Текст книги "De Secreto / О Секрете"
Автор книги: Александр Островский
Соавторы: Дмитрий Перетолчин,Юрий Емельянов,Андрей Фурсов,Константин Черемных,Кирилл Фурсов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 68 страниц)
12. Гендерный язык заговорщиков
Пути античеловеческих идей в XX веке и особенно в 1960-70-х гг. необходимо изучать для понимания исторических катастроф – таких, как распад Восточного блока и крах СССР. Однако такое исследование сопряжено с интеллектуальным усилием, для многих – насилием над собой в процессе ломки собственных стереотипов. И они легко замещаются поверхностными интерпретациями, сводящими подтекст противостояния прошлого века к гениальному расчёту отдельно взятого американского чиновника, якобы объехавшего Сталина на эксплуатации его «паранойи».
Это упрощение удобно трижды. Во-первых, постепенная утрата советского влияния в Восточной Европе сводится к ошибкам Сталина. Во-вторых, поддерживается легенда о его паранойяльных подозрениях, в том числе этнических. В-третьих, ЦРУ рисуется как центр глобального принятия решений, а роль британской короны, финансовых семейств и образованных ими параполитических структур, равно как и роль транснациональных теневых кланов, остаётся побоку.
Демонизация Аллена Даллеса как автора плана морального разложения советского общества является общим местом отечественной публицистики. Хотя нельзя сказать, что суть так называемой доктрины чем-либо отличается от стандартных рецептов духовного порабощения любой цивилизации, представляющей реальную и потенциальную угрозу глобальному субъекту. В то же время в разных редакциях одного и того же текста, регулярно тиражируемого в книгах и статьях, ни слова нет о методах идеологической обработки, предметом которого является не сознание масс, а мышление элит. Если Даллес действительно допустил столь откровенное и страстное (чрезмерно страстное для холодного стратега) высказывание о стратегических целях, удивительно, что из его изложения выпал или был выпущен этот аспект идеологической войны.
Над нами смеются. В английской Wikipedia уже размещена статья «План Даллеса», где скрупулезно прослежена эволюция мифа о доктрине от романа Юрия Дольд-Михайлика «И один в поле воин» до монографии Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР». И приведено сопоставление с «Коммунистическими правилами революции», якобы обнаруженными войсками Антанты в Дюссельдорфе в 1919 г. и перепечатанными в 1946 г. правым американским журналом Moral Re-Armament – совершенно аналогичными по смыслу (30), а также с руководством «Промывание мозгов», сочинённым основателем Сайентологической церкви Л. Роном Хаббардом и приписанным Л.П. Берии.
Аллен Уэлш Даллес, сын священника Аллена Мэйси Даллеса и дядя римско-католического кардинала Эвери Даллеса, был правым политиком до мозга костей. Но это не освобождает его от подозрений со всех сторон. Тот факт, что в 1916 г. в Швейцарии он отклонил ходатайство Ленина о поездке в США – а значит, общался с Лениным, в глазах правых католиков-изоляционистов прямо увязывается с провалом операции в Заливе Свиней, после которой он был снят с должности Джоном Кеннеди. Но та же обида на президента, а также подозрения в адрес одного из его агентов, Фрэнка Стерджеса, в глазах демократов служит основанием для подозрений в причастности к убийству Кеннеди.
С. Стивен шёл по наезженной колее. В конце 1960-х гг. в США было опубликовано множество работ о подоплёке убийства Кеннеди, где муссировалось использование братьями Даллесами русских эмигрантов, сочувствующих кубинским контрас – католикам и антисемитам. Домыслы о русском эмигрантском подполье затушёвывали и личную заинтересованность Линдона Джонсона в устранении Кеннеди, и претензии к Кеннеди со стороны семьи Рокфеллеров.
Придавая особое значение пребыванию Ли Харви Освальда в Минске, некоторые авторы путали понятия «белый русский» (бывший белогвардеец») с понятием «белорус». Одной из самых зловещих фигур изображался эмигрант из России, выходец из остзейской помещичьей семьи и якобы прожжённый антисемит Жорж де Мореншильдт.
Пресловутый Мореншильдт покончил с собой в депрессивно-параноидном приступе, в бреду у него были одновременно ЦРУ, КГБ и сионисты. Неудивительно: внимание к его персоне следователей и прессы изничтожило его деловую репутацию и привело к разорению; рухнул, в частности, его красивый проект индустриального развития Гаити. Потомок остзейских дворян был яркой личностью, он постоянно эпатировал публику неполиткорректными шутками на самые разные темы, а также хождением в полуголом виде по провинциальному американскому городку, вызывая негодование и местных католиков, и коллег-эмигрантов. Периодически он срывался в авантюрные путешествия по Африке, где зарабатывал большие деньги, которые тут же проматывал. Версия о его деятельности в качестве агента Даллеса не стоила ломаного гроша: эксцентричный гуляка-болтун был не в состоянии не только хранить тайны, но даже не привлекать внимания: он был, наоборот, виден всем за версту. Подобно Вильгельму-Вышиваному, он то умудрялся добиться доверия у сильных мира сего, включая Жаклин Кеннеди, то сам активно разрушал собственные мегапроекты.
Подставная версия о Мореншильдте уводила в сторону от международной теневой подоплеки убийства, до которой удалось докопаться прокурору Нового Орлеана Джиму Гаррисону: он получил улики в отношении бизнесмена Клея Бертрана, он же Клей Шоу, директора Ново-Орлеанской международной выставки. Клей Шоу входил в совет директоров швейцарской компании «Международные промышленные выставки» (Permindex). Основатели этой компании, которая к этому времени подозревалась в подрывной деятельности в Италии и Франции (где контрразведка вышла на её след в расследовании покушения на де Голля), представляли собой крайне пёстрое сборище. Вместе с базельским банкиром Гансом Зелигманом, владельцем «Schlumberger Ltd.» Жаном де Менилем и дядей египетского короля Фарука бизнесменом Муниром Шурбаги в совет директоров входили три итальянских правых радикала, в их числе – граф Гуттьерес ди Спадафора, экс-министр сельского хозяйства при Муссолини. Экс-премьер Венгрии в 1946-47 гг. Ференц Надь, бежавший в США от Ракоши, соседствовал в совете директоров с генерал-майором Ференцем Шимонфаем, бывшим коллаборационистом. Этот состав «противоречиво» дополняли три лица еврейской национальности – канадский юрист Луис Мортимер Блумфилд, советник сенатора Маккарти Рой Кон, который был прокурором в процессе супругов Розенберг, и, наконец, Джорджо Мантелло, он же Дьердь Мандель, дипломат с репутацией антифашиста, спасавший венгерских евреев от отправки в Аушвиц. Однако окончательную пикантность этому набору лиц придавало присутствие в списке Джузеппе Бонанно – представителя влиятельнейшей мафиозной итало-американской семьи, который вместе с Коном официально представлял интересы «Lionel Corporation».
Джиму Гаррисону заткнули рот: его уличили в контактах с теневыми конкурентами Бонанно. Блумфилд, несмотря на запросы французской контрразведки о его связях с постнацистской OAS (покушение на де Голля, по их данным, финансировал израильский банк «НароаНт»), был избран в правление Еврейского университета в Иерусалиме и стал вице-президентом канадского филиала Всемирного фонда дикой природы (WWF). До расследования связей с британскими спецслужбами дело не дошло – хотя Блумфилд начинал карьеру в миссии SIS в Палестине. Клей Шоу был признан невиновным. Рой Кон попал под суд за давление на свидетелей и финансовые махинации, компрометируя Маккарти. Джорджо Мантелло (усилиями семейства Валленберг) числится в анналах героев Холокоста, хотя утверждалось, что на спасении узников гетто он хорошо заработал на безопасной должности посла Сальвадора в Швейцарии.
Роспуск комиссии Гаррисона (как и последующий отказ вдовы Блумфилда предоставить допуск к его архивам) помог спрятать в воду самые разные концы. Во-первых, теневые. Блумфилд, в 1940-х гг. возглавлявший 5-й департамент ФБР, был личным адвокатом семейства Бронфман и, очевидно, служил посредником между этим семейством и группировкой Бонанно, а также с их партнёрами во Франции и Израиле. Во-вторых, политические: несмотря на участие в правых инициативах, Рой Кон, партнер Бонанно, был функционером Демпартии США. В свою очередь, Блумфилд, консультировавший Бен-Гуриона, финансировал Гистадрут – профсоюз, ставший финансовой и электоральной базой левой израильской партии «Авода». Наконец, Крестьянская партии Венгрии (Партия миноритарных владельцев, крестьян и граждан), которой Москва не помешала выиграть выборы 1945 г. и остаться младшим партнером ВКП в 1947 г., также относилась к левому спектру.
Имре Надь, однофамилец Ференца Надя, был министром сельского хозяйства во временном (теневом) просоветского правительства Белы Миклоша в 1944-45 гг. Когда генерал-перебежчик Миклош был лишён депутатского мандата по инициативе коммунистов, коммунист Надь был приглашён Золтаном Тильди, премьером от Крестьянской партии, на должность главы МВД и занимался земельными проблемами (и в этот период семейство Соросов не пострадало). С приходом Ракоши, когда премьером был «левый крестьянин» Иштван Доби, Надь был министром сельского хозяйства. В 1952 г. доверяющий ему Ракоши утверждает его премьером. Однако 1 ноября 1956 г. Надь заявляет о выходе своей страны из Варшавского договора, при этом подчёркивая, что остаётся коммунистом. Его непосредственно поддерживает ЦРУ через посольство США в Белграде, и в югославском посольстве он и прячется.
Высказывалось предположение о том, что Зелёный интернационал, поддержкой которого хвастался Василь Вышиваный, был на самом деле Международным аграрным бюро (МАБ) – объединением крестьянских партий восточноевропейских стран. Действительно, МАБ было основано в 1921 г., а в начале 1930-х гг. было известно как Крестинтерн и рассматривалось как противовес Коминтерну. Другое дело, что венгерская Крестьянская партия, хотя и появилась на свет раньше других (1908), в первоначальный состав МАБ не входила. Более того, Москва допускает её парламентскую победу в 1945 г., предпочитая её Партии независимости Венгрии Белы Миклоша. Генерал-перебежчик выходит из доверия – то ли благодаря тогдашним интригам Имре Надя, то ли по той причине, что трансильванец Миклош накануне своего выхода из подчинения германской Первой танковой армии хлопотал о скорейшем выходе Венгрии из войны, чтобы сохранить её в прежних границах. А возможно, в этом играет роль недооценка коварства Лондона – не только позиции Черчилля по отношению к СССР, которая будет сформулирована в Фултонской речи, но и планов по сохранению влияния в Восточной Европе посредством манипуляций внутри левого движения, по следам разработок Пальмерстона середины XIX века. И не только в Восточной Европе, но и на Ближнем Востоке – с использованием связей в теневых кругах, которые налаживались ещё в начале века в подмандатной Палестине и Египте, где король был пешкой в английских руках.
Блумфилд работал с венграми, но не на «великую Венгрию»: именно оно помог эмигрировать румынскому наследнику престола Каролю II – родственнику короля Георга и кавалеру британского Ордена Подвязки. Венгры были только инструментом, составной частью левой антисоветской, «неприсоединившейся» Восточной Европы. Ставкой на кону был план Маршалла. Ференц Надь сбежал из Венгрии в 1947 г. при содействии Управления оккупированных территорий ЦРУ, которое занималось как вербовкой бывших нацистских специалистов, так и формированием новых антикоммунистических групп на случай дальнейшей экспансии СССР. В связи с планом Маршалла в ЦРУ было сформировано Управление политической координации, глава которого Фрэнк Визнер и считается в многочисленных источниках куратором Ференца Надя. Тот же Визнер занимался пропагандой плана Маршалла в США.
Фрэнк Визнер в 1956 г. настаивал на оказании прямой помощи «бунтарю» Имре Надю, однако не встретил поддержки со стороны Эйзенхауэра. При этом известно, что ранее к Визнеру имел претензии глава ФБР Эдгар Гувер. Существенно, что эти претензии касались «эксцессов» Визнера в Румынии: участвуя в помощи королевской семье, Визнер не удержался от романа с принцессой Караджей. Гувер жаловался Визнеру на Даллеса – как считается, по мотивам личной зависти. Но причины могли быть и другими – психопатологическими. Это – третья сфера, где дальнейшее расследование было прервано роспуском комиссии Гаррисона.
Как Гувер, так и его протеже Рой Кон, и его партнер в Permindex Клэй Шоу были гомосексуалистами (через новоорлеанское гей-комьюнити Гаррисон и вышел на след).
После смерти от осложнений СПИД Кон стал героем кинематографа: в «Ангелах в Америке» ему на смертном одре приходит видение казнённой Этель Розенберг, и даже в «Симпсонах» фигурирует юрист с голубыми волосами с насморочным голосом Кона.
Не исключено, что и другие отношения в рамках Permindex строились на гендерной идентификации, преодолевающей этнические и сословные «предрассудки». Джим Гаррисон и его коллеги крупно скомпрометировали консерваторов в глазах общества: ведь вся антикоммунистическая риторика Маккарти была построена на противопоставлении нормального консервативного американца «коммунистическим извращенцам». Гувер и Кон в своей работе на ФБР пытались «властвовать собой», скрывая свои порывы от общества.
Гувера могли раздражать не только гетеросексуальные эксцессы Визнера, но и его контакты с бисексуалом Кимом Филби, которого тот пытался вербовать. Однако для настороженности в адрес Визнера помимо «гендерных» были и другие основания, которые могли быть причиной и недоверия высшего руководства.
Гиперактивность Визнера, как и его эксцессы, имели болезненную подоплеку. После венгерских событий 1956 г. он оказался в клинике, где провёл полгода и подвергся лечению электрошоком. Даллес, который его высоко ценил, даже после этого назначил Визнера главой лондонской резидентуры, но у бывшего аса разведки рецидивировала депрессия, и в 1962 г. он добровольно покинул службу.
До 1968 г., когда «третий путь» воплотится не в хрупком альянсе мелкобуржуазных партий, а в мощном антиавторитарном пафосе послевоенного «разочарованного» поколения, когда восстанет Чехословакия, пройдет ещё 12 лет. С беспрецедентными жертвами во Вьетнаме, более того – с идеологической уступкой, в которой государство предаёт честь собственных солдат. При том, что Лондон, играющий в этой операции – в лице графа Рассела с его гомосексуальным протеже Витгенштейном в том числе – ещё более активную роль, не принуждается к подобным жертвам.
С подачи Хрущёва на эксплуатации «дела врачей» будут ломаться и крошиться ряды левой оппозиции в Европе и Америке, труды марксиста Дьердя Лукача будут намеренно издаваться под одной обложкой с опусами «третьего пути», в рамках Пагуошских переговоров будут намеренно «вовлекаться в диалог» советские учёные еврейского происхождения. Диалог предназначен для продвижения манипулятивной «теории конвергенции», которую в Москве отстаивает освобождённый из Сухановской тюрьмы Евгений Гнедин.
Благодушное согласие СССР на присоединение к Хельсинкскому соглашению, которым был удивлён даже Генри Киссинджер, станет ахиллесовой пятой, удобной для эксплуатации. Одновременно с нападками на советскую психиатрию будет эксплуатироваться проблема «отказников», на которой будет надуваться, как резиновый ядерный гриб, имидж академика Андрея Сахарова («Толстого сегодняшней эпохи», как назовет его Гнедин).
А в советской беллетристике образ монстра будет по-прежнему делаться из Аллена Даллеса. И не только в советской, но и в американской. Мертвых пинать удобнее, и это относится не только к Сталину. В американском фильме «JFK» Джиму Гаррисону, постфактум опять сделанному героем, будет приписано намерение вызвать Даллеса на допрос. Зато личный архив Блумфилда так и не распечатан – под тем предлогом, что этого не позволяет его вдова.
13. По ту сторону советского схизиса
В период своей жизни в Лондоне в 1910-х гг. Максим Литвинов возглавлял Герценовское общество. Имя Александра Ивановича Герцена, «разворачивавшего революционную агитацию» на британские деньги, становится культовым в определённом кругу научной и политической элиты при Леониде Брежневе. А именно – в кругу считающихся опальными интеллектуалов, которым покровительствует Юрий Владимирович Андропов.
«Крестным отцом» Андропова был, и об этом хорошо известно, Отто Вильгельмович Куусинен. У него странная репутация в современной литературе. Испаноязычная Wikipedia именует его предшественником перестройки. В свою очередь, российско-израильское совместное предприятие русскоязычной «Википедии» «Ежевика» утверждает, что именно Куусинен был первым партаппаратчиком, употребившим слово «космополитизм» – раньше Андрея Жданова.
Любопытно, что в соответствующей статье «Ежевики» начало кампании по борьбе с космополитизмом датируется – зря Никита Сергеевич старался – не 1939, а 1946 годом. При этом, как ни странно, изложение событий обрывается в 1949 г., до «дела поэтов» и «дела врачей». Повествование, непонятно почему включающее при этом постановление оргбюро ЦК «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», на что-то натыкается и не двигается дальше. И можно догадаться, на что – на «ленинградское дело», сложное для интерпретации. Поскольку его главную фигуру, Александра Алексеевича Кузнецова, не подозревали в сионизме – наоборот, он в нём подозревал многих деятелей, вплоть до министра Абакумова. И только потом пострадали те, кто его арестовывал.
Назначенцы Кузнецова имели впоследствии репутацию «русского крыла» в партийном аппарате. Об этом вспоминал, в частности, второй секретарь Карело-Финскош обкома и бывший партизан Геннадий Куприянов. Когда началась чистка, он был уверен, что его подчинённый Андропов за него вступится – он тоже считался своим. А Юрий Владимирович взял и предал его. По подсказке Отто Вильгельмовича.
Алексей Николаевич Крылов, хорошо знающий Куприянова и других пострадавших, считает, что Андропов, который работал в Петрозаводске, был вовсе не Андроповым, а английским агентом Гленном Миллером (31).
Его подозрение, хотя и экзотично, оказывается вполне созвучным тому, что о Куусинене писал первый заместитель главного редактора «Литературной газеты» Юрий Изюмов (32):
«Отто Вильгельмович очень интересная фигура. В молодости он вращался на политическом Олимпе Финляндии, водил дружбу с богатыми и влиятельными масонами. 9 лет был депутатом сейма, 6 лет возглавлял социал-демократическую партию. Потом – “на подпольной работе” (согласно справочникам). С 1921 по 1943 г. – один из руководителей Коминтерна. С 1941 года до самой кончины (1964 г.) член ЦК ВКП(б), а при Хрущёве – секретарь Центрального Комитета КПСС. В 1939-м был один неординарный эпизод, связанный с советско-финской войной. Куусинен возглавил тогда созданное на случай нашей победы, в которой никто в СССР не сомневался, правительство народной Финляндии. Как же его поносили на Западе! Везде, кроме Великобритании.
В ЦК КПСС Куусинен ведал международными вопросами. В том же 1957 году, когда Хрущёв выдвинул его секретарём ЦК, Андропов с должности посла в Венгрии сразу стал заведующим подведомственным Куусинену отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран, а через пять лет – секретарём ЦК. Отто Вильгельмович подготовил себе надёжную смену. Британия высоко оценила его заслуги перед спецслужбами. Как пишут в таких случаях, по некоторым данным, секретным указом королевы он награждён высшим британским орденом, получил рыцарское звание, а коллегами назван самым успешным агентом в их тёмной истории. Последняя жена Куусинена откровенно написала в своих мемуарах: “Его ведь, в сущности, мало интересовал Советский Союз. Строя свои тайные планы, он не думал о благе России”».
Другие авторы уместно напоминают о дружбе Куусинена с Николаем Бухариным. По совпадению с сыном и вдовой Бухарина был очень близок Евгений Гнедин, и вместе они входили в круг опального, но защищённого Андроповым философа Михаила Яковлевича Гефтера, который писал о необходимости «соединения Маркса с Герценом» и почитал Бахтина. В том же кругу вращался молодой американец Стивен Коэн, ныне работающий в Колумбийском университете. Имя Бухарина упоминается некоторыми источниками в связи с масонами из Сведенборговской ложи.
Англоязычная Wikipedia сообщает о Куусинене, что в период обучения в Хельсинкском университете будущий социал-демократ «увлекался фенноманским консерватизмом и алкиоизмом».
О чем идёт речь? Фенноманами называла себя партия, отстаивавшая независимость финнов от влияния Германии и Швеции. Основателями были швед Йохан-Вильгельм Снельман, добившийся от Александра II права на эмиссию финской валюты, и ботаник Элиас Леннрот, издатель «Калевалы». В 1894 г. от партии отделилась антимосковская Партия младофиннов, в которой англофильское крыло («Воробьёв») возглавлял Каарло Юхо Столберг. С 1919-25 гг. он был президентом Финляндии, а в 1946 г. стал советником президента Паасикиви.
Слово «алкиоизм» происходит от имени Сантери Алкио, первоначально младофинна, основателя Партии центра, представлявшей интересы мелких собственников. Он был сторонником независимости, пацифистом (агитировал против воинской повинности) и антиклерикалом: «Мы должны освободить прекрасное учение Христа от тирании богословов». В 1920-х гг. он увлёкся Махатмой Ганди, которого воспитали в лондонском Вегетарианском обществе – дочерней структуре Сведенборговской церкви. И в то же время Алкио поддерживал проект Соединённых Штатов Европы.
В русской «Википедии» о нём написано больше, чем в английской, причём с придыханием: «Он полностью принимал великую идею Ю. В. Снелльмана о финском цивилизованном государстве и обществе и оставался верным этой миссии до конца жизни. Официально движение придерживалось нейтральной линии в политических дебатах того времени, но это было скорее программным фасадом. На самом деле под руководством фенноманов и при преобладании финской сельской молодежи, оно было одним из главных оплотов феннофильства. Для Алкио было очень важно, чтобы движение стало чем-то принципиально новым – культурнопросветительским и “охранительным” движением. Основной задачей ставилось искоренение “испорченности нравов и невежества” и укрепление веры в здоровые ценности сельской жизни. Их было необходимо оберегать от урбанизации, создавая защитный панцирь от соблазнов индустриального образа жизни. Эти отправные точки аграрного движения стали непосредственным направлением развития Аграрного союза».
Интересные симпатии были у марксиста Куусинена. Впрочем, к моменту, когда Алкио погрузился в гандизм, Куусинен уже работал в Коминтерне, снабжая сторонников в Финляндии средствами от продажи контрабандных бриллиантов. Его супруга работала на ГРУ, в том числе в течение трёх лет в США.
Контрабандная практика Коминтерна навела Максима Калашникова на вывод о том, что «коммунисты-интернационалисты» в динамике оказались в орбите «Сообщества тени», центром которого являются США. Мне представляется (с учётом сказанного выше о Ференце Наде), что в эту гипотезу следует внести уточнение: вначале в этой орбите оказались «международные аграрии».
Куусинен как раз следил за тем, чтобы сеяние революции не превращалось в лавочку: он курировал в Коминтерне Интернациональную контрольную комиссию. Не исключено, что эта функция, вкупе с «алкиоизмом», сформировала некие стереотипы, оказавшие влияние на его протеже Андропова.
По вопросу о происхождении Андропова языки Wikipedia не сходятся. Итальянская называет его по отцу Либерманом. Англоязычная считает его отца армянским дворянином. Фамилия матери, Флеккерштейн, происходит от её отца, шведа, родившегося в Выборге. Приёмного отца, уточняет русскоязычная «Википедия».
Второй карманный диссидент Андропова, Рой Александрович Медведев, иллюстрирует книгу двумя загадочными профилями, далёкими от славянских и скандинавских.
Загадка Андропова была бы весьма интересна Эрику Берну. Жизненный сценарий (скрипт) формируется у человека из образов родителей. Если на их месте пустота, то она заполняется образами, созданными приёмными родителями или детским учреждением. Теория Берна подтверждается опытрм послевоенных советских беспризорников, которые знали об отце только то, что он погиб как герой, и многие детдомовцы с таким внутренним стимулом выходили в люди.
После смерти о юношеских представлениях Андропова что-то по капле становится известно. Например, о том, что он болезненно воспринимал черносотенцев. Мне представляется, что на проблему идентичности больше указывают другие детали – например, дружба с семьей Чуковских с её как этнической, так и исторической внутренней проблемой.
Лидия Корнеевна Чуковская писала предисловие к тюремным мемуарам Евгения Гнедина. Эпиграфом служит объявление в Sachsische Arbeiter Zeitung: «Извещаем о рождении крепкого, жизнерадостного врага государства. Наш сын родился в Дрездене утром 29 ноября… И хотя он родился на немецкой земле, у него нет родины… Мальчик будет нами воспитан как боец в рядах социально-революционной армии. Парвус и его жена». Так, по Берну, и создаются жизненные сценарии. Сам Гнедин приводит цитату из протокола допроса военного атташе в Берлине: «Если (такие-то и такие-то) сволочи, то Гнедин – трижды сволочь!» (33) Такие формулировки палкой не выбивают.
Будь у Андропова подобный сценарий, судьба не хранила бы его ни в Петрозаводске, ни в Будапеште. Воображаемый ангел-хранитель у него, несомненно, был. Какого происхождения? По финским законам сына уроженки Выборга могли признать финном.
Соответственно, его образ родины расплывчат.
Другой вопрос – всё ли в его биографии определяется берновским скриптом? Иначе говоря – всё ли укладывается в психическую норму?
Он имеет репутацию бытового аскета. Это вынужденный аскетизм – результат нефрита. Традиционное партийное застолье для него «заказано». Внешняя отгороженность может интерпретироваться этим. Но есть ли у него друзья? Что-нибудь известно об эмоциональной стороне личной жизни?
В Будапеште он приобретает славу двуличного дипломата, с которым откровенность противопоказана. Он может продемонстрировать радушие и потом ударить в спину.
В депешах в Москву он вначале защищает Ракоши. Когда Москва вынуждает Ракоши уйти, к нему захаживает его преемник, нерешительный и непопулярный Эрне Гере, также еврей. Общается он с ним более чем доверительно – жалуется, что «Имре Надь всем хвастается, что он имеет поддержку от Микояна».
В то же время он – свой человек в «кружке Петефи», в «штабе революции». По словам цитируемого Крыловым полковника Шандор Копачи; Андропов «производил впечатление сторонника реформ. Он часто улыбался, у него находились лестные слова для реформаторов, и нам было трудно уразуметь, действовал ли он только согласно инструкциям или по личному почину».
Кому он симпатизирует – непонятно. Время идёт. Когда дело доходит до бунта, он, по выражению генерала Белы Кираи, вдруг станет «инквизитором». Реформаторы будут подавлены так жестоко, что дальнейшие антисоветские настроения в Венгрии гарантированы без всякой вашингтонской пропаганды.
Джоанна Гренвилл подчеркивает, что и в Будапеште, и в Варшаве в глазах поднявшей голову оппозиции власть «ассоциировалась с евреями». Может быть, Андропов воспринимал их как черносотенцев и оттого проявил коварство? Или в избыточной жестокости был дальний план? Оставим этот вопрос пока открытым.
В 1957 г. после изгнания Маленкова, Молотова, Кагановича и «примкнувшего к ним» главы МИД Шепилова в Политбюро вновь оказывается Куусинен. Его забирают из Карелии после смены президента Финляндии. Одновременно его избирают в Академию наук. А Карело-Финская ССР понижается в статусе до АССР.
С уходом Семичастного, за год до событий в Чехословакии, Андропов становится главой КГБ СССР. Семичастный и Шелепин имели репутацию членов «русской партии». Триумф «интернационалистов»? Начальником военной контрразведки одновременно становится Виталий Федорчук, пришедший из ЗГВ, в 1950-52 – начальник управления особых отделов в Австрии. Спустя три года он уходит с повышением в ранге в Киев. Из какой он «партии»? В Киеве о нём говорят, что он «ищет масонов даже у себя под кроватью».
В 1972 г. профессор А.Н. Яковлев публикует в «Литературке» статью «Против антиисторизма», где заведомо критикуются одновременно «западники» и «деревенщики», но «западник» назван в единственном числе (И. Забелин), а «деревенщики» – во множестве и с издёвкой по поводу «тайны русской души». В 1959-60 гг. он учился в Колумбийском университете вместе с Олегом Калугиным. Его отправляют в Канаду
А в российской интеллигенции продолжается дуэль. Одни читают «Новый мир», другие – «Наш современник». Читающие «Новый мир» толпятся за билетами на Таганку, где царствует опальный, но защищённый Любимов. Функционеры. И офицеры. И врачи-психиатры.
Психологи упиваются ротапринтным Фрейдом, солидарно иконизируют Выготского и «полуподпольно», в рамках «психодинамики», практикуют психоаналитические методики. В самиздате в одном наборе с Пастернаком тиражируются мистик Кришнамурти, нарколог Гроф и сексолог Кратохвил. Общий рефрен: мы до сих пор ничего не знали, от нас всё скрывали, и вот теперь наконец до нас доходят истины, уже открывшиеся продвинутым коллегам по соцлагерю.
В 1979 г. решается вопрос о вводе войск в Афганистан. Побеждает точка зрения Андропова, который пугает Политбюро угрозой халифата в Средней Азии.
Этнический комплекс? Корреспондент EIR Тану Майтра неоднократно беседовал в Таджикистане с офицерами, почитавшими Андропова. И одновременно – исламиста Ахмад Шаха Масуда, а вовсе не гражданского президента Наджибуллу.
После серии странных несчастных случаев в 1982 г. меняется власть. Не ориентирующийся в пространстве Брежнев видел своим наследником Щербицкого. Но преемником становится Андропов.
Короткое правление Андропова знаменуется возвышением Гейдара Алиева и падением Щёлокова, заменяемого Федорчуком. На экраны выходит фильм «Преферанс по пятницам», где впервые показывают самый элитный ленинградский дом на улице Рубинштейна, где угнездилась продовольственная мафия. Генсек собирает вокруг себя Арбатова, Бовина, Бурлацкого, именуя их «аристократами духа».
Либеральная интеллигенция ходит сначала с воодушевлённым видом, потом с озадаченным. В новогоднюю ночь её балуют по телевизору западной киноклассикой, а спустя три месяца с экранов кино исчезают все иностранные фильмы, кроме ГДР-овских. А партийное руководство ГДР никак не может понять, что от него хочет Андропов.
Либералы окрылены делом Трегубова и свержением демонстративно разжалованного Щёлокова. Через три месяца любого, кто появляется в магазине в рабочее время, упаковывают в участок – хоть работягу, хоть артиста.
