Текст книги "Пьющий души (СИ)"

Автор книги: Алена Маслютик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Перед крыльцом, в смешанном свете почти полной луной и фонарика над дверью, стояла женщина старше шестидесяти, но насколько Станислава сказать затруднялась. Высокая, худая, вся какая-то сухая, точно палка. В ватнике, длинной юбке, валенках и теплом платке на голове, концы которого плотно подвязала под подбородком. Она чем-то сразу не понравилась Станиславе, может легкой сумашественькой в глазах, или это они просто так блеснули, отразив лунный свет. Рядом замер Дан. Старуха уступала ему размерами, но это не мешало ей быть внушительной.

Голоса между тем стал более внятными, но ясности это не пронесло.

– Ты придаешь свою семью, ради этих помеченных! – зло выговаривала старуха.

– К чему этот разговор? – не уступал ей Дан. – Я в прошлый раз, по-моему, достаточно ясно выразился: они моя семья. Они и мама. Смирись уже с этим.

– Конечно, тебе хочется так думать. Эта ветреная девчонка заразила тебя своей глупостью, а потом бросила и сбежала. А кто тебя вырастил? Кто воспитал? Я! Я ночей не спала!

– Да ты же сама ее выжила! Кому понравиться, что ее ребенка с рождения пытаются сделать ни пойми чем!

– Откуда?… – старуха слегка растерялась.

– Я виделся с ней… Нашел и поговорил… У нее, кстати, все хорошо.

– Мне наплевать! – взвизгнула старуха. – Знать ее не желаю!

Дан устало потер лоб.

– Вижу не мериться пришла, так зачем?

– Образумить попытаться! Оградить от беды!

– Опять? – Тяжело вздохнул парень.

– Одумайся. Вернись на правильный путь. Смирись и прими свою судьбу! – Старуха уже не сдерживалась, голос ее высоко звенел. – Пусть все идет своим чередом..! Дай свершиться тому, что предначертано!

– Сколько пафоса! Вот только я уже не маленький мальчик и меня не проймешь красивой речью и не понятными словами. Мое мнение не поменяется, даже если заговоришь сейчас на каком-нибудь мертвом языке.

– Мало того, что сам свернул на скользкую дорожку, ты еще за собой молодежь тащишь, – начала опять старуха, будто и не слыша. – Да еще самых талантливых. О безопасности своей настоящей семьи совсем не печешься.

– Я насильно никого не тащу. Да и от кого ты собралась защищаться? У вас же мир, – язвительно поинтересовался Дан.

– Ты продолжаешь дерзить и не слушать. Твой род…

Дан не дал ей продолжить.

– Мой род, сидел в глуши леса и спокойно смотрел, как извечный его враг крепнет и копит силу, глядел, как гибли ни в чем не повинные люди, – голос Дана наполнился болью.

– Мы сейчас малочисленны, – возразила на это старуха. – Мы сейчас не воители, а хранители древних знаний.

– Мой род хранил множество пыльных фолиантов с устаревшими знаниями, но не уберег главной тайны, – продолжил Дан, обвиняюще глядя на старуху.

– Мы малочисленны. Мы наблюдаем и ждем, когда наступит подходящий момент.

– И ради этого подходящего момента вы решили принести в жертву ни в чем не повинную девочку? – не сдержавшись, закричал Дан.

– Да пойми ты, глупый мальчишка, её душа слишком сильная. Этот неполноценный ловец просто бы захлебнулся. Если бы ты с этим потомком тьмы в прошлый раз не спас девчонку, все уже бы закончилось.

– Возможно, – устало, будто выплеснув весь запал на предыдущую вспышку, согласился Дан, – а возможно и нет. Откуда в тебе столько веры в собственную правоту? Ты с каждым годом становишься всё самоуверенней, теряешь гибкость, теряешь связь с миром, перестаешь его слышать. Ты разве не видишь, что все сильнее ограждаешься от рода. Продолжишь так, и род отвернется от тебя.

Старуху скрутил приступ ярости, спазм сжал горло. Она тряслась всем телом, открывала рот, пытаясь что-то сказать, и не могла вытолкнуть из себя не слова.

– Ты… ты, – выдавила она наконец жутко хрипя. – Так вот ты к чему… Пригрела змею на груди! Ты! Место мое занять!.. Не выйдет!.. Я глава! Я!

Она вдруг схватилась за грудь, Дан побледнел и кинулся помочь, но старуха резко выпрямилась, вцепилась в его куртку сухонькими ручками и прошипела в самое лицо:

– Проклинаю! Ты мне больше не внук! Проклинаю!

Отпустила, плюнула под ноги и ушла, все такая же прямая. У ворот еще раз остановилась, воздела руки, донеслось еще одно проклятье, и калитка захлопнулась.

Дан вздохнул, постоял еще, глядя на ворота, точно надеялся, что старуха одумается и вернется, развернулся, взошел на крыльцо, скрипнул входной дверью. Пока Станислава раздумывала, как поступить, то ли выйти и покаяться, что слышала не для нее предназначенное, то ли тихонько проскользнуть в свою комнату, щелкнул выключатель, и девушка сощурилась от залившего кухню света.

– Давно здесь? – поинтересовался Дан, не особо, однако, удивленно.

Станислава неопределенно пожала плечами.

– Да ладно. Я почувствовал, как ты использовала силу. А она, как не странно, нет. Или претворилась.

Дан прошел к столу, налил в стакан холодной воды и медленно выпил.

– Извини. Я не специально… Точнее, я решила попробовать, не думала, что и вправду получиться…

– Ну и какая она? – парень налил себе еще воды и так же медленно выпил.

Станиславе подумалось, что если бы это было что-то покрепче, даже чистый спирт, Дан влил в себя его так же медленно, не замечая вкуса. Что-то такое сквозило в его взгляде.

– Я не уверена, что стоит это сейчас обсуждать, – тихо пробормотала Стася.

– Какая она?! – чуть громче.

– Сухое дерево со сгнившими корнями и редкой жухлой листвой, – выдавила из себя девушка, чувствуя холодок, скользящий по позвоночнику.

Плечи Дана поникли, он поставил третий, не допитый стакан, сел на табуретку, спрятал лицо в ладонях.

– А когда-то это была сильная и мудрая женщина, – донеслось глухо. – Благодаря ей, мы пережили многие трудные годы, но вот к самым темным временам она, похоже, оказалась не готова.

Он поднял взгляд, поинтересовался:

– Спать пока не хочешь, Ведьмочка?

Станислава опять неопределенно пожала плечами.

– Лично мне все эти полуночные разговоры совсем сон прогнали. Поехали, прокатимся. Хочу тебе кое-что показать. Может, даже что-то расскажу. Только оденься потеплее – мороз кусается.

***

Машина петляла по узкой лесной дороге, мягко подпрыгивая на засыпанных снегом кочках. Станиславу не покидало ощущение, что они движутся по коридору. Наверное, из-за веток, переплетенных над дорогой. Свет фар, прыгая вместе с машиной, выхватывал колею и деревья впереди. Он точно раздвигал ночную тьму, сталкивал ее к краям дороги. И тьма обиженно пряталась между стволов, становясь еще плотнее, а затем, стоило машине проехать, выползала обратно, становясь, не иначе как от расстройства, еще чернее.

Тихо урчал двигатель, шумела печка и из магнитолы лилась мелодичная музыка. Дан, хоть и пообещал что-то рассказать, молчал. Тепло салона и мерное покачивание действовало столь умиротворяюще, что Станислава начала медленно сползать в сон. Глаза закрывались сами собой, и вот уже легкая лодка, скользя по волнам, несла ее в открытое море. Из дремотного состояния выдернул голос Дана. Вопроса она не услышала, но догадалась, что интересовался он сит ли она.

– Прости, я не заметила, как выключилась. Вторые сутки поспать нормально не могу.

– Кошмары?

– И кошмары тоже. Кстати, – задала Станислава волновавший ее вопрос, – почему Артем сказал тогда, что Настя второй бы раз не пережила?

– А, ты про спасение? – уточнил Дан, когда сообразил о чем она. – Просто в прошлом Настя и вправду едва не погибла, провалившись в семилетнем возрасте под лед. А спас ее Артем.

Дан помолчал.

– Знаешь, у него всегда было это сверхчутье на сестру. Она еще не родилась, никто не знал мальчик будет или девочка, а он уже всем рассказывал, что у него скоро появится сестренка. И потом она всегда трепетно и с заботой относился. Слишком волновался, прям таки с маниакальной настойчивостью следил, что бы никто ее не обидел. Каждый день забирал ее из садика, с начало с мамой, а потом ему и одному ее отдавали. А когда Настя пошла в первый класс, на каждой перемене прибегал к ней. Я думал, что сестре когда-нибудь надоест такая через мерная забота брата, а она наоборот радовалась.

Он опять замолчал, вглядываясь в темноту дороги, а может в свое прошлое.

– В ту зиму Артем гостил у бабушки, я это точно знал и очень удивился, когда он вдруг объявился на крыльце моего дома. И первые его слова были: «Где Настя? Ее нет дома». Увидев непонимание на моем лице, он сорвался с места. Я кинулся следом, благо был одет, сам собирался уходить. Он успел набрать такую скорость, что я догнал его практически в конце улицы, да и то он сам остановился. Стоит, водит головой из стороны в сторону, точно собака взявшая след. А потом как закричит: «К реке!» Он в лес, я за ним. Бегу, боюсь потерять, он несется по сугробам, перескакивает пни и упавшие ветки, не снижая скорость, точно по ровной дороге. Как не старался, отстал я сильно. Когда выбежал на берег, Артем уже Настю вытащил. А она кашляет, цепляется за него. На улице мороз, а они оба мокрые. Провалялись потом две недели в постели с простудой. Как воспаление легких не подхватили, не знаю.

Станислава слушала, заново переживая события недавней ночи.

– Он ее, кстати, еще раз при похожих обстоятельствах спас. Только это уже через три года было, после смерти их матери. Настя тогда провалилась в заброшенный колодец в лесу, ногу сломала, – Дан тяжело вздохнул, – А потом я случайно узнаю, что оба несчастных случая подстроила моя бабка. Я тогда в таком шоке был. Все пытался понять, чем ей маленькая девочка помешала. А она знай про судьбу, да предназначение твердит. Вроде как: сорную траву нужно рвать сразу, прежде чем она даст семена. Сейчас то я более менее понимаю, что она имела в виду, но тогда это стало последней каплей, я окончательно переехал в квартиру, оставленную мне матерью, и с бабкой все связи оборвал на несколько лет.

Станислава, успев пожалеть о заданном вопросе, не знала, что на это сказать. Тишина повисла в полутемном салоне.

– Так куда мы едем? – поинтересовалась она, дабы нарушить неловкое молчание.

Машина, как раз вынырнула из леса и пересекала широкое поле. Дан выключил фары, но в ярком свете луны, вел так же уверенно. На открытом пространстве ветер сдул большую часть снега, и местами проглядывала мерзлая земля с остатками сухой травы.

– Я хочу показать тебе одно когда-то дорогое мне место, – проговорил, наконец, Дан, когда Станислава уже решила, что ее вопрос проигнорировали. – Я хочу сам понять, может, ты мне поможешь, вдруг моя старуха и права, а я нет. Или, может, правы вы с Артемом. Хотя мне порой кажется, что вы просто заигрались в супергероев, которым все нипочем и надо обязательно всех спасти.

Станислава непонимающе взглянула на парня, но он все так же сосредоточенно смотрел перед собой. Машина слегка подскакивала на кочках и рытвинах, затем выбралась на пустое шоссе и пошла ровнее. Промелькнули какие-то темные дома, толи заброшенная, толи просто спящая деревенька. Справа и слева опять потянулся лес. Дорога полезла вверх, вместе с деревьями забралась на бровку холма и устремилась вниз. На той стороне обнаружилась еще одна темная деревенька, которая быстро осталась позади.

Пока ползли на следующий холм, Дан отвлекся от дороги, протянул руку и открыл бардачок, быстро нащупал что-то в его недрах и протянул Станиславе небольшую темно-синюю книжечку.

– Посмотри, там на последней странице.

Станислава раскрыла плотные корочки, и обнаружила, что это фотоальбом. Со страницы на нее смотрела насупившийся мальчик и девочка с машинкой, фотка точная копия той, что стояла в комнате Артема.

Станислава заинтересованно перевернула листок, затем другой третий. Помимо Насти и Артема попадался и сам Даниил. Одна фотка заинтересовала особо: Дан-подросток в окружении троих очень на него похожих парней.

– Это Радомир, Любомир и Всеслав? – узнала Стася.

– Они, – кивнул Дан. – Последнюю страницу открой. Мы почти приехали.

Быстро найдя нужное место, Станислава с любопытством взглянула на фотографию больше похожую на поздравительную открытку. С бровки холма, откуда вилась съемка, вниз убегало оживленная трасса, слегка петляла по дну неширокой долины, которую окружали высокие холмы и вливалась в городские улицы. Из далека город казался игрушечным, а яркие гирлянды, фонари на улицах, окна светящиеся в домах лишь добавляли ощущение праздника. В небе, оспаривая красоту городских огней, сияли крупные звезды.

– Не хватает надписи: "Счастливого Нового года и Рождества", – вынесла свой вердикт Станислава, через пару минут любования.

– Это город моего детства, а так же Артема и Насти, которая в тот год в первый класс пошла… Вылезай, приехали.

Дан заглушил мотор на склоне холма, не доехав несколько метров до вершины, и вышел, осторожно прикрыв дверь. Станислава оставила фотоальбом на сиденье и поспешила следом. Они шли по пустынной дороге, хотя снега на ней не наблюдалось, создавалось ощущение, что это скорей от сильного ветра, который не позволял лечь сугробам, чем от частого использования. Если честно, Станислава была уверена, что они с Даном первые, кто проехал здесь за последние несколько недель, а то и лет.

– Хорошо запомнила фото? – спросил Дан, замерев чуть впереди, уже на вершине. – Тогда взгляни на это.

Станислава преодолела оставшиеся три шага, остановилась рядом с парнем и посмотрела вниз. Сначала ничего не разобрала, кроме плавных изгибов серебрящегося в лунном свете снега. Затем, на фоне более светлых дальних холмов, проступила ломанная линия темного города, слегка припорошенного белым. Кое-где в черноте домов проскальзывали красно-желтые огоньки, точно блики от костра пятнали стены.

Станиславу охватил озноб, когда она поняла, что это тоже место, что и на фото. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, и взглянула на Дана.

– Да, – подтвердил парень ее догадку. – Это тот же город, только по прошествии десяти лет.

Но что же такое невероятное случилось, для столь разительных перемен. Да, десять лет это достаточно продолжительный период времени, почти треть жизни самой Станиславы. Вон в некоторых южных странах за это время пять раз может поменяться глава, столица и название. Но слишком ярко горели огни на том застывшем мгновение прошлого, делая еще гуще тьму в настоящем.

– А самое страшное, что он все еще обитаем. Держи.

В поставленные руки Станиславы легла черная коробочка с закругленными краями, в которой Станислава хоть и с трудом опознала электронный бинокль последней модели с многократным приближением и даже ночным виденьем. Тимка притаскивал похожий месяца два назад. При этом выглядел таким счастливым, будто маленький мальчик, получивший первый в своей жизни машинку на дистанционном управлении. Станиславу тогда тоже накрыло его восторгом и она, поддавшись настроению, изучила устройство бинокля. Через неделю Тимке надоела новая игрушка, и гаджит исчез так же внезапно, как и появился.

Девушка поднесла бинокль к глазам, и умная машинка еле слышно зажужжала, подстроилась под нужды хозяйки. Очень четко и слишком близко, так что девушка невольно отступила, возникло грязное, поцарапанное лицо. Станислава прижала пальцем кнопку уменьшения изображения и отпустила лишь, когда в объективе появилась стена дома с окнами первого этажа и кусок свободного пространства перед ней.

Вокруг костра, разведенного, похоже, в низкой мятой бочке, сгрудились люди в каких-то обносках. Одинаково грязные, лохматые, тянущие скрюченные пальцы к огню. Практически бесполые, мужчины отличались от женщин лишь заросшей нижней половиной лица, и то у большинства эту половину прикрывали грязные тряпки замотанные на манер шарфа.

– Людьми этих опустившихся уже трудно назвать, – прошелестел полный боли голос Дана над самым ухом. – Они ничего не хотят и мало что понимают. У них уже давно не возникает мысли покинуть город и уехать хоть куда-то. Им кажется, что весь мир такой же.

У костра зашевелились, заворочались. Блеснуло стекло, и бутылка с мутной жидкостью пошла по кругу. Каждый прикладывался к горлышку, делал несколько глотков и передавал следующему.

– Около двух лет назад, сразу как Настя и Артем смогли бежать и спрятаться, я с троюродными братьями и еще пара человек попытался хоть кого-то вывезти отсюда. В основном забирали детей. В большинстве случаев мы их просто выкрадывали. Иногда увозили с семьей, если конечно люди сохраняли хоть какую-то вменяемость. Кого-то даже выкупали за бесценок у совсем опустившихся. Но что могут сделать шесть человек…

В круг света костра из какой-то щели выползло нечто в столь же грязных лохмотьях, но раза в три меньше чем остальные. Станислава какое-то время рассматривала его, прежде чем осознала – это ребенок. Малыш кутался в рванину, мелко дрожал, его глазки бегали туда-сюда, пытаясь кого-то найти. Вот бродяги зашевелились, зашумели, и от основной массы отделилась вроде бы женщина. Она доковыляла до ребенка, отвесила хлесткий подзатыльник и, сграбастав в охапку, утащила заревевшее в голос чадо в туже щель, откуда ребенок недавно выполз. Остальные бродяги никак не прореагировали на это, продолжая что-то живать, выпивать и тихо переругиваться.

– А потом город накрыла тьма. И многие покорились ей, впустили в себя. И вот после этого мы уже ничем не могли им помочь. Хозяину Псов, Теней и Бездушных жители стали не интересны окончательно. Души их для удовлетворения его потребностей уже не пригодны. Зато тьма в них пришлась по вкусу другим тварям.

Бродяги у костра вдруг заволновались, один из них вскочил, склонил голову на бок, точно прислушиваясь, и вдруг закричал так, что отголосок его крика достиг ушей Станиславы, находящейся от него почти в километре. Люди вскакивали со своих мест, в панике бросались кто куда. Что-то черное мелькнуло, на мгновение закрыв обзор, а в следующую секунду на спину не успевшего покинуть круг человека упал большой зверь. Станислава узнала в нем одну из собак, преследовавшую их с Артемом по тонкому льду во сне Насти. Бродягу, между тем, вдавило в снег. Раз и огромная пасть вцепилась в шею несчастного, клыки сжались, дернули. И голова, разбрызгивая красные капли, отлетела, врезавшись в стену.

– Что это? – Станислава, дрожа, опустила бинокль, еле сдержавшись, что бы не швырнуть его в снег. Будто машинка виновата, будто она нарочно показала такую гадость.

Раздался протяжный вой и вслед за ним из города во все стороны точно волна тьмы и холода хлынула.

– Черт! Засмотрелись! – выкрикнул Дан и, схватив Станиславу за руку, потащил ее вниз по склону.

И хотя машина стояла рядом, пока до нее добежали, Станислава дважды едва не упала и не свернула шею. Запрыгнули в салон. Дан завел мотор. И тут девушка ощутила, как волна тьмы откатывается назад, пары шагов не дойдя до места, откуда они вели наблюдение. Дан, похоже, это тоже ощутил, он выдохнул с заметным облегчением и уже не торопясь, вырулив на дорогу, двинулся в обратном направлении.

***

Пока машина, набирая скорость, летела по темному шоссе прочь от ужасов города, Станислава сидела, вцепившись в ручку двери. Казалось, за последние несколько дней она видела столько странного, а подчас страшного, что считала – удивляться уже не чему. Но каким же ошибочным оказалось это мнение. Вид отлетающей в брызгах крови головы поверг ее в глубокий шок. Дрожь, сотрясавшая ее тело, похоже, стала заметна со стороны. Не удивительно, что взглянув мельком на нее, Дан глубоко вздохнул и протянул серебряную флягу. Станислава быстро отвинтила крышку, сделала два больших глотка и закашлялась. Горло обжег крепкий алкоголь.

– Что это было? – продышавшись, просила Стася.

– Коньяк. Армянский. Три звездочки. – Спокойно ответил Дан.

Машина спускалась уже со второго холма.

– Нет. Там. Что!? – проговорила Станислава сквозь зубы, плотно сжатые, чтобы не выстукивали нервную дробь.

Дан не успел ответить, машина подпрыгнула на кочке, фляга выскочила из слабых рук девушки, описала небольшую дугу, разбрызгивая вокруг темные капли и упала куда-то в вниз. Станиславе, заворожено наблюдавшей за ее полетом, показалось вдруг, что вместо фляги под сиденье укатилась голова. Не помня себя, Стася завизжала, поджала ноги.

Потом было мгновение темноты и хлесткий удар, приведший в сознание.

В салоне пахло горьким шоколадом. Во рту перекатывалась вязкая, неприятно соленная слюна, Стася прокусила щеку. Напротив Дан протягивал салфетку, в глазах его застыло сочувствие и вина. Машина, чуть слышно урча мотором, замерла на краю дороги.

– Полегчало? – без тени иронии или сарказма поинтересовался парень.

Станислава неуверенно кивнула, почувствовала, как к горлу подступает тошнота, дернула ручку, распахнула дверцу и, перегнувшись через порожек, выплеснула немногочисленное содержимое желудка. Снег зашипел, тая. А когда поток иссяк, выбралась из машины, перешагнула мутную лужу, отошла подальше и, зачерпнув пригоршню снега, окунула в него горящее лицо. Постояла, мерно вдыхая-выдыхая, глядя на близкий темный лес и стараясь не думать вообще. И лишь когда сердце перестало долбить в замерзшие уши, обернулась. Дан оказался рядом, опять вопросительно протянул платок. Но Станислава отрицательно мотнула головой, лицо высохло и так, а пальцы на морозе окоченели и вряд ли сомкнулись бы на кусочке ткани. Сунула руки в карманы, дошла до машины, забралась в теплый салон. Дан сел на место водителя, вывел машину на дорогу, но почти сразу остановился опять. Станислава сквозь окно видела, как парень вернулся к назад, полил кусок земли, куда вывернуло Стасю, какой-то прозрачной жидкостью, чиркнул спичкой. Жидкость занялась низким, почти не видимым огнем, прогорела почти мгновенно. Дан закидал остатки рыхлым снегом. Вернулся к машине, но за руль не сел, подошел к багажнику, Станся открыла дверь, что бы рассмотреть, что он там делает. А Дан достал странную штуку, больше напоминавшую еловый веник обвешанный мешочками и сухими травками, и примотал сею конструкцию к бамперу.

– Зачем это? – спросила Станислава, когда Дан вновь занял место водителя, и машина со средней скоростью покатилась дальше по дороге..

– Следы от Псов скроем, если они вздумают за нами сунуться. Да и обычным псам нюх подпортит.

Они молчали долго. Девушка курила, выдыхая дым в открытую форточку, и лишь когда нырнули в лесной коридор и Дан включил фары, Станислава спросила, что её мучило, не боясь опять сорваться в истерику:

– Что это там было?

– Псы кормились, – ответил Дан, ровно. – Они едят каждую полную луну и новолунье. Их Хозяину уже нечего взять. У слишком опустившихся людей не души, а сплошная тьма. Пить таких – только травиться. А вот псам самое раздолье.

– Там ребенок был. Мы ведь никак не могли… – Станислава поняла, что сейчас пытается оправдаться. Когда она убегала, мысли о спасение кого-нибудь кроме себя даже не возникла.

– Детей они не трогают. Да и взрослых редко, только если не хватает страха, что и так разлит вокруг жителей. Вот только я думал, что перед этим обрядом, Псы кормиться не пойдут, иначе бы вел себя осторожней и не подъехал так близко.

Станислава медленно закипала, как он может так спокойно говорить о столь страшных вещах. Но затем увидела его руки, вцепившиеся в руль: белые костяшки и дрожащие пальцы, обломанные, а может обкусанные ногти, вены, проступившие на запястьях, синими веревками убегающие под рукава, и поняла – спокойствие напускное. Этот человек уже давно сдерживается. Прячет все в себе, что бы лишний раз не пугать и без того обеспокоенного из-за сестры друга, что бы не лишать его, да и себя, последней надежды на выздоровление. Что человек, сидящий сейчас рядом с ней, сам вряд ли точно сможет сказать, когда нормально высыпался. Что зверь внутри него едва сдерживаться, чтобы не сорваться с тоненького поводка здравого смысла, не кинуться крушить и ломать все и вся.

– Моя бабка уверена, что все разрешиться само собой, – проговорил Да, нарушив затянувшиеся молчание. – Она верит, что у Насти слишком сильная душа, что хозяин, попытавшись ее проглотить, просто захлебнется. Артем уверен, что мы спаем Настю, а остальное его мало волнует. Спасти сестру и убить её мучителя – дальше его мысли не идут. А мне страшно. Что если их надежды не оправдаются, что если у хозяина все получиться и он выпьет Настю, что если его эксперимент по переносу собственной души удастся! Тогда весь мир станет таким, как город моего детства или еще хуже?

Они уже добрались до ворот, но внутрь пока не въехали. На улице начался снег. Редкие пока снежинки пролетали мимо. Дан выключил мотор и рассеяно следил за их кружением, о чем-то глубоко задумавшись. Станиславе вдруг стало его до жути жалко, и, повинуясь внезапному порыву, она положила свою руку поверх его, все еще сжимающей руль. И точно электрический ток прокатился по телу, уйдя через ноги, словно излишний заряд через провод заземления.

– Спасибо, – ошарашено глядя на нее, проговорил Дан.

– Всегда, пожалуйста, – ответила девушка, разглядывая свою руку. Кончики пальцев слегка покалывало. – Еще бы знать, что я сделала и как?

– Не знаю. Но мне очень полегчало. Даже начало казаться, что может все еще образуется.

Больше Дан не произнес ни слова. В молчании открыл ворота, загнал машину под навес и отстегнул еловый веник, спрятал в багажник. Станислава все это время не отходила далеко, пока они вместе не поднялись на крыльцо.