Текст книги "Берега светлых людей"

Автор книги: Александр Кутыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Гвардейцы, никак не отваживавшиеся напасть на горсточку дикарей, следили за бунтом носильщиков, ожидая ящики. Готы, пользуясь моментом, ускорили шаг, стали наносить упреждающие удары, отмашки их были яростны и основательны. Но преторианцы ни в какую не желали отступить, поскольку их позор увидели бы подоспевшие к месту драки горожане.

Отбивая палаши, римляне больше не пятились, но и шагов навстречу не делали. Держа дистанцию, искали момента для атаки ощетинившейся кучки упрямых варваров.

Четверо вояк принесли откуда-то балку и с размаха бросили её в ряды оборонявшихся. Кто-то из готов получил удар по голове и выронил меч. Строй северян поломался, и римляне кинулись врукопашную. Короткие мечи были здесь намного удобнее длинных и тяжёлых палашей...

Готы бы не устояли. Помогли носильщики: градом камней своевременно осыпали они распоясавшихся наглецов. Не понимая, в чём дело, гвардейцы отпрянули назад, и готы ускользнули в высвободившееся перед ними пространство. Поддерживая раненых, они сумели до следующего натиска выскочить на перекрёсток и, расталкивая нещадно многочисленных прохожих, смешались с толпой, а в первом же боковом проулке и вовсе скрылись.

Гвардейцы прекратили погоню. Немалое число их получили ранения как от готов, так и от камней, потому все сочли за благо вернуться туда, где прозябали до стычки. Несколько гвардейцев погнались за бежавшими паланкинерами, но большинство устроились в тени, весьма подавленные общей неудачей, ловя укоризненные и насмешливые взоры зевак.

Да, обстановка в Риме изменилась. Не в лучшую для преторианцев с дружками сторону: деятельность их не в чести у новой власти; стоит подождать более благоприятных времён... Срам! Уже во второй раз унижены всевластные гвардейцы!.. Покидая несчастливое местечко, многие вояки раздумывали: а не благоразумнее ли уйти в горы и заняться воровством – в отместку за всё и всем? Но прежде надо покарать взбунтовавшихся носильщиков! И до варваров руки дойдут, если боги соблаговолят...

* * *

– Карл, это ты? Никак не мог признать тебя в их наряде! – Один из носильщиков, запыхавшись от бега, вышел из подворотни. С ним было с полдюжины его товарищей – двужильных, как раз для такой работы. Все паланкинеры одеты были в опрятную одёжу, правда, слегка пострадавшую в ходе недавнего боя.

– Антей, ты ли это?! – обрадовался давнему очень хорошему знакомцу Карл. – Ты – и здесь? Как же так?

– Был кораблик у меня – да сплыл. Сейчас вот таскаю... То есть таскал, ха! Домой возвращаться не хочу всё равно – делать мне там нечего.

– Антей, вы первым делом поснимайте поскорей свои приметные туники, не то жёлтые наплечники доведут вас до беды!

– И то верно! – благодарно согласился Антей и перевёл товарищам подсказку Карла.

Антей был фракийцем. Конечно, Фракия – страна большая, много в ней областей заповедных и гористых... Откуда точно давнишний приятель – Карл не помнил. Как-то Антей называл своё племя – то ли смоляне, то ли северяне, то ли северы... Пожалуй, последнее – ближе к истине, потому что племя то бытовало далеко на севере, где о больших городах и не слыхивали. Так что ясно вполне, почему славянин не желает к себе возвернуться.

– А где наш подарок – кольчуга? – поинтересовался Антей. – Плоха стала?

– Что ты! Великая благодарность тебе за неё – выручала не раз. Она и сейчас в Риме... Подружки мои её разделили.

– У тебя – подружки?! Ха, отрадно! Но ведь ты настоящий сухарь был! Не обижайся, Карл!

– Нет, что ты! Очень рад видеть тебя! Мы все благодарны также друзьям твоим! – Карл склонил голову перед паланкинерами.

– А чего вы бродили там? – Антей серьёзно взглянул на готов.

– С Севером пришли.

– Догадаться не трудно, но я о другом: зачем такой малой дружиной разгуливаете по сему коварному городу? Мы вчера носили одного неприятного господина, и на заборе видели с десяток – никак не меньше – распятых дикарей... Не обижайся, что я эдак называю – тут все так говорят.

– Не обижаюсь нисколько... А скажи: те десятеро были по одеждам похожи на них? – Карл кивнул на своих людей.

– Да, очень похожи, только те ободраны были.

– У нас есть монеты всякие. Мы купим вам другие туники, а вы проводите нас к тому месту! – попросил Карл.

Отказа быть не могло. Друзья, быстро шагая впереди всех, делились впечатлениями о прошедших за время разлуки событиях.

Спустя некоторое время Карл с товарищами подошли к забору, густо залитому кровью. Все прежние разговоры тут же позабылись...

– Сняли уже, – отметил фракиец.

– Где же тела? – терялся в догадках Карл.

– Надо у владельцев дома спросить – знают наверняка.

Антей пошёл к воротам.

Стучаться пришлось долго – открывать явно не хотели. Виной тому – жуткая вчерашняя казнь и сама обстановка в городе. Владелец дома – интендант одной из римских казарм – возвратившись прошлым вечером домой, увидел возле своего дома нечто страшное: несколько юнцов бросали камни в распятых и уже испускавших дух варваров. Некоторые из мучеников были ещё живы, но служитель посчитал за лучшее убраться побыстрее восвояси.

Дома слуги поведали ему, что на их тихую улочку варваров приволокли преторианцы. Пьяных, не оказывавших сопротивления и сильно избитых дикарей гвардейцы приколотили к самому крепкому из имевшихся рядом забору и, кляня Севера, угрожая местным жителям, удалились в неизвестном направлении... Потому-то хозяин и выжидал, что люди, не достучавшись, уйдут.

Но нет. Пришедшие были настойчивы.

Хозяин дома самолично вышел и припал к смотровой щёлке забора. Ужас его был велик: ревностные воители пришли расквитаться за собратьев!.. Дрожа всеми членами при мысли о расплате, хозяин встал у крыльца и осипшим голосом попросил жену и детей спрятаться. Дворовых послал отпереть ворота входного портика. Ускользающим сознанием наблюдал, как из-под арки выходили люди непонятного рода-племени.

– Зверь норный, где тела с твоего забора? – не здороваясь, без долгих предисловий воззвал к ответу Карл.

Жалкий вид хозяина не вызвал ни у кого из гостей никакого сочувствия.

– Дак... Не знаю я... Дома был... Что там – смотреть не стал! – мямлил армейский завхоз, посверкивая на редкость подвижными глазёнками. На последней фразе голос его чуть окреп.

– Мы тебя принесли, и ты видел тела! – уличил Антей римлянина. – Молодчики добивали их камнями, – уже Карлу сообщил фракиец тише.

– Где тела?! – вновь прозвучал вопрос неотступного римского легионера. Он говорил с сильным акцентом, был отрешён и страшен.

– Утром я сказал своим... чтоб в реку снесли... сбросили.

– Тьфу! Кто носил?!

– Вот! Вот они! – Римлянин за локоть вытолкнул вперёд одного из слуг.

– Выбросили мы их, – опасаясь за свою жизнь, но смекая, что его участие – подневольное, громко ответил Карлу мордатый парень.

Карл, стараясь совладать с собой, отвёл глаза от свидетелей убийства.

– Те – с забора – были схожи с ними? – спросил он много тише, предлагая парню хорошо посмотреть на одного из рядом стоявших готов.

– Мы не всматривались – крови было много...

– Когда они ещё висели на заборе и не были растерзаны!!

Наступила пауза.

– Так, так... Да, те так же были одеты... И волосы... – поторопился ответить хозяин дома, покрутив рукою вокруг своей головы. Он грешным делом подумал, что далее вступят его слуги, но те благоразумно отмалчивались, а строгий варвар вперился в него своими стеклянными и злющими глазищами.

Карл что-то шепнул двум своим товарищам, и те направились в обход вокруг дома. Сам он осмотрелся неторопливо и медленно проговорил:

– Хороший дом. Слуг у тебя много... А жена, сёстры есть?! Немеешь?!.. Не плачь, как дитя, лукавая ворона! – Решив, что римлянин уже достаточно напуган, Карл вскрикнул: – Ты видишь моих раненых людей – и до сих пор не сдвинулся с места?!!

Хозяин встрепенулся, погнал слуг к гостям.

– Заходите, заходите же... Чего на солнце стоять? В дом надо... Входите, командир. Освежитесь, у меня отменные фрукты в вине! Жена – умелица... Отдохните, а раненых перевяжут непременно.

Не помнил, конечно, тот римлянин ни одного случая сродни этому. Никогда ещё не приходилось ему, забыв о достоинстве важном, вот так заискивать перед дикарями, напрочь лишёнными ума и души. Сам он быстро всё организовал тут, провожал гостей, кричал на слуг, улыбался по ситуации, самолично подходил и осматривал раны, давая советы по исцелению и соболезнуя.

– Ты, моя радость, зачем же спускаешься? Мы здесь и сами, заботливая... – обратился хозяин к супруге, объявившейся на лестнице. Но та, не останавливаясь и на мужа не глядя, прошествовала к гостям.

– Это были ваши друзья?

– Я не знаю. У нас многих нет. Они были пьяны, и мы их ищем, – ответил Карл.

– В вине мера нужна, без неё и могучий бык превращается в агнца, – просияла влажными глазами Тиклепия. – А я вспоминала тебя... Это вожак варваров. В доме Петрония Лая они остановились, – пояснила она вздохнувшему с облегчением мужу.

– А ты что же делала в сенаторском доме? – спросил муж совсем не сердито – он только-только перевёл дух.

– Провожала Песцению к нему, она попросила. Не могла же я отказать ей! – не моргнув глазом, всё объяснила та.

– У неё дурная репутация... – начал было на что-то указывать муж.

– Брось ты! Все мы дурны бываем... Не так ли? – Тиклепия взглянула на Карла, будто предлагала ему убедиться, как она дурна в своей доступности.

Супруг предпочёл не вмешиваться.

Она хорошо заученными движениями обозначила своё исключительное внимание только к важному гостю и пригласила его в покои. Карл удостоверился, всё ли в порядке с получавшими помощь ранеными, снизу осмотрел второй этаж и вместе с хозяйкой стал подниматься наверх, не глядя на затаившегося супруга. Тот всё ещё находился под неприятным впечатлением первых минут встречи, а странное знакомство его жены, по правде сказать, сильно разрядило обстановку.

– Когда я тебя увидела, решила, будто ты искал меня специально.

– Нет, – честно признался Карл.

– Нет? – умилилась Тиклепия грубости варвара.

– Я хотел сказать, что у меня были другие причины прийти сюда. Но я хотел найти тебя, я думал о тебе, даже ругал себя, что отпустил тогда.

– Какой у тебя приятный выговор...

– Карл, – подсказал он.

– Карл... – повторила Тиклепия как заклинание и жарко сверкнула очами.

Гот теперь, когда они уселись в два рядом стоявших кресла, смог получше разглядеть её лицо. То, что ранее необъяснимым волнением ёкало в сердце не знавшего покоя воина, вдруг реализовалось в образе Тиклепии. Мимолётное сходство с чертами любимой женщины при привыкании к движениям плеч, скул, губ, глаз римлянки усилилось многократно: Тиклепия была похожа на женщину Верженя!.. Уложенные волосы точно повторяли линию самого прекрасного на свете затылочка. Нос, взгляд, бороздки на щеках – пусть меньшей глубины, чем у далёкой славянки, – даже ширина лица были пленительно близки к его идеалу.

– Никогда не встречалась с таким поведением мужчин!

– Я был вчера слишком расстроен, а до того два дня на марше почти не спал.

Тиклепия заинтересовалась его оправданиями. Муж её служил при воинских подразделениях, но военным не был. Богатство и относительный авторитет в своём узком кругу – вот все его достоинства... А Тиклепия страстно любила военных, в особенности – командиров! Люди сильные и грубые заводили её, подвигали пускаться во все тяжкие. Ведь в Риме, кроме как у весталок, благочестие считалось признаком отвратительного тона. Те же философы, коих было превеликое множество, ратуя за утончённость и заоблачную духовность, почти не касались ни священных уз брака, ни чистоты отношений между полами. И никто в Риме не страдал от того. Что же до ревности супругов или любовников... Духовной ценности в себе она всё равно не несёт!

Тиклепия и муж её, прекрасно зная о похождениях друг друга, относились к этим «приключениям» спокойно, иногда выражая неудовольствие лишь выбором постельных клиентов. Признаться, при незыблемости их брака отношения между ними не простирались дальше прохладного общежития – по привычке и обыкновению римских нравов.

– А я уж подумала, что мы не хороши для доблестного командора, или одна из нас не достойна отзвука его души! – после паузы, вызванной разглядыванием чудного человека, льющимся голоском произнесла Тиклепия.

– Что же муж твой? Наверное, злится, что ты меня сюда увела?

– Ой, да мы безгрешны и безрадостны – как голубки перед скучной зимой! – испытывала Карла римлянка.

– Надеюсь, мы не всегда будем столь робки, как те птицы?

Перед глазами Карла навязчиво стоял драгоценный образ. Ему в тот миг ничего не стоило, мысленно отметя все различия, провести рукой по близким локонам, по желанным грудям, слушая прерывистое дыхание.

– Ты немного успокоился, мой воин? – проговорила Тиклепия тоном умудрённой жизнью матроны и взяла Карла за руку. Его пальцы обхватили женское запястье.

– Когда я смогу овладеть тобой? – наклонился он к ней.

– Какой ты жаркий! – жеманно дёрнула она плечиком. – Надо лишь придумать для моего доброго пёсика, где я должна срочно присутствовать, а дальше... У меня есть прекрасное гнёздышко, в коем мы с упоением насладимся друг другом! – пролепетала плутовка Тиклепия.

Предложение выглядело довольно смелым. Во всяком случае, в глазах Карла... Он вновь вспомнил лес, строившихся для осмотра рабов и её, выходившую с Верженем из домика. Глядя в глаза Тиклепии, отчётливо видел, как ангел его злился тогда, и все, кто был рядом, смолкали.

Карл снова внезапно остыл, и Тиклепия взволновалась:

– Ты не хочешь меня и сегодня?

– Внутри меня есть кто-то, занимающий меня всегда.

– Нет же! Такого не бывает! – Тиклепия, поёрзав и дёрнув уголками губ, поймала себя на мысли, что начинает привыкать к этому новенькому. Она достала маленькое зеркальце и, усевшись Карлу на колени, предложила ему посмотреть на своё отражение: – Гляди же, никого кроме тебя нет. Кроме тебя и меня!

Руки её были смелы, шёпот сладок, а лицо её так напоминало другое – самое любимое...

– Я не могу... Я слышу голоса там, внизу, – признался смятенный Карл.

– Хорошо, мы никуда не пойдём, никому и ничего не станем лгать, – прижалась губами к его щеке Тиклепия.

В комнату вошла служанка. Стрельнув глазками, прошла к столику, поставила принесённые фрукты. Служанка была молода, застенчива и изящна – так выглядят неискушённые девочки. Когда эстамп с яствами чуть слышно стукнулся о подставку, ягодицы её красиво выступили под лёгкой туникой. Тиклепия в этот миг вновь дала волю рукам, и воспламенившийся Карл с нетерпением ждал, когда служанка удалится. Мгновение спустя Карл бросился к двери, задвинул щеколду и, налетев на красавицу, потащил её в ложе. Скользкие подушки то и дело норовили выскочить из-под тел, терпко пахло сладким винным сиропом...

Каждый смертный бытием своим научен каким-то навыкам, привычен к неким обязанностям. Неумелый в молодости, к концу пути он набирается разнообразного опыта, и ситуаций, в которых он мог бы растеряться, становится так мало, что энергия души больше не находит причин к возгоранию.

Укрытое тучами небо лишь от тех таит свою суть, кто низположен: оно неощутимо для них – незначительных и бессильных. На самом деле небо остаётся самим собой всегда. Оно, в сущности, не искажается, и не уменьшается, и даже не темнеет. Просто не радует малых и грешных, кои за тучами в сей миг ему не видны.

Тучи небес – разочарование тварей земных. Хмурые высоты так похожи на всё познавшего человека! И не вина его, что исполнен забот, и уже не чист, и не высок. Только молодость – ветерок, который, резвясь, способен развеять тусклую луду, а если напорист – размечет и бренный плед небес, открывая синь и солнца ласковый цветок...

Тиклепия и Карл неспешно спустились вниз. Возле кудрявого деревца в горшке готы обступили серьёзно пораненного бойца. Хозяин дома пребывал в твёрдой уверенности, что постылые гости теперь немедленно уберутся.

Тиклепия совершенно не знала, куда себя деть. Мучаясь странным ощущением не до конца выполненного долга, она подошла к одному из слуг и приказала принести ей кубок вина.

Карл спросил у товарища, сможет ли он добраться до сенаторского дома. Получив положительный ответ, объявил воинам, угощавшимся в изобилии принесёнными фруктами, что завтра же намерен уйти из Рима.

Подошла Тиклепия, предложила Карлу вино из своего кубка. Он отказался, посмотрел на супруга своей любовницы. Римлянка постояла возле него, уселась возле оконца на диванчик, выглянула в приоткрытую фрамугу, подставив сквозняку разгорячённое личико. Потом вновь подступила к Карлу, запросто просила командира увести своих людей – де, малые её детишки очень боятся страшных дядек.

Гот, не дожидаясь никого, вышел на крыльцо, погруженный в раздумья. Отчего же всё происходит как-то безрадостно, не так?.. Любой другой на его месте не стал бы торопиться покинуть любовные покои, возможно, важничал бы перед окружением, изничтожал бы презрительным взором оставленного не у дел муженька. Мог бы даже показать всем, что сей дом суть в его власти, что хорошо ему было с чужой женой...

Но Карл всего этого не умел. Ему показалось вдруг, что невидимая щербина вдоль могучего тезева разделила его... Где же тот мир, что создан для успокоения? Или он – не глупец и давно уже не юноша – никак не в силах не искать растворенный в каждой точке видимого мира любимый призрак? А годы-то летят! Где он только не был! Но снится один и тот же сон на протяжении стольких ночей – коса и цвета загорелого тела прядь волос над напряжённо ждущими его посыла глазами...

Слуга, стоявший возле ворот, внезапно открыл их. Во двор вбежала толпа римских легионеров. Карл и не подумал шелохнуться.

– Карл, зайди же скорее в дом! Быстрее! – тормошили его соратники.

К двери осторожно подошёл хозяин. Узрев городских, быстро выскочил на крыльцо и воскликнул:

– Ни ночью, ни днём покоя от них нет!

– Кто такие? – начал разбираться римский офицер, встав за спиною Карла.

Легионеры, зная своё дело, прошли в дом, рассыпались по двору.

– Я – командир когорты армии императора! – ответил Карл. – Раненым помощь оказываем... И своих ищем.

Римлянин уточнил:

– Варваров?

– Да, – не стал связываться гот.

Римлянин до сих пор знал, что делать и как поступать по обстоятельствам, но тут предпочёл подождать с решительными действиями и продолжить осмотр.

Тиклепия всё ещё стояла с кубком. Возле неё находился послушный слуга, доливавший своевременно вино. Карл постепенно понял, что не случайным стечением обстоятельств прибыли сюда эти уверенные в себе солдаты. Что ж, римляне умели околпачивать варваров.

– Тиклепия, я всё же благодарю тебя, – сказал он.

– И я тоже, – отвечала стеснённая вниманием римского офицера патрицианка.

– Гм, а меня-то за что? Сонного, не бойкого?

– А за тех зелёненьких эротов, ха-ха! – посмеялась Тиклепия, но осеклась и за спиной Карла придвинулась поближе к офицеру. Благоверный её супруг, столько натерпевшийся, вдруг вспылил, бросился к ней, вырвал кубок и судорожно возопил:

– Поди же в дом, Тиклепия! Успокой детей! Здесь всё образуется без тебя!

Римлянка хотела что-то возразить, но, обведя главных действующих лиц Глазами, решила не спорить. Она покосилась на разглядывавших её солдат и покорно ретировалась.

Карлу сделалось нехорошо.

– Вам надо меньше ходить по городу, – посоветовал офицер, подавая команду строиться.

Готы и отставные паланкинеры вместе с несколькими легионерами, задержавшимися на водопой, тоже выгреблись из дома. Напоследок оглядели друг друга не очень дружелюбно.

Понурые варвары плелись за Карлом. Он поравнялся с остальными на людной улице и, стряхнув с себя бредовое наваждение, принялся пересказывать в подробностях разговоры с римлянами. Его несколько раз перебивали, спрашивали о телесах Тиклепии – он отмалчивался... Антей заметил ему, что он изменился и, кажется, в лучшую сторону – гот лишь махнул рукой... Раненый с туго перемотанным туловищем признался, что и он бы не отказался от такой красотки. Карл улыбнулся и сказал:

– Ворона, чтоб гнездо украсить, блестящие камни ищет, а всё же лучшая подруга она лишь волку серому.

Готы загомонили:

– Ты, что ль, волк, Карл? Нет же – мужик её!

– Нет, он не волк – глухарь!

– Они все тут лисы.

– Не скажи, тут целый лес – со всеми зверями, со всеми деревами!..

Горожане проходили рядом, слушали диковинный говор занятых собою северян, толкали их, торопясь по своим делам. Готы не отвечали на тычки, даже старались увернуться.

Скоро носильщики простились, уверив напоследок новых друзей, что найдут в этом большущем городе себе другую работу...

В сенаторском дворце ожидала их радостная встреча – отыскались почти все ушедшие в ту злополучную ночь и не вернувшиеся днём. В отряде Карла недоставало ещё пятнадцати человек. Готы надеялись, но... Да что за поход без потерь? Равно как и без веры во спасение...