Текст книги "Мерцающая мгла"

Автор книги: Алексей Дуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)

Часть вторая

Глава 1

Мир Ду встретил жарой, как в сауне. Первое, что заметил Михаил, пройдя мглу: ослепляющее солнце, методично и азартно прорабатывающее открытые поверхности потоками лучистой энергии. Светило было, как и положено, желтоватым, можно понадеяться, что этот мир аналогичен Земле. Впрочем, неважно, и под зеленым солнцем можно жить. Можно вообще без светил на небе, как в Обитаемом Пространстве.

Глаза не сразу привыкли к яркому свету, но куда вывел лаз – видно: на пляж. Полоска песка, с одной стороны – бескрайнее море, с другой – зеленые заросли. Растительность, похоже, тропическая – видны явные фикусы. Наличие растительности подтверждает, что выпустило Михаила не на том каменном островке, где находится лаз в Обитаемое Пространство. Сильно в стороне, скорее всего – на континент. Может быть – на другой остров, но в мире Ду, если на острове есть густая растительность, то есть и люди, причем – много. Перенаселены острова.

То, что вывело вдалеке от острова, – неудивительно, островок-то для жизни не приспособлен, там даже источников пресной воды нет, а лазы в опасные места не открываются. Вот если бы у Михаила имелось с собой плавсредство, на котором можно с того острова уплыть, тогда не было смысла лазу на континент пролазника доставлять.

Такая вот ситуация: в мире Ду два крупных континента, и оба принадлежат народу телре. Все остальные народы давно уже обращены телре в рабство, только океанские острова не подчиняются. И только потому, что защищены морем.

Телре – народ суровый, жестокий, поклоняются силе. Сила у них – ради силы, любимое занятие – воевать. Выходцы из пустынь, больше всего на свете они ценят воду. Но только пресную, питьевую, само наличие непригодной для питья воды воспринимают как оскорбление, а море в мире Ду – соленое, как почти везде. Трудно себе представить, что подумали телре, когда обнаружили море, выйдя из своих пустынь. Рянц утверждала – решили, что над ними кто-то издевается, обиделись. Все, что связано с морем, для них – мерзость, а особенно те люди, которые морем живут. Но населяющие побережья и острова рыбаки об этом не знали, да и представить себе не могли, что кто-то может не любить море. Телре не могли уничтожить или опреснить океан, однако прощать обиды не умели, вот и обрушили свой гнев на тех, кто до такой степени не ценит пресную воду, что даже не воспринимает как оскорбление соленую.

Началась война, телре победили и уничтожили один прибережный народ. Потом обрушились на тех, кто принимал беженцев. Потом – на тех, кто соблюдал нейтралитет. А потом уже не могли остановиться, воевали по той же причине, из-за которой вертятся планеты и летают пули – по инерции.

Народы мира Ду сопротивлялись: объединялись в союзы, вооружались, строили многочисленные укрепления. Но все оказывалось бесполезно, телре слишком сильны, потому что их мужчины с раннего детства готовятся к войне и только к войне. В тринадцать лет мальчики устраивают между собой смертельные поединки, один гибнет, второй – получает право на все наследство убитого и, что важнее, право называть себя воином. Кроме того, телре проводят многочисленные учебные бои: и поединки, и стенка на стенку. Разные кланы устраивают между собой всенародные боевые игрища, вроде олимпиад, только призом является не серебро, золото и бронза, а власть, право решать за другие кланы. Естественно, мужчинам некогда заниматься хозяйством, для этого у них есть женщины и рабы.

Вот и покорили телре оба континента мира Ду в течение двух десятилетий. Народы континентов могли продержаться дольше, может, даже удалось бы остановить нашествие, но некоторые предпочли заключить с телре союз. Надеялись таким образом спастись, да и на часть добычи рассчитывали. Но, после подавления последнего очага сопротивления, телре, выждав пару месяцев, обрушились на союзников и обратили их в рабство. Не пожелали они делиться добычей.

Спаслись от телре только те жители континентов, кто успел эвакуироваться на острова. Телре испытывают слишком сильное отвращение к морю, чтобы всерьез заниматься мореплаванием, потому все откладывают войну против островитян. Тем не менее, хотят этой войны, готовятся потихоньку. Вот и жители островов готовятся: вооружаются, учатся сражаться, учатся быть жестокими. Они напуганы, насторожены, потому на островах пролазник, который для островитян является несомненным чужаком, окажется даже в большей опасности, чем на континенте.

В сущности, побережье, куда лаз вывел Михаила, – самое безопасное для пролазника место. На плодородных землях вдоль морского берега есть несколько селений телре, но – подальше от пляжа, чтобы моря не видеть. В глубине суши места населены гуще, там чужака либо убьют, либо обратят в рабство, в пустынях и болотах тоже долго не протянешь. На островах – просто убьют в спину, потому что любой чужак может оказаться агентом телре. Могут схватить и пытать, пока приблудный сам не поверит, что работает на телре, после чего его можно с чистой совестью казнить.

Отвращение к морю не значит, что телре вообще не появляются на берегу. Ходят иногда по пляжу, демонстрируют, что не боятся моря, а презирают его. Заодно вылавливают беглых рабов, для которых побережье – самое подходящее место, чтобы спрятаться. А еще беглые могут попробовать добраться до островов, для них это единственная надежда хоть как-то устроиться.

Стало быть – нечего маячить на солнцепеке. Михаил ушел с пляжа в заросли, чтобы скрыться от возможных враждебных глаз, и заодно – от солнца. Пока шел, заметил, что на шее что-то висит, вроде украшения. В Обитаемом Пространстве ничего на шею не вешал, значит – яасен трансформировался, тем более, что нож, которым яасен был только что, в кармане отсутствовал. Цвет «украшения» соответственный – глянцево-черный.

Зайдя в кусты, осмотрел свой яасен подробно: вокруг шеи – вроде как гибкое кольца из шнурка, достаточно узкое, и застежки нет. Не снимешь. И с кольца свешивается на грудь еще отрезок такого же шнурка, на котором висит сложно-симметричной формы штуковина. Не то мундштук, не то свисток, не то загубник. Во всяком случае – кажется, что надо держать это в зубах. Сжал зубами, попробовал дуть – не свистит. Хотя дышать ртом можно. А шнурок – на самом деле цепочка из множества мелких, чуть ли не микроскопических колечек. Как будто несколько тонких цепочек между собой переплелись так, что даже звенья посцеплялись. Что же это за украшение такое? Может, ультразвуковой свисток для подманивания собак? Или для отпугивания акул? Можно попробовать разгадать его назначение с помощью чутья, представляя разные ситуации, но лучше не перенапрягаться. Уже есть отрицательный опыт в этом плане.

На сайте пролазников были описаны случаи, когда назначение новой формы яасена не удавалось понять сразу. К примеру, один пролазник с ником vamin прошел на Планету Земля, и его яасен превратился в нечто невразумительное. Прибор с кнопками и экраном, но что он мог делать – совершенно непонятно. Пролазники обсуждали загадку долго, надавали советов, как предназначение прибора выяснить. Vamin сначала испытывал так и эдак прибор, потом пытал самого себя, точнее – свое чутье. Тоже представлял разные ситуации, пытался прочувствовать, не пригодится ли ему прибор. Много всего перепробовал, пролазники неплохо развлеклись, изобретая все эти ситуации, но ничего не подошло. Выяснилось само собой, когда vamin потребовалось открыть закрытую дверь: прибор представлял из себя беспроводную отмычку для электронных замков. Как прибором пользоваться, подсказало чутье, причем в тот самый момент, когда надо.

А еще в мире под названием Касан лаз выводил пролазников посреди джунглей, и яасены превращались в непонятные пористые комки. Долго гадали, что это, пока не прошел этим лазом пролазник без яасена, и его здорово покусали комары. Тех, у кого яасен был, – не кусали, это пористый комок отпугивал насекомых.

Потому Михаил решил не перетруждать чутье, выясняя, зачем нужна висюлька на шее, в свое время само все выяснится, а чутье пригодится для других целей.

Подняв глаза от яасена, понял, насколько ему приятно оказаться в «настоящем» мире. Истосковался по солнцу на небе, по облакам, по теням на песке. И по птичьим голосам: слышались далекое уханье горлицы, крики чаек, какое-то незнакомое гуканье и даже пение соловья. И линия морского горизонта показалась едва ли не прекрасной, трудно было от нее взгляд оторвать, родной она выглядела. Явное свидетельство того, что расстояния здесь – сравнительно небольшие. Никак не бесконечные. А еще – опьяняюще пахло морем.

Конечно, жара, колючки на кустах, вязкий песок под ногами – все это не должно радовать. Но жару создает солнце, привычное с детства светило, колючки означают, что это нормальные дикие кусты, а не плодовые прутья, песок тоже нормальный, понятный, а не слишком похожая на линолеум «почва» Обитаемого Пространства. Этот мир – не для людей, сам по себе, это люди к миру приспособились, а не мир к людям. То есть, нет здесь явного присутствия высшей силы, которая следит за каждым шагом, вдохом и выдохом человека. Может и есть «что-то такое», но оно скрывает свое присутствие, чтобы не давить, чтобы была у человека свобода воли. Как высшим силам и положено. Не то, что в Обитаемом Пространстве.

Конечно, враждебность Михаила к Обитаемому Пространству объясняется отрицательным первым впечатлением. Провал в блуждающий лаз был далеко не самым приятным событием, вот и воспринимается в штыки все, что с этим связано. Но все-таки, неуютно осознавать, что тебя контролируют.

Вот только Михаил на песке следы оставил. Песок-то на пляже ровный, есть другие следы, но – птичьи, давненько здесь люди не ходили. Да еще и начинается цепочка следов посреди пляжа, как будто человек, который ее оставил, прилетел по воздуху. Или возник из ниоткуда, что, в общем-то, соответствует действительности. Очень странно такой след смотрится.

Михаил нарвал веток, собрал их в пучок, прошел по своим следам, стараясь ступать прямо в них, и заровнял песок, как мог. Следы заметания следов тоже остались, но не такие заметные, как следы ног. Во всяком случае – незаметные издалека, хотелось на это надеяться.

Нужно было составить план дальнейших действий. Михаил прислушался к чутью: опасность присутствовала со всех сторон. С моря – опасность утонуть, а может – еще и акулы, что-то мысли о морских хищниках пугают, вполне возможно, что это чутье. Хотя к морю почему-то тянет, в том смысле, что там будет безопаснее. Видимо – к лазу в Обитаемое Пространство притягивает, не к населенным же островам, и не в пучину морскую.

На берегу опасность непонятная, но присутствует. Куда ни пойдешь – везде опасно, также, как оставаться на месте. По всей вероятности, бояться нужно людей. Тех самых телре, замерзнуть им в пламени. Кроме того, есть в этом мире змеи, скорпионы, ядовитые пауки, какие-то хищные мухи. Можно от плохой воды умереть, или от теплового удара, можно воспаление легких заработать от ночной прохлады – это тебе не Обитаемое Пространство с регулируемой температурой и хирургической стерильностью. Можно от аппендицита загнуться. Крупных наземных хищников нет – и на том спасибо. Впрочем, есть хищники – телре.

Михаил ощущал присутствие нескольких лазов, ближайший – на востоке, за морским горизонтом, это тот, который ведет в Обитаемое Пространство. Еще один – на юго-западе, ведет в мир невидимой смерти, туда Михаилу и надо. Есть еще несколько лазов в разных направлениях, но на них лучше не отвлекаться.

Рянц говорила, что береговая линия довольно ровная, идет примерно с севера на юг. Самым логичным будет двигаться по берегу на юг, пока заросли не сойдут на нет, и вплотную к морю не подступит пустыня. А там лаз окажется почти «на траверзе», тогда уже пора решаться на переход через пустыню. Если повернуть к лазу сейчас, и двинуться напрямую, путь пройдет через места населенные, что крайне нежелательно. А потом все равно придется идти по пустыне, и немногим меньшее расстояние, чем если делать крюк по пляжу.

В зарослях есть источники воды, растут кое-какие плодовые деревья, да и в море можно моллюсков набрать, от жажды или с голоду на берегу не помрешь. В пустыне – сложнее, но Рянц рассказала, как находить волчьи «колодцы» по следам, у каких пустынных трав есть сочные клубни. Растут там и мясистые растения вроде кактусов, только сок у них ядовитый, пить его надо после пропускания через длинную трубку, наполненную песком. Трубку можно сделать из тростника, а если подобрать стебель потолще – можно соорудить переносной сосуд, чтобы нести с собой какой-никакой запас воды.

Авантюра конечно. Опыта нет, только теоретические сведенья, да и то Михаил не был до конца уверен, что все запомнил правильно. Разве что понадеяться на чутье. А когда (и если) Михаил доберется до лаза и пройдет через него – окажется в мире невидимой смерти, где даже дышать опасно.

Первым делом надо привыкнуть к жаре. Михаил лег на спину, расслабился и стал делать дыхательные упражнения – этому способу его научила Гри. И через несколько минут жара уже не чувствовалась. Жаль, что здесь жарко, а не холодно. С холодом бороться гораздо сложнее, но каменнодеревская «пижама» обладает очень полезным свойством: чем снаружи холоднее, тем ниже ее теплопроводность. В мороз греет не хуже шубы.

Теперь вопрос – как идти? По песку – остаются следы. Заросли здесь густые, местами – непролазные, да и след все-таки останется, в виде поломанных веток. Следов не останется, если идти по полосе прибоя, вода все смоет. Но тогда окажешься далековато от зарослей, не успеешь спрятаться, если появятся телре. Рянц ничего по этому поводу не советовала.

Решил попробовать идти лесом. Оказалось не так уж сложно, хоть заросли и густые, всегда удавалось найти проход. А вскоре обнаружил дерево с розовыми плодами, очень похожими на инжир. Есть немытые плоды не хотелось, но уже хотелось просто есть. И пить. Решил не рисковать, вдруг это чутье предупреждает насчет связанных с немытым инжиром желудочных болезней. Просто набрал плодов в карманы, надеясь, что обнаружит воду и сможет их помыть. Можно помыть и морской водой, но тогда останутся на песке следы. Надо будет побольше инжира насушить, чтобы хватило не только на переход по пустыне, но и на мир невидимой смерти.

Потом попались другие плоды, цитрусы. Трудно сказать, апельсины или мандарины. Михаил решил, что опасные микробы не могут прятаться под кожурой, очистил пару штук, съел. Сладкие, по вкусу больше похож на лимон, чем на апельсин. И очень сочные, это хорошо.

Песчаный пляж сменился глинистым, глинистый – каменистым, на котором заметных следов не остается, и Михаил наконец-то рискнул помыть в море инжир. Вода – очень теплая, хотелось искупаться, освежиться. Очень хотелось. А может – поплыть вдоль берега? А если появятся телре что делать, нырять? К тому же – акулы… Отогнал бредовые мысли, вернулся в тень зарослей.

Очень беспокоило, что не слышно Нику. В Обитаемом Пространстве тоже не сразу ее почувствовал, тем не менее – страшновато, именно «голос» Ники позволяет понять, к какому лазу стремиться. Может Михаил вообще неправильное направление выбрал. Наконец, когда солнце было почти в зените, связь с Никой удалось нащупать. Слабенькая была связь, даже в сравнении с Обитаемым Пространством, но разница в течении времени значительно меньше: если в Обитаемом Пространстве Никиным секундам соответствовали примерно годы Михаила, то здесь – где-то так часы.

От восстановления связи стало не лучше, а хуже. Потому что Ника была в панике и отчаянии, потому что окончательно поняла: Михаил исчез. Вероятно, она не осознает, что связь не оборвалась, а ослабела. Еще не осознает, чтобы обнаружить эту слабую связь, Нике нужно успокоиться. Рано или поздно она это сделает, насколько Михаил знал свою подружку, но воспринимать отчаяние Ники было мучительно.

Михаил поначалу растерялся. Потом попробовал до Ники «докричаться», при этом изо всех сил старался внушить ей жизнерадостность или, хотя бы, оптимизм. Но для этого нужно было поднять настроение себе самому, а как? Все, что смог Михаил – успокоиться с помощью дыхательных упражнений. А попытки как-то себя развеселить только все испортили, потому что в его теперешнем положении веселого мало. Нечем себя порадовать, кроме факта, что все еще жив. Да и то – змеи, акулы, телре… Попытался вспомнить что-нибудь хорошее и положительное – только все испортил. Самым лучшим в его жизни была Ника, а она прямо сейчас страдает. Из-за него. Попробовал переключиться на другие воспоминания, о пельменях, например. И обнаружил, что не в состоянии вспомнить вкус пельменей, это в такую тоску вогнало, что пришлось снова делать дыхательные упражнения.

Все эти самоистязания ничего не давали, Ника по-прежнему не улавливала присутствия Михаила, и стало совсем хреново. Даже дыхательные упражнения почему-то перестали помогать. Вдыхал, выдыхал – тягостное ощущение оставалось. Аж злость брала.

А на самом деле это не тоска по вкусу пельменей была. Это чутье об опасности предупреждало. Проворонил за своей «внутренней борьбой», проморгал.

Шел, уже плохо понимая, куда, и чуть не уткнулся в воина телре, который совершенно внезапно перегородил дорогу. Самый настоящий телре, как его описывала Рянц: могучий мужик в серых штанах и рубахе, с мечом в ножнах на широком поясе и чем-то очень похожем не ружье в руках. Оружие телре держал у пояса с обманчивой небрежностью, но шестигранный ствол направлен прямо Михаилу в живот. Можно попытаться незаметно сократить дистанцию, или рвануться, или вильнуть в сторону… но за спиной раздались тихие шаги. Как минимум, двое. Мало того, какая-то непонятная опасность грозила справа, со стороны кустов. Еще один стрелок притаился?

Значит – драка отпадает. И что теперь делать, кем притворяться? На материках мира Ду шире всего распространены две разновидности человеческих особей: воины-телре и рабы. Притворяться телре – не получится, у всех телре есть мечи, а Михаил даже палку выломать не удосужился, да и вообще – языка не знает. Значит – рабом. Но рабы тоже разные бывают, здесь, в прибрежной полосе раб без хозяина – либо беглый, либо случайно потерявшийся. Беглый раб уже валялся бы у телре в ногах, умоляя не убивать, или попытался бы рвануть в кусты… кстати, а может попробовать? Бегает Михаил хорошо, от пуль зигзаг спасет… но чутье подсказало, что бежать слишком опасно. Значит, будем притворяться случайно потерявшимся рабом. Вовремя вспомнил совет Рянц: ссутулился, глядя в землю. А вот фраза, которую произносят в мире Ду рабы, встречая другого телре, не своего хозяина, не вспоминалась, начисто из памяти вылетела.

Телре, похоже, был несколько озадачен поведением Михаила: не бежит, в ногах не валяется, согнулся, но молчит. А может и не озадачен: лицо у воина было совершенно лишено выражения. Черты правильные, но неподвижность делает из лица маску, а глаза – рыбьи, никакого выражения в них нет. Нечеловеческие глаза.

Так простояли секунду, Михаил сумел исподтишка рассмотреть телре подробнее: одежда поношенная, обувь – кожаные сапожки – стоптанная. Широкий кожаный пояс выглядит новым, на нем, кроме меча, висят нож, фляга и маленькая треугольная сумка. К поясу в беспорядке пришиты вроде как значки с непонятными символами – это отмечены жизненные достижения воина. Чтобы все видели.

Телре произнес что-то. Надо отвечать, а то еще пристрелят. Однако фраза на языке телре «не понимаю» – тоже из памяти вылетела. Попытался изобразить жестами, что не слышит и сказать ничего не может, глухонемой. Понял телре или нет – неизвестно, однако повесил свое ружье на шею, сделал два шага и ударил Михаила кулаком в живот.

Михаил мог защититься. Мог, пожалуй, и сдачи дать, вообще убить телре. Но – позволил себя ударить, только и сделал, что напряг пресс. А потом – согнулся и завалился на бок, изображая, что удар все-таки пронял. То ли чутье подсказало, что лучше свои бойцовские качества не проявлять, то ли просто струсил – не разберешь.

Подошел еще один, и ударил ногой в спину, по почкам. Терпимо, спасибо Гри за сниженный болевой порог, но Михаил все равно взвыл, а то бог весть что подумают, если заметят, что ему не больно.

Телре перекинулись парой непонятных фраз. Говорили бесцветно, как машины. Потом первый телре ткнул Михаила носком сапога, что-то гаркнул, наверное – приказывал встать.

Михаил торопливо поднялся, изображая на лице муку и страх. Первый телре протянул руку, схватил за украшение-яасен, грубо дернул к себе. Пришлось сделать шаг вперед. Телре уставился тупым взглядом на висюльку, а Михаил сумел украдкой оглядеться. Рядом находились еще двое воинов, а кроме того – большая черная собака с короткой шерстью, это она в кустах сидела. Говорят, собаки похожи на своих хозяев, эта – похожа, глаза такие же.

Другие телре мало чем от первого отличаются, только на поясах значков поменьше. То есть первый телре – он же главный. Остальные – тоже выстроятся по статусу. У этого народа начисто отсутствует равноправие – если сходятся двое, один из них должен другому подчиниться. Главенство выясняют по значкам на поясе, которые отмечают, сколько врагов воин убил, в скольких учебных боях победил и т. д. В тех редких случаях, когда по значкам выяснить статус не удается, в ход идет сравнение возраста, древности и влиятельности клана, вплоть до качества обуви. Ну а если никто себя подчиненным не признает – неизбежным становится поединок. Естественно, смертельный. Что-то в этой системе есть от квантовой механики, там тоже две частицы не могут совпадать по всем параметрам.

Главный, наконец, насмотрелся, что-то сказал одному из своих подчиненных. Тот протянул ему кусок веревки, и главный привязал один конец к висюльке яасена. Развернулся и пошел, а Михаил – за ним, как животное на поводке. А что оставалось? Можно прямо сейчас врезать главному по затылку, но сзади мягко ступают еще двое, и все с ружьями, а впереди бежит собака. Силы не равны.

Кстати, есть что предположить насчет яасена. Вероятно, эта висюлька – какой-то знак, благодаря которому Михаила сразу не убили. Скажем, подобные украшение носят особо ценные рабы, хотя непонятно, какую ценность может представлять глухонемой. Однако чутье подсказало, что с яасеном все сложнее.

Вот уж влип, так влип. А все потому, что отвлекся на Нику, вместо того, чтобы прислушиваться к чутью. Едва осознал, что Ника страдает, уже ни о чем другом думать не мог. И, совершенно закономерно – влип. Значит, в дальнейшем надо быть жестче. Противно, но надо, ради той же Ники.

И ведь ничего не остается, кроме как прогнуться, даже позволять себя бить. Гри, помнится, рассуждала в начале обучения, что делать, когда тебя бьют: по всякому можно себя вести. Можно от удара уклониться, увернуться, уйти – все это разные вещи. Можно удар отбить, отклонить, отвести, погасить, принять, перехватить, нанести встречный удар, есть много всяких комбинированных способов. А наиболее популярный и, в то же время, наименее эффективный способ – получить удар.

Однако та же самая Гри говорила уже в конце обучения, что посланник должен быть как металл, а не как алмаз: хотя алмаз тверже металла, но металл прочнее, потому что гнется. Будут еще возможности, если верить чутью.

Наконец, вышли к селению. Заросли расступились, открылась свободная от леса полоса, за ней – грубый частокол. Лес здесь был когда-то, судя по количеству пеньков, вот, наверное, весь лес на забор и потратили. А ведь частокол означает, что селение подготовлено к обороне, признак страха. Понятно, что воинам привычнее жить в крепостях, но все-таки, раз есть частокол, значит, есть, от кого защищаться. Между прочим, не видно ни полей, ни садов, ни огородов, неужели телре живут охотой и собирательством?

Безлесную полосу пересекли наискось, вышли к грубым воротам с деревянными петлями. Ворота открыты наружу, нижний край одной створы слегка увяз в утоптанной почве – давненько не закрывались.

С другой стороны к воротам подходило небольшое стадо животных, похожих на крупных безрогих коз, и в сопровождении пастуха – несомненно раба. Он был одет в нечто вроде пончо – очень грязного, с неподшитыми, а потому растрепанными краями. Босой, и обуви не носил никогда, судя по состоянию ног. Черные сальные спутанные волосы и такая же борода, во рту недостает зубов. Здесь только рабы ходят с бородами, телре бреются. А взгляд у пастуха – виновато-затравленный.

Когда Михаил с конвоем подходил к воротам, пастух хриплым криком остановил стадо и несколько раз согнулся. Не кланялся, а как бы сильно ссутуливался. Телре даже не посмотрели в его сторону.

А Михаил смотрел, и внутренний голос ехидно произнес:

– Смотри-смотри, это твое будущее!

Зашли в ворота. Да уж, селение: беспорядочно, но тесно расположенные кривобокие бурые мазанки, крытые широкими листьями и с маленькими, забранными мелкими сетками окнами. От ворот виляет утоптанная полоса (трудно назвать это улицей) переменной ширины. Пованивает сортиром, помойкой и еще какой-то дрянью. Неважнецки они здесь живут. Хотя между домами чисто.

Слышны ритмичные женские крики – порют кого-то. Есть другие звуки, более мирные: плач младенца, какие-то стуки, – но и они звучат тоскливо. Или это у Михаила настроение такое.

Пошли по утоптанной полосе. В том же порядке: собака, старший телре, Михаил на веревочке, остальные телре гуськом.

Встречались люди: неподалеку от ворот раб в «пончо» что-то толок в ступе, когда проходили мимо – ссутулился. Встречались другие мужчины телре, они не разговаривали, только брались за рукояти мечей, видимо – приветствие, тот, что вел Михаила, тоже за меч хватался. Все воины уступали дорогу, потому что у них на поясах было меньше значков. Женщины в похожих на куклусклановские серых балахонах с прорезями для глаз, все – ссутуленные, они не кланялись, просто не разгибались. И передвигались семенящей походкой. А один раз встретился воин, у которого значков на поясе было больше, так ему конвой дорогу уступил.

Чем дальше шли, тем меньше здесь нравилось. Желание сбежать крепло, превращалось в решение удрать при первом удобном случае, а не планировать побег, как думал вначале. Нечего здесь задерживаться, нельзя так жить, а то еще привыкнешь. Да и опасность чувствовалась.

А как бежать, куда? Он посреди селения врагов, иначе эти люди не воспринимаются. И все его видят, все знают, что он есть, поэтому, даже если удастся вырваться за частокол – погони не избежать. Уязвим, как не был никогда в жизни.

Прислушался к чутью. Вроде бы будет возможность вырваться, только надо ее дождаться. Ну что ж, надо ждать, значит будем ждать.

Вышли на неровной формы площадь с кучей камней посередине. Верх кучи – более-менее плоский и выложен грубыми тростниковыми матами. Это так здесь оформлено место для поединков, чтобы все желающие могли посмотреть.

Рядом с кучей их уже ждал старик. Давненько Михаил не встречал явных стариков, вид этого даже порадовал немного. Во-первых, еще одно подтверждение, что находится в мире с привычными закономерностями, во-вторых, промелькнуло злорадство по поводу того, что телре стареют и умирают от старости.

Впрочем, этот старик был еще крепкий, держался прямо. Одет и обут получше конвойных, на поясе – множество значков и три крупных многолучевых звезды. Местное начальство, стало быть.

Телре поприветствовали друг друга, взявшись за рукояти, первый конвойный принялся что-то рассказывать очень ровным тоном. Старик слушал не перебивая и не двигаясь, даже глазами не водил, смотрел в лицо конвойного. Посреди доклада конвойный сильно дернул за веревку – заставил Михаила сделать шаг вперед. Старик на Михаила не взглянул.

Потом главный конвойный замолчал, старик произнес несколько слов, развернулся и ушел. Главный конвойный тоже развернулся, потащил Михаила по утоптанной полосе обратно. Остальные конвойные разошлись в других направлениях, собака убежала с одним из них.

Интересно, что они насчет Михаила решили? Настолько интересно, что не грех и чутьем воспользоваться. Наиболее правдоподобным показалось, что Михаил пока что остается в распоряжении главного конвойного. Которого теперь правильнее будет называть хозяином.

По утоптанной полосе прошли больше половины расстояния от площади до ворот, свернули, немного попетляли между глухими стенами, и оказались в небольшом дворике. Мысль двинуть «хозяина» по затылку звенела в голове навязчивой мухой, но что потом? Прорываться с боем, рассчитывая на эффект неожиданности? Этот эффект – слишком кратковременный, если удастся вырваться из селения, придется уходить от погони с собаками. Далеко не уйдешь. Захватить в заложники старика? Тоже придется прорываться с боем, но не к воротам, а к площади, и неизвестно, где конкретно этого старика искать. А бой будет представлять из себя перестрелку, раз у телре есть ружья. Михаил не был уверен, что сумеет воспользоваться ружьем «хозяина», уж очень странно оно выглядит. Даже про конструкцию трудно что-то сказать: может оно фитильное, а может это такая штурмовая винтовка. Даже приклад ружья выглядит слишком странно, непривычно. Непонятно, упирают этот в себя приклад, как с земным оружием, или же ружье кладут на плечо, как базуку.

Свернули в крохотный, ограниченный стенами мазанок, дворик. Возле разведенного прямо на земле костра суетится женщина в балахоне – нарезает на деревянной колоде нечто вроде колбасы. Услышав шаги «хозяина» женщина вскочила, начала быстро сгибаться-разгибаться. Еще угодливее, чем раб-пастух. А «хозяин» и не взглянул в ее сторону.

В одной из стен был занавешенный грубой циновкой проем, туда и вошли все трое. По всей видимости, «хозяин» привел Михаила к себе домой.

Внутри – душная полутьма. Не особо просторно, обстановка убогая: домашняя утварь – корявые горшки, корзины, мешки – расставлена вдоль стен прямо на земляном полу. Телре что, до полок не додумались? Один угол занавешен мелкой сеткой, там, наверное, постель, а сетка – от комаров.

А посередине помещения расположено нечто вроде алтаря. Сделано оно из полированного дерева, очень аккуратно, этим резко выделяется на фоне остальной домашней утвари, верхушка «алтаря» немого похожа на лошадиное седло.

«Хозяин» шел первым, женщина – последней, но едва вошли – обогнала Михаила семенящей походкой, ушла куда-то в сторонку. А «хозяин», не отпуская веревки, на которой вел Михаила, подошел к «алтарю». Равнодушно разжал пальцы – веревка упала. А потом «хозяин» торжественно положил на «алтарь» свое ружье – посередине, в низком месте. Полюбовался композицией, поправил, отцепил с пояса меч и установил его накрест с ружьем – конструкция «алтаря» была такая, что меч опирался на возвышающиеся края и не касался ружья.