Текст книги "Королева четырёх частей света"

Автор книги: Александра Лапьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Так что вице-король не мог не радоваться прибытию «Сан-Херонимо». Он получал хотя бы корабль.

И как раз, в связи с этим в голову его сиятельству пришла коварная идея...

– Сейчас же отправиться обратно на Филиппины? О чём ты говоришь, Эрнандо? Мы же только два месяца как на суше!

Он только что вернулся от двора. Предложение, которое он передал Исабель, потрясло их обоих.

– Это не предложение, это приказ! – дрожащим голосом пояснил он. – Манильский галеон пропал, его надобно заменить. Вице-король вспомнил про «Сан-Херонимо». Он берётся починить его и платить мне процент со всего, что будет перевозить мой корабль. Он уже назначил меня генерал-аншефом морского пути на Филиппины и якобы хочет сделать самым преуспевающим негоциантом Нового Света. Говорит, что оказывает мне такую честь, от которой нельзя отказаться.

Она отмела этот довод:

– Пустые слова. Его сиятельство водит нас за нос.

– Ты права. Это не подарок. Это угроза. Своей спекуляцией мы нанесли ущерб королевской торговле. Кроме того, пустили с торгов оружие Его Величества. Если я сам не поступлю и корабль свой не поставлю на мексиканскую службу, вице-король просто реквизирует и конфискует всё наше имущество.

Исабель поняла, какую важную вещь он сказал ей. Их же удача могла разлучить их...

– Даже если бы мы могли теперь выйти в море, – заметила она, – то не для того, чтобы возить чужое серебро, а чтобы найти Соломоновы острова!

– За славу надо платить! – попробовал пошутить он. – Когда я вернусь, у нас будет пятьдесят тысяч дукатов на экспедицию.

– Когда мы вернёмся! – будто бы невзначай поправила она.

Исабель старалась подладиться под рассудительный тон Эрнандо, но видно было, как она взволнована.

– Исабель, если ты поедешь со мной, наша фактория здесь, только что открытая, погибнет. Никто, кроме тебя, не сможет заниматься амбарами на континенте. Ты мне нужна здесь.

– Братья смотрят за нашими делами.

– Братья твои в Азии. А ты должна вести дела в Акапулько.

Она вспыхнула:

– Так что, в марте ты уже отплываешь? Через неделю? Не может того быть!

Он не стал её поправлять: ведь «Сан-Херонимо» должен был поднять якоря в воскресенье. Им оставалось два дня.

На самом деле соглашение с вице-королём было заключено уже давно.

Много недель Эрнандо выводили из себя эти споры во дворце, так противоречившие его планам. Но, хотя перспектива вернуться одному в Манилу была ему столь же тяжела, как и ей, он сделал выбор и в конечном счёте признал, что это выгодно.

Эрнандо был мореплавателем и искателем приключений. Отступиться, не потеряв чести, он не мог. Неподчинение приказу вице-короля в его глазах было подлостью. Изменой долгу, которую никак не оправдать безумной любовью к женщине.

Так или иначе, выбора у него не было. Кроме того, от него потребовали строгой тайны. Тут ему послушаться было нетрудно. Он слишком боялся яростных протестов Исабель, чтобы не уклониться от них во время сборов.

Малейшее разногласие с ней, малейшая критика казались ему подрывом основ. Их любовь покоилась на единомыслии. Эрнандо нуждался в её безусловной поддержке.

Когда ей что-то не нравилось, она наказывала его упрямым молчанием, на которое он отвечал потоком вопросов и упрёков. До сих пор им всегда удавалось одолевать свой гнев, возвращаться друг к другу, сходиться на середине. В конце концов она всегда просила у него прощения за то, что не могла объясниться сразу.

На сей раз он боялся, что ему придётся уйти в море, а она так и не раскроет рта. Как объявить ей, что он разрывает их союз по конкисте, оставляет её одну?

От этой разлуки ему самому было слишком больно, чтобы сносить попрёки и молчание...

И он решил молчать сам. Как будто ужас положения открылся ему одновременно с ней. В последний момент.

Она мрачно поглядела на него:

– Почему ты притворяешься? Почему не говоришь правды? Почему не признаешься, что уже всё обдумал?

– Откуда у тебя такие мысли?

Эрнандо ей лгал. Она это чувствовала.

– Ты уже несколько недель тайно готовишься к отплытию!

Она дрожала всем телом. Он попытался обнять её.

– Ты же прикрываешь наш тыл, – прошептал он, – стоишь на часах...

Она резко вырвалась.

– Откажись!

– Невозможно. Королевская служба.

В дверь постучали. Она взяла себя в руки. Это была Инес.

Посторонившись, индианка пропустила в комнату донью Эльвиру. Одного взгляда чтице хватило, чтобы понять: она прервала первую семейную сцену этой пары, так хвалившейся своим благополучием.

Донья Эльвира слегка присела. Теперь она всегда держалась холодно и принуждённо.

– Сеньор Кирос просит у Вас приёма, сеньора.

– Что ему нужно?

– Сеньор Кирос желает просить Вас отпустить его и дозволить попрощаться с Вами.

– Пусть подождёт.

Эльвира снова сделала реверанс и удалилась.

Инес в дверном проёме не сдвинулась с места.

– Дай мне две минуты!

Голос был почти умоляющий. Инес послушалась. Она не знала, что так потрясло её хозяйку, но понимала, что тут речь не о двух минутах – Исабель и вечности не хватило бы, чтобы прийти в себя.

Кирос с моряцкой шапкой в руках ожидал в передней. Он приказа отплыть на Филиппины не получал. Это хорошо. Миссия отвлечёт капитана Кастро от помыслов об экспедиции по следам аделантадо. Она его займёт на год, быть может – на два или три.

Наконец-то у Кироса появился шанс. Покуда «муж-моряк» в отсутствии, он сможет добраться до Лимы и представить отчёт преемнику маркиза Каньете. Сам. Один. Рассказать о своих подвигах в Южном море. Предъявить права на все будущие открытия. Не он ли, Кирос, открыл Маркизские острова, Санта-Крус и все земли по пути? Не он ли знал лучше всех, где находятся Соломоновы острова? И Неведомая Австралия – Земля его Гипотезы?

Вице-король Перу непременно заинтересуется историей перехода через Тихий океан из Кальяо. Возможно, это путешествие позволит ему напрямую торговать с Манилой, минуя Акапулько.

Прибыв в Мексику, Кирос потребовал нового следствия о качестве его службы. Третьего по счёту. И старался собрать доказательства, дискредитирующие командование Менданьи и его жены. Он расспрашивал об этом донью Эльвиру. Та отныне стала его союзницей. То, что она рассказывала об их первом переходе сейчас, было совсем не похоже на её заявления в Маниле. На сей раз чтица дала потрясающие показания о бойне на Санта-Крус и об отношении гобернадоры к колонистам.

Но об этом, о последних происках Кироса, Исабель ещё не знала.

Их контракт закончился тогда, когда «Сан-Херонимо» вошёл в пролив Бока-Гранде. Оба они и не думали больше вместе «терпеть и не сдаваться». Тут их желания сходились. Она даже хотела расстаться с ним по-доброму.

– Очень сожалею, Кирос, что вы уезжаете.

Этим февральским утром 1597 года в большом доме, который донья Исабель Баррето купила в новом районе Мехико, она явилась ему такой, какой он знал её некогда – дома, в Лиме. Высокая, худая, величавая. Ничем она не выдавала смятения, в которое повергла её весть об отъезде мужа. Только поигрывала кольцами, нервно переодевая с пальца на палец.

По обыкновению, она стояла, одетая по-парадному, в юбке с безмерно широким кринолином.

Даже эта маленькая, словно ларчик, комната напоминала о роскоши, которой она когда-то окружала Менданью.

Даже ещё пышней. И экзотичней. Венецианское зеркало и мексиканские серебряные светильники спорили дороговизной с шёлком на мебели и с привезёнными из Азии безделушками.

По тому, как за два месяца она устроила эту обстановку, Кирос понял, сколько в ней энергии, осознал всё, что их разделяло. Весь этот блеск пробудил в нём вечную злость. Он чувствовал, что бесконечно превосходит эту женщину, а она его унижала. Будила в его душе такой же беспорядок. Ослепление и отвращение, смесь презрения с завистью.

Что же до Исабель, то она было подумала, что он ей уже не так противен, но при первом взгляде на склонившуюся чёрную фигурку вновь ощутила прежнее желание поскорей от него отделаться.

Как они ни сдерживали себя, их неприязнь была осязаема.

– Я также сожалею, сеньора. Сопровождать вас в Южном море было честью и удовольствием.

– А для меня, сеньор Кирос, полезно и наставительно было разговаривать с вами о законах мореходства.

– Дай Бог, сеньора, чтобы мне снова досталось редкое счастье служить вам.

С этими словами они расстались – так поспешно, как будто сейчас оскорбили друг друга и назначили время дуэли.

* * *

Как жить без Эрнандо? Накануне отплытия Исабель считала часы.

Уже два дня они не говорили друг другу ни слова.

Она сама на себя сердилась, что показной холодностью портит их последние мгновения. Он же, против обыкновения, не приставал с вопросами и упрёками. В гневе на разлучавшую их Судьбу, в гневе на не одобрявшую его Исабель, он ещё более явно от неё отдалялся.

Чем ближе был момент, ужасавший обоих, тем тяжелей становилось их несогласие.

Его ли вина, что он офицер королевского флота, у которого есть обязанности и помимо любви к жене? Но когда он пытался оправдаться, она отвечала ему одним словом: лжёшь!

С тоской на сердце она смотрела, как он укладывает в сундук Менданьи все бумаги, которые позволили бы им продолжить конкисту. Все секреты аделантадо, его морские карты, его расчёты.

Он торжественно вручил ей два из трёх ключей:

– Будешь их хранительницей.

Что значили эти полные высокомерия слова? Она, не выдержав, перешла в наступление:

– Не забывай: у дона Альваро было только шесть лет, чтобы основать три города. И три года уже истекли.

Он не принял упрёка.

– В декабре я вернусь, и мы тут же выйдем в путь. Тогда у нас будет не только «Сан-Херонимо», а ещё десять кораблей, чтобы перевезти колонистов!

Она подозрительно и пристально посмотрела на него. Он делал вид, что разделяет её скорбь, а сам весь дрожал от возбуждения. Вице-король только что разрешил ему приобрести второй корабль, «Контадору» – маленькое чудо, вместе с которым тоннаж флота Эрнандо достигал прежнего манильского галеона. С ним в плаванье отправлялся ещё и третий, ещё одно маленькое чудо под именем «Санта-Маргарита», который он купил у одного родственника, недавно прибывшего из Галисии. В двадцать пять лет капитан Кастро уже командовал тремя судами и был их единственным владельцем... В Новом Свете такое было редчайшей удачей.

А для моряка – высшим счастьем.

– Когда ты вернёшься, будет поздно, – стояла она на своём. – Мы потеряем права на колонизацию Соломоновых островов.

– Я кое-что сделал, чтобы подтвердить их законность. Зарегистрировал у нотариуса завещание аделантадо и снял в суде копию капитуляции, по которой архипелаги южного моря поступают в его собственность на срок двух жизней. Эти документы уже отправлены в Мадрид. В своё отсутствие даю тебе доверенность на всё наше имущество. Ты сможешь управлять факторией в Акапулько без всякого надзора. Будешь получать товары и продавать их, как тебе заблагорассудится.

Она не слушала. А ведь новость была важная. Он сообщил ей, что законным образом освободил её от своей опеки.

Неслыханный поступок!

Здесь, в Новом Свете, как и в Испании, жёны вместе со своим имуществом принадлежали мужьям. Они пожизненно считались несовершеннолетними, не могли ни переезжать, ни продавать, ни покупать, ни подписывать контракты без гарантии своего «собственника» – мужчины из своего семейства. Переводя при жизни своё состояние на имя супруги, Эрнандо отходил и от законов, и от обычаев. Он делал Исабель Баррето свободной во всех поступках и передвижениях.

Такой свободной, какой не бывала ни одна замужняя женщина в Мексике.

Но теперь Исабель было не до того. Она опять принялась молча расхаживать по комнате. Ни слезинки, ни всхлипа... Но всё отчаяние мира, казалось, собралось в её взгляде.

– Ты неправильно делаешь, что едешь сейчас, – выговорила она наконец. – Подожди до лучшего времени.

Он взорвался:

– Подожди? Да чего мне ждать, Исабель? Ты никак не поймёшь: если я не уеду сейчас, все наши труды пойдут прахом! У нас отберут всё имущество, отберут корабль. Если я не уеду сейчас, – повторил он, – мы никогда отсюда не уедем, и наш брак потеряет смысл.

Она побледнела. Так он только из-за этого женился на ней? Ради конкисты? Оттого, что ему это выгодно? Нет. Ещё вчера он любил её. А сегодня? Почему он стал таким спокойным и лукавым?

Чтобы он не отплыл, она могла бы ещё раз привести, как довод, острова. А по правде, теперь Исабель и отказаться от них могла бы спокойно. Острова царя Соломона? Химера!

– Без тебя, – пролепетала она, – я не выживу целый год.

Она говорила ему о любви. Он не слушал. Стараясь утешить её, рассказывал о далёком будущем: об экспедиции, которую они поведут вместе. Он думал утешить её, вернувшись к тому, во что она верила, о самом главном для неё... О проекте, который соединил их, о мечте, приведшей их к свадьбе. Но чем дальше уходил Эрнандо по этому пути, тем хуже они понимали друг друга.

– Зачем рисковать всем? – прошептала она. – Мы же были счастливы.

Он парировал:

– Только тот, кто рискнёт потерять всё, – настоящий человек и христианин. Если не рисковать, то и жить не стоит!

Услышав эти слова, она похолодела. Слово в слово... Эрнандо повторил то, что она сама говорила Менданье. Слово в слово!

Всё повторилось в точности, но роли переменились. Неужели она тоже стала старухой? Слишком стара для Эрнандо? Ей же нет ещё тридцати! Всё же последнем плаванье она точно поняла, где ей положен предел. Предел? Даже и не в том дело... Она осознала, что создана, быть может, для одного только счастья. А Судьба иногда бывает очень скупа. Если она это счастье упустит, то если даже исполнит всё остальное – жизнь её будет напрасна.

– Зачем ставить под угрозу то, что даровал нам Бог?

– И это ты говоришь мне, Исабель? Ты!

– Не оставляй меня, Эрнандо.

– Я ненадолго.

Исабель не могла выразить свои чувства словами, но умела делать это поступками. Схватив случайно валявшийся на столе кинжал, она со всех сил швырнула его в закрытую дверь.

– Если едешь – я с тобой!

– Нет...

* * *

И это свобода? Впервые в жизни Исабель Баррето не настояла на своём...

* * *

Без него, не чувствуя его тела, она не находила ни покоя, ни забвенья.

Как во времена первых ночей в Маниле во дворце на Пласа-Майор, сон её смущали такие ужасные сновидения, что она боролась с собой, чтоб не заснуть. Но теперь кошмары были иного рода. Не физические иллюзии – как будто её с силой кидают на кресты Санта-Крус, – а сцены страданий самых дорогих ей людей. Она всё видела – но никак не могла вмешаться. Видения проходили, а она лишь наблюдала за ними.

Первые месяцы этого года на суше она только это и представляла себе: призрак «Сан-Херонимо», попавший в сплетение вихрей, трещащий со всех сторон, безысходно заблудившийся в Южном море. Видела, как изуродованное тело Эрнандо – плечи вывихнуты, кости торчат наружу, кожа висит лохмотьями – сражается с пучиной, одолевает скалы.

Но чем дальше проходило время, тем чаще она видела не Эрнандо – утопленника с распахнутым ртом, с мёртвым взором, обращённым в небо, – а Альваро. Лоренсо. Марианну.

Отрубленная рука Мерино-Манрике из одной кучи с руками индейцев из Кантароса падала на корм свиньям. Окровавленная голова молодого Буитраго торчала на пике у входа в форт, а язва, сглодавшая ногу Лоренсо, переползала вверх, по всему телу и на лицо – весь он гнил и чернел.

Но это было ещё не самое скверное.

Из ниоткуда возникали те, на кого она и не смотрела никогда. Отцы глядели, как их сыновья барахтаются в грязи Санта-Крус. Матери выли от горя над трупами своих малышей. И ещё многое, чего она, казалось бы, никогда не видела. А она видела... Да, видела. Ту женщину, которая выпрашивала у неё воды на палубе. Её немой крик, умоляющие глаза...

Много было таких воспоминаний, как это.

А ещё одно она не могла передать словами и даже понять, что это было. Взгляд мальчика, который ничего не просил – но умер из-за неё. Худое личико, обритые волосы, голова изъедена лишаём...

Он и вправду умер из-за неё? Как? Когда? Сколько она ни рылась в памяти – ничего не находила. Искала, искала... Напрасно. Но каждый раз, когда возникало лицо этого ребёнка, её охватывал ужас.

Так она по ночам уходила в глубины совести, и лишь с огромным усилием выныривала из них. В общем, ей всё меньше и меньше удавалось одолевать смятение и тревогу. Дни становились похожи на ночи.

А во всём остальном Эрнандо не ошибся, доверив ей факторию в Акапулько.

Когда Исабель успокаивалась, когда становилась сама собой, дела приносили плоды. Вернувшись, он найдёт своё состояние умноженным. А экспедицию – обеспеченной. Не хватало лишь кораблей.

* * *

Столь же усердно и Кирос трудился над осуществлением своих замыслов. 5 июня 1597 года он приехал в Лиму и добился немедленного приёма у вице-короля Перу. Потом они встречались больше года.

Познания и благочестие португальского морехода произвели на его сиятельство самое благоприятное впечатление, и он попросил Кироса изложить свои подвиги на бумаге. В этом рассказе капитан отвёл главное место самому себе, а заключил его несколькими прошениями. Для себя он не требовал ничего. Только дать ему сорок матросов и шестидесятитонное судно. Тогда он возьмётся завладеть всеми землями, которые Менданья некогда обещал короне.

Вице-король загорелся, почуяв удачу, но его предшественники уже обожглись на этом, и он прикрылся ссылкой на Мадрид. Без согласия Его Величества ему ничего не решить. Киросу следовало отправиться для защиты своего плана в Испанию, как прежде Менданье.

К несчастью случилось так, что в 1598 году в Эскориале преставился король Филипп II. А его сын Филипп III, как говорили, меньше интересовался Великими открытиями.

Прежде, чем пуститься в такое путешествие (дорога за море до Севильи заняла бы больше года), Кирос испросил аудиенции у архиепископа Перуанского. В нём он нашёл заинтересованного слушателя своим мечтам о просвещении язычников. Прелат посоветовал ему лучшую дорогу, чем в Мадрид, лучшего покровителя, чем испанский король. Вечный город и папа!

Взяв все необходимые рекомендательные письма, чтобы попасть к испанскому послу при Ватикане, Кирос высадился в Генуе во время празднования юбилея 1600 года. Он надел грубый плащ паломника, направляющегося в Рим. С посохом странника в руке, с сумой на боку он просил по пути подаяния. В июле Кирос прошёл в Порта дель Пополо.

Два месяца спустя он убедил курию. Его Святейшество обязался поддерживать завоевания сеньора Кироса в Южном море – крестовый поход ради обращения и спасения тысяч душ.

Точно тогда же, в июле 1600 года, Эрнандо де Кастро с тремя кораблями вышел из порта Манилы.

Его флотилия попала подряд в несколько ураганов, заставлявших повернуть обратно. Восемь месяцев ушло на то, чтобы выбраться из лабиринта Филиппин.

В марте 1601 года ему встретился новый тайфун. Такого страшного на памяти нашего моряка ещё не было. «Сан-Херонимо», «Контадора» и «Санта-Маргарита» потерпели крушение. Два малых судна так и пропали со всем грузом и экипажем. «Сан-Херонимо» разбился о скалы островов Кантадуанес, также потеряв груз и большую часть людей.

Галеон, который так любила Исабель, окончил свою жизнь, разбитый в щепки о рифы Южного моря, которое, как говорили, никогда не возвращает того, что взяло у людей.

Только в декабре 1602 года немногие спасшиеся явились в Акапулько.

Среди них был и капитан Кастро. Он отсутствовал пять лет. С собой он привёз Диего и Луиса, которым нечего было больше делать в Маниле. С кораблекрушением разорилась и их фактория.

* * *

Вопреки всем испытаниям, всем неудачам Эрнандо не переменился. Всё так же бурлил планами и идеями. Всё так же страстно любил Исабель. Был всё так же нетерпелив. Так же умел наслаждаться. Они соединились как нельзя лучше.

Как ни странно, они сумели сохранить любовь друг к другу и возобновить прерванную жизнь.

Было только три отличия.

Прежде всего, ответ, пришедший из Мадрида в отсутствие капитана Кастро, не подтверждал его прав. Ему запрещалось также отправляться в Испанию хлопотать о своём деле. Оно было окончательно проиграно: срок, отпущенный аделантадо Менданье для основания городов, истёк.

Далее, Кирос был в фаворе у короля, следовал за двором в разъездах между Эскориалом и Вальядолидом. У него была рекомендация папы Климента VII и булла, дававшая полное отпущение грехов всем, кто станет сопровождать его в путешествии по Южному морю. Они попадут в рай, даже если умрут без покаяния.

Наконец, донья Исабель Баррето теперь считала, что до конца боролась, чтобы сдержать клятву, данную первому мужу на острове Санта-Крус. А теперь довольно! Она проиграла войну и прекрасно себя чувствовала. И впредь даже слышать не хотела об этой проклятой конкисте, всё ещё владевшей мыслями Эрнандо.

После первых восторгов, упоения вернувшимся прошлым она объявила, что пустит его в постель лишь при одном условии: за пять лет отлучки – пять лет вместе на суше.

Он согласился.

* * *

Негоциант в Акапулько. Мировой судья в Пуэбле. Магистрат в Кито. Мэр в Кастровиррейне. Эрнандо добросовестно тянул лямку и делал карьеру. Он действительно по доброй воле играл в эту игру и добился оглушительного успеха. Кастровиррейна – город на высоких перуанских нагорьях, построенный в 1590 году при участии Исабель и вице-королевы Тересы де Кастро. Рудники, которыми теперь управлял Эрнандо, считались самыми богатыми в Новом Свете наряду Уанкавеликой и Потоси.

Такой серией выгодных назначений капитан Кастро был обязан своим достоинствам. В Мексике, а потом и в Перу, говорили, что он превращает в золото всё, к чему ни прикоснётся. Что судьба благоволит ему даже в самых жестоких испытаниях.

Через год после возвращения он получил весть, поразившую его до глубины души. Китайцы убили его кузена Дасмариньяса.

Случилось то, чего Эрнандо всегда боялся. Поход в Камбоджу провалился. А на Филиппинах взбунтовались санглеи из Париана.

Во главе с крещёным китайцем Хуаном Батистой де Вера они сотнями стали резать белых. Дасмариньяс возглавил войско и погнался за мятежниками. Посреди болот, окружавших его дом, он попал в засаду. Ему отрубили голову около Пагоды. Много недель голова была трофеем санглеев. Потом испанцы, ещё более свирепые и лучше вооружённые, истребили две трети китайского населения.

Теперь тело Дасмариньяса покоилось в Манильском соборе, а его ближайший родственник мужского пола наследовал всё его состояние.

Это наследство сделало Эрнандо и единственным наследником своего любимого дяди, могущественного губернатора Переса Дас Мариньяса, владельца многих земель и замков в Галисии.

Казалось, никогда ещё дон Эрнандо де Кастро Боланьос так не преуспевал и не был в таком почёте.

* * *

Но одна мысль разъедала его, сводила его с ума: Кирос победил. Сумел получить для себя все прерогативы Менданьи. Триумф главного навигатора до того мучил Эрнандо, что он уже чуть было не поверил в собственное ничтожество. А доказательство тому видел в своей неудаче на море.

Никогда Эрнандо не упоминал при Исабель о своём отчаянии, когда он увидал обломки «Сан-Херонимо» среди рифов Кантадуанес, не признавался в своём страдании и унижении. Но потеря трёх кораблей глубоко уязвила его.

Он призвал на помощь деловые дарования своей жены, и они сильно выручили его. Исабель удалось расквитаться с их долгами. А его собственная энергия, вера в будущее и удачливость позволили им начать жизнь сначала.

И всё же он хранил о своём кораблекрушении жгучее воспоминание. Горе тому, кто смел при нём заговорить об этом! В делах чести Эрнандо был всегда щекотлив. Всё же, касавшееся Южного моря, вызывало его интерес и будило сильные чувства.

Ответы из Мадрида, отвергавшие его права, казались ему несправедливыми. Его предшественник аделантадо Менданья внёс в королевское казначейство залог в десять тысяч дукатов. Эта значительная сумма давала ему исключительное право колонизировать западные острова Южного моря. Капитуляции 1574 года говорили ясно: Менданья становился губернатором тихоокеанских островов на срок двух жизней: его и его наследника. Наследник – капитан Кастро – по возвращении на континент был призван на королевскую службу и не по своему желанию отправлен на Филиппины. Только распоряжение Его Величества не позволило ему продолжать экспедицию. Он ничуть не отступился от этих открытий. И никогда не оставлял конкисту.

Он не желал без боя уступать грабежу Кироса.

Правда, Кирос не получил ни титула аделантадо, ни губернаторского звания. Но получил больше того: три грамоты, подписанные Его Величеством Филиппом III, повелевавшие всем вице-королям Нового Света оказывать содействие его предприятиям и финансировать их. Корона давала ему то, в чём некогда отказала Менданье. Затея Кироса будет не частной экспедицией, а королевской.

Известно было, что он уже отправился в Панаму. Через несколько месяцев будет в Лиме.

От этого Эрнандо не находил себе места. Настала пора и ему выйти в море. Так он и собирался поступить.

Прежде всего, нужно было оставить своё маленькое царство Кастровиррейна в трёхстах километрах от столицы. Спуститься в Лиму. Бывать при дворе. И разоблачить претензии этого гадёныша Кироса. Он довольно хороший навигатор, признавал Эрнандо, но в остальном о португальце судил так же, как Исабель: обманщик и фантазёр. Эрнандо выражался даже малость сильнее, про себя именуя Кироса жуликом и полоумным.

Эрнандо прожил на суше три года и полагал, что исполнил свой договор с женой. Поэтому предложил ей приобрести недвижимость в городе, недалеко от порта Кальяо. В Лиме Исабель сможет встретиться со старшей сестрой, дорогой Петронильей, овдовевшей и собиравшейся удалиться в монастырь. Сможет часто бывать в гостях у Диего с Луисом, которые были женаты на незнакомых ей женщинах. Словом, повидать всех, кого ей не хватало.

Исабель не возражала. Даже не думала сражаться.

Она знала, что никак не сможет удержать мужа вдали от Кироса. Знала: для Эрнандо неважно, что Соломоновы острова – наваждение, что золота там нет. Он не слышал её. Не мог слышать... Как сама она когда-то не слышала аделантадо.

А ведь Альваро говорил ей, что у женщин с Соломоновых островов чёрные зубы. Что мужчины там – людоеды. И что сам он с этих островов не привёз ничего ценного.

Теперь она догадывалась: жажда завоеваний у Эрнандо далеко не ограничивалась желанием разбогатеть. Бесполезно было ему объяснять: он уже владеет тем, что ищет... Ему недоставало главного: славы.

И больше, чем славы, – бессмертия.

И от этой жажды он погибнет.

И эта жажда погубит её богатство. А может – как знать? – и их любовь.