Текст книги "Преступники"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

– Вы отрицаете факт получения взятки от Миланы Бульбы?

– Категорически! Ишь, чего захотели – свои грехи оплатить за мой счет… Вы хоть знаете, что муж Миланы картежник? Завзятый! Проигрывает все, что только попадет в руки!

– Откуда у вас такие сведения?

– Сама Милана плакалась мне. Говорит: не знаю, как домой возвращаться после лечения, Муж должен дружкам карточный долг. Большую сумму. Не отдаст – могут убить. А где взять деньги, неизвестно. У матери, говорит, есть, но на такое дело она не даст ни за что… Теперь я понимаю, зачем меня приплели… Милана взяла для мужа, а сказала… – Орлова погрозила кому-то пальцем. – На такие штучки меня не купишь! Я только не могу понять Рогожину: есть у нее мозги или нет! Ведь она бросила тень не только на меня, но и на Евгения Тимуровича… Впрочем, Рогожина и на него имеет зуб. За то, что ее уволили.

– Кстати, за что ее уволили из клиники? – спросила Дагурова.

– Государство – не дойная корова! Тоже мне – консультант! – презрительно процедила Орлова. – Понимаю, когда платят кандидатам наук, докторам! У них опыт, огромные знания. А у Рогожиной? Три класса образования. Чему, кого она может научить? Показать, где какая трава растет? Да я сама не хуже ее знаю… И правильно сделали, что уволили! Хотя лично я тут ни при чем и Евгений Тимурович тоже.

– За это Рогожина не в претензии ни к вам, ни к Баулину, – заметила следователь. – Вы знаете, что Милана умерла?

– Знаю, конечно, знаю, – вздохнула обвиняемая, изобразив на лице скорбь. – Жаль ее. Очень! Маленький ребеночек остался без матери… Но уверяю вас, врачи сделали все, чтобы спасти ее. Увы, они не всесильны…

– После смерти Миланы к вам приходила ее мать, Ганна Игнатьевна?

– Приходила.

– Зачем?

– Просила деньги, которые якобы дала мне ее дочь… Но ведь это же глупость!

– Что вы сказали Ганне Игнатьевне?

– Ну, сначала вежливо, мол, она ошибается. Никаких денег я не получала. Вижу, не понимает. Все свое твердит, хоть половину, говорит, отдай… Нет, как у нее мог язык повернуться?! Чтобы я, взятку?!

– А вы знаете, что она тоже умерла?

– Да? – изобразила крайнее удивление Аза Даниловна. – Что ж, пожила свое… Дай бог нам дотянуть до ее лет… Так ведь не дадут! Все нервы истрепят – и загремишь раньше времени в могилу!

– Значит, вы не знали о смерти старушки? – уточнила следователь.

– Откуда? – протянула Аза Даниловна.

– А вы говорите, что у вас отличная память, – покачала головой Ольга Арчиловна. – Но то, что двадцать третьего июня этого года вы получили по почте две тысячи рублей, вы помните?

– Ну, – напряглась Орлова.

– От кого?

– Не знаю, – процедила обвиняемая.

Следователь раскрыла папку с делом, нашла нужное место.

– Вот документ, – показала она Орловой. – Ваша подпись?

– Моя, – ответила та с каменным лицом.

– Тут сказано, что две тысячи, которые Орлова Аза Даниловна послала Бульбе Ганне Игнатьевне, не могли быть вручены адресату, так как Бульба умерла.

– Я расписалась, не читая, – буркнула Орлова.

– А деньги все-таки получили? – спросила Дагурова и в ответ на кивок Орловой продолжила: – И даже не поинтересовалась, от кого? Сумма ведь немалая.

– Я их не посылала…

– Знаю. А для чего взяли, если не ваши?

– Думала, кто-то вернул мне долг, – ответила Орлова.

– А кто послал деньги Бульбе, вам известно?

– Понятия не имею.

– Баулин… А почему?

– Можете спросить у него, – хмуро произнесла Орлова.

– Возвращал взятку, которую взяли вы. – Дагурова сделала ударение на последнем слове. – Но Евгений Тимурович опоздал. Ваш совершенно бесчеловечный поступок по отношению к несчастной старухе, которая продала даже корову, чтобы спасти дочь, попыталась исправить Александра Яковлевна Рогожина… Да-да, та злобная, как вы говорите, мстительная женщина. Она тоже продала все, что у нее было, и отдала две тысячи Ганне Игнатьевне. Якобы от вас. Спасала вашу честь, Аза Даниловна.

– Рогожина?! – вскочила Орлова. – Врет!

– Сядьте! – твердо приказала Дагурова. – Уж кого-кого, но Александру Яковлевну во лжи обвинить нельзя. Она хотела сохранить вашу семью. И когда вы все-таки ушли от ее сына, она не сказала ни слова в упрек вам. Более того, продолжала относиться, как к родной дочери… Вы ездили на курорты с очередным кавалером, а она сидела с Катенькой. Было?

– Так ведь Катя родная внучка Рогожиной, – пробормотала Орлова.

– Ладно, перейдем к другому эпизоду, – сказала следователь. – Фамилия Шатохин вам ничего не говорит?

– Нет.

– Он лежал в прошлом году в вашей клинике, в начале лета. И умер. Вы получили от него взятку – полторы тысячи рублей и картину, за которую он заплатил в Москве две тысячи.

– Это он сам вам сказал? – с нагловатой усмешкой спросила обвиняемая.

– Не иронизируйте, Аза Даниловна, – спокойно сказала Дагурова. – И не советую забывать, где вы находитесь. – Следователь нашла в деле протокол допроса Гаджиева и дала прочитать обвиняемой, потом ознакомила с показаниями жены Шатохина. – Что вы скажете?

– Ложь! – возмущенно ответила Орлова. – У Шатохина я ничего не брала… Еще какую-то картину выдумали! Я и в глаза ее не видела!

– Домработница Баулина, Савчук, говорит, что время появления той самой картины в доме профессора совпадает со временем госпитализации в клинику Шатохина.

– А я при чем? – пожала плечами Орлова. – У Баулина и спрашивайте, откуда взялась картина.

«Попробуем с другого бока», – решила следователь.

– Значит, вы уверяете, что ни у кого ничего не брали?

– Почему же, бывало, дарили цветы… Это тоже считается взяткой? – опять не удержалась от издевки Орлова.

– А какой у вас доход? – задала очередной вопрос следователь.

– Я живу честно, на зарплату. Беру лишние дежурства и получаю алименты на дочь. В среднем Рогожин дает по семьдесят пять рублей в месяц… Так что хватает, не волнуйтесь…

– А на какие деньги вы приобрели машину?

– Так и знала, что вы спросите об этом, – усмехнулась Орлова. – Наследство получила! От бабушки! Назвать сумму? Тридцать шесть тысяч! Не верите – можете проверить.

– Проверяли.

– Ну и что, убедились? – торжествующе спросила Орлова.

– Вопросы здесь, Аза Даниловна, задаю я, – сказала Дагурова. – И попрошу вас вспомнить случай, когда ваша дочь подарила своей подружке кольцо с бриллиантом. Стоило оно больше десяти тысяч…

– Я и не собираюсь отказываться. Да, такой случай был. Разбиралась милиция, кольцо мне вернули… Дети, они в таком возрасте не понимают…

– Когда это было?

– Года три назад.

– А когда вы получили наследство?

– В прошлом году.

– Откуда вы взяли деньги на такую дорогую вещь? – допытывалась Ольга Арчиловна и, не дождавшись ответа, добавила: – Между прочим, ваша свекровь и бывший муж сказали, что прежде у вас не видели подобных драгоценностей.

– Не было, – кивнула Орлова. – А потом подарили.

– Кто?

– Поклонник.

– Фамилия, имя? Где живет?

– Не помню. – Орлова беспечно махнула рукой и демонстративно закинула ногу на ногу.

– И часто вы получали от поклонников столь дорогие подарки?

Орлова ничего не ответила.

– Хорошо, – сказала Дагурова. – Вы не можете ответить, откуда у вас японский видеомагнитофон, цветной телевизор, арабская мебель? Только не ссылайтесь, пожалуйста, на наследство, все это появилось у вас до его получения. Поклонники тоже ни при чем – многие вещи вы купили самолично. В Москве.

– Бабушка мне еще при жизни давала деньги, – заявила Орлова. – Как-то дала десять тысяч, то самое кольцо… Потом еще тысяч семь. А после ее смерти я получила по завещанию тридцать шесть тысяч.

– Откуда у нее такое богатство?

– Я не интересовалась. Есть деньги, и все. Откуда и как – не мое дело.

– Раз вы знали, что она богатая, то зачем посылали в последние девять месяцев ее жизни по десять рублей?

– Дорога не сумма, а внимание.

– Раньше почему-то вам было все равно, живет она на свете или нет… Даже открытку не могли послать на Новый год, в знак внимания. Но как только узнали о состоянии здоровья Шубниковой, решили воспользоваться.

– Интересно, каким образом и зачем? – округлила глаза Орлова.

– Чтобы прикрыть преступные доходы получением якобы наследства. Специально поехали в Калининскую область, зашли в участковую больницу, ознакомились с историей болезни Шубниковой и, убедившись, что жить ей осталось всего ничего, положили на ее имя в сберкассу кругленькую сумму.

– Что я, дура? – вспыхнула Аза Даниловна. – Класть свои деньги на чей-то счет!

– Вы все предусмотрели: как только положили деньги в сберкассу, тут же, в той же сберкассе, составили с Шубниковой завещание на ваше имя… После ее смерти получили деньги, чтобы потом кричать на каждом углу о наследстве… Но эта операция шита белыми нитками.

– У меня нет желания убеждать вас в чем-то! – огрызнулась Орлова. – И вообще разговаривать… Не думайте, на вас тоже есть управа. И я найду ее!

Посыпались угрозы, к которым Дагурова за свою следственную практику уже привыкла. Она поняла, что допрос продолжать не стоит, и, закончив составлять протокол, дала его для ознакомления обвиняемой. Та стала цепляться к каждой фразе, внесла кое-какие исправления, но все-таки расписалась.

– Все? – Орлова смерила Дагурову холодным взглядом. – Я могу идти? Мне уже пора забирать домой дочку, кормить ее…

– Катю покормит родная бабушка, – спокойно сказала Ольга Арчиловна.

– Че-его-о?! – Аза Даниловна даже подскочила на стуле. – Вы еще будете диктовать, кто должен кормить мою дочь! Уж как-нибудь я сама позабочусь о ней!

– Раньше надо было заботиться и думать о ее судьбе, – заметила Дагурова, протягивая Орловой еще один документ. – Вот постановление о вашем аресте в качестве меры пресечения. Санкционировано прокурором района.

При слове «арест» Орлова побледнела. Пальцы по слушались ее, она уронила постановление на пол, потом суетливо подняла и стала читать.

– Не имеете права! – сразу севшим голосом прохрипела она. – У меня малолетняя дочь…

– Теперь заботы о ее воспитании переходят к отцу и бабушке, – сказала Дагурова.

Она вызвала конвой, и Орлову, которая продолжала выкрикивать бессмысленные угрозы, увели.

Прежде чем провести обыск в доме арестованной, Ольга Арчиловна заехала в дирекцию «Интеграла», чтобы встретиться с Рогожиным. В вестибюле висел большой фотопортрет Ростовцева в траурной рамке. В здании стояла неестественная тишина. Люди старались говорить негромко.

Следователь сообщила Рогожину, что Орлова арестована и отцу надо сегодня вечером взять дочь из пионерлагеря. Сообщение Дагуровой настолько потрясло Рогожина, что он некоторое время не мог вымолвить ни слова. Затем обхватил голову руками и прошептал нечто вроде того, что он ожидал этого, добавив:

– Погубить себя из-за каких-то тряпок и побрякушек, будь они прокляты!

Юрий Юрьевич поинтересовался, в чем обвиняется его бывшая жена. Ольга Арчиловна не стала вдаваться в подробности, сказав только: во взяточничестве.

К дому Орловой они отправились вместе. Следователь хотела, чтобы Рогожин взял вещи дочери. Во дворе уже находились участковый инспектор Манукянц и приглашенные им понятые.

Юрий Юрьевич отобрал для дочери самое необходимое – пару платьев, белье, обувь. Дагуровой показалось, что к остальному – дорогим игрушкам, шубке, импортному трикотажу – он не желал даже прикасаться.

– Все куплю Катеньке сам…

Когда Рогожин уехал, приступили к обыску. Обстановка в доме была дорогая – инкрустированная арабская мебель, ковры ручной работы, хрусталь, фарфор, которыми, видимо, не пользовались, а держали для красоты: на них еще сохранились фабричные этикетки. К чему, наверное, Орлова питала особую слабость, так это к радиоаппаратуре. А может, это было удобным способом помещения капитала. Японские видеомагнитофон и стереоустановка стоили явно не одну тысячу. Два цветных телевизора – один в гостиной, другой на кухне – тоже были дорогие. Туалетов в шкафах хватило бы на несколько самых взыскательных модниц.

На что обратила внимание Дагурова, так это на красивый чайный сервиз – несколько заварных чайников разной величины и стопка пиалушек, разрисованных ярким восточным узором. Привезено, видимо, из Средней Азии.

А вот драгоценностей в доме не было. Следователь обнаружила лишь недорогое колечко с бирюзой и серебряные серьги с гранатами. Это удивило Дагурову. Денег тоже вроде бы не было. Так, мелочь на текущие расходы.

Ольга Арчиловна решила тщательно осмотреть сарайчик и гараж. В гараже под потолком обнаружили сберкнижку на имя Орловой со срочным вкладом на сумму двадцать пять тысяч рублей. Затем при помощи металлоискателя нашли в земле за сараем кубышку с драгоценностями. А именно: три золотых кольца с камнями, четыре массивных золотых перстня, двенадцать золотых монет, нитку жемчуга и серьги с бриллиантами.

Между сараем и забором Дагурова увидела среди лопухов одну вещь, на которую поначалу не очень-то обратила внимание. А когда рассмотрела получше…

Это была обыкновенная шапочка для купания, резиновая, синего цвета. На шапочке были бурые пятна. На краску они не походили, а напоминали засохшую кровь. Более того, с обеих сторон, в местах, которые закрывали виски, имелись дырочки.

Вдруг Ольга Арчиловна вспомнила: все свидетели твердили, что Баулин никогда не купался без резиновой шапочки, так как когда-то перенес воспаление уха.

Но когда профессора нашли с простреленной головой, шапочки на нем не было!

И еще: волосы у Баулина на голове были сухие, тогда как плавки – мокрые.

«Неужели это ключ к разгадке? – с волнением размышляла Дагурова. – Дырки напоминают пулевые отверстия. Но почему шапочка во дворе Орловой?»

Когда находка была зафиксирована в протоколе, закончен обыск, составлена опись вещей и опечатан дом, следователь поспешила в отделение милиции. Там она первым делом вынесла постановление о назначении комплексной экспертизы резиновой шапочки. Ее интересовали ответы на следующие вопросы. Во-первых, была ли данная шапочка на голове Баулина, что можно было бы определить по жировым и потовым выделениям, оставшимся внутри этой шапочки. Второе – происхождение дырочек. Если это пулевые отверстия, то какому калибру они соответствуют? Третье – характер бурых пятен. Если это человеческая кровь, то какой группы? И четвертое: сохранились ли на шапочке отпечатки пальцев? Если да – кому принадлежат?

От заключения экспертов теперь зависело очень много. Но главное – надо было получить его срочно.

«Опять горит! – подумала Дагурова. – Время постоянно подхлестывает».

А в голове бились все те же мысли. Откуда взялась во дворе Орловой купальная шапочка? Она сама взяла ее с места покушения на Баулина? Но для чего? Ведь это серьезная улика. По логике, ее надо было бы уничтожить или же спрятать так, чтобы никто не нашел. А ее небрежно бросили, можно сказать, на виду…

Ольга Арчиловна колебалась – допросить еще раз Орлову сегодня же или подождать заключения экспертов? Ждать не хотелось. А вдруг Аза Даниловна даст с ходу важные показания?

Дагурова решила провести допрос немедленно. Но прежде приняла все меры, чтобы вещественное доказательство – купальная шапочка – была срочно отправлена на исследование.

Привели Орлову. Веки у нее набрякли, белки покраснели – видимо, плакала.

– Ну что, Аза Даниловна, надумали говорить правду? – спросила следователь.

– Что я сказала, то и есть правда, – ответила Орлова негромким голосом.

Гонору у нее заметно поубавилось.

– У вас в доме был обыск, – продолжала Дагурова.

Орлова кинула на следователя напряженный взгляд, но тут же справилась со своими чувствами.

– Интересно, что вы могли найти у меня такого?.. – Она старалась говорить спокойно.

– Там у вас в гараже, под потолком, спрятана сберкнижка, а на ней – срочный вклад… Если вы уверяете, что деньги получены честно…

– Да не от вас я спрятала книжку, от воров, – ответила Орлова, не глядя на следователя.

– Аза Даниловна, Аза Даниловна, – покачала головой Дагурова, – Это же несерьезно… Ну какой вор снимет деньги со счета! Сберкнижка ведь именная. Вклад могут выдать лишь вам… А почему вы зарыли кубышку с драгоценностями? За сараем?

– От воров, – упрямо повторила Орлова. – У нас участились квартирные кражи…

– Ладно, зачем вам четыре золотых перстня?

– На черный день… Они ведь есть-пить не просят…

– Откуда у вас столько добра?

– Я уже говорила. От Шубниковой, бабушки.

– Допустим, она действительно давала вам деньги еще при жизни. Вы даже сумму назвали: семнадцать тысяч… Давайте посчитаем, сколько стоит автомобиль, обстановка, хрусталь, ковры, радиоаппаратура, ваш гардероб, драгоценности…

Ольга Арчиловна прошлась по описи имущества Орловой, прикинула, сколько было истрачено на все. Сумма получилась очень внушительная – за сорок тысяч.

– Мне делали подарки, – стояла на своем обвиняемая.

– Вы имеете в виду больных? – уточнила следователь.

– Это вы имеете их в виду. С больных я ничего не брала… Поклонники…

– Назовите их.

– А вот кто мне дарил, когда и за что – это мое личное дело! – мрачно ответила Орлова. – И рассказывать вам я не обязана.

«Да, крепкий орешек, – подумала Дагурова. – Заставить ее говорить правду можно только с конкретными, неопровержимыми фактами на руках. А их, к сожалению, пока маловато…»

– У вас во дворе найдена еще одна вещь, – сказала Ольга Арчиловна, и Орлова насторожилась. – Резиновая купальная шапочка синего цвета… Чья она?

– Не знаю, – поспешно ответила Аза Даниловна.

Было заметно, что вопрос этот ее смутил.

– Как она попала к вам во двор? – продолжала спрашивать следователь.

– Может быть, и моя, – сказала Орлова. – Я когда-то ходила в бассейн, на речку… Любила поплавать… А теперь летом – теннис, зимой – лыжи…

– Она была у вас целая?

– В каком смысле?.. – Глаза Орловой забегали.

– Откуда в ней дырочки? С обеих сторон, – показала на свои виски Ольга Арчиловна.

– Господи, ну откуда я знаю! Два года уже не плавала! Куда делась шапочка, не знаю… Где вы нашли ее?

– Между сараем и забором. В лопухах.

– А может, это вовсе и не моя… Дети подкинули с улицы… Через забор…

– Так и запишем, – сказала Дагурова. – Что вам неизвестно, чья это шапочка и как она попала к вам во двор…

– Ваше дело, – пожала плечами Орлова.

На этом Дагурова закончила допрос, и подследственную увели.

Ольга Арчиловна вдруг почувствовала смертельную усталость. Еще бы, два тяжелых допроса за день, обыск. Даже не было времени пообедать. Подташнивало, немного кружилась голова.

«Придется отказаться от ограничения в еде, – подумала Ольга Арчиловна. – Наверняка это опасно для будущего ребенка».

Она отправилась в гостиницу и первым делом зашла в буфет, с аппетитом поела, распрощавшись в мечтах с диетой по-баулински.

Чикуров был у себя в номере. Ольга Арчиловна поделилась с ним добытой за сегодняшний день информацией. Услышав о находке во дворе Орловой купальной шапочки, Игорь Андреевич, помолчав, спросил:

– И что вы хотите предпринять дальше?

– Провести следственный эксперимент. Вывезем Орлову на место покушения в светлом брючном костюме. Лобова и Гостюхина поставить там, откуда они видели третьего июля, как человек тащил по земле профессора… На дороге, естественно, будут «Жигули» красного цвета… Словом, создать обстановку того дня.

– Ну что ж, – одобрительно кивнул Игорь Андреевич. – Когда думаете провести эксперимент?

– В ближайшее время.

Следователи стали обсуждать версию, что стреляла в Баулина Аза Даниловна. По их мнению, поводом для покушения могли служить ревность или боязнь разоблачения профессором взяточничества главной медсестры.

– Я бы на вашем месте, Ольга Арчиловна, думал бы вот еще в каком направлении… Предположим, что Орлова действительно была у Лавутки утром третьего июля и именно ее видели мальчики… Но не обязательно стреляла в профессора она. Понимаете, у меня все не идет из головы предположение Троянова…

– Покушение на самоубийство?

– Да. Шапочка! Она и могла спутать все карты. Ввела в заблуждение судмедэксперта и, естественно, нас… Короче, отнеситесь к этой версии самым внимательным образом.

Дагурова уже поднялась, чтобы идти в свой номер, но появился Латынис. По его довольному лицу легко угадывалось, что Ян Арнольдович прибыл с важными новостями. Поздоровавшись, оперуполномоченный сказал:

– Игорь Андреевич, кое-что прояснилось насчет оружия, из которого стреляли в Ростовцева. – Капитан вынул из кармана блокнот. – Пистолет системы «наган» номер А-11-13517 числился за стрелком военизированной охраны Мурашкиным Родионом Власовичем, тысяча девятьсот двадцать четвертого года рождения…

– А где он? Что? – не вытерпел Чикуров.

– Разрешите по порядку?

– Да, конечно, Ян Арнольдович…

– Тот самый Мурашкин раньше уже лежал в клинике Баулина. А месяца два с половиной назад его снова доставили в клинику в обморочном состоянии. Прямо со службы. У него и прежде случались припадки. Все вроде бы с человеком нормально, и вдруг теряет сознание, падает, через день глядишь – отошел… У кого только он не был! Невропатолога, психиатра, кардиолога… Врачи ничего не могли понять: анализы и другие исследования показывали, что Мурашкин абсолютно здоров… И знаете, что за болезнь? Аллергия. От пчелиного укуса. Шок. Представляете?

– У моего приятеля было то же самое, – сказал Игорь Андреевич. – Так его чуть не залечили. Три года разбирались, уже хотели посылать на ВТЭК, чтобы дали инвалидность… Ну-ну, продолжайте, Ян Арнольдович.

– У Баулина диагноз Мурашкину поставили только во второй раз… Лечение, собственно, можно было проводить амбулаторно – вводить ослабленный аллерген, чтобы организм выработал иммунитет. Но Мурашкина на всякий случай оставили в клинике на две недели, чтобы подправить общее состояние. Ветеран войны… Короче, отнеслись со вниманием… И вот двадцатого мая – это как раз было воскресенье – отпросился Мурашкин на один день домой, а вернее, к матери в деревню Топорково. Недалеко, километров тридцать пять от Березок… Понимаете, старушке восемьдесят стукнуло, дети собрались, внуки, правнуки… Может, врачи и не отпустили бы Мурашкина, но дежурная медсестра попалась сердобольная… Но не доехал Родион Власович к матери… Погиб…

– Как погиб? – вырвалось у Чикурова.

– Геройски, Игорь Андреевич. При тушении пожара… Когда автобус подъехал к Топоркову, то увидели, что горит двухэтажный деревянный дом… Все пассажиры выскочили. Мурашкин первым бросился в огонь: в окне на втором этаже металась маленькая девочка… Ребенка спас, а сам умер от ожогов… Похоронили с почестями.

Латынис замолчал.

– Действительно герой, – грустно сказала Ольга Арчиловна.

– Сослуживцы очень хорошо отзываются о нем… До пенсии не дожил четыре месяца…

– Жаль, конечно, человека, – произнес Игорь Андреевич. – А с наганом как же?

– Насколько я понял, об оружии Мурашкина забыли… Был ли наган при нем, когда его привезли в клинику, никто не знает.

– Но если был, почему не вернули наган Мурашкина по месту службы? – спросила Дагурова.

Латынис развел руками: мол, пока это неизвестно.

– Может, Орлова знает? Как главная медсестра? – высказал предположение Чикуров.

– Завтра же допрошу ее, – сказала Ольга Арчиловна. – Я вот о чем… Доступ к сейфу Евгения Тимуровича имел и комендант клиники. Когда я была там в первый раз, комендант принес запасные ключи от кабинета главврача и его сейфа.

– Проверим коменданта, – кивнул Латынис.

– Игорь Андреевич, – встрепенулась Ольга Арчиловна, – возвращаясь к версии о попытке самоубийства… Может, Баулин намеренно не сдал наган? Ведь перемена в настроении и состоянии профессора наступила не сразу. Давно стали замечать…

– Есть что-нибудь новенькое в этом аспекте? – поинтересовался Ян Арнольдович.

Ольга Арчиловна рассказала Латынису о купальной шапочке, найденной на участке Орловой. Тот посмотрел на часы.

– Эх, жаль, уже поздно, – сказал капитан. – Можно было бы спросить у Савчук. Домработница, наверное, помнит, с какой шапочкой отправлялся профессор на речку.

Чикуров бросил взгляд на Дагурову. Она вздохнула.

– Моя промашка. Надо было тут же провести опознание шапочки домработницей… Поспешила отправить вещдок на экспертизу…

– Ладно, это можно исправить, – сказал Игорь Андреевич. – А теперь пора и отдохнуть. У Ольги Арчиловны день был не из легких. Ян Арнольдович тоже хорошо потрудился… Между прочим, вы, как Труффальдино из пьесы Гольдони, работаете на двух господ. Меня и, – он кивнул на Дагурову. – Может быть, надо помощника? Ваше начальство звонило по этому поводу. Предлагают подкрепление. Я отказался.

– И правильно сделали, что отказались. Попытаюсь оправдать доверие…

Утром дежурная по этажу передала Чикурову письмо. На конверте машинописным текстом было напечатано:

«Поселок Березки, гостиница „Приют“, следователю И. А. Чикурову».

Обратный адрес не указан – послание было отправлено по почте.

«Уважаемый товарищ Чикуров! Если вы занимаетесь поисками убийцы А. П. Ростовцева, рекомендую обратить внимание на пять лиц.

Лицо № 1. Массажистка березкинской клиники Виктория Орестовна Лещинская. Давно замечено, что эта особа неровно дышит по отношению к Аркадию Павловичу. В те дни, когда законная супруга Ростовцева в отъезде, Лещинская приходит к нему домой делать массаж и слишком долго там задерживается. Доподлинно известно, что вышеупомянутая дама настаивала на том, чтобы Аркадий Павлович бросил семью и женился на ней. А когда он категорически отказал ей, Лещинская поклялась „подвести черту“ под их отношениями. Вот, видимо, и подвела, так как женщина она решительная.

Лицо № 2. Генерал в отставке Сергей Федорович Ганжа. Раньше он был генеральным директором. Как известно, его сняли, а директором сделали Ростовцева. Естественно, после этого Ганжа затаил на всех злобу. Особенно на Аркадия Павловича, который оказался, не в пример генералу, отличным руководителем и прославил Березки на всю страну. Ганжа спит и видит, чтобы снова стать генеральным директором „Интеграла“. А чтобы осуществить свою мечту, надо было своими или чужими руками убрать Ростовцева. Теперь место свободно.

Лицо № 3. Начальник главка из Москвы Феликс Михайлович Пляцковский. Раньше они с Ростовцевым были такие друзья, что водой не разольешь. Пляцковский помогал Аркадию Павловичу доставать дефицитное оборудование для „Интеграла“. Но когда узнал, что в березкинской клинике, где лежит его тяжело больная жена, в отсутствие раненого Баулина „не лечат, а калечат“, то вдруг разругался с Ростовцевым, пригрозив бывшему другу отлучить от привилегированного снабжения. Аркадий Павлович, в свою очередь, пообещал вывести начальника главка на чистую воду, потому что у Пляцковского рыльце не только в пушку, а давно уже обросло густой шерстью от всяческих махинаций. Пляцковский – мужчина слабонервный. Он забрал жену из клиники. Но прежде чем смотаться из Березок, выстрелил в Ростовцева, испугавшись, что Аркадий Павлович его „утопит“.

Лицо № 4. Главный инженер „Интеграла“ Георгий Фадеевич Семизоров. Ни для кого не секрет, что он в прошлом имел судимость за то, что путал государственный карман с собственным. Но это не пошло впрок. Работая в „Интеграле“, он снова принялся за прежнее. Проталкивая изобретения и рацпредложения участников клуба „Эврика“, Семизоров требует за свою „подвижническую“ деятельность мзду. И немалую. Узнав об этом, Ростовцев пригрозил, что уволит главного инженера и сообщит о его поборах с изобретателей соответствующим органам. Смерть Аркадия Павловича была для Семизорова решением всех проблем.

Лицо № 5. Не исключено, что убийство Ростовцева дело рук журналиста Рэма Николаевича Мелковского. Потому что трудно объяснить, почему после смерти Ростовцева он подал заявление об увольнении и тут же убрался восвояси.

Об этих пяти гражданах я мог бы рассказать еще многое. Даже лично при встрече с вами. Но опасаюсь за свою жизнь. А посему не называю своего имени и остаюсь просто доброжелателем».

Анонимок Игорь Андреевич не любил. В подавляющем большинстве за ними скрывается зависть, подлость, желание свести с кем-то счеты. Честный человек не прячет своего лица. И все же…

Может быть, один раз на тысячу за анонимкой не скрываются корыстные мотивы – такое тоже бывало в работе Чикурова. Ведь в жизни случаются всякие обстоятельства. На сей раз Игоря Андреевича насторожило то, что автор письма называет сразу пять человек. Как правило, анонимщики, которые преследуют гнусную цель, обливают грязью одного определенного человека. И еще – тон письма. Автор вроде бы и не особенно навязывает свое мнение, предлагает следователю проанализировать какие-то факты, которые, возможно, происходили в действительности. И можно ли с ходу отбросить их, даже не попытавшись узнать, ложь это или нет?

Чикуров снова перечитал послание.

«Черт возьми! – подумал он. – А вдруг тут что-то есть! Пускай крупица… Значит, проверять?.. Мало своих версий, так еще анонимщик подсыпал целую кучу! Причем в логике ему не откажешь».

И Чикуров понял, что проверять будет. Чем черт не шутит. Рука сама потянулась к телефону. Он набрал номер Мелковского. Никто не брал трубку. Тогда следователь позвонил администратору, назвал себя и спросил, проживает ли еще в гостинице журналист из Москвы.

– Вчера уехал и разбронировал номер.

«Насчет отъезда Мелковского анонимщик не врет», – отметил про себя Чикуров.

– А что значит – разбронировал? – поинтересовался он.

– Номер был закреплен за товарищем Мелковским постоянно, – объяснил администратор. – И денег мы с него не брали…

– Почему?

– Личное указание товарища Ростовцева. – На том конце провода тяжело вздохнули. – Покойного… Кстати, товарищ Чикуров, если хотите, мы вас переведем в этот номер. Прекрасный вид, тишина… А то ведь под вами ресторан…

– Благодарю, – отказался следователь. – Меня устраивает мой.

То, что сообщил администратор, удивило Игоря Андреевича. Почему «Интеграл» оплачивал проживание в гостинице Мелковского? Сколько же стоило денег постоянно держать для него номер люкс? И вообще, какое отношение имел Рэм Николаевич к «Интегралу»?

Через секретаря генерального директора Чикуров узнал номер телефона начальника отдела кадров и позвонил ему. Тот подтвердил: Мелковский вчера подал заявление об уходе по собственному желанию и просил оформить увольнение со дня подачи.

– Я доложил товарищу Семизорову, – продолжал кадровик. – Он исполняет обязанности генерального директора.

– И что сказал Семизоров? – спросил Чикуров.

– Поразился тому, что Мелковский состоял у нас в штате. Пять с половиной лет…

– Кем он числился?

– Руководитель пресс-группы.

– Такое подразделение имеется в штатном расписании объединения? – поинтересовался Игорь Андреевич,

Кадровик замялся и промычал что-то непонятное. Игорь Андреевич почувствовал, что вопрос этот поставил его в тупик. Пахло нарушением.

– Кто еще входил в пресс-группу? – спросил Чикуров.

– Товарищ Сиротин…