Текст книги "Берега светлых людей"

Автор книги: Александр Кутыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Шпионы, получив солидную плату, наперегонки разбежались обшаривать все уголки русского города на предмет выявления красивой белокурой девушки по имени Ргея. Сам Иегуды в напряжённом ожидании остался у себя.

Торговка, приютившая бедняжку, одной из первых узнала об общегородских поисках. Деньги за информацию предлагались немалые. Баба долго думала, взвешивала, терзалась... В сомнениях явилась домой и выложила всё об уличной шумихе своей постоялице.

– А что ж ты одна пришла? Привела бы и перса, – зло припомнила дела давно минувших дней Ргея.

– Я и так виновата перед тобой, девка... Простила ль ты меня за то?

– Мне всё равно. Ничего у меня не сложилось... Не сумела я... Тебе хоть выгода была тогда?

– Посмотри на дом мой и ответь сама, много ль я навыгадывала!

– Что ж продешевила? – Ргея с холодным укором в глазах смотрела на хозяйку. Та жёстко отвечала:

– Какая под ними воля у нас? Вон ты – бывшая боярыня – ха, превратилась ныне в исхудалую, брошенную кошку!

Ргея вспыхнула ликом, но всё сказанное было правдой, и возразить бабе она не могла.

– Пойди к персу сама – хоть как-то устроишься. Не хуже, я думаю, чем у Вертфаста! – предложила та.

– Не хочу... Устала... Я ведь люблю, и уже никому не нужна.

– Тебе – кукле – более нечего делать в этой грязи! Сама всё обдумай, пока не нашли тебя. Ведь кто-то что-то видел обязательно... Что это ты бледная такая? Почему никому не нужна? – Торговка подсела к погасшей молодице поближе и с пристрастием стала рассматривать унылое лицо постоялицы.

– Понесла я... От Вертфаста... Муть внутри и тоска! – призналась Ргея.

– Тогда точно – никому... – со вздохом согласилась торговка. – Вот и всё, девка...

Девка бросилась на грудь опешившей бабе. Горький плач сотрясал Ргею. Она несчастными глазами изливала обильные слёзы, кривила горячечные уста и причитала:

– Пойду к Вертфасту в дом... Рожу... Уйду за долей своей лучшей... Где-то есть она... Я не для мученья живу... Мне нужен дом и угол в нём – чтоб я забилась в него, сидела там, лежала, уткнувшись, и никому ничего не была обязана... Что ж за горе – быть бабой?.. Иль умереть мне?

Торговка крепко держала её в объятиях и успокаивала, убаюкивала, как дитя... Ргея вдруг смолкла и заявила:

– Я пойду к Иегуды. С тобой – слышишь? Деньги с него возьмёшь.

Ргея, выйдя из дома, постаралась не выдать себя взору соседского постояльца: с ним судьбу свою она не связывала никак.

Опасаясь соглядатаев, охотившихся за наградой, две женщины пробирались закоулками к причалам. Раздумывали, куда направиться лучше: к дому обрусевшего грека, к Вертфасту?.. Решили идти на гостиный двор.

Перед воротами Ргея откинула с головы большой плат и пристроилась за спиной торговки. По широченному висячему крыльцу они вошли в огромное строение. В просторной прихожей – со столами, скамейками, гобеленами на стенах – устроились в уголке: Ргея села, а торговка встала рядом.

Их заприметили скоро. Ргею узнали, и весть о том собрала возле двух женщин всех постояльцев. Гостьи ни на кого не смотрели – ждали главного ловца.

Грубо распихивая зевак, он наконец появился. Высматривал, кто же выловил гордячку...

– Награду за неё мне дай! – преграждая путь к добыче, потребовала шустрая торговка. Иегуды посмотрел на Ргею – та была безразличной, вполне спокойной, даже усмехалась. Иегуды это понравилось. Он достал кошель и, не сводя довольных и надменных чёрных очей с прелестного создания, отсчитал мнимой пленительнице шесть золотых монет. Торговка принялась было сетовать, что две монетки малы, испещрены и стары, но перс напомнил – мол, награда была в пять золотых, а ей от щедрот выдано больше.

Небрежно отодвинув ненужную теперь тётку, перс подступил к Ргее, взял смуглыми пальцами её за подбородок. Глаза девки говорили – я твоя и тому не противлюсь... Ничто больше не мешало Иегуды уединиться с ней.

Он нетерпеливо приказал всем разойтись и не толкаться. Поднял Ргею, повёл за собой и не подумав поменять выражение лица. Всевластным господином строго поворотился к толпе и, не спеша, отстав чуток, направил девку в покои. Ргея, пытаясь скрыть напряжённость, тоже бросила колкий взгляд на постояльцев, покорно встала перед подъёмом, одна-одинёшенька в целом мире, кротко пропустила хозяина своей судьбы вперёд...

Иегуды откинулся на тахте на локти, ожидая, когда недавно недоступная девка стянет с него сапоги. Надменным взором окинул её, с удовлетворением отметив, что близкая теперь услада сникла, чуть клонясь, прячет грудь, краснеет, полнит взор предчувствием его ласк.

– Покрути... Не тяни – больно! – указывал он, как справляться с тесным сапогом. – Едем завтра с утра – и скоро ты увидишь, как живут достойные люди!

Он взял её за руку и притянул к себе. Потом дёрнул шёлковые вязки своих штанов. Она увидела его флёровые подштанники.

– Раздевайся – вся! – приказал он, и глаза его запылали неуёмной похотью.

Она вставала коленом на мягкую лежанку. Уже ничто в ней не говорило о прежней неуверенности.

– Я три дня и три ночи пробыла в погребе. Пахнет от меня... – Она показала грязные, с гнилыми опилками кружева своих исподников под подолом. – Мне самой не приятно... Пусть подождёт мой повелитель, и через краткий срок я буду чистой и благовонной.

Ргея строго и даже настойчиво смотрела на перса. Он был распалён, он был готов воспользоваться ею и такою, но эта очаровашка и прежде всегда выглядела чистюлей – породистой самочкой, несмотря на низкое своё положение. Перс не желал портить породу.

– Что тебе нужно для приготовления?

Он не менял позы, показывая ей своё умение держать себя в руках. Всем видом своим говорил о тонкости цивилизованного поведения, однако и недовольство не счёл нужным скрывать – чтобы она поняла на будущее, что должна быть готовой к услугам всегда.

– У меня есть тайничок – я кое-что в него сносила от Вертфаста. Правда, ночь на дворе... Там и из одежды моей что-то есть. Жалко своё терять... А ещё – нельзя ли мне где-то уединённо помыться?

– Пойдёшь с провожатыми – очень, очень быстро. Я не люблю ждать и не терплю никаких женских отговорок! Запомни это – тебе сгодится.

Ргея кивнула согласно. Далее изображала перед Иегуды переживания. С провожатыми выходила заминка – она волновалась и по тому случаю.

Иегуды с порога своей комнаты торопил всех, повторял для важности ещё раз, чтобы его личную женщину сопроводили полдюжины статных охранников – туда, куда она укажет, и обратно. Распорядитель постоялого двора исполнил приказание, проследил, чтобы было всё чинно, и доложил о готовом эскорте высокому гостю.

– Там у себя всех тех захребетниц повыгони – моя женщина будет мыться... Нет, стой. Бочку – новую! – в мой покой. Мыло моё и масло тоже – пусть пахнет. Как вернутся – сразу мыться и гони её ко мне! – на весь приют командовал исполненный вожделения персидский купец.

В окружении дебелых охранников, собственно, пленённая, но всё ещё надеявшаяся на свободу, она вошла в тесный переулочек, в коем находился дом торговки. Ргея так изначально и рассчитала, что Иегуды, конечно же, её – хитроумную умелицу и затейницу – отпустит за вымышленным скарбом, послав следить за ней одиночного провожатого или двоих. Никак не помышляла она, что будет под таким усиленным конвоем... Иегуды оказался не прост, легко разрушив коварный бабий план. По-хозяйски не доверил.

Ргея с помощью ушлой базарной тётки намеревалась улизнуть, забрав немалые деньги, отомстив, выплеснув злобу свою, как-то наказав... Теперь ничего получиться из того не могло... Шла и страшно ругала себя – глупую, наивную, несчастную, корила судьбину свою – отвратную, никчёмную, ненастоящую... Теперь ни весь город с его войском не помогут, ни бегство напропалую по огородам, ни мольбы к конвоирам, ни боги, ни чья-то благодетель... Сарос в соседском доме!

– Сарос, Сарос, Сарос!!! – низким голосом заорала она ветхому дому через плетень.

В окружении вздрогнувших от истошного гласа ратных мужей вошла к растерявшейся торговке. Столкнулась с ней – до ужаса перепуганной и криком, и грозным сопровождением – в тёмной прихожей.

Спотыкаясь, под окрики конвоиров завернули в комнату. Ргея, рыдая, скулила пискляво, что – «все»!.. Торговка, ожидая расправы, всем заглядывала в глаза. На вопрос, чего она вернулась, Ргея отворотилась к распахнутой двери, искала там его – освободителя. И ничего в её душе не было – ни планов, ни плена, ни мерзкой будущности, ни любви, ни воспоминаний. Она видела за стеной, за порогом, над крышей, над городом, над судьбой и всей своей жизнью – его.

Она подошла к чему-то, оперлась на что-то, присела до пола зачем-то, завизжала до хрипоты, до рвоты: «Сарос!» В глазах её мелькали чёрные разводы, среди них она видела тупые лица охранников, а в груди её убийственно ворочалось сердце. Сознание плыло... Сил хватило лишь на то, чтобы прохрипеть:

– Давай все деньги! Что из одежды – тоже!

Торговка тут же предоставила требуемое и отступила от воинов, вдруг изготовившихся к какому-то подвоху, засаде, атаке. Они торопили пленницу, озираясь по сторонам.

– Ргея, кто это? Зачем ты звала меня?

– Сарос, меня увозят! Я не хочу! Спаси!

– Вставай тогда мне за спину!

Но крепкие руки прихватили её намертво.

Сарос, всё оценив, вышел из дома. Отступил в проём калитки и сказал на готском:

– С ней не выпущу. Хотите жить – идите без неё.

Ргея выдала перевод слово в слово и попыталась вырваться. Четверо бойцов, расходясь в стороны, оглядываясь, прислушиваясь, взирая на свисающие кровли, пошли на Сароса. Тот смотрел только на Ргею – ничего бы не содеяли с ней непоправимого!

– Пустите, псы! Вас же бросят в море, если что случится со мной! – грозно предупредила озлобленная пленница.

Но её возглас на мужланов подействовать не мог. К Саросу, грузно неся тела, приближались четверо богатырей. Присоединился для пущей верности и пятый, оставив драгоценную особу в лапах невозмутимого шестого исполина.

Бой не предвещал ничего хорошего ни для Сароса, ни для Ргеи. Из домов выглядывали люди, быстро понимали, кто здесь против кого, и, не приученные к зрелищам, где один боец шёл против пятерых, стояли молча в предвкушении.

Один русс перемахнул через плетень и, оказавшись сбоку от гота, высоко занёс меч. Другой горожанин поднял с земли булыжник, шепнул приятелю что-то смешное и приготовился к броску.

Ргея, видя всё это, больше не сожалела о своей никчёмной участи – она испугалась за окружённого Сароса.

– Уходи! Ах, беги же, покинь меня беспутную! – нервно вскричала она.

Сарос под её истошный вопль набросился на ратника в проулке. В освободившийся проём калитки выбежали на подмогу возмущённые руссы. Но гот в два приёма разобрался с осмелившимся пойти в окружение смельчаком и повернулся лицом к городским воякам. Те, не поспев на выручку, по ледяному оскалу чужака определили, что схватка будет не так проста, как показалось несколько мгновений назад.

Из-за углов послышались робкие слова поддержки. Никто тут не знал, что упёртый одиночка-воин, насмерть вставший перед клинками, умел в поединках настолько, что может и в чистом поле справиться с таким-то числом нападающих.

Хитрый поединщик – Сарос отступил за скрючившегося от боли русса, встал за ним, давая наглядно понять, чем грозит стражникам вся сия затея.

Моложавый ратник, находившийся к Саросу ближе всех, крикнул назад – вроде того: что стоишь? Тащи девку к купцам, мы догоним позже...

Шестой, поперёк тела взявши Ргею, выскочил со двора и понёсся по грязи.

«Неужто поражение?» – мелькнуло в голове Сароса.

На все случаи жизни заранее заготовленным в кармане сыпучим песком он швырнул в глаза перед ним стоявшим, ударил мечом выверено и жестоко – раз-два-три, вдоль плетня тенью пролетел мимо обескураженных удальцов, укрываясь и отмахиваясь искрившей сталью, и побежал вослед единственному своему сокровищу.

Сильный русс тащил поклажу свою умело. Придушенная, оглушённая ноша его будто бы совершенно не тяготила... Сарос бежал за ним, что было прыти, но, казалось ему, расстояние до мерзавца ничуть не сокращается...

Русс выскочил из хлюпающего месива переулочка, перекинул тело девушки на другое плечо и понёсся вниз по мощёному проспекту к дому возле приморских ворот.

Задыхаясь от злости, захлёбываясь негодованием, Сарос глядел на ноги несуна: готский меч чаял секануть по ним!.. Позади гота бежали, отстав, двое: они – зрелого возраста мужчины – не мысля настигнуть никого, криками старались помешать погоне северянина. А тот ревел, храпел за спиной насильника, готовясь к атаке...

Очнувшаяся поклажа стала брыкаться. Вояка понял: с ней не убежать... От греха подальше бросил девку и рванул спасаться один.

Горячий Сарос с занесённым клинком оббежал Ргею, прокричав ей: «За мной!..» – но вовремя опомнился, вспомнив, что тот беглец ему в сущности не нужен...

Припав на колено, взял голову Ргеи, посмотрел ей в глаза – жива... Она благодарила... Пробовала вымученно улыбнуться...

Но спасение не завершено... Двое, что сзади, и беглец впереди, уже приготовились биться. Они просто-напросто не могут отстать – они ведь посланы с делом и почти исполнили его...

Сарос за руку потянул Ргею к стене белокаменного дома. Женщина, рыдая, повалилась на спину, закрыв лицо руками. Люди вдалеке жалели её, кричали служакам, чтобы те убирались. А защитник Ргеи встал над ней матёрым волчарой.

Зеваки из грязного переулка приблизились к новому месту сражения почти вплотную. И другие обыватели тоже подтягивались к зрелищу. В прихвостней гостевого подворья полетели камни – один, другой... Лупоглазая ребятня, о чём-то шушукаясь, становилась бойчее... Камни полетели шквальным градом, свистя, разя, звеня и тюкая в цели...

«Уходите, прячьтесь!» – советовали простые горожане беглецам и спешили быстрее скрыться сами, гоня с глаз долой раскричавшуюся ребятню.

Сарос с Ргеей на руках перебежал широкую улицу и устремился вглубь серых бедняцких улочек. Смотрел, озирался – улицы пусты, но в оконца глядят десятки глаз...

– Куда же нам, Ргея?

– Пусти – я сама!

Она соскользнула с его рук и, потянув Сароса за рукав, повела-увлекла его туда, где надеялась найти возможность переждать опасность.

Была ли когда хрупкая, обездоленная девица так сильна, как сейчас?!

Всегда от кого-то зависимая, вечно обязанная быть послушной, безотлучной, она в мечтах или слезах не раз проходила этими улочками, закоулками и машинально, не ведая будущего, запомнила проходы и тупики... Теперь она отыскивала лазейки, проходила кратчайшими, безлюдными путями, тянула окрепшей ручкой его за собой, спасая... Наконец, обернулась, указала ему на амбар, попросила чуть подсадить.

Оказавшись в тишине, гордо посмотрела на него.

– Там уже подняли большой шум – нас станут искать все. Здесь сушат лежалое зерно – пройдём и пересидим тихо...

Она всё решила сама и, втиснувшись меж стеной и приваленными к ней решётками, искала поощрения своей затее. Добродушный Сарос был вовсе не против её водительства. Повороты девичьей шейки ему так нравились! И убежище, найденное ею, не могло быть ему не по душе. Глаза его лучились чистейшей лазурью и, не моргая, ели её. А она чувствовала себя с ним – словно возле огромной скалы! Он видел её восхищение и благодарность, прекрасный огонёк её ранее затворенной души засверкал освобождённо. Он встряхнул – пусть и неловко было в закутке – тяжёлый меч и прошептал:

– Не бойся – всех свалю замертво!

Она хотела рукой расправить русую поросль вокруг его улыбавшейся пасти, губами, щеками обтереть выпачканный нос его, прозрачные глаза, добрые морщинки вокруг них... Когда-то она – наивная и ждущая от жизни только хорошего – опрометчиво ощутила себя невестой. Вокруг неё замелькали тогда возможные женихи... Как она ошиблась и, став игрушкой, пролила море слёз, наговорив небесам много обидного... Сейчас возле Сароса к ней вернулось ощущение девичества... Но всё складывалось опять не так... Ничего у неё уже не получится...

Мысли её потемнели, её затрясло изнутри. Она виновато обхватила его могучую руку и заскулила по-волчьи. Он осторожно, чтоб не звякнул, положил меч на каменный пол и погладил холодный лоб её, ощупал шершавой, обветренной ладонью щёчки. Она убрала лицо, оторвалась от руки, отвернулась в темь и вздохнула...

* * *

Иегуды сбежал с крыльца в расстроенных чувствах, взметнул руки вверх, уставился в небо, моля трескучие силы высоких громовержцев. Закричал в пустоту, чтоб ворота града заперли безотлагательно!.. Быстрее птиц полетели исполнители приказа.

Купцы всяких захудалых задруг подбегали, испрашивали нужду в своих услугах. Он резко бросал им, чтоб брали своих людишек, кои есть у них под рукой, бежали по городу и искали загадочного воина с красивой девкой. Для тех, кто не был в курсе последних дел, уточнял: с девкой Вертфаста...

Сам же впереди увязавшейся за ним толпы поспешил к дому обрусевшего грека Иосифа, приказав, чтоб и Вертфаста прислали туда же. На всём пути терзался загадкой о происхождении наглеца-похитителя.

Очень скоро – ещё до того, как отцы-бояре прознали о случившемся, – по городу шустро понеслись ратники, шпионы, добровольцы... Иегуды ярил в себе злобу, с отвращением и проклятиями лупил угольные бельмы на сторонившихся жителей Ас-града, на грязь тутошнюю, мерзкие, чуждые дома, на лица каких-то местных женщин...

В доме важных встреч собрались и купцы, и бояре, средь коих были Спор и воевода Билон. Отсутствовал лишь Вертфаст. Пётр потребовал от воеводы незамедлительной доставки последнего – пусть хоть волоком!.. Тут же второпях решили: похищение организовано Вертфастом. Русские воины, ходившие в бедняцкие кварталы с Ргеей, – его пособники, а сказка о чудесном её высвобождении есть ложь!.. Некоторые руссы хотели опровергнуть некоторые обвинения – хотя бы тем, что трое сторожей покалечены и пока неизвестно, живы ли вовсе... Но перечить общему настроению побоялись.

Прибежал воевода, сообщил – Вертфаста нигде нет... Иегуды объявил руссам, что в городе бунт. Пётр приказал воеводе послать вокруг города разъезд, а горожанам – начать осмотр всего подозрительного: домов, улиц, подворотен, закутков...

Охота началась... Иегуды самолично решил обшарить дом Вертфаста. До него было близко. Компания подобралась солидная – ратники, купцы со свитами... Перс из серёдки внушительной делегации опасливо глазел на стены и крыши домов, открывавшиеся проёмы смежных улочек, косился на ближнее своё окружение... После непонятного исчезновения Ргеи он более не доверял городу и никому в нём.

В дом, где раньше проживала его несостоявшаяся любовница, перс сразу не сунулся. Подождал, пока первые вошедшие в логово предполагаемого бунтаря не возвратились с известиями. Сам в это время осмотрел подсобные строения, приказав перевернуть в них всё вверх дном – так, для порядка. Потом вышагивал вдоль ступеней крыльца – мол, смотрите на истинного хозяина – в уличной толпе высматривал мужчин с хитрым прищуром, выслушивал какие-то их доклады и советы.

Наконец появились посланные в дом и доложили: Вертфаста нет, искомой девки нет, внутри почти пусто... Иегуды там делать в общем-то было нечего, но он всё же вошёл – только для того, чтобы, подобно озлобившемуся животному, пробежаться везде и громко по-персидски выругаться. Лишь накричавшись на галереях, на самом уже выходе умерил свой пыл – увидел по-щенячьи пялившуюся на него хозяйку, задумался лукаво и объявил своим, что этот град – овец и шакалов ничтожных...

Вертфаста видели у степных ворот. Иегуды во что бы то ни стало желал его найти: сбегал и к тем воротам, и в теремки дружины. В результате пустой беготни, казалось, очумел от разладившихся дел – в сердцах кричал на русских дружинников, чтоб словили-таки плута Вертфаста, где бы, с кем бы он ни был запримечен!..

Горожанам Иегуды уже стал надоедать со своими поисками. Многие при виде его отворачивали недовольные лица. Купцы утихомиривали дружка – как бы не перестарался с горячим промыслом!.. Но перс ощутил вкус власти, коей овладел вдруг и сразу: загонял всех страстью своей и распоряжениями, большей частью неуместными. Кроме того, что без всяких на то объяснений наказал ловить, словно мальца, видного русского боярина – непререкаемого городского вождя, – ещё и грозился многих людей в дружине поменять, да организовать с помощью своих дальних знакомцев наказание распоясавшемуся-де граду... Всё могло бы для гостей кончиться плачевно – кто знает? – но раболепие перед ними отцов-настоятелей подвигло дружинников потихоньку разойтись – от стыда единоплеменников подальше.

Перс, не отменив своих распоряжений, решил следить за развитием событий из дома Вертфаста – там ему очень понравилось. Ввалившись к подавленным и растерянным людям, заявил бедной хозяйке так: мол, я посмотрю на всё это, а там... заберу твоих девок с собой! Будут у меня-де портомоями, да развлечением между делом моим пастушкам-свинопасам... После приказал подать себе ужин.

И все домашние приступили к обхаживанию строгого, но, наверно, правого гостя, и не отличить было хозяйку от кухарки, а дочек – от простых девок. Сидели купчины и распалялись от сладких форм на гнутых становищах, и подумывали попользоваться таким удачным моментом напоследок.

Иегуды вальяжно указывал Раде, что ему поднести, в упор рассматривал лицо матушки, манил длинным холёным пальчиком и Бекуму, и девицу-прислужницу. Бубнил что-то томно, а пуще пожирал глазами прикушенную губку Рады, груди её под платном.

Вошёл измученный Вертфаст, уловил воцарение бесовских настроений в его отсутствие – во вздохах домашних, в слишком вольных движениях гостей. Подошёл и сел за стол.

– Поесть мне быстрей. Побуду чуть. А вам спать уж пора, птахи! – Голос хозяина всех будто привёл в чувство. – Снова ухожу – коней возьму. К утру будет она у меня... И тот, что с ней!

Гости неторопливо, молча, разогорчённо уходили. Не благодарили за яства, не прощались. На выходе лишь тихо погомонили... А дом словно вздохнул с облегчением. Даже хозяйка вновь подчинилась главе семейства.

Вертфаст почти наверняка был уверен в присутствии Сароса в городе – столь смелая выходка, нет сомнений, его рук дело. И простолюдины, и та сварливая клуша, что приютила угрюмого незнакомца, поведали о признаках человека, который порушил в городе всё... И не был бы Вертфаст передним боярином Ас-града, коль не планировал бы из того, что случилось, чего-нибудь и для себя...

Ещё днём, узнав о происшествии, он, отдав распоряжения общего плана, пошёл по улицам и злачным местам, где бойкий люд слаб на язычок. За плату предлагал поделиться информацией, наблюдениями, соображениями. И действительно – кто-то что-то слышал!

Один мелкий барышник самолично видел большого человека с хрупкой женщиной среднего роста. Уведомителю показалось, что она тащила воина за собой. Правда, крались они недалеко от дворцового квартала, и это сбивало Вертфаста с толку... Может, воспользовавшись некими знакомствами в светском кругу, укрылись у кого-то из знатных особ?..

Доброжелатели оповестили Вертфаста; что молодой заморский купец очень шумел... Пропустив то мимо ушей – всякое бывает! – боярин планомерно и настойчиво обошёл дворцы. Оставив на воротах своих избегавшихся по подворотням и оттого грязных помощников, учтиво, невзирая на некоторый холодок, выпытывал у друзей-товарищей и вездесущей дворни разные детали, могущие пролить свет на бесполезные пока поиски... Голод да вдрызг мокрые сапоги заставили его завернуть домой...

Сходя с порога, на вопрос хозяюшки, когда ждать, хотел крикнуть что-то грубое, но сдержался. Приказал закрыть двери, ворота и никого не пускать.

На ступенях его настигла пренеприятнейшая мысль: «Купцы свой отъезд отложили – до поимки татя и Ргеи. Но всё равно уедут, навредив... А я-то не купец! И кому я, кроме сего города, нужен?.. Вся свистопляска с ловлей, все те наглые указки в общем-то чужаков – их ведь не забудут! После ухода купчин – каков я буду глава города?! Простолюдины воочию видят, кто есть настоящие хозяева, и кто есть я, и какие есть все, коим по чину положено быть управой! Что народ-то скажет после? Смута сбудется превеликая... И самому неприятно ото всего – своего и чужого...»

Вертфаст послал по городу своих помощников, наказав ползать на корячках, но преступников добыть, а сам с приказчиком направился к Спору, обитавшему возле приморских врат, рядом с торжищем и постоялым двором гостей...

Спор в последнее время заметно сторонился той кутерьмы, что творилась в городе. На речи стал скуп, определённого мнения по поводу тому или иному не высказывал. Вертфаст, впрочем, тоже вёл себя так... Встретив сподвижника в едва освещённой гостиной, Спор прогнал настороженную поздним посещением челядь. Уединились вдвоём под зажжённым по случаю канделябром.

– Ргею не видал или кого ещё?

– Нет, не видал. Зачем они мне? Не веришь – иди поищи.

Конечно, Спор в ответ пошутил – Вертфаст знал его иронию. Осторожно стал выкладывать гость свои тревожные помыслы.

– Разгулялись напоследок...

– А когда они не гуляли?

– Да, да... Положиться нынче не на кого – все за них, а я плох. Скажут им – жги Вертфаста – сожгут! И люд, что сообщить надумает, и всех домашних моих в степь-матушку угонят...

– Все ведь с них и от них имеют... И ты сам, и я тоже... – Чёрные глаза Спора блестели в полутьме.

– Вот как? – проговорил Вертфаст.

– Да, вот так... – Спор, зная, что упряжка у них с соправителем одна на двоих, поделился заветным. – Всё равно уйдут... Нам ныне несладко – а будет хуже того.

– Навредят они напоследок! Иегуды отравил уже всё тут. Нам-то жить ещё!

– И править как-то?! – досказал Спор.

– Если не сложилось, не заладилось и валится всё, – надо споро это всё к рукам прибирать! Потихонечку искать, чем город кормить, как без воинства не остаться и не быть выгнанными степняками из этих вот чертогов наших... – Вертфаст махнул рукой в черноту пространства Спорова жилища.

– Кабы мир с порядком сохранить... – начал было Спор и смолк.

– Не будет никакого порядка. Хаос будет и наша жестокая погибель!

– Да – так-то... – вновь мудрил Спор.

– Надо воеводу звать и дружину строить! – резко склонился к подельнику Вертфаст.

– Билон будет якшаться с ними до последнего. Он, а не мы – городской распорядитель. Продаст – и степняков не дождёмся, ха!

– Гнести его будем – так уж, сам видишь, надобно... А купчишек, чтоб ещё чего не учудили, отправить бы подобру-поздорову.

– И терять времени никак не можно! – Спор весь повернулся к другу.

– Кто ещё нам помеха? Герольд, Пуга, Куян...

– Кто сейчас возле них – тот нам и враг! – досказал Спор. – Есть у меня люди надёжные – сейчас и пошлю их туда для присмотра. Тут недалеко.

Пока хозяин распоряжался, Вертфаст подозвал приказчика своего, велел хоть из-под земли сыскать Валю и доставить её сюда – Валя была та самая светлая гетера, что плясала в доме обрусевшего грека...

* * *

Иегуды, возможно, надо было вести себя чуть тише, больше прислушиваться к малоприметным проявлениям настроений городской массы. Может быть, надо было хитрым, вкрадчивым лисом пройтись по окраинному работящему захолустью, где жили маленьких смерды, добывая упорным трудом средства к существованию. Может быть, надо было не горячиться так-то и не оскорблять никого. Но его преследовала мысль, что потеря дел больших и относительно спокойных неизбежна, что проекты, рождённые предпринимательской жизнью, придётся забросить здесь навсегда. И этот народец – вялый, ждущий подсказки – знает или просто догадывается о неудаче, постигшей купечество в их городе. Жители сего пчелиного роя – Ас-града – и не подозревали в своём злорадстве, что в их зверином краю не будет им теперь жизни тихой, городской. Непроницаемы были взгляды твердолобых руссов, что стояли чуть дальше суетливых единоплеменников, предлагавших Иегуды свои услуги.

Перс, подходя к собратьям-купцам, видел безмерное расположение русских прихлебателей. В тесном кругу единомышленников желалось отмахнуться от заискивающей учтивости высокопоставленных руссов, что прямо-таки отирались за спиной.

«А кто же правит Миром? – мучительно размышлял перс. – Сарос правит толпой храбрецов. А сможет ли он править городом, влезть в тонкие интриги бесконечных сделок? Нет, нет, не сможет – он другой. И нет в нём упрёка ни от кого. Только от городов, что встречались ему на пути... А я смогу править городом? Если смогу – тогда кто я? Как эти псы за спиной, ничуть на того дикаря непохожие? Нет же – я бы мог править и толпой храбрецов! Но – править... Сарос же рубится в первых рядах...»

Иегуды сделал шаг в сторону, подпуская к общению двух отиравшихся рядом бояр. «Где Вертфаст и Спор? – подумал он. – Отчего они не как эти псы? Ха! Они же у власти – эти-то пока под ними...»

– Молодцы вы наши, найдите, кого я прошу, и встанете у руля! – с деловым предложением обратился к воеводе и смотрителю причалов перс. – Нам ещё с вами жить да работать. Куда ж мы денемся? Вся эта разруха – ошибки сами знаете кого!

– Да, да!..

Руссы воодушевились. Заморские купцы поддержали их разумным соглашательством, и сами надеялись на что-то лучшее. К примеру, Петру уже в жизни его ничего и не поменять...

Воевода крякнул, отозвал Герольда – их действия с сего момента приобретали совсем иной смысл. Билон отослал Герольда подготовить охрану южных ворот, переговорить с доверенными лицами, а сам направился к воротам северным, намереваясь всё окончательно решить в расположении войск. Он собирался произвести такой осмотр города, коего не было со времён его основания. И разобраться с Вертфастом, Спором, ещё кое с кем... Но с Вертфастом – особенно!

Проходя по мощёной улочке возле своего дома, воевода услышал громкую песнь Вали. Та развалилась в паланкине и голосила разбитные куплеты. Она была пьяна. На ней, несмотря на время года, практически ничего не было из одежды. Соблазнительные формы зияли в прорехах лёгкой меховой, сильно подранной, накидки. Носильщики были измучены и, понурив головы, шли, куда им сказывала сдуревшая от хмеля красотка.

– Билон, не кради-ись, не ползи, как уж!.. У Спора нет печали – напилась, накушалась всласть! Без этих жирных купцов была сейчас только с молодыми – вся мокрая от них! Вытрясаю ярую силу – хлюп-хлюп! Ха-ха-ха!

– Кто же у него там?

– Не знаю я. Не спрашиваю. Мне не то надо... Мне бы жар над ушком моим белым был, да глазки закатить, облизываясь!

– Разошлись уж?

– Мне – тьфу! Я гуляю!

– А пошли со мной на постоялый двор, я тебе скору медвежью подарю – есть у меня! Там обмоешься тёплой водицей... Подышу тебе... над ушком.

– Отчего же туда – а к тебе?

– Ты что?

– А тут бани рядом... Да и подмёрзла я – а туда нам далеко. Вина бы, мёда...