Текст книги "Берега светлых людей"

Автор книги: Александр Кутыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Стемид! – позвал Сарос, и когда тот в толчее под аркой ворот пробрался к нему, резко скомандовал: – Нечего всем выезжать! Возьми людей и останься!.. А ну назад, в город! – Вождь отсёк половину готской толпы условным движением своего копья. – Стемид, всё тут разузнай, особенно – кто тут самый главный!.. Девку с хлебом мне найди! Выясни, кто она. Коли рабыня, покараем негодяя... Хм, нет, лучше выкупи и приведи!.. – Сарос напоследок оглядел пёструю, смеющуюся толпу. – Где Карл? – крикнул он, когда съехал с помоста на чёрную, сырую, обветренную землю. Сарос начинал искать кого-либо, когда сразу несколько планов обрушивалось на его бедную голову.

Армия его разъехалась и принялась шнырять по всей округе. Конники носились вдоль бревенчатой стены, маячили на плешке обезглавленного холма. Часть возвратилась с моря: перепачканные грязью плавней всадники доложили вождю, что корабли Кантеля стоят на рейде и им подан знак. Сарос дал указание отойти войску от города на полдневное расстояние и где-нибудь в леске или низине разбить лагерь. Войско обогнуло опустевший, перепаханный холм и двинулось вдоль края поросшего камышом болотца, зыркая по сторонам в поисках пропитания.

Выбрали местечко для зимнего стана, которое не понравилось почти никому. Заболоченная, сырая, просторная низина, однако, имела возвышенности по краям, представлявшие собой надёжные преграды для ветров. Единственное незащищённое направление – горловина ручья, вытекавшего из топей буро-мутной, кисельной жижей. Грязный поток вдали менял цвет и сливался с водами непорочно-голубого моря. Оттуда, с южной стороны, хорошо видимые корабли могли вплотную подойти к берегу широкого залива, а также, чуть поднявшись по руслицу, спрятаться от будущих штормов. К тому же там пока ещё светило мало-мальски тёплое солнышко... По периметру возвышавшихся над лагерем бугров принялись рыть землянки-форпосты для наблюдения, охапками сносить туда рогоз.

* * *

Прошёл день, потом второй. Стоянка беспрестанно дымила кострами. Меж коней ошалело отирались пригнанные откуда-то овцы и козы. По лагерю носились бабы. В ответ на их взвизги и причитания слышался раскатистый смех мужиков.

Сарос восседал в кругу военачальников.

– Никогда в своей жизни даже и представить не мог ничего подобного! – делился впечатлениями о жизни города руссов Кантель, разбивая о камень конский мосол и со свистом высасывал из него ещё горячие мозги. – Правда, кораблей у них мало, но эти длинные, с вёслами, хороши! – Кантель утёр усы и бороду.

– Чего они в них возят? – поинтересовался Сарос у всех.

– Может, землю копают да на тот берег переправляют? – предположил Стемид. – И чего они в земле роют? Братья ездили, всё осмотрели – ничего в той земле нет, кроме самой земли.

– Лехрафс – царь им, иль нет? – Вопрос Роальда в последние дни звучал частенько, не давая покоя готским командирам.

– Они его знают – раз предлагали нам... то есть тебе, конунг, погостить в их дворце. Приняли нас, как посланцев от него... – рассуждал Стемид. – Может, такой град не один у Лехрафса? – Мысль Стемида никого не оставила равнодушным, глаза присутствующих упёрлись в него. – Какие людишки-то чистые, гладкие, а бабьи глазки так и блещут в толпе!

Сароса при словах этих передёрнуло:

– Ты там всех, что ли, пересмотрел? Говоришь пустое, а дела от тебя не слышно! Берёзку мою в висюльках нашёл?

Стемид приезжал из города всегда ближе к вечеру. Первым делом Сарос спрашивал его о той зазнобе. И сейчас вопрос вождя проскрипел укоризною.

– Ведать по всему, рабыня она, конунг. Я тебе говорил – у них есть местечко, где торгуют невольничий товар. Но там нет её... Или затворенная у кого?.. Во все дома ведь не войдёшь, не проверишь. Я хожу, спрашиваю... Ты, командир, не отчаивайся – сыщется. Если только...

– Что?! – Сарос схватил Стемида за локоть. Тот дёрнулся, посопел носом, откинулся на спину и закончил:

– ...если она не какая-то царица здешняя! А ещё... – Стемид чуть поднял голову и всхохотнул при виде уставившегося на него конунга. – Ещё, правда, я не был, где лён моют и чешут. Дом там есть, а к нему дорожка из просыпавшегося зерна... Видел также здание большое – вроде паруса там набивают бабы с мужиками. Ты Кантеля туда пошли – сие по его части: спросится там у кого-то, зайдёт, посмотрит...

Кантель, развалившийся на земле, задумчиво улыбнулся в небеса, провёл засаленной, пахнувшей мясом пятерней по копне прямых, белёсых волос на темени. Стемид продолжил перечислять места, где могла бы скрываться зазноба Сароса:

– При войске ещё бабы есть – исподники стирают каждый день на взморье... А может, она мотылёк при ночном костре? Я-то ухожу рано...

– Пустое! Дочка она чья-то! Молодая ещё... – не согласился Сарос, на самом деле сильно сомневаясь в незрелости девицы. Взглянул на друзей – что они мыслят о ней?

– Да-да, на сучку с кривой спиной не похожа, – сам же и отверг своё предположение Стемид.

– Мне от тебя нехорошо стало! – громыхнул на Стемида вождь. – Ты ищи, а не придумывай тут ерунду! Ходите там смотрите, а я здесь как...

– Хороша девка! – будто ничего и не слышал лучший друг конунга. – Найду – времени у нас много!

– Найдём! – поддержал и Роальд.

– Долго вы ищите! Мочи больше нет! Хоть не вспоминай – и в глазах темнеет, и щемит... Не было со мной такого-то никогда! Раз – и всё опрокинулось, братцы!..

Воители понимающе посмеялись над другом.

– Там, чуешь, новенькие визжат – привести, что ль? – предложил на полном серьёзе Роальд.

– Если завтра не найдёте, послезавтра сам пойду! – Конунг ощупал на себе шевелюру, бороду, усищи, кои оттянулись почти до самой груди и никак не походили на ровные лопатки городских вельмож. – Давай беги за той, слышишь, голосистой... Пока не начудили – веди сюда скорей! – Сарос собственноручно поднял Роальда и погнал на крики весьма и весьма голосистой бабёнки. – Успей, чтоб ножичек острый ей доверить не страшно было... Беги же! В городе, что ль, ловите? Не ловите в городе! – разнёсся над гундящим лагерем призыв вождя.

Роальд пересёк наискосок пологий склон. В темноте на кого-то с разбегу нарвался, на кого-то истошно наорал. Вот голос его приблизился обратно, на подходе звучал успокоительно – видимо, относился к всхлипывающей женщине.

Баба стояла перед Саросом, затравленно прижимая кулаки к впалой груди. Роальд на всякий случай её обыскал и, не зная, зачем вдруг командиру понадобилась эта крикунья, растравляя мужской интерес, похлопал ту по бокам и жидкой заднице.

– Ну, иди, садись, ешь... – попытался успокоить гостью вождь. – Не ной... Подними лицо, дай посмотреть.

Баба ухнулась на землю и принялась скрести её руками, сучить ногами и орать.

– Ты чего, не успел?

– Где там успеть? Небось, пока сюда тащили, не раз пользовали.

– Плохо... Чего она так визжит-то? Ущерб какой у неё?

– Нет, целая... С чертями в голове, наверно. Чу, не вопи! – Роальд пнул бабу в бок, та охнула, вытянула руки и стала плакать тише.

Сарос подошёл к пленнице. Приблизив своё лицо, принялся ласково говорить с ней, поглаживая её волосы. Потом прогнал товарищей и водой из меха обмывал зарёванное лицо. Баба чуть утихомирилась. Сарос для пущего успокоения обнял вздрагивавшую женщину и завалил на себя. По-отцовски подобрал её руки и ноги с сырой и холодной земли, как люлька, чуть закачался телом, нараспев говоря что-то. И баба, не дождавшись страшного для неё, сначала смолкла, потом ровно задышала и перестала сопливеть.

Старания Сароса не пропали даром: горемычная пленница робко поглядела на лунного цвета лицо незнакомца, задержала на нём взгляд подольше, миг не дышала. В довершение уткнулась мокрым носом в его бубнящие уста.

Не желая более искушать природу, дабы не испортить свою задумку, Сарос отвалил бабу, бросил ей тёплые подстилки и отошёл к костру. Острым лезвием маленького ножичка обрезая на себе пряди бороды и всклоченных патл, гот говорил, что ей некого и нечего тут бояться. Что надо обрезать мои волосы правильно – по-городскому.

Баба большими глазищами смотрела на пучки его волос, озиралась, порывалась уйти, на малопонятном языке пыталась уговаривать и что-то объяснять, указывая в сторону степи. Гот, решив подождать с подстриганием до утра, холодно заявил вновь возбудившейся пленнице:

– Спи уж, грейся. Завтра день большой. Сделаешь мне тогда, как у них... – Он снял с себя козью накидку и бережно укутал бабе ноги. Сам сел у костра и оселком стал вострить нож. Чуть погодя к огню вернулись друзья...

Следующим утром первые снежинки закружились на сыром, голомянистом ветру. Прибыл давно ожидаемый вечно угрюмый Карл. Возле Сароса в этот момент никого из близких друзей не было: все отправились в город.

Услышав шум, смех и свист воинства за буграми, вождь поспешил наверх. Большой отряд Карла цепью втекал в стаю, состоявшую из растрёпанных, праздных, безоружных воинов, вздымавших вверх руки и лезших с объятиями, – неприятная для глаз главнокомандующего картина. Он и не пошёл оттого никуда, с возвышения осмотрел своё срамное воинство и вернулся к костру.

– И это все наши? А где остальные? – Карл на тонконогом скакуне топтался над Саросом.

– В городе все, или промышляют где-то... – Конунг поднял глаза на Карла, но тот будто и не желал спешиваться: лошадь его, пританцовывая-подпрыгивая, прошла за спину, встала, тюкая надоедливо копытцами. – Да слазь ты! И расскажи хоть что-то! – Сарос обернулся назад и увидел в неуютной близости от себя шустрые ходули степного красавца, который прямо-таки выламывался под умелым седоком. – Брось своего кузнечика и рассказывай, где был!

– Хочешь подарю?

– Мяса в нём мало, не кормил, что ли?

– Замысловато ты тут устроился... Безрадостно... Только о мясе теперь и думаешь.

– Как рубану по тараканьим этим ножкам! – Сарос не выдержал пляски-глумления за спиной, поднялся, обнажил меч.

– Что в городе? – Карл выехал к костру и заставил коня выкинуть залихватский курбет: за поводья сильно вывернул лошадиную морду – скакун на задних ногах сделал два прыжка назад и, резко выравниваясь, сильно тряхнул наездника.

– Убьёшься, чёрт! – Сарос, наконец, заметил стать скакуна. – Красавец!

Карл соскочил на землю, подошёл к конунгу, пал перед ним на одно колено и склонил непокрытую голову. Сарос возложил на неё ладонь и тихо произнёс:

– Слава богам, что милуют тебя непоседливого.

– Не думал уж и увидеться, – проговорил Карл, когда уселись с той стороны костра, куда не совался гуляющий шлейф тяжёлого дыма; Сарос ничего не ответил, приготовившись долго и напряжённо слушать. – Лехрафс не зря, совсем не зря тебя позвал. Тяжело ему очень. Своих воинов, ты и сам понял, у него немного. Хоть он и царь, но на битву пойти за ним могут лишь новые племена, которых никто из купцов не приглашает в дело, да ещё гвардия его, коей он платит даже и без походов. Здешний народец, что у моря вдали городов, и народец, что на Тавре и на Тирасе, родственные нам. Все глазеют на другой берег, кормятся с греческих рук да ждут, кто больше заплатит. Коль платы от Лехрафса долго нет, то и разбегаются от него каждый по своим промыслам. Тут все такие. И город этот... Как он зовётся?

– Не знаю я... Забыл... Кантель говорил что-то...

– Мне в степи называли: город асов – Ас-град. Река чуть дальше течёт, и город ещё на ней стоит, а болот там уже нет. Если не врут люди, то река до гор ведёт, до племён, где каждый поодиночке живёт – не как мы... – Карл выбросил указующую десницу в сторону видных отсюда деревянных стен и вопросительно посмотрел на Сароса: конунг ничего этого не знал. – А за рекой, за городом соседним опять город лежит – только на другом море. Оттуда к грекам короче, – продолжил Карл.

– Здесь что, два моря? – Конунг теперь и сам понял, что в последнее время совсем не занимался никакими делами.

– Что-то ты помолодел... Ветром выдуло всю твою поросль, или болен? – Карл с недоверием всмотрелся в лицо командира, выражавшее внимательный интерес, задержался на сильно укороченной причёске, потом отвернулся к невидимому за бугром селению. – Город сей построен людьми, которые в незапамятные времена отошли туда, – Карл показал рукой на север, – а здесь нынче непонятные племена живут сами по себе. Но всё равно, мне говорили, они послушны Лехрафсу.

– Так кто же Лехрафс? – Сарос явно испытывал раздражение от неприятного осознания полного непонимания ситуации.

– Что ты нервный такой? Чего лик оголил-то?

– Сердечная немочь обуяла.

– Кто ж виновница?

– Есть тут одна... Горожанка... Пальцы цепкие. Глаза – ах, ах! – вроде бьют по темени и лезут внутрь! Но краснеет и пугается... Не могу боле. Вожделею её! Город намерен вверх дном перевернуть...

– Да... – понимающе покивал Карл и стал ждать, когда Сарос закончит пыхтеть, моргать, сжимать кулаки, ощупывать остатки бороды и вновь вспомнит о рассказчике.

– Может статься, этот город и не Лехрафса вовсе? – вышел-таки из душевного раздрая вождь.

– Лехрафс его обороняет от всех – это точно.

– А какой народ под Лехрафсом?

– Он тут царь всем!

Конунг мало что понял в последнем изречении и пообещал:

– Я у тебя больше ни о чём не спрошу – сижу и молчу. Ты вещай по порядку, что знаешь. После соображения выскажешь. А власы мои не тронь – я из-за этого ненужные грады готов брать! – Сарос устроился поудобнее и смолк.

Карл посмотрел на ушедшего далеко вверх своего скакуна.

– Другой породы, а всё ж тянет его и к непохожим на него кобылам... Чем кормить-то будем коньков наших здесь?.. А, ладно... – Карл повернулся к конунгу. – Тут, в городе, своя управа, но они платят Лехрафсу оружием, а тот уряжает степь... Поговаривают, и второй здешний город под защитой когда-то Лехрафса предков обретался, так как войску греческому путь туда всегда был закрыт. Там люди живут – всем здешним сородичи, временем разведённые, житием разобщённые. По сии поры боятся они, что Лехрафс, вернее, люд асский, спихнёт их в море или, уйдя куда-нибудь, перестанет быть стеной – что ещё хуже. Беда у них такая: горцы Кораиса досаждают – выходят из-за гор и преграды чинят. Речка, от которой этот Ас-град с умыслом понятным отступил, прямо и ведёт во владения тех беспокойных горных людишек.

– И что, второй город такой же великий? – не удержался Сарос от вопроса.

– Этот – великий, а тот маленький. Так говорят... Но и тот, и этот норовят жить сами по себе. Сей Ас-град от богатства своего задумал воинство большое держать. Стеной этим летом новой обнёсся, и люди там объявляются, доселе никому не знакомые.

– А у Лехрафса что? – Сарос кивнул в сторону северной степи.

– Думаю, вся будущность Лехрафса пройдёт в степи. В городе он не власть, хотя может его разрушить. Но, опять же, останется без доброго оружия. Ему рушить – себе самому вредить только. Город на самом деле уже и сейчас сам по себе. Лехрафс очень напрасно далеко засел.

– Да, Карл, здесь народ другой, хозяйство непохожее, опять же корабли иные, а жизнь – ровно в клетке... Мы-то здесь зачем? Ни добычи тут, ни уюта!

– Нам до весны, – перенял беспокойство вождя разведчик. – Сейчас надо подумать, как зимовать станем. Что это – зимовье? – Карл с болью смотрел на вялых людей, бродивших по краям болотистых очагов, на коней, без всякого интереса обнюхивавших жухлые камышовые стрелки и корявые, жиденькие, чуть живые деревца. – Сарос, по весне половины людей и коней не досчитаемся – сгинут.

– Что ж, уходить? Куда? В город? Этот большой город для нас мал...

– Езжай, скажи, чтоб корм коням выдали да вежи, скот, работников!

– У них нет столько, – не ясно для чего Сарос пытался защитить город, кой только что хотел перевернуть вверх дном. – Лехрафс сказал зимовать здесь, а не рушить...

– Не то место, где следует помнить Лехрафса! Пойди к городскому конунгу и закажи всё, что нам надо! – настаивал Карл.

– Подождём день-другой. Сейчас придут Стемид, Кантель...

– Кантелю скажи, чтоб ни единого их судёнышка боле не впускал и не выпускал – посговорчивее будут.

– Может, и вправду сжечь городок? Какой и кому толк в нём? Возьмём только, что надо...

– А с кем ты его возьмёшь? С ними? – Карл стоял, обращённый к простуженному и сейчас, в полдень, какому-то совершенно пустому лагерю.

Сарос снял с пояса бычий рог и затрубил сбор. Лагерь онемел, напрягся, радостно зашумел. К конунгу прибежали военачальники – те, что были в данный момент в стане, и с просветлёнными ликами ждали команд. Карл отъехал от занятого делом вождя, попросив свой разведотряд тут ни во что не вмешивать: людям требовалось отдохнуть после долгой и смертельно опасной дороги.

– Что случилось, Сарос? – прокричал с пригорка Стемид. – Город всполошился, на нас волками смотрят, их войска встали у ворот. Кантель на берегу ждёт указаний.

– Карл вернулся? – смотрел на пришедшее в движение войско Роальд, пытаясь хоть что-то понять.

– Стемид, Кантеля ко мне! – грозно распорядился Сарос. – Убрать из лагеря всех баб! Чего они тут до сих пор?! Роальд, скажи всем, что гулянье окончено!

Вернувшийся из города в числе остальных Роальд бросился по откосу исполнять распоряжение.

Сарос выехал на заполнившийся воинством западный бугор и заорал о смерти, здесь притаившейся, если всё в таком бездействии и продолжится. Самыми внимательными слушателями его были только что прибывшие из города друзья-военачальники и шебутные гвардейцы. Не уяснив до конца своей роли на этом сборе, они принялись приструнивать личный состав, во всеуслышание выкрикивая вопросы к рядовым: «Что за копьё?», «Когда с игрушками покончишь?» Отъезжать в глубину рядов, правда, не спешили, ловя каждый звук речи оратора.

– А кто наш самый главный враг? – спросил у взбодрённого войска конунг и сам же огласил ответ. – Конунг армии, которая не знает, что делать, когда не звенят мечи, и не падают тела ненавистных противников!

На это меж рядами послышался неодобрительный шум, в котором тонули следующие слова Сароса. Он тем не менее скакал, орал, хмурился ещё больше.

– Покровительство наших богов в сей земле не властно над случаем! Здесь боги лукавые, им молятся маленькие людишки, которые решили нас заживо сгноить!..

Дальнейшую речь конунга напрочь уничтожил неистовый всполох возмущения и досады, рьяное желание отмщения всем и вся за то, что случилось.

– Зовите Кантеля!

Приказ вождя бросились исполнять ещё полсотни гвардейцев. Командиры малых подразделений выехали из рядов и начали подтягиваться к Саросу. Армия, облачённая в рогатые шлемы, ужасные красные маски, перьевые нарукавники, в украшенные металлическими бляхами шкуры и кожаные панцири, жаждала насладиться боем.

– Что вы с Карлом задумали? – громко прокричал Саросу Стемид. – Штурм?

– Пусть люди окружат город и всё, что перед стеной, сожгут!

– И пристань?

– Всё! Где Кантель?! Поехали к Карлу!

Через несколько мгновений заведённое воинство взорвалось улюлюканьем.

Карла искали долго. На том месте, где его оставил Сарос, разведчика не было. Разведчики на вопрос, где ваш командир, бестолково мычали и отворачивались...

– Карл, вставай – совет будет! – Сарос ногой подгрёб угли в почти растаявший костёр.

– Ух, горазды вы кричать! – Из шкур высунул ещё спящую физиономию Карл.

Собравшаяся братия вытащила его, сильно била по плечам – здороваясь, а за одно и пробуждая.

– Есть что-то, чего ты не успел мне поведать? – Сарос был серьёзен.

– А мы не знаем, что вы по сию пору напридумывали! – Стемид был настроен не менее решительно. – Давай-ка заново!.. А войск в городе немало. Железо на каждом! Как бы не выступили!

– Роальд, пошли кого-нибудь, чтоб у ворот стояли до команды!

– Там ворот – до десятка! – раздражённо ответил вождю Роальд.

– Ворот, а не лазеек!.. Хотя правильно – всё там обложите, и чтоб комар носа не высунул!.. Кантель где?!

– Убыл на корабли. Ему дали знать.

– С этой поры город в осаде – так войску веселей! – Сарос гордился внезапной находчивостью. – И незачем мне про всё у вас выспрашивать, как там и что: теперь они сами, звери норные, явятся сюда, на это болото... Шлем мне с рогами и перьями сделать этой ночью! Гвардейцам своим скажи сейчас же!

Роальд, отряхиваясь, побежал отдать распоряжение.

– Карл, много ли народа в округе поблизости? – обратился к другу Сарос.

– Дороги как будто пусты, но племена все в своих кочевьях. Вряд ли они ничего о происходящем не узнают. Вокруг – главным образом в лесках – таятся хуторки тех, кто землю пашет и хлеб сеет. По ним и слывёт молва. Огонь-то у стен града издалека увидят.

– Ух, ты! – Все вскочили полюбоваться, как озарился предвечерний небосвод, которому откликнулись кровавыми блестками волны моря.

– А если город займётся?

– Вот беги и скажи, чтоб город берегли пуще зеницы! – Этот крик вождь вновь адресовал уже прилично запыхавшемуся Роальду. – Нет, выеду сам руководить... – Конунг смотрел в удалявшуюся спину Роальда, взгромоздившегося на коня.

– Уймись, брат, они там будут сидеть, как мыши в старой шубе! – убеждал вождя Карл, показывая на пустующее возле себя место и предлагая вернуться. – Так вот, города, что с этой стороны моря, все принадлежат власти Лехрафса, а на той – греческие суть города. Когда-то давно эти платили царю халан – при дедах и прадедах... Я так понял, что Лехрафса уже совсем от моря оттёрли.

– А зачем людям Лехрафса море? – засмеялся кто-то у костра.

– Вишь, города-то привередничают уже! – Карл показал на зарево и куда-то ещё в сторону.

– И тебе Лехрафс сказал с ними воевать? И нас он звал, чтоб ему вернуться к морю! – недоверчиво засмеялся Стемид. За ним молча сидел передавший очередной приказ Роальд и более не собирался произносить ни единого звука.

– А чего нас звать? Отцы наши давно норовили отправиться к полдню! – произнёс всё тот же голос за костром.

– Инегельд, ты как глашатай из-за туч! Иди сюда! – позвал Сарос.

– Ну-ка, расскажите о городе, – попросил Карл.

– Не город – чудо! Народу – тьма!

– Поточней! Сколько народа, какие лица, каков товар, какие цветом кожи рабы? – основательно взялся за дело Карл.

– Народ обычный, но шумный. И глазастый, – подал пример подробного рассказа Сарос.

– Горбоносые и чернявые есть. Стоят – как сурки и зайцы. Не шевелятся – чисто столбы! – дополнил картину Стемид.

– И войско их не шевелится, – Роальд, не моргая, смотрел на Сароса.

– Бабы – что молодые головы клонят! – проговорил Стемид, сильно взволновавшись.

– А на торге? – всех спросил Карл.

– Торг большой, там всё есть, – основательно произнёс Инегельд.

– Железных мелких вещей с умыслом со всяким полно, есть штуки, какие на дверь вешают, и никто войти не может.

– На кубках, из каких и мы пьём, узор лежит, словно заворожённая вода!

– Как лёд.

– А под ним цветы, решётки... Видел и я.

– Между домов гати плоские настелены...

– Девки хороши...

– Бабы хохочут прямо в лицо...

– Человек плясал в бусах и с осиным гнездом из тряпок на голове... Чёрный, зубастый... На малого ребёнка ликом похож, а чёрный – страсть!..

– Бабы ругаются! Только их и слышно, да горбоносых с печёными...

– Песни поют, когда нам уж уходить...

– Работники стоят у пристани толпой. Когда мы только прибыли, они землю стаскивали с горы, теперь стоят и ругаются...

– Галер много? – Карл рукой показал, что это такие длинные, с высокими мысами суда.

– Есть всякие, и эти тоже. Все корабли очень большие. Люди нарядные, разноцветные...

– А войска где-нибудь ещё есть? В каком-нибудь здании сидят? Велико ли число таких зданий, и сами здания велики ли?

– Они на конях и пешим ходом у ворот главных, на площади перед дворцами. На пристани их много. Лезут некоторые, пристают, а больше гурьбой подходят и смеются...

– Да, смеются они неприятно, никак не останавливаясь, всех вокруг собирая...

– Воины те белы?

– Белые. И тёмные чуть есть, и с глазами коричневыми, как у Инегельда...

– А с перьями на шлемах – вот так, гребнем – есть? Как на моём...

– Нет...

– Нету...

– Фракийцев? Нету! – с пониманием подтвердил Роальд.

– Да-а, – протянул Карл. – Все эти города живут сами по себе.

– А чем они живут-то? Если племена с округи все ушли? – Роальд задал слишком сложные вопросы для товарищей, только что пришедших из варварских мест.

– Нам о том не стоит печалиться, – сказал Сарос. Так и не дождавшись слова от Карла, переглянулся со всеми. – Торгуют: в одном месте берут – в другое везут.

– Изготовляют что-то. Стараются, землю таскают... – В голосе Стемида сквозили нотки смутного понимания, сожаления, ошибки.

* * *

Пристани были большие. Огонь, объявший их, взмыл до самых небес. Заморские купцы в который раз сетовали на руссов: в Фанагории-де, от такого случая подальше, пристань расположена в тридцати стадиях от главного града. Здесь же во время пожара часто расположенные портовые сооружения всегда выгорают!.. Еле-еле сегодня отстояли, чтобы стена не занялась полымем!

В запертом городе всё население вышло на улицы – ждали худшего, готовились к бою и смерти. Войска руссов жаждали праведной сечи, просили дозволения у бояр выйти – пусть и на верную погибель – за ворота.

Вертфаст, тот самый светлый боярин, что в первый день встречал Сароса, настоял подождать с вылазкой и отправился домой. Там под суконный, шитый золотом кафтан поддел мелко-кольчатую железную рубаху, достал золочёный ассирийский шлем и спустился в тёмные подвалы своего дворца...

С севера от стоянки готов послышалось оживление и крики «Вот он!», «Сам явился», «Несёт нелёгкая гостя!» У костра Сароса все подумали, что приближается Кантель, сопровождаемый толпой. Но зачем так грубы словечки там?.. Бестолковый кортеж по мере приближения сыпал издёвки всё более часто. Сарос, чуя неуклад, бросился навстречу. За ним остальные.

На спотыкавшейся и всё время норовившей оглядеть свою спину лошади везли посла. Тот лежал на животе, прижатый сильными лапами к подпрыгивавшему хребту животины. Длинные, поседевшие волосы колебал ветер. Сарос за патлы приподнял голову посла и посмотрел ему в лицо. Каково же было удивление конунга, когда он узнал того самого светлого боярина с площади.

– Чего вы добиваетесь, звери? – хрипло вскричал боярин – впрочем, его язык мало кто понимал.

– Снимите его! К костру поближе... С уважением к нему!.. Полетели первые ласточки!.. Карл, понимаешь, что он сказал?.. Дайте на что сесть старику. А мне шлем получше! – отрывисто командовал Сарос и веселел, и ликовал, и укреплялся.

– А его шлем вот каков! – Молодой гот показал ассирийский шишак.

– Отдайте ему. Переговоры пройдут чинно! – объявил великодушный Сарос. – Чего он там ляпнул при входе в наш дом?

– Говорит, что мы звери, – спокойно передал смысл боярского приветствия Карл.

Сарос сглотнул слюну и покосился на смолкших приятелей.

– Этот стариковский рык – достойный отпор нашей забаве! – Сарос зловеще посмотрел в сторону города; люди около старика засмеялись.

Опытный переговорщик Вертфаст, не воспринимая заявлений другой стороны, спокойно расселся на низком сиденьице из скрученной в скатку войлочной подстилки и уставился на Карла. Последний, подметив, что стоит неудачно, чуть отодвинулся и стал наблюдать красные огоньки в глазах русса в свете костра, хлынувшего на напряжённого боярина. Вертфаст обратил взор к Саросу и, постепенно взяв себя в руки после бесцеремонной доставки к варварскому конунгу, больше не моргнул ни разу.

Конунг рассматривал лицо совершенно внезапно, на ночь глядя, явившегося переговорщика, вспоминая боярина, когда тот вышагивал по площади в своём городе. Некстати вспомнилась и девка с хлебом... Сарос отвёл взгляд на огонь и хмыкнул что-то себе под нос. Вертфаст по-своему понял его поведение и решил надменно и достойно прервать паузу.

– Вы хотите взять город? Мы что, враги? Так скажите об этом, если вы не безмолвная стая жадных степных собак! – размеренно и с чувством проговорил он.

– Пусть нарядный муж ответит нам сам: мы ему враги или гости, по совету его царя прибывшие сюда? – бросил Сарос Карлу.

Карл перевёл вопрос на язык торговцев Северного Причерноморья. Посол возмущённо дёрнулся и на повышенных тонах принялся доказывать неправоту нынешнего готского злодеяния. Карл, всё выслушав, пересказал намного короче.

– Зачем вы нам пристань сожгли? Почему никто не пришёл для разговора? Чего вам нужно?

– Армия моя велика. Но ни гостями, ни друзьями вашими мы себя не ощущаем. Воины мои скоро начнут умирать на этом ветру. Вокруг – ни скота, ни дичи. А ещё мужчинам нужны женщины. По окончании зимовки мы останемся без единого коня. Нам требуются работники – возвести крыши над головой. Дров нет, и костры не сегодня-завтра угаснут. Вы хотите, чтобы весной ваши землекопы закопали наши кости, обглоданные диким зверем?

Карл едва успевал передавать смысл горячих фраз конунга. Настала пора призадуматься руссу. А Сарос вдруг произнёс:

– Нам необходим поход и добыча!

Друзья-военачальники радостно посмотрели на вождя.

И лик боярина после перевода заметно просветлел.

– Для нас морской путь в последнее время стал менее опасен, чем хождения наших поездов по степи к северным рекам. Народ кочевой расселился на караванных путях и ворует...

Не дослушав вступления оживившегося боярина, Карл пододвинулся поближе к Саросу и сказал:

– Лукавый муж наслать желает нас на племена Лехрафса, что живут в тех степях...

– Лехрафс отблагодарит вас, если вы накажете его соседей-разбойников... – услышав имя халанского царя, быстро встрял Вертфаст.

Карл нехотя перевёл. Сарос, потянувшись, встал, оглядел внимающих ему сподвижников и дал окончательный ответ:

– То, что ныне содеялось у вас, примите как наказание за невнимательность к гостям. Тебя, смелый человек, сейчас проводят до ворот. Мы пожалуем к вам завтра, но очень ждём доброго приёма и уважения. Рады будем вновь увидеть хлеб-соль. И если не желаете быть зажаренными в вашей смоляной корзинке, предлагаю впредь хорошо заботиться о гостях. Переговоры проведём прямо возле ворот. Всех ваших вождей хочу видеть завтра перед собой.

Обрадованная ходом дел публика у главного костра готского лагеря провозгласила здравицы Саросу, бряцая оружием, посадила посла на мохнатого коня, выстроила улюлюкающий эскорт, бросавший задорные кличи чужому небу.

– А где же Кантель? Роальд, змей, как он вышел из города?

– Он змей, а не я. Завтра скажу тебе – как: найдём его лазейку!..

Сарос уснул лишь под утро. И мало кто в готской армии в ту ночь мог позволить себе сон. Основные силы стояли вокруг города, плотно окружив его. Отряжённые специально смельчаки умчались в обе стороны по побережью. Вокруг было совершенно пустынно. За исключением одиноких хат при упокоенных временем года полях, огородах и бахчах, никаких поселений не наблюдалось. Казалось, город включил в себя всех местных людишек, сконцентрировав за своими стенами сам смысл этой земли. Племена, занимавшиеся разбоем, издавна тянулись к приморской богатой приманке. За века они и разорили всю округу.