Текст книги "Королева четырёх частей света"

Автор книги: Александра Лапьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Эпилог
ДО САМОЙ СМЕРТИ ВСЁ БУДЕТ ЖИЗНЬЮ[32]32
  Мигель Сервантес. – Примеч. авт.


[Закрыть]

Провинция Кастровиррейна – Монастырь Санта-Клара.

Через три года после похищения.

Июль – ноябрь 1612 года

Холодным промозглым утром в губернаторском дворце, глубоко в перуанских Андах, на высоте четыре тысячи метров над уровнем моря, лежала на парадной постели супруга его превосходительства дона Эрнандо де Кастро. Лежала на спине, с закрытыми глазами, скрестив руки на животе, и с трудом дышала.

Кругом неё непрестанно горели шесть жаровен и не могли её согреть. Она слышала завывания ветра на озере. Потом, ближе – блеянье баранов и топот лам в каменистых загонах. А наверху над ними, знала она, парят большие горные кондоры.

Как все женщины накануне родов, Исабель боялась. Она пыталась рассуждать разумно, одолеть неотступные предчувствия. Раз Бог дал ей радость носить ребёнка – так не для того же на сей раз, чтобы отнять его.

* * *

Вытащив из монастыря, муж привёз её не сюда. Не сразу сюда. В карете он оценил, насколько тяжело её состояние, и повёз в их дом в Кальяо.

Первым же делом, вернувшись домой, он захотел сам смыть чёрную траурную краску с волос Исабель. Велел Инес приготовить растворитель из всех её трав и порошков. Дело оказалось долгое, трудное. Несколько раз пришлось им браться за него. После всех усилий им удалось хоть немного вернуть прежний блеск изуродованным локонам. Хоть немного... Виски Исабель остались седыми, лицо пепельным. Капитан Кастро ничуть этим не огорчался – напротив, видел в этих знаках доказательство любви, напоминание о тех страданьях, которые она добровольно перенесла, чтобы вымолить у Бога возврат к жизни.

Несколько месяцев он молча ухаживал за женой. Слабость не позволяла ей разговаривать. Но когда в начале лета она попросила подать ей руку, чтобы сделать несколько шагов, и всей тяжестью опёрлась на неё, он понял, что война выиграна.

Их любовь снова стала такой видимой, такой осязаемой, что Инес, принося ужин, чувствовала, как дрожит воздух и колеблются свечи в серебряных канделябрах. Никаких других слуг рядом с собой они не желали. Исабель предпочитала сама вставать из-за стола и брать тарелки из буфета или кувшин воды. Ходила она медленно, с трудом. Была ещё очень больна. Но никогда ещё Инес так явно не ощущала в ней жизненную силу. Опять садясь за стол напротив мужа, Исабель проводила рукой по волосам Эрнандо, как когда-то прежде – с тем же обожанием, смешанным с упоением. Так она ещё немного стояла за спинкой его стула и гладила его ото лба к затылку – эту ласку он считал одной из величайших радостей в своей жизни. Эрнандо весь отдавался этому движению. Исабель не видела его глаз при этом. А Инес видела. Они светлели: из тёмно-карих становились почти жёлтыми.

Когда же время нравственного освобождения и нового умиротворения подошла к концу, они решили уединиться в Кастровиррейне.

С собой взяли только привычных служанок: Инес и рабыню Панчу. А из дам свиты – донью Эльвиру. Свидетельство против гобернадоры в пользу Кироса не привело к её опале. Исабель перенесла вместе со своей чтицей столько испытаний, что простила её. Для Эльвиры же принадлежность к одному миру с капитаном Кастро перевешивала обиды на хозяйку. Ей было под сорок, она была не замужем, и оставалось ей только два выхода: сопровождать супругов или идти в монастырь.

Ближайшие родственники, Диего и Луис, тоже поехали с ними – помогать зятю в исполнении его обязанностей. Прежде дон Эрнандо был мэром города, теперь был назначен губернатором всей провинции. Там ледяные озёра сливались с небом, и бесконечная синева воды, прорезавшая долины, напоминала им бескрайнее Южное море.

* * *

Утром 14 июля начались схватки. Ребёнок ожидался к сентябрю. Он появлялся раньше срока. Всю ночь Исабель провела с носовым платком во рту, чтобы не кричать. Донья Эльвира, повитуха и служанки суетились вокруг неё, пытаясь остановить кровотечение. Они уже знали, что ребёнка – мальчика – хозяйка потеряла. Начиналась родильная горячка. В сорок три года такая болезнь редко щадила женщин.

Войдя в комнату, Эрнандо почувствовал удар в самое сердце. Исабель казалась бесчувственной – ещё бледнее, чем тогда, в монастырской приёмной. Из-под опущенных век тихо текли две слезы.

Она так мечтала о сыне... Надо бы одолеть её скорбь...

Она прошептала его имя. Позвала его.

Он подошёл, ласково погладил ей руку. Она открыла глаза.

– Я захотела того, чего уже быть не могло, – прошептала она с рыданием.

– Что ты говоришь, душа моя? Успокойся. Всё будет хорошо.

– Позови Диего с Луисом да пригласи нотариуса и священника...

Окаменев от горя, Эрнандо стоял на месте.

– Смерть пришла, – виновато сказала она.

Он глядел на неё, не желая понимать. Исабель попыталась объяснить:

– За то, что я отняла жизнь у ребёнка, Господь в наказание отнял её у нашего...

* * *

Два больших серебряных канделябра – те, что стояли около Альваро де Менданьи на острове Санта-Крус, – были зажжены по сторонам кровати. Отсвет свечей плясал на лбу Исабель, покрытом холодным потом.

Все, кто был в комнате, стояли: Эрнандо, Диего, Луис, должностные лица Кастровиррейны, духовник и толпа рыдающих индейцев. Даже по лицу доньи Эльвиры, обычно ничего не выражавшему, струились слёзы.

Исабель хотела сесть, но не могла. Подперев голову подушками, она смотрела прямо перед собой и собирала все силы, чтобы найти слова.

Писец, примостившись у её изголовья, писал под диктовку. Больная говорила тихо. Но, чего никто не ожидал, выражалась с прежней известной всем чёткостью и ясностью.

«В городе Кастровиррейна, в Перу, 15 июля 1612 года, я, донья Исабель Баррето, больная телом и здравая духом, объявляю свою последнюю волю, готовя душу к жизни вечной, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, в них же верую, им же поклоняюсь.

Во-первых, объявляю, что я есмь законная дочь Нуньо Родригеса Баррето и доньи Марианны де Кастро, проживавших в Лиме.

Во-вторых, объявляю, что родители сочетали меня браком с доном Альваро де Менданьей, аделантадо Соломоновых островов, дав приданое, на которое он смог купить два корабля: “Санта-Исабель” и “Сан-Херонимо”.

В-третьих, объявляю, что в мае месяце 1596 года на Филиппинах я без чьего-либо дозволения и по собственной воле сочеталась браком с доном Эрнандо де Кастро, кавалером ордена Сантьяго.

Оставляю сказанному капитану де Кастро, моему законному супругу, всё своё состояние. И назначаю его своим единственным наследником.

Поручаю ему сделать вклад в монастырь, в котором ныне состоит монахиней моя сестра Петронилья, в размере десяти тысяч песо с годовой рентой пятнадцать процентов. Завещаю эту ренту монастырю Санта-Клара с тем, чтобы в его церкви ежегодно служились двести восемьдесят месс без пения и две мессы с пением за спасение моей души и всех тех, кому я осталась должна и обязана, и так навечно.

Помимо того, чтобы в течение шести месяцев после моей смерти в монастыре служились две тысячи месс без пения.

Особливо желаю, чтобы дон Эрнандо де Кастро перенёс мой гроб в Лиму и похоронил мои останки тайно и ночью под алтарём в церкви Санта-Клара».

На это странное требование, которое позволило бы Эрнандо попасть в монастырь и поговорить с Петронильей наедине, никто тогда не обратил внимания.

Для свидетелей судьба Исабель Баррето была воплощена в двух больших галеонах, о которых она вспомнила, в двух людях, с которыми она делила опасные предприятия, в роскошных вещах: серебряных блюдах, жемчужных ожерельях, рубиновых кольцах, – которые она предназначала для братьев, их жён, их детей, для своих слуг.

За распределением имущества следовал перечень прегрешений.

Прежде чем получить соборование, Исабель просила свою молочную сестру Инес и донью Эльвиру простить ей её провинности и поручила обеих покровительству дона Эрнандо.

Потом попросила оставить её наедине со священником.

Последнее причастие не умиротворило её – она оставалась очень возбуждённой. Между тем ночью горячка спала. В течение следующего месяца к Исабель вернулись силы. Опасность, казалось, миновала. Даже хирург сказал, что она спасена.

Ко всем вернулась надежда, никто не сомневался, что она будет жить, – но Эрнандо чувствовал, что опасность близка и грозна, как никогда. Исабель страдала от такой раны, от которой теперь он не сможет её исцелить. Она непрестанно вспоминала мальчонку – того, которого убила.

Отныне угрызения совести стали для неё сильнее любви.

Эрнандо расспрашивал братьев, что за преступление так преследует её. Диего, по её словам, лишь выполнил её приказание.

Диего утверждал, что никогда не творил такого ужаса. Не выбрасывал ребёнка за борт. Не закалывал никого из членов экипажа. Должно быть, эта галлюцинация привязалась к ней теперь от горя по мёртвому сыну. Или, ещё верней, это последствия жестокой епитимьи, которую она на себя наложила в монастыре.

Зная характер Диего, который способен был и солгать, капитан Кастро не удовлетворился его свидетельством и обратился к донье Эльвире. Та призналась, что не присутствовала при убийстве, в котором обвиняла себя её госпожа. Но заметила не без коварства: должно быть, все нечестивые и дурные поступки доньи Исабель за время плаванья воплотились для неё в этом кошмарном видении.

Исабель не сводила глаз с Эрнандо и чувствовала, что подошла, наконец, к пределам земного мира. Перед лицом вечности ей было так хорошо, что не требовалось уже никаких усилий.

А он только видел, как чёрные глаза, блестевшие, как он думал, от радости, всё больше приближаются к нему, ослепляя последними сполохами. Вместе они возвращались к тем чувствам, что были в Маниле, к благорастворению воздухов, к медлительности жизни, струившейся, будто мёд. Возвращались в тот мир, где туземцы неподвижно сидели на корточках вдоль канала Пассиг и глядели на горизонт, на бесконечность океана, на заходящее солнце – так пристально, словно собирались остановить его.

Донья Исабель Баррето отошла на руках Эрнандо де Кастро в воскресенье 2 сентября 1612 года.

* * *

Два месяца спустя, в самый праздник святой Изабеллы, семнадцатого ноября, донья Хустина с величайшим вниманием изучала длинное прошение и две кандидатских анкеты, которые передала ей сестра-привратница. Все эти документы исходили из дома капитана Кастро. Они привели настоятельницу в недоумение.

Две персоны, принадлежавшие к дому дона Эрнандо, желали удалиться за стены Санта-Клары: одна – бывшая чтица его жены, другая – её молочная сестра. Первая желала быть принятой как белая сестра, вторая как доньяда. Обе просительницы желали прислуживать донье Петронилье и её дочерям. Патрон щедро снабдил их, передав монастырю вклады, в несколько раз превосходившие те, что полагались им по статусу.

Кроме того, капитан Кастро предлагал основать капелланию (фонд для богоугодных дел) в размере десяти тысяч песо с тем, чтобы монахини Санта-Клары присно поминали память их благодетельницы, знаменитой Исабель Баррето, в ближайшие же шесть месяцев отслужили за её спасение две тысячи месс без пения.

Аббатиса уже сделала расчёт. Две тысячи месс до мая месяца? Значит, в Санта-Кларе должны молиться за неё больше десяти раз в день. Донья Хустина хорошо узнала чрезмерность во всём своей бывшей жительницы...

Даже после смерти донья Исабель хотела, чтобы на неё все обратили внимание.

Перспектива так часто поминать эту личность, которую сама донья Хустина считала ближе стоявшей к дьяволу, нежели к Богу, вовсе не улыбалась настоятельнице. Тяжёлая память осталась у неё о пребывании доньи Исабель за этими стенами! А дело с ларцом... Чтобы избавиться от серного запаха, исходившего от этой кучи хлама, она решилась всё сжечь.

Но сумма, которую передавал дон Эрнандо, была так велика, что она не могла отказаться от манны небесной, не подумав.

Последний же пункт вызвал её негодование. За эти баснословные десять тысяч песо она должна была позволить капитану Кастро пройти в монастырь с гробом его супруги, чтобы донья Исабель нашла последний приют среди невест Христовых. Он настаивал, что это должно быть сделано ночью, тайно, в знак смирения и чтобы не было скандала.

Это требование было решительно неприемлемо. Ни одна женщина, не давшая вечных обетов, не могла быть похоронена под алтарём церкви кларисс. А тем более эта! Хоть она и пожертвовала Санта-Кларе одно из сокровищ монастыря: знаменитую статую Божьей Матери Мореплавателей, изваянную в Севилье, которую так ревностно украшала её сестра.

Что делать? Капитан Кастро теперь считался одним из самых приближённых к вице-королю людей в Перу.

Чтобы решить проблему, аббатиса собрала чёрных сестёр.

Случилось так, что донья Петронилья не могла там замолвить своё слово. С тех пор, как она пошла против настоятельницы, предпочтя ей свою сестру, она вышла из милости у доньи Хустины. И больше в совете не заседала.

Дела двух кандидаток были изучены предельно тщательно. Донья Эльвира Лосано принадлежала к известному достойному семейству. Другая – индианка: она и в самом деле могла работать на кухне. Чёрные сёстры долго тянули, но согласие дали.

С одним исключением: бывшую служанку и компаньонку доньи Исабель Баррето они к себе принимали, но её тело – нет. Пусть её прах остаётся там, где сейчас находится!

Отказ был окончательный и обжалованию не подлежал.

А впрочем, аббатиса найдёт, чем заменить десять тысяч песо капитана...

Донья Хустина выразила своё решение словами, которые, несколько иначе, до неё произнесла другая знатная дама:

– Дон Эрнандо правит в Кастровиррейне. Вице-король царствует во дворце. А здесь, в монастыре, распоряжаюсь я!

Мадрид, январь 2013

ЧТО С НИМИ БЫЛО ПОТОМ

Дон Эрнандо де Кастро Боланьос-и-Риавденейра Пиментель

Дон Эрнандо ещё три года оставался губернатором Кастровиррейны.

Он не мог утешиться после смерти Исабель и тяжело заболел. Боясь быстро последовать за ней в могилу, он повторил перечень имущества жены и её последнюю волю в собственном завещании.

Но в конце концов, рассудок взял верх.

В четверг 27 августа 1615 года он в кафедральном соборе Лимы сочетался вторым браком, взяв в жёны некую высокородную барышню, которая в приданое принесла ему титул маркиза Вильяфуэрте. А впоследствии ещё и троих детей: двух дочек и сына. Сын, дон Санчо де Кастро Рибейра-и-Вердуго, заказал несколько розысков о благородном происхождении и заслуг своего отца. Они-то и позволяют проследить карьеру дона Эрнандо.

В 1620 году, как раз в год рождения сына, Эрнандо был назначен начальником порта Кальяо и генералом Южного моря. Как и аделантадо Менданья, его предшественник, он занялся обороной всех портов Перу. Его фортификационные работы очень пригодились при новых нападениях корсаров в 1624 году.

За героизм в боях за Кальяо он заслужил чин генерал-лейтенанта королевства – второго лица после вице-короля.

В большом богатстве и почёте Эрнандо де Кастро прожил в своём имении по крайней мере до 1640 года, когда упоминается в архивных делах как лицо, принимавшее у себя нового вице-короля по прибытии оного к перуанским берегам. Жительство у дона Эрнандо де Кастро, а потом у его сына дона Санчо стало в Перу традицией. Вcе вице-короли сперва отправлялись к ним и там уже ожидали официального въезда в столицу.

В 1666 году скончался дон Санчо.

По всей вероятности, капитану Кастро не удалось перевезти прах первой жены, страстно любимой им в молодости, в Лиму. Он оставил её покоиться под алтарём собора в городе, где она умерла, где он её оплакал: в Кастровиррейне.

А жаль.

Осуществи он пожелания Исабель – быть может, нашёл бы в Санта-Кларе три книги аделантадо и все столь желанные карты.

Педро Фернандес де Кирос

23 ноября 1606 года он вернулся из странствия по Южному морю, а в мае 1607 года направился снова в Мадрид. Там он засыпал короля ходатайствами. Всего он написал тридцать восемь прошений; они были переведены на многие языки и разошлись по всей Европе. На сей раз красноречие и несдержанность на язык погубили его.

Он стал опасным человеком для Испании. Пойди наперекор этому португальскому мореплавателю – так он, пожалуй, выдаст священные секреты морских путей. В апреле 1615 года Его Величество сделал вид, что даёт ему то, о чём он просит, и посылает в Перу командовать флотом. Кирос осаждал двор восемь лет.

Навигатор уехал из Мадрида с женой и двумя детьми, думая, что возвращается в Новый Свет победителем. Но ошибался. Его Величество Филипп III послал в Новый Свет тайные распоряжения. Вице-королю не следовало никоим образом исполнять бумаги, привезённые Киросом. Наоборот: он должен был всячески препятствовать осуществлению новой экспедиции.

Кирос ничего не узнал об этом обмане. Он умер по дороге, пятидесяти пяти лет от роду, как раз тогда, когда в Лиме его старый враг Эрнандо де Кастро с большой помпой женился во второй раз: в августе 1615 года.

Австралии Педро Фернандес де Кирос не открыл, но смог провести (без карт!) корабль Исабель Баррето от Санта-Крус до Манилы. Он первым установил широту островов Туамоту. Его матросы даже высаживались на атолле Хао. Затем португалец открыл неизвестный дотоле архипелаг Вануату. Он вступил во владение этой землёй, которую окрестил Эспириту-Санто, и основал там город, названный Новым Иерусалимом. Кирос был убеждён, что открыл Неведомую Землю. Но в действительности он находился в 1750 километрах к востоку от австралийского континента[33]33
  Один из участников экспедиции Кироса. Луис Ваэс де Торрес, тогда же установил, что Эспириту-Санто – всего лишь остров, а затем прошёл около самой Австралии проливом, впоследствии названным его именем. Годом раньше на берегу Австралии высаживался голландец Виллем Янсзон. – Примеч. пер.


[Закрыть].

По его рассказам, на службе испанскому королю он три раза обогнул земной шар: «Из Перу я отправился на Неведомую Землю. И с Неведомой Земли на Филиппины. И с Филиппин я вернулся представить свои планы в Лиму. И из Лимы уехал в Рим. И из Рима направился прямо в эту землю, в Мадрид. И из Мадрида поехал обратно в Перу. И из Перу на Неведомую Землю. И оттуда в Мексику, которую пересёк от одного берега до другого. И оттуда вернулся в Мадрид. За шестнадцать без малого лет – двадцать тысяч лиг».

Это был рекорд. Он считал, что его труды превосходят Колумбовы, как по значению земель, поднесённых государю, так и по пройденному расстоянию и количеству перенесённых страданий.

Потомство отдало ему справедливость. В Морском музее Мадрида его имя запечатлено недалеко от имени Магеллана.

Братья Баррето

Из пяти братьев и трёх сестёр Исабель все, кроме Лоренсо и Марианны, пережили её. Все занимали у неё деньги: в завещании она поминает и прощает эти долги. Все так и не оправились после утраты отцовского состояния, ушедшего на экспедицию аделантадо Менданьи.

В 1602 году, после смерти матери, старший брат Херонимо унаследовал то немногое, что оставалось: энкомьенды Умай, Каньете и Лате.

В том же году ещё один брат, Грегорио, обратился к испанскому королю с ходатайством о признании заслуг своего отца в гражданской войне между Испанией и Перу. В этом прошении описывается история Нуньо Родригеса де Баррето и его супруги Марианны де Кастро во времена Конкисты и напоминается, что экспедиция на Соломоновы острова за счёт короля разорила их детей. Нотариусы семейства Баррето хранили копию этого документа до XIX века. Все дальнейшие ходатайства, ныне хранящиеся в Главном архиве Индий в Севилье, исходили из этого первого.

Позднее племянники Исабель (Диего в 1648 году и Хуан в 1666-м) снова напомнили о заслугах и разорении их деда, чтобы получить желаемые высокие назначения. Один желал стать епископом Лимы, другой войти в Совет Индий.

Со временем под пером своих потомков Нуньо превратился в дона Нуньо Родригеса де Баррето. Этим титулом он никогда не именовался при жизни и даже в завещании Исабель. В конце Золотого века он фигурировал в генеалогиях как Баррето де Арагон из одной из ветвей рода Борха (Борджиа). Он даже якобы приходился родственником дону Франсиско Борха князю Эскилаче – вице-королю Перу в 1609 году.

Место, где на углу площади Санта-Ана и улицы Альбаакитас стояла асьенда Баррето, теперь находится в китайском квартале Лимы. Асьенда принадлежала семейству до конца XVIII века. Продавая её, владельцы назвали себя не потомками дона Нуньо, а праправнучатыми племянниками доньи Исабель Баррето, героической супруги адмирала дона Альваро де Менданьи, первооткрывателя Соломоновых островов.

Монастырь Санта-Клара

В течение веков монастырь и церковь Санта-Клара были несколько раз разрушены землетрясениями, восстанавливались и перестраивались.

Со временем территория и сами здания стали меньше. Даже церковь повёрнута в другую сторону.

Последняя по времени переделка – дорога, в 1960-е годы разрезавшая монастырь надвое, – окончательно изменила это место, прежде столь многолюдное и красивое. Однако охряные стены ограды всё ещё укрывают с десяток монахинь, замкнуто, изолированно живущих посреди района Барриос-Альтос, ставшего ныне опасным.

Мне же была предоставлена глубоко тронувшая меня честь в сентябре и октябре 2011 года быть принятой там аббатисой.

Встречаясь с ней, я пыталась уговорить её нарушить действующий устав ордена, который запрещает вход в монастырь всем, кто не является близким родственником одной из сестёр.

Дело трудное...

После долгих бесед аббатиса была так добра, что сдалась на мои настояния. Позволила мне пройти за ограду.

Благодаря её благосклонности, мне удалось увидеть сад, посетить некоторые кельи, пройтись по двум клуатрам, заглянуть в маленькую скромную капеллу, некогда предназначенную для молитв новоначальных.

Там хранится архив.

Увидев эти пыльные тома на полках, я так и задрожала от возбуждения. А вдруг три книги Исабель с бумагами Менданьи ещё находятся здесь?

Только в великой спешке, наугад я могла просмотреть массу пожелтевших, обглоданных мышами бумаг. На сей раз удача мне не улыбнулась. Я нашла только записи вкладов, приходно-расходные книги, записи о покупках и продажах – деловые бумаги кларисс с основания монастыря. Но никаких следов пребывания Исабель в Санта-Кларе. Не было даже счетов, которые могли бы относиться к богоугодным делам, упомянутых ею в завещании.

Некоторые документы, обнаруженные позже в епископском архиве, говорят, что Эрнандо де Кастро, видимо, пытался исполнить её волю и «тайно» похоронить в монастырской церкви. Но он встретил столько препон, что в итоге отказался от этого плана.

Открытия Альваро де Менданьи, Исабель Баррето

и Педро Фернандеса де Кироса

Поскольку всем мореплавателям запрещалось разглашать маршруты, которые могли помочь врагам их наций открыть новые земли, то морские и береговые карты, журналы с записями пройденного пути, все расчёты, все труды Альваро де Менданьи в его совместном плавании с Исабель Баррето погибли.

А без этих сведений последующие поколения ничего не узнали о расположении островов Меланезии и Полинезии.

Потом впали в забвение и три первых испанских экспедиции – 1567 и 1595 годов под командованием Менданьи, 1606 года под командованием Кироса. Только они исследовали Южное море, отправившись из Перу.

Все открытия Менданьи и Кироса без исключения: Соломоновы острова, Маркизские острова, Туамоту, Вануату – исчезли из книг по мореплаванию и с глобуса. И на двести с лишним лет их берега превратились в миф.

Они оставались загадочными до путешествий Кука и Бугенвиля – великих мореплавателей XVIII века.

* * *

В 1793 году, готовясь взойти на эшафот, Людовик XVI спрашивал своих палачей: нет ли новостей от экспедиции, которую он, будучи королём Франции, отправил в Тихий океан? Нашёл ли господин де Лаперуз те испанские земли, те пропавшие острова? Пресловутые золотые острова сеньора Менданьи?[34]34
  Экспедиция Лаперуза пропала без вести в 1788 г., потерпев крушение, предположительно, у островов Санта-Крус. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Путь на запад: апрель 1595 – февраль 1596

От порта Пайта в Перу (16 июня 1595) до Маркизских о-вов (21 июля) – 35 дней, более 1 000 лиг (ок. 6 300 км).

От Маркизских о-вов (8 августа 1595) и о. Санта-Крус до юго-восточной оконечности Соломоновых о-вов (7 сентября) – 31 день, ок. 923 лиги (5 800 км).

От о. Санта-Крус (18 ноября 1595) до Манилы (11 февраля 1596) – 84 дня (почти 3 месяца), ок. 900 лиг (5670 км).

Общая протяжённость пути – ок. 17 700 км.

Обратный путь: август – декабрь 1596

От Манилы (Филиппины, 10 августа 1596) до Акапулько (Мексика, 11 декабря 1596) – 4 месяца, ок. 2 566 лиг (ок. 16 165 км).

Всего от Кальяо до Акапулько через Маркизские о-ва, о. Санта-Крус и Филиппины – больше 5 390 лиг (больше 34 000 км).

Испанские меры в 1595/6 гг.

1 морская миля = 1,852 км.

1 лига = 3,4 морские мили (ок. 6,3 км).