не в силах произнести хоть слово, то ли обдумывал, как выкрутиться.

– Чувствую, что говорить правду до конца вы не хотите, – вздохнул Игорь Андреевич. – Ну что ж, можете не говорить вовсе. Это ваше право. Но смею уверить, что и без ваших показаний у следствия вполне достаточно доказательств…

– Нет-нет! – встрепенулся Рубцов-Банипартов, на лице которого проступили страх и мольба. – Я буду говорить! Буду! Да, анонимки писал я! И на Ганжу, и насчет Грузии, и эти две последние лично вам, Игорь Андреевич! Было, не скрою…

– Зачем? – спросил следователь. – Какую цель вы преследовали?

– Как я уже говорил, в Березках я работал снабженцем. В совхозе. Масштабы, конечно, мизерные. Выбить запчасти, комбикорма, несколько тонн цемента, тысчонку листов шифера… Когда пришли Ганжа и Семизоров, размахи стали саженьи… Развернули строительство, реконструкцию всех подразделений, полное переоборудование… Все надо и ничего нет! С фондами нас не обижали, но даже при их наличии попробуйте что-нибудь достать!.. Например, нам нужно завезти оборудование для животноводческого комплекса в первом квартале, обещают в третьем, а выделяют в четвертом. И так почти во всем. А попытайся возмутиться, потребовать – вообще ничего не получишь! Что остается делать? Кого-то ублажать, кому-то подмазать. А на какие, скажите, шиши? Из своей зарплаты? Но тогда что будут кушать жена и дети, которых у меня двое? Близняшки… И вообще какой смысл тогда работать?.. Подъехал я к Ганже: так, мол, и так, за красивые глазки нам никто ничего делать не будет, навстречу не пойдет… Сергей Федорович и слышать ничего не хочет! Все, говорит, будем делать по-честному. Никаких подачек, никаких махинаций и вообще блатных дел. Вот так! А сам требует: это должно быть построено в срок, это завезено, как указано в плане, это сделано согласно обязательству… А я крутись между двух жерновов, исхитряйся, ломай голову. Где наобещаешь, где возьмешь хитростью, где улыбнешься! – Рубцов-Банипартов тяжело вздохнул. – Если бы жена узнала, сбежала бы от меня в тот же день! Иногда от такой каракатицы зависело получение фонда на бензин или поставки поточной линии – смотреть на нее страшно! А ты к ней с комплиментами, цветами, шампанским… Еще в кино уговариваешь, в театр… Или… – Он махнул рукой. – Короче, не жалел себя! И это видели в объединении, ценили. Все, кроме Ганжи и Семизорова! Они думали, что все эти вагоны, трейлеры и контейнеры прибывали в Березки по щучьему велению! А то, что я по месяцам не видел жену и детей, им невдомек!.. Портреты Ганжи стали печатать в районной и областной газетах, самого приглашать в президиумы! Конечно, у него генеральский чин, пенсия, а у меня что? Зарплата – курам на смех да язва желудка от этих проклятых командировок, сухомятки и нервотрепки!.. Ведь ни разу не вызвал, не спросил, нуждаюсь я в чем, может, накинуть десятку-другую к жалованью? А ему намекали, что пора бы двинуть меня на повышение! Он – хоть бы хны!.. Скажите, это справедливо? – возмущенно вопрошал Рубцов-Банипартов. – Терпел я, терпел, вижу, Ганже наплевать на мои старания и преданность делу… Ну а раз так… В общем, понял, что в одном объединении нам с ним тесно. Он или я! Но своя рубашка ближе к телу. И почему, собственно, должен был уступать я?.. Ганжа, естественно, расставаться с теплым местом не собирался. Как же его убрать? Физически – не по моей части. Муху не обижу. Оставалось одно – давить на психику. Чай не железный! Хотя он оказался довольно толстокожим… Наконец ушел…

– После второго инфаркта, – заметил молчавший до сих пор Харитонов.

– Мог бы и после первого, – усмехнулся обвиняемый.

Чикуров заметил, как у прокурора на скулах заходили желваки. Но Никита Емельянович сдержался, промолчал.

Игоря Андреевича самого коробил цинизм Рубцова-Банипартова, а в сочетании с его трусостью это выглядело особенно омерзительно. Но положение обязывало слушать и вести допрос спокойно, без эмоций.

– Почему вы слали анонимки на Ганжу, ясно, – сказал следователь. – А для чего написали две последних, мне?

– Время, говорят, деньги, – ответил обвиняемый. – Но для меня оно являлось куда большим. Вопрос жизни…

– Вы хотите сказать, что думали этими анонимками затянуть следствие, чтобы успеть замести следы и скрыться? – уточнила Дагурова.

– Вы меня поняли правильно, – согласно кивнул обвиняемый.

– Теперь о ваших отношениях с Баулиным, – сказал Чикуров. – Кажется, вы были инициатором назначения его на должность главврача березкинской экспериментальной клиники?

– Инициатором – это верно. А решающее слово было за Ростовцевым.

– Но почему выбор пал именно на Баулина? Никому, по существу, не известного человека? Тем более когда его пригласили в Березки, положение у Евгения Тимуровича было, прямо скажем, очень неважное.

Рубцов-Банипартов хитро улыбнулся.

– Я смотрел далеко вперед! Как деловой человек! – не без бахвальства заявил он. – Я уже объяснял Ольге Арчиловне… Помните наш разговор о зетеэр?

– Как же, запомнила, – усмехнулась Дагурова. – Это заслуженные толкачи республики.

– Мне приятно это слышать, – слегка поклонился Дагуровой обвиняемый. – Снабжение – один из китов, на котором стоит производство! Но чтобы ты в этом вопросе стал королем, нужно обладать дефицитом. Любым! Пыжиковыми шапками, квартирами, лекарствами или местами в престижных вузах, автомобилями или койками в самых труднодоступных клиниках!.. И чем дефицитнее твой дефицит, тем ты могущественнее! Это аксиома!.. «Интеграл», увы, ничем подобным не располагал. Об этом мы с Ростовцевым говорили не раз. Ломали голову, искали… Идея возникла тогда, когда я познакомился в Москве с Баулиным. В то время я буквально загибался от проклятой язвы! И тут вдруг тебя вылечивают – быстро и просто!.. В моей голове возникла гениальная мысль: вот он, дефицит! Баулинский метод лечения!.. В Березках как раз заканчивали новое здание для клиники. Я развернул перед Ростовцевым грандиозный план – создать у нас не простую, а экспериментальную клинику, где применялись бы методы народной и всякой другой, нетрадиционной, медицины. Я был уверен, что народ клюнет! Из чего я исходил? Самое дорогое для человека – сам человек, его жизнь! Когда над ним занесена коса смерти, он уже не думает о высоких постах, машинах, дачах, бриллиантах и другой шелупони! Он все готов отдать взамен за здоровье… Сделать в Березках просто образцовую больницу – этим никого не удивишь. Да и трудно. Какой известный врач поедет в такую глушь? Значит, надо придумать что-то такое, чего нигде еще нет!.. Баулин с его идеями представлялся мне идеальным решением… Сами подумайте: никаких операций, уколов, мучительных процедур… Травки, мед, диета, музыка, спорт, лошадки – где вы еще найдете такое лечение? Курорт, а не клиника! Главное – действительно возвращает здоровье! Без всяких дураков!.. Ростовцев выслушал меня и говорит: фантазер. И потом, если твой Баулин такой гений, какого черта ему менять Москву на Березки? Я ему: Циолковского тоже в свое время считали фантазером, а ракеты-то летают!.. Насчет же Баулина – он не то что в Березки, к медведю в берлогу полезет, лишь бы выпутаться из долгов. Положение у Евгения Тимуровича – хоть в петлю!.. Ростовцев сказал, что подумает. А через несколько дней вызвал меня и начал развивать передо мной идею, которую я сам ему подкинул!.. Мой же план выдает за свое собственное гениальное прозрение!.. Замечу, подобное случалось частенько! Это был не человек, а паразит в самом прямом смысле этого слова!

– Но ведь клиника не подчиняется «Интегралу»? – заметил Игорь Андреевич.

– Формально. А по существу – без нас она бы вообще влачила жалкое существование! Прикиньте сами: помещение мы помогли строить, оборудование достали мы, – загибал пальцы Рубцов-Банипартов, – овощи, зелень, фрукты, молоко коровье и козье, ягоды, грибы и прочая, и прочая, и прочая! Все это – «Интеграл»! И круглый год! Свеженькое! Более того, никаких химических удобрений!.. Кстати, нам было выгоднее не везти куда-то, а реализовать на месте… Ректор мединститута доволен во! – провел рукой над головой бывший коммерческий директор. – В клинику потянулись отличные кадры врачей. База для практики студентов превосходная!.. Короче, я не ошибся. Все довольны.

– Все? – пытливо посмотрел Игорь Андреевич на обвиняемого.

– Вы имеете в виду Шовкопляса?

– Хотя бы.

– Всем не угодишь! Но у Геннадия Савельевича имелся личный мотив. Раньше он был здесь звездой номер один!.. Ростовцев его одним щелчком!.. – усмехнулся Рубцов-Банипартов. – Каждый сверчок знай свой шесток… Пусть спасибо скажет, что остался хирургом в поселковой больнице. Ростовцев намеревался вообще выгнать его из Березок, но Баулин отстоял.

– А «Баурос»? Как он появился? Мысль чья? – спросила Ольга Арчиловна.

– Инициатор – опять же ваш покорный слуга, – ответил Рубцов-Банипартов. – Я знал, что Баулин проводит разные эксперименты с травами, настоями… Ну, кинул как-то идею Ростовцеву: а не пропустить ли все это через дезинтеграторную мельницу?.. Он ничего не ответил. А через неделю сообщил мне, что они с Евгением Тимуровичем решили создать потрясающее лекарство… И пошло-поехало! Его гениальный РАП способен, мол, придать такую невероятную эффективность баулинским настоям и отварам из трав, что это превзойдет по лечебному действию антибиотики в тысячу раз! Называться будет просто и скромно – «Росбау»… Спрашиваю: что это такое? Он объясняет: Ростовцев и Баулин… Я говорю: похоже на немецкую фамилию… Он зыркнул на меня, говорит: хорошо, подумаю. Название не самая важная деталь. Главное – развернуть производство. С размахом!.. И поручил это лично мне… Нет, каков гусь! Опять, видишь ли, он сам дошел до этой идеи!.. Думаю, черт с ним, лишь бы дело сделать… А название Ростовцев все-таки видоизменил – «Баурос»… Но как шеф согласился, чтобы частица его фамилии стояла на втором месте после баулинской, представить не могу! Ведь он считал себя чуть ли не пупом земли! Но я уже не обращал на него внимания. «Баурос» оказался дефицитом почище, чем места в клинике! Вернее, получился обалденный тандем! Не знаю, что больше действовало на воображение людей – клиника или «Баурос»? Ну и реклама, соответственно, здорово помогла! Мелковский оправдал мое доверие… Как умеет подать! Пальчики оближешь!

– Тоже ваша находка? – спросила Дагурова.

– А чья же еще! – кокетливо стрельнул глазами обвиняемый. – Мой кадр!.. Что он теперь будет делать?..

– По всей видимости, займет место рядом с вами на скамье подсудимых, – сказал Чикуров. – Ваша щедрость выйдет ему боком.

– Гонорары ему платил не «Интеграл», – возразил Рубцов-Банипартов.

– А те две тысячи в месяц, во что обходилось, как показала ревизия, его содержание «Интегралу»? – спросил Чикуров.

– Реклама стоит денег. Она приносит доходы! А они у объединения колоссальные! Это давало возможность не скупиться…

– За счет государства?

– За счет «Интеграла».

– Но ведь по штатному расписанию вы не имели права содержать так называемую пресс-группу.

– Не забывайте, – заявил обвиняемый, – объединение экспериментальное, что подразумевает свободу финансового маневра… Нам доверяли.

– Слишком доверяли, – заметила Ольга Арчиловна. – А вот проверять почему-то стеснялись.

Чикуров обратил внимание, что при этих словах Харитонов как-то неуютно поежился.

– Значит, за производство «Бауроса» отвечали вы? – спросил Игорь Андреевич.

– Да, – подтвердил обвиняемый и уточнил: – На мне лежала чисто производственная сторона. Приказом Ростовцева я был назначен начальником цеха, где выпускали «Баурос».

– А реализация готового продукта? – спросила Дагурова.

– Этим занимался отдел снабжения и сбыта.

– Так ведь им тоже командовали вы, – сказала Ольга Арчиловна.

– В общем – да, – согласился Рубцов-Банипартов.

– По какой цене платили за целебные растения и травы, приобретаемые для производства «Бауроса» и «Росинки»? – задал вопрос Чикуров.

Этот вопрос насторожил обвиняемого.

– Существует прейскурант для заготовительных организаций… Мы придерживались его, – ответил он, внимательно следя за реакцией следователя.

Чикуров перелистал платежные ведомости.

– Верно, людям вы платили по прейскуранту, а в документах отражали цифры в три-четыре раза больше… Куда девалась разница?

– Какая разница? – удивился Рубцов-Банипартов, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Разница между оплатой фактической и той, что отражена в ведомостях, – спокойно пояснил Чикуров. – Кто присваивал ее? Вы?

– Господь с вами, Игорь Андреевич! – замахал руками Рубцов-Банипартов; развязности его как не бывало. – Копейки не положил себе в карман! На дело шло!.. Ей-богу!

– Поясните, пожалуйста, – попросил Игорь Андреевич.

– Это ведь дважды два: на представительство, то есть угощение, подарки…

– Кому?

– Кому? – задумчиво переспросил обвиняемый.

– Да, кому? – повторил следователь.

Бывший коммерческий директор стал морщить лоб, вздыхать, закатывать глаза в потолок, прикладывать руку ко лбу, будто он в самом деле силился вспомнить.

Сколько раз приходилось Чикурову наблюдать подобные «муки»! Очень трудный вопрос для обвиняемых. В основном – на первых допросах, пока они надеются, что удастся кое-что скрыть, особенно причастность тех людей, которые, по их мнению, могут еще выручить, помочь…

– Знаете, гражданин следователь, – наконец-то молвил допрашиваемый, – не могу сейчас припомнить…

– Постарайтесь, – настаивал Чикуров.

– Честное слово, вылетело из памяти. – Увидев нахмуренное лицо следователя, обвиняемый стал оправдываться: – Когда это было!.. Но я постараюсь… Вспомню – обязательно скажу!

– Надеюсь, – кивнул Игорь Андреевич, – у вас для этого будет достаточно времени… Тем более вы, кажется, хотели сварить свой лимонад?

Рубцов-Банипартов пытался улыбнуться, но получилась просто гримаса, жалкая, вымученная.

– Кто принимал участие в разработке рецептов «Бауроса» и «Росинки»? – спросила Дагурова.

– Как кто? Баулин и Ростовцев. Они соавторы. За это и были выдвинуты на премию.

– А кроме них, кто еще знал рецепт?

– Только я… Мне доверяли.

– Кто следил, чтобы выдерживались технологические нормы? – продолжала задавать вопросы Ольга Арчиловна.

– Тоже я.

Рубцов-Банипартов весь напрягся, и это не осталось незамеченным.

– Скажите, «Баурос» в экспортном исполнении и поставляемый в клинику, а также для продажи населению, имеет одинаковые ингредиенты?

– Сейчас объясню… Основа всех «Бауросов» одна, состоит из пятнадцати компонентов. Различные овощные соки, травы из Армении, лимонный сок, мед… Для клиники мы выпускали десять номеров «Бауроса», которые использовали в зависимости от заболевания… Как, например, минеральная вода «Ессентуки». Она тоже имеет номера, используется для той или иной болезни… Но помимо этих десяти номеров, мы производили еще «Баурос» в экспортном варианте…

– Значит, экспортный вариант «Бауроса» отличался только чисто внешне? – уточнила Дагурова. – Бутылкой, этикеткой?

– Совершенно верно. Ходу добавить, что в клинике чаще всего употребляли первый номер… В Попове тоже продавали первый номер. Он – общепрофилактический…

– А над вами были контролеры, проверяющие качество «Бауроса»?

– Мы каждый месяц посылали продукцию в лабораторию мединститута. Лабораторию возглавлял Голощапов.

– Как получилось, что в «Бауросе», который послал в Москву Рудик, был лишь аш два о? То есть обыкновенная вода, чуть подкрашенная и подкисленная лимонной кислотой? – продолжала спрашивать Дагурова.

Рубцов-Банипартов поерзал на стуле, но ничего не ответил.

– Мы ждем, – строго сказала Ольга Арчиловна.

– Произошла ошибка, – прохрипел обвиняемый, откашлялся и повторил: – Ошибка получилась… Кто-то доставил в клинику вместо первого номера «Бауроса» тот, который сделали для продажи в Попове… Ну, Рудик отослал несколько бутылок в Москву…

– Позвольте! – воскликнула Ольга Арчиловна. – Но в «Бауросе» для продажи населению тоже должны быть те же травы, соки, мед! Не так ли?

– Должны, – негромко произнес Рубцов-Банипартов и снова замолчал.

– Насколько я поняла, вы делали всего одиннадцать сортов, – сказала Дагурова. – Десять настоящих, в экспортном исполнении, которые шли за границу, нужным людям и в лабораторию Голощапова. А одиннадцатый, массовый, то есть простую воду, поставляли в клинику и в Попово.

– Нет-нет! – испуганно произнес обвиняемый, – Я же не идиот!

– Тогда объясните.

– Ну неужели непонятно, – вздохнул Рубцов-Банипартов. – Нарушали технологию в отдельных случаях… Как это делается везде…

– Сейчас мы говорим о вас, – не выдержал Чикуров. – Расскажите подробно, как вы манипулировали с «Бауросом»… И не считайте идиотами нас! То, что это афера, видно из материалов дела.

– Господи! – простонал обвиняемый. – Жизнь заставила!.. Обстоятельства!.. Понимаете? – Он сжал горло обеими руками. – Когда из тебя тянут, не зная меры…