Текст книги "Через бури"

Автор книги: Александр Казанцев

Соавторы: Никита Казанцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)

– Все сделать – пара пустяк, если думать не тем местом, на чем сидишь, – пошутил Иосифьян.

– Вот это настоящий профессор, – решили между собой бойцы.

Званцев договорился с дирекцией завода о временном использовании бездействующего синхронного электродвигателя.

– С вами спорить – все равно что радио возражать, – брюзжал директор, владевший, кстати сказать, этим самым заводиком во времена НЭПа.

Все для фронта! – напомнил ему Званцев.

Глава вторая. СИЛА ТОКА

Выдумка – волшебству сестра.

Надо – сдвинется гора.

Иосифьян со Званцевым собрали схему, включив между сетью и танкеткой синхронный мотор вместо автотрансформатора. Куцаков и Курганов помогали им.

Когда все было готово и танкетку хотели выпустить через ворота на шоссе, внезапно появилось неодолимое препятствие в лице директора заводика. Он категорически запретил включать электромашины во дворе.

– В прошлый раз при вашем коротком замыкании на подстанции масленник вышибло, и завод, оставшись без тока, встал. Я не могу этого снова допустить.

– Слуший, душа лубезный. Я, доктор наук и профессор, гарантирую тебе благополучное включение. Это теперь – пара пустяк. Для этого ты нам синхронный мотор одолжил.

– Из-за этой пары пустяков меня нарком Кабанов в шею выгонит.

– Вполне возможно. Завтра нарком электропромышленности здесь будет. Побеседуешь о паре пустяков.

– Во-первых, мы с вами на брудершафт не пили. Во-вторых, такую персону сюда и вашим армянским коньяком не заманишь.

– Бутылкой коньяка не заманить, а вот «бутылочкой» на гусеницах – пара пустяк!

Ни Званцев, ни главный инженер завода не смогли убедить бывшего нэпмана. Иосифьяи махнул рукой:

– Ишак знаешь? Так ишак – мудрец по сравнению с тобой, кацо.

Схему разобрали, машины погрузили на полуторку и увезли на ремонтную полянку. На полигоне все пришлось восстанавливать заново. Статор синхронного мотора подсоединили к сети на столбе, куда без «когтей» ловко забрался бывший сельский электрик Куцаков. Званцев держал в нейтральном положении сделанный Кургановым рычаг. Танкеточку подключили. Иосифьян сел за пульт управления.

По знаку Иосифьяна Саша чуть приподнял рычаг.

Танкетка вздрогнула и медленно поползла.

– Пошла! Пошла, Сашок! Насколько же она умнее мудреца, ишака и директора вместе взятых.

– Смотри, наедешь на ремонтируемые машины, – сказал Званцев, опуская рычаг и останавливая танкетку.

– Вели расчистить площадку для маневра. Комиссию назавтра вызову. Дай свою зеленую «Мадонну», на которой сюда приехали. Я прямиком в ЦК.

– Жаль завтра танкеточку родненькую при них взрывать.

– Не грусти, Сашок. Мы вместо взрывчатки огнемет поставим.

– Огнемет нам по штату не положен. Не дадут.

– Один пустяк. У меня в лаборатории есть огнемет…

На следующий день к опушке примыкающего к Перловке леса одна за другой подъезжали машины высоких начальников.

Комиссия, созданная – по инициативе Иосифьяна – Турчаниновым, из ЦК партии, при поддержке Маленкова, заместителя Сталина в Государственном Комитете Обороны, высшем органе власти военного времени, была весьма представительной: наркомы электростанций и электропромышленности, Ломако и Кабанов, генералы Московского военного округа и представители ЦК.

– Ну и леса наши подмосковные! Ни на какие пальмы заморские не променяю, – сказал Турчанинов, стоя на краю полянки и вдыхая лесную прохладу.

– Что ж они, взрывать такую красоту собрались? Весь поселок переполошат. Еще подумает народ, что немцы подошли к Москве, блокаду столицы начинают, – сказал хромой генерал при орденах.

– Трудно поверить, что за какие-нибудь три дня можно сделать в лесу что-нибудь путное, – вторил ему второй тучный генерал.

– Я также сомневался, перенося сюда ремонтную базу из Серпухова, а у них получается. Мотосаперные батальоны идут на фронт, – заметил полковник Третьяков, начальник инженерного отдела МВО.

– Лучше раз рукой потрогать, чем трижды поглядеть, – сказал нарком электростанций Ломако.

– Пока вижу безграмотно изрытую окопами полянку, – проворчал тучный генерал.

– Это смотровые ямы, для осмотра и ремонта автомобилей, – пояснил Третьяков. – В полевых условиях же работают.

– Пора начинать Я в наркомате электриков собрал, – торопил Кабанов.

– Торпеда потому и торпеда, что в воде без препятствий движется. Сухопутной она быть не может на изрытой ямами полянке. Да и воронки от снарядов и бомб для нее вряд ли будут проходимы. Я из кустов посмотрю, как она застрянет в яме перед ними, – проворчал хромой генерал.

Званцев приподнял рычаг, постепенно увеличивая подачу тока, а когда танкетка тронулась, дал максимальное напряжение. Сухопутная торпеда ринулась из укрытия на поляну.

– Гляди, они вместо взрывчатки огнемет поставили, как бы тебя не обожгло, генерал! – крикнул вслед прихрамывающему представителю военного округа его напарник.

Но тот отмахнулся, скрывшись в зелени. Иосифьян мастерски вел танкетку, и она носилась по полянке, ловко объезжая препятствия.

– Цирк! – определил Кабанов.

– Впечатляет, – согласился Турчанинов.

– Будем кончать сеанс, – объявил Иосифьян.

– Куда ты едешь на кусты? Еще лесной пожар устроишь! – предупредил Званцев.

– Император Нерон в семи местах Рим поджег, чтобы полюбоваться пожаром.

– Не валяй дурака Нерон Карабахский. Я снимаю напряжение!

Яма перед кустами. Слуший дарагой! Хочешь, чтобы с позором она в ней застряла, да! Ишак в глазах у всех будешь, да!..

Званцев в растерянности еще выше поднял рычаг, вместо того, чтобы опустить. Танкетка рванулась на смотровую яму и с разбега перескочила ее, оказавшись перед кустами. Иосифьян в этот момент выпустил из огнемета струю.

Но она была не алою, а дымчатой. Кусты не вспыхнули, а покрылись грязно-серой пленкой.

Вдруг ветки раздвинулись, и на полянку вышел хромой генерал.

– Он сейчас загорится от взаимодействия с воздухом! – в ужасе вскрикнул Званцев.

– Противопожарная пена, не поджигает, а гасит огонь, – невозмутимо заявил профессор.

– Так ведь это огнемет, а не огнетушитель!

– Корпус огнемета, а в нем противопожарной пены в несколько раз больше, чем в огнетушителе. Ты мой машинный зал в лаборатории знаешь. Храм! Батарея огнетушителей нужна. Вот я и применил огнеметы, заменив горючее противопожарной пеной.

– Ишак и есть ишак. Это я про себя, – раздраженно сказал Саша. – Почему раньше не сказал?

– Думал человек, превративший задние колеса полуторки в торпеду, догадается, что игра с огнем в лесу – не пара пустяк, а серьезная угроза! Учить тебя всему надо, кацо.

Облепленный с ног до фуражки пеной, генерал, вынув платок, стал очищать ордена. Члены комиссии не могли удержаться от смеха.

Танкетка догнала пострадавшего, Иосифьян крикнул:

– Садитесь, товарищ генерал. Подвезем. Несмотря на хромоту, генерал догнал убегающую танкетку и вскочил, держась за огнемет.

Танкетка затормозила перед комиссией, и с нее победно сошел не веривший в успех предприятия генерал. Вид у него был уморительный.

– Что это ты, Кузьмич? В экипаже подкатил, а взмылился до пены, словно не он тебя, а ты его рысью по полянке вез, – с улыбкой спросил тучный генерал. – А что с огнеметом лесной пожар можно устроить, прав был. Изобретатели тоже догадались, и горючее в огнемете противопожарной пеной заменили.

– Какие молодцы! – говорил недавний скептик. – Не перевелись еще розмыслы на Руси. Это надо же! Сухопутную торпеду смастерили. Следует немедленно брать на вооружение Красной Армии! Я первый готов доказать ее преимущества.

– Наша комиссия наделена большими полномочиями. Я, честно говоря, сразу поверил в это новшество и заранее подготовил наше решение. Кстати, это мне было поручено Верховным главнокомандующим. Так что, при вашем согласии, его необходимо подписать от имени ГКО: «Шестьсот двадцать седьмой завод Электропрома не эвакуировать, а перевести на срочное изготовление тридцати боетанкеток. В связи с отъездом руководства директором завода назначить профессора Иосифьяна, главным инженером – военинженера третьего ранга Званцева и придать заводу специальный батальон под его командованием. Дать комбату Званцеву право отзыва из любых воинских частей нужных специалистов для прохождения военной службы при заводе». Если комиссия согласна, я тут же подписываю этот документ для немедленного исполнения. У меня в машине целая канцелярия. Шофер – за машинистку, – говорил Турчанинов.

Комиссия согласилась.

Турчанинов и шофер забрались на заднее сиденье машины, и оттуда послышался стук пишущей машинки. А вскоре появился сам документ на бланке с круглой печатью. Турчанинов зачитал его, и он вступил в силу.

Профессор стал директором, военинженер главным инженером и комбатом, солдатам предстояло встать к станкам и верстакам рядом с оставшимися старыми рабочими, задержавшимися с отъездом.

Времени не было. Немецкие танки рвались к Москве. Командующий Московским военным округом генерал-лейтенант Артемьев, пожелав лично вручить Званцеву мандат на право отзыва военнослужащих с нужными для производства специальностями, пожимая Званцеву руку сказал:

– Выручай, военинженер. Немцы не знают, допустить такого не могут, но между ними и Москвой нет армейских частей. Это факт! Я бросил туда курсантов и стариков-ополченцев, для которых сабля привычнее пулемета. Выручай своими тележками-камикадзе. За первый подбитый в городе танк – очередное воинское звание и орден тебе обеспечены. Валяй, браток!

Глава третья. ДЫХАНИЕ АНТИХРИСТА

Страшна антихристова сущность.

Он двадцать семь лет истреблял людей.

На смерть трусливо и бездушно

Стадами слал былых друзей.

Нострадамус, Центурии, VIII, 77,1555 г.

– Вот и считай, Сашок, что открыли нам с тобой «шабашку», – говорил Иосифьян, сидя рядом со Званцевым в зеленой «эмке», когда тот отвозил его в Москву после испытания танкетки.

– Что ты имеешь в виду под «шабашкой»?

– А ты не знаешь? Едем мы с тобой вдвоем в машине, так слуший дарагой. И для других сразу забывай. Это инфрасекретно! Понял?

– Еще бы!

– «Шабашка» от слова «шабаш», конец. Машина в воздух – все на волю! Ясно?

– Не очень. Проясни.

– Ты ж фантаст! Вообрази. Товарищ Берия собирает команду специалистов. Как это делает, узнать опасно… Создает им все условия и ставит задачу. Скажем, поднять новую машину в воздух, и тогда – шабаш! Всем – воля. Вообразил?

– Попробую на обратном пути. Только жутко.

– Чего бояться? Мы с тобой еще не доросли, не академики и не главные конструкторы… А своя «шабашка» есть! И все на воле!

Всю обратную дорогу по ночной Москве Званцев сидел за рулем. Фантазия его разыгралась, как в первые дни войны, когда он сидел в полупустой электричке и представлял себе Гитлера с окружением, готовящих прыжок тигра «Барбароссы».

В приемной начальника Главного управления «СМЕРШа» (смерть шпионам) не было стульев. Они были заменены откидными сиденьями вдоль отделанной дорогим дубом стены. На их краешках и пристроились вызванные «на ковер» генералы, не решаясь даже переговариваться между собой.

Едва адъютант в полковничьих погонах, исполняющий обязанности секретаря, пропустил в страшный кабинет очередного посетителя, как тот, словно ошпаренный, вылетел оттуда. В дверях показался сам Абакумов, выше среднего роста, атлетически сложенный, с мерцающими глазами на скуластом лице.

Ружейным залпом прозвучал стук откинувшихся сидений, когда вскочили разом посетители.

– Я у Лаврентия Павловича, – бросил на ходу Абакумов адъютанту и вышел в коридор.

По лестнице на следующий этаж он поднимался, шагая через две ступеньки.

В приемной Берия секретарь-адъютант, уже в генеральском чине, встретил его многозначительными словами:

– Вас ждут, товарищ генерал-полковник.

Берия в неизменном золотом пенсне величественно восседал в кресле за затейливым письменным столом, судя по всему отнятым в революцию у бывшей знати.

– Можно подумать, что вам пришлось ехать ко мне через весь город, – недовольным тоном произнес он, добавив: – Впрочем, может быть, и придется ездить, но не так уж далеко.

– Я без лифта. Думал, что так быстрее, – переводя дыхание, оправдывался Абакумов.

– Садитесь, – указал Берия на стул перед длинным столом для совещаний.

Сам он поднялся и, подражая Сталину, стал расхаживать по кабинету, заложив одну руку за спину.

– Главнокомандующий сейчас занят переломом хода военных действий в нашу пользу. Ему некогда. Это надо понять. Мы должны поставить перед собой новую задачу.

– Товарищ Сталин? – с придыханием повторил Абакумов.

– У нас есть другой главнокомандующий? – едко спросил Берия.

– Нет, что вы, Лаврентий Павлович!

– Отныне мы должны помогать фронту, не только вылавливая немецких шпионов, а создавая у нас новые виды вооружения.

– Да, но… – пытался было вставить слово Абакумов. Берия насмешливо посмотрел на него, снял и протер пенсне:

– Не думаешь ли ты, что твои следователи на это способны?

– Нет, конечно, Лаврентий Павлович.

– Следователи должны будут подготовить творческий материал из мыслящих специалистов.

– А где их брать?

– А это уж твое дело. Найди. Ученых и инженеров пруд пруди. Отбери себе нужных людей и – к нам. И никаких церемоний.

– Вас понял! – вскочил начальник «СМЕРШа».

– Без наград не останемся. Ступеньки сделаешь и для меня и для себя, поскольку я тебе место освобожу.

– Целевые группы организуем. Под охраной! – радостно воскликнул Абакумов. – Будут работать как миленькие!

– Как миленькие работать станут, если им сказать: «Объект в воздух – все на волю!» Понимаешь? Пряник лучше кнута.

– Все ясно. Тотчас приступаю, – и Абакумов строевым шагом вышел из кабинета…

Это был старейший московский аэродром. Его поле помнило еще паровой самолет Можайского, который пролетел над землей всего несколько сажен. Здесь в разные периоды испытывали свои первые неуклюжие модели профессора Крылов и Жуковский, считающиеся отцами воздухоплавания. По их книгам учились все западные завоеватели воздуха. Выведенные русскими корифеями науки теоретические формулы легли в основу всех летательных аппаратов тяжелее воздуха.

Достойным их учеником и продолжателем был лидер советского самолетостроения Андрей Николаевич Туполев, удостоенный того, что его инициалы АНТ красовались на крыльях созданных им самолетов. Последний из них проходил летные испытания в воздухе. Его создатель стоял в чистом поле военного теперь аэродрома. Полуседой, коренастый и, судя по чуть расставленным словно вросшими в землю ногам, твердо стоящий на земле человек, он, запрокинув голову, наблюдал за вычурными виражами дерзкого летчика-испытателя.

Помощники Туполева, инженеры и конструкторы, зорко следили за выражением лица руководителя и за тем как шевелятся его руки, сжимаются и расслабляются пальцы, словно лежащие на рычагах управления. Он будто сам выходил в пике, делал рискованный маневр, летел кверху колесами, выпуская убранные шасси, как для посадки на облако, плавно переходя в нормальный полет. По движениям бровей и уголков губ шефа люди старались угадать, какие еще изменения решит внести великий Туполев в свою чудо-машину?

Бесцеремонно расталкивая окружение, к Туполеву приближался Абакумов. Он глядел на главного конструктора то мутнеющими, то вспыхивающими глазками. Два офицера с только что появившимися на вооружении в Красной Армии автоматами, висевшими на ремне за правым плечом, дулом вниз, для удобства вскидывания, сопровождали его.

– Наше вам поздравленьице, Андрей Николаевич! Дозвольте получить автограф ваш, для меня лично бесценный, на расписочке вот этой, и мне ее вернуть…

Туполев прочел взятую бумагу, побледнел и схватился за сердце. Один из инженеров успел подхватить его под локоть, но тотчас был оттеснен офицерами-автоматчиками, вцепившимися в пожилого человека, вовсе не оказывающего сопротивления, и лишь с презрением сказавшего:

– И вы, что же, гражданин нарком, всех юбиляров арестами награждаете?

– Ну что вы, Андрей Николаевич! Какой же я вам «гражданин нарком». Мы не первый год знакомы. У меня имя отчество есть: Виктор Семенович я для вас, как и Берия – Лаврентий Павлович. У него разговорчик с вами будет.

– Как бы не повредило наркому у Берия такое панибратство с арестантом.

– Ну что вы, Андрей Николаевич! Разве это арест? Просто заместо простой бумажечки ордерок для ареста дуралею-адъютанту под руку попался, а прокурор, приема ожидамши, стал ордерки подписывать. Ну и тот подмахнул.

– Прекратите валять дурака. Иосифу Виссарионовичу все будет известно.

– Непременно. Лаврентий Павлович все доложит. А ну! Отставить разговорчики! Не хочет по-хорошему. Заставим помолчать. И наручники наденем, – мерцавшие в глубине глазных впадин точки по-волчьи вспыхнули злыми огоньками.

И больше в наркомовской машине не раздалось ни звука. Туполев не боялся наручников, он пытался понять смысл происходящего. Не найдя разумного объяснения, вспомнил судьбу маршала Тухачевского. Видимо, руки Гитлера тянулись к «маршалу самолетостроения». Готовый к ложным обвинениям о передаче своих мыслей врагу, Туполев задумался о тех усовершенствованиях для последней машины, которые, как ему казалось, сделают ее еще лучше.

К Берия поднимались вдвоем, в лифте, оставив охранников внизу. Абакумов мерцающим взглядом хмуро поглядывал на Туполева, удивляясь его спокойствию.

В приемной Берия никого не было, кроме дремлющего генерала, адъютанта Берия. Сам он сидел у себя в кабинете, ожидая обычного ночного вызова. Правительство и члены Политбюро эвакуировались в Куйбышев. На Лубянке остались только Берия да его верный пес Абакумов. Военные не в счет. Война круглосуточная. Сталин сам ночью не спал и другим не давал, поддерживая этим если не боеспособность армии, то хотя бы напряженность среди своего окружения.

Берия встал при появлении Туполева:

– Здравствуйте, Андрей Николаевич. Надеюсь, как умнейший человек, вы оцените нашу заботу о вас и вашей работе, поймете своеобразный способ вашей защиты… А понять – это простить. Поверьте, мы обычно не просим ни у кого прощения.

– Чтобы понять благо издевательств надо мной, мне понадобится ваша помощь, Лаврентий Павлович.

– Ради Бога, Андрей Николаевич! Я к вашим услугам. Спрашивайте.

– Зачем было позорить меня, арестовывать при всем честном народе, верившем мне, отдающем все силы Родине? Зачем было двум молодцам с автоматами тащить меня под руки с поля, будто я упирался? Зачем бросать меня в темницу вместе с уголовниками? Не знаю, в Бутырках, Матросской тишине или Лефортово?

– Лефортово, – тихо перебил Берия. – Туда будут приносить вам передачи и письма, получать ваши.

– Какая от этого польза социалистическому государству, строящему коммунизм?

– Огромная! С вашей помощью мы отстоим Родину, завоюем воздушное пространство…

– И все это из Лефортовской тюремной камеры? – насмешливо спросил Туполев.

– Андрей Николаевич! – укоризненно покачал головой Берия. – Неужели вы не поняли, что мы на войне и это все – военная хитрость. Только для всех, и прежде всего для врага, вы арестованы и заключены в Лефортовскую тюрьму, а сами будете жить в уютном особняке на берегу Байкальского моря Иметь по своему выбору любых помощников, огромный завод и колоссальное алюминиевое производство, для выпуска невиданной армады воздушных кораблей, созданных в абсолютно неуязвимом для врага месте.

Сам так и не сев, но усадив «гостя!» в кресло, Берия прошелся по кабинету. Остановился перед ошеломленным Туполевым и продолжил:

– У вас образуется рабочий коллектив не принудительного, рабского труда из зеков концлагерей, а специалистов, занятых привычным делом, совершающих подвиг ради общей Победы и собственной свободы. Лозунгом для всех вас будет: «Новый самолет в воздух – все на волю». «Шабаш», по-рабочему говоря, то есть конец.

Он достал из шкафа бутылку кахетинского и наполнил два бокала. Один передал Туполеву, а свой поднял:

– Назовем наше тайное предприятие «шабашкой». Бокалы были осушены и наполнены вновь.

– Для нее уже есть задание товарища Сталина: создать скоростной бомбардировщик, способный беспосадочно и без дозаправки долететь до Берлина и обратно.

Берия залпом выпил свой бокал, а Туполев задумчиво рассматривал мениск золотистого вина в своем.

– Продолжение ваших работ в Москве грозило бы вам смертельной опасностью. Уже готовятся покушения на вас. Мы хотим вас уберечь для страны и для нашей Победы.

На столе Берия громко зазвонил, казалось, запрыгал красный телефон.

– Он! Его время! – воскликнул Берия. Держа недопитую бутылку в одной руке, другой осторожно снял трубку: – Слушаю, товарищ Сталин. Все так, как было намечено, Иосиф Виссарионович. Взяли при большом стечении публики. Полный аншлаг. Реалистично, правдиво до последней степени, как завещал Станиславский. Думаю, что за сыгранную роль он в свою труппу взял бы. Как Туполев? В полном порядке. Уже несколько часов мой гость. Мы с ним ваше любимое кахетинское выпили, за ваше здоровье! Я горло смочил, он справедливый свой гнев смиряет. Ведь работать вместе придется. Ваше задание ему передал. Хотите сами подтвердить? Передаю ему трубку, – и, устало опустившись в кресло с высокой спинкой, протянул Туполеву телефонную трубку на скрученном спиралью проводе, какие тогда еще нигде не встречались, подобострастным шепотом произнес: – Сталин!

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Спасибо… Ничего. Так… сердечко напоминает порой о своем существовании… Я тоже думаю, что санаторный режим в сосновом лесу ему на пользу. Ведь у меня целитель волшебный… Нет, нет! Его не надо забирать, да еще вместе с клиникой. Это моя работа – замечательный жизненный стимул. Потому настроение на работе бодрое и ко дну не иду. И если б не сегодняшний спектакль, седины бы меньше было… Да, да, Лаврентий Павлович, Абакумов все объяснили… Ну, что сказать, товарищ Сталин… Продумать надо. Задание неимоверной трудности. Нигде в мире ничего подобного нет. Это ведь не чкаловский перелет в Америку. Вернуться надо, и без дозаправки. Немцы не заправщиками встретят, а «мессершмидтами». Конечно, вы правы, голова дана, чтобы думать, а не унитаз заполнять… Как я понимаю, у меня только один выбор: или Псевдолефортово или Лефортово. Мечта у меня есть, теоретически выполнимая. Сверхзвуковую скорость превзойти… Буду рад, товарищ Сталин, если позвоните из Москвы… Непременно выпью за ваше здоровье.

Берия, сняв пенсе, откинулся на спинку кресла и, приоткрыв рот с золотыми зубами, спал. Проснулся мгновенно и его неприятно пронзительные глаза, вновь прикрытые стеклами пенсне, словно и не спали.

Званцев у переезда близ Северянина не выехал на Ярославское шоссе, а свернул в Лось. Решил переночевать сегодня на даче у стариков. Самому прийти в себя и рассказать им, конечно, не о Берия, а о своем новом назначении.