Текст книги "Берега светлых людей"

Автор книги: Александр Кутыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Готы с сериванами, не сознавая того, очень рисковали, находясь здесь. Многие племена одичавшего Поля уже получили сведения о нахождении какой-то армии у моря и тщательно обдумывали свои возможности по захвату оружия и рабов на продажу. Халанам Волги и Урала, жителям рек, которых персы и арабы величают русскими, ничего не стоило занять себя зимой походом за грандиозной добычей.

Этого и боялся торговый Ас-град. Гнать северную силу он не решался, но и ждать беды от доброго своего расположения к союзнику затаившегося на далёком Танаисе Лехрафса также выглядело неоправданной глупостью... С приходом готов под стены делового и складного мира Приазовья боярство Ас-града крепко призадумалось, как устранить свалившееся некстати соседство, способное притянуть арену боевых действий под стены родной обители. Как в который уже раз устранить угрозу Дикого Поля? Как сохранить устраивавший горожан мирный уклад жизни?..

Утром Сароса разбудил Стемид. Подал влажную тряпицу – чтобы конунг взбодрился, похвалил вчерашние его действия, рассказал о боевом настрое войска... В голове же конунга металась мысль о девице с хлебом, о её мягком, тёплом, отстраняющемся теле.

– Берёзку мою нашли?

– Где ж её теперь найдёшь? И сегодня встречи с ней не жди. Хотя б мщения какого не выдумали!

– Где Карл?

Побежали за Карлом.

– Искал меня, конунг? – появился Кантель.

Сарос, попивая тёплую воду и отщипывая длинные волокна вчерашнего мяса, не смог припомнить, по какой-такой жгучей нужде был надобен ему вчера главный готский флотоводец.

– Что там, с моря кто-то норовил подойти к городу?

– Прошлым утром – корабль. Не смог: команда – в городе, корабль сгорел.

– Все корабли их пожгли?

– Нет. Те, которые зубки показать удумали...

– Не все, значит, хм?

– Два оставили. Людей некоторых утопили, а кто-то связан...

– Отпустить! Чего ж так горячились?

– Никто ничего не знал толком, а я припозднился.

– Всегда там будь!.. Нет, стой! Сейчас будь здесь. Я проснусь и вспомню, чего хотел от тебя.

Кантель молча присоединился к утренней трапезе вождя. Пришёл Карл.

– Ты спал – люди ко мне приходили, которые в разъездах были. Говорили про округу.

– И чего нового в округе? – вяло спросил Сарос, почувствовавший, наконец, вкус еды.

– Нет тут ничего. Одни дороги... – сообщил Карл, с умыслом намекая, что на зимовку вставать здесь никак нельзя.

– Уйдём. Нет нам соперников. Куда хочешь – туда и уйдём... За морем тепло, Карл? – хитро покосился на всезнающего разведчика вождь. Вместо ответа тот продолжил насущную тему:

– Может, в город вовсе не ходить? Вызовем посольство и поговорим, так сказать, на ничейной земле?

– Нет, надо в город! – быстро и уверенно парировал Сарос. – Я далеко не пойду – только войду... Надо мне в город... Кантель, ты нас всех на судах поместишь?

– С конями?

– С конями... Карл, до Лехрафса далеко? На кораблях-то?

– Он нас не прокормит. Надо идти на западный Гипанис или Тирас – там проживём своим промыслом, да и ветер там не таков.

– Да, здесь мы, выходит, не медведь у дупла... Далеко никуда не уйдём... – подвёл итог конунг и, погодя, в раздумьях добавил: – Кантель, куда девать твои корабли, потом решим. Еда-то у тебя есть?

– Мы рыбу ловим, – не слишком бойко ответил Кантель.

– Отдайте ему всё, что есть! Мы себе в крепости возьмём!..

К городу подъехали с криками и воплями. Как ни старался Сарос, утихомирить толпу долго не удавалось. Воины, не увидев открытых ворот, носились на конях вдоль стены, жутко завывали, бросали через огорожу камни, дубасили дубинами в плотно подобранные створы малых ворот. Все и грелись, и негодовали на обман ночного горожанина. Гвардейцы сопровождали толпы озорующих бойцов и кричали на них ничуть не тише, требуя отойти на расстояние, кое бы не пугало осаждённых.

Саросу стояние перед слякотной канавой быстро надоело, и он в сердцах бросил в адрес затворившихся непристойность. По цепочке его словеса облетели вокруг чёрной стены. Гвардейцы, получившие указание хранить спокойствие, терялись в догадках, как вести себя после ругательств конунга.

– Сейчас пожжём это чёртово лукошко! – процедил сквозь зубы Сарос Карлу.

– Они нас пустят, когда порядок наведём. Наверно, боятся открывать, видя нашу рьяную толпу, – разумно рассудил Карл.

Конунгу это было и так ясно, но отойти, выстроить перед практически побеждёнными лихую, напившуюся степного ветра армию, потом в составе посольства ожидать, когда их впустят, а затем ещё и выслушивать насмешки городских зевак он не желал. Равно как и остуды духа своих бесстрашных воинов.

Отослав командиров, Сарос жестами и криками вызвал к себе гвардейцев. Стемид, Роальд и Карл попытались приблизиться, но конунг резко отогнал их...

Войска отошли от стен, разбились на три ударные группы. Одна встала против главных ворот, две другие – с запада и востока. Со стен с ненавистью и испугом наблюдали за манёврами неприятеля. Готы из рощицы натаскали сухостой, старые ветки, траву, и, сложив всё это у стены, запалили. Морёные брёвна сами горели плохо, но свежая смола занималась, с треском освобождалась от влаги, капала и потихоньку несла огонь вверх.

На это дело Сарос отрядил дюжину молодцов. Над ними теперь свешивались негодующие руссы и из едкого дыма выкрикивали язвительные фразы. Некоторые слова были понятны обеим сторонам. Снизу смеялись и отпускали ругательства не менее колкие и забористые.

Наверху послышалась перепалка воевод меж собой: кто-то успокаивал, кто-то звал в бой... Наконец вниз полетел крик: дескать, зовите главного, будем разговаривать, как положено.

Саросу донесли, что его ждут у стены. Но на это конунг стал собирать перед центральными воротами лучников. В городе партия рассудительных бояр поняла, что она в проигрыше: ратующие за переговоры отошли в тень. На стенах тоже появились лучники, оттуда полетели камни. Обе стороны стихли перед решающими событиями. Силы, понятно, были неравны, но защитники уважали себя и ненавидели пришельцев, коих никто не звал.

Посуровевшие готы ждали-жаждали клича-рывка к атаке: уже наготове штыри, колотушки, верёвки, багры, кошки, нарочные штурмовики-удальцы. Подошёл ближе флот и загудел песней.

– Всем – сто шагов назад! – заорал Сарос, гонцы полетели к западной и восточной группам. – Оставьте меня, шагайте назад! – прошипел приятелям-гвардейцам, всей своей группе неистовый вожак.

Бубнение сопроводило их отход. Сарос, поправив на голове старый железный шлем, этим утром украшенный новыми вороньими и сорочьими перьями, в одиночку поехал к воротам.

Расстояние до них становилось всё меньше и меньше. Вскоре уже стрела из лука могла легко пронзить одинокого всадника. Сарос, развернув плечи, ехал дальше. Два камня упали к ногам коня. Сарос презрительно посмотрел на них и встал прямо перед канавой – в двух десятках шагов от ворот.

Была ли в этой земле когда-нибудь такая тишь – неведомо. Вдруг бревенчатая глыба гулко треснула, отваливаясь и гремя четырьмя струями цепей, распростёрлась перед ахнувшим про себя готом.

В проходе стояли Вертфаст и ещё кто-то. Улыбающийся Сарос въехал, покачал головой вышедшим навстречу пешим боярам, не выезжая на площадь, спешился. Посмотрел на людей, рассредоточившихся за бочками, завалами, углами, повозками.

– Мы уже в который раз в гости! – на весь город гаркнул гот, и голос его донёсся даже до чутко слушавших отдалённых слобод. – А вы – то смеётесь, то молчите!

В ворота влетели Стемид и Роальд. Лица их выдавали испуг – боялись не руссов, а не оставившего никаких указаний на сей случай командира.

– Я один тут управлюсь. Придётся разочаровать войско, – сказал им Сарос.

Роальд, осмотревшись вокруг, понёсся назад.

Воины Ас-града оставались на местах. Городской народ стал приближаться к конунгу и не думая избавляться от секир, дубин, мечей. Стемид мотнул своим получеловеческого роста палашом и свесил его вниз. Сарос быстро и пристально оглядывал лица – искал её. Сзади него топтался Вертфаст, ничего не понимавший в действиях гостя из другого мира. Он решительной отмашкой показывал толпе, чтоб убиралась прочь или, на худой конец, остановилась.

Но кто остановит любопытствующих людей?.. Встав на удобные для обзора места, они начали бороться за лучший первый ряд. Город оживал. Сарос пошёл вдоль шеренги лиц, улыбался всем, показывая своё мужественное и доброе лицо. Сам же искал лицо прелестницы.

– Дайте дорогу! – призывал Вертфаст.

Из толпы к господину вырвался переводчик. Стемид с коня крикнул:

– Мы не враждовать с вами пришли!

Переводчик глазами испрашивал дозволения перевести его слова, и Вертфаст кивнул. Миротворческая фраза прозвучала. Толпа загудела настороженным одобрением и чуть раздалась перед готскими смельчаками.

Саросу кто-то протянул нарядный опашень, он его взял, стряхнул свою серую кису и набросил подарок поверх плечевых зонтичных лат. Если бы не дикарский шлем на голове, то конунг сейчас – с приведёнными в порядок причёской и бородой – очень походил на обычного русса. Только холодный взор его обрамляли не такие выразительные ресницы и брови, нежели у черноморцев.

– Нет вам врагов на моей родине! Нам пора уходить... – обратился готский вожак к горожанам и, к изумлению Вертфаста, повернувшись, пошёл к воротам.

Обрадованная толпа, мысля о странном поведении своего боярства по отношению к гостям, охотно расступалась и пропускала его. Сарос, теряя надежду увидеть знакомое личико, сновал от края до края коридора, оборачивался, игнорируя рядом чего-то ждущего Вертфаста.

– Мужчины всех женщин назад оттёрли, – пожаловался Сарос боярину.

Тот, растерянный, готу помочь не мог ничем. Лишь покрикивал иногда: «Уберите свои бородатые рожи!»

«Бородатые рожи» переглядывались и никуда убираться не соглашались.

– Кто говорить со мной будет? Зови, смелый человек, всех. Кто там ещё у вас? – недалеко от выхода пророкотал Сарос терпеливому и разумному руссу.

Вертфаст специальным рожком подал сигнал. Через толпу пробрались решительные молодцы, угрожая кинжалами, хлеща плетьми, быстро расчистили приличных размеров площадку и стали ждать новых указаний.

Возле арки ворот вырос походный шатёр. Туда понесли еду, скамьи, подушки. Смуглый и горбоносый Спор прошептал Вертфасту:

– Я хорошего пса на улице сыскал, прикормил, к себе приучил, но в доме он жить, видно, так и не сможет – дикий норов. С ним уж не совладать!

Зевак отгоняли подальше. Атмосфера приготовлений походила на действо загадочное, неопределённое, не ясно, что обещающее и что в себе таящее.

Сарос со Стемидом, выйдя на мост и вызвав советчиков, обсуждали состав своих переговорщиков. Готское воинство недовольно толпилось в поле. Слышались призывы погулять по улицам открывшегося города. Гвардейцы рычали, возмущались, заставляли ждать, в который раз неслись за указаниями к Роальду, что-то громко доказывавшему Саросу и другим.

Во всём парадном облачении лучшие мужи русского боярства и купечества вошли в шатёр. Там главные места уже заняли Сарос с друзьями и Вертфаст со Спором.

Спор сидел молча. Его пояс украшали несколько кинжалов, густо отделанных самоцветами. Карл тихо беседовал с Вертфастом. Стемид докладывал Саросу, что прошёлся везде, но зазноба друга как сквозь землю провалилась! Роальд по решению всех отбыл в войско – так, на всякий непредвиденный случай.

Со стороны города расселись в шатре и те, кто внешностью и одеянием своим сильно отличались от местных. Коллегия городских архонтов, как и готы, также выглядела на фоне смуглолицых людей довольно-таки бледно. «Что между ними и руссами общего?» – подумал Сарос. Поняв немой вопрос конунга, Карл на ухо ему стал разъяснять ситуацию:

– Вот эти копчёные орлы – заморские гости: торгуют, живут, дела тут решают... Наш приход им сильно не по душе, тем более что корабли их сожжены. Вертфаст боится, что уйдут в другое место, – городу это верная смерть.

– Все мы, великие люди этой земли, – с места мягким голосом начал Спор, – принимаем наших гостей, – Спор напряжённо крякнул, оглядывая лица, – и не можем не радоваться такому событию.

Карл тихо выдавал перевод для своих. Готы были покорены по-кошачьи ласковым обхождением и вкрадчивыми интонациями оратора, но Сарос вдруг заметил, как в него разом вперилось множество чёрных, непроницаемых, не то оценивающих, не то угрожающих глаз. На миг конунг перестал воспринимать перевод – в глубине души человек очень воинственный и любящий уважение, он взъярился от такой наглости незнакомцев. Зло глянул на молодого брюнета с глубокими ямами над красивыми скулами. И остальные купцы, напротив сидевшие, смотрели на него так же дерзко.

Не в силах переносить такую обстановку, Сарос поставил огромные, ободранные кулаки на колени и спросил:

– Чего они на меня так смотрят?

Вопрос относился ко всем присутствующим. Когда прозвучал перевод на греческий, в шатре воцарилась тишина.

– Мы должны понять гостей, прибывших из лесной страны, – снимая напряжение, заявил Вертфаст. – Тем более гости имеют огромную армию, – русс едва заметно, но многозначительно улыбнулся, – неотлучное нахождение в которой приучает обходиться без церемоний.

Саросу не очень-то понравилось объяснение светлого, однако он не подал виду, а мгновение спустя понял, что прозвучавшие слова – выгодное подспорье в замысловато начавшихся переговорах.

– Пристани наши скоро, очень скоро будут отстроены заново. Хорошо, что дело не дошло до городских пожаров, – послышался мягкий голос Спора, и заморские купцы, видимо, вспомнив о возможности ещё более худшей участи, потупили страстные взоры и подобрали себе другие, соответствующие их истинному положению, позы. Только красавец южанин упрямо следил за поведением Сароса, невзирая на первостепенное положение гота на этих вынужденных переговорах.

Стемид, сидевший рядом с конунгом, не сразу заметил борьбу взглядов. Потом, убедившись в странном рассматривании своего вождя, сказал:

– Вот у этого лягушачьего запевалы корабль сгорел со всем добром. Если нет – золотое тавро, что летом у греков взял, тебе отдам! – Стемид вынул из-за пазухи литую золотую печать с нарезками и метками и с ладони показал Саросу.

– Зла сему граду мы не желаем, и впредь желать не станем, – проговорил Сарос, убирая от себя руку Стемида. – Принял тяжбу твою... Потому что мне кажется, у него к нам дело важное есть...

Смысла этих слов, путано переведённых, никто из присутствующих так и не понял. Главнокомандующий северных гостей продолжил ровным голосом дальше, дождавшись, когда после Карла городской толмач закончил перевод:

– Земля ваша очень разная. Царь ваш по большой и давней дружбе пригласил нас, но в вашем городе мы оказались нежеланными нарушителями вашей тишины, за что простить нас сумейте и понять. И примите нас, числом великих, и сохраните всех, худо никому не творящих...

Карл таким же ровным тоном, каким было сделано заявление, всё пересказал.

Горожане выслушали и параллельный перевод своего толмача, для пущей ясности толковавшего речь. Переводы чуть разнились, поскольку язык этого купеческого города состоял большей частью из греческих, а также из халанских слов. И смысловые отличия переводимых знатоками фраз не могли не возникнуть. Городской толмач всё перекладывал подробно – ведь он говорил на родном языке, не знал ни о какой смеси, не испытывал затруднений при объяснении сути своей стороне. Карлу, знакомому ещё с наречиями сериванов, герулов, с латынью, с античным говором крымского Причерноморья, приходилось о многом догадываться и многому обучаться прямо на месте. И Сарос ценил поэтому его талант особо.

Вертфаст уверенно глянул на заморских купцов. Те быстро и тихо заговорили-засекретничали между собой. Среди них выделялся красивый перс из Трапезунда, щебетавший более остальных. Сарос со Стемидом глаз с него не сводили – удивлялись разительной перемене норова.

Вертфаст был весьма доволен ходом переговоров. Не думал он, что всё так обернётся. Думал: «Лохматый вожак подыграл с извинением своим... Нарочно или невзначай?.. И не такой уже лохматый. Остригся там, в болоте, от нечего делать?.. Скоро стихнут ветра, встанут зимники. Асов вызовем, чтоб рядом встали полукружьем... Или этих волкодавов попросить? Уж очень их много... Зато при согласии защита станет надёжной... А сколько лишь одного сена им надо! Как бы здешние асы, позвав на помощь всю остальную свою свору, не явились гнать этих необычных северян! Сидят тут рядом, ничему человечьему не обучены, а ведут себя с тактом и толком, и всё на лету схватывают».

– Карл, спроси у этого, что ж мы – не достойны чести слышать хоть самый малый отзвук их болтовни? – Сарос сделал недовольное лицо.

Карл, сидевший между конунгом и Вертфастом, передал всё руссу, потом склонился к Саросу с ответом:

– Они – люди толковые. Из теперешнего положения ищут выход, в коем может быть польза всем.

– Стемид, нам нужна их польза?

– Нам нужна своя польза, – включился в шепотки Стемид. – Инегельд, если на копчёных гостях столько добра сверкает, что ж мы пожгли в трюмах их судов?

– Два их корабля у Кантеля в море – можно будет спросить у него, – обрадовался участию в перекличке Инегельд и начал шептать дальше склонившимся к нему двум гвардейцам.

Наконец секретные консультации заморских гостей стихли. Персы, пафлогонцы, арамейцы, ионийцы ещё раз напомнили о своём ущербе, но, будто бы проявляя благородство, согласились навек забыть потери, обиды, великодушно не выдвигали претензий к горожанам. За это скифская сторона должна была поспособствовать возвращению и восполнению капитала. Выбор предлагался такой: или разорить Херсонес, или в устье реки Альбы набрать-наловить рабов из племени варзии. Племя то смиренное, ни под чьей защитой не находящееся. А после отрядить на время купцам пятнадцать самых больших готских кораблей для доставки невольников хотя бы в Синопу или Амисос – там купцы надеялись покрыть убыль от разбоя. Кроме того, готы должны были вернуть два неправедно удерживаемых судна.

– А голову я не должен склонить перед ними за их ущерб? – язвенно скрипнул Сарос и сверкнул полными бескрайней усмешки очами.

Вертфаст не мог допустить, чтобы сказанное дошло до ушей торговых гостей. Находясь меж двух огней, он пытался потушить эти огни для пользы всем. Вертфаст, пользуясь предоставленной ему, как хозяину, властью, громко обрывал разговоры, заявления, шепотки, претензии.

– Не можем мы уподобиться подплывшему к берегу дельфину и увидевшей его лошади. Все высказывания понятны, каждой стороне стоит оценить и противную позицию, – русс ещё повысил голос, – тогда лишь возможно согласие. Город – всем родной отец и кормилец. Я и Спор проведём переговоры с вами и вами по отдельности, дабы исключить взаимно неприемлемые места. Не думаю, что задержка будет долгой. Идущий в гору да не поспешит; нырнувший в воду пусть не мешкает в пучине; искатель смысла да пребудет в терпении!

Вертфаст со Спором встали, дождавшись перевода, и начали тихо убеждать противников. Спор склонялся и под руки помогал подниматься купцам. Вертфаст прямо подошёл к Саросу и заговорил сразу о главном:

– Прокорм вашего войска город берёт на себя. Для передних людей из готского братства будут предоставлены дополнительные услуги. Всё это до той поры, пока не образуется выгодное продолжение сложившейся сущности.

– Так мы о чём договорились, человек? – Хорошо, что слова Сароса уже не слышали смугляки, покинувшие шатёр. – Мои бойцы хотят в город, а в городе на торге желают брать вещи. С них требуют монеты – у нас их почти нет. Город обманывает и смеётся! Палёные чухи здесь – и то готовы зубы скалить!.. Зачем они вам?

– Исстари было так! – резко ответил Вертфаст.

– Войско в город не пойдёт, – сказал Сарос. – За свой постой мы заплатим ратным умением. Но после четырёх условий, которые вы безоговорочно выполните.

Вертфаст от недобрых предчувствий побледнел и устало уселся напротив переводившего слова вождя Карла.

– Ваша беда, смелый муж, что у вас есть то, что нам требуется обязательно, – будто бы извинился наперёд Сарос; Вертфаст смотрел на склонённую голову конунга, слушая чёткие и звонкие слова Карла. – Воинство моё уже давно не едало досыта – сегодня тот день, когда оно должно утолить и голод, и холод!

Неподалёку от шатра послышались громкие голоса южан. Шум походил на ругань. Сарос быстро встал и вышел наружу. Купцы мигом осеклись и отступили от Спора. Некоторые, поднимая ладони вверх, бурчали и уходили. Гот их не держал, только одаривал взором всё прознавшего о проступке детей отца. Оскорблённые таким поведением варвара, остальные купцы уходить не спешили. Собрались вместе и фыркали на Спора, словно в чём-то его обличая.

Сарос, сопя застуженным носом, разглядывал лица и одёжи. Обошёл своим вниманием разве что красивого перса. Остановив взгляд на двух его искривлённых кинжалах роскошной работы, спросил:

– Будешь драться со мной? – И вытащил свой охотничий финский нож с выщербленным в каком-то бою лезвием и золотым перекрестьем-змейкой над рукоятью.

Толмач, держась на почтительной дистанции от сошедшихся единоборцев, перевёл.

– Если ты победишь, что, будешь более сытым, твой дом станет теплей, а твоя женщина нарядится и спляшет для тебя так, как ни для кого боле не плясала? – Перс, наслаждаясь сиюминутной инициативой, останавливаться и не думал. – Да у тебя и дома нет! А для услады тебе достанет куска сырого мяса и самки грязного зверя!

Переводчик исправно всё перевёл, кроме последнего – испугался. Услышанное отдалённо напоминало Саросу речи близких, наперёд прощённых друзей, и конунг удивлённо, с налётом горести, ответил:

– Да, дома у меня сейчас нет. А ты, такой дерзкий, наверно, желаешь, чтоб я выгнал тебя из твоего?

– Нет, я желаю, чтобы ты построил свой дом!

– Мы не держим рабов, которых ты ловишь на нашей стороне моря и заставляешь работать на себя, строить дома, которыми ты, чуха, гордишься! – выступил с греческой речью из-за спины конунга Карл.

– Я не свинья! Посмотрите на меня – я чист! – лицо перса плохо скрывало ненависть.

– Свинья моется целыми днями в дерьме своём и чужом! – Карл сейчас сильно отличался от Сароса: был холоден и перед ответом не задумывался.

– Смотрите на звёзды вечности и на людей! – дал совет персидский смельчак, сожалея, что помощник не дал продлить момент глумления над вожаком.

– Я бы тебе доверил десяток своих людей, но не больше! – надменно крикнул Сарос. Никто не стал переводить его фразу.

Вертфаст, всё слышавший через полость шатра, по возвращении к нему северян казался сильно постаревшим. Потерявший внутреннее равновесие Сарос неожиданно начал с того, что его заботило со дня прихода к городу.

– Где те женщины, что выносили хлеб и соль?

Вертфаст повернулся к Саросу и с ответом задержался.

Конунг второй раз за сегодняшний день ощутил в себе какую-то шаткость – состояние не совсем взрослого человека... Если бы не Карл, перс переговорил бы его и насмеялся над всей армией в лице вождя. И сейчас командующий несметным войском сидел растерянно перед пожившим на этом веку человеком и не находил понимания своему пылкому исканию.

– Всё тело моё в шрамах. Ни на одной руке нет косточки, не сломанной когда-то. Я не единожды видел красное и ледяное лицо облизывающейся смерти, готовой в последний раз боднуть меня и забрать с собою... Здесь я встретил награду, и цена всего вашего города для меня меньше любви весенней берёзки!

Карл задумчиво перевёл, сбившись в том месте, где речь шла о городе и берёзке.

– И что ты с ней сделаешь? Она ведь молода и чиста, а ты – зверь бездомный! – Русс в расстройстве закрыл ладонью лоб и глаза, чтобы скрыть от чужаков печаль.

– Ты её знаешь, смелый муж? Я хочу на неё посмотреть.

– Это твоё второе требование к городу?.. Поведай и два оставшихся!

Всё может перемениться после свидания с ней. Я посмотрю, а она пускай что-то говорит.

– Мне надо дать команду кормить твоё войско, да собрать рыбаков на промысел.

– Возьми наши суда. Я дам им знать, чтобы подошли. А мне скажи, куда идти к синеокой. Пойду один. Железо тут брошу.

Сарос скинул подаренный опашень и сгрузил с себя все ратные приспособления. Когда остался в вязанной старой душегрейке, сильно порванной и засаленной, накинул снова русскую полотняную одёжу и встал, как огромный подросток, перед Вертфастом.

– Скажи, отец, куда идти?

– Спросишь дом Вертфаста. Коли объяснишься – тебе дорогу укажут.

Все долго смотрели на боярина.

– Возьми пояс с клинком! – Стемид, не слушая отговорок друга, навешивал ему ремень с кинжалом.

– Тебя в городе убьют, – не без опаски уверял Карл. – Мы поедем с тобой. До порога.

Когда проехали площадь и зацокали по каменистой улице, увидели отрады вооружённых руссов. За глинобитными и саманными домами возвышалось несколько строгих дворцов и теремов с расширяющимися повалами – вооружённых людей там было ещё больше.

– Убьют! – предрёк Стемид, и Сарос с друзьями и несколькими гвардейцами вернулись к воротам.

Здесь они увидели тянувшуюся из городских загонов и кошар вереницу коз, баранов, волов, кляч, гонимых за стены на съедение готам. В глубоких носилках тащили дымящиеся лепёшки хлеба. Спотыкаясь о блеющую и мычащую животину, Сарос в окружении друзей выехал в поле. Радостный Роальд натолкнулся на угрюмых друзей и под хвалебные кличи столпившейся армии подстроился к ним для расспросов.

Бойцы ловили коз и овец, с коней копьями закалывали волов. Подъезжали к Саросу, но Сарос никого не хотел видеть. Он потрусил сквозь мечущуюся толпу, отмахнувшись от сопровождения, выехал на открытое место. Конунг не мог понять, почему он так испугался? Ведь раньше лапы смерти не страшили его, и он, не поддаваясь никакому смятению, шёл на верную гибель. «Может быть, всё оттого, что мы так далеко от дома? Что этот народ – самый непонятный из всех, которые я и друзья мои встречали?.. Я боялся не доехать до неё... И не могу её не видеть – это выше сил моих! Увижу сегодня, теперь, сейчас!..»

Гвардейцы и друзья, поглядывая на освежёванные тушки, проследовали за Саросом в город. Свита на сей раз была внушительна.

– Построиться бы надо. По шесть. И не разъезжайтесь! – сдавленным голосом приказал ближним из залихватского эскорта Сарос. Роальд пробовал исполнить пожелание вождя.

– И впереди надо поставить шестерых, чтоб ехали первыми. Пусть чистят и спрашивают дорогу, – посоветовал Карл, потом научил головных задавать на языке этого торгового города нужный вопрос.

Остроглазые руссы, подметив заминку готского вождя, когда тот в малой компании пытался проехать по городу, более не встречались в таком количестве на улицах – остались только небольшие скопления возле дворцовых подъездов.

Сароса угнетало то, что его отступление было кем-то замечено, и эти кто-то теперь разошлись. «Что они про меня говорили меж собой? А вдруг пришли к ней и сказали – мол, он нас испугался!»

– Карл, дай мне твой гребень!

– Больше так не дери – зубцы гнутся, – подал медную вещицу Карл.

Сарос неумело дёргал взад-вперёд патлы, морщился и переживал. Карл громко выкрикивал наперёд авангарда вопросы к озиравшимся горожанам.

Наконец двое вооружённых руссов указали на выбеленный дом с длинным подъездом и колоннадой по бокам, подтвердив: «Вертфаст».

– Кто она ему, дочь? У них ведь так?

– Да, похоже, что дочь. По их закону ты, Сарос, Вертфасту вроде сына станешь! – лукаво улыбнулся Карл.

Конунг был в полном смятении.

– Ничего плохого ей не сделаю... Как мне вести себя, чтобы всё ладно прошло?

– Самое главное – чтобы нас во дворце не посекли!

– Тогда я встану на пороге – пусть позовут... Вертфаст ведь был не против! Расстроился, но не препятствовал!

– Что они делают, как себя ведут, что задумали – мне доподлинно не понять, но наше положение здесь хуже, чем ты думаешь! – Карл попытался хоть как-то достучаться до сознания вождя. Однако тот был взведён, растерян, практически глух и слеп. Все предостережения были напрочь забыты им, как только достигли они каменных сходней заветного дома.

Сарос ладонями ещё раз провёл по волосам, убирая их назад, пальцем почистил уголки глаз и нос, слетел с лошади и вошёл, с трудом отворив массивную кованую дверь.

С той стороны было совсем темно. Следом входившие провожатые светом с улицы озаряли внутренность прируба дома и дверной проём впереди.

«Сказка!» – подумалось всем, кто, наталкиваясь друг на друга, скопился в пахнувшем дымком и ещё чем-то коридоре. Многих, попытавшихся последовать за конунгом, резко возвратили на улицу, приказав ждать.

Сарос, сверкая глазами в полутьме, ступил вперёд, дрожащими пальцами огладил выступающее обло, гусаком заглянул в просторное прихожее помещение с лавками, какой-то обувью, воронцами наверху.

Половицы скрипели и заставляли вздрагивать гостей. Они уселись на лавки под лестницей, ведущей на второй ярус дома, и искренне боялись шевельнуться, чтобы не звякали мечи и кинжалы на поясах.

На площадке над головой послышались чьи-то робкие шаги, затем стихли. Слышалось лишь чьё-то дыхание.

Готы крутили головами, смотрели друг на друга, ожидая. Вдруг из маленькой дверцы скрытого рундука выпорхнула перепуганная девка и, закрыв лицо руками, по галереям побежала к тому месту, где стихли шаги. Там сразу возник шёпот, кто-то толкал и куда-то посылал упиравшуюся служку.

– Идите сюда кто-то! – крикнул Карл, ошеломив варваров своим голосом, прозвучавшим резко и хрипло в окружавшей тишине.

– Где Вертфаст? – спросил Сарос на готском.

С улицы проникали, будто крались в засаду, высоченные фигуры соратников. Увидев вождя, ждали распоряжений. Сарос не реагировал, Карл уговаривал Роальда пойти на улицу и навести порядок. Роальд шикал на Карла, отказываясь, да косился на конунга.

Двустворчатые двери, из которых тянуло какой-то неведомой вкуснятиной, резко отворились. Два мужика, избегая столкновений со скопившимися готами, внесли части разборного стола. В полукольце вооружённых людей к щитам приспособили ножки, распорки, всё это пристукнув деревянным молотом. Готы нюхали запахи, теперь беспрепятственно проникавшие сюда из открытых дверей дымной, курной клети. Не нашедшие себе сидячих мест бойцы, мешаясь и по-своему извиняясь за столкновения с молчавшими мастерами, разглядывали в дымчато-парном облаке мечущихся людей.

– Они нас будут кормить, – совершенно точно определил Сарос.

– Нам бы зиму провести дома, а после и опять сюда прийти, – ответил на это Роальд.

– Скоро пойдём домой. Соберём здесь всё и пойдём... – загадочно буркнул Сарос.

– Вот бы и себе город такой же построить! Пусть не здесь – на Тирасе, либо на Гипанисе... – Карл встал и взглянул на верхнюю площадку, но оттуда уже все, кто там был, ушли, затворив за собой двери.