Текст книги "На суше и на море. 1967-68. Выпуск 08"
Автор книги: Александр Казанцев
Соавторы: Валентин Иванов,Георгий Гуревич,Александр Колпаков,Михаил Грешнов,Владимир Михановский,Валерий Гуляев,Ростислав Кинжалов,Олег Гурский,Владимир Толмасов,Викентий Пачковский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)
Всякая чужая культура опасна тем, что ни один пришелец извне не может заранее знать всех ее подробностей. Ванаш не знал, да и не мог даже подозревать, что на Земле существует размеренный и обычно не получающий должной оценки суррогат гениальных озарений. Это медленная, унылая, упорная и незаметная работа, но, когда нужно, она дает хорошие результаты.
Ее называют по-разному: совершать обход, двигаться помаленьку, копаться в мелочах или попросту идти кружным путем. Кто и когда слыхал о такой вещи?
Ванаш не слыхал, да и никто из его сородичей тоже. Поэтому он ждал за кустами, пока не появилась еще одна машина; оттуда вышел незаметный, серенький человечек. Он выглядел именно такой посредственностью, какие попадаются во множестве на любой шумной городской улице. Ванаш мысленно сфотографировал его под всеми углами, запомнил и остался доволен.
В пяти милях севернее находился небольшой городок, а в сорока милях за ним – крупный город. Ванаш видел их во время спуска и решил, что городок послужит ему местом тренировки перед тем, как перейти в город. Теперь он мог смело выйти из укрытия и заставить свою модель везти его, куда он захочет.
Мысль была соблазнительной, но неразумной. Пока он кончит свои дела на этой планете, ее обитатели могут заметить, что творится что-то необъяснимое, и было бы безопаснее, если первое из таких событий произошло не так близко от места посадки корабля. Блестящая Шапка будет, может быть, говорить слишком много и слишком громко о том, что его клиент посадил в машину своего двойника. Сама жертва, может быть, будет смущенно бормотать о своем точном зеркальном отражении. Несколько таких случаев – и вспышка интуиции объединит все в истинную картину.
Ванаш подождал, пока машина уехала и Джо вошел в здание. Тогда он вылез из кустов, прошел полмили к северу, остановился и посмотрел на юг.
Первую машину, которая ему попалась, вел коммивояжер, никогда никого не подвозивший. Он слыхал о случаях, когда такие бесплатные пассажиры грабили водителя. Пока дело касалось его, пешеходы у обочины могли «голосовать» хоть до будущей недели.
Он остановился и взял В анаша в машину, не имея ни малейшего понятия, почему сделал это. Он знал только, что по рассеянности изменил своим привычкам и посадил к себе худощавого, унылого, молчаливого пешехода, больше всего похожего на похоронного факельщика средних лет.
– Далеко вам? – спросил коммивояжер, внутренне досадуя на собственное решение.
– До ближайшего города, – ответил Ванаш. Его собеседник ясно слышал, что он сказал это, и на смертном ложе поклялся бы, что это было сказано. Прочитав название города в мыслях водителя, Ванаш внушил ему, что он услышал также «В Нортвуд».
– А в какое место?
– Безразлично. Это маленький городок. Высадите меня, где найдете удобным.
Водитель ворчливо согласился и не разговаривал больше. Приехав в Нортвуд, он остановил машину.
– Этого достаточно?
– Да, благодарю вас. – Ванаш вышел. – Я очень тронут.
– Не стоит, – сказал коммивояжер и уехал, не убитый и не ограбленный.
Ванаш поглядел ему вслед, потом пошел осматривать Нортвуд.
Городок был незначительный. В нем были магазины на главной улице и двух других поменьше, железнодорожное депо с сортировочной станцией, четыре заводика средних размеров, три банка, почтовое отделение, пожарное депо, несколько муниципальных зданий. По оценке В анаша, в Норгвуде было 4–5 тысяч жителей и не меньше трети их работало на пригородных фермах.
Он медленно шел по главной улице. На него никто не обращал внимания. Приобрести необходимый опыт не составляло труда; он делал это так часто, что уже привык и считал почти скучным. В одном месте его увидела собака, отчаянно взвыла и стремглав кинулась прочь, поджав хвост. Никто этого не заметил. Он тоже.
Первые нужные сведения он получил в магазине, заинтересовавшись тем, как покупатели получают то, что им нужно. Средством обмена служили печатные листки бумаги и металлические кружочки. Ванаш решил, что избавит себя от больших хлопот и неудобств, если запасется этими материалами.
Двигаясь в толпе, наполнявшей магазин, он вскоре получил понятие об их покупательной способности. Тогда он раздобыл себе небольшой запас их, и сделал это чужими руками.
Стоя в стороне, он сосредоточил внимание на немолодой, полной, явно респектабельной покупательнице. Она вытащила кошелек у захлопотавшейся женщины. Выбравшись с добычей из магазина, она уронила кошелек где-то на пустыре, вернулась домой, вспомнила все происшедшее и схватилась за голову.
В кошельке оказалось 42 доллара. Ванаш тщательно пересчитал деньги, вошел в кафетерий, истратил какую-то сумму на хороший завтрак. Он мог бы, конечно, получить еду и бесплатно, но такая тактика слишком бросалась в глаза и могла вызвать нежелательные последствия. Ванашу одни блюда показались отвратительными, другие приемлемыми.
Неразрешенной проблемой оставался ночлег. Ванаш нуждался в сне так же, как и любая низшая форма жизни, и ему нужно было найти для этого удобное место. Ночевки в полях или амбарах казались немыслимыми: не годится господину спать на сене, пока слуги храпят на шелках.
С помощью наблюдений, чтения мыслей встречных он установил, что может найти ночлег в отеле или в наемных комнатах. Первое его не прельщало. Слишком много народу, и потому трудно скрываться. В отеле у него будет меньше возможностей передохнуть и побыть самим собой, а это была самая приятная форма отдыха.
А в своей собственной комнате он сможет вернуться к нормальному, без напряжений, состоянию мысли, спать, разрабатывать без помех свои планы.
Подходящую комнату он отыскал без труда. Пышная женщина с четырьмя бородавками на цветущем лице показала его убежище и попросила 12 долларов вперед, так как он был без вещей. Ванаш сообщил, что его зовут Уильям Джонс, что он приехал по делам на недельку и не любит, чтобы его беспокоили.
Хозяйка ответила, что ее дом – это рай для джентльменов и что всякий, кто приведет сюда женщину, будет выгнан с позором. Он уверил ее, что такое ему даже не снится; и это было верно.
Ванаш сел на край кровати и обдумал все. Было бы до смешного просто заплатить ей полностью, не истратив ни цента. Он мог бы заставить ее поверить, что за квартиру заплачено. Но все-таки 12 долларов хозяйке не хватило бы, и она стала бы ломать голову над загадочной потерей. Если он останется здесь, то нужно будет обманывать ее снова и снова, пока самый факт, что его выплаты в точности совпадают с потерями, не станет ясным как день.
Можно было бы, «заплатив» за неделю, по истечении этого срока съехать и найти другую квартиру. У такой тактики были свои недостатки. Если за обманщиком начнут охотиться, придется переменить личность.
Он ничего не имел против обмана и перемены личности, если будет необходимо. Досадно было бы делать это слишком часто, по ничтожным причинам, не стоящим такого усилия. Стать постоянной жертвой мелких случайностей – значит признать, что обитатели планеты ставят ему свои условия. Его гордость возмущалась при этой мысли.
Так или иначе, ему нужно было примириться с очевидными предпосылками и с неизбежными выводами из них. Чтобы в этом мире все шло гладко и без неприятных осложнений, нужны деньги.
Следующий день Ванаш посвятил тому, чтобы выследить денежный поток до его истока. Найдя источник, он потратил еще немного времени на тщательное изучение. На языке преступного мира, он «обставил» банк.
Человек, лениво шагавший по коридору, весил два с половиной стона, и у него были двойной подбородок и порядочное брюшко. На первый взгляд – попросту ленивый толстяк. Однако первое впечатление нередко бывает обманчивым. Не менее полудюжины людей такого же сложения были чемпионами мира – борцами-тяжеловесами. Эдуард Г. Райдер не входил в эту категорию, но в редких случаях и ему приходилось применять силу.
Он остановился у матовой стеклянной двери с надписью: «Казначейство США – отдел расследований». Постучав в стекло кулаком, похожим на молот, он вошел, не дожидаясь ответа, и сел без приглашения.
Остролицый тип за столом, взглянув на него с легким неудовольствием, сказал:
– Эдди, у меня есть для вас кое-что интересное.
– А разве вы давали мне когда-нибудь что-либо другое? – Райдер положил свои крупные руки на массивные колени. – Что на этот раз? Опять какой-нибудь незарегистрированный гравер и на свободе?
– Нет. Ограбление банка.
Райдер нахмурился, его широкие брови зашевелились.
– Я думал – мы интересуемся только фальшивыми деньгами и незаконными перемещениями капитала. Какое нам дело до этого? Это для полиции, верно?
– Полиция в нем запуталась.
– Если банк был застрахован, они могут вызвать Федеральную.
– Он не был застрахован. Мы предложили свою помощь. И окажете ее вы.
– Но почему?
Его собеседник, глубоко вздохнув, быстро заговорил:
– Какой-то хитрец обчистил 1-й Нортвудский банк примерно на 12 тысяч, – и никто не знает как. Капитан Гаррисон из нортвудской полиции говорит, что это трудная загадка. Он говорит – очень похоже, что кто-то наконец-таки нашел способ совершить неразгадываемое преступление.
– Он, видимо, попал в тупик. А как случилось, что и нас сюда впутали?
– Гаррисон узнал, что из похищенных денег 40 бумажек по 100 долларов были последовательно перенумерованы. Эти номера известны. Остальные – нет. Он сообщил нам об этом, надеясь, что билеты могут очутиться у вас и что мы сможем проследить за ними. Эмблтон заинтересовался этой теорией «нераскрываемого преступления».
– И что же?
– Он посоветовался с нами. Мы согласились, что если кто-то научился забирать монету таким способом, то он для экономики такая же угроза, как и любой фальшивомонетчик крупного масштаба.
– Да, – подтвердил Райдер.
– Баллантайн сам решил, что мы должны вмешаться, просто на тот случай, если началось что-то могущее зайти слишком далеко. Я выбрал вас. – Он подвинул к себе какие-то бумаги, взял перо. – Отправляйтесь в Нортвуд и помогите Гаррисону.
Начальник полиции Гаррисон был высок и худощав. Он сказал:
– Зачем я буду рассказывать вам о случившемся? Прямой допрос лучше, чем информация из вторых рук. Я вызвал важнейшего свидетеля, как только узнал, что вы едете. – Он повернул переключатель на настольном телефоне. – Пошлите Ашкрофта сюда.
– Кто это? – спросил Райдер.
– Главный кассир банка. Он сейчас очень расстроен. – Гаррисон подождал, пока свидетель войдет, представил его. – А это мистер Райдер, специальный расследователь. Он хочег услышать вашу историю.
Ашкрофт сел, устало потер лоб. Это был седой, хрупкий человечек лет шестидесяти.
– Я уже рассказывал это раз двадцать, – пожаловался Ашкрофт, – и каждый раз оно звучит все более неправдоподобно. У меня просто голова кругом идет…
– Не расстраивайтесь, – мягко посоветовал Райдер. – Только дайте мне факты, точные факты.
– Каждую неделю мы выдаем жалованье для стеклозавода Дэйкина. Сумма колеблется от 10 до 12 тысяч долларов. Накануне выдачи фирма присылает курьера с ведомостью на нужную сумму и с обоснованием ее. Тогда у нас есть время приготовить деньги к следующему утру.
– А потом?
– Фирма получает их. Присылает кассира с несколькими охранниками. Он всегда приходит около 11. Не раньше, чем без десяти И, и не позже, чем 11.10.
– Вы знаете кассира в лицо?
– Их двое, мистер Суэйн и мистер Летсерн. За деньгами может прийти любой из них. Время от времени они сменяют друг друга. Оба хорошо мне знакомы уже много лет.
– Хорошо, продолжайте.
– Кассир приносит с собой запертый кожаный саквояж, ключ от которого лежит у него в кармане. Он отпирает саквояж, подает мне. Я наполняю саквояж так, что он может проверить содержимое, и подаю ему вместе с распиской. Он запирает его, кладет ключ в карман, подписывает расписку и уходит. Я кладу расписку на место, вот и все.
– Мне кажется, довольно неразумно, что и саквояж и ключ находятся у одного и того же человека, – заметил Райдер.
Гаррисон вмешался:
– Мы проверили это. Ключ несет один из охранников. Он отдает его кассиру при входе в банк и отбирает, когда они уходят.
Нервно облизнув губы, Ашкрофт продолжал:
– В прошлую пятницу мы должны были выдать заводу Дэйкина 12 182 доллара и приготовили их. Мистер Летсерн пришел с саквояжем. Было ровно 10.30.
– Откуда вы знаете? – быстро спросил Райдер. – Вы взглянули на часы? Что вас заставило?
– Я взглянул на часы потому, что немного удивился. Он пришел раньше обычного. Я ожидал его минут через 20.
– И было половина одиннадцатого? Вы уверены в этом?
– Совершенно уверен, – твердо сказал Ашкрофт. – Мистер Летсерн подошел к окошку и подал мне саквояж. Я поздоровался, сказал что-то о его раннем приходе.
– Что он ответил?
– Не помню в точности. У меня не было причин запоминать его слова, и я был занят тем, что наполнял саквояж. – Ашкрофт нахмурился, усиленно вспоминая. – Летсерн сказал нечто вроде того, что лучше раньше, чем позже.
– А что произошло потом?
– Я подал ему саквояж и расписку. Он запер саквояж, подписался и ушел.
– И это все? – спросил Райдер.
– О нет, – ответил Гаррисон и ободряюще кивнул Ашкрофту.
– Без пяти 11, – продолжал свидетель, немного запнувшись, – мистер Летсерн вернулся, положил саквояж на мое окошко и посмотрел на меня выжидающе. Я спросил: «Что-нибудь не в порядке, мистер Летсерн?» Он ответил: «Насколько мне известно, все в порядке. А что вы имеете в виду?»
Ашкрофт приостановился, снова потер лоб. Райдер посоветовал ему:
– Не торопитесь. Я хочу, чтобы вы рассказали все как можно точнее.
Кассир банка взял себя в руки.
– Я сказал ему, что нет причин для недоразумений, так как деньги пересчитаны трижды. Тогда он проявил некоторое нетерпение и сказал, что ему все равно, пусть пересчитывают сколько угодно, но чтобы я вручил их побыстрее.
– Полагаю, это порядком ошеломило вас, – заметил Райдер с мрачной улыбкой.
– Да, я был ошеломлен. Сначала я подумал, что это какая-то шутка, хотя Летсерн но из тех, кто шутит подобным образом.
Я сказал, что уже отдал ему деньги с полчаса назад. Он спросил, уж не сошел ли я с ума. Тогда я позвал Джексона, младшего кассира, и он подтвердил мои слова. Он видел, как я укладывал деньги в саквояж.
– А видел ли он, как Летсерн уходил?
– Да, сэр. Он так и сказал.
– И что же Летсерн сказал на это?
– Он захотел повидать директора. Я проводил его в кабинет мистера Олсена. Через минуту Олсен потребовал расписку. Я взял ее из ящика и только тогда увидел, что подписи на ней нет.
– Она была пустая?
– Да. Не могу этого понять. Я сам видел, как он подписывался. А на ней все-таки ничего не было, никаких следов. – Ашкрофт помолчал, заново переживая это событие, потом закончил: – Мистер Летсерн настаивал, чтобы вызвали полицию. Меня задержали в кабинете директора, пока не пришел мистер Гаррисон.
Райдер обдумал услышанное, потом спросил:
– Охранники были с Летсерном одни и те же оба раза?
– Не знаю. Ни в первый, ни во второй раз я их не видел.
– Значит, он пришел без охраны?
– Охранники не всегда показываются персоналу банка, – вмешался Гаррисон. – Я проследил эту ниточку до конца.
– Что же вы узнали?
– Они намеренно каждый раз меняют свое поведение, чтобы злоумышленники не могли заранее составить план действий. Иногда оба охранника провожают кассира до кассы, иногда ждут на улице у главного входа. Бывает, что один остается в машине, а другой ходит у банка взад и вперед.
– Они, вероятно, вооружены?
– Конечно. – Гаррисон озадаченно взглянул на Райдера. – И оба клянутся, что в пятницу утром сопровождали Летсерна в банк только один раз. Это было в 10.55.
– Но он был там в 10.30,– запротестовал Ашкрофт.
– Летсерн отрицает это, – ответил Гаррисон. – Охранники тоже.
– Видели ли охранники, как он входил в банк? – спросил Райдер, надеясь на противоречивые показания.
– Да, но сами не входили. Они оставались у главного входа, но, когда Летсерн задержался в банке больше положенного времени, подняли тревогу и вошли в здание с револьверами наготове. Ашкрофт не видел их, так как был в то время в кабинете Олсена.
– Ну вот как получается, – произнес Райдер, пристально глядя на несчастного Ашкрофта. – Вы говорите, что отдали деньги Летсерну в 10.30. Он утверждает, что этого не было. Показания противоречат друг другу. Что вы скажете?
– Вы, значит, не верите мне? – жалобно спросил Ашкрофт.
– Ни верю, ни не верю. Я воздерживаюсь от суждения. Пока что я установил явное противоречие в показаниях. Отсюда не вытекает, что один из свидетелей – лжец и потому наиболее подозрителен. Можно говорить чистую правду и все же добросовестно заблуждаться.
– Вы говорите обо мне?
– Возможно. Никто не может быть непогрешимым. – Райдер подался вперед, заговорил подчеркнуто: – Примем главные факты за чистую монету. Если вы говорите правду, то деньги были выданы в 10.30. Если правду сказал Летсерн, то получил их не он. Сложите вместе то и другое, что получится? Ответ: деньги получены кем-то, кто не был Летсерном. А если ответ окажется правильным, то вы сильно ошиблись.
– Я не ошибся, – возразил Ашкрофт. – Это был Летсерн, и ник го другой. Иначе я не могу верить собственным глазам.
– Вы уже признали это, – заметил Райдер.
– О нет, не признавал.
– Вы же сказали, что видели, как он подписывает расписку. Собственными глазами вы видели, как он ставит свою подпись. – Он подождал возражения, которого не последовало. – А на расписке ничего не стояло.
Ашкрофт промолчал, угрюмо размышляя.
– Если вы были обмануты насчет подписи, то могли быть обмануты и относительно подписавшегося.
– Я не страдаю галлюцинациями.
– По-видимому, – сухо произнес Райдер. – Как же вы объясняете отсутствие подписи?
– Мне не нужно объяснять, – заявил Ашкрофт с внезапной горячностью. – Я дал факты. Искать объяснений – ваше дело.
– Совершенно верно, – согласился Райдер. – Мы ничего не имеем против того, чтобы нам об этом напомнили. Надеюсь, что вы не будете возражать, чтобы вас расспрашивали еще и еще раз. Благодарю за помощь.
– Я рад был помочь. – Ашкрофт вышел, явно обрадованный тем, что допрос кончился.
Гаррисон взял зубочистку, погрыз ее и сказал:
– Вот чертовская история. Еще день или два, и вы пожалеете, что вас прислали сюда.
Задумчиво посматривая на начальника полиции, Райдер произнес:
– Я прислан сюда не учить вас. Я пришел помочь, так как вы сказали, что вам нужна помощь. Две головы лучше одной. Сто голов – лучше, чем десяток. Но если вам не нравится, я могу и вернуться…
– Бросьте, – сказал Гаррисон. – В такие дни, как этот, я злюсь на всех. У меня положение иное, чем у вас. Когда кто-то обчищает банк у меня под носом, он выставляет меня на посмешище. А разве можно быть одновременно и посмешищем, и начальником полиции?
– Вы признаете себя побежденным?
– Ни за что в жизни.
– Тогда сосредоточимся на нашей работе. В этом деле с распиской есть что-то очень неясное и странное.
– Для меня оно ясно, как гвоздь, – произнес Гаррисон. – Ашкрофта обманули или одурачили.
– Не в этом дело, – возразил Райдер, – Загадка состоит в том, зачем его обманули. Если предположить, что ни Ашкрофт, ни Летсерн не виновны, то деньги взяты кем-то другим, кем-то неизвестным. Я не вижу никаких разумных объяснений тому факту, что преступник рисковал испортить все дело, подсовывая кассиру пустую расписку. Обман ведь можно было обнаружить тотчас же. Все, что ему нужно было бы сделать, это нацарапать имя Летсерна. Почему он этого не сделал?
Гаррисон минуту подумал.
– Может быть, он боялся, что Ашкрофт признает подпись поддельной и поднимет адский шум?
– Если он смог притвориться Летсерном, то должен уметь и подделать достаточно хорошо подпись.
– Возможно, он не подписался потому, – предположил Гаррисон, – потому что не умел писать. Я знаю нескольких мошенников, научившихся грамоте только в тюрьме.
– В этом что-то есть, – согласился Райдер. – Во всяком случае наиболее подозрительными кажутся сейчас Ашкрофт и Летсерн. Виновность обоих необходимо исключить, прежде чем искать кого-то другого. Я полагаю, вы уже проверили их?
– Да еще как! – Гаррисон взял трубку телефона. – Пошлите сюда картотеку Первого банка. – Получив ее, он стал перебирать листки. – Возьмем сначала Ашкрофта. Материально обеспечен хорошо, в прошлом ничего подозрительного нет, превосходная репутация – словом, никаких мотивов грабить банк. Джексон, младший кассир, подтверждает его показания, хотя не полностью. Ашкрофт никуда не мог бы спрятать деньги, предназначенные для Дэйкина. Мы обыскали банк сверху донизу, пока Ашкрофт неотлучно находился в кабинете директора. И ничего не нашли. Дальнейшие поиски дали еще кое-что в его пользу… Подробности я сообщу позже.
– Вы уверены в его невиновности?
– Почти, но не совсем. Он мог передать деньги сообщнику, до некоторой степени похожему на Летсерна. Мне хотелось бы поискать в его жилище. Одной бумажки с записанным номером было бы достаточно, чтобы убедиться в его виновности. – Он сделал гримасу. – Судья Мэксон отказался дать ордер на обыск из-за недостатка улик. Он говорит, что нужно чем-нибудь подтвердить подозрения. И я вынужден сознаться, что судья прав.
– Что вы скажете о кассире фирмы, Летсерне?
– Это убежденный холостяк, лет около шестидесяти. Не буду утомлять вас полным отчетом о нем. К нему не придерешься.
– Вы в этом уверены?
– Судите сами. Машина фирмы оставалась у конторы все утро до 10.30. Она не могла оказаться у банка менее чем за 20 минут. У Летсерна попросту не было времени, чтобы поехать туда на какой-нибудь другой машине, вернуться на завод, захватить охрану и поехать вторично.
– Да еще к тому же спрятать добычу, – вставил Райдер.
– Нет, он не мог сделать этого. Далее, в конторе Дэйкина было человек сорок, и все они, вместе взятые, смогли рассказать о каждом шаге Летсерна с той минуты, как он пришел на работу в 9 часов, и до той, когда он уехал в банк в 10.35. Такого алиби пи один прокурор не поколеблет!
– Значит, это полностью исключает его виновность?
Гаррисон нахмурился:
– Конечно, но мы нашли пятерых свидетелей, которые видели его близ банка в 10.30.
– То есть, они подтверждают сказанное Ашкрофтом и Джексоном?
– Да. Немедленно после случившегося я послал всех, кого мог, чтобы расспрашивать встречных по всей улице и по примыкающим к ней переулкам. Обычный проклятый кружный путь. Мои люди нашли троих, готовых присягнуть, что видели, как Летсерн входил в банк в 10.30. Они не знают его в лицо, но опознали по фотографии.
– А заметили ли они его машину и могут ли описать ее?
– Они не видели, чтобы он приехал в машине. Он шел все время пешком и нес саквояж. Свидетели заметили и вспомнили его только потому, что какой-то щенок завизжал и кинулся от него сломя голову. Они подумали, не пнул ли он щенка и зачем.
– Они говорят, что он пнул его?
– Нет.
Райдер задумчиво поглаживал свой двойной подбородок.
– Тогда непонятно, почему щенок вел себя так. Собаки обычно не визжат и не кидаются бежать без причины Что-то должно было испугать щенка или сделать ему больно.
– Какая разница? – сказал Гаррисон, у которого и так уже было довольно забот. – Ребята нашли также человека, видевшего, как Летсерн выходил из банка со своим саквояжем. Он не заметил, чтобы поблизости были охранники. Летсерн шел но улице совершенно беспечно, но ярдов через 50 остановил такси и уехал.
– Вы разыскали водителя?
– Да. Он тоже опознал фотографию, когда мы показали ее. Сказал, что отвез Летсерна к театру «Камея» на 4-й улице, но не заметил, вошел ли он туда. Он просто высадил пассажира и уехал. Мы допросили весь персонал театра, обыскали здание, но все напрасно. Поблизости есть автобусная станция. Мы перетрясли там всех, но ничего не узнали.
– И это все, что вам удалось добиться?
– Не совсем. Я позвонил в Казначейство, сообщил номера сорока билетов, поднял тревогу в восьми штатах, чтобы там искали преступника, похожего на Летсерна. Уже сейчас ребята вооружились копиями его портрета и обходят отели и дома, где сдаются комнаты. Он может скрываться в этом городе. Но теперь я в тупике.
Райдер откинулся в кресле, он довольно долго размышлял, пока Гаррисон грыз свою зубочистку. Потом сказал:
– Прекрасная репутация, материальная обеспеченность и отсутствие мотивов – все это менее убедительно, чем показания свидетелей. У человека может найтись тайный мотив, достаточно сильный, чтобы сойти с рельсов. Может быть, ему отчаянно понадобились 10–12 тысяч наличными, и гораздо быстрее, чем возможно получить путем законной реализации полисов или облигаций. Что, например, если ему дали 24 часа на то, чтобы внести выкуп?
Гаррисон вытаращил глаза.
– Вы думаете, мы не проверили всех родичей у Ашкрофта и Летсерна и не разузнали, пропадал ли недавно кто-нибудь из них?
– Как вам угодно. Я лично думаю, что этим заниматься не стоит. Зачем похитителю рисковать головой ради жалких 12 тысяч, если он рискует не больше, выбрав жертву пожирнее и назначив сумму побольше? Кроме того, если даже мы найдем мотив, то не узнаем, как была совершена кража.
– Верно, – согласился Гаррисон. – Но проверить все равно стоит. Это обойдется мне даром. Кроме жены Ашкрофта, все родственники обоих живут в других местах. Мне нужно только договориться с начальниками полиции.
– Делайте, как считаете нужным. А пока вы шарите в темноте, пусть кто-нибудь узнает, нет ли у Летсерна какого-нибудь беспутного братца-близнеца.
– Если и так, – проворчал Гаррисон, – это нам ничего не даст, потому что он может догадаться что к чему и запереть рот на замок.
– Это с точки зрения закона. Но есть еще и человеческая. Люди не все одинаковы, и слава богу. – Райдер сделал нетерпеливое движение. – До сих пор мы занимались двумя известными подозрительными лицами. Посмотрим теперь, что мы можем сделать с третьим, неизвестным.
Гаррисон сказал:
– Я говорил вам, что разослал объявления о человеке, похожем по описанию на Летсерна. Но преступник может оказаться мастером перевоплощения. Если так, то он выглядит теперь совсем иначе, чем в день грабежа. Но если сходство окажется настоящим и неизменным, то описания помогут найти его.
– Правильно. Однако если кровного родства нет – а это тоже надо установить, – то сходство едва ли будет настоящим. Это будет скорее совпадением. Скажем, чем-то искусственным. Что это нам дает?
– Оно было большим, – возразил Гаррисон. – Достаточно большим, чтобы обмануть нескольких свидетелей. Слишком большим, чтобы мы чувствовали себя спокойно.
– Вы так и сказали, – подтвердил Райдер. – Больше того, такой искусный актер может проделать все это снова и снова, принимая внешность людей более или менее похожих на него по сложению. Не исключено, что в действительности он походит на Летсерна не больше, чем я – на дрессированного тюленя. У нас нет его подлинного описания, и это большая помеха для нас. Откровенно говоря, я не приложу ума, на кого он похож в данную минуту.
– Я тоже, – ответил Гаррисон и помрачнел.
– Однако у нас есть одна возможность. Ставлю десять против одного, что сейчас он выглядит так же, как и до своего фокуса. У него нет причин менять внешность, пока он обдумывал свое дело и составлял планы. Кража прошла так хорошо и гладко, что должна была быть спланирована в совершенстве. А для этого нужно было немало предварительно понаблюдать.
Значит, в течение некоторого времени перед кражей у преступника должно было быть убежище в этом городе или поблизости. С полсотни человек или больше могли видеть его неоднократно и смогут описать внешность. Задача состоит теперь в том, чтобы найти его убежище и узнать, как он выглядит.
– Легче сказать, чем сделать.
– Дело трудное, шеф, но давайте держаться этой линии. В конце концов она приведет нас куда-нибудь, пусть даже в сумасшедший дом.
Райдер умолк и глубоко задумался. Гаррисон сосредоточенно смотрел в потолок.
Наконец Райдер сказал:
– Чтобы притвориться Летсерном, злоумышленник должен был не только выглядеть, как он, но и одеваться, как он, ходить, как он, двигаться, как он, пахнуть, как он.
– Он был Летсерном до последнего волоска, – ответил Гаррисон. – Я расспрашивал Ашкрофта, пока нам обоим не надоело до тошноты. Он был Летсерном во всех подробностях, вплоть до башмаков.
Райдер спросил.
– А как насчет саквояжа?
– Саквояжа? – на худощавом лице Гаррисона отразилось изумление, потом запоздалое сожаление. – Вот это как раз то, что нужно. Как это мне раньше не пришло в голову?
– Это может оказаться и несущественным. Но лучше все-таки расспросить о нем.
– Я могу узнать сейчас же. – Гаррисон схватил трубку, на-брал номер, сказал: – Мистер Ашкрофт, у меня к вам есть еще один вопрос. Относительно саквояжа, куда вы укладывали деньги: был ли это тот самый, с которым всегда приходили сотрудники Дэйкина?
Ответ был отчетливым:
– Нет, мистер Гаррисон, это был новый саквояж.
– Что такое? – Лицо у Гаррисона побагровело, и он закричал: – Почему же вы не сказали сразу?
– Вы у меня не спрашивали, так что я о нем и не думал. А если бы и подумал, то счел бы, что это совершенно несущественно.
– Что существенно и что не существенно, решаю я, – крикнул Гаррисон и продолжал слегка раздраженным тоном: – Ну, так выясним, раз и навсегда. Кроме того, новый саквояж был точно такой же, как всегда у Дэйкина?
– Нет, сэр. Но он был очень похож. Тот же тип, тот же медный замочек, тот же общий вид. Но он был чуть длиннее и примерно на дюйм глубже. Я помню это потому, что, укладывая деньги, удивился, зачем они купили новый саквояж. Видимо, потому, чтобы у мистера Летсерна и у мистера Суэйна было по отдельному саквояжу.
– Заметили ли вы на нем какую-нибудь примету, ярлычок с ценой, марку фирмы, инициалы, номер серии или еще что-нибудь такое?
– Нет, ничего. Мне не пришло в голову присматриваться. Я не знал, что произойдет, и…
Гаррисон гневным движением повесил трубку и пристально взглянул на Райдера, который не произнес ни слова.
Гаррисон тяжело вздохнул, взял трубку внутреннего телефона:
– Есть там кто-нибудь?
Чей-то голос ответил:
– Кастнер, шеф.
– Пошлите его сюда.
Детектив Кастнер вошел. Это был аккуратно одетый человек, умевший, по-видимому, быть своим в злачных местах.
– Джим, – сказал ему Гаррисон, – ступайте на завод Дэйкина и возьмите у них денежный саквояж. Удостоверьтесь, что это именно тот, с которым они ходят каждую неделю. Пройдите по всем магазинам, продающим кожаные вещи, и узнайте обо всех покупках подобных саквояжей за последний месяц. Если найдете покупателя, пусть он докажет, что саквояж еще находится у него, и сообщит, где он был и что делал в прошлую пятницу, В половине одиннадцатого утра.
– Есть, сэр.
– Звоните мне, если узнаете что-нибудь существенное.
Когда Кастнер ушел, Гаррисон сказал:
