Текст книги "Преступники"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

– Игорь Андреевич Чикуров, – представил ей следователя капитан.

– Баулина Регина Эдуардовна, – кивнула жена профессора, устало оглядывая следователя.

– Вы хотели со мной побеседовать? – спросил Чикуров.

– Разумеется! Должна же я знать, что произошло с Женей. – Она достала из сумки платочек. – Никто ничего не может сказать. Или не хочет. – Баулина поднесла платочек к глазам.

– Вы не возражаете, если мы поговорим в вашем номере?

– Пожалуйста, где угодно…

Когда шли по лестнице, Игорь Андреевич отметил: Регина Эдуардовна хоть и не первой молодости, но еще весьма привлекательная женщина. Ухоженное лицо, со вкусом наложенная косметика. Что и говорить, следила за собой.

Отдавая Баулиной ключ, дежурная по этажу сказала Чикурову:

– Ваша коллега была с полчасика назад.

– Дагурова? – уточнил следователь.

– Она. Узнав, что вас нет, сразу куда-то ушла. «Решительно сегодня день несовпадений», – подумал Игорь Андреевич.

Он бы очень хотел видеть Ольгу Арчиловну. Узнать наконец, что она натворила в дирекции «Интеграла». Из головы не выходил разговор с Вербиковым… И не натворила бы еще чего-нибудь…

– Страшно хочется курить, – призналась Баулина, устраиваясь в кресле. – На людях стесняюсь…

– Разрешите и мне. – Чикуров вынул из кармана пачку «Явы» и протянул Регине Эдуардовне.

– Благодарю вас, но я привыкла к другим. – Она достала из сумки «Космос».

Игорь Андреевич чиркнул зажигалкой, дал ей прикурить, закурил сам.

Баулина глубоко затянулась, прикрыла глаза. Предательская сеть морщинок на веках все же выдавала ее возраст.

Чикуров не начинал разговора, ждал. Латынис тоже молча сидел на стуле.

– Так что же произошло? – наконец спросила Регина Эдуардовна. – Говорите правду… Я готова ко всему…

– В Евгения Тимуровича стреляли, – начал следователь.

– Это я знаю, – перебила Баулина. – Кто? И главное, за что?

Чикуров пожал плечами. Встреча с женой профессора произошла настолько неожиданно, что он не знал, с чего начать допрос.

– Женщина?.. – тихо произнесла она.

– Почему вы так думаете? – задал вопрос следователь.

– Не знаю… Я всю дорогу думала… Кого он мог так обидеть, оскорбить, обмануть? Женя – бескорыстнейший человек! Сколько с ним живу – он делал людям только добро. – Она замолчала, промокнула платочком навернувшиеся на глаза слезы.

«Они ее тоже не портят», – машинально отметил Чикуров и спросил:

– Так почему вы подумали, что это могла сделать женщина?

– Глупость, конечно. – Она смяла в пепельнице выкуренный до самого фильтра окурок. – Женская логика… Если ревнует, значит, сам чувствует за собой вину.

Насчет ревности следователь знал из ее же письма к мужу.

– У Евгения Тимуровича здесь кто-то был?

– Не знаю. Может быть, – ответила она. – Но скорее всего не очень серьезно. – Баулина вздохнула тяжело-тяжело, со всхлипом. – Во всем, видимо, виновата я…

– В чем именно? – осторожно поинтересовался Чикуров.

– В том, что он здесь, в том, что фактически пять лет без семьи… Какие мы все эгоисты! Ведь он так любит дочь! Элеонора для Жени – свет в окне!.. Я вот сейчас думаю, чем он жил? Своей работой, своими идеями, дочерью, ну и мной, конечно… Хорошо, с работой у него в Березках ладилось, а в семье? Норочку видел всего два-три раза в году. Наверное, поэтому задаривал ее сверх всякой меры… Сапоги – не сапоги, дубленка – не дубленка, видеомагнитофон, стереоустановка… А простого человеческого общения не было.

Регина Эдуардовна сглотнула слезы.

– Почему вы жили отдельно? – спросил Чикуров.

– Все это непросто, – махнула она рукой. – Даже не знаю, как объяснить…

– Попробуйте.

Баулина закурила еще одну сигарету.

– Я неудачница, – с каким-то тихим отчаянием призналась она. – Возможно, поэтому и близким не везет… Мечтала стать великой драматической актрисой, а стала… – Она вздохнула.

– Да, кем вы работаете? – поинтересовался следователь.

Она печально улыбнулась, пошевелила пальцами своей красивой руки.

– Кукловод… В кукольном театре.

– Недовольны?

– Привыкла. Даже нравится теперь. Но когда кончала ГИТИС, думала, что возьмут во МХАТ, на Таганку или в театр на Малой Бронной… А меня распределили в Свердловск. Я, естественно, отказалась. Еще бы – в провинцию! Проболталась в Москве года полтора, отчаялась. И уже готова была согласиться на что угодно, но, как говорится, поезд ушел… Пробавлялась разной мелочишкой. То в небольшом эпизоде на телевидении, то в детской передаче по радио, летом – в пионерлагере или доме отдыха массовиком-затейником… А с кукольным театром мне еще повезло! Не на главных ролях, а все же в труппе… Даже пару раз была на гастролях за границей. И не очень стыдно перед подругами. Правда, кое-кто из моего выпуска пробился в элиту. В Малом, Вахтанговском, на «Мосфильме»… Я, например, до сих пор дружу с Юнной Воронцовой, она в прошлом месяце стала народной артисткой республики… Кстати, у нее я и познакомилась с Банипартовым. Историческая встреча, можно сказать…

– В каком смысле? – спросил Чикуров.

– Не было бы того вечера, не было бы встречи Банипартова и Баулина, – пояснила Регина Эдуардовна.

– А когда вы познакомились с Евгением Тимуровичем?

– О, давно. У меня только что произошел крах с артистической карьерой… Перенервничала. Еще бы, такой стресс! Ну и загремела в клинику. Женя как раз проходил там ординатуру. Правда, я лежала в неврологии, а он специализировался на соматических заболеваниях… Там, значит, и познакомились… Подлечили мне нервишки, выписалась. Евгений Тимурович раз позвонил, другой. Потом стали встречаться… Поженились.

– По любви, конечно? – спросил осторожно следователь.

– Женя – да, – ответила она, смотря в окно. – Я же решилась, наверное, из-за своих неудач… Боялась остаться старой девой… Страшно было: в великие артистки не вышла, если еще и семьи не будет – вообще окажусь у разбитого корыта… Женя два года добивался моей руки. Характер у него упрямый. Казалось бы, ничего не светит, а он, сжав зубы, гнет свое… Потом родилась Нора. Пошла светлая полоса. Женя защитил кандидатскую, я устроилась в кукольный театр. Вроде бы все стало налаживаться – живи и радуйся. Но Женя был неудовлетворен. Сил, энергии – хоть отбавляй, а воплотить свои идеи негде…

– Странно, – заметил Чикуров, – он же был кандидатом наук.

– Ну и что? В Москве кандидатов – пруд пруди… Со степенью, а все еще оставался ассистентом… Женя предложил мне поехать куда-нибудь на периферию, лучше всего в Сибирь, в молодой, новый город. Я испугалась: как это, потерять московскую прописку, квартиру! Да и Норочка подрастет, где будет учиться? А расставаться с ней… Короче, я была категорически против. – Баулина вздохнула. – Все-таки не продуман у нас вопрос с теми, кто желал бы в молодые годы поработать в глубинке. Действительно, в Москве, Ленинграде и других больших городах переизбыток талантливых, мыслящих специалистов. Я уверена: многие с удовольствием поработали бы пять-десять лет где-нибудь на Севере, в маленьких городах и даже на селе. Но только так: захочешь потом вернуться в родной город – пожалуйста… Нет же, надо выписываться, освобождать жилплощадь. А назад уже дороги нет… Почему?

– Вы не совсем правы, – возразил Игорь Андреевич. – Существует система бронирования.

– В том случае, если вербуешься туда, где трудные условия, – на Север, Дальний Восток… А если я хочу в Тамбов, Липецк? Да мало ли еще куда? Без договора. Ведь не забронируешь, так?

На это следователь ничего ответить не мог.

– Вот и получается, – продолжала Регина Эдуардовна, – что многие не могут по-настоящему послужить людям, обществу. Сколько дарований глохнет в Москве и других крупных центрах…

– А Илизаров? – напомнил Чикуров.

– Хирург из Кургана, который делает потрясающие операции? Я думаю, это скорее исключение. А могло стать правилом… Женя, я уверена, из той же породы. Он как раз в то время увлекся идеями нетрадиционных методов лечения. Буквально ушел с головой. И вообще, если он что делает, то отдается весь, без остатка… Я человек, далекий от медицины, но, поверите, слушала его, раскрыв рот. И настолько доверилась, что стала его добровольным подопытным кроликом. – Регина Эдуардовна грустно улыбнулась. – Мы с Норочкой в шутку так говорили…

– А в чем выражались эти, как вы сказали, нетрадиционные методы лечения? – поинтересовался Чикуров.

– Что такое врач? Ведь до сих пор спорят: медицина – это наука или искусство? Женя как-то привел мне высказывание великого Гиппократа: натура лечит, врач наблюдает. То есть в основу врачевания должен быть положен принцип – помогать человеческому организму самому справляться с недугами. Потому что его защитные способности невероятно огромны.

– Но все-таки – помогать, – заметил Чикуров.

– Конечно! Однако такими средствами, которые имеются в природе. Естественными средствами, теми, которыми издревле пользовалась народная медицина. Фитотерапия, то есть лечение травами, плодами. Потом – продуктами пчеловодства и некоторыми животными препаратами. Это во-первых. Во-вторых, голоданием. В-третьих, различного рода диетами…

Баулина говорила так, словно читала научно-популярную лекцию, на что следователь заметил:

– Вижу, вы отлично подкованы.

– Еще бы! Невозможно себе представить, сколько книг перечитал Евгений Тимурович. Начиная с древнейших авторов, таких, как Авиценна, и кончая современными – Брэггом, Уокером. Он следил за работами советских врачей, например, Николаева, Шаталовой. Женя умел увлекать. Рассказывал, что многие великие люди следовали этим принципам. Наполеон, например, голодал, Толстой не употреблял животной пищи… Между прочим, известный американский писатель Эптон Синклер был страстным сторонником лечебного голодания. Даже написал об этом книгу. И, кстати, прожил до девяноста лет, обладая даже в старости отменным здоровьем… Об этом можно рассказывать и рассказывать!..

Она замолчала. Игорь Андреевич, воспользовавшись этим, решил направить допрос в нужное русло.

– А как ваш муж попал в Березки?

– Чисто случайно… Как-то Женя познакомился с очень крупным психиатром Трояновым… Может, слышали?

Чикуров утвердительно кивнул головой.

Однажды при ведении уголовного дела потребовалось послать подследственного на судебно-психиатрическую экспертизу. Исследование проводил член-корреспондент Академии медицинских наук Троянов…

Максим Савельевич, помимо всего, еще и прекрасный человек… Судьба у него очень интересная…

– Вот этого не знаю, – признался следователь.

– О таких людях надо книги писать!.. Воевал в партизанском отряде, вернее, лечил партизан. Между прочим, в этих самых местах, где мы сейчас находимся… Сам был ранен, потерял левую руку… Он имел образование фельдшера… Вышел из госпиталя в Москве, решил поступать в мединститут. Провалился. По химии, что ли… Балла недобрал…Значит, прощай, мечта о высшем образовании… Но Максим Савельевич решил: будь что будет, но пойду к министру здравоохранения… Тот принял. Видит, фронтовик, на груди две медали, вместо руки – пустой рукав… Взял у Троянова заявление и написал резолюцию: «Зачислить! Экзамены сдал на фронте!» – Регина Эдуардовна замолчала, потерла лоб рукой. – К чему я это все?

– Ваш муж познакомился с Трояновым, – подсказал следователь.

– Да, Максим Савельевич очень помог Жене. Поддержал всем своим авторитетом. Мужу выделили для экспериментов несколько коек в одной из больниц. Он стал применять свои методы, увлекся. Результаты были отличные. Троянов даже хотел открыть в своей клинике отделение, где лечили бы голоданием и фитотерапией нервнобольных и психических, но не успел… Женя написал докторскую, защитился. Казалось бы, полная победа. Но тут… – Баулина тяжело вздохнула. – Говорят: жизнь что зебра, в белую и черную полоску… После защиты у нас началась черная… Диссертация ушла на утверждение в ВАК, и началось. Появилась статья в газете. Метод мужа поставили под сомнение. ВАК посылает диссертацию одному оппоненту, другому… Отзывы, как говорится, кисло-сладкие… Троянов ничем помочь не может: у него произошел инсульт, кровоизлияние в мозг, парализован… У каждого есть враги, были они и у Максима Савельевича. Как только он заболел, недруги подняли головы. Это ударило и по Жене. Кто такой Баулин? Тот, которого поддерживал Троянов? Не пущать! Диссертация лежит в ВАКе… Более того, эксперимент мужа потихоньку прикрыли, койки отобрали. К Троянову идти он не решился: тому самому худо – помимо паралича, разлад в семье. Дети при живом отце стали делить наследство. И еще одно обстоятельство… – Баулина умолкла, видимо, ей не хотелось говорить о чем-то неприятном.

– Какое обстоятельство? – мягко спросил Чикуров.

– Женя запил, – глядя в сторону, ответила Регина Эдуардовна. – Не выдержал. Ему ведь не степень доктора нужна была, а дело! Но оно остановилось. Мужу показалось, что окончательно. – Баулина судорожно вздохнула. – Пил Женя по-черному. Буквально приносили домой… Я сама убедилась, глядя на него: напрасно считают, что алкоголь облегчает. Наоборот! Все беды кажутся во сто крат тяжелее… Говорит мне: конченый я человек, давай разводиться. Плюс ко всему – бред ревности на почве пьянки. Ужас! Сколько я пережила, не передать словами, – Она прикрыла лицо рукой.

Чикуров не торопил ее, понимая, что воспоминания были слишком мучительны, чтобы спокойно исповедоваться перед посторонними.

– И ведь ни к кому не пойдешь, не облегчишь душу, – продолжила Регина Эдуардовна. – Не попросишь повлиять на Женю… Для него был один авторитет – Троянов. Во всем: в жизни, в медицине… А вот как раз к Максиму Савельевичу я и не могла пойти. Хоть он и любил моего мужа, и был, в сущности, человеком широким, но чего не терпел, так это пьянства…

– Давно Евгений Тимурович предлагал вам развод? – спросил Игорь Андреевич.

– Незадолго до переезда в Березки. Знаете, я находилась в таком отчаянии, что уже была готова согласиться. Что вы хотите, каждый день безобразнейшие сцены. Что я изменяю ему…

– Он ревновал к кому-нибудь конкретно? – спросил Чикуров.

– Да, – негромко ответила Регина Эдуардовна. – К моему другу по работе. Может, видели по телевизору? Дуюнов. Его в последнее время все чаще приглашают выступать на ЦТ с куклами. Очень талантливый человек. Как говорят англичане, сам себя сделал. Без диплома, без специального образования, а пробился… Нам с Дуюновым иногда приходилось выезжать на гастроли… Евгений Тимурович места себе не находил. Вернусь домой – изводит меня своими подозрениями. И так каждый раз… Вот я и подумала: сколько можно терпеть? Может, действительно, единственный выход – развод? А с другой стороны – как быть с Норой? Она ведь в отце души не чаяла! И возраст такой, когда легче легкого изломать ребенку психику… Не знаю, откуда у меня взялась сила. Наверное, от отчаяния… Короче, взялась за Женю. Или, говорю, кончай пить, или забираю дочь и ухожу. Он понял, что это не простая угроза… Смотрю, одну неделю держится, вторую, третью… Снова стал бегать трусцой, к работе потянуло. А тут как раз встретились с Василием Васильевичем Банипартовым. У моей подруги Юнны Воронцовой. Я уже говорила вам о ней…

Зазвонил телефон.

Баулина сняла трубку. И недоуменно произнесла:

– Да, он здесь. – Она протянула трубку Чикурову: – Вас…

Звонил Манукянц.

– Игорь Андреевич, вы интересовались, когда приедет с курорта товарищ Ганжа, так?

– Совершенно верно.

– Завтра приезжает. Жена сказала.

Чикуров хотел расспросить зампредседателя исполкома поссовета о Рогожине. Очень кстати возвращался из отпуска отставной генерал.

Извинившись перед Баулиной, Чикуров попросил ее продолжать.

– Так вот, сидим мы на вечеринке у Воронцовой. Не помню уже, по какому случаю… Конечно, стол, прекрасные закуски, вино. Гости выпивают. Кто больше, кто меньше. Василий Васильевич и Женя не прикасаются… Спрашиваю Юнну: почему Банипартов не пьет? Она сказала, что у него тяжелейшая язва желудка, ему рекомендуют лечь на операцию, но он боится. И вдруг Юнна предложила поговорить с Женей, чтобы он попробовал вылечить Василия Васильевича голоданием. Я ответила, что у мужа отобрали койки и теперь он не практикует… Но Юнна, если заведется, никаких преград не признает. Ерунда, говорит, поголодает в домашних условиях… Банипартов ухватился за эту мысль. Стал голодать под наблюдением Жени… И, вы знаете, поправился… Ростовцев, узнав, какие чудеса творит мой муж, пригласил его в Березки. Женя согласился… А дальше – посыпалось все как из рога изобилия. Главврач экспериментальной клиники, профессорское звание, известность. О материальных условиях и говорить не приходится. Зарплата, чудный особняк, гонорары… Меня и Норочку буквально разодел… У моих родителей была дача-развалюха, так мы ее прямо в хоромы превратили. Теперь мой отец там хозяйничает… Словом, все как в сказке. Правда, я не могла расстаться с театром и приехать сюда насовсем. Это очень травмировало мужа. Но поверьте мне, – Баулина приложила обе руки к груди, – театр – огромная часть моей души. Я так и объясняла Жене: ты сам, мол, знаешь, что такое любимое дело, должен понять… Он, кажется, понимал… Теперь вы знаете, как и почему он в Березках…

– Вы часто приезжали к нему?

– К сожалению, часто не могла.

– И все же?

– Раза два в год, а то и реже.

– С дочерью? – продолжал допрос Чикуров.

– Да, иногда с Элеонорой.

– Как вы находили мужа? Я имею в виду настроение, окружение?

– Что вы, Женя преобразился здесь! Тысячи планов, идей! Отношение к нему – лучше и желать нечего… Появилось увлечение – стал собирать картины, произведения прикладного искусства. Цветы развел в саду…

– Сам?

– Вот цветы – не сам. Домработница. Очень хорошая женщина… Я поняла, что муж прикипел к Березкам всем сердцем. Здесь он прима, а в Москве лишь участник массовки… В прошлом году приезжал в отпуск, отдыхал на даче. Встречался с Трояновым. Наш старикан встал. Правда, тогда он еще ходил с палочкой, рука плохо слушалась, говорил с затруднением, но ум ясный… Мы с Женей были в Большом театре… Но я видела, что в Москве он скучает. На языке только Березки да Березки.

– Вот вы, Регина Эдуардовна, в начале нашего разговора намекнули, что у Евгения Тимуровича, возможно, было здесь увлечение женщиной… Какие основания для этого? – спросил Чикуров.

– Есть основания, есть, – со вздохом произнесла Баулина. – Я сама заметила, что главная медсестра в клинике не совсем по-служебному относится к Жене…

– А что-нибудь конкретное было?

– Я женщина, – усмехнулась Баулина. – Любой нюанс чувствую. Ну и соседка мужа мне намекнула. Видели не раз в его доме Азу Даниловну… Я, как сами понимаете, скандалов закатывать не стала, но Жене высказала. Он смутился, стал оправдываться… Одним словом, ситуация довольно прозрачная. После этого разговора Орлова, насколько мне известно, в особняке Евгения Тимуровича не была.

– Вы часто переписывались с мужем?

– Чаще перезванивались. Письмо – это одно, а живой голос…

– Он сам не говорил, может быть, ему угрожал кто-нибудь?

– Нет, ничего такого он не говорил.

– А вы не замечали, в последнее время ничего не изменилось в настроении и поведении Евгения Тимуровича? – задал вопрос следователь.

– Изменилось. Месяца три-четыре назад я получила от него письмо, – задумчиво ответила Регина Эдуардовна. – Странное письмо… Снова вдруг какое-то разочарование, страхи. Я испугалась: неужели опять запил? Позвонила Ростовцеву. Он сказал, что Женя не пьет… Я связалась с Женей по телефону, спросила, может быть, мне приехать? Или он возьмет отпуск, чтобы отдохнуть, отвлечься, развеяться? И вдруг он закатывает мне жуткую истерику – опять Дуюнов… Спрашиваю: Женя, милый, что с тобой творится? Он бросил трубку… Через пару дней пришло письмо, полное упреков, ревности… Но что меня поразило: он просил выслать ему кое-что из вещей, подаренных мне и Норочке, – палехскую шкатулку, инкрустированный столик, картину работы фламандского живописца… Я переслала.

– Евгений Тимурович объяснил, зачем?

– В том-то и дело, что ничего не объяснял! – в отчаянии воскликнула Регина Эдуардовна. – Я еще подумала, что он таким образом хочет наказать меня… Ну, понимаете, ревность… А дочь при чем?.. Дальше – больше. Перестал присылать деньги. Но и это еще не все – требует назад свои… Я отправила Жене три тысячи, требует еще пять. – Она махнула рукой. – Ничего не понимаю…

– Вы когда были последний раз в здешнем доме Евгения Тимуровича? – спросил он.

– В прошлом году. Приезжали с Норочкой на ноябрьские праздники.

– Какие-нибудь перемены в тот раз заметили? В обстановке и так далее?

– Вроде нет, – с удивлением сказала Баулина.

– Вы хорошо знаете, какие вещи там находились? Картины, мебель, другие ценности? – продолжал Игорь Андреевич.

– Конечно.

– И все было на месте?

– Ну да… А почему вы меня об этом спрашиваете? – поинтересовалась Баулина.

– Потом объясню. Мы поедем в дом вашего мужа.

– Я была там, но даже зайти не могла – дверь опечатана.

– Если пожелаете жить в доме, – начал было Чикуров, но Регина Эдуардовна перебила его:

– Нет-нет, я лучше в гостинице. – Она вздохнула. – Мне было бы тяжело там одной.

– Понимаю, – кивнул Игорь Андреевич. – У меня к вам еще вопрос.

– Пожалуйста.

– Когда вы узнали о несчастье с Евгением Тимуровичем?

– Вчера поздно вечером.

– А телеграмму вам послали утром. Срочную.

– Да, но я не была в московской квартире…

Баулина вынула из пачки очередную сигарету, закурила.

– А где? – спросил следователь.

Баулина молчала. Чикуров повторил вопрос. Регина Эдуардовна негромко произнесла:

– Я обязана отвечать?

– Желательно. На даче вы ведь тоже не были. Ни накануне, ни в день покушения на вашего мужа.

Последние слова смутили Баулину.

– Я не была в Москве, верно. Я же не знала, что случится… Выбралась на пару дней отдохнуть на воде… В городе духота…

Она говорила сбивчиво, нервно, и это, естественно, настораживало Чикурова.

– Где вы отдыхали? – настойчивее спросил он.

– В Конакове. Это в Калининской области… Катались на катере.

– С кем?

– С одним человеком. Я не хочу называть его имя. Чтобы не было лишних разговоров.

Регина Эдуардовна не смотрела в глаза следователю.

– Простите, но нам бы хотелось, чтобы ваши слова кто-нибудь подтвердил, – объяснил Чикуров. – Сами понимаете…

– Понимаю, – горько усмехнулась она. – Вам требуется проверить мое алиби… Неужели вы думаете… Чтобы я в Женю, из пистолета…

– Регина Эдуардовна, честное слово, было бы легче и мне и вам, если бы вы сказали.

– Хорошо. – Она нервно смяла в пепельнице не-докуренную сигарету. – Я была с Дуюновым… Он страстно любит воду. Катер построил собственными руками… Сначала стоянка была на Химкинском водохранилище, потом владельцев яхт, моторных лодок и катеров оттуда, мягко говоря, попросили. После этого он держал катер на Клязьминском водохранилище. В деревеньке Капустино снимал кусочек берега у одной старушки, на ее личном участке. Но и оттуда пришлось убраться: судно моторное, а акваторию Клязьминского водохранилища для таких закрыли… Вот и стоит теперь катер Дуюнова на Волге, в Конакове.

– Помимо Дуюнова, может еще кто-нибудь подтвердить, что вы были в Конакове?

На этот вопрос жена профессора ответила не сразу.

– Мы были на катере одни, – сказала наконец она.

«Если все это верно, то Баулин не без оснований ревновал свою жену», – подумал Игорь Андреевич. А вслух спросил:

– Как вы обычно добирались в Березки?

– Только на машине. Удобно, ни от кого не зависишь, – ответила Баулина. – Люблю водить. В скорости есть своя прелесть.

– И не устаете? – как бы невзначай поинтересовался Чикуров.

– Смотря сколько просидишь за рулем… Сегодня устала. Еще бы, только вернулась из Конакова и тут же помчалась в Березки.

– А почему не взяли с собой дочь?

Регина Эдуардовна вздохнула.

– Элеонора в Таллине. Отдыхает у знакомых. Не знаю, как она все это переживет…

– И давно она в Таллине?

– Неделю уже. Я как раз звонила ей из Конакова вчера утром. Ведь вышли газеты с сообщением, что Евгений Тимурович и Аркадий Павлович выдвинуты на премию. Я поделилась с ней новостью. Норочка так была рада за отца! И вот…

Игорь Андреевич принялся писать протокол допроса. Жена профессора сидела молча, погруженная в свои думы, изредка вздыхая.

– Вижу, вам нужен отдых, Регина Эдуардовна, – сказал Чикуров, когда она подписала протокол. – Но вынужден просить вас съездить в дом вашего мужа.

– Если это необходимо, пожалуйста, – согласилась Баулина.

Чикуров и Баулина отправились на ее машине. Когда подъехали к особняку, Регина Эдуардовна печально произнесла:

– Господи, какая все-таки тут красота! Я так мечтала: выйду на пенсию, выдам замуж Норочку и поселюсь с Женей здесь. А что нас ждет теперь, даже представить трудно.

Зашли в дом. Баулина, остановившись на пороге большой комнаты, молча всплеснула руками и удивленно взглянула на следователя.

– Что вас поразило? – спросил Чикуров.

– А куда делась картина Левитана? – тихо проговорила жена профессора. – Вот здесь висела. Муж так гордился ею… И еще икона! Женя говорил, она семнадцатого века, очень дорогая!.. Текинского ковра тоже нет… Китайского блюда. Ему было около трехсот лет…

– Постарайтесь припомнить, что еще исчезло с тех пор, как вы были здесь последний раз, – сказал следователь.

Баулина прошлась по комнате, заглянула в сервант.

– Все самое ценное исчезло! – сказала она уже не с удивлением, а возмущенно. – Фарфор, хрусталь, палех… Муж писал еще о серебряном кубке с Кавказа… Где это все?!

– Нас тоже интересует этот вопрос, – ответил Чикуров. – Могли ограбить, как вы думаете?

– Даже не знаю, что вам сказать…

– Евгений Тимурович не делился с вами опасениями на этот счет?

– В общем-то нет.

Осмотрели другие комнаты. И снова Регина Эдуардовна возмущалась, что отсутствуют все самые дорогие вещи. В том числе и те, которые профессор просил жену вернуть в последние несколько месяцев.

– А Евгений Тимурович не мог их продать? спросил Чикуров.

– Тогда для чего он приобретал их? – вопросом на вопрос ответила Регина Эдуардовна. – Я по его просьбе ходила по комиссионкам… Все знакомые знали его страсть… И вдруг ни с того ни с сего… Да и зачем Евгению деньги? Сам-то он не очень на себя тратится. В прошлом году я купила ему прекрасную югославскую дубленку, так он отдал тестю. Все закалялся…

– А его никто не шантажировал? – задал очередной вопрос следователь.

– Чем? – пожала плечами Баулина. – Евгений Тимурович никому не обязан. Наоборот, люди сами напрашивались на знакомство, лезли с подарками…

– И он принимал?

– На этот счет Женя очень щепетильный. Хотя… Знаете, странная психология у людей: почему-то считается, что врачу обязательно надо нести подношение… Я понимаю, ради здоровья каждый готов отдать последнее…

– И все же? – настаивал Чикуров.

Регина Эдуардовна смутилась.

– Когда нельзя было отказать, наверное, принимал подарки, – призналась она. – Но ничего определенного на этот счет я сказать не могу. Муж жил здесь, я в Москве. Эту тему мы никогда не затрагивали.

Когда осматривали спальню профессора, его жена обратила внимание на одну деталь: в дверь был врезан замок и приделана щеколда.

– Это нечто новое, – сказала Регина Эдуардовна. – В последний мой приезд ни замка, ни щеколды не было.

Сообщение это насторожило следователя.

Он попросил Регину Эдуардовну составить список вещей, которые исчезли из дома профессора.

Перечень получился довольно внушительным. Причем вещи были уникальными и, видимо, очень дорогими.

– Профессор все это привез с собой из Москвы? – поинтересовался Чикуров.

– Да нет! Женя сюда приехал с одним чемоданом.

– Вы знаете стоимость каждой вещи?

– Очень приблизительно.

– Хорошо, давайте прикинем хотя бы ориентировочно, на какую сумму исчезло добра, – сказал следователь.

Стали подсчитывать. Получилось более пятидесяти тысяч. Баулина была возмущена величиной урона, нанесенного ее мужу.

– Скажите, откуда у Евгения Тимуровича был такой доход? – спросил Чикуров. – Ведь он еще и вам с дочерью помогал, не так ли?

– Помогал, – кивнула Баулина. – А насчет дохода… У мужа прекрасная зарплата, выходили книги, статьи… Жил он очень экономно…

Когда все дела в особняке были закончены, дом снова опечатали и поехали в гостиницу.

– Вы долго намерены пробыть в Березках? – спросил Чикуров.

– Не знаю. В театре мне сказали: сколько понадобится, столько и будьте… Я бы, конечно, сидела у постели мужа день и ночь, но в реанимации нельзя… А что?

– Видимо, у меня еще возникнут вопросы…

– Это пожалуйста. Кстати, Игорь Андреевич, мы имеем возможность продолжить разговор сегодня.

– Сейчас я бы посоветовал вам отдохнуть.

– Какой там отдых, – махнула рукой Баулина. – Из головы не идет этот ужас, Полчаса мне достаточно – принять ванну и немного расслабиться, затем мы могли бы пойти вместе к Аркадию Павловичу.

– Ростовцеву? – несколько удивился следователь.

– Да. Он приглашал вас к себе домой. Насколько я поняла, вы еще не знакомы?

Игорь Андреевич был озадачен: как бы повежливей отказаться? Встречаться с генеральным директором по неофициальному поводу, а тем более у него в гостях, не входило в планы следователя.

– Увы, – развел он руками, – много дел. Я ведь на службе…

– Жаль, – как будто искренне огорчилась Баулина. – Аркадий Павлович интересный, славный человек. Он просто убит случившимся.

– Передайте ему благодарность за приглашение, – сказал Чикуров, давая понять, что отказывается категорически.

Разбирая материалы, изъятые по делу в доме Баулина, а также в его служебном кабинете, Ольга Арчиловна Дагурова решила ознакомиться с работой профессора, озаглавленной «В союзе с природой». Заинтересовала первая же фраза.

«Арабы говорят: врачевание – это триада, состоящая из больного, врача и болезни. Если больной находится в союзе с врачом, то они побеждают болезнь. Если же больной консолидируется с болезнью, то они побеждают врача. Мысль, спору нет, прекрасная и вечная, как история медицины с древнейших времен до наших дней, – писал Баулин. – Но в этой триаде есть одно звено, на которое ложится основное бремя борьбы. И этим звеном является врач. От его умения, знаний, мудрости зависит успех. Я хочу привести еще одну цитату, на этот раз величайшего целителя Гиппократа. „Мудрость заключается в том, чтобы познавать все то, что сделано природой“, – говорил он. И вот с этой точки зрения, по-моему, нужно подходить к человеческому организму, его нормальному функционированию и недугам. Встает вопрос: знаем ли мы все его возможности? Правильно ли понимаем его, если так можно выразиться, нужды, умение саморегулировать функции отдельных органов и всей системы в целом?

Почему, например, четырехлетнего американского мальчика Джимми Тонтлевитца, пробывшего под водой полчаса, удалось вернуть к жизни?

Почему у народа хунза, дающего выносливейших проводников при высокогорных восхождениях в Гималаях, средняя продолжительность жизни достигает выше ста лет?

Почему так называемые „моржи“ за здорово живешь купаются в тридцатиградусный мороз в ледяной воде, а для простых „смертных“ порой незначительное охлаждение заканчивается сильной простудой?

Почему при вспышках вирусного гриппа мы уже не доверяем прославленным антибиотикам, а хватаемся за веками испытанные средства народной медицины – горчичники, чай с малиной, мед?

Я бы мог привести длинный перечень подобных „почему“…»

Ольга Арчиловна незаметно для себя перебралась на диванчик, укрыв ноги одеялом, – любимое положение, если чтение увлекало.