Текст книги "Преступники"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

– И что же вы собираетесь предпринять? – Проверить, что произошло на самом деле на берегу Теберды. В этом мне поможет Латынис. Он здесь?

– Вчера звонил мне, что приедет в Березки сегодня, в середине дня. У него масса интересных сведений.

– Заодно послушаю, что удалось разузнать Яну Арнольдовичу в Куйбышеве по поводу Гридасовой, а также других, попавших в клинику за взятку. Люблю получать информацию из первых рук… Но до этого мы с вами, Ольга Арчиловна, произведем обыск у Банипартова. А чтобы ускорить – разделимся: я – на квартире, а вы – в служебном кабинете… Идет?

– О чем речь! – откликнулась Дагурова.

Дом коммерческого директора «Интеграла» был куда скромнее ростовцевского и даже баулинского. Ранний приход следователя Чикурова вместе с участковым инспектором Манукянцем и двумя понятыми вверг в еще большую растерянность и без того убитую горем жену Василия Васильевича. Симпатичная полная женщина, в траурном платочке на голове, безмолвно взирала на действия Игоря Андреевича, поминутно вздыхая и вытирая слезы. Чикурову было жалко ее. Он думал: слава богу, что соседка успела отвести близняшек-малышей в детский сад. Видеть их было бы еще тягостнее.

Обыск в доме не пролил света на то, причастен ли Банипартов к убийству Ростовцева. Не дал он результатов и по части того, как Рубцов превратился в Банипартова. Ценностей не нашли. И вообще, на удивление Игоря Андреевича, обстановка была довольно скромной.

Но зато, когда следователь стал осматривать баню, расположенную на приусадебном участке, она поразила его своей роскошью.

Тут была и прихожая, отделанная ценным деревом, и парилка, и большой бассейн с подогревом, облицованный импортным кафелем. Особенно богато была обставлена самоварная, где красовались на стенах вышитые полотенца и стоял на полках чайный гжельский сервиз. Красавец самовар сверкал отполированными медными боками и витиеватыми ручками.

Банипартова, заливаясь слезами, поведала о том, что сауна являлась единственной страстью мужа. Он считал, что париться куда полезнее всяких трав, диет и лечебных голоданий. По ее словам, Василий Васильевич все свои деньги вбухал в любимое детище. Если бывал в Москве, то не вылазил из Сандуновских бань.

Игорь Андреевич облазил все закоулки бани, сантиметр за сантиметром простучал стены – никаких тайников.

Потом он допросил Банипартову. Бесхитростная, наивная женщина и ведать не ведала, что ее муж носил когда-то другую фамилию, был судим и сидел в колонии. Его рассказ, что до женитьбы он довольствовался скромной жизнью простого снабженца и холостяка, видимо, вполне удовлетворил ее. Чикуров видел, что женщина не притворялась. Она все время повторяла:

– Как это Василий Васильевич мог оставить двух сирот?

И даже теперь, после сообщения о его самоубийстве, Банипартова питала к мужу безграничное уважение, называя только по имени и отчеству.

Заканчивая допрос, Игорь Андреевич осторожно поинтересовался, высказывал ли раньше Банипартов мысли о самоубийстве. Вдова решительно заявила, что ничего подобного от него не слышала…

А тем временем Дагурова проводила обыск в кабинете Банипартова.

Бумаги, бумаги, везде официальные бумаги. В них, как в зеркале, отражалась кипучая деятельность коммерческого директора объединения. Приказы, инструкции, запросы, копии телеграмм с просьбой выделить, отгрузить, выслать или же принять груз. Ничего личного. Разве что поздравления из различных городов страны по случаю праздников. И еще – умоляющие послания об отправке «Бауроса».

Напоследок Ольга Арчиловна заглянула в корзину для мусора, стоящую возле стола коммерческого директора. Следователя заинтересовал скомканный чистый лист. Показалось странным – чистый, а выброшен. Приглядевшись получше, Дагурова заметила на нем оттиски печатных букв. Словно машинистка забыла заправить в пишущую машинку ленту.

Рассмотрев бумагу под разными углами, Ольга Арчиловна разобрала несколько слов. И разволновалась. Этими словами были – «Чикуров», «Орлова» и «Ростовцев».

Следователь изъяла листок. В гостинице показала его Чикурову, тот решил, что находку надо немедленно послать на экспертизу для восстановления, по возможности, полного текста.

Позвонил Латынис. Трубку взял Чикуров.

– С приездом вам не говорю, Ян Арнольдович, – сказал он после приветствия. – Потому что через два с половиной часа нам с вами снова в дорогу.

– Знаю, Игорь Андреевич, – ответил оперуполномоченный. – В Карачаево-Черкесию, по поводу самоубийства Банипартова.

– Знаете, но не все, – загадочно произнес следователь. – Расскажу по пути.

– Как и я вам, – засмеялся Латынис.

– Конечно. Я, как пионер, всегда готов.

Закончив разговор с Латынисом, Игорь Андреевич поинтересовался, что намерена делать Дагурова.

– С учетом вновь открывшихся обстоятельств хочу опять допросить Орлову…

Минут через сорок Чикуров уже ехал с Латынисом в машине РОВДа в аэропорт. То, что сообщил следователь о Рубцове-Банипартове, подействовало на капитана так же, как в свое время на Дагурову.

– Вот это оборотец! – сказал он. – Но я-то каков! Совсем не занимался личностью этого деляги!..

– Не будем говорить, кто больше виноват, – невесело улыбнулся Игорь Андреевич. – В первую очередь из виду его упустили мы с Дагуровой… А теперь я слушаю вас, Ян Арнольдович.

– Во-первых, о Гридасовой, – начал рассказывать капитан. – Насколько я понял, Баулин впервые получил взятку непосредственно, а не через Орлову, именно от Гридасовых. А дело было так. Гридасова приехала в Березки с направлением Минздрава СССР. Но в клинике ей заявили, что мест нет.

– Кто именно заявил? – спросил Чикуров.

– Азочка… Так вот, услышав такой ответ, больная женщина спросила, когда же ее смогут госпитализировать. Орлова ответила, что месяца через три, не раньше, потому что очередь большая… Гридасова вернулась домой. Муж, дети, знакомые в отчаянии. Что делать? Ждать три месяца? Но ведь болезнь прогрессирует!.. Тогда Гридасов поехал с женой в Березки, где и увидел, что попасть к Баулину на прием и то не просто, не говоря уже о госпитализации в клинику. Тогда он решился на отчаянный шаг: прорвался все-таки к главврачу с документами и конвертом, в котором было две с половиной тысячи рублей… Говорит Баулину: ради бога, извините, понимаю, как вы заняты, но войдите в мое положение – я должен знать, возьмут ли Августину Эрастовну в клинику или нет. Ждать мы не можем, вот документы, и очень вас прошу внимательно ознакомиться и вынести решение… Положил на стол направление Минздрава, выписку из истории болезни, а между ними – конверт…

– Баулин видел, что Гридасов оставил конверт? – спросил Игорь Андреевич.

– Вроде нет. Попросил зайти в конце рабочего дня… Гридасов побежал в гостиницу к жене… Говорит, когда опять шел в клинику, поджилки тряслись, а вдруг Баулин швырнет ему деньги в лицо, выгонит, опозорит? Или еще чего доброго – позвонил в милицию, и его уже там ждут с наручниками… Но все страхи оказались напрасными. В приемной главврача секретарь сказала, что Гридасову разыскивают из приемного покоя, ей надо срочно ложиться в клинику.

– Значит, свое решение Баулин сообщил через секретаря? – уточнил Чикуров.

– Именно так, – утвердительно кивнул Латынис. – Гридасова была на излечении в клинике пять недель. Как будто стало лучше. Выписали. А через месяц она скончалась. Так и не дописав свою кандидатскую диссертацию по археологии… Трагедия в семье была, конечно, страшная! Осталась девочка восьми и сын шести лет.

– Когда это все случилось?

– В начале тысяча девятьсот восьмидесятого года. К этому времени Баулин проработал в клинике одиннадцать месяцев.

– Он вернул Гридасовым две с половиной тысячи? – поинтересовался следователь.

– Пытался вернуть три!

– Даже так? – хмыкнул Чикуров. – Когда и каким образом?

– В конце мая этого года. Сам поехал в Куйбышев, пришел на квартиру к Гридасовым. Дома были только дети покойной. Девочке уже двенадцать лет, соображает… Баулин назвал себя, спросил, где отец. А у самого губы трясутся… Девочка сказала, что папа скоро придет. И вдруг возьми да и ляпни: это, мол, после вашей больницы умерла наша мама? Евгений Тимурович побледнел, положил на стол конверт с тремя тысячами и скорей из дома… Когда Гридасов вернулся с работы, дети рассказали ему о странном госте. Он открыл конверт и, естественно, смекнул, в чем дело. В тот же день разыскал в гостинице Баулина, швырнул ему в лицо все деньги и, ни слова не сказав, удалился.

– Представляю, как это подействовало на профессора, – покачал головой Чикуров. – Наверное, буквально потрясло!

– Я думаю!.. Но он все-таки послал им деньги по почте, из Сафронова, когда вернулся назад… Теперь о Финогенове из Тольятти, у которого было воспаление почек. Его карту изъяла в первый день своего посещения клиники Ольга Арчиловна.

– Знаю.

– Финогенов чувствует себя хорошо. Нахваливает клинику и Баулина… А вот взятку он давал Орловой. Из рук в руки.

– Сколько?

– Пятьсот. И очень удивился, когда получил перевод якобы от Азы Даниловны. Ведь дело-то было два года назад. И главное – вылечили!

– Дальше?

– Хвостова, – продолжал Ян Арнольдович. – Живет в Тамбове. Ее поместили в клинику после инфаркта. История болезни тоже лежала в сейфе у профессора.

– Помню.

– И она передавала взятку через Орлову. Тысячу двести рублей… В Березки ездил брат.

– Как чувствует себя Хвостова?

– Средне. У нее же такой набор болезней! Между прочим, когда они получили назад деньги, тот самый брат Хвостовой очень обрадовался… Я говорил с ним… Об Орловой он отзывался уважительно.

– Почему? – удивился Чикуров.

– Когда Азочка намекнула ему, что нужно подмазать для того, чтобы его сестру положили в клинику, Хвостов выложил деньги не раздумывая… И вдруг спустя год перевод приходит. Ему даже стыдно стало. Говорит, может, я не понял, и Аза Даниловна просила деньги в долг… Теперь вот вернула… Честная, мол, женщина!

– Нашел честную, – усмехнулся следователь.

Латынис сообщил еще о нескольких взяткодателях, с которыми ему удалось встретиться. Среди них был и тот человек, который передал через Орлову для Баулина лебедя, расписанного под хохлому. Его-то и клеил Семизоров, а в роковой для профессора день привозил Евгению Тимуровичу домой на директорской «Волге».

– Фамилия его Калюжный. Инженер, живет в Ленинграде. Довольно скромный. Жена страдала бесплодием. Приехали в Березки оба. Услышали, что за госпитализацию берут в клинике не только деньги, но и дорогие подарки, ценные вещи. Вот они и купили в сувенирном магазине шикарный по их бюджету подарок.

– Сколько стоит эта птица? – полюбопытствовал Игорь Андреевич.

– В общем-то прилично, около четырехсот рублей.

– Вещь действительно красивая, – сказал Чикуров. – А лечение помогло?

– Еще как! – улыбнулся Латынис. – Калюжная принесла мужу двойню. Вот только лебедя Евгений Тимурович и не успел отослать…

Некоторое время они ехали молча. Дорога для Игоря Андреевича была уже настолько привычной, что он не замечал красот природы.

– Удивительно все-таки! – сказал он, хлопнув себя по колену. – Как могут уживаться рядом белое и черное? Это я о Баулине… Ведь действительно приносил кому-то радость! Взять хотя бы Финогенова – вылечил от нефрита! Или Калюжную… Подарить женщине счастье материнства!.. А скольких он еще поставил на ноги, буквально вытащил из могилы!.. И дернул же его черт ввязаться в черные дела!

– Я думаю, опутали его, охмурили, – сказал Латынис убежденно. – И в первую очередь Азочка! Ведь в подавляющем большинстве известных случаев взятки передавались через Орлову.

– Что значит – опутали! – возмутился Игорь Андреевич. – Он не младенец! Понимал, что к чему!

– Слабак, – махнул рукой капитан. – Никакой воли… Хотя казался крепким…

– Это его ни в коем случае не оправдывает. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что Аза Даниловна – женщина сильная! Любого мужика за пояс заткнет! Еще неизвестно, знал ли Баулин обо всех случаях, когда она тянула с больных деньги.

– Думаю, что информировала не всегда. А возможно, даже скрывала, какую именно сумму получала, чтобы прикарманить львиную долю.

– Вот кто и сколько получал из них – это еще предстоит выяснить, – сказал следователь. – Да и не весь еще список проверен, по которому Баулин высылал обратно деньги.

– А всех ли взяткодателей включил в этот список профессор? – заметил оперуполномоченный. – Мы ведь пока не знаем этого.

– Лично я знаю только одно, – вздохнул Игорь Андреевич. – Работа впереди предстоит огромная и кропотливая… Вот я рассуждаю: неужели Рудик не догадывался, что некоторых больных кладут в клинику за взятки?

Ян Арнольдович задумался.

– Вы знаете, Игорь Андреевич, – сказал он спустя некоторое время, – мне почему-то кажется, что люди там подобрались в основном честные. Трудятся не за страх, а за совесть. Горят на работе. Энтузиасты! Почти у каждого – своя интересная идея… Я беседовал кое с кем. Такого понаслышался! Думают там люди, думают! Новое ищут…. Взять хотя бы того же Рудика. Они сейчас объединились с Рогожиным, ищут способ омоложения людей…

– С Рогожиным? – удивился следователь. – Так ведь он зоотехник! Коровы, свиньи, куры…

– В том-то и дело! – горячо произнес капитан. – Просто чудеса! Я вам в самолете расскажу, – пообещал Латынис, потому что они уже подъезжали к зданию аэропорта.

Посадка на их рейс заканчивалась. Быстренько зарегистрировав билеты, выскочили на перрон, где дежурная сделала им выговор за опоздание. В самолет они поднялись последними. Тут же убрали трап.

Продолжить разговор о Рудике и Рогожине Ян Арнольдович смог тогда, когда они расположились в креслах и отдышались.

– Вы слышали когда-нибудь о кандидате биологических наук Аракеляне? – спросил Латынис.

– Аракелян, Аракелян… – задумался Игорь Андреевич. – Кто-то из знакомых говорил мне о нем. Причем восторженно. Якобы он имеет рецепт, как прожить бодрым и здоровым до глубокой старости. А вот подробности… – Чикуров развел руками.

– Нет, Игорь Андреевич, вы не совсем правы… Сурен Авакович Аракелян ратует не за старость, а бьется за продление молодости!

– Каким же образом?

– Сначала несколько слов о нем самом. Интересный сам по себе человек. Вырос в горах, в Армении. В семье было восемь детей. Отца нет. Мать держала овец, кур, корову. Кормов для животных, естественно, не хватало. Детей бы прокормить, а уж скотине – что бог пошлет… Чинарка, так звали корову – кормилицу семьи, вместо обычных двенадцати лет прожила двадцать, причем все время давала молоко. Возможно, пожила бы и больше, если бы ее не сдали на мясокомбинат… Вот это и вспомнил Аракелян, когда стал ветеринаром.

– Что вспомнил? – не понял Чикуров.

– Ну, Чинарка голодала, но давала молоко и прожила куда больше положенного срока!.. Выходит, голодание не убивает и, если им разумно пользоваться, может дать потрясающий эффект! И Сурен Авакович пошел на смелый эксперимент… Он тогда работал главным ветеринаром подмосковного совхоза «Останкино»… Решил посадить на диету старых ожиревших кур, которые перестали нести яйца и были предназначены на убой… Только вода и небольшая добавка препарата, основу которого составляли травы из Армении…

– Все-таки корм давал, – заметил Чикуров.

– Какой там корм! Он назвал этот препарат антистрессовым… Понимаете, от голода животные впадают в панику, а препарат снимает этот стресс.

– Теперь понятно, – кивнул следователь.

– И что вы думаете? Куры из облезлых, старых, со свалявшимися перьями превратились в молодок, сменили перья на новые, шелковистые, у них исчез гребень, а голос обрели почти цыплячий! Самое главное – они вернулись к забытому делу далекой молодости, то есть стали нести яйца!

– Любопытно, – сказал Чикуров.

– Что вы! Это же была сенсация!.. Естественно, что курами дело не ограничилось. Аракелян перешел к коровам. Опять применил ФПГ, то есть физиологически полезное голодание. И снова успех! Если дать буренке месяц в году поголодать, то жить она будет в три раза дольше и все время доиться… Выгода, а? Не говоря уже о том, что эти коровы привыкают меньше есть. Экономия кормов!

– Действительно, чудеса, – согласился Игорь Андреевич. – Но почему так происходит?

– Аракелян считает, что во время голодания организм животного как бы становится на капитальный ремонт. Из клеток выходит натрий, на его место из межклеточного пространства попадает калий… А почему при этом корова или курица омолаживается? Натриевая соль, та самая, которой на зиму солят огурцы, способствует консервации в организме органических веществ, то есть шлаков – главной причины старения, как утверждает Аракелян. Стоит их вывести – и наступает омоложение…

– Речь идет пока о животных… А как насчет человека?

– Принцип «живой машины» одинаков, наверное, и у коровы, и у нас с вами. Не случайно знаменитый Павлов проводил свои опыты на собаках… Как объяснил мне Рудик, каждую минуту в нашем организме умирает тридцать миллиардов клеток. То есть они становятся трупами и со временем начинают выделять трупный яд, губительный для организма. Значит, эти погибшие клетки надо время от времени выводить. Принцип простой.

– Ясно, – улыбнулся Чикуров. – Близко к целям Баулина. Лечебное голодание и сыроедение как способ не вводить в организм мертвые клетки извне, которыми изобилует жареная и вареная пища.

– Вот-вот, именно так и утверждает Аракелян. Надо есть только растительную пищу, исключить из питания животную. Более того, рацион не должен меняться. Интересно то, что сам Сурен Авакович уже почти двадцать лет проверяет на себе свой метод. Не болеет ничем, даже легкой простудой.

Увлекшись разговором, они не заметили, как взлетел самолет. Стюардессы стали разносить прохладительные напитки.

– Вы знаете, что привлекло Рудика к идеям Аракеляна? – продолжал Латынис. – Владимир Евтихиевич говорит, он сам занимался до этого геронтологией… Вы, конечно, знаете, что это такое?

– Наука о старости. Вернее, о процессе старения организма, – ответил с улыбкой Чикуров, которого забавлял и весь этот разговор, и горячность оперуполномоченного, который отвел следователю роль студента, слушающего лекцию.

– Совершенно верно. Аракелян же занимается ювенологией, то есть наукой о продлении молодости… Действительно, важно продлить активный, самый что ни на есть продуктивный период жизни. Лучше ведь долго быть молодым, чем долго быть стариком.

– Да, жить стариком даже до ста лет что-то не хочется! – засмеялся Игорь Андреевич. – А вот молодым…

– Сам Аракелян обязался жить до ста двадцати пяти лет, – на полном серьезе сказал Латынис. – Вообще он считает, что человек может и должен жить до трехсот и даже до пятисот лет! Причем без болезней! Потому что омоложение – это есть избавление от недугов!

– И каков же рецепт для этого?

Ян Арнольдович достал свой знаменитый блокнот.

– Это я выписал из газеты… Вот что говорит Аракелян о своей системе… Голодает… При этом пьет только воду. Антистрессовый препарат.

– Ясно, ясно. Голодание, диета, здоровый образ жизни, закаливание, спорт, – сказал Игорь Андреевич. – Эти принципы общие у всех натуропатов.

– Наверное, в этом что-то есть. – Латынис спрятал блокнот. – Рудик говорит, что в Москве создан общественный институт ювенологии. И Аракелян играет в нем не последнюю скрипку… Но возвратимся к тандему Рудик – Рогожин… Теперь вы понимаете, что их объединило?

– Конечно. Главный зоотехник решил, наверное, применить метод омолаживания животных на ферме «Интеграла», а Рудик – в клинике на людях?

– Нет, насчет других людей он пока не думает. А вот на себе уже испытывает. Как и Рогожин… В этом деле очень важную роль играет антистрессовый препарат, превращающий голодание из муки в удовольствие… У меня, между прочим, есть рецепт. Хотите, скажу?

– Давайте.

Ян Арнольдович снова вынул блокнот.

– Это очень просто. На один килограмм вашего веса надо взять одну сотую грамма лимонной кислоты, одну сотую миллилитра настоя мяты, два грамма натурального меда и два миллилитра воды… Доза рассчитана на трехдневное голодание.

– Я чувствую, после баулинского дела вы смело можете писать диссертацию! – рассмеялся Чикуров.

– Насчет диссертации – надо еще подумать, – улыбнулся Ян Арнольдович. – А вот остаться молодым попробую.

Самолет набрал нужную высоту. Погасло табло с просьбой пристегнуть ремни. Разговор как-то сошел на нет, затух сам собой. Ян Арнольдович, откинув кресло, задремал.

А Чикуров думал о том, почему Рубцов-Банипартов убил Ростовцева? И вообще, чем связана эта четверка – генеральный директор «Интеграла», его заместитель, главврач клиники и главная медсестра?

Постепенно в голове складывалась общая картина. Отдельные детали были видны следователю четко и ясно, другие – пока расплывчато, а то и вовсе на их месте белели бесформенные пятна.

Четыре человеческие судьбы переплелись в каком-то странном сочетании, где соседствовали взлет, незаурядность, самоотверженность с коварством, подлостью и низостью. Жизнь со смертью…

В аул Нижняя Теберда Чикурова и Латыниса повез сам Худяков, начальник уголовного розыска местного РОВДа. После спокойной равнинной России горный пейзаж привлекал своей экзотикой.

Заросшие соснами, пихтами и кленами склоны манили в свою прохладную сень. Покрытые снегом вершины ослепительно сверкали на солнце. Но самым удивительным был воздух. Чистый, прозрачный, он словно сам лился в легкие.

– Самое лучшее место для лечения легочных заболеваний, – говорил о здешних курортах начальник угрозыска. – Говорят, не хуже, чем в Швейцарии. У нас, в Теберде, помимо воздуха, есть еще и айран… Пили когда-нибудь?

Чикуров и Латынис в один голос ответили, что нет. Худяков пообещал обязательно угостить.

Они ехали мимо красивых санаториев, пансионатов, гостиниц, утопающих в зелени, мимо старинных храмов, которые стояли уже более девяти веков.

Живительной артерией струилась, бежала по долине река Теберда, берущая силу от чистых снегов.

Трудно было совместить в мыслях дело, по которому прибыли сюда следователь и оперуполномоченный угрозыска, с красотой заповедного края. Однако Чикуров и Латынис приехали не наслаждаться природой, а работать.

Прежде всего начальник угрозыска сообщил им, что тело Банипартова еще не найдено. В поисках принимали участие не только работники милиции, но также дружинники и лесники Тебердинского заповедника. Привлекли и водолаза, который обследовал дно реки и сетчатое заграждение у плотины колхозной гидроэлектростанции, расположенной вниз по течению реки. По идее, труп утопленника должен был находиться если не на берегу, то у заграждения. Но водолаз не нашел тела покойного.

И вот теперь они ехали к тому месту, где лесник Алибеков увидел 28 июля одежду Банипартова. А выбрал коммерческий директор для этого уголок весьма укромный и живописный.

Милицейский «Жигуленок» свернул к реке.

– Вот здесь, – сказал Худяков, вылезая из машины.

Чикуров и Латынис последовали за ним. Одежда покойного была обнаружена почти у самой воды, в тени можжевеловых кустов. По словам начальника угрозыска, она была тщательно сложена. Брюки, рубашка, майка, сандалеты, носки и соломенная шляпа. Документы и предсмертная записка лежали рядом на земле, придавленные камнем. Часы находились в кармане брюк. Лесник обнаружил все это, обходя берега реки, так как в последнее время были случаи браконьерства. Одежду, записку и документы предъявили Чикурову и Латынису сразу по приезде. Еще тогда Ян Арнольдович обратил внимание на часы «Слава», и когда Игорь Андреевич спросил, что его так заинтересовало в них, капитан ответил:

– Совсем не обношенные. Новенькие. И ремешок прямо из магазина. И потом – самые дешевые из тех, что выпускает Второй московский часовой завод. А ведь вы говорили, что у него были фирменные, японские, «Ориент»…

Об этом и вспомнил следователь, стоя на берегу реки.

– Так где же труп? – спросил Игорь Андреевич, глядя на Худякова.

– Может, все-таки выбросило на берег? – высказал предположение начальник местного угрозыска. – А тут у нас зверье водится…

– И много?

– Навалом! Медведи, волки, лисицы, рыси… Как-никак – хищники!

– Даже косточек не оставили? – с сомнением покачал головой следователь.

– Могли и в горы затащить, – пожал плечами Худяков.

Заметив на себе скептический взгляд Чикурова, он не стал развивать свою мысль дальше.

– Понимаю, товарищ Худяков, – сказал Игорь Андреевич, – вы сделали все возможное. Но, видите ли, Рубцов-Банипартов опасный преступник. Рецидивист…

– Но я же не знал!.. – забеспокоился начальник угрозыска. – Сказали бы сразу, что это за птица…

– Ладно, поехали, – направился к машине следователь.

По дороге назад он попросил Худякова выяснить по возможности, не встретил ли кто-нибудь в здешних местах Банипартова, уже после того, как тот якобы утопился.

– Вы думаете, это инсценировка? – спросил Худяков.

– Самоубийство совершают те, у кого осталась еще хоть капля совести. У таких, как Рубцов-Банипартов, она отсутствует начисто и, видимо, давно, – ответил Чикуров. – Они цепляются за жизнь руками, ногами, зубами, ногтями!..

– Вот только зачем? – усмехнулся Латынис. – Это разве жизнь? Когда прячешься от света, от глаз людских, словно какая-то гадина!

– Короче, надо искать не тело, а его самого. Живого! – как бы подытожил следователь.

– И начать с Ялты, – сказал Ян Арнольдович.

– Почему? – удивился Чикуров.

– А помните, что сказала на допросе у Ольги Арчиловны Азочка Орлова? Ну, Варничева…

Чикуров хлопнул себя по лбу.

– Любовница Банипартова! Которой он высылал по двести рублей в месяц! Надо срочно звонить Ольге Арчиловне, узнать координаты Варничевой!

– Незачем, – улыбнулся капитан, доставая блокнот. – Улица Чехова, дом один, корпус шесть, квартира номер четырнадцать.

Следователь с уважением посмотрел на записную книжку капитана.

– Сколько же в ней всякого! – поцокал языком Чикуров. – Храните, храните, Ян Арнольдович. Когда будете писать мемуары сыщика, обещанные вами сынишке, этот кондуит явится бесценным кладом…

Латынис хитро улыбнулся и ничего не ответил.

– Значит, сделаем так, – уже серьезно сказал Чикуров. – Я – назад в Березки, а вы – на Южный берег Крыма…

Дагурова хотела провести очередной допрос Орловой сразу после отъезда Чикурова и Латыниса, но что-то остановило ее. А точнее – скомканный лист бумаги из мусорной корзины Банипартова.

Она смогла разобрать только несколько слов. Может, когда расшифруют весь текст, это даст дополнительную информацию и поможет «расколоть» обвиняемую?

Ольга Арчиловна до сих пор не могла понять, почему Аза Даниловна отпирается. Вроде неглупая женщина, должна уразуметь, что рано или поздно у следствия появятся неоспоримые доказательства ее вины. Тянет время? Но для чего? Какая польза в этом ей, Орловой?

Дагурова раздумала допрашивать Азу Даниловну. И, чтобы ускорить проведение экспертизы, сама поехала в область. Исследование листка бумаги, изъятого в кабинете Банипартова, провели непосредственно при ней.

По мнению экспертов, этот чистый лист был положен под другой, на котором печатался текст.

– Для чего? – спросила Дагурова. – Понимаю, если бы нужен был второй экземпляр. Но тогда подложили бы копирку.

Эксперт объяснил:

– Возможно, печатала опытная, рачительная машинистка. Если в пишущую машинку закладывается один лист бумаги, то она пробивается, от чего портится и поверхность валика. Вот машинистка и подложила еще один лист.

– Какое еще может быть объяснение? – спросила следователь.

– Второй вариант – печатала неопытная, – сказал эксперт. – Могла захватить нечаянно сразу два листа и заложить в машинку. Или же ей надо было сделать несколько экземпляров, но она не везде подложила копировальную бумагу. А то случается, что копирку подложат другой стороной, поэтому лист для второго экземпляра остается чистым, а текст отпечатывается на обратной стороне первого экземпляра.

Исследуемый лист сфотографировали с помощью специального устройства. Когда Ольга Арчиловна прочитала восстановленный текст, то сразу все поняла.

«Товарищ Чикуров! Наконец я могу со всей определенностью назвать того, кто покушался на жизнь профессора Баулина. Это главная медсестра березкинской экспериментальной клиники Аза Даниловна Орлова. Она же убила и Ростовцева. Доброжелатель».

Видя взволнованное лицо следователя, эксперт спросил:

– Что, важный документ?

– Очень! – ответила Дагурова.

Через полчаса она получила заключение экспертизы с печатями, подписями и тут же отправилась назад в Березки. Было также установлено, что данный текст был отпечатан на той же пишущей машинке, на которой печаталось полученное Чикуровым несколько дней назад письмо «доброжелателя».

«Значит, анонимщик – Банипартов! Он направил Игорю Андреевичу первую анонимку, а эту, вторую, не послал. Почему? Не успел? – размышляла по дороге Ольга Арчиловна. – И еще получается, что Вась-Вась – тот самый человек, который довел Ганжу до инфарктов».

Дагурова сразу направилась в милицию. У следователя тоже бывают подъемы вдохновения и спады. На сей раз Ольга Арчиловна чувствовала: есть чем вызвать обвиняемую на откровенность. И откладывать не стоит.

Орлову ввели в комнату для допросов. Тяжело и гулко затворилась за ней дверь. Следователь и допрашиваемая остались один на один.

– Садитесь, Аза Даниловна, – сказала Дагурова. – Вот, ознакомьтесь.

Она дала Орловой заключение экспертов, из которого явствовало, что отпечатки пальцев неизвестного на купальной шапочке Баулина принадлежат Банипартову. Аза Даниловна внимательно прочитала документ, не выразив при этом никаких эмоций.

Затем Дагурова показала ей фотографии, полученные в МВД, где был снят осужденный Рубцов. Признав в нем Банипартова, Орлова задумалась.

– Ничего себе, – вымолвила наконец она мрачно. – Куда же все глядели? – Это был упрек и им, следователям. – Значит, он сейчас сидит где-то рядышком, за стеной?

Ольга Арчиловна молча подала обвиняемой телеграмму, в которой говорилось о самоубийстве коммерческого директора «Интеграла».

Следователь пристально следила за выражением лица Орловой. Ей показалось, что Аза Даниловна как-то слегка обмякла, словно расслабилась. Даже на лбу распрямились морщинки, появившиеся за время пребывания в изоляторе.

– Туда ему и дорога, – со злорадством произнесла обвиняемая и усмехнулась. – Значит, отправился на свидание с Ростовцевым?

– Почему вы говорите таким тоном о Рубцове-Банипартове? Вы же сами говорили, что к вам он относился хорошо. Помог ремонт сделать…

– Он всегда выходил сухим из воды… Доигрался…

– Конкретнее можете пояснить? – спросила следователь.

– Конкретного я ничего не знаю, – устало произнесла Орлова.

«Прежняя тактика, – подумала Дагурова. – Что ж, пора козырнуть анонимкой».

И она дала обвиняемой послание «доброжелателя». Неотправленное.