Текст книги "Преступники"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Но какой-то внутренний голос подсказывал капитану, что Варничева неспроста развела такую конспирацию.

Дневное светило катилось к горизонту. Море из лазурного превращалось в стальное, а проклятый телефон молчал. Отчаянно хотелось есть, но Латынис боялся спуститься в буфет: а вдруг в это время позвонят?

Когда видение исходящих соком шашлыков совсем затуманило капитану голову, грянул звонок. Ян Арнольдович схватил трубку.

– Товарищ Латынис, – монотонно-профессиональным голосом произнесла телефонистка, – только что звонили по оставленному вами номеру телефона.

– Откуда звонили? – закричал капитан.

– Я вас отлично слышу, – сделала ему выговор девушка. – Звонили из Нового Афона, с турбазы «Псырцха»… Телефон номер 561.

– Пламенный привет! – не сдержал своей радости Ян Арнольдович, так довело его ожидание.

– Кому? – удивилась телефонистка.

– Вам!

Только Ян Арнольдович положил трубку – снова звонок.

Невозмутимый руководитель тургруппы сообщил, что минуту назад у него состоялся разговор с Варничевой.

Слать привет Чаплынских капитан раздумал и спросил:

– А как Киев? Дал «добро» на выезд в Болгарию?

– Еще нет, – ответил руководитель тургруппы.

– Благодарю вас…

Латынис связался с аэропортом и узнал, что вылететь в Адлер или Сухуми – Новый Афон располагался между ними – он сможет только завтра.

– Ну что ж, – сказал сам себе капитан, – вояж по курортам продолжается…

Рано утром он вылетел на Черноморское побережье Кавказа. Там было то же самое – море, пальмы. Только Новый Афон после Ялты выглядел тихим захолустьем. Но прелестным. Это было небольшое курортное местечко. По единственной главной улице – она же шоссе, связывающее Сухими и Сочи, – бродили собаки. Отдыхающих не видно. Лишь отдельные любители утреннего купания плескались в жемчужно-бирюзовой воде да пара рыбаков застыла с удочками на волнорезе.

Возле здания местного отделения милиции росли инжир и хурма.

Когда Латынис представился дежурному по отделению, черноволосому, с грустными грузинскими глазами, тот сказал:

– Если отдыхать приехали, то устроить вас будет трудно…

– Отдыхать некогда, товарищ лейтенант. Работать надо.

– Срочные дела?

– Сверхсрочные.

Ян Арнольдович опасался: а вдруг Варничевой стукнет в голову сегодня вернуться в Ялту? Что она здесь делает, Латынис не знал.

– Кто вам нужен из наших товарищей? – спросил дежурный.

– Участковый инспектор, на чьем участке турбаза «Псырцха», и замначальника по уголовному розыску.

Лейтенант глянул на часы, тяжело вздохнул – было начало седьмого. Ян Арнольдович понимал: ему неловко было поднимать людей с постели. По существу, ничего экстраординарного у капитана не было.

– Ладно, я немного погуляю, – сказал он. – Полюбуюсь…

Дежурный обрадованно закивал. Ян Арнольдович вышел на улицу. Пожилая женщина в темном платье лениво шоркала метлой по тротуару.

– Извините, пожалуйста, – обратился к ней капитан, – турбаза «Псырцха» далеко?

– Вон там, – показала на гору черенком своего орудия труда дворничиха. – Церковь видишь?

Высоко над Новым Афоном в курчавой зелени деревьев светились под только что вышедшим из-за гор солнцем купола величественного храма.

– Спасибо, – поблагодарил Латынис.

Он двинулся по набережной под сенью высоких пальм с толстенными стволами, размышляя о том, что можно предпринять. Может, явиться на турбазу и проверить лично? Ну а если Рубцов-Банипартов там и вооружен? Если откроет стрельбу? А возможен и такой вариант, что его там нет. Значит, зря поднимет панику…

«Нет, – решил Латынис, – надо сначала провести разведку».

Он добрел до вокзала. Возле него росли роскошные кусты олеандров. Несколько пожилых женщин (все почему-то в черных платьях) поочередно подходили к нему, чтобы поинтересоваться, не нужна ли комната или койка?

Латынис повернул назад.

Возле отделения милиции его уже поджидал дежурный и, завидя капитана, помахал ему рукой. Оказывается, он все-таки позвонил домой тем, кто был нужен Латынису.

– Аркун Лэри Давидович, – представился гостю замначальника отделения милиции по уголовному розыску. Это был высокий стройный абхазец с голубыми глазами и рыжеватыми волосами, в чине капитана.

Участкового инспектора, младшего лейтенанта, звали Мераб Паатович Сааташвили. Он был молод, под его внушительным носом красовались щегольские усики.

Ян Арнольдович изложил цель своего приезда.

– Сначала надо узнать, Варничева отдыхает в «Псырцхе» одна или с кем-нибудь? – сказал Аркун.

Он набрал номер телефона турбазы. Ему сообщили, что Татьяна Николаевна Варничева действительно числится среди отдыхающих. Вместе со своим мужем Василием Васильевичем. Живут в двухместном номере. Паспорта обоих, как положено, сдавались на временную прописку.

Сообщение это озадачило Латыниса: ведь Василий Васильевич Варничев – двойной тезка Банипартова, – по его данным, погиб в автомобильной катастрофе!

– Эх, взглянуть бы на муженька Татьяны Николаевны! – сказал Ян Арнольдович.

Фотографией Варничева он не располагал. Зато имел фото Рубцова-Банипартова. Одно из Министерства внутренних дел СССР, второе – из личного дела коммерческого директора «Интеграла». На последнем он был снят с бородкой и бакенбардами.

– Рубцов-Банипартов знает вас в лицо? – спросил Латыниса Лэри Давидович.

– Вполне возможно, что видел, – ответил капитан.

– Это плохо, – цокнул языком Аркун. – Сделаем так: Мераб отправится в «Псырцху», а вы свяжитесь с Ялтой. Может, там что-то напутали с Варничевым?

Сааташвили, прихватив на всякий случай фотографии Рубцова-Банипартова, пошел на турбазу. Латынис засел за телефон.

Ялта дала категорический ответ: В. В. Варничев погиб в автокатастрофе, о чем есть соответствующая запись в загсе.

– Неужели его гибель в аварии из той же оперы, что и «самоутопление» Рубцова-Банипартова? – поделился Ян Арнольдович своими сомнениями с Аркуном.

– Для чего это ему надо было? – спросил Лэри Давидович.

– Конфликтовал с Уголовным кодексом. На последнем месте работы – директор кинотеатра – химичил с билетами… И вот теперь восстал, как говорится, из праха?

Позвонил Сааташвили.

– Варничева и ее муж позавтракали в столовой, – сообщил участковый инспектор. – Теперь направляются к морю, на пляж. С полотенцами…

– Вы хорошо рассмотрели мужа? – спросил Латынис.

– Да у него пол-лица не видно! Он в соломенной шляпе и темных очках…

– С бородкой?

– Нет, выбрит начисто. Бакенбарды тоже отсутствуют.

– На Рубцова похож?

Участковый замялся:

– Не могу точно сказать…

– Подождите у телефона, Мераб Паатович, – попросил Латынис и пересказал содержание разговора Аркуну.

– Что собираетесь делать? – спросил Лэри Давидович.

– Если это Рубцов-Банипартов, надо брать. Но как? На пляже? А вдруг он вооружен? Бед может натворить…

– Вызовем из Гудауты группу захвата, – предложил замначальника отделения милиции по уголовному розыску.

– Долгая история… Попытаемся сами. Человека два дадите?

– Зачем? Я пойду с вами, и Сааташвили поможет.

– Добро, – кивнул Латынис и сказал в трубку: – Мераб Паатович, следуйте за ними на пляж. Мы с Лэри Давидовичем сейчас подойдем…

Ян Арнольдович спросил, есть ли у Аркуна темные очки. На всякий случай.

– Найдем, – ответил тот.

Было начало десятого. Новый Афон оживился. К морю стекались отдыхающие. Женщины в легких халатиках, мужчины в шортах.

Латынис и Аркун пошли по набережной в сторону «Псырцхи». Возле закусочной, позади которой находился пляж, стоял Сааташвили. Он подал знак, что Варничевы у моря.

Когда они подошли к пляжу, младший лейтенант показал:

– Вон та полная дама в шляпе с широкими полями, а рядом с ней – худой, длинный, в голубой футболке, шляпе и темных очках… Видите?

Латынис и Аркун кивнули.

Мужчина, на которого указал Сааташвили, поставил поудобнее рядом два лежака. Варничева, прихватив спортивную сумку, направилась в сторону раздевалок. Ее спутник достал маленький транзисторный приемник и включил музыку.

– Неужели он не собирается купаться? – тихо спросил Аркун.

– Наверное, ждет, когда вернется Варничева, а потом пойдет переодеваться сам, – сказал Латынис. – Обращаю ваше внимание: у Рубцова-Банипартова есть одна примета – наколка на правом плече. Написано по-латыни: «Дум спиро сперо!»

– Пока дышу, надеюсь, – перевел Аркун и усмехнулся. – Ишь ты, преступничек-философ…

– Или же философ тот, кто делал наколку, – откликнулся Ян Арнольдович.

Вернулась Варничева в купальнике. Ее пышное тело отливало бронзовым загаром. Мужчина что-то сказал ей, погладил по спине. Варничева засмеялась и направилась к воде. Заплыла она довольно далеко.

– Черт! – вырвалось у Латыниса. – Кажется, он и не думает раздеваться!

– Вы стойте здесь, – сказал Аркун. – А я – на разведку.

Лэри Давидович ленивой походкой обошел пляж, словно высматривал кого-то из знакомых. Отпустил несколько комплиментов девушкам, походя принял волейбольный мяч в кругу играющих, затем вернулся к Латынису и Сааташвили.

– Не могу понять, – разочарованно произнес он, – Рубцов-Банипартов это или кто другой. Шляпа, очки да еще в газету уткнулся… Подождем еще?

– А что делать? – вздохнул Ян Арнольдович. – Обе птички здесь – это главное. Не улетят…

Народ все шел и шел. Теперь уже на пляже действительно яблоку негде было упасть. Латынис, Аркун и Сааташвили сменили наблюдательный пункт.

Вышла наконец из воды Варничева, направилась к своим лежакам. Спутник подал ей большое мохнатое полотенце.

«Банипартов или нет?» – всматривался в мужчину Латынис.

Мужчина вел себя спокойно, болтал о чем-то со своей дамой.

Между ними и наблюдателями группа молодых людей затеяла борьбу, скрыв на некоторое время Варничевых. Когда Латынис с товарищами переместился, чтобы не упустить объект наблюдения из вида, у Аркуна вырвалось:

– А где мужчина?

Действительно, лежак был пуст. На соседнем лежала Варничева, подставив солнцу свою широкоформатную спину.

Латынис с тревогой оглядел пляж.

– Вон он, – спокойно сказал Сааташвили.

Мужчина подходил к раздевалке.

– Внимание, – тихо скомандовал Ян Арнольдович. – Если он полезет в море, я – за ним.

– Я подстрахую, – кивнул Лэри Давидович.

Спутник Варничевой вышел из раздевалки. Он шел к наблюдателям левой стороной, но если бы даже шел правой, то с такого расстояния трудно было бы заметить наколку. Он подошел к Варничевой, положил на лежак вещи и, оставшись в плавках, темных очках и часах, двинулся к воде.

Латынис и Аркун быстро разделись и побежали по гальке, не спуская глаз с друга Варничевой. А тот уже плыл, легко загребая руками.

Когда Ян Арнольдович и Лэри Давидович зашлепали по мелководью, преследуемый был уже метрах в сорока от них. Наконец – глубина. Ян Арнольдович усиленно заработал руками, держа курс на мужчину в темных очках.

«В общем-то пока везет, – думал капитан. – В воде он не опасен. Если у него есть оружие, то оно на берегу».

Аркун не отставал. Дружески хлопнув коллегу по спине, он показал рукой, чтобы Латынис заплывал справа, а он – слева.

Догнать друга Варничевой оказалось не так-то просто, он все время держал дистанцию, словно чувствуя за собой погоню. Наконец он решил, видимо, понежиться. Повернулся на спину и закачался на ленивой зыби. Ян Арнольдович подплыл к нему, сделал круг. Аркун барахтался рядом. Все внимание Латыниса было сосредоточено на правом плече мужчины.

Так и есть! Изречение древнего мудреца было на месте.

Рубцов-Банипартов!

Сделав знак Аркуну: он! – Латынис, приблизившись к бывшему коммерческому директору, радостно воскликнул:

– Ба! Василий Васильевич! И вы здесь кайфуете?

Мужчина перевернулся на живот и, не сильно работая руками и ногами, чтобы оставаться на месте, недоуменно произнес:

– Вы мне?

– А кому же еще? – отозвался Ян Арнольдович. – Вы ведь Василий Васильевич?

– Ну, я, – продолжал играть в удивление «самоутопленник».

– Банипартов? – добавил Латынис.

– Ошиблись, – буркнул мужчина и начал грести в сторону,

– Простите! – крикнул Латынис, поднимая на лоб темные очки. – Черт, действительно ошибся! Вы – Рубцов! До чего же я рад встрече, Андрей Романович!.. Разрешите представиться: капитан Латынис, оперуполномоченный уголовного розыска!

Бывший коммерческий директор «Интеграла» ошалело метнулся в другую сторону, но перед ним возник Аркун.

– Не дури, дорогой, – спокойно сказал Лэри Давидович.

Преступник повертел головой и попытался поднырнуть под замначальника отделения милиции. Но Лэри Давидович среагировал мгновенно – схватил его за волосы и вытащил на поверхность. Очки рубцовские пошли на дно, и он смотрел на божий свет испуганно и зло.

– Не вздумайте топиться, Андрей Романович, – насмешливо сказал Латынис. – Это у вас получается неважно. И потом, два раза играть одну и ту же роль…

– Давай, дорогой, к берегу! – скомандовал Аркун. – И чтоб тихо… Не надо портить отдых другим…

Рубцов понял, что сопротивляться бесполезно, и поплыл к пляжу, сопровождаемый работниками уголовного розыска. Он не спешил: не скоро теперь придется нежить тело в водах Черного моря. Если не в последний раз…

– Который час? – спросил у него Латынис.

Рубцов глянул на свои часы и бросил:

– Пять минут одиннадцатого. А что?

– Исторический момент, – сказал Ян Арнольдович. – А часики у вас отменные. Фирменные! Если не ошибаюсь, «Ориент»? Водонепроницаемые?

Преступник промолчал.

Когда они достигли мелководья, Латынис и Аркун плотно взяли Рубцова с двух сторон под руки и так вышли на берег, где их уже поджидал Сааташвили с одеждой обоих капитанов. Но они не стали одеваться.

– Прихватите Варничеву с вещами, – негромко, скомандовал Ян Арнольдович. – И доставьте в отделение.

Участковый инспектор молча кивнул,

А они втроем – Латынис, Рубцов и Аркун – все так же сплоченно вышли на набережную и пошли по направлению к милиции.

Вкрадчиво шелестели кронами величественные пальмы, море сверкало осколками солнца. На троицу никто не обращал внимания. Лишь одна женщина, брезгливо посторонившись, бросила:

– Ишь, до чего с утра назюзюкался! Сам идти не может!..

И действительно, Рубцов походил на пьяного: свесив голову, упорно смотрел под ноги, которые время от времени заплетались.

Брови дежурного по отделению изумленно полезли вверх, когда он увидел трех полуголых мужчин, одним из которых был замначальника по уголовному розыску в мокрых «семейных» трусах…

А минут через пятнадцать Латынис уже допрашивал Варничеву. Она была настолько ошарашена и сбита с толку, что никак не могла понять, зачем их привели в милицию.

– Вы ошиблись! – твердила Татьяна Николаевна. – Мы ничего не нарушали! Спокойно отдыхали и никого не трогали! Объясните, что все это значит?

– Объяснять придется сначала вам, Татьяна Николаевна, – сказал Латынис. – И прежде всего – кто был с вами?

– Муж! – не задумываясь, ответила пышнотелая дама.

– Бывший, настоящий или будущий?

Пока Латынис и Аркун были на пляже, из Ялты поступило дополнительное сообщение: в одном из загсов города лежало заявление Варничевой и Банипартова с просьбой зарегистрировать их брак.

– Будущий! Конечно, будущий! – ответила женщина. – Мой бывший супруг трагически погиб в автомобильной катастрофе еще пять лет назад!

– Почему же на турбазе «Псырцха» он оформлен как живой?

– Ах вы вот о чем! – смутилась Татьяна Николаевна. – Это, можно сказать, маленькая житейская хитрость… – Она достала из сумочки паспорт и протянула капитану.

Латынис раскрыл паспорт. Он принадлежал Василию Васильевичу Варничеву. Фотография была тоже его.

– Так в чем же дело? – допытывался Ян Арнольдович.

– Сейчас я все объясню! Все! – затараторила Варничева. – Конечно, в какой-то степени мы нарушили, но, поверьте, злого умысла тут нет! Просто хотели быть вместе! По существу и вообще!

– Погодите! – поднял руку Латынис, оглушенный потоком слов. – Вы можете излагать более понятно?

– А что тут непонятного? – удивилась Варничева. – С Василием, я имею в виду этого Василия, нас связывает глубокое чувство! Вот уже несколько лет! Я люблю его искренне и верно! Он отвечает мне полной взаимностью!.. Теперь вам понятно?

– Ясно, – кивнул Латынис.

– И вот он сделал мне предложение. Мы идем в загс, оставляем заявление… Это тоже понятно?

– Оставляете заявление, – повторил капитан. – Дальше?

– Фактически мы теперь муж и жена… Хотим провести вместе несколько дней. Естественное желание…

– Почему в Новом Афоне? Что, у вас в Ялте хуже? – спросил Латынис.

– Вася не любит шумные курорты. Нашу Ялту, Сочи, Гагру… А здесь просто рай! Одни новоафонские пещеры чего стоят! Вот он и пригласил меня сюда… В «Псырцхе», конечно, не такой комфорт и питание, как в дорогих санаториях, но зато уютно, обстановка более свободная… Нам дали номер на двоих. Сами подумайте, разве мы могли бы поселиться вместе, не будучи официально мужем и женой? По документам, так сказать? У нас ведь на первом месте формальности, а не живой человек… Скажите, могли?

– Не могли, – согласился Латынис.

– В том-то и дело! Поэтому Василий и предложил прекрасную идею – воспользоваться паспортом моего бывшего мужа.

– Так ведь вы должны были после гибели мужа сдать его паспорт.

– Видите ли, товарищ капитан, незадолго перед смертью у Варничева пропал паспорт. Да-да, пропал! Мы перерыли весь дом, но – увы… Муж, то есть Варничев, подал заявление в милицию, и ему выдали новый паспорт… Его-то я и сдала, когда муж погиб… А года через полтора я случайно наткнулась на старый паспорт Варничева, когда во время ремонта квартиры сортировала книги на стеллажах… Что с ним делать, я не знала, и он так и валялся дома. А когда мы с Банипартовым решили после подачи заявления в загс совершить небольшое свадебное путешествие в Новый Афон, Василий предложил воспользоваться старым паспортом Варничева, тем более что он хотел взять мою фамилию…

– Значит, Банипартов изъявил желание сменить фамилию? – уточнил Латынис.

– Это ведь по закону разрешается?

– Да, конечно… А что, прежняя его не устраивала?

– Господи! – всплеснула руками Татьяна Николаевна. – Это же не фамилия, а недоразумение! Банипартов! Кому ни скажешь, все с иронией спрашивают: может, его и звать Наполеоном?.. Лично я одобряю мысль Василия насчет смены фамилии… Но неужели из-за того, что мы несколько преждевременно стали официально считать себя мужем и женой, нужно арестовывать и тащить в милицию?

– Если бы из-за этого, – вздохнул Ян Арнольдович. – Простите, а фамилия Рубцов вас не покоробила бы?

– Рубцов? – недоуменно повторила женщина. – По-моему, не очень. Правда, звучит несколько грубовато. Хотя и был поэт Рубцов. Знаете? И все же Варничев лучше. Тем более они тезки с моим бывшим мужем. Это мне куда привычнее – Василий Васильевич Варничев!.. Поверьте, того Васю я тоже очень любила…

«Притворяется или нет? – размышлял капитан, внимательно наблюдая за допрашиваемой. – Вроде не похоже…»

– А как насчет Андрея Романовича? – кинул еще один пробный камень Латынис. – Привычно или нет?

– Мне не нравится имя Андрей, – поморщилась Татьяна Николаевна. – Был у меня поклонник в молодости… Андрюша… Представляете, променял меня на мою подругу… Вскоре они разошлись, и он снова бросился к моим ногам… Но я подлости не прощаю никому и никогда! – гордо вскинула голову Варничева. – И поэтому ни за что не вышла бы замуж за человека по имени Андрей!

– Чуть не вышли, – сказал Латынис, подавая ей фотографию, где Рубцов был снят анфас и в профиль, к тому же обритый наголо.

Татьяна Николаевна взяла карточку, некоторое время рассматривала ее, затем бросила взгляд на капитана. Глаза ее все расширялись, постепенно наполняясь ужасом.

– Это… Это… Что это?.. Где снято? – с трудом выдавила она из себя.

– Увы, Татьяна Николаевна, не в салоне художественной фотографии…

Варничева тихо охнула, приложила руку к груди и откинулась на спинку стула.

– Не может быть! – простонала она.

Ян Арнольдович бросился к графину с водой.

– Теперь слово за вами, – сказал Чикуров, прикрывая своего короля слоном.

На обдумывание этого хода у него ушло минут двадцать. Пешка противника незаметно для Игоря Андреевича оказалась проходной, и это грозило большими неприятностями. Но положение, кажется, удалось сбалансировать.

– Неплохо, неплохо, – проговорила Суичмезова, вертя в руках фигуру. – Такой ход спас в свое время Капабланку в партии с Ласкером.

Председатель комиссии Минздрава СССР, приехавшей три дня назад для проверки березкинской экспериментальной клиники, играла напористо, по-мужски. Она была кандидатом в мастера спорта.

Чикуров и Суичмезова сидели в лоджии ее гостиничного номера. В Березках они встретились как старые друзья, и, выяснив, что оба шахматисты (Чикуров имел первый разряд), успели уже два раза скрестить шпаги. В обоих случаях Игорю Андреевичу с трудом удалось избежать поражения. Счет оставался пока ничейный. И вот, сдается, фортуна улыбнулась ему снова: обстановка на доске разрядилась. Следователь закурил.

– Много курите, Игорь Андреевич, – заметила Суичмезова.

– Пытался бросить, но ничего не получается, – ответил Чикуров. – К каким только способам и средствам не прибегал! Даже соду пил…

– Соду? – удивилась Марианна Потаповна.

– Да, обыкновенную питьевую соду… Прочитал в одном журнале, что люди с повышенной кислотностью курят больше… Как раз мой случай. Американские ученые предложили снижать кислотность путем приема соды и проверили это на группе курильщиков. По их мнению, такой способ помогает хотя бы снизить количество сигарет.

– А как у вас обстоят дела с давлением? – поинтересовалась Суичмезова.

– Выше нормы.

– Так вам же вредно принимать соду! Она еще больше повышает!

– Да, мне сказали об этом. Так что пришлось прекратить эксперимент… Хочу попробовать гамибазин.

– Антиникотиновую жевательную резинку?

– Да, – кивнул Чикуров. – Ее в Армении выпускают… Не могу достать.

– Это верно. Выпускают мало, а спрос огромный. Вы представить себе не можете, сколько мы получаем писем!.. В Ереване расширяют выпуск гамибазина, так что скоро, наверное, удастся удовлетворить всех нуждающихся… Кстати, анабазин – таблетки от курения, которые лежат в основе антиникотиновой жевательной резинки, – продаются в аптеках свободно.

Суичмезова взяла чикуровского белого офицера, а Игорь Андреевич – ее: начался размен фигурами. Разговор постепенно перешел на клинику.

– Что вы можете сказать о Рудике? – спросил следователь.

– О, Владимир Евтихиевич интересный человек! – сказала Марианна Потаповна. – Задор, энергия – как у молодого! И это в шестьдесят лет!.. Часа два убеждал меня в перспективности ювенологии. Просил поддержать. Они с Рогожиным, главным зоотехником «Интеграла», хотят провести широкомасштабный эксперимент по омоложению животных, а затем на основе полученных данных перейти к апробации на людях. Коллектив клиники буквально горит и пылает этой идеей.

– А вы?

– Я? – усмехнулась Суичмезова. – Чай не королева в министерстве…

– Но и не… – Игорь Андреевич показал ей пешку.

– Ну, скажем, офицер, – с улыбкой кивнула Марианна Потаповна. – За что прикажет генерал, за то и буду воевать.

– Но докладывают генералу офицеры, и от этого ох как много зависит…

Председатель комиссии помолчала, сделала очередной ход.

– Скажу честно, Игорь Андреевич, – призналась она, – ехала я в Березки со страхом. Да и теперь еще нахожусь в больших сомнениях… Я ведь знаю Баулина лично. И уж коли он дошел до взяток!.. Так что волей-неволей приходится думать: а как же другие? – Ну, зачем так мрачно? – возразил Игорь Андреевич. – И можно ли обобщать? Из-за двух человек – главврача и главной медсестры – зачеркивать труд и старания всего коллектива!

– Больше никто не замешан? – испытующе посмотрела на следователя Суичмезова.

Чикуров понял, что вопрос этот очень важный. От ответа на него зависело, возможно, очень многое, в частности – какие выводы сделает комиссия. Имел ли право Игорь Андреевич открывать ее председателю некоторые сведения, составляющие тайну следствия? В Москве Чикуров обещал Суичмезовой содействие. Как и она ему. И вот теперь Марианна Потаповна тоже хочет знать истину.

– По сведениям, которыми мы располагаем на сегодня, во взяточничестве замешаны в клинике только Орлова и Баулин, – сказал следователь.

– Спасибо за откровенность. Понимаете, в нашей комиссии пять человек. Не скрою, настроены все по-разному. Мнения крайние. Кое-кто считает, что произошедшее в клинике – очень плохой симптом. Это вина и позор всего персонала…

– Хорошего мало, – заметил Чикуров. – Это так. Но я всегда против того, чтобы стричь под одну гребенку всех работающих в какой-нибудь отрасли. К примеру, работников торговли, снабженцев, таксистов… Предвзятость меня возмущает! Кстати, как и мнение, что нельзя критиковать учителей: мол, что подумают ученики. Или председателя райисполкома: как к этому отнесутся избиратели!.. Должность, положение – не охранная грамота от критики, какого бы ранга ни был человек!.. Не знаю, читали вы или нет в «Известиях» статью о том, как в Белоруссии один весьма заслуженный юрист, старший следователь по особо важным делам при прокуроре республики, обвинил в убийстве ни в чем не повинных людей…

– Конечно, читала! Жуткая история!

– Так вот, некоторые мои коллеги возмущались: дескать, нельзя было такое печатать в газете, подрывать авторитет прокуратуры… Я убежден, что надо предавать гласности решительно все! Каждое злоупотребление властью, каждый случаи нерадивости и чванства ответственных работников! Гласность отрезвляюще действует на тех, о ком пишут, и заставляет задуматься других… Я за правду! Причем – конкретную! Стопроцентную! Чтобы назывались фамилии, факты, не скрывалось ничего! Потому что полуправда – это уже полуложь!.. Но уж если что-то обобщать, то не на основании одного-двух фактов, пускай даже громких. Нужна статистика! Анализ явления! При этом следует руководствоваться не эмоциями, а объективными закономерностями… Вы уже располагаете статистическими данными по березкинской клинике?

– Разумеется. В общих чертах, конечно.

– Ваше мнение?

– Оно вполне конкретное: показатели положительные, я бы сказала – даже хорошие… Если бы… – Она задумалась.

– Так что «если бы»? – нетерпеливо спросил Игорь Андреевич.

– Мы ломаем голову: Баулин опытный врач, как он мог положить в клинику нескольких больных и гарантировать им выздоровление, хотя знал, что помочь им вряд ли сможет?

– Вы имеете в виду Ульяшина, Гридасову, Пляцковскую и некоторых других?

– Откуда вам известно? – удивилась Суичмезова.

– Думаю, что имею право кое-что открыть вам. Тем более факты установлены, проверены… Баулин был заинтересован в их госпитализации.

– Взятки?

– Взятки и другие услуги.

– Черт возьми! – не сдержавшись, воскликнула Суичмезова. – Теперь все стало на свои места… Правильно выдвинул предложение один из членов нашей комиссии: во избежание подобных ошибок…

– И злоупотреблений, – добавил Чикуров.

– И злоупотреблений, – кивнула Суичмезова, – следует изменить порядок приема больных. Чтобы решала не главная медсестра… И еще – ввести в штат клиники хирурга.

– А не изменится ли основной принцип эксперимента? – спросил следователь.

– Нет-нет, операций в клинике по-прежнему делать не будут. Хирург нужен для того, чтобы дать совет: помогут ли больному только методы, применяемые в клинике, или же необходимо хирургическое вмешательство. Короче, что-то вроде консультанта. Кстати, уже имеется подходящая кандидатура.

– Шовкопляс?

– И это вы знаете! – улыбнулась Марианна Потаповна.

– А как насчет главврача? Утвердят Голощапова?

– Нет, – отрицательно покачала головой Суичмезова. – Он явно не подходит.

– Да и сам Голощапов мечтает поскорее избавиться от этого бремени. Я говорила с ним. Он считает себя виноватым, правда, в какой-то степени, что вместо «Бауроса» подсовывали покупателям подкрашенную водичку.

– Ну а он-то при чем? – удивился Чикуров. – Что ему давали в лабораторию на исследование, то он и проверял… Я смотрел результаты анализов. Они совпадают с анализами «Бауроса» в экспортном исполнении, проведенными Алехиным в Москве. Таким образом, Голощапову давали самый что ни на есть настоящий «Баурос»… Кстати, хотелось бы знать ваше мнение об этом напитке или лекарстве, даже не знаю, как его назвать…

– Кажется, мы уже говорили о «Бауросе» в Москве… Вопрос сложный. Лекарственные растения, травы, их настой применяются в медицине широко и будут применяться, это штука бесспорная. Но ведь в производстве «Бауроса», насколько мне известно, один из секретов – технология.

– Вы имеете в виду РАП?

– Да, дезинтеграторную мельницу Ростовцева, – кивнула Суичмезова. – Но насколько это повышает эффективность препарата, судить не берусь. Здесь должны сказать свое слово специалисты различных областей… Вообще с «Бауросом» надо как следует разобраться.

– Вот я и хочу это сделать. В частности, назначить комплексную судебную экспертизу. По-моему, реклама, созданная «Бауросу» и РАПам, слишком уже сенсационна. Например, в статьях Мелковского изобретение Ростовцева приравнивается к открытиям, более знаменитым, чем освоение энергии атома. Ни больше, ни меньше!

– Даже так? – покачала головой Суичмезова.

– Вы бы почитали работы этого, с позволения сказать, пропагандиста!.. С повсеместным внедрением РАПов человечество, как уверяет Мелковский, ожидает рай!.. Такие выкладки делает, такие подсчеты!.. Но еще древние говорили: «Кви нимиум пробат – нигиль пробат». – «Кто доказывает чересчур, тот ничего не доказывает». Мудрые слова.

– Да, игнорировать их опасно, – согласилась Марианна Потаповна. – Но для чего это понадобилось Мелковскому?

– Помимо гонорара в газетах и журналах, ему платил еще и «Интеграл». Очень хорошо платил! Вот он и старался.

– Как все-таки мы часто забываем, что слово – огромная сила… Злоупотребление им может принести много неприятностей. Недаром Толстой говорил, что нет более великого греха, как прелюбодеяние словом!

Положение на шахматной доске все больше упрощалось, и это говорило о том, что партия шла к ничейному окончанию.

– Марианна Потаповна, – спросил Чикуров, делая очередной ход, – как вы относитесь к публикации в печати о различного рода новых методах лечения?

– Смотря о каких методах и какой печати… В специальной, узкопрофессиональной литературе – да! И только в ней! Истина рождается в споре. Скрещивать шпаги представители различных методов и направлений просто обязаны! Что же касается популярных журналов, газет, предназначенных для широких масс читателей, – тут надо подумать, прежде чем публиковать ту или иную статью о какой-либо новинке в медицине. Десять раз перепроверить, а уж потом знакомить читателей. Надо учитывать психику больного. Да и не только больного человека. Прочитал, допустим, кто-то о нежелательных сторонах действия антибиотиков – ага, они не помогают, а вредят! Это предубеждение врезалось в голову. И когда человек заболевает, то ему с таким настроем действительно никакие антибиотики не помогут! Внушение и самовнушение – сильная штука.