Текст книги "Танцы со Зверем (СИ)"

Автор книги: Александр Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7. Когти Зверя

Проснулся Жан от жары. Солнце палило, припекая даже сквозь полог шатра. Лаэр откидывал вещи от стен. Потом он выбрался наружу и выдернул три колышка, с восточной стороны прижимавших стенку шатра к земле. Почти на метр приподняв низ шатёрной стены, Лаэр привязал его верёвкой к шатёрной крыше. Подойдя с западной стороны, откинул ткань у входа и тоже подвязал её к крыше. В результате в образовавшиеся прогалы подул приятный сквознячок. Из душной парилки шатер быстро превратился во вполне приличный полог, прикрывающий своих жильцов и от жарких солнечных лучей, и от посторонних взглядов.

Жан, тем временем, встал, стряхнул с себя сено и, опираясь на единственный кол, стоящий в центре шатра, натянул поверх штанов вязаные носки из тонкой шерсти, а потом сапоги.

– Что это за жизнь? – чуть слышно ворчал Лаэр, продолжая перекладывать тюки с вещами. – Выпил вчера всего кружку нашего, тагорского, а голова болит так, словно я всю ночь его пил и орал песни вместе с этими буйными гетами.

– Ги мне уже сообщил, что ты «пару кружек» выпил, – усмехнулся Жан. – И скажи спасибо, что я потом запретил тебе пить. Другим, поди, сейчас, ещё тяжелее.

– Тяжелее? – всплеснул руками Лаэр. – И вот этому тяжелее? Ему ты пить почему-то не запретил. Вот он за троих и нахлестался. Теперь, смотри, ему хорошо.

Хельд, валявшийся тут же, на полу шатра, поверх расстеленного сена, в ответ тяжело застонал, перевернулся на другой бок и блеванул рядом с собой.

– У, пакость, – замахнулся на него Лаэр.

– Он ведь давно мечтал «напиться до изумления», да всё не имел для этого средств. Вот, его мечта сбылась. Выпил, наконец столько, сколько смог, причём совершенно бесплатно… Помучается теперь с похмелья, и будет ему урок… А где Ги?

– Там, – Лаэр махнул рукой наружу, – опять, поди, что-то варит. Хотя куда нам ещё варить? Мы столько еды натаскали… Ведь пропадает же! Они там на столах хлеб оставили, сыр, маслины, капусту, брюкву, копчёную рыбу! Ги даже мяса немного набрал… Ну, что ты хмуришься, хозяин? Неужели можно было всё это бросить? С утра, вон, по столу вороны ходили, дрались за объедки. Всё, что там оставалось, испортили, покрошили, скинули в грязь. А ещё ночью шел дождь. Недолго, но хлеб бы точно размок. Как это можно, бросить хлеб на столе и уйти? Знали бы они, каким трудом это всё добывается… Эх, зажрался тут, в столице, народ!

– Зажрался, – кивнул Жан. – А вы, получается, ходили, как побирушки, и меня позорили, собирая объедки со стола. Что другие обо мне теперь будут думать? Что я слуг своих голодом морю? Или, что это я сам велел слугам объедки со стола подбирать? Тут, среди знати, другие представления о цене вещей. Привыкай уже к ним. С тех пор, как я стал бароном, я и сам – знать. И мне, и тебе, и другим слугам надо теперь не ругать знатных за расточительство, а самим перенимать их манеры.

– Да мы незаметно, под утро, когда все уже спали, – вмешался Ги, ныряя, пригнувшись, в шатёр. – Я там воду опять кипячу. Полный котелок. Правильно? Захочется ведь после боёв попить, умыться. Раны промыть.

– Тьфу на тебя, какие раны?! – замахал на него руками Лаэр: – Смотри не сглазь нашего господина.

– Ты всё правильно сделал, – Жан похлопал Ги по плечу. – Как немного остынет вода, перелей её в бурдюк, и ещё один котелок вскипяти. Если даже мне не понадобиться, то кому-то уж точно сегодня будет нужно, чтобы раны промыть. А то эти придурки, поди, и раны будут сырой водой промывать. А вода тут сам знаешь какая.

– Вода многим понадобиться, – кивнул Ги. – Турнир дело такое. Я и чистой холстины заранее припас для перевязок… А эти все, вчерашние пьяницы, теперь спят. Кто проснулся, мучаются головой. А дармового королевского вина больше нет. Выпили всё. Как это ловко у нас получилось!

– Ловко? – Жан стиснул зубы от злости, вспомнив, как они вчера чуть не попались. – Ты чуть не подвёл нас всех под обвинение в отравлении, придурок. Знаешь что с отравителями делают?

– Знаю, – нахмурился Ги. – Ты не думай, хозяин. Я бы всё на себя взял. Я бы…

– Да кто бы тебя послушал, болван? Ты что ли придумал как перегонять винный дух? Как начали бы искать, так до меня, до нас всех сразу и доискались бы. И объясняй потом, что это была вовсе не отрава, а… По случайности же всё обошлось. А будет ли толк от такого риска – ещё не известно… Никогда, слышишь, никогда больше так не делай. И ещё – молчок про эту историю. Не было её. Ту бочку альдонского всю вчера выпили?

– Перевёрнутая на боку валяется, как и две другие, – ухмыльнулся Ги.

– Вот и хорошо. Не было ничего. И этот бурдюк хорошенько прополощи, чтобы запаха в нём не оставалось. Потом чистой воды в него набери.

– Да разве тут, в Эймсе, найдёшь чистую воду? Ну, кроме кипячёной. А в том бурдюке ещё осталось совсем немного винного духа на дне. Я это, один уголок рукой заломил, когда выливали, – уточнил Ги.

– Зачем ты это сделал?

– Так он же… дух… дорогущий. Ты же, господин, хотел его тут, в столице, аптекарям продать. Я и подумал – хоть что-то надо оставить… Что ж его, вылить теперь?

– Ладно. Не выливай. Оставь как есть.

***

– Справа рыцарь из Медана Арнольф дэ Крамо. Слева барон Жануар дэ Буэр. По взаимному согласию рыцари изволят сразится пешими!

По причине общего тяжелого похмелья большинства бойцов и знатных зрителей начало боёв было отложено почти до полудня. К этому времени все успели как-то оклематься, но всё равно двигались как сонные мухи. И надо же быть такой неудаче – сражаться против абсолютно трезвого Жана по жребию выпало самому малопьющему бойцу – младшему из братьев дэ Крамо!

На небе не было ни облачка. Жара накатывала волнами, а тень отбрасываемая трибунами ристалища уже не закрывала самого поля для поединков. Бойцы, не выпуская мечей из рук, сотворили небесное знамение. Начали сходиться.

«Опять с мальчишкой! Ладно бы я с этим Арнильфом схлестнуться. Его не так жалко. А мальчишку, похоже, придётся в лицо колоть. У него, на беду, отличная снаряга. Лучший вариант из того, что я тут на рыцарях видел. Конический шлем с широким наносником. Длиннорукавная кольчуга с рукавицами, сделанными зацело с рукавом. И колчужный капюшон сплетён зацело с остальной кольчугой. Куда ни ударь, кроме лица, попадёшь по кольчуге. Ещё и кольчужные штаны. Получается, в ногу тоже не очень-то пробьёшь. Разве что рубануть прямо в ступню? Ступни у него, кажется, кольчугой плохо прикрыты… Может получится как-то через кольчугу руку ему ударами отсушить, или пробить кольчугу сильным уколом?»

Сошлись. Первые удары. Меч меданца клацнул Жана по железному наручу.

«Чёртов пацан! У него, похоже, меч, такой же лёгкий, как у меня! Если бы не наруч, я бы уже был серьёзно ранен!»

Жану пришлось перестраиваться, приноравливаясь к другой, чем у прежних противников, технике боя. Впрочем, переключился он быстро, благо, и против лёгкого клинка немало тренировался с Лаэром на дереве. Жан стал делать больше обводок, подныривая кончиком своего меча под клинок противника и нанося удар вдруг с другой, чем ожидалось, стороны.

Чирканул Арнольфа по кольчужному плечу. – «Ну, это вообще ни о чём». – Потом удалось посильней рубануть мальчишку по сжимающей меч руке. – «Ага! Как тебе такое, щенок?»

Арнольф меча не выронил. Только плотнее сжал губы и снова устремился в атаку. После нескольких отвлекающих ударов, сделав выпад, задел Жана по правой ноге, чиркнув кончиком меча по сапогу.

«Без ноги меня решил оставить?! – Волна звериного гнева поднялась в душе Жана: – Убью гадёныша!»

Развернув свой кулачный щит боком, Жан подшагнул к противнику и с размаху ударил торцом тяжелого круглого щита в голову Арнольфа. Тот попытался остановить щит мечом, одновременно отклоняясь назад. Щит своей тяжестью отбросил клинок и вмазался кромкой в лицо мальчишки. Почти в лицо. Часть удара на себя принял треугольный щит Арнольфа, который тот подтянул, защищаясь, к лицу. Ещё часть принял наносник.

А Жан, ни секунды не медля, рубанул противника про его правой ноге, открывшейся, как только Арнольф подтянул к лицу свой треугольный лямочный щит. Меч врезал по ноге, но не так сильно, как мог бы: – Арнольф уже начал уводить ногу из под удара.

Разорвав дистанцию, бойцы замерли, прикидывая, что делать дальше. Потом Арнольф сделал выпад и рубанул Жана в голову. Жан парировал меч классической шпажной «четвёртой защитой» и тут же, распрямив руку, хлестнул противника в лицо. Арнольф отклонил корпус и голову назад. Жанов клинок чиркнул кончиком по надбровью и наноснику конического шлема.

Новая атака Арнольфа – он тоже попытался нанести удар кромкой своего щита, но с лямочным щитом такой удар провести сложнее – Жан, отшагнув, принял этот удар на щит, и рубанул противника под щит, в его открывшийся левый бок. Правда, толку от этого попадания, похоже, было немного – всё приняла на себя кольчуга.

Арнольф, улучив момент, ударил, устремив клинок между щитом Жана и его мечом, так, что Жан уже не успел парировать. Клинок Арнольфа клацнул Жана по наручу, но теперь уже с внутренней стороны руки. Жан тут же нанёс укол по правой руке Арнольфа – тот не успел отвести её после атаки, и кончик Жанова клинка с лязгом вонзился в закрытое кольчугой плечо Арнольфа. Меданец отскочил. Жан заметил, что острый, как шило, кончик его меча покраснел.

Арнольф теперь пятился, не так ловко орудовал мечом и, кажется, прихрамывал. Жан встретил своим мечом Арнольфов меч, бивший по нему справа, и тут же ударил противника кромкой щита по правой кисти. Клинок вылетел из руки меданца.

Тот, на миг растерявшись, в следующий миг постарался ударить Жана кромкой своего щита. Жан отшатнулся, а Арольф бросился туда, куда отлетел его меч. Жан кинулся следом, чтобы не дать ему меч подобрать. Ударил Арнольфа, пригнувшегося за клинком, кромкой щита по голове. Арнольф повалился на спину. Попытался встать, и снова получил кромкой щита. Теперь в плечо. Жан с трудом поборол искушение приколоть упрямого противника своим острым мечом к земле, как жука – столь много было на нём теперь доступных для удара мест. Замер над меданцем, занеся меч для укола и щит для новых ударов торцом.

Арнольф лежал на спине, не пытаясь больше подняться. Из носа у него бежала кровь. Правая рука ниже места укола тоже была залита красным. На лице мальчишки застыл ужас. Он, видно, хотел воздеть обе руки ладонями вверх, прося пощады, но получилось движение только левой, вдетой в щит. Правая рука не поднялась – дёрнувшись, упала на траву безвольной плетью.

Жан, наконец, осознал, что победил. Напряжение медленно спадало. Внутренний Зверь гнева, чуть было не заставивший насмерть забить мальчишку, уходил в тень, выпуская из когтей его душу. Опустив меч Жан отошел назад. Заглушая вопящих на трибунах зрителей, взвыли трубы. Когда трубы замолкли, в наступившей тишине распорядитель объявил:

– Победил Жан дэ Буэр! – и трибуны снова радостно зашумели.

К лежащему на спине Арнольфу уже бежали оруженосцы и слуги.

«Надеюсь, я не сильно его покалечил… Что-то ликования на трибунах больше, чем обычно. Прежним моим победам они так не радовались… Неужели всё дело в том, что я побил меданца?.. Это для них типа такой реванш за военный разгром семилетней давности?»

***

Только усевшись в тенёчке на свой складной стул, Жан понял, насколько он перегрелся во время боя. Стянул с себя котту, снял наручи, кольчугу, стёганную куртку и привешенные к ней набедренники. Левый набедренник, оказывается, был распорот ударом меча. Не насквозь. Ногу он защитил. Но сам приобрёл вид драного матраса.

«Когда это я пропустил такой удар? Арнольф, вроде, ни разу не дотягивался мечом до моего бедра?.. Вот наруч да… Как его теперь чинить?

Последствия первого пропущенного удара по наручу – зарубка на двух железных пластинах и то, что они были чуть отогнуты наружу ударом. Жан прямо тут же, приложив некоторые усилия, распрямил пластины руками. А вот последствием второго удара по наручу был разрубленный ремень. Теперь этот ремень надо бы заменить – приклепать вместо него другой. При наличии кузнечных инструментов и готовых, фабричных клёпок – дел на десять минут. В здешних условиях придётся сперва ещё и самому клёпку на гвоздильне делать. Но, всё равно, максимум, час работы. Однако всё это, если ты уже находишься в какой-нибудь кузне. А тут, в чужом городе, вдали от любой, даже местной кузницы, в условиях, когда через час, а может, уже и через четверть часа, снова придётся идти в бой, как обойтись?

Наруч крепился к руке двумя пряжками. Теперь, на одной пряжке, он ощутимо болтался и куда хуже прикрывал руку. Если и вторая пряжка оторвётся от нового удара, или просто от болтанки, то наруч спадёт. Правая рука окажется совершенно без защиты. Запасного наруча нет. Можно, конечно, перецепить наруч с левой руки. Да, они не совсем симметричны, но надо попробовать.

Надев наруч от левой руки на правую, Жан покрутил туда-сюда правой рукой. Не так удобно, как раньше, но если вот тут подвернуть, то, в принципе, сражаться можно. Однако, и левую руку нельзя оставлять совсем без защиты. Конечно, если выйти биться с лямочным щитом, то локоть будет этим щитом прикрыт. Но кулачный щит был для Жана привычней. Да и в целом он гораздо удобней для пешего боя на мечах. Но сражаясь с кулачным щитом надо и локоть левой руки обязательно прикрывать. Удары туда порой прилетают. А правый наруч теперь болтается без второго ремня. На левую руку его в таком виде надеть, и как-то дополнительно закрепить?.. Да какого чёрта? Зачем менять наручи местами, если оба обязательно нужны? Но как тогда нормально закрепить правый наруч на руке, чтобы он не болтался?

Эх, был бы скотч! Замотать бы им наруч на время боя, и дело с концом. Парни порой делали так на турнирах, когда другого выхода не было… Там, на земле, на реконских турнирах. Да, не антуражно, зато руки потом целы. Конечно, в нормальных-то, цивилизованных турнирах и оружие специально затупленное, и безопасность важнее победы. А тут… Даже не средневековье, блин, а какая-то дикость. Люди выходят на бой с голыми руками и ногами, с открытым лицом, насмерть убиваются, а всем наплевать!.. Так. А что у меня в сапоге так хлюпает? Не могла же нога настолько вспотеть?

– Ты, хозяин, снял бы сапог. Похоже, нога ранена. Вон, кровь сочится.

Тяжело вздохнув, Жан стянул левый сапог с ноги и тут же почувствовал боль от пореза. Тупо уставился на покрасневшую штанину и носок, пропитанный кровью.

Ги, тем временем, вылил из сапога на траву изрядную лужицу крови, снял носок, закатал штанину и внимательно осмотрел рану. Порез был небольшим. Гораздо меньше, чем снаружи на сапоге. Но всё-таки он был. И из него текла кровь. А ещё в порез могла попасть грязь. Конечно, надо было всё это обеззаразить и забинтовать.

– Смочи чистую тряпицу в винном духе, – скомандовал Жан. – Он же есть ещё в том бурдюке? Просто сильно смочи, и протри этим рану. А потом чистой тряпкой замотаешь.

– А винным духом можно так протирать? – усомнился Ги.

– Нужно, – отрезал Жан. – Многие вином промывают рану именно из-за того, что в нём винный дух… Ну, они не знают, что из-за этого, но на самом деле из-за этого. Винный дух убивает заразу, не дает ране загнить.

– Бегом за тем бурдюком, – скомандовал Лаэру Ги. – И чистый хозяйский носок прихвати.

Лаэр, протолкавшись сквозь толпу зрителей, побежал к шатру.

– А вот что с наручем теперь делать, я так и не придумал.

– Что тут думать? – пожал плечами Ги. – У меня на подобный случаи всегда с собой есть верёвка. Сейчас найду, – он порылся в своей дорожной котомке, и достал из неё моток верёвки в мизинец толщиной. – Завяжем верёвкой то место, где разрублен ремень, и готово. А уж потом, когда будет время, починим… Ты рану-то пальцами зажимай, чтобы кровь поскорее свернулась.

***

После того, как рана была обеззаражена самогонкой и забинтована, Жан надел сапог и обратил, наконец, внимание на то, что творилось на ристалище. Судя по рёву публики, творилось там необычное.

Двухметрового роста верзила в длиннорукавной кольчуге до колен и в сферическом шлеме без наносника вышел пешим драться против конного.

– Если всадник этого кабана сейчас завалит, клянусь, я поставлю Трису толстенную свечку, – в пол-голоса прошептал Ги.

– Что это за воин?

– Ульбер дэ Лудон. Наемник из Лотарда. Рыцарь из дружины Бруно Альдонскго, – отрапортовал Ги, не отрывая взгляда от поединка… – Ну, поддень его на копьё, родной. Ведь ты даже знаешь кедонский хват. Давай, приколи его с двух рук…

Всадник кружил вокруг пешего воина, держа копье двумя руками, и управляя лошадью при помощи одних только ног. Это явно был отличный наездник. Ульбер метнул в него своё копьё, но конь и всадник резко отскочили в сторону, и копьё пролетело мимо. Ульбер, зарычав по-звериному, выхватил меч и двинулся на противника. Тот, ударив пятками в бока, погнал коня навстречу врагу.

Треск удара. Копьё вонзилось в огромный кулачный щит верзилы и пробило его насквозь. Руку Ульбера вместе со щитом мотнуло в сторону, но лотардец щита не выпустил. Всадник, чуть не вылетевший после этого столкновения из седла, выпустил копьё из рук и проскакал мимо противника.

Ульбер одним махом меча «под корень» срубил древко. Наконечник копья так и остался торчать, застряв поперёк щита. Всадник уже снова мчался к Ульберу, выхватив меч. Будь конь покрупнее, или будь Ульбер обычного роста и веса, исход поединка был бы уже предрешен. Однако, верзила, кажется, совсем не боялся что конный рыцарь собьёт его с ног. Конник один раз пронёсся мимо него, пытаясь зацепить мечом, но не доставая. Другой раз он направил коня прямо на Ульбера. Лотардский рыцарь с рёвом побежал навстречу всаднику. Конь в испуге замедлил бег, поднялся на дыбы и забил копытами в воздухе. Но едва он снова опустил копыта на землю, как Ульбер рубанул коня мечом по шее. Публика хором охнула. Голова коня от удара отвалилась в сторону, держась лишь на лоскуте кожи. Из разрубленной шеи хлестнула кровь. Одновременно с этим и всадник с силой обрушил на Ульбера свой меч, но верзила лишь прикрыл голову щитом и, кажется, не пострадал.

Конь, вместе со всадником рухнул наземь и забил в предсмертной агонии копытами. Ульбер подскочил к придавленному упавшим конём противнику и трижды обрушил ему на голову свой меч.

Публика ревела от удивления и восторга. Такого представления она прежде не видала. Ги скрежетал зубами.

– Отродье Куббата! Он всё-таки опять победил… Похоже, Жан, тебе придётся столкнуться в бою с этим мясником.

Глава 8. Красный туман

Потом Лаэр, сопровождаемый герольдом, притащил трофеи – мешок с доспехами Арнольфа, а также его меч и щит. Это была прекрасная снаряга. Возможно, лучшая, из того, что Жан видел здесь прежде. Меч Арнольфа был не намного тяжелее Жанова меча. Но всё-таки, тяжелее. И без боковой, «шпажной», защиты кисти. А вот кольчуга… Сделанная из более прочной, чем обычно, проволоки, да ещё и не просто клёпанная, а собранная наполовину из зацело вырубленных колец. Она, явно, было прочнее любой местной, готардской клёпанной кольчуги. Удар в бок ей, кажется, вовсе не повредил, а укол, ощутимо ранивший Арнольфа в плечо, разорвал всего-то одно клёпанное кольцо этой замечательной кольчуги. У Жана даже возник соблазн надеть её на следующий бой вместо своего доспеха. Увы, она оказалась тесна. Жан вовсе не был толстым или сильно накачанным. Конечно, четыре месяца тренировок помогли ему немного нарастить мышечную массу, но в целом он оставался всё таким же низкорослым и вовсе не упитанным. Арнольф же, как окончательно стало понятно после примерки его кольчуги, был удивительно худым. Поверх стёганной куртки эта меданская кольчуга на Жана не налезла. На одну только нижнюю рубаху она бы, конечно, наделась, но какой прок в кольчуге, если под ней нет достаточной толщины поддостпешника, смягчающего удары? Кольчуга не даёт вражескому оружию резать твоё мясо, но именно поддоспешник смягчает удары врага, не давая ему ломать твои кости.

Явился Хельд, только ещё пришедший в себя после вчерашней попойки. Он, виновато потупившись, уселся на траву рядом с хозяйскими вещами и принялся таращиться на ристалище, однако, по бледно-зелёному лицу Хельда было видно, что в его голове боли и грохота сейчас куда больше чем на турнирном поле.

Прошло ещё два конных боя. Один Жан пропустил, зализывая раны и пытаясь примерить новую кольчугу. Другой бой кончился довольно быстро. В нём Арнильф дэ Крамо, мастерски орудуя копьём, сумел ранить противника и выбить его из седла. Упавший противник поднялся, было, с земли, и вынул меч, чтобы продолжить бой, но когда Арнильф понёсся на него, ухватив копье в обе руки кедонским хватом, бедолага попятился, бросил меч и поднял руки ладонями к небу, прося о пощаде.

В результате в турнире осталось четверо участников: Жан дэ Буэр, Ульбер дэ Лудон, Арнильф дэ Крамо и Эльдан дэ Ложеронт. Потом снова, как и перед предыдущими этапами турнира, прошла жеребьёвка бойцов. Распорядитель турнира у всех на виду за каждого из участников не глядя тянул помеченные деревянные бирки из железного шлема, а потом объявлял, кому какой выпал жребий и кто с кем сразится в следующем бою. Жану выпал жребий сражаться с Ульбером.

– Если ты справишься с этим верзилой, считай, что победа в турнире твоя, хозяин, – напутствовал его Ги. – И умоляю тебя, не береги его жизнь. Ты же видел – он чужую жизнь нисколько не ценит. Коли, руби его везде, куда достанешь. В лицо, в ноги. Никаких благородных порывов. Этого зверя надо убить. Как такого дикаря вообще допустили к боям с благородными рыцарями?.. Кстати, ты заметил? – Кольчуга у него длиннополая, но ниже колен ноги прикрывают только обмотки. Это самое его уязвимое место.

***

Хельд и Лаэр помогали Жану надевать поддоспешник и кольчугу, подвязывали и застёгивали набедренники. Ги застегнул пряжки на наручах, а потом дополнительно обвязал правый наруч верёвкой в трёх местах.

– Начинается последняя часть турнира! Осталось всего две пары бойцов. Три боя, в которых решится, кто же будет победителем. На ристалище вызывается первая пара. Справа рыцарь из Лотарда ныне служащий в дружине Альдонского герцога, Ульбер дэ Лудон. Слева королевский барон, Жануар дэ Буэр. По взаимному согласию рыцари изволят сразится пешими!

Жан шел навстречу противнику уверенным шагом. Он видел, что Ульбер не обладает никакой особой техникой боя, берёт только нахрапом и грубой силой. Отступать, уклоняться, колоть самоуверенного дурака – казалось бы, что может быть проще?

Но, оказавшись с врагом на расстоянии удара, Жан, всё-таки, оробел. – Настолько Ульбер был громаден. Русобородый шкаф, с красным, то ли от загара, то ли от похмелья лицом нависал над ним, словно над букашкой. Жан сделал небесное знамение мечом, а Ульбер только хищно оскалился в ответ и бросился в атаку.

Град ударов тяжелого меча обрушился на Жана. Он только и успевал, что пятиться, уклоняться и подставлять щит. Конечно, инерцию никто не отменял. Меч, кажется ещё более массивный, чем обычные готардские мечи, невозможно было быстро отдёрнуть после удара. Жан множество раз получал возможность рубануть или уколоть противника по оказавшейся поблизости, держащей меч руке. Он и рубанул несколько раз, и даже, однажды, уколол врага в руку, кажется, пробив уколом кольчугу. Но, похоже, все это было для врага не опаснее комариных укусов. А для того, чтобы дотянуться до более уязвимых мест, у Жана уже не оставалось ни сил, ни возможности. И, главное, не хватало духа. – Ведь любой, не нанесённый вскользь, а в всерьёз пропущенный удар от такого противника мог стать смертельным.

Тем временем щит Жана, принимавший на себя град вражеских атак, быстро приходил в негодность. С каждый ударом от него отлетали крупные щепки. Парировать удары Ульберова «лома» своим лёгким мечом Жан и не пробовал. Мало того, Ульбер регулярно долбил Жана кромкой своего круглого кулачного щита, не давая Жану опомниться и хоть на миг оглядеться.

Злость на себя, слабого и трусливого дурака, взявшегося за явно не выполнимую задачу, злость на наседающего врага, на весь этот дикий, жестокий варварский мир, вскипала в душе Жана. Она колотилась звериной яростью у самого горла, не позволяя сдаться, заставляя упрямо бить, колоть, уворачиваться, отступать и снова бить, продолжать борьбу, сквозь накатывающую боль от пропущенный ударов и застилающий глаза красный туман.

Ещё раз отскочив назад, Жан ударился спиной о брусья барьера, ограждавшего пространство, выделенное для поединков, и понял, что бежать больше некуда. Ульбер снова занёс клинок, подшагнул… Жан с отчаянным воплем кинулся под меч врага. Прикрыв голову щитом, подскочил к противнику вплотную. Не обращая внимания на удар вражеского меча, обрушившийся сверху на щит, Жан рубанул Ульбера мечом по ноге, чуть выше ступни, и тут же бросился дальше, за спину врага. Бежал быстро, как заяц, стараясь оторваться от противника и снова занять место спиной к центру ристалища, чтобы получить возможность ещё несколько минут отступать, нанося врагу свои «комариные укусы».

Развернувшись лицом к врагу, Жан остановился. Ульбер догонял его хромая. Хромая! Жан широко улыбнулся и сплюнул на траву кровавую слюну. Во рту откуда-то была кровь. Но это было не важно. Важно, что он, кажется, может убить этого зверя!

Ульбер, дохромав, снова, с рычанием, бросился в атаку. Сперва ударил кромкой щита. Жан отклонился назад и прикрылся остатками своего щита. Щит врага врезался в него лишь на излёте и стал уходить обратно. Следом за щитом обрушился Ульберов меч. Он глубоко врезался в щит Жана, разрубив его от искромсанного края почти до умбона, и застрял там. Жан тут же метнулся вперёд и нанёс, наконец, укол в лицо врага. Попал в его русую, с рыжим, бороду, и куда-то дальше. В шею?

Враг с рычанием выдернул свой застрявший меч, и снова занёс его для удара. Щит Жана, буквально, развалился на куски. В руках остался только умбон и пара приклёпанных к нему деревянных обломков, но Жан на это уже не смотрел. Убить гада! – Это стало для него важней, чем самому остаться в живых. Он не отскочил, а снова ударил – нанёс сильный укол подмышку врага. Прикрыл голову остатками щита, уходя при этом с линии атаки влево. Потом снова уколол врага в бок, в руку, держащую меч, снова в бок, опять в голову. Жан колол с совершеннейшим остервенением, с хрустом и лязгом всаживая клинок изо всех своих сил. Лааданская сталь разрывала клёпанные кольца кольчуги и уходила куда-то в глубину вражеского тела, а Ульбер всё не умирал. Кажется, это длилось целую вечность.

Потом враг с лязгом упал на забрызганную кровью траву. Трибуны вопили. Жана трясло от напряжения. Он заметил, что весь его меч, и он сам, с ног до головы, тоже в крови. Это только вражеская кровь, или своя тоже? Неважно. Этого зверя он победил. Осталось победить ещё одного. Или сдохнуть.

***

Кажется, он не сам добрался с ристалища до своего места. Его, подхватив под руки, вели, почти тащили. Лаэр? Хельд? Оба?

Слуги принялись снимать с него доспех. От парадной котты почти ничего не осталось. Изорванная, забрызганная кровью тряпка. В кольчуге оказалось две прорехи, образовавшиеся из-за разрубленных ударом и выпавших колец. – На левом плече и на левом боку. Как он пропустил эти удары? Когда? Жан не помнил. Тело болело в самых неожиданных местах. Ныли рёбра. После того, как с него сняли стёганку и рубаху, на левом боку обнаружился здоровущий синяк с кровоподтёком. Другой синяк, поменьше, наливался на левом плече. Третий, совсем небольшой, на локте левой руки. Левый пластинчатый наруч был чуть выгнут от удара. Кожа на левой кисти, на костяшках пальцев, в нескольких местах была содрана ударами о внутренние края умбона – столь сильны были удары врага в его многострадальный щит. Глянув на обломки щита, валявшиеся под ногами, Жан выматерился по-русски.

– Это не беда, хозяин. Всего один бой остался. А у нас есть ещё два щита. Треугольный щит Лаэра и круглый щит Хельда, почти такой же как твой… Если, конечно, ты ещё в силах сражаться, – утешил его Ги, аккуратно снимая правый наруч. Две из трёх, обвязывавших его верёвок были разрублены. Пластины были серьёзно поцарапаны и помяты. Рука, что под наручем, побаливала, кожа горела, словно кто-то исхлестал её в бане горячим веником. Но кость была цела и даже синяков, вроде, не было. Сильнее всего ныли рёбра Жана и его ободранная левая кисть.

Жан, сплюнув густую кровавую слюну, стал осматривать свой шлем. – Жалкий вид. Помявшийся от ударов козырёк. Несколько свежих вмятин на куполе. Странно выгнут кнаружи один из нащёчников. Жан ощупал языком зубы на правой стороне рта. Пара зубов шаталась. Кровоточила кожа внутри рта, разорванная от удара об эти зубы:

– Что у меня с лицом, – внутренне похолодев, спросил он у слуг.

– Лицо в порядке. Только кожа немного содрана вот тут – Ги едва коснулся горящей, как огонь, Жановой правой щеки. – Это он, наверное, крокой щита так зацепил. Если б не нащёчник, было бы хуже… Давай-ка снимем сапоги, хозяин. И штаны. Надо осмотреть твои ноги. Как они?

– Нормально мои ноги, – отмахнулся Жан. – Он и не бил по ногам. Как бы он сверху…

– А это тогда что? – обличающе ткнул Ги в левый набедренник, разрезанный почти пополам.

– О, нет! – с ужасом выдохнул Жан. Он резко встал. Пошевелил левой ногой. Потом, на всякий случай и правой. Ничего, вроде, не болело. Хотя нет. Левая нога, чуть выше колена, побаливала. – Так. Сапог не снимаем. Мы же его на бинты еле надели… Сейчас, – Жан развязал гашник, и спустил штаны до колен.

«Вряд ли тут кого-то шокируют мои причиндалы и голый зад».

– Точно не болит? – уточнил Ги, ткнув пальцем в расползающийся по нижней части бедра и по коленному суставу левой ноги синяк.

– Терпимо, – буркнул Жан, снова натягивая штаны. – Главное, кости целы. И даже кожа. А синяки пройдут.

– Вот что, хозяин. Надо тебя хорошенько помыть чистой водой. И, это… может быть хлебнёшь вина?

«Да лучше бы тогда самогона… Нет, ну его к чёрту! Я ж в этом малохольном теле ещё ни разу собственным самогоном не напивался. Как это тело себя поведёт с непривычки? На земле-то я, в молодые годы… Хотя, и там бывало всякое. Спиртное иногда помогает поддержать силы. Но очень недолго… Лучше я потом, если останусь жив, хорошенько набухаюсь, чтобы не чувствовать, как болит избитое тело… Вот ведь пакость! Я всё больше чувствую, ноют эти ушибы. Адреналин в организме кончается, и здравствуй, новая боль. И ещё. – Кажется, у меня в организме совершенно не осталось воды. Вся по этой жаре вышла потом. Может, у меня именно из-за этого такое головокружение и слабость? Не словить бы, в придачу ко всем проблемам, тепляк…»