Текст книги "Танцы со Зверем (СИ)"
Автор книги: Александр Быков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 13. Фекумна
– Почему ты решил, что я возьму тебя на работу? – проворчал Энтерий, графский мажордом, то есть главный управляющий всем графским хозяйством – чернобородый толстяк с вечно недовольным лицом и здоровенным, в оспинах, носом.
– Потому, что я складываю, умножаю и делю быстрее любого другого человека на тысячу миль вокруг, – заявил Жан.
– Правда? И кто же научил тебя так быстро считать? – язвительно усмехнулся мажордом.
– Думаю, это был святой Асгарий.
– Что? Ты, парень, случаем, не пьян?
– Ты спросил. Я ответил, – пожал Жан плечами.
– Впервые слышу, чтобы Асгарий учил кого-то считать… Ну-ка, проверим, правда ли этот господень подвижник чему-то тебя научил… Поди, пригрезилось тебе что-то во сне, или спьяну, а ты и обрадовался… Сочти мне для начала, сколько будет если к сорока шести прибавить семнадцать?
***
Жану часто снилось, как он сдавал этот свой первый серьёзный экзамен. Поначалу Энтерий, конечно, не собирался его нанимать. Просто хотел проучить деревенского парнишку, возомнившего о себе невесть что… Вот только этот «деревенский парнишка» оперировал цифрами в стройной десятичной системе, с нулём, умел складывать, вычитать и умножать столбиком, делил в столбик, знал простые и десятичные дроби, легко решал пропорции и простые уравнения… А местные, с позволения сказать, счетоводы далеко не всегда могли в уме, и даже при помощи записей, поделить одно число на другое. Простых школьных знаний по арифметике Жану с лихвой хватило, чтобы превзойти любого счетовода, оперирующего цифрами в рамках местной примитивной счётной системы без нулей и чёткого деления на разряды.
После почти часовой проверки, стоившей ему немалых нервов, графский мажордом убедился, что Жан считает не только быстрее, но и точнее него, и в его корыстной душе стали бороться два искушения – одно – выгнать обнаглевшего выскочку, и другое – свалить на него гору нудной работы по проверке отчётов от множества деревенских старост и управляющих графскими поместьями, а там, глядишь, и работу по сведению и проверке общего баланса обширного графского хозяйства, и по всей налоговой отчётности графства.
Жан согласился работать на управляющего за кров, еду и за пять со в месяц. Дополнительным условием, которое он выторговал у Энтерия, было разрешение в свободное от работы время сидеть в графской библиотеке и смотреть там книги, не смея, однако выносить их за пределы книжной комнаты. Именно об этом Жан и мечтал, пешком отправляясь в Тагор – устроится на работу в графский дом, чтобы увидеть там, наконец, хоть какие-то местные книги, и, конечно, оказаться поближе к живущей в графском доме Лин.
***
С числами этого мира Жан познакомился ещё в деревне, пока лежал неподвижным, а потом учился ходить. Младшие сёстры присматривали за ним, когда отец, мать и старшая сестра уходили работать. Фрабуара, или Фра, как звали её все домашние, научила его числам. Десятилетняя Фра, собственно, учила младшую сестрёнку, семилетнюю Сьентину, а Жан только подсматривал. Вот Фра показывает сестре свои сжатые кулачки. Потом выставляет один палец и говорит: – «му». – Затем выставляет два пальца и говорит: – «эн». – Выставляет три и говорит – «ру».
Сперва Жан не понимал, что происходит, но потом, когда сёстры начали складывать камешки, проговаривая эти же – «му, эн, ру», – понял, что речь про числа.
– Пет – Фра выставляет раскрытую ладонь. Пять пальцев. С одной стороны большой палец, с другой четыре пальца прижатых друг другу.
Малышка Сье видит эту фигуру, напоминающую латинское V, понимающе кивает и аккуратно выкладывает ряд из пяти камушков.
– Теперь делай «фэт» – Фра выставляет указательный палец и потом раскрытую ладонь с пятью пальцами.
Сьё выкладывает четыре камня. Потом, подумав, добавляет ещё два. Вопросительно смотрит на сестру.
– Неправильно! Вот дурочка! – Фра тычет пальцем в шесть лежащих рядком камушков: – Это «тит». А я сказала «фэт». Вот «фэт» – Фра выкидывает из ряда два камня.
– Сказала «фэт», а сама руками «тит»! – возмущённо кричит малышка Сьё и начинает реветь.
– Ну что ты? Что ты, глупая? Ещё научишься. – Обнимает её Фра. Гладит по голове. Снова показывает на пальцах: – Смотри. Вот «фэт». А вот – «тит». Как можно не понимать?
Жан, кажется, понял, как. Он на коленях подползает к девчонкам (ноги ещё плохо слушаются) и начинает пальцем водить по земляному полу. Тут та же система, что в римских цифрах. Система изображения чисел, очевидная для любых созданий, имеющих пять пальцев на руке. Вот только Фра не понимает, что она видит свои руки с одной стороны, а её младшая сестрёнка видит эти же руки с другой. Поэтому одинокий палец, стоящий для одной слева от раскрытой пятерни, для другой оказывается справа, и четверка, которую «рисует» из собственных пальцев Фра, для Сьё оказывается шестёркой.
Жан пальцем по земляному полу рисует две римские «пятёрки». Говорит – «Пэт». – Потом добавляет к одной из них палочку слева: – «Фэт?» – Сестрёнки согласно кивают. Добавляет к другой из них палочку справа: – «Тит?» – Сестрёнки кивают и радостно смеются. – Стукнуый молнией старший брат начал хоть что-то соображать и принялся играть с ними в числа!
Жан хочет объяснить девочкам про руки, про то что смотреть надо с одной стороны, и поэтому лучше рисовать числа на полу, а не изображать их на пальцах, но ему всё ещё не хватает для этого слов.
***
В римских цифрах десятка изображается буквой X. Такое изображение десятки сложилась естественным образом из двух букв V, поставленных одна вверх ногами, и вторая на неё сверху. Две раскрытых ладони. Десять пальцев… В этом мире десятка это тоже две раскрытых ладони, только не поставленных друг на друга, а плотно прижатых одна к другой. Больше всего это похоже на W. Хотя, такой буквы нет ни в меданском, ни в гетском алфавите. Да и «алфавита»-то никакого нет. Буквы, выстроенные по порядку от первой до последней называются тут совсем по-другому. И эти буквы никому в крестьянском доме, где Жан осваивался в первый месяц, не были знакомы. Местные, меданские буквы Жан впервые увидел только в долговых записях старика Скрептиса. Наблюдая, как Скрептис водит пожелтевшим ногтем по своей тетрадке, по слогам произнося имена должников, Жан и выучил меданские буквы. Потом он научился различать их кое-где на вывесках и на предметах. Но всего этого было так мало! Чтобы лучше понять этот мир и хоть как-то сориентироваться в нём, Жану, как воздух нужны были книги.
***
Первый день после прима на работу Жан осваивался, знакомился с другими слугами, вникал в суть своих обязанностей, изучал дом. А на второй день, за пару часов выполнив счётную работу, которой загрузил его Энтерий, Жан тихонько выбрался из-за выделенного ему стола и отправился искать графскую библиотеку. Библиотека оказалась небольшой светлой комнатой на втором этаже, с выходящими на юг окнами. Там уже было жарковато, но открыть одно из окон он не решился. Ему даже не пришло в голову, что окна тут можно открыть. Он увидел книги. Да не простые бумажные, земные книги, а самые настоящие фолианты – толстые пергаментные книги в деревянных, обтянутых в коржу, украшенных цветным металлом переплётах. Свёрнутые в трубку свитки. Книги и тетради из папируса в более дешевых обложках из толстой кожи или просто из раскрашенных дощечек. Две стены комнаты почти до потолка были уставлены полками с книгами и свиткам. Две раскрытых книги лежали на резном деревянном столике в центре комнаты. Жан осторожно отодвинул их на край стола. Книгами же, видимо, были наполнены и два больших сундука, стоящих у стены. Сундуки эти, увы, были закрыты на замок.
Жан стал лихорадочно перебирать книги на полках. Он пытался читать заголовки. Разворачивал свитки и открывал некоторые томики, чтобы хоть что-то прочесть… Бесполезно. Он не понимал и десятой доли написанного. Шрифт, которым в своей тетрадке записывал имена Скрептис, был похож на некоторые из букв в книгах, но в целом сложить из узнанных букв осмысленного текста не получалось.
«Эти всё точно на меданском языке? На том самом, на котором все разговаривают здесь между собой? Многих букв, которые встречаются в этих книгах, не было в тетради Скрептиса. А ведь у него там было больше сотни имён должников! По идее, в таком множестве имён должны были так или иначе повстречаться все буквы местного алфавита… Конечно, вполне возможно, что некоторые из букв тут, в книгах, пишутся другим шрифтом, чем прописные буквы в тетрадных записях Скрептиса. Одна и та же буква вполне может иметь несколько разных начертаний, а значит… Вот что надо сделать!»
Жан отыскал на полках несколько книг с картинками, выложил их на стол и стал изучать подписи к этим картинкам. Одновременно с этим он достал из-за пазухи свою церу и раскрыл её на столе. Его цера состояла из двух связанных между собой тонких дощечек шириной в ладонь и длиной в две ладони. Снаружи это были гладкие дощечки. Внутри каждой в дереве были выдолблены ванночки, залитые воском… Помнится впервые он увидел подобную церу у Скрептиса, и обрадовался ей, как ребёнок радуется старому товарищу, встреченному в совершенно чужом городе. На Земле подобные церы были в ходу у древних римлян, у средневековых итальянцев, французов, русичей. Одно время он даже делал такие церы на заказ своим приятелям-реконструкторам. – Совершенно логичное, простое и удобное приспособление для ведения временных записей – церы возникли в этом, похожем на земной, мире столь же естественно и закономерно, как тележное колесо, меч и кольчуга. Помниться, он неделю провозился тратя всё свободное время на изготовление собственной церы, и проклиная этот варварский мир за отсутствие электролобзиков, шлифовальных машин и наждачной бумаги. Но он её сделал! И тут же принялся использовать для своих математических подсчётов и прочих записей, перестав, наконец, смущать окружающих странными знаками, которые ему прежде, при сложных подсчётах, приходилось рисовать на земле.
Итак, он раскрыл свою церу. Первая её «страница», то есть заполненная воском ванночка, так и использовалась Жаном, как черновик для различных вычислений. А вот вторую он уже давно отвёл для изучения местного алфавита. Там, вдоль длиной стороны страницы в ряд были нацарапаны буквы русского алфавита, а над большинством из них – буквы местного алфавита, которые он вызнал, наблюдая за Скрептисом. Теперь, глядя на подписи под картинками, Жан пытался отгадать, не имеют ли эти же самые меданские буквы какого-то другого начертания. Тут же выяснилось, что имеют! Жан с азартом рудокопа, нашедшего золотую жилу, углубился в изучение букв. Нашел ещё несколько новых начертаний для Скрептисовых букв и даже сумел в результате прочесть ещё несколько слов под картинками…
– Что ты делаешь в книжной комнате?
Жан поднял глаза и увидел Лин. Она стояла совсем рядом и разглядывала его со смесью любопытства и возмущения на лице. На ней было тонкое льняное платье светло-синего цвета, подпоясанное алой тесьмой. Светлые волосы, заплетены в толстую косу с алой шелковой лентой. – Настоящая Алёнушка из русской сказки.
– Что ты тут делаешь? – строго повторила она.
– Э… изучаю книги, – пролепетал Жан.
– И кто тебе разрешил? – Лин возмущённо упёрла руки в бока.
«Какая же она красивая! И какая молоденькая. Совсем ребёнок. Там, в мальчишеской одежде, она выглядела постарше… Ох, надо же ей что-то отвечать!»
– Я… Господин Энтерий разрешил мне смотреть книги.
– С каких это пор Энтерий взялся распоряжаться моими книгами? – нахмурилась девушка.
– Но… Он не распоряжается. Он просто позволил мне… Я только смотрю, но мне запрещено выносить их из комнаты. И, кончено, я очень аккуратно… – Постой. Твоими книгами? Они точно твои?
– Ну… – Она немного смутилась. – Были папины. Потом что-то досталось в наследство маме, что-то мне. Книги ей не очень-то интересны. Значит, теперь они точно мои, даже если по закону пока ещё мамины.
– Ты… хочешь сказать, что ты – дочь Тагорского графа? – пролепетал Жан.
– Ну да. Ты что этого не знал? Откуда ты вообще тут появился?.. Похоже, эта новость сильно тебя огорчила, – констатировала она, разглядывая Жана.
– Если бы ты знала, насколько, – пробормотал Жан на чистом русском языке. – Получается, ты, – высокородная, графиня, а я в полном пролёте…
– Стой. На каком языке ты это сказал?.. Ты что, иностранец?
«О боже! Я ещё и спалился перед ней как последний лох!»
– Да, – Жан виновато кивнул головой, переходя на меданский. – Я иностранец.
– То-то мне сразу показалось, что у тебя такой странный акцент. Ты приехал к Энтерию по торговым делам?
– Нет. Я нанялся к нему счетоводом. А он за это позволил мне посмотреть эти… твои книги, – Жан виновато развёл руками. – Ты меня не прогонишь?.. Мне очень важно разобраться в… – «Боже, как ей это всё объяснить? И надо ли вообще объяснять? Не сделаю ли я так только хуже?.. Хотя, куда уж хуже? Я простой слуга с парой со за душой, а она оказывается… При такой разнице в положении, даже если я тут пополам ради неё разорвусь, она будет смотреть на меня, как на мебель…»
– «Лекарственные травы южного Хальтона», «Осадные машины» Бискариуса, «Житие святой Эйлис в картинках»… Какой странный выбор книг для исследования. А что это за знаки у тебя на цере? Прежде я таких нигде не встречала.
Жан торопливо захлопнул свою церу. Лин обиженно надула губы:
– Опять секрет, да? Как только мне встречается хоть что-то действительно интересное, так сразу оказывается, что это секрет.
«А с другой стороны, что я теряю? Зачем врать, если от правды хуже уже не будет? Буду развлекать её, по мере сил, и любоваться, пока ей самой это не надоест».
– Прости. – Жан виновато улыбнулся и открыл церу. – Если хочешь, я могу тебе всё рассказать.
***
– Ну вот что, – Лин хлопнула его по плечу, выслушав жалостную историю о грамотном иностранце, который, как выяснилось, совершенно не понимает местного алфавита. – Тебе нужна фекумна. Обычная детская фекумна. А без неё ты год будешь разбираться.
– Что за фекумна? – удивлённо поднял брови Жан.
Лин в ответ только звонко рассмеялась. Потом нагнулась над одним из сундуков. Рукой полезла в разрез платья на груди, вытянула оттуда цепочку с тремя небольшими ключами. Один из этих ключей вставила в замок сундука, провернула его и откинула крышку. В сундуке оказались не только книги, но и детские игрушки. Деревянная лошадка, тряпичные куклы, игрушечный столик для кукол, аккуратно вырезанный деревянный меч. Впрочем, Жан, к своему стыду, больше смотрел не в сундук, а на ноги и попу нагнувшейся над сундуком девочки. Они со всей отчётливостью проступали сейчас сквозь натянувшееся тонкое платье.
«А вдруг она глупа или капризна? И главное, она никогда, никогда не будет считать меня за человека… А ещё она малолетка. На Земле меня за такую связь мигом обвинили бы в педофилии…»
– Вот. Я учила фекумну по этой книжке. Тут крупные буквы. Показаны все основные шрифты. А ещё тут чудесные картинки. Держи… Можешь даже уносить её отсюда. Если спросят – скажешь, что я разрешила. Только читай осторожно – ничего не повреди. Эту фекумну папа мне подарил, когда мне исполнилось шесть лет, так что она-то точно моя.
Взяв книгу в руки, Жан открыл её и заулыбался. «Ф, Е, К, У, М, Н, А» – это были первые по порядку буквы меданского алфавита. Каждый разворот книги был посвящен одной букве. Красивые цветные картинки. Короткие слова и фразы с ярко выделенной изучаемой буквой. Крупные символы. Подробная прорисовка всех вариантов написания буквы:
– Азбука… Самая настоящая детская азбука, только рукописная… – пробормотал он на русском, но тут же снова перешел на меданский: – Прости, я…
– Какой удивительный язык, – Лин чуть склонила голову набок. – Вот что! Я помогла тебе с фекумной, а ты за это подробно расскажешь мне о своей стране, и о том, как ты сюда, к нам, попал.
– Ну, это долгая история и к тому же… – «к тому же, если я расскажу тебе чистую правду, ты примешь меня за сумасшедшего, или за бессовестного лгуна».
– А ты здесь надолго?
– Надеюсь, надолго. Но… У меня есть одна просьба. Никому не рассказывай, что я иностранец. Если я увижу, что ты умеешь держать язык за зубами, тогда, постепенно, всё тебе расскажу.
– Значит, то, что ты иностранец, это такой секрет? – хитро прищурилась Лин.
– Угу, – кивнул Жан. – Все считают, что я сын одного местного крестьянина, виноградаря. И я не хочу никого разубеждать. Я… Спаси тебя Трис, ты очень мне помогла этой книгой. Теперь мне нет нужды изучать все эти тома, – Жан принялся закрывать и складывать в стопку разложенные на столе книги с картинками. – Сперва выучу вашу фекумну, а потом сам спокойно прочту тут все книги.
Лин засмеялась. – «Боже, как она прекрасна, когда смеётся!»
– Даже выучив фекумну ты ни за что не сумеешь прочесть все эти книги.
– Их слишком много? – снисходительно улыбнулся Жан. – «На самом деле не так уж и много. К тому же шрифт почти везде крупный, страницы куда толще, чем у земных бумажных книг».
Но Лин покачала головой:
– Большая часть этих книг, конечно, на меданском, но очень многие на мунганском языке. Есть несколько книг на гетском, на риканском. Есть даже три книги на талосском. Я и сама их пока не читала, потому что не знаю талосской фекумны, и из их языка знаю только десяток слов.
– А мунганский язык ты знаешь? – удивился Жан.
– Конечно. А ещё риканский и хали… Ну, язык северного Анкуфа. И немного понимаю по кедонски. Ну а меданский и гетский для меня – родные.
– Сколько же тебе лет?
– Скоро будет шестнадцать… Папа говорил, что иностранные языки надо учить с самого раннего детства. А потом мозги начинают сохнуть, и новые слова в них помещаются уже с трудом. Вот я и старалась поскорей выучить все языки, какие только возможно. А он здорово мне в этом помогал. Приводил ко мне всяких иностранцев, чтобы я с ними говорила… Мама вечно ворчала, мол, это неприлично, что девушка о чём-то непонятном разговаривает со взрослыми мужчинами, да к тому же иностранцами… – Лин вздохнула. – Может, и правда, неприлично, зато всегда очень интересно.
Дверь в книжную комнату приоткрылась. Туда заглянула пожилая служанка. Присела и отвесила уважительный поклон:
– Госпожа Элинора… Госпожа Карин велела пригласить вас к обеду.
– Да? Хорошо, Эльвира… Ступай. Я сейчас прибегу.
Служанка снова поклонилась и, развернувшись, медленно прошествовала прочь. Лин, захлопнув за ней дверь, заговорщически улыбнулась Жану.
– Скажи мне ещё что-нибудь эдакое, на своём родном языке. И я побегу.
И была она в этот момент так хороша в своём юном задоре, что Жан не удержался. Улыбнувшись в ответ, он произнёс на русском:
– Ты прекрасна. Я тебя люблю.
– Ти прикрасна. Йа тибя лублу… Да? Так?.. А на меданский это как переводится?
«О боже! Что я натворил?! А она это ещё и запомнила!.. Ну всё. Теперь мне точно хана».
– Ладно, потом расскажешь. А то, если я на обед опоздаю, мама опять будет ворчать.
Лин выскочила из книжной комнаты и почти бегом умчалась по коридору, а Жан ещё какое-то время стоял и улыбался, вспоминая её слова, её лицо и даже её обтянутую тонким льняным платьем попку, в момент, когда она склонилась над сундуком.
Глава 14. Медные трубки
Утро началось с криков:
– Я всё вижу! А ну пошёл!.. И держитесь отсюда подальше, иначе я вам кишки выпущу!.. Гильбер, Хельд, скорее сюда!
Жан, вскочив с набитого соломой тюфяка, попытался найти свой меч в груде наваленного посреди шатра оружия. Не нашел и, вытянув из ножен один из трофейных мечей, даже не подпоясавшись и не обувшись бросился наружу. Краем глаза он заметил, что Ги и Хельд тоже вскочили, разбуженные криком.
Снаружи Лаэр, размахивая шпагоподобным мечом Жана, наседал на трёх подозрительного вида типов, отгоняя их от шатра и от стоящих поблизости стреноженных лошадей. У двоих оборванцев были длинные палки. У третьего – топор. Негодяи, явно, собирались наброситься на Лаэра, но увидев Жана попятились, а когда следом из шатра, хромая на своей культе, с воинственным воплем выскочил Ги с копьём на перевес, не сговариваясь развернулись и пустились на утёк.
– И больше не появляйтесь тут никогда! – Лаэр погрозил им вслед клинком и, довольный, обернулся к своим.
– Ты зачем схватил мой меч? – прошипел на него Жан.
– Э… Да я… Ну, он мне под руку первый попался, – промямлил толстяк.
– В шатре полно другого оружия. Странно, что именно мой меч второй раз «попадается тебе под руку».
– Ну… Как-то само так выходит. Он такой удобный. А если я возьму обычный тяжёлый меч, то не сумею орудовать им так ловко, как ты меня научил. Я же на железе дрался с тобой тяжёлым мечом Ги. С ним очень многие финты как надо не получаются. А у Хельда меч ещё тяжелее, – Лаэр виновато опустил плечи и вернул хозяину его оружие.
Тем временем палаточный лагерь вокруг них просыпался и приходил в движение. Солнце поднималось всё выше. Многие собирались уехать уже сегодня. Тут и там слуги сворачивали шатры и палатки, паковали в тюки поклажу, седлали или навьючивали лошадей.
– Ладно, – махнул рукой Жан, оглядевшись. – Всё же ты молодец, что спугнул этих разбойников. Они ведь вполне могли угнать лошадей. Ищи потом в этой суматохе… А с мечом вот что. – Жан нырнул в шатёр, отыскал там меч, принадлежавший раньше Арнольфу дэ Крамо, и вручил его вместе с ножнами Лаэру. – На. Теперь это будет твой меч. Он, конечно потяжелей моего, но совсем ненамного.
– Э… господин, – Лаэр растерянно уставился на меч Арнольфа. Потом осторожно взял ножны с мечом в руки. – Он что же теперь… совсем мой?
– Нет, конечно, – опомнился Жан. – Это всё ещё мой меч. Он принадлежит мне. Но ты ведь мой слуга? Я даю тебе этот меч в пользование. У Хельда и у Ги есть мечи, а у тебя до сих пор не было. Теперь будет.
– Ну да, – Лаэр кивнул. – Но у них собственные мечи.
– И у тебя этот будет собственным. Когда ты заработаешь достаточно, чтобы его у меня выкупить. А пока пользуйся. Бесплатно. К нашей общей пользе. А если ты вдруг умудришься его потерять или сломать, то я стану вычитать его стоимость у тебя из жалования, пока полностью не расплатишься.
– Но… Он ведь дорогущий, наверное?
– Верно, – кивнул Жан. – Но он сильно дешевле моего меча, за который ты так и норовишь всё время схватиться. Так что пользуйся лучше этим.
– Хорошо, господин, – поклонился Лаэр. – Спаси тебя Трис за щедрость.
***
Через час, позавтракав и убрав в шатёр всё, что только было возможно, Жан оставил Хельда с Лаэром сторожить лагерь, а сам вместе с Ги отправился в в лагерь к меданцам.
– Жан! Рад тебя видеть! Как спалось? – Арнильф, увидев их, встал и двинулся навстречу. – А я, вот, только проснулся. Сейчас Прокул сбегает за едой к торговцам, и будем завтракать. Присоединяйтесь.
– Благодарю, – кивнул Жан, – но мы только что позавтракали… Как дела у Арнольфа?
– Получше, чем вчера. Жар спал. Спит теперь, как сурок в норе. Думаю, твоё зелье помогло.
– Надо бы посмотреть на рану, – Ги тряхнул висящим на плече почти пустым бурдюком. – У нас осталось немного винного духа, на донышке. Лучше, на всякий случай, ещё раз её промыть, чтобы потом не пришлось прижигать железом.
– Да, понимаю. Но мне не хочется его сейчас будить. Полночи парень не спал. Только к утру прикорнул… Так как насчёт обмена доспехов?
– Чуть позже принесём, поменяемся, – подтвердил Жан. – Слушай, а твои соседи, которые тут, слева, стояли… Они уже уехали?
Меданец кивнул:
– Думаю, сегодня, до обеда, половина гостей уедет. И я бы уже сегодня двинул домой. Но сперва надо дождаться, когда твой король напишет ответное письмо моему. Потом, как поеду, передам письмо Эльдиберту лично в руки. Да и другие господа, узнав об оказии, письма передать с нами хотели. В Ринт, в Умбэро. А главное, Нольфи-то как сейчас поедет? Ему бы ещё пару дней полежать, прежде чем на коня садиться.
– И мне король не разрешает пока уезжать, – вздохнул Жан. – Сказал, что вызовет через два дня для разговора… Слушай, можно я поставлю свой шатер тут, рядом с вашим лагерем? Слуг у тебя много. В лагере всё время кто-то есть. А у меня всего трое. Когда по делам уходим, порой один остаётся на страже. А жулики так и рыщут. Уже дважды лошадей пытались украсть. Вчера вечером один из трофейных шлемов стащили. Пришлось его отбивать.
– Да уж… Эймс – не самый спокойный город, – хмыкнул Арнильф. – Конечно, становись рядом. Если что – присмотрим. И с доспехами тогда проще будет решить.
– Хорошо. Тогда мы сперва переставимся, а уж потом всё остальное.
***
Вырваться в город, чтобы осмотреть столичные мастерские и лавки, Жану удалось только ближе к обеду. Да и то потому, что обмен трофейными доспехами было решено отложить. Тем более, что Лаэр придумал занятную схему – обменять снаряжение Эльдана на снаряжение Арнильфа, которое в предыдущем бою досталось Эльдану как трофей. Пронырливый толстяк умчался договариваться с наследниками Эльдана, Ги остался в переехавшем лагере приглядывать за вещами, а Жан в сопровождении Хельда отправился в город.
Сперва они обошли все оружейные, кузнечные и ювелирные лавки Эймса, благо, те были на соседних улицах. Это заняло не больше трёх часов, и хорошего настроения Жану как-то не прибавило.
Конечно, он сумел подобрать для своего меча новые ножны взамен сломанных, и вообще увидел в лавках много полезных и просто занятных вещей. Однако главная его задача – купить нормальные, длинные медные трубы на змеевики для самогонных аппаратов – с треском провалилась. В продаже ни у кого ничего подобного не было. На заказ трое из пяти местных ювелиров были готовы изготовить такие, как он хотел, медные трубки. Но в течении месяца. – «Ну, может, за пару недель, за тройную плату, отодвинув в сторону все другие срочные заказы», – как заявил самый быстрый из трёх мастеров. Однако, ещё две недели сидеть в Эймсе Жан не хотел. А сидеть тут целый месяц, учитывая, что через сорок… нет, уже через тридцать девять дней у его назначена свадьба…
Жан и Хельд зашли в трактир, а точнее, уселись на скамью, за деревянный стол под навесом, прямо перед трактиром, расположенным в конце улицы ювелиров. Жан взял себе и слуге горячие ржаные лепёшки и ароматную похлёбку со свиными рёбрышками. Запивали они всё это местным пивом. По словам трактирщика – лучшим в городе.
– Мда… Конечно, оно повкуснее, чем вода из реки… – проворчал Жан, отхлебнув пива. – «Чем больше я узнаю Эймс, тем меньше мне тут хочется жить. Кузнецы с медью вообще не работают. Ювелиры совсем зажрались. Только заказы на золото и серебро им подавай, а из меди, да ещё и что-то трудоёмкое – за это они возьмутся в последнюю очередь».
– А по-мне, так хорошее пиво, – заявил Хельд, и рыгнул. – Вино, конечно, вкуснее, но ведь вино, даже самое дешевое, вдвое дороже любого пива. А уж вкусные дороге вина – пить их вместо воды только богатым господам по карману.
«Да! Надо ещё попробовать гнать самогон из пива! Может быть это выйдет дешевле и проще, чем из пшеничной браги?.. Беда, что на всё это нужно время. Нужно чтобы кто-то постоянно занимался экспериментами. Иначе я так и останусь производителем креплёной бурды. А времени, чтобы возиться с экспериментами, у меня, скорее всего, уже не будет. Даже если король решит, что я не достоин графского титула – у Лин есть несколько собственных поместий, и мне после свадьбы придётся во всём этом хозяйстве всерьёз разбираться. А ещё надо делать новые аппараты для перегонки, искать какое-то помещение побольше, искать дополнительное сырьё, работников, которые это всё будут гнать. На эксперименты меня точно уже не хватит. Но обычного местного жителя делать такие эксперименты не поставишь! Нужен человек со свежим умом, не зашоренным суевериями и стереотипами. И где такого найти? Никакого университета здесь нет. Где-нибудь в свите местного епископа наверняка есть люди начитанные и, по местным меркам, образованные. Но они же, наверняка, традиционалисты, а то и религиозные фанатики. Такие, узнав о том, что я творю, скорее не с экспериментами помогут, а на расправу меня потащат, за осквернение каких-нибудь здешних святынь… Нет, церковным людям лучше вовсе не знать о таких экспериментах с самогоном. По крайней мере до поры… В королевском дворце помощника поискать? Боюсь, там будут только какие-нибудь законники и счетоводы… Может, лучше пройтись по местным лекарям и аптекарям? Поискать алхимиков, то есть химистов?»
– Скажи, иноземец, не ищешь ли ты какого-то человека или какой-то товар в этом городе? – прервал его размышления тощий сутулый горожанин с чёрной курчавой бородкой и пронзительным взглядом тёмно-карих глаз. – Если бы ты угостил меня хотя бы лепёшкой, я мог бы дать тебе дельный совет… А если ты будешь так щедр, что купишь мне миску горячей похлёбки…
– А ну, пошел отсюда, проходимец, – рыкнул на него Хельд, привстав со своей скамьи, – а то я…
– Нет, постой, – прервал его Жан, и обратился к попрошайке: – Ты ведь местный житель?
– О, да. Я уже много лет живу в столице, – криво усмехнулся тот, поправив на себе замызганную серую тунику. – Стало быть, я местный житель. Хотя, родился я не здесь, и прежде много странствовал… Но я знаю об Эймсе и его жителях гораздо больше, чем многие местные уроженцы.
– Тогда скажи, кто здесь смог бы изготовить для меня длинные, вот такой длинны, и толстые, в палец толщиной, медные трубки?
– Медные трубки? Это непростой вопрос… Но я отвечу на него сразу же, как только утолю свой голод, – ответил горожанин лукаво прищурившись и почтительно поклонился Жану.
– Э, нет, – усмехнулся тот. – Сперва ответь. А уж потом я решу, заработал ли ты себе на хлеб.
– Ну… хорошо. Раз ты так недоверчив, то я дам тебе один совет, так сказать, авансом… Любой ювелир, живущий вот на этой самой улице, с радостью согласиться сделать для тебя подобные трубки. Для здешних искусников не составит большого труда…
– Ясно, – отмахнулся Жан. – Не продолжай. Такой ответ не стоит и хлебной крошки. Я без тебя знаю, что это работа для ювелиров. И я уже прошелся по всем здешним ювелирным лавкам. Они хотят за эту простую работу слишком много денег и просят на неё слишком много времени. А мне нужно подешевле. Или хотя бы побыстрее.
– Хм, – бродяга озадаченно потеребил бороду. – А у Шельги Бритого ты тоже спрашивал? – уточнил он.
– О ком ты. Где его лавка?
– Да во-он там… И это не лавка. Просто мастерская… Но обещай мне, что, если Шельга возьмётся за эту работу, ты дашь мне хотя бы хлеба, – всплеснул руками бродяга.
– Если этот Шельга действительно способен сделать то, что мне нужно, быстро и за приемлемую цену, то я досыта тебя накормлю, и даже угощу кружкой пива, – буркнул Жан. Вскочив со скамьи и дожевывая на ходу свою лепёшку, он направился к указанному попрошайкой строению.
