Текст книги "Берега светлых людей"

Автор книги: Александр Кутыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Сарос вернулся к только что затворенной двери, замер, будто ожидая по горячим следам погоню. Ргея поклонилась и обратила к женщине холодное лицо – умолять и заискивать ей уже осточертело.

– Спасите. Нас ищет полгорода, – проговорила она.

– Дык, почему же к нам-то? Боги, боги! Шли бы к кому-то ещё! – голос хозяйки клокотал досадой. Позади неё, не торопясь выходить, выглядывал из-за угла, щурясь, полный мужичок.

– Идите, идите на улицу – беду нам в дом не несите! Вы нас не видели, а мы вас! – нерешительно пропыхтел он.

– Нас обязательно убьют, если обнаружат, – сказала Ргея просто и незатейливо. – Нам бы до темна – ночью облавы не так лихи.

– Куда пострел наш запропастился? – спросил у жены мужичок, боясь, что неугомонный сынок уже всем на улице растрепал о двух беглецах.

– Я здесь сижу, – из полумрака уголка для обуви отозвался тот самый пострел.

– А ну, кшыть наверх! Мы дядю с тётей провожаем, да! – чуть выступил из-за угла папаша.

Ргея, сложив руки перед животом, упорно смотрела на хозяйку. Сарос встал при дверях вполоборота и в сём положении вовсе не выглядел так грозно, как обычно. Он на шаг отступил от двери, осмотрел всё вокруг и опять в ожидании уставился на порог, всё думая – вот-вот кто-нибудь нагрянет.

– На улице поищут да и перестанут. Уже, небось, все и разошлись по домам. Ступайте – горе нам от вас будет! – причитал хозяин, ревностно следя за тем, как задом наперёд сынишка уходит в комнату наверху. Оттуда доносился плач грудного ребёнка. Кормящая мамка вышла посмотреть, увидела приличных людей и, посчитав своё дело маленьким, вернулась к дитю.

– Уже были у нас... Чего вас ищут-то? – примешивая к любопытству проникновенное сострадание, вопросила хозяйка у не рядовых с виду пришельцев.

– Вертфаст меня мучит, а он, – Ргея кивнула на Сароса, – спасает. Нам нужно из города выйти.

Мужичок при упоминании имени боярина замялся, крякнул, потом, согнув крепкие ручищи, заявил:

– Вертфаст – человек толковый и мудрый. И нам достанется, а и вы не спасётесь – у него хватка! Со знанием всё делает... Уходите и про нас, людей бедных, молчите. А мы про вас... К нам сейчас должны прийти... Идите...

– Скажите куда – и мы уйдём, – после непродолжительного молчания решительно и очень, очень тихо ответила Ргея.

– Я их в сарайчике устрою. Коль найдут, скажем, что они в него с улицы влезли... Там городьба низко. И ход есть... А? – осторожно спросила у мужа поддавшаяся приливу сострадания женщина.

– Ну, ну! Пошёл, пошёл вон, кшыть! – раздражённо, а за одно и показывая власть, вскричал на своего сорванца мужичок. – Не знаю, не знаю... Уходите, уходите! – И сам, невероятно волнуясь и переживая, убрался в другую комнату.

– Пойдёмте, – рукой направила беглецов женщина. – Вот пыльник... Бери её на руки – я на вас наброшу... Ищут двоих – бабу и мужика, а так – не пойми что...

Как сказала, так и сделали: Ргея была подхвачена в охапку и вместе с Саросом укрыта накидкой... Кого там повела Ушана к сараю – с дороги понять нельзя было. Да и не смотрел никто.

– Сходите в дом Вертфаста, скажите всё бабке Кламении – жене его, но только ей одной! Она может нам помочь... Я думаю... Сходите?

– Ох, не знаю, – чуть не заплакала женщина, уже жалея о своей слабости.

– Сходите? Как не хочется помирать... в ярме жить! – Глаза молодицы заблестели в темноте ветхой, насквозь дырявой постройки.

– Как зовут?

– Ргея.

– Бабку ту как величать, к которой идти надо?

– Кламения. Баба Кламения... Но только ей одной!

– Тьфу, случай! Схожу... Сидите как мыши, а коли что – бегите. Про всё помалкивайте.

Сарос на них смотрел с высоты своего роста и жалел обеих. «Хорошие они», – думал он.

Когда дверь закрылась, он вдруг почувствовал, что всё это как бы не с ним происходит. Так долго он не скрывался никогда. Он спасает Ргею, прячется с нею... В этой роли ему быть не доводилось... Он вытянул меч и с силой саданул им по лежавшему на пыльном свету чурбаку. От чурбака с треском отлетела четверть и стукнулась в стену.

– Тише ты! – на греческом упрекнула Ргея. Вытянула и отбросила в сторонку трухлявую деревяшку и, сопя носиком, запрокинулась на развал поленицы, закрыла глаза, пождала губы.

Озлилась на всех и всё! Сильный озноб внезапно охватил её, ей сделалось невыносимо мерзко от самой себя. Всё внутри неё казалось гадким и скверным. Уныние, от которого не суждено больше никогда избавиться (так думала Ргея), и тёмный дровяной сарай, и ничего не понимающий человек рядом, и поимка их, коя всего-навсего лишь отсрочена, лишь подтверждали её мучительное представление о будущности.

Сарос молчал, спокойно смотрел в щель на дорогу, к Ргее старался не поворачиваться. Его лицо можно было увидеть только когда он переходил к другим щёлкам. Ргея тогда бросала взгляд на него. Можно было подумать, что ему нет никакой разницы, что произойдёт далее. Ргею немного успокаивало полное отсутствие страха на его лице. Да, он выглядел растрёпанным, озабоченным и осунувшимся, он ни сном, ни духом не ведал, о чём говорилось только что в доме, чего просила у Ушаны Ргея... Беду приносит – высказалась здешняя хозяйка... Нет – просто он готов к последней схватке, к смерти, к счастливому излиянию ярости, кое встретишь лишь у дикарей!.. Немилость Сароса немного умалилась. Тонкие его губы под длинным носом выдавали напряжение ума и воли, разлёт бровей – непоколебимость, присущую избранным... Ргее захотелось коснуться его руки, сжать её, укусить, погладить, прижаться к ней, почувствовать через её тепло загадку сего человека.

От чуткого внимания гота не утаилась мимолётная оттепель девы.

– О чём ты её просила?

– Она пойдёт к жене Вертфаста. Кламения поможет нам... Если пожелает...

Последнюю фразу Сарос не расслышал, но даже если бы и внял ей, то, верно, не понял бы её глубины.

– Чем же нам поможет жена Вертфаста? – прерывисто спросил он, снова взор устремив в прореху.

Ргею встревожил его вопрос. Она не знала, чем может помочь униженная мужем женщина, не знала, в обиде ли Кламения на неё – подневольную.

– А ты, если случится, десятерых сможешь победить?

– Нет. Устану... – искренне признался гот. – Я уверен – про нас пошли доносить. Уйдём?

– Нет, – не согласилась Ргея. – Не могу понять, а вы наш язык почему понимаете? Вы другие халаны?

Одни тяжкие думы Ргеи сменились другими. Ей вдруг захотелось выяснить, отчего иные люди знают язык здешнего степного народа – лишь картавят немного, словечки приплетают...

– Мы всегда им помогаем, а они обманывают. Халаны нам – как глупые, плаксивые братья. Несчастные они... И радуются много, да невесело.

Ргею его объяснение заинтересовало. Стараясь не повышать голос, прошушукала следующий вопрос – с гораздо лучшим настроением. Лик её просиял.

– А вы, стало быть, умные?

– Выходит так...

Прозрачный взгляд Сароса мельком скользнул по лицу Ргеи. Она, поражённая столь откровенным бахвальством, протестующе выдохнула, но, переполненная сомнениями, от выводов многозначительно отказалась – лишь усмехнулась. На лице её было написано: «Если и ты умный тоже, то найди способ выбраться из города!»

– Надо или убить Вертфаста с помощниками его, или прятаться до поры – только ни у кого помощи не испрашивая, – заключил разговор догадливый гот.

Ушана, всё решив по дороге от сарая к дому, не долго думая, накинула на себя черно-синий плат и отправилась к Кламении. Муж Ушаны – человечишка мудрейший, осмотрительный и осторожный, чтобы обезопасить себя от риска, опекая безмятежный ток жизни своей семьи, вслед за супругой чёрным ходом выскочил из дому и поспешил на главную площадь. Там он самолично рано утром видел Вертфаста, ярившегося по причине неудачно складывавшейся ловли. Бежал, торопился опередить неведомо куда сорвавшуюся жену.

– Вот ведь глупая! – под собственные ноги бубнил расторопный горожанин, крепкими ручищами поддерживая прыгавшие бока. – Не было лиха – примани его, шустрого! – продолжал ругать он жену, и это помогало ему нестись достаточно прытко, пугая курей и славных обывателей – гокавших и свистевших ему вослед. – Скажу – и пускай тоже бегут быстрей! Окружают, ловят!.. Ах, не ушли бы – Вертфаст осерчает... Моя б не спешила – я бы обернулся. Не спеши, не спеши, милая! – внушал он супруге на расстоянии.

Вертфаст от всех, несущих безутешные вести, отмахивался, наперёд угадывал, кто и с чем подходит, и ругался загодя. В общем, ругал всех и отмахивался от всех сторон.

Законопослушный горожанин добежал до площади, заприметил боярина – хорошего человека, хотел было крикнуть ему наиважнейшее... Но от бега – а расстояние до площади почтительное – на финише не мог выдавить внятного словца. Даже стоять и хватать ртом воздух ему было трудно. Едва не валясь с ног, мужик, храпя и хромая, попёр на площадь. Выдавил из последних сил:

– Вертфаст, а-а! Вертфаст, а-а!..

Его заметили, на него указали. Боярин мельком взглянул и всё понял. Забыв о ранге, схватив в руку меховую тиару-папаху, побег долгожданному информатору навстречу.

– У меня там... в сарае... – пропищал усердный горожанин, повисая на руке отца города.

– Где же, где, дружок?

– У меня! – выпрямился и отчётливо ахнул признание мужичок.

– Давай, давай веди! Давай же, ну!.. Кто там – все со мной!

– Только не спугнуть – мужик ражий...

– А девка с ним?

– И девка, и девка! – пришёл в себя доносчик, но идти не мог: качался, грузным телом вис на плече владыки. Тот, конечно же, терпел, но ощутимо подпихивал под ребро. Однако его тычки не могли заставить тушу двигаться достаточно быстро.

– Где твой дом? – отстранился, наконец, Вертфаст, суровея.

– По той дорожке... с конём на охлупе.

Объяснение никого не удовлетворило.

– Беги, чёрт, веди, свиное мясо, а не то – зарублю! Так, так, молодец – одарю, озолочу, награжу, помилую!..

И мужичок побежал, побежал, чутко воспринимая настроения Вертфаста, старался держаться чуть впереди него, демонстрируя преданность...

– Мальчик к нам крадётся. Что ему? – сообщил Сарос.

Ргея подскочила и прильнула к дырочке, конечно, тоже не зная, чего надумал малец. А тот встал возле двери и, посматривая на улицу, прижав губы к зазору, пробубнил что-то непонятное. Сарос отпер дверь и сверху глянул на человечка – у того при испуганных глазищах рот растянулся в дураковатый ощер.

– Ну? – прошипел мужичина.

– Войди же, мальчик, – Ргея за руку втянула в сарай онемевшего некстати сорванца. – Говори, что там?

– Сейчас за вами солдаты придут.

– ???

– Папка ушёл... Он скажет про вас. Бегите! – последнее словцо малец пропищал неожиданно громко.

– Тсс, не ори... Сарос, надо бежать – нас продал хозяин!

Сарос пропустил Ргею вперёд, с благодарностью глянул на паренька и, запахнув полы корзна, пошёл по двору за дом.

– Эй, вы! В наш дом! Спрячетесь там!

Ргея обернулась. Сарос натолкнулся на неё, сгрёб в объятия, не давая ни секунды на промедление.

– Стой же! Малыш предлагает пойти с ним в дом... Сейчас здесь будет всё городское войско!.. – Ргея упрямо вырывалась из лап великана. – Нас обнаружат!.. Пойдём за ним... Что ты говоришь, мальчик? – решила она убедиться в намерениях спасителя.

– У нас много комнат, и подвал есть... – оживился мальчишка. Для него всё представлялось игрой – как в прятки или в разбойников. Он, конечно, и не догадывался, чего может стоить это неожиданное новое приключение.

– У них уже был обыск. При удаче нашей – в дом они не сунутся!.. – уговаривала Ргея своего заступника. – Веди, мы с тобой в одной стенке! Спрячь нас и молчи! – обратилась она к мальчику.

Маячившие довольно долго на углу дома беглецы бросились в помещение. Входную дверь затворили неплотно: Сарос смотрел, нет ли праздных любопытствующих на улице?..

Там кто-то шёл, спешил, разговаривал. Касательно пристрастных доглядов – таких он не узрел.

– Что там? – тревожно вскинулась на него Ргея.

– Ага... Вертфаст бежит... И воины... Много...

– Скорей же, милый – мальчик нас зовёт!

Чувствующий себя настоящим предводителем мальчуган повёл свою команду к дверце под лестницей. Там находилась кладовая – полки, полки, короба, скатки, связки.

– Здесь? – заговорщицки спросила Ргея.

– Вон там проход... – указал главарь.

– Фу – дёготь!.. А ещё укром есть?

– Вон там – щит: вжик – и на улице! – нашёл новое место смышлёный сорванец.

Спотыкаясь, прошли в схрон и залегли меж тюков пеньки и льна.

– Так, ты теперь иди. Если не проболтаешься – мы их переиграем! Не боишься?

– Не, не! – неохотно покидал их мальчишка, тоже желавший ради игры затаиться в засаде.

– Иди, иди же!..

За захлопнувшейся дверью было слышно, как кто-то принялся его ругать или спрашивать – не разобрать... Но в кладовую никто не вошёл. Ргея и Сарос не дышали.

Тем временем, никого не обнаружив в заветной развалюхе, обескураженный Вертфаст плюнул на дрова, выругался и, подлетев к обманщику, сунул ему звонкую тычину в лицо.

– И где ж они, сын потешника, насмешник над боярством?!

– Были... Да нет теперь.

– А были ли? – с трудом переводил дух Вертфаст.

– Что ж я, дурень? Им сказал – прячьтесь, а сам бегом к вам.

С округи подтягивались дружинники – близлежащие дома заранее были окружены большим кольцом, чтобы никто не улизнул от облавы. Добрых вестей Вертфасту не принесли – никого не словили, никто никого не видел...

– Так... И где же они?

– Я не знаю, – мямлил мужичок, держась за подбитый глаз.

– Ох, уморил ты со своей забавой! – упёр руки в колени боярин. – Думай-подумай, куда им деться то?

– Так вон – пошли туда-сюда...

– Нет там никого – проверили уже.

– Они, верно, сразу и ушли. Они беглые – не верят никому... – рассуждал владелец сарайчика, враг Вертфаста и иже с ним всего честного люда.

– Ладно, верю, ротозей... – Вертфаст не собирался гасить ловчий порыв дружины. – Ищите дальше! Богатая награда ждёт нашедшего – очень богатая! Кто сыщет и приведёт – дом свой отдам! Себе новый отстрою... Кшыть, кшыть! Доставьте татей к ногам моим!

Вертфаст с пятью воинами повёл мужичка в его дом – кваску попить, отдохнуть, может и чего высмотреть у непростительно провинившегося.

– У тебя уже были?

– Были, были. На заре... – сутулился за боярской спиной хозяин.

– Что ты к нему пристаёшь?! Пошла, балда, наверх! – этим окриком на мамку малого ребятёнка мужичок возвратил себе ощущение владетеля. Разобравшись с бабой, представил гостям сынишку постарше.

Но гости на мальца и не взглянули – прошли к столу, расселись по чину, озирая обстановку жилища. Кто смотрел на дебелую кормилицу, которой, несмотря на хозяйский приказ, не терпелось потоптаться и полюбопытствовать, кто водил ногтем по столу, оценивая его добротность, кто зарился на убранство, годами приобретавшееся, кто ждал выхода хозяйки – её досель видно не было. Мужичок и сам недоумевал: куда запропастилась?..

– Без хозяйки живёшь?

– Нет, муже, была утром хозяйка, была, – вспомнил один из дружинников.

– И где же?.. Распустил, клуня! У тебя что ж, всегда всё наперекосяк? – полюбопытствовал Вертфаст, когда на столе усилиями недотёпы появилась братина с шипящим холодным напитком. Мужичок что-то мямлил. Боярин приоткрыл жестяную крышку и нюхнул винохлебный аромат.

– На сухариках... Солода – совсем чуть... Засыпается после него хорошо! – макал корец в пузатый сосуд потный барышник, потом наполнил чары.

Вдруг вошли его жена с бабой Кламенией. С открытыми ртами они остановились и в унисон выдавили: «А-а!..»

Первой опомнилась Кламения. Убедившись, что один из мужчин – её собственный суженый, выплыла из темноты прихожей, хлопая оплывшими веками и натужно соображая по поводу предстоящего разговора. Невдомёк лишь было боярыне: где же Ргея с ейным диким главарём?..

– А ты чего сюда пожаловала, а? – колыхнулась борода Вертфаста. Он вопросительно пялился на жену, потом перевёл взгляд на остолбеневшую хозяйку этого дома, потом зыркнул на хозяина. – Ты это чего же? Знаешься с ними? Отчего я до сей поры не ведал о знакомстве вашем? – приступил к жене боярин, чуя близкую разгадку. Надо было лишь навалиться...

Да, ситуация складывалась странная... Сбитый с толку боярин вообще-то как раз меньше всего хотел тут видеть жену. Разрушительница!.. Для него она была единственной закавыкой, способной в одиночку нещадно порушить его положение безграничного теперь властителя города: Кламения знавала его всякого... У Вертфаста заскребло в грудине.

Ушана с боярыней поначалу сообразили так: схватили, увели только что, а теперь разбираются с обстоятельствами... Ушана твёрдо была убеждена: большая беда пришла к ней в дом!..

Её муженёк, привставший над лавкой и замерший в неловкой позе, всё, наконец, понял: баба сбегала за женой Вертфаста, чтобы та помогла куда-то пристроить беглецов. Ведь и боярин, и жена его, и девка красивая – звенья одной запутанной цепочки... Теперь ему, человеку маленькому, требовалось как-то предотвратить гнев знатного мужа Ас-града, доказать отсутствие преступных связей его семьи с врагами-неприятелями Вертфаста. Для начала надо было как-то намекнуть бабам о настоящем положении дел.

– Спасибо, что не побрезговали якшаньем с такими жалкими людишками, как мы! – прямо из-за стола попытался поклониться Кламении пузан. Та, разом смекнув в нелепом обращении мутный смысл, без раздумий выдала:

– То стоить для вас будет дороже!.. В городе все как сбесились часом – никто на меня и не внимает!.. – Кламения перевела шальные глазищи на Вертфаста. – Ну, и кто всё сие удумал? У кого под хвостом солью натёрто?! – Она постепенно раскалялась. – Чего же это за жизнь, бес?! И в доме всё попутал, и город придушил, и житья-покою уж ни у кого от тебя нет!!

Вертфаст прыснул в бороду от этих лишённых уважения и наполненных бредовой бабской логикой слов, неловко дёрнулся, покраснел – насколько позволило увядшее чело. Под взоры подчинённых выбрался из-за стола, хмыкая, направился к распоясавшейся жёнушке... Чёрт бы её побрал! – Ругать при людях не станешь: она не смолчит, наплетёт в горячке с три короба – расхлёбывай потом...

«Дура! Ужас всей моей жизни!» – такие словеса крутились на устах боярина, когда шёл он к развернувшей огромные грудь и живот жене.

– Чего кричать-то? – взамен миролюбиво произнёс он, поправляя всклокоченную бороду. – Мало ль татей мы и ранее лавливали – не впервой сие!

– Один ты живёшь, а больше никто! Все дома-дворы разбередил – людям в глаза смотреть стыдно! Выйти из дому боюсь!.. Благодарствую, устроил мне судьбину! Тебе, чёрт, до кончины признательна за то! – Кламения отвела руку в сторону и чуть не до колен поклонилась муженьку.

– Всё – пошли! – неуверенно скомандовал Вертфаст непонятно кому.

– Куда пошли?! Домой иди, и отворяй город прытче! – пыхтела, разгибаясь, Кламения. Вертфаст, глянув на отступившую в сторону Ушану, ответил жене:

– Не твоего ума дело – города заботы...

Кламения готова была со всеми уточнениями и иллюстрациями довести до слушателей, о чьих заботах речь идёт и об ком печётся старый козёл.

– Не бушуй, иди-ка домой... – мягко опередил бабий выплеск боярин.

– Сам иди, куда хошь, а я с людьми занимаюся!.. Да с воротами там реши! Народ мутный уже – башку тебе снесут не то, глупому!

Вертфаст сверкнул глазищами, прямо перед собой рявкнул в пустоту и вывалился из дважды теперь окаянного дома. Вот тут он и вспомнил дружков заморских: умеют расставить, кого куда... Нагнавшим его дружинникам пожаловался:

– Бабье племя...

Когда вышли за городьбу, одному из сопровождавших шепнул:

– Останься. Выясни, что они тут замыслили. Посмотри, куда пойдёт моя тетеря.

Гридень-соглядатай спрятался за частоколом соседнего забора.

Город по-прежнему оставался на замке. Народ, пошатавшись у ворот, расходился по домам, откладывая срочные дела на потом. Жалели о погожих, тёплых денёчках, пролетавших впустую. Степь зеленела, просыхали бугры, половодье к северу от города давно сошло, позволяя людям подступиться к их наделам. Малых селений вокруг почти не было. Те, кто всё же отважился жить на одиноких хуторках, шустро работали, далеко обойдя городских...

Вертфаст чуял, что всё время бродит возле Ргеи... Не раз доставал и теребил аграфу, принадлежавшую ей. В лицах молодых женщин и девушек высматривал свою хрупкую и послушную чаровницу и, не находя сходства, ощущал, как щемит приручённое к ней сердце. Отступиться от поисков он уже не мог: желал вновь и вновь видеть её рядом с собой!.. К тому ж слишком много людей наблюдали за его охотой – для утверждения своего надлежало теперь только побеждать...

Уставший и разбитый, он пешком доплёлся до Полянских ворот и велел их открыть. Бдительным караульщикам разрешил выпускать из града только лиц мужского пола. Сам встал на помосте, облокотившись на меч, смотрел зорче всех. Велел подвести коня и воссел на него, показывая тем, что состояние города близко к боевому. Фигура знатного всадника, правда, никак не подействовала на толпу: мужики шли и мычали недовольно, прося выпустить хоть дочурок малых; бабы злобно выкрикивали в адрес дружины непотребные словечки.

Когда человеческий поток схлынул, Вертфаст крикнул запереть ворота. Утихомиривая не поспевших, оповестил, что теперь откроет морские ворота... К рыболовецким ватагам и артелям плотников поспешили присоединиться все иные отходники.

* * *

– Тошно ото всего! – призналась Кламения, усаживаясь на край скамьи.

Ушана с превеликой укоризной пялилась на благоверного. Тому ничего не оставалось, как буркнуть нечто невразумительное и постараться спешно удалиться. Он более не ощущал желания кого-нибудь приструнить.

– Ты куда? Иди сюда и объясни, откуда они и главное-то, почему они все опять нагрянули? – остановила мужа Ушана, извинительно косясь на сопевшую, грузную гостью. Боярыня, после сиюминутных горьких раздумий о несообразностях жизни своей, вспомнила про Ргею.

– Слава красну солнышку да месяцу ясному, что не пойманы пока страстотерпцы!.. Ан, изловят бесы? – навалилась на стол баба Кламения. По движению тела и лица женщины нетрудно было догадаться, что вовсе не так стара баба боярская – тусклый лик да полнота застили её настоящую суть.

– Радмир, ну-ка сюда пойди! – ласково позвала мать.

Напрягшийся малец явился на зов.

– Куда пошли те люди из сарая?

– Когда тятька убёг, я им сказал, чтобы ушли.

Обе женщины затаили дыхание, обратили взоры на опростоволосившегося тятьку, потом переглянулись между собой и захохотали. Сначала беззвучно колыхали телесами, после пищали издевательски, в довершение загоготали чуть не навзрыд. Юному Радмиру тоже сделалось смешно, детское лицо осветила беззаботная радость.

– Они спрятались. Здесь они. Позвать?

Женщины с перекошенными физиономиями заткнулись – будто дерева остолбенели перед майской грозой. Хозяин фыркнул и присел, наконец.

– Звать, нет?

– Гм... Зови. Скажи: Кламения кличет.

Три пары глаз, считая и тот, что наполовину закрыло синюшным кровоподтёком, уставились на паренька, как на диво дивное.

Оно на тоненьких ножках скакнуло под лестницу, продолжая лыбиться и не смекая, в чём, собственно, дело. Позвал своих новых товарищей, не получив ответа, насторожился. Робко повторил призыв ещё и ещё раз – тишина. Пройти к их укрытию чего-то было боязно.

– Их нет.

– Врёшь ты всё, баламут. Сынок, сказывай: соврал иль нет?

– Не, там они были. Сам прятал.

– А где же то место?

– В пакле – там. Вьюхи они развалили.

– Кламения, держи лучинку, посвети мне... Где же? Нет никого!

– Тут легли они, а я их закрыл.

– A-а! Щиток на улицу открыт – в него выскочили. Ушли, ушли, баба Кламения, – всплеснула руками Ушана.

– Эх, куда же они, олухи!

– Мы здесь. Щиток нароком отворили. Отсюда ведь не разобрать, кто там в горнице... – раздался голос Ргеи.

– Ба! Голубчики, выбирайтесь! Помочь, нет?

– Ох, баба Кламения, спаси, что ли, нас.

– Ах, ах! Мой-то, как собака, шастает везде!.. Спрятать вас где-то?

Ргея осторожно поставила ножку на скобу, вбитую в стену, спрыгнула вниз и попала в мягкие объятия Кламении.

– Ой, матрёшка горемычная! – пожалела беглянку боярыня, прижимая растрёпанную голову девки к своему плечу.

– Прости.

– Тебя не виню – блудил бы с другой, ан и с двумя... Спасу. Помогай своему – отощал, с ног валится, спрыгнул – чуть не упал... Ушана, накорми их, что ль! Да спрячь покамест.

– Да-а, с моим – спрячешь!.. Батюшки, где он ужо?!

– Да тут я!.. Где... Тут я – на-ка, смотри.

– Чего смотреть? Не смотря знаю!

– Чего знаешь?

– Тьфу на тебя!.. – мужу, а потом гостям: – Покормлю, но уйти от нас вам надо – моим-то невсутерпь...

– Что кудахчешь, дура? Пусть будут. Хоть до ночи – боле нельзя. Саму ж тебя к метле привяжут – и в море-окиян! А дети?.. Невсутерпь...

– Ты, а не я кудахтать взялся! Иди-ка наверх и блюди всё!.. Доченька, только до ночи у нас можно, не обессудь. Сынок, только до ночи... Немой, что ли? Сыно-ок?!

– Немчура он. Балабанит – как трезкозуб... А парень то, видать, неплохой! Сарос, что ль? – поворачиваясь к готу, поясняла хозяйке боярыня.

– Сарос... Кламения? – отчётливо произнёс мужичина.

– Да, да, сынок, Кламения я... Что ж мы? Веди, Ушана, нас к столу, что ли – ослушников кормить.

– Открыли бы ворота – мы как-то и убежали бы... – сидя за столом, раздумывала Ргея.

– Ворота он запер... Надолго ли?

– На телеге бы... Али под телегой?

– Нет, покуда заперт город – прятаться надо.

– А куда дальше-то собрались?

– У Сароса армия на Танаисе. У Лехрафса.

– А там-то, голубушка, куда ты? При войске, что ли, жить будешь?.. Постой, милая, а не носишь ли ты – веки вон от глаз отвисли? Да и бледная какая...

– Тише, тише, баба Кламения! Не оглашай!

– Молчу – жених-то видный... Не его, что ль? А когда прознает он? Ой!

– Будь что будет! Всё перемешалось в голове моей... Тут мне нет житья боле! – спрятала глаза Ргея.

– Ладно, ладно, не пекись о содеянном... Поди, от моего ухаря отяжелела?.. – Кламения закрыла лицо кулаками, из-под них таращась на девку. – Ай, бес! Зенки бы ему выцарапать!.. О-о, горе! Всю жизнь он вот так, козёл!

– Баба Кламения, плюнь ты на него, – робко попыталась успокоить Ргея.

– Не плюнь! Дождался он, плут! Терпела я, теперь – сделаю...

– Не бери грех на душу, – сунулась-таки с советом многого не понимавшая Ушана.

– Возьму! Так сделаю, чтоб он перетерпеть мог. Котом жил – а нынче мышка ему сотворит непотребное!.. – Кламения глянула на Сароса. Тот ел, ни на кого глаз не поднимая. – А у них что там за сторона?

– Я не знаю, – ответила Ргея.

– Спроси его, а после нам и растолкуешь. Надобно и мужичка послушать – да, Ушана? Он троих одним махом уложил замертво!

– Ба?! – Ушана не поверила разгорячившейся бабе.

Ргея принялась тихо выспрашивать вкушавшего гота:

– Сарос, а у твоего народа где сторона? Как вы там живёте? Расскажи, пожалуй, просят все.

– Очень большая страна: леса, реки, звери.

– Непонятно им – скажи больше.

– Собираемся и ходим воевать... Когда дома, рыбу ловим, зверя бьём, к лесным людям наведываемся – берём от них жён, к себе селим.

– Много ль городов?

– Зачем нам города? По ним зверь не ходит и рыба не плавает. В большом городе холодно, а в маленьком – тепло.

– А насколько маленький? Как наш – или как тот, откуда ты прибежал меня спасать? – уточняла Ргея.

– Тут нет таких домов. Наши – в земле. Но тоже большие.

– Нехорошо, наверно, у вас... А богов каких почитаете?

– Предков... Предки – наши боги. И огонь – алый и чистый. А молния – мерцающий меч... Меч с копьём – самые главные боги нашей земли! Предки не разлучались с оружием – так и мы. Лучшие из нас для потомков станут богами, и быть им на обеих сторонах мира с оружием. Я не вру: все боги наши на полянах славы с оружием стоят – Бел, Церн, Кут, Рутевит, Радегаст, Сьва...

– Сьва – женщина? – переспросила Ргея.

– Молодица.

– И тоже с оружием?

Сарос улыбнулся, задержав на миг ложку, ответил:

– Нет, она без оружия... Женщины – плохие воины. Они даны для счастья, и потому женщина больше, чем воин. Она – мать! И в девочках, и в старухах – мать.

– А боги-то – всё больше мужчины! – разоблачительно укорила Ргея, подпирая рукой подбородок.

– Что вы там лепечете? Нам-то скажите хоть что! – не выдержала боярыня.

Сарос искренне посмеялся над словами Ргеи, потом поднял на неё глаза, делаясь серьёзным:

– Никто не властен над живым человеком. У него всегда есть две дороги. Наши первые предки – родоначальники – сами придумали свой подвиг, и встали за то во главе всех. Огонь – бесстрашный им отец, и мать, и судья. А враг – их учитель... У женщин другие боги, а мы – дети их. И предки наши – дети женщин.

Ргея, покраснев стыдливо, до баб довела слова сильного человека. И они раз и навсегда уверились в его исключительности. Вид богатырский и странность его посчитали знаком принадлежности гота к миру удивительного инакомыслия, к роду превосходному, царскому...

Перед уходом требовалось хоть немного поспать. Сароса и Ргею отвели в супружескую опочивальню. Они улеглись по краям широкой и высокой кровати. Женщины, омыв ноги их, заботливо клонили головы беглецов к подушкам. Бедолаги даже не переглянулись – так устали!

Ргея пожаловалась на муть внутри, попросила квасу. Квас показался ей пресным. Внимательный хозяин поднёс яблочного уксуса. Ргея подкислилась и уснула, преисполненная тревог и дум.

Никто боле не сомневался, что надо до конца помочь страждущим. Сидели тихонечко на скамеечке, слушали сап почивавших, думали об одном и том же. Пришедший Радмир умостился на коленке мамы, через решетчатую спинку кровати сначала разглядывал выбеленное сном лицо чудовища Сароса, потом, хлопая ресницами и зардев, – губы и носик красавицы гостьи.

– Пошла бы, взбунтовала народ, жалуясь да показывая... Только дом пожгут... Девок обидят... – шептала Кламения, разглаживая на себе подол.

– Неужто спасу нет? Ан, мужички бы мои подмогли... В беде-то такой, чай, все не звери!.. Сынуля мой, умница! Никому ничего не скажет, да? Мать с отцом пожалеет... – Ушана гладила вихор на маковке сынишки. Она припомнила, что есть неподалёку хата брошенная – туда беглецов поселить, еду им сносить незаметно, а когда поутихнет шумиха, уйдут без приключений...

Сын и муж её переживали тоже: последний – что дом в опасности, первый – что друзьям-приятелям ничего сказать нельзя. Кламения знала спасительный выход, но как всё наперёд устроить, представляла с трудом. Хотя... Занятый в городе Вертфаст навряд ли сможет помешать – если действовать быстро и решительно...

* * *

Мясо в доме Вертфаста хранилось в глубинных погребах. Когда после первого ухода готского воинства в городе возникли перебои с продуктами, Вертфаст со товарищи, пользуясь своим положением, позаботились о том, чтобы прибрать остатки мяса к рукам.

Туши с той поры лежали в запасниках Вертфаста: подпортились от наступившего тепла, поосклизли... В погребах воцарился тошнотный дух, кой и наверх пробивался. Кухарки премного жаловались хозяйке и предостерегали от потребления того запаса...