Текст книги "Королева четырёх частей света"

Автор книги: Александра Лапьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Мы в Южном полушарии, объяснял Кирос, а там нет морского пути из Азии в Америку. Чтобы прийти в Перу, необходимо перейти в Северное полушарие. Говоря ясней: отсюда подняться очень далеко на север, пересечь экватор и уже в другом полушарии плыть до Мексики. Затем оттуда опять пересечь экватор в южном направлении и спуститься к Лиме, идя вдоль берега Испанских Индий. Это будет уже не две тысячи лиг[20]20
  12 600 километров.


[Закрыть], а примерно вдвое больше. Такой крюк займёт не меньше шести месяцев плавания. Кирос напомнил кстати: самое длинное плавание Христофора Колумба, стоившее ему множества проблем и бунта на борту, продолжалось всего тридцать четыре дня!

Оставалась ещё возможность отправиться на запад, к Маниле. Переход, по его оценке, в девятьсот лиг, то есть около шести тысяч километров. Без карт.

Мало того, что без карт можно промахнуться мимо этих островов, потому что Филиппины тянутся на сотни миль: при таком плачевном состоянии матросов и судов до них вообще невозможно дойти.

Исабель всё время молчала.

Слово взял викарий Эспиноса. Он перечислял аргументы в пользу отъезда.

– Индейцы и лихорадки обрекают всю экспедицию на неминуемую гибель. Стало быть, нам нечего терять, если мы выйдем в море. Положимся на милость Божию; если и найдём кончину в волнах – то по Господней воле...

Доводы священника опиралось на непреложный факт: все люди аделантадо отправлялись на Соломоновы острова, а находились теперь в ином месте.

На эти слова, косвенно обвинявшие Менданью в нерадении, впервые отозвалась Исабель.

С тем же бесцветным, стеклянным взглядом, который смущал всех вокруг, но знакомым своим голосом она заявила:

– Губернатор не совершил ошибки.

– Всячески прошу простить меня, – ответил Кирос. – Губернатор не привёл корабли туда, куда обещал.

Поначалу Кирос, казалось, противился самой мысли об отплытии. Теперь он вдруг переменил мнение и энергично поддержал довод Эспиносы, энергично отчеканив:

– Мы не находимся в месте назначения, которого ожидали.

– И кто виноват? – резко спросил Луис.

– Я следовал инструкциям аделантадо.

– Лучше скажите: аделантадо доверился вам, Кирос!

– Аделантадо действительно доверял своему главному навигатору, – поддержал брата Диего. – А главный навигатор всегда действовал неожиданно, непонятно, и привёл нас ко входу в ад, где мы потеряли «альмиранту»!

– Прекрасно. Раз вы заговорили таким тоном... – Кирос побледнел. – Требуйте моей отставки.

Капитан, обычно вообще не носивший оружия, отстегнул шпагу от перевязи и швырнул на стол. Обращаясь к одной Исабель, он произнёс:

– Увольте меня и выберите кого вам угодно для управления судами!

Луис с угрозой двинулся к нему:

– За такое непослушание лишали жизни людей и получше вас!

– Молчать! – крикнул Лоренсо и с трудом поднялся на ноги. – Кончайте дурить оба!

Он пристально смотрел на братьев. Диего с Луисом уже готовы были возразить. Лоренсо предупредил их:

– Я комендант лагеря и военный начальник. Приказываю вам принести извинения капитану Киросу!

И все с вопросом посмотрели на Исабель.

Не подымая глаз, она сказала:

– Последние дни выдались тяжелы и для нас, и для вас, сеньор Кирос. Нервы у всех на пределе. Мы уважаем ваши способности и нуждаемся в вашей помощи. Благоволите простить это оскорбление вашей чести.

– Принимаю ваши извинения, сеньора. И разделяю вашу скорбь о потере нашего незабвенного губернатора. Буду служить вам, как служил ему. Верно и со знанием дела.

Эспиноса воспользовался случаем:

– Так вывезите отсюда этих несчастных!

– Вчера – или это было или позавчера, падре? – усмехнулся Луис, – вы говорили совершенно обратное: хотели остаться на Санта-Крус нести благую весть туземцам!

Викарий не обратил внимания на насмешку:

– Покорнейше прошу Её сиятельство донью Исабель, гобернадору этого острова, о милостивом дозволении говорить от имени всех умирающих.

Луис не унимался:

– Он дьяволу душу заложит, лишь бы его доставили в родной монастырь в Лиме!

Не разжимая губ, Исабель сказала:

– Довольно.

Подумав, она произнесла так же не шевеля губами:

– Благодарю вас, падре, что известили меня о пожеланиях колонистов и о происходящем в лагере.

– Позволит ли мне Ваше сиятельство записать у секретаря десять причин, по которым эти люди подписывали петицию с просьбой об отплытии?

– Протокол за подписью королевского нотариуса? Куда как предусмотрительно! – с иронией откликнулся Луис. – Или вы боитесь того, что у нас ожидает мятежников?

Устало – а может быть, с презрением ко всеобщей злобе и грубости – она прошептала:

– Я дозволяю викарию Эспиносе записать в присутствии нотариуса представленные им доводы. Я прочту их и обдумаю. Теперь извольте все удалиться.

Такое беспристрастие было до того на неё не похоже, что послушались даже братья. Лоренсо с трудом поднялся и ушёл, всем весом опираясь на плечо Марианны.

* * *

Исабель осталась сидеть неподвижно, откинувшись на спинку кресла. В этой хижине кресло казалось огромным, как трон.

Уехать? Остаться?

Конечно, остаться! «Никогда не покидать Санта-Крус»...

«Если я уступлю колонистам – нарушу волю Альваро. Он говорил это. Говорил часто. Что иначе жизнь его никчёмна... Да, так он и говорил!»

Оно должна... А что она должна была уже сделать?

Навести порядок в лагере. И подумать.

Итак, что говорил Кирос? Что «Сан-Херонимо» и дня не продержится в море? Что кораблекрушение неизбежно при первом шквале? Что ветры, пригнавшие их сюда, на возвратном пути будут противными?

«Рисковать отплытием на прогнивших судах? Или рискнуть остаться, когда десяти индейцев довольно, чтобы захватить форт?»

Что за петиция, которой угрожал викарий? Призыв к новому бунту, как намекали Луис и Диего?

Разве сам Альваро не объяснял, что ужас, называемый мятежом, начинается с трёх подписей, поставленных на листе бумаги, не подписанном начальником экспедиции?

Нет, об этом речи не шло: ведь подписи собирались с её дозволения. Нет, потому что аргументы в пользу отплытия опирались на многие свидетельства. Нет, потому что акция проходила при видимом соблюдении законности. Наоборот: этот документ, оформленный как протокол, сможет защитить её от обвинения в дезертирстве, которое непременно предъявит ей Его Величество король Филипп II. Документ сможет даже доказать, что Исабель Баррето сделала свой выбор на основании пунктов под номерами, обдуманных ею, подтверждённых Церковью и капитанами.

Альваро де Менданья... Чего желал бы Альваро де Менданья? Да – отплытия. Только для того, чтобы пополниться провиантом, оружием, людьми. И вернуться на Санта-Крус. И продолжить колонизацию. Вот чего бы он желал.

Все рассуждения Исабель приводили вот к этому выводу. Филиппины, которые ближе, чем Перу, станут следующей стоянкой. Там она наберёт новых священников, новых колонистов...

Но страх изменить данному слову мучил её. Она отложила решение на потом.

* * *

– Кончается!

Марианна ворвалась в хижину. Уже несколько дней сёстры не виделись.

– Лоренсо хочет говорить с тобой! – крикнула Марианна и кинула ей шаль. – Лоренсо... кончается... – не помня себя, повторила она. – Зовёт тебя...

Они побежали к нему через весь лагерь под дождём.

Страдания больного были невообразимы. Он лежал на спине, скорчившись от столбнячных судорог, запрокинув голову назад. За лицом, за губами он больше следить не мог. Ужасная гримаса сводила губы, такие прежде мясистые. Воплощение любви, всех радостей жизни...

Исабель сдержала рыдание. Инстинкт самосохранения и здравый смысл вернулись к ней. Она велела:

– Позови Диего с Луисом. Пусть возьмут с собой ещё двух человек. Его надо перевернуть.

Лоренсо скрючился, и разогнуть его не получалось. Так он был тяжелее каменной статуи. Четырёх мужчин и двух женщин было мало. Исабель велела прикрепить над постелью крюк, верёвку и приподнять больного.

При каждом движении он невольно вопил от боли.

Изо рта у него пошла пена и вырвался только обрывок слова:

– ...щенни...

Исабель крикнула:

– Пошлите за викарием!

– Эспиносы в лагере нет, – возразил Диего.

– Вернулся на корабль, – добавил Луис.

Она посмотрела на Марианну. Та объяснила:

– Падре умирает у себя в каюте...

– Бога ради! Пошлите за ним! Пусть Кирос его приведёт!

Священник, доставленный главным навигатором к одру Лоренсо, был так же близок к могиле, как исповедующийся. Его пришлось нести на носилках.

Исабель велела поставить носилки у постели брата и перекатить Эспиносу на ложе.

Так два умирающих и говорили о Боге. Лоренсо на ухо священнику исповедал грехи. Викарий, лёжа рядом с ним, как-то сумел дать ему отпущение.

Исполнив свой долг, Эспиноса попросил, чтобы его опять отнесли на борт.

Лоренсо не стало на рассвете 2 ноября 1595 года. В День мёртвых. Через две недели после кончины Альваро. Так же отбивали барабаны ритм похоронного марша, по той же грязи и так же под дождём двигалась процессия. Но теперь для этих почестей оставался только один музыкант, один знаменосец и пяток офицеров. Лоренсо похоронили рядом с зятем, в церкви перед алтарём. Но мессы на сей раз не служили и надгробной речи не читали: не было больше священника.

Марианна, Луис и Диего стояли у открытой могилы с одной стороны. Исабель – с другой. Она хоронила своё второе «я», своего обожаемого брата.

Как мог Господь заставить Лоренсо умереть в таких муках? Как мог благой Бог наслать на него такую пытку? И Альваро тоже так мучить – не дать ему найти острова! А ведь муж Исабель только того и хотел, того и желал страстно, чтобы угодить Ему, принести Его слово туземцам, обратить их к истинной вере и спасти души!

Отчаяние, в которое погрузила её скорбь, подходило к концу. Теперь Исабель тревожили новые чувства. Гнев. Бунт. Чуть ли не богохульство.

Если Бог всё-таки есть, то Он их оставил. Индейцев и христиан, Альваро и Лоренсо... Все уже давно оставлены! Но прочим она умереть не даст. Не даст умереть Марианне, не даст Диего, не даст Луису. Она не позволит Богу отнять у неё ещё их. Господь отнял у неё детей. Господь отнял у неё супруга. Господь отнял у неё брата. Господь отнял у неё даже утешение религией, поддержку священника. Но маленькую Марианну Господь у неё не отнимет. И Диего с Луисом тоже.

Утрата Лоренсо пробудила её. Вдруг гора с плеч упала.

Последним роковым ударом стала кончина викария. Экспедиция Альваро де Менданьи осталась без Бога. Но она не позволит Небу продолжить дело разрухи и смерти!

* * *

На другой день после похорон дона Лоренсо Баррето гобернадора вернулась на корабль.

Все, с оружием и с вещами, последовали за ней.

Находясь там, она стала отправлять отряды за водой, дровами и пищей. Велела поставить на шлюпку парус, что позволило солдатам пристать с другой стороны Байя-Грасьоса и запастись провиантом в деревнях, не знавших о Малопе. Удавалось найти добычу даже на соседних островках.

Перспектива отплытия заставляла собрать остатки сил. Её практичность довершала остальное.

За десять дней Исабель добилась того, чего ни Кирос, ни Лоренсо, ни даже аделантадо не смогли сделать на Санта-Крус за два месяца. Она полностью реорганизовала флотилию, поставила солдатам, морякам и колонистам новые задачи, вернула для каждого члена экспедиции смысл в жизни. Даже донью Эльвиру, вдову Хуана Буитраго, она взяла в руки, заставив вернуться к должности чтицы и секретарши.

Сама аделантада больше не желала брать перо в руки. За неё говорили её дела. Ей нечего было сказать, и события она перестала фиксировать. Но велела Эльвире составить опись имущества и переписать в двух, даже в трёх экземплярах весь провиант, загруженный в камбуз.

Люди принесли кокосовые орехи, плоды хлебного дерева, около двух сотен кур и сто двадцать свиней – всё, что смогли, награбив, погрузить на флотилию каноэ, тоже краденых.

Матросы ныряли под воду и скребли судовую обшивку, очищая корабли от водорослей и ракушек, источивших дерево.

Исабель же изучала лоции и морские карты. Те немногие, что были у неё.

На совершенное знание ветров и течений гобернадора не претендовала, но знала предназначение всех парусов и снастей. Любознательность ещё из прежних времён, уроки Менданьи, полгода плавания рядом с ним научили Исабель морскому делу. Она теперь умела следить за компасом, обращаться с астролябией и квадрантом. Умела сама вычислять пройденный путь, скорость корабля и все широты.

Каждый вечер она советовалась с капитанами, заставляя их тщательно изучать собственные книги, предлагать новые морские пути. От всех: от Кироса, от Корсо, от хозяина фрегата – она требовала вносить эти разговоры в бортовой журнал, а также лично, письменно подавать ей произнесённые устно советы. Донья Эльвира переписывала все эти бумаги, а донья Исабель складывала их в ларец аделантадо.

Только на том и держалось её управление: на соблюдении законов. И на культуре субординации. Исабель Баррето была первой, Кирос – вторым.

Главный навигатор потребовал официально утвердить его в этой должности. Ему нужна была собственноручно подписанная ею бумага, удостоверяющая, что он командует флотом. Она подписала при условии, что он обязуется довести миссию до конца. Понимай: привести её на Соломоновы острова. И даже больше: довести экспедицию до открытия Пятого континента, Неведомой Австралии – и его, и её цели. Она прямо прописала в договоре: несмотря на то, что обстоятельства принуждают её теперь покинуть Санта-Крус, Кирос, достигнув Манилы, обязуется набрать новую команду и вместе с ней отправиться обратно. Она же обязуется найти средства для оплаты моряков и финансирования продолжения экспедиции. Ей же предстоит заняться наймом новых солдат, колонистов и четырёх священников. Уход из лагеря Байя-Грасьоса ни в какой момент времени и ни в каком смысле не означал прекращения контракта Кироса. Этот контракт, заключённый с Менданьей о полной оплате по прибытии в Перу, продлевался на прежних условиях до успешного завершения экспедиции.

Они согласились по всем пунктам.

Она прекрасно понимала, по каким мотивам Кирос требовал возобновления договора. Капитанов фрегата и галиота он ни во что не ставил, но знал, что они ему не доверяют. Он не мог не знать: Диего и Корсо выставляют его мошенником.

Если их послушать, то всё, что делал до сих пор Кирос, можно было сделать лучше. Как доказательство, они обвиняли его в блужданиях вокруг Маркизских островов, в потерянном на поиски гавани времени.

Теперь же Исабель решила выказать доверие навигатору покойного мужа.

План, на котором она остановилась, был таков. Прежде всего, попытаться найти Сан-Кристобаль – один из Соломоновых островов, который аделантадо назначал сборным пунктом. Как знать: быть может, Лопе де Вега и «Санта-Исабель» спокойно поджидают их там? В таком случае они спасены: на борту «альмиранты» есть пушки и оружие; там же – большая часть солдат и два священника.

Если же нет – плыть дальше на северо-запад и достичь Филиппин, как предлагал Кирос.

Но оставалось отдать ещё один приказ – такой, который противоречил всем морским обычаям: она хотела, чтобы гроб аделантадо выкопали и взяли на борт.

Исабель знала: такой приказ вызовет общее возмущение. Ни один корабль отродясь не ходил с гробом на борту. Но она оставалась верна человеку, воплощавшему саму конкисту.

Что ж, они уходят с Санта-Крус. Но прах Менданьи уносят с собой. На этом она стояла твёрдо. От него она получила абсолютную власть. Его именем – сохраняла её. И аделантадо продолжит своё путешествие вместе с ней. При всём уважении к Киросу, Альваро оставался вдохновителем и хозяином этой экспедиции.

Последние вылазки за дровами, водой и едой. Под строгим надзором гобернадоры даже больные, даже раненые во всю мочь трудились на палубе.

Крохотный чёрный силуэт Кироса мелькал то на одном судне, то на другом. Все канаты были изъедены. Паруса дырявые. Мачты шатались, трюмы протекали. Ни единого шанса дойти до Манилы не было.

А впрочем, как знать – с этой чёртовой женщиной, у которой такая крепкая воля к жизни и такая холодная голова?

Накануне отплытия все собрались в каюте гобернадоры. Кирос отдавал инструкции другим капитанам:

– Берём курс вест-зюйд-вест до одиннадцатой параллели. Если не выйдем к острову Сан-Кристобаль, поворачиваем на норд-норд-вест в направлении Филиппин. Там мы будем через два месяца.

– Два месяца! – воскликнул Луис.

– Или три. С Божьей помощью.

Кирос не глядел ни на кого. Обращался он только к Исабель. Что думают другие – его не особенно интересовало. Только они двое теперь вели игру за власть. И каждый знал: другой заставит его расплатиться за малейший промах.

– Готовьтесь к худшему, – продолжал Кирос. – Когда мы отправлялись из Лимы, говорили, будто японцы готовы захватить Филиппины. Возможно, мы не встретим там ни одного испанца.

– Другое решение у вас есть, сеньор Кирос?

– Нет никакого, сеньора. Хотя я боюсь, что нам трудно будет идти на таких дырявых посудинах, как наши галиот и фрегат.

– Я бы просила вас называть меня «ваше сиятельство».

Царица Савская решительно стала опять сама собой! Как прежде, безупречна, как прежде, повелительна, как прежде, невыносима!

– Их такелаж, ваше сиятельство, – продолжал Кирос, – не вынесет такого перехода. К тому же они нас будут тормозить. Поэтому я счёл бы благоразумным перенести и оснастку, и паруса с них сюда, на «капитану». Вместе с людьми. Мы нуждаемся и в их руках, и в материальной части.

– Бросить мой корабль? – вскричал оскорблённый владелец фрегата. – Вы не в своём уме, Кирос! Сразу видно, что вам-то эти суда ничего не стоили!

Капитан Корсо, по обыкновению, выразился без обиняков:

– Главный навигатор хочет разорить нас, а сам остаться в барыше. Он с самого отплытия не держит нас за равных. Оно понятно: он свою плату получил. Терять ему нечего. Ни одним из кораблей экспедиции он не владеет, в дело не вкладывался. Весь его интерес – заставить нас бросить свои суда. Тогда он станет полным хозяином. Вы ведь на это рассчитываете – правда, Кирос? Получить власть над всеми тремя экипажами?

– В том состоянии, Корсо, до которого вы довели свой галиот, он гроша ломаного не стоит. Брать на него людей – преступление.

Вмешался Диего:

– Вы, Кирос, можете сколько угодно говорить о преступлении, обвинять в неспособности капитана Корсо, но вы сами больше всех виновны в наших неудачах.

Исабель оборвала спор:

– Идём всей флотилией.

«Эта женщина обезумела!» – сказал себе Кирос.

Она догадалась, что он про неё думает, и добавила:

– Нам нужны все три корабля. Всех больных с «капитаны» перевести на фрегат.

– Зачем? – холодно спросил Кирос.

– Чтобы облегчить судно и не мешать вашим матросам при манёврах.

– Люди больны. Вы хотите сгрузить их на палубу маленького корабля? На палубу, сеньора! А здесь есть трюм, где они будут под крышей. У вас совсем нет сердца? Прежде вы отказались дать воду на «альмиранту». А теперь обрекаете на смерть лихорадочных.

– Здесь нам эти люди не нужны, – возразил Луис. – Они отравляют воздух и переносят заразу.

К тому же, – привёл резон Диего, – на фрегате можно устроить навес – настоящий шатёр, который защитит несчастных от солнца и дождя. И дышать им на палубе будет легче, чем в вашем вонючем трюме!

Кирос закусил губу. Эти Баррето – настоящие сволочи!

– Чтобы управлять фрегатом при свежем ветре, ваш навес придётся снять. О шторме я уже не говорю. – Кирос обращался к одной Исабель. – Что вы будете делать в бурю с больными и ранеными? Ну, куда вы их денете на фрегате, сеньора?

Исабель ещё подумала и приняла новое решение:

– Оставляйте их здесь.

Диего с Луисом, в свою очередь сильно рассерженные тем, что сестра при людях отвергла их доводы, пожали плечами и вышли.

– Капитан Кирос, будьте любезны начертить карту по памяти. И второй экземпляр отдайте нам. Сделайте это на совесть.

– На совесть? Вы хотели сказать – наугад, сеньора.

– Я сказала только то, что хотела сказать: на совесть. Можете быть свободны, господа.

Капитаны галиота и фрегата ушли. Кирос вышел вслед за ними.

Едва выйдя на палубу, он услышал крики и споры. Братья Баррето не повиновались приказу. Их солдаты уже посадили в шлюпку с десяток больных, собираясь отвезти их на фрегат.

– Вернуть их на корабль! Аделантада велела оставить их на галеоне!

Диего с Луисом направились к нему. Оба были гораздо выше ростом и сильнее. Главный навигатор отступил на шаг:

– Ваша сестра представляет здесь короля. Вы убьёте меня за исполнение королевских повелений?

Братья смутились.

Потом быстро спустились к Исабель.

– Кирос не просто ведёт двойную игру: он настраивает людей против тебя, якобы защищая их!

– Себя изображает великодушным, – поддержал брата Луис, – а нас жестокими, да ещё и прямо не повинуется тебе: запрещает людям выкапывать из земли твоего мужа.

– Вот только в этом с ним и не поспоришь, – заметил Диего.

– А вы знаете, что сделают индейцы с Альваро, когда мы уйдём? – с хладнокровным видом возразила она. – С чего начнут сыновья Малопе? Они ему будут мстить: осквернят могилу и тело изуродуют.

Она не стала им в подробностях пересказывать не отпускавшее её видение этих ужасов. А видела она всё отчётливо. Во всех подробностях. Ещё бы: с тех пор, как она решила отплыть, каждую ночь приходил к ней этот страшный сон, этот кошмар: обряд мщения, зловещая церемония... Она видела, как воины Малопе раскапывают пол в церкви перед алтарём, как вытаскивают Альваро. Видела, как оскорбляют, терзают благородное лицо её мужа, как с тела, которое она любила, срывают одежду, кожу, режут, съедают...

– А почему ты не забираешь отсюда Лоренсо? И ещё пятьдесят три человека, которые умерли на Санта-Крус?

– Альваро де Менданья был аделантадо Южного моря. Он упокоится с должными почестями в христианской земле.

– Исабель, ты представляешь себе, что такое мёртвое тело? Множество червей и страшная вонь!

Она наклонила голову. Диего гнул своё:

– Кирос говорил, что отсюда до Манилы может быть три месяца пути. Ты так и будешь три месяца держать труп на борту?

Она не сразу ответила:

– Есть и другая причина.

Братья смолкли и стали слушать её.

– Предположим, когда-нибудь нам удастся вернуться в Перу. Там нам нужно будет отчитываться. Всем. Полковник Мерино-Манрике не врал, что родня у него важная. Будет следствие об обстоятельствах его смерти. Вам придётся отвечать на вопросы. Сообщить, что случилось на Санта-Крус. Подробно рассказать. Как вы от него избавились. Многие солдаты желают ваших голов за это убийство. Они вас в убийстве и обвинят. Даже во многих убийствах. Полковника – прежде всего. Но и Хуана Буитраго. И Томаса Ампуэро. А тот был близким другом Кироса. И если Кирос пожелает поддержать солдат Мерино-Манрике, отомстить за него – будет моё слово против его слова. Тогда я никак не смогу защитить и спасти вас. Моё слово – женское, оно ничего не стоит.

– Кирос будет мстить за полковника? – удивился Луис. – Чепуха! Он его ненавидел!

Исабель пожала плечами:

– Меня он тоже ненавидит. Кто знает, в каком лагере окажется Кирос перед лицом закона? Его не угадаешь. Он всегда на стороне своей выгоды, которую называет совестью.

– Это верно, – задумчиво сказал Диего. – Даже смешно, как любой ветер всегда несёт его навстречу собственному интересу...

– Кирос постоянно обвиняет аделантадо в своей неудаче. Он не нашёл Соломоновых островов. На кону его репутация. Он вполне может защититься против того, что я могла бы сказать о его способностях. И в ответ – возложить на меня вину за смерть Альваро. Я наследница. Соломоновы острова – мои. И на мне задача покорить их, колонизировать и управлять ими. Вот этого права Кирос за мной не признаёт. Он этого не говорит. Он не говорит вообще ничего. Но погодите! На его взгляд, конкистадор Соломоновых островов и настоящий губернатор Южного моря – он. С самого отплытия из Лимы навигатор считает себя Колумбом и представляет себе открытие нового континента. На всякие архипелаги ему наплевать. Только Южную землю он ищет и хочет видеть.

– И мы тоже, – перебил Диего.

– Если кто-нибудь сможет оспорить мои права, обвинив в соучастии в убийстве, – я всё потеряю, и у Кироса будут развязаны руки. В Маниле или же в Лиме мы должны доказать, что Альваро скончался естественной смертью. А как мы это докажем, не имея тела как свидетельства, что он не отравлен и не зарезан?

Победа была за ней. И, уже зная это, она подвела итог:

– Вот почему я не хочу оставлять его здесь.

– Понятно... Но нельзя же перевозить его на «Сан-Херонимо»!

– «Сан-Херонимо» мой. Я могу плыть на нём с кем угодно – в том числе с мужем.

– С трупом мужа, Исабель! И сейчас этот труп уже гложут черви.

– И вонять будет даже в твоей каюте, положи ты его хоть в самый глубокий трюм.

– Ты же велела не переносить больных ни на фрегат, ни на галиот – там практически никого не будет. Вон сколько места получается для твоего гроба!

Вечером Дня святой Исабель – покровительнице первого плавания Менданьи, – в день своего двадцативосьмилетия, 17 ноября 1595 года, гобернадора наблюдала с балкона за тем, что делается на земле.

На берегу двигались тени капитана фрегата и его матросов. Они грузили в шлюпку прах Альваро. Вместе с гробом увозили и королевский штандарт.

Исабель велела, чтобы штандарт оставался на Санта-Крус до последней секунды. Флаг Испании, символ владения островом, должен отплыть одновременно с первооткрывателем архипелагов южного моря. Королевский штандарт был навязчивой мыслью гобернадоры. Её оберегом.

Теперь она слышала плеск вёсел и скрип уключин на шлюпке, перевозившей гроб на борт самого малого из трёх кораблей.

Убедившись, что Альваро не брошен, она застонала от тоски и горя.

И всё-таки ей стало легче.

Кирос со шканцев видел то же зрелище, слышал те же звуки... и ничего не мог сделать.

Нет сомнений: эта женщина грозит погубить всех. Беда столкнуться с ней! Чудовище. Химера. Медуза. Горе тому, кто заглянул ей в глаза! Она зачарует и убьёт прельстившегося ей. Нужно придумать, как с ней справиться. Во-первых, она женщина, а женщина на корабле – уже к несчастью. Во-вторых, женщина не может командовать мужчинами. Тем более моряками. Тем более таким мореходом, как он – Педро Фернандес де Кирос. Доказательство: первый же её приказ на море – бредовый: выходить с мёртвым телом!

Злоба одолела в сердце Кироса прежние чувства: желание и соблазн.

Утром 18 ноября донья Исабель Баррето приказала поднять паруса.

Этот приказ, который она лично передала всем людям своего флота, как будто Кирос тут вовсе ни причём, довёл его желание мести до предела. Этого он ей не простит! Она сознательно так поступила, нарочно всем показала, что принимает на себя ответственность за все решения. До Бога высоко. До короля далеко. Менданья в гробу. А распоряжается всем Исабель Баррето!

Строга сама к себе. Страшна для всех прочих. Она налагала на себя – и на остальных тоже – железную дисциплину. На рассвете и на закате она изучала расположение светил, расспрашивала старых моряков. Те говорили: Южное море – самый большой океан на Земле, море открытое, бесконечное. Рассказывали: как только они пересекут экватор – попадут в страну Сатаны и все превратятся в негров. От палящего солнца море закипит, а паруса загорятся. Исабель желала всё знать и внимательно слушала эти легенды. И сверяла положение судна.

Её надзор за расчётами главного навигатора не знал пределов. Всюду эта женщина лезла! Всё контролировала! С ума сойти!

Кирос не нашёл Сан-Кристобаль.

Они были в пути два дня, достигли назначенной одиннадцатой широты[21]21
  Здесь и далее автор неточна: Сан-Кристобаль находится севернее, точно на запад от острова Нендо (Санта-Крус). Если бы экспедиция прошла к югу от него, то, повернув затем к северо-западу, никак не миновала бы Соломоновы острова, а продолжая плавание на вест-зюйд-вест, могла в конце концов достичь Австралии. Если же в действительности был взят курс вест-норд-вест, то есть корабли прошли не к югу, а к северу от Сан-Кристобаля, то прежний курс вскоре привёл бы на Санта-Исабель.


[Закрыть]. Ничего. Безнадёжно пустой горизонт.

Не отступаться? Продолжать идти прежним курсом? Или переменить его, направиться к Маниле, как требовал Кирос?

Он настаивал: провиант подходит к концу. Фрукты на кораблях либо съедены, либо сгнили. Из кувшинов уже идёт нездоровый запах, пить эту воду можно только зажав нос. Чем дольше ждать, тем хуже будет.

Сомнение глодало душу Исабель. Если она решит идти дальше ещё два дня – придут ли они в назначенный Альваро пункт?

Она перечитывала рассказы о великих путешественниках. «Вспомни Магеллана, – твердила она себе. – Как ты не знаешь, где Сан-Кристобаль, так и он не знал, где пролив, который он ищет».

Да, но король оправдал его именно потому, что он этот пролив нашёл! Потерпи Магеллан неудачу – остался бы португальским проходимцем, шутом и убийцей, обманувшим своего владыку...[22]22
  Магеллан, как известно, не вернулся из своего путешествия. Речь, вероятно, о его посмертной репутации.


[Закрыть]

Вроде Кироса.

В чём разница между героем и безумцем: не об этом ли они разговаривали с Альваро тогда в её комнате, когда в первый раз у них зашла речь о Соломоновых островах? Мера величия путешественника – успех. А слава всегда на стороне победителя.

Она больше не доверяла своей силе, своему инстинкту. Не верила даже в Божью милость. Ещё бы: ведь Господь сыграл с ними новую шутку. 10 декабря галиот Фелипе Корсо ушёл от них.

Под предлогом, будто Кирос не знает своего ремесла, Корсо переменил курс и исчез. Ему дела не было до «альмиранты» и Сан-Кристобаля: зная путь, он дойдёт до Манилы. Он дезертировал. Но что Корсо обвинение в измене? Он думал, что на «Сан-Херонимо» никого не останется в живых, чтобы выступить свидетелем против него.

Наконец она отдала команду идти за ним следом, чтобы достичь Филиппин.

Чем дальше они уходили на север, тем заметнее менялся ветер. Их качали большие волны. Бизань-мачта грозила сломаться. Бушприт уже еле держался. Расположенный под ним парус блинд унесло в море вместе со всеми снастями.

Вдалеке тащился фрегат – последний корабль из флотилии. На нём был гроб. Фрегат всё ещё держался.

С того давнего спора Кирос не заводил о нём речи. Но теперь там тоже падали реи. Лопались ванты. Уже три дня были опущены паруса, и матросы никак не могли их поднять. И людей не хватало, и сил никаких.

– Вы должны, сеньора, приказать людям с фрегата перейти к нам на борт, забрав всё с собой...

Дошло до крайности: Кирос пришёл-таки к гобернадоре просить, чтобы самый маленький корабль оставили. Просить вторично.

– Фрегат мне не принадлежит, я не имею права приказать пожертвовать им.

Вы имеете право на всё: вы гобернадора.

– На всё! Вы опять меня удивляете, Кирос. Я имею право на всё, лишь бы мои распоряжения нравились вам... И совесть вашу, кажется, не тревожит то, что капитан фрегата разорится. Если я заставлю этого человека сделать то, чего он делать не хочет, то лишь ради спасения его жизни. И на борт ко мне он перейдёт только с останками аделантадо.

– Это невозможно! Матросы «Сан-Херонимо» не позволят вам этого сделать.

– А я ни за что не брошу единственный корабль, который согласился нести прах моего бедного мужа.

– Худшее наказание Господне за наши грехи – это ваше безумие, сеньора! Оно нас всех погубит.

– Худшее Господне наказание для нас – ваше невежество в мореплавании. О двуличии и самонадеянности я даже не говорю. Они нас уже погубили.