Текст книги "Танцы со Зверем (СИ)"
Автор книги: Александр Быков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
– Где Лаэр?
– А он, и герольд вместе с ним… Они бросились догонять этих, которые спёрли шлем… А я тут жду, жду… Всё ценное, что было, внутрь шатра, вон, занёс. А то вдруг эти ворюги снова вернутся, а я тут один? Один-то я не услежу, если их будет много!
– Ладно. Ты молодец. Всё правильно сделал, – Жан облегченно вздохнул и уселся на раскладной стул, стоявший теперь внутри шатра, у центрального кола: – «А это что же, доспехи Эльдана, которые они притащили? Отличные кольчужные штаны. Интересная тут, в Гетельде, манера прикрывать доспехом ноги. По сути, это кольчужные чулки, которые вместе с поддоспешником пришиты, как к основе, к кожаным штанам. На заднице и в паху никакого поддоспешника и кольчуги – только кожа. А с середины бедра и до ступней – кольчуга, и под ней ещё толстый слой ткани, чтобы смягчить удар. Надеть такое, конечно, получится быстрее, чем надевать на каждую ногу отдельно и потом подвязывать к поясу сперва чулки-поддоспешник, а потом кольчужные чулки… Отчего у нас на земле, не догадались именно так кольчугой ноги защищать?.. С другой стороны, почему я решил, что «у нас не догадались»? Что мы вообще знаем о средневековых доспехах? Изображения? Но по ним, как правило, невозможно определить, были у наших, земных средневековых рыцарей только кольчужные чулки, или были и вот такие, кольчужные штаны. А по археологическим находкам – тем более непонятно. Ну, найдут очередной кусок спекшейся кольчуги. А что было под ней? Если тряпки и кожа сгнили, то как определить, были там отдельные кольчужные чулки, или прикреплённые к таким вот штанам?.. Господи, какой ерундой я голову себе забиваю! Какая мне теперь разница, были там, у нас, на Земле, такие кольчужные штаны, или нет? Здесь они есть. Надо будет себе одни такие оставить, а то и правда, останусь однажды без ног. А лучше вообще сделать шинные поножи на ноги, такие же по конструкции, как мои наручи…»
– О! Идут! – всплеснул руками Ги, выглядывавший всё это время из шатра наружу. Неужели, отбили шлем?.. Лаэр, а господин позволял тебе хватать его меч?
– Э… Да я… Он просто под руку подвернулся. И потом, я его схватил чтобы это… Чтобы эти воры его не стащили. Он же дорогущий, этот меч! – Лаэр замер у входа в шатёр. В левой он держал сферический железный шлем, а в правой похожий на шпагу меч Жана. И кончик у этого меча был красного цвета.
– Дай сюда, – Жан протянул руку к мечу.
– Вот, господин…
– Ты им что, кого-то убил? Почему он в крови?
– Да нет, я… Ну, они попытались отбиться. Ножи там, дубины… А я ткнул того, который тащил шлем, в ногу.
– И что?
– И всё. Он упал. Остальные сбежали. А я отнял у этого наш трофейный шлем и всё… И пошел обратно, к шатру.
– А он жив?
– Кто?
– Тот вор, которого ты мечом ткнул, болван!
– Да бог его знает, – развел руками Лаэр. – Когда я уходил, он был жив. Ползал у меня под ногами, скулил. Умолял его не добивать… А я бы, и правда, добил, да кругом люди на нас смотрели.
– Так. И много было свидетелей?
– Сигибер всё это видел. Он следом за мной бежал. Помогал мне воров ловить. Ещё много кто видел, но я их не знаю… А потом я к шатру пошел, а Сигибер убежал по своим делам.
– А тот вор он, что же, так там и валяется? – уточнил Жан.
– Вот уж не знаю, – пожал плечами Лаэр. – Может помер уже. Нога-то у него сильно кровила. Может сбежал… А может, свои вернулись, и его подобрали.
– Ладно… – Жан тяжело вздохнул. – Что у нас есть из еды?
Из еды нашлись мягкий сыр, хлеб, копчёная рыба, пареная репа. Только начав жевать Жан вспомнил, что у него изнутри разбита о зубы правая щека. Но он всё равно жевал, потому что не ел ничего с тех пор, как позавтракал на рассвете.
Вдруг снаружи шатра раздались шаги. Полог распахнулся. В проходе появились Сигибер и какой-то рыцарь в кольчуге и железном шлеме.
– Вот он, Жануар дэ Буэр, – объявил герольд, торжественно указав рукой на Жана, сидевшего в полутьме на своем складном стуле.
«Ну здрасте! Лаэр, дубина, в приступе жадности заколол моим мечом какого-то вороватого местного жителя, и теперь королевская стража потащит нас на суд? Что они могут потребовать? Кровь за кровь? Какой-то денежный штраф за ранение? А если этот гад всё-таки сдох? Вира за убийство тут, насколько я помню, высокая».
Но всё оказалось куда прозаичнее. – Рыцарь отвесил Жану уважительный поклон и заявил:
– Господин барон. Король Суно изволит пригласить тебя сегодня на ужин. В свой королевский дворец.
– Э… Хорошо. Это честь для меня… А когда?
– Ужин в королевском дворце начнётся, как только сядет солнце.
– Да оно уже село! – Жан вскочил, и тут же почувствовал, как с новой силой заныли все его болячки. – Да я и не знаю, где тут дворец.
– Я специально прислан, чтобы тебя сопроводить, – пояснил рыцарь. – Долго искал твой шатёр. Герба дэ Буэра над ним нет. Где ты – никто не знает. Хорошо, что Сигибера встретил. Он подсказал, как тебя найти… Собирайся. Его величество не любит, когда опаздывают.
– Да. Я быстро…
Рыцарь вышел из шатра. В шатре, да и снаружи с каждой минутой становилось всё темнее.
– Так… Меч я не могу взять. Ни перевязи, ни ножен от него теперь нет…
– Как это «нет»? – возмутился Лаэр. – Они просто разломаны. Но я вот, подобрал на поле и принёс. Это же всё можно починить!
– Хорошо, – Жан устало закрыл глаза. – Что же мне одеть?
– Вот, – Ги накинул на Жана его парадный тонкий плащ. Сунул ему в поясную сумку деревянную ложку, навесил на его парадный пояс небольшой походный Жанов нож в ножнах. – А где твоя бордовая шляпа с пером?
– Точно! – Жан кинулся к ларцу. Сорвав печать, развязал верёвку, нахлобучил на голову шляпу, а кошель с золотом, вынув из ларца, с трудом запихал себе за пазуху. – Вот так. А вы сторожите лагерь, чтобы никто ничего не спёр. Ни вещей, ни лошадей. Вернусь я, наверное, поздно…
– Мы будем всю ночь дежурить по-очереди у костра, как обычно в походе, – заверил его Ги. – И тебе постель приготовим. За нас не беспокойся. Постарайся там не сильно напиться, и не потерять свой приз, – Ги пальцем ткнул на оттопыренную из-за кошеля рубаху Жана.
Глава 12. Вино и числа
– Вот, наконец, и он! – рыжебородый толстяк Бруно поднял руку в приветственном жесте.
– Прошу простить за опоздание, – Жан, войдя в комнату, отвесил всем присутствующим глубокий, уважительный поклон. – Я выехал сразу, как только узнал, что…
Суно жестом прервал его и молча указал пальцем на пустующее место на скамье, слева от себя. Справа от короля за столом сидел герцог Бруно Альдонский. Рядом с ним – тощий старик в бордовой тунике, с седыми, свисающими усами и холодным стальным взглядом. За другим концом небольшого обеденного стола, напротив короля сидела дама в синей парчовой мантии. Её белый головной платок был прижат золотым очельем. Из-под платка свисали на пышную грудь две длинных русых косы, перевитых золотыми шнурами. В юности она, явно, была красавицей, да и теперь выглядела бы очаровательно, если бы не капризное выражение бледного, чуть полноватого, лица.
«Наверное, это королева Редегунда», – догадался Жан.
С левой стороны от Жана, на одной с ним скамье сидел лысеющий черноволосый толстяк в серой тунике. На первый взгляд его одежда казалась небогатой, однако почти на всех его пальцах сверкали золотые перстни с камнями, а поверх туники на груди висела толстая золотая цепь.
– Ешь. Пей. Разговоры потом, – Бруно подбодрил его улыбкой и тут же продолжил вгрызаться в ножку жаренной куропатки.
Слуги подали усевшемуся Жану небольшой серебряный тазик с водой, от которой шел чуть заметный запах уксуса.
«Ага. Это, наверное, чтобы я перед едой вымыл руки», – решил Жан. Прополоскав руки, действительно грязные с дороги, Жан вытер их о поданное полотенце. Потом перед ним поставили миску с исходящей паром густой чечевичной похлёбкой и большой кусок запечённого над углями свиного мяса, положенный прямо на мягкую белую лепёшку. Достав свои ложку и нож, Жан принялся за еду, и только через минуту заметил, что слуги, оказывается, положили рядом с ним серебряную ложку и нож с костяной рукоятью, богато инкрустированной серебром. Заметив он, однако, уже не стал что-то менять, оставив серебряные приборы не тронутыми на столе.
Через некоторое время слуга поставил перед ним большой кубок, почти до краёв наполненный вином. Жан благодарно кивнул и чуть отхлебнул из кубка. Щека изнутри, в местах, где была содрана кожа, засаднила сильнее прежнего. – Ему подали креплёное его же самогоном тагорское вино. Жан, поморщившись, отставил кубок в сторону. Это его действие не прошло незамеченным:
– Тебе что же, не нравится собственное вино? – удивлённо поднял брови Бруно.
– Э… Не то, чтобы не нравится. Просто оно сейчас неуместно, – попытался вывернуться Жан.
– Отчего же?
– Моё вино годится для того, чтобы быстро опьянеть. А мне сейчас хочется просто чем-то запивать мясо.
– Однако именно такое вино ты продал королевскому двору.
– Верно, – Жан усмехнулся: – «Ты что же, Бруно, пытаешься меня поймать на нечестном поведении и выставить перед королём в дурном свете?» – У короля в кладовых и без тагорского крепкого, думаю, много вкусных, ароматных, самых превосходных вин. Не было лишь вина, столь крепкого, как моё. А не было его потому, что такого крепкого вина прежде не было нигде. Теперь, раз в подлунном мире появилось такое вино, почему бы ему не появиться и в кладовых короля?
– Это вино оказалось коварным. Очень коварным, – герцог осуждающе покачал головой. – Многих оно совершенно лишает ума. Ты знал про такое его свойство?
– Да. И честно сказал о нём королю… Дело в том, что в тагорском крепком винного духа, того самого, который пьянит человека, в четверо больше, чем в обычном тагорском сладком.
– Вот как? То есть оно вчетверо пьянее обычного тагорского? – хмыкнул Бруно.
Жан покивал, впиваясь зубами в очередной ломоть отрезанный от большого куска свинины, лежащего на лепёшке. Потом, отломив от лепёшки уголок, промокнул о хлеб испачканную жиром руку.
– А какое вино ты бы сам предпочёл сейчас выпить?
«Что у них тут самое безалкогольное, но при этом не противное на вкус?.. Мда, выбор-то не велик. Из действительно вкусных, но при этом слабых как компот сортов, подойдёт только один».
– Я бы выпил красного гвиданского.
В ответ на это заявление Жана над столом разнёсся громогласный хохот герцога, а затем и других сотрапезников. Даже король, кажется, улыбнулся в бороду, не переставая при этом жевать какой-то паштет, а королева чуть не поперхнулась вином.
– Да ты остряк! – заявил Бруно, отсмеявшись.
Жан пожал плечами.
– Мне и правда нравится гвиданское красное. Что в этом смешного?
Ему никто не ответил. Король подал слугам знак. Кубок с тагорским крепким тут же был унесён. Через пару секунд на столе перед Жаном появился точно такой же кубок, полный гвиданского красного. Отхлебнув этого виноградного компота, в котором алкоголя, кажется, было немногим больше, чем в кефире, Жан довольно улыбнулся. – Такого вина он, пожалуй, мог бы выпить целый литр, почти не захмелев.
Кроме герцога с ним пока никто не заговаривал, так что ужин проходил большей частью в молчании. На него все сотрапезники только изучающе поглядывали. При этом Бруно, король, усатый старик и королева порой перебрасывались между собой короткими фразами на гетском языке. Жан понимал из того что они говорили только отдельные слова и в целом уловить смысла не мог, поэтому сосредоточился на еде.
Опустошив тарелку похлёбки, он отодвинул её чуть в сторону. Свиного мяса ему больше не хотелось, поэтому он отодвинул в сторону и недоеденный мясной шмат на лепёшке. Потянувшись к общему блюду, насадил на нож крупную чёрную маринованную маслину. С огромным удовольствием её съел, а косточку бросил в пустую миску. Потом, насадив на нож, вытянул с другого блюда обжаренную тушку какой-то мелкой птицы. Положив в миску, Жан ножом и левой рукой разломил тушку и съел, тщательно обсосав, а местами и схрумкав её мелкие косточки. Птица оказалась довольно вкусной. Сложив оставшиеся кости в пустую миску, Жан вытер левую руку о кусок белой лепёшки и потянулся ножом за следующей тушкой.
Тут Суно сказал что-то по гетски, явно обращаясь к нему.
– Э… – Жан скинул птичку с ножа в свою миску и уставился на короля. – Он не понимал, чего король от него хочет.
Суно повторил. И опять непонятно.
– Прости, король. Я плохо понимаю по-гетски, – по медански, как и прежде, произнёс Жан.
– А хотя бы эту фразу по-гетски, ты можешь повторить?
– Я… плохо понимаю по-гетски – выдавил из себя Жан на гетском. Кажется, это прозвучало с каким-то ужасным акцентом.
– Ну, хоть что-то, – недовольно дёрнул усом король.
– Элинора Тагорская прекрасно говорит по гетски. Когда мы поженимся, то сможем проводить больше времени вместе, и я надеюсь, что смогу как следует выучить этот язык, – пробормотал Жан.
– Сколько ей сейчас лет? – спросил Суно. – Я помню её совсем ещё ребёнком. Своим поведением она больше походила тогда на мальчишку. Никаких кукол и нарядов. Эта озорница, одетая как паж, скакала по лугам верхом на неосёдланном пони, лазала по деревьям и кидалась гнилыми яблоками в тех, кто ей чем-то не нравился.
– Сейчас ей шестнадцать, – ответил Жан. – «И она, хоть и стала удивительной умницей и красавицей, в душе ещё совершеннейший ребёнок. Но в вашей дикой стране в шестнадцать лет уже принято выдавать девушек замуж, так что, если её не возьму в жены я, она достанется какому-нибудь грубому тупому остолопу…»
– Да, милый. Ей было девять лет, когда ты… мы… в последний раз были в Тагоре. И уже тогда было видно, что вырастет девица с норовом. Характером вся в Рудегара, мир его праху. Зато красотой – в маму.
Суно молча покивал:
– Я слышал что ты происходишь из семьи обычных крестьян. Колонов, платящих оброк некоему Регульду.
– Из семьи свободных крестьян. Бедных, но свободных. Они на своей земле выращивают свой виноград. Делают вино. Платят королевские налоги. Синору платят отработками и вином только за право пользоваться его ивняком и лесом… А у Регульда в поместье я служил по найму почти два месяца.
– Кем служил?
– Помощником управляющего.
– А в Тагоре ты давно живёшь?
Жан на секунду задумался, считая:
– Уже девять месяцев.
– И всё это время ты служил в графском доме?
Жан кивнул.
– В какой должности?
– Помощник управляющего. В основном счетовод.
– Удивительно, – король, поковырявшись ножом в зубах, причмокнул. – Удивительно, что два раза подряд разные управляющие брали себе в помощники обычного крестьянского сына.
– Ничего удивительного, – пожал Жан плечами. – Я умею считать быстрее и лучше, чем любой другой человек на тысячу миль вокруг. Любой управляющий будет рад такому помощнику.
– Да, я что-то подобное про тебя слышал, но… Не хочешь ли ты сказать, что умеешь считать даже лучше, чем мой казначей? – король указал пальцем на толстяка, сидящего по левую руку от Жана. Тот, глянув на Жана, снисходительно усмехнулся.
– Думаю, твой казначей считает быстрее и лучше, чем многие другие. Но я, наверняка, считаю лучше него, – уверенно заявил Жан.
– А это даже забавно, Сунни, – оживилась королева.
– Ну, хорошо, – король сытно рыгнул, отхлебнул пару глотков вина и немного задумался. – Вот что. Сочтите-ка мне, ты, Кербель, и ты, Жануар. Сколько будет треть от… ста семидесяти?
– Ста семидесяти чего? – уточнил толстяк, сверкнув золотыми перстнями.
«От ста пятидесяти треть это пятьдесят, да от восемнадцати треть это шесть. Два в остатке. Или, если делить до конца, будет не остаток, а дробь – две трети…» – тут же закрутилось в голове у Жана. Когда он только начинал свою счетоводческую деятельность в этом мире, то считал, как с детства привык, по-школьному, записывая цифры. Только здесь приходилось записывать их не на бумагу. Порой он чертил их палочкой на земле, порой процарапывал стилусом на бересте, или на восковой поверхности церы – деревянной дощечки с «ванночкой» залитого воска внутри. К тому же счёт тут вёлся цифрами, больше всего похожими на римские, а нормальные, земные, арабские цифры были никому не известны, и воспринимались местными как какие-то колдовские значки. Поэтому он уже давно приспособился как можно меньше записывать и теперь прикидывал результат, по-возможности, в уме.
– Ну… Пусть это будет сто семьдесят… – король глянул на седоусого старика, – сто семьдесят воинов.
– Тогда треть это пятьдесят шесть воинов, – тут же заявил Жан.
– Вот как? – поднял бровь король. – А если не воинов?
– А если, например, речь идёт про сто семьдесят либров, то треть это пятьдесят шесть либров и двести со, – Жан улыбнулся королю и торжествующе глянул на толстяка Кербеля. – «Ну, утёрся? Кстати, не ты ли спёр две золотых монетки из подарочного королевского кошелька?»
– Э… Кербель пожевал губами, пошевелил пальцами и разочарованно кивнул. – Да. Верно. Треть от ста семидесяти это пятьдесят шесть либров и двести со.
– Ага, – кивнул король. – Но почему тогда вышло только пятьдесят шесть воинов? Куда делись ещё двести этих… Ну, ты понял о чём я? – обратился он к Жану.
– Если взять треть от числа сто семьдесят, то получится пятьдесят шесть и ещё две трети. Две трети от либры это двести со. Ведь в либре триста со. Так?
Все закивали.
– Но что будет, если мы возьмём две трети от воина? Воин без ног? Или без головы?
Король захихикал и хлопнул Бруно по плечу:
– Ты, братец, был прав. Это мальчишка способен удивлять.
– А сумеешь ли ты, – Кербель нахмурился и наставил на Жана палец, – так же быстро разделить пятьсот двадцать на семь?
«Семью семь сорок девять. Значит, четыреста девяносто делить на семь это семьдесят. Оставшиеся тридцать это… четырежды семь – двадцать восемь, и два в остатке…»
– Семьдесят четыре. – Выпалил Жан. – И две седьмых, если быть совсем точным.
– Какие ещё «две седьмых»? – проворчал Кербель.
– Ну, если в воинах, то это от воина неполных две ноги, – пожал плечами Жан. – А две седьмых от либры это… – он принялся загибать пальцы и через пару секунд выдал. Это… восемьдесят шесть со. Почти.
– Что значит «почти»? Пятьсот двадцать не делится на семь. Никак не делится! – Кербель возмущённо хлопнул ладонью по столу.
– Не делится без остатка, ты хочешь сказать? – уточнил Жан.
– Вообще не делится. Я задал тебе задачу, которую невозможно решить, а ты имеешь наглость утверждать, что решил её в уме, за пару мгновений!
– Любое число можно разделить на семь. Любое, я тебя уверяю.
– Нет! Ты сжульничал! Там никак не получится ровно восемьдесят шесть со.
– Верно. – кивнул Жан. – Ровно восемьдесят шесть не получится. Потому что оставшиеся две либры, то есть шестьсот со, нельзя поделить на семь без остатка. Если разделить шестьсот на семь, то получится восемьдесят пять. И ещё пять в остатке. Но если делить на семь без остатка, то получится восемьдесят пять и пять седьмых. То есть восемьдесят шесть, без какой-то мелочи.
– Вот! Я и говорю, что поровну разделить тут невозможно.
– Возможно. Надо взять последнюю, восемьдесят шестую монетку, и просто разделить её на семь частей. Разрезать. Например, острым ножом. И потом взять пять из семи получившихся долек. Это и будут пять седьмых со.
– Да ты хоть раз пробовал разделить со, эту мелкую чешуйку, поровну на семь частей? – всплеснул руками Кербель. – Это у тебя ни за что, никогда не получится!
– Хватит! – рявкнул Суно и стукнул по столу кулаком. – Ты Кербель, просто завидуешь тому, как он быстро считает. Вот и взялся спорить, мозги нам всем тут закручивать своим занудным счетоводством… Как ты, кстати поступаешь, если какая-нибудь монетка, или что-то другое эдак вот ровно не делится?
– Округляю в пользу казны, – пробормотал Кербель. – Ну, то есть, оставшиеся со, которые уже никак не делятся, я просто забираю в пользу королевской казны. Это такая мелочь, что обычно никто не спорит.
– Хорошо. Правильно, – закивал король. И дальше так делай. И хватит нас изводить своими подсчётами… А хотел бы ты, Жан, служить счетоводом у меня при дворе? Помогать этому вот толстому упрямцу? Или проверять за ним? И ещё ездить иногда по разным графствам, и там проверять, все ли на местах верно считают и не приворовывает ли кто сверх меры?
«То тогда мне придётся почти круглый год жить тут, в Эймсе? Но здесь же нет ничего приличного, кроме центрального собора. Тут даже чистой воды не достать, а бандиты могут ограбить тебя среди дня, не стесняясь десятка стоящих рядом свидетелей. И мне что, придётся переехать сюда вместе с Лин, чтобы она жила со мной на этой помойке, вдали от своего любимого родительского дома?»
Жан покачал головой:
– Мне хотелось бы жить в Тагоре.
– И ты даже размером жалования не поинтересовался? – ещё раз удивился король.
– Потому, что он, в данном случае, не важен. Лин здесь не понравится. Этого достаточно.
– Вот как? – король почесал бороду. – Ну что ж… А скажи-ка, знаешь ли ты, сколько воинов должен выставлять тагорский граф по моему призыву?
– Э… Честно говоря, не знаю. Я, как барон дэ Буэр должен, раз в год, на срок до двух месяцев, явиться к месту сбора лично, верхом на коне, и в железном доспехе, с четырьмя своими конными воинами в железных шлемах. У всех должны быть щиты, копья… Граф, как я понимаю, должен явиться с большим числом воинов?
– В Тагоре, как и в каждом другом графстве, я выделил земли для содержания пять баронств. Каждый барон это пять конных воинов в доспехах, с железными шлемами и, по возможности, кольчугами. Дополнительно сам граф должен привести двадцать пять собственных конных воинов, вооружённых не хуже баронских. Получается, что граф Тагора, в случае войны, должен явиться к месту сбора во главе отряда не меньше чем в полсотни конных воинов. Если приведёт больше – честь ему и хвала. Если явится с меньшим числом, то я могу наложить на него крупный штраф, а могу и вовсе отнять графство. Это тебе понятно?
Жан кивнул.
– А ещё граф должен следить за порядком во вверенном графстве, собирать и вовремя присылать мне королевские налоги, подавлять любые бунты, успокаивать волнения, ловить и казнить разбойников, разбирать все тяжбы между жителями графства, взимая с тяжущихся положенные штрафы в пользу королевской казны. Треть от этих штрафов остаётся графу, а остальное идёт мне. Также мне идёт ежегодный налог с мансов, налог с каменных домов, и все экстренные налоги, если я в какой либо год их назначу… Если ты будешь назначен графом и не сможешь вовремя собрать с людей графства положенных денег, то будешь оплачивать недостачу из своих средств. Способен ли ты выполнять для меня такую работу? Это гораздо сложней, чем любые подсчёты в уме. А если не справишься, то тебе придётся отвечать всем своим имуществом и своей головой.
– Если ты доверишь мне эту работу, я справлюсь, – уверенно кивнул Жан. – «Я же видел изнутри всю эту кухню, пока служил в графском доме. Почти все сложные финансовые расчёты так или иначе проходили через мои руки. И уж если ты, король, терпел тот бардак, который творился в Тагоре прежде, то я-то точно справлюсь, и устрою всё никак не хуже, чем нынешний зарвавшийся управляющий, ворующий всё, что возможно, и бессовестно морочащий головы двум слабым женщинам, а в последние четыре месяца, ещё и заглядывавшему иногда с «инспекцией» герцогу Арно».
– Что думаешь, Далер? Сумеет он вести полсотни своих воинов в поход? Сумеет удержать их в подчинении хотя бы месяц? – обратился король к седоусому старку.
– Видал я графов и похуже, чем этот мальчишка, – проскрипел Далер. – А свою личную доблесть в бою он показал.
– Скажу честно, парень, – король похлопал Жана по плечу. – Ты мне понравился. Ещё в первый раз, когда появился со своим крепким вином. А уж после турнира – тем более. Я бы, пожалуй, даже взял тебя в свою личную охрану… Но быть графом для тебя, выходца из крестьян, будет очень сложной задачей. Ты молод и неопытен. И знатной родни у тебя нет. Если оступишься, ошибёшься – никто не подскажет и не поддержит.
– Не имея знатной родни, я буду больше нуждаться в твоей, королевской, поддержке, – Жан поклонился Суно. – Но… Я за графским титулом не гонюсь. Я всего лишь хочу, чтобы Лин… чтобы Элинора Тагорская была счастлива.
Больше они к вопросу о графстве не возвращались. Собственно, после этих своих слов Жан проронил за столом всего пару фраз. Беседа перешла к обсуждению моды, кулинарных предпочтений и придворных сплетен.
Вскоре слуги подали десерт – различные вымоченные в вине сухофрукты и что-то вроде горячего глинтвейна из сладкого вина с пряностями. Когда обед был закончен, Жан решился напомнить королю, что ждёт его в Тагоре через четыре недели, а теперь жаждет как можно скорее вернуться в Тагор, чтобы заняться подготовкой свадьбы.
Суно, который в тот момент уже неплохо накачался вином и глинтвейном, только рассмеялся, и заявил:
– Не смей уезжать из Эймса. Дня через два или три я тебя вызову… А уж потом можешь катить в свой Тагор.
На том и расстались.
Только выбравшись из-за стола, Жан понял, что и его заметно качает из стороны в сторону. Тот же рыцарь, который провожал его до дворца, встретил его у выхода из королевских палат, помог взобраться на коня и сопроводил до палаточного лагеря рядом с ристалищем.
Лагерь, несмотря на то, что была глубокая ночь, ещё не спал, но уже не гудел и не бузил так, как в ночь перед турниром. Ги поджидал хозяина, сидя у горящего костра. Он опять кипятил в котелке воду. Только увидев слугу, Жан вспомнил про кошель с золотом, лежавший всё это время за пазухой. Нервно ощупал его через рубашку. Облегченно вздохнул – всё на месте.
Ги помог ему снять плащ и проводил на край лагеря – справить нужду, а потом довёл до шатра и уложил спать.
