Текст книги "Железом и кровью"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Часть 4. Честно и грозно

1

Жуга Исаев с каждой секундой мрачнел. Я видел, как он нервно сжимает кулаки. Его ноздри раздулись до неимоверных размеров. Ещё чуть и он готов был броситься на меня и разорвать на части.

Рассказ мой был сухой. Я ничего не приукрашивал, просто докладывал, как всё было на самом деле.

Мои слова сильно его огорчили, особенно история с эльфийским магом.

Сидевшие рядом сотоварищи мрачно глядели в пол и даже не пытались поднять глаза.

Я не стал ничего утаивать, рассказав всё от начала до конца. Единственное, о чем всё-таки благоразумно умолчал, так это тот последний разговор с Северским.

Известие о том, что вся его банда была уничтожена элементалями, не особо порадовало Исаева.

Слушав о схронах, разграбленном хуторе, невесть откуда взявшихся волколаках, ситуации на верфи, нападении на неё бандитов, чуть было не произошедшем срыве сроков постройки кораблей и очередной «потере» эльфийского мага, Жуга постоянно менял цвет лица. Уже к концу рассказа Исаев потемнел, словно земля в поле, а его взгляд, если мог, то испепелил бы всё вокруг.

– Когда ты об этом всём узнал? – глухим замогильным голосом спросил Жуга, намекая на ситуацию с магом.

Он прижал к подбородку кулак и покосился на испуганного Чарушу.

– Это… это… это разгильдяйство! – гаркнул тот. – Да как же так? Почему ты сразу не сообщил?

– Каким образом? – удивлённо спросил я.

– Не знаю! – ответил Исаев. – Как-нибудь!

Он как-то обречённо уставился в пол, шепча под нос:

– Упустили… упустили…

Но тут же снова заходил желваками:

– Какого же… надо было немедленно мне сообщить! Немедленно!

Я чуть опрометчиво не спросил, а что бы он сделал в таком случае.

– Немедленно! – повторил Жуга.

– Это провал, – подал голос Чаруша. – Полный провал.

– Заткнись! – рявкнул Исаев, вставая. – Вы тоже хороши! Под носом орудуют разбойники… А эльфы! Не ожидал от союзничков такой… такой… А ты! – тут он снова вернулся к моей персоне. – Ты снова убил… дал возможность убить единственного свидетеля. Он бы мог нам рассказать…

– Это вряд ли. Северские не такой народец, чтобы попусту болтать.

– Тебя не спросили! – гаркнул Жуга.

Мне казалось, что он сейчас лопнет.

И за что мне это всё? Имел я это всё в виду! Пошлю на хрен и… и уеду…

– Я такой, что сделаешь, – собравшись духом, примирительно начал я.

– Да ты… вы все понимаете, что будет, если мятежникам удастся открыть портал на имперский Игш? Понимаете, или нет?

Все молчали.

– Просрали! Всё просрали!

Исаев стукнул кулаком по столу, отчего с потолка посыпалась мелкая пыль. Несколько минут он молчал, уставившись в пол совершенно сумасшедшим взглядом.

Тут у Исаева пошла носом кровь. Он схватил со стола какую-то тряпицу и, скомкав её, приложил к ноздрям.

– Видно, тебя не Сарн создал. Ты несёшь лишь разрушения, – продолжал Жуга. – И ещё смерть.

– Да, я такой. Для любви не создан.

Жуга подошёл к окну и долго смотрел на улицу.

Я всё ещё стоял, переминаясь с ноги на ногу. Похвалы за нейтрализацию отряда Северского и освобождения Больших Валунов ждать не приходилось.

– Дальше. Что дальше? – подал голос Жуга.

Исаев сейчас казался каким-то растерянным, и даже напуганным.

– Значит так, – подал он голос чуть погодя, – ты, Бор, пока свободен. Пока… Никуда из столицы не уезжать. Может, нам понадобишься… скорее всего…

Тут Жуга повернулся и смерил мою персону недобрым взглядом.

Я отчего-то рефлекторно коснулся шеи и тут же отдёрнул руку. На секунду-вторую перед глазами мелькнули острые жала Мизгиря, с которых свисала ядовитая слюна.

– Ты заснул? – сердито бросил Жуга.

– Нет. Могу идти? – сухо спросил я.

– Иди! Я тебя вызову.

Кивнув на прощание головой, я вышел вон и через минуту был в Торговом Ряду. Хотелось поскорее попасть домой.

Тут я вдруг поймал себя на мысли, что отчего-то назвал трактир Заи своим домом.

2

…Скакать целый день верхом было утомительно. Мишель с эльфийской приторной любезностью предоставила мне своего единорога. Тот на удивление, оказался смирным и я быстро к нему приноровился.

Андрэ снова отметил факт какой-то странной привязанности животного ко мне. А я лишь отмахнулся и, молча, влез на единорога.

Эльфы решили отправиться в Новоград, и меня это несколько удивило. Ощущение такое, что им совсем не хотелось искать своего соплеменника. Словно они тут по принуждению.

Я ничего им не сказал, подумав, что, в принципе, мне так легче будет. Скорым ходом двинулся к Западной верфи, понимая, что всё равно опоздал на несколько дней.

К вечеру я достиг западной оконечности Зуреньского хребта. С трудом слез на землю и принялся разминать ноги. Сильно начала болеть спина. Ещё ломило плечи. От усталости глаза начинали сами собой закрываться.

Я примостился у отвесного холма и, укутавшись в плащ, заснул мертвецким сном. Мне ничего не снилось. Я словно отключился, и едва забрезжило, как снова был на ногах.

Единорога нигде не было. Свистнув несколько раз, я так его и не дождался.

Заглянув в сумку, нашёл последние съестные запасы. Не то, чтобы я переживал из-за этого, но вдруг стало как-то тоскливо.

Веду какую-то странную кочевую жизнь одичалого дикаря. Ни дома, ни семьи.

Перед глазами встал образ Заи. И почему-то именно улыбающееся лицо с глубокими ямками на щеках.

От этих мыслей, я даже слегка возбудился. Тряхнув головой, словно сбрасывая с себя назойливую мошкару, я попытался сосредоточиться на деле.

Поскольку единорог куда-то сбежал, то остальной путь прходилось топать своими ножками.

Наскоро перекусив и запив всё водой из фляги, я засобирался в путь и уже через пару часов вышел на широкий Западный тракт, а оттуда направился через Волосяное ущелье в сторону верфи.

Правый склон этого ущелья был отвесным и практически резко уходил вверх. Левый – более пологим и земляным, густо поросшим непроходимым кустарником. За ним лежало Гадючье плато.

К вечеру я вышел к распутью. Дорога здесь разделялась надвое: одна часть вела к Орешку, а другая мимо серых гранитных громадин двух отвесных скал, прозываемых Братьями, уходила на гибберлингскую верфь.

Я огляделся, словно чего-то или кого-то ожидая. Но кругом было тихо. Даже ветерок отдыхал.

Надо мной раскинулся покрытый сусальным золотом вечерний небосклон. Бескрайняя полусухая степь ровным ковром уходила на северо-восток.

Во всём этом кажущимся сейчас невероятно огромным мире, я ощутил себя какой-то мелкой букашкой, муравьём, ползущим по каким-то своим мелким делишкам. Да и все вокруг мне казались такими же муравьями.

Как мелочно мы живём! Грызёмся друг с другом. А вокруг такой бесконечный мир. Прекрасный, тёплый… как руки матери…

Я закрыл глаза и втянул носом воздух. Запахи принесли с собой какие-то детские воспоминания. Нечёткие, расплывчатые… Я был уверен, что это мои воспоминания. В них было такое же высокое небо, золотой диск вечернего солнца, теплый ветерок… И ещё светлая фигура какой-то женщины… матери… Это точно было она.

Я попытался напрячься и вспомнить хоть какую-то деталь, которая могла бы прорвать пелену, окутавшую память.

Не знаю почему, но это сейчас казалось очень важным.

Мои ноги сами мерили расстояние до Братьев. Идти стало легко.

Воздух на вечер потеплел. Даже не верилось, что сейчас глубокая осень.

В следующее мгновение что-то темное выскочило справа из-за невысокого холма. Помню, как я чуть вздрогнул от неожиданности и повернул, было, голову, чтобы разглядеть это «нечто». А потом разум окунулся во тьму…

– С дороги! Заснул, что ли! – гаркнул кто-то сзади.

Я едва успел отскочить в сторону.

Тяжелая телега, груженная какими-то грязно-серыми мешками, медленно выползла из городских ворот. Возница ловко щёлкнул кнутом и крутобокая широкогрудая лошадь-тяжеловоз сердито храпнула. Её густая давно нечёсаная грива дернулась в такт с головой, задевая ошмётки затоптанной желтоватой соломы на мостовой.

– С дороги! – снова крикнул возница идущим впереди людям.

Я огляделся по сторонам и направился прямо через ворота, и уже спустя полчаса был в трактире.

Сегодня здесь было пустовато. В воздухе как всегда висел запах сдобы и ещё жареного мяса. У окна сидела какая-то веселая компания матросов.

Я спустился в подклет.

– …здесь! Вот сюда! – уже слышался мне знакомый женский голосок. – Ну, ты разиня!

У печи стояла раскрасневшаяся Зая Корчакова. В закатанных по локоть руках, испачканных белой мукой, она держала широкую деревянную лопату. В стряпной было весьма жарко.

Девчушка в красной рубахе, завидев меня, тут же ойкнула и отскочила в сторону.

Хозяйка чуть привскинув брови, повернулась к лестнице.

– Бор! Борушка!

Зая отбросила в сторону лопату и широким шагом подошла ко мне. В нос ударил знакомый одуряющий запах её тела, смешанный с какими-то кухонными пряностями.

– Вернулся?

– А ты не верила, – улыбнулся я.

Девчушка мигом выскочила вон из стряпной и мы остались вдвоём.

Зая крепко вжалась мне в плечо и долго не отпускала. Что-то горячее коснулось тыльной стороны ладони.

– Ты что, плачешь? – спросил я.

Голос надкололся.

– Я? – хрипло переспросила Зая, ещё сильнее вжимаясь в меня.

Сейчас вдруг разом забылся и Жуга, и проблемы в Лиге, и вообще всё-всё-всё. Несколько минут Зая стояла не шевелясь, лишь комкая руками мой вонючий акетон, пока я вдруг не заметил:

– У тебя в печи что-то горит!

– Ой! – Корчакова подпрыгнула и мгновенно развернулась на месте. – Ой, батюшки! Сгорит, ей-ей сгорит!

Она схватила свою лопату и ловко вытянула из раскалённого нутра печи высокий поджаристый каравай.

«Такие только на свадьбы делают», – вдруг подумалось мне.

– Ты, поди, голоден? Сейчас…

– Подожди. Я в мыльню схожу. Негоже таким чумазым…

– Ах, Борушка! Родной.

Кто бы другой говорил, я бы счёл эти слова фальшивыми. Но только не от Заи.

Её лицо сейчас походило на неспокойную гладь озера: то она улыбалась, сверкая от радости глазами, то тут же утирала накатывавшуюся слезу, то бормотала о каких-то делах, а то бросалась жарко обниматься и снова плакать.

Честно говоря, я даже не знал что делать, как реагировать. Растерянная улыбка плавала на моём усталом лице.

Зая вытянула откуда-то приземистый зелёный штоф и плеснула из него в стопку. Через мгновение рядом с последним очутилась маленькая тарелочка квашенной капустки.

Я чисто автоматически одним махом выпил водки.

– Оставляй вещи тут, – плеснула руками Зая. – Я постираю.

Сняв замусоленный мешок, ремень и мечи, я подошёл к Зае и снова её поцеловал.

– Я скоро.

Минут через пять я уже был у мыльни. А ещё через час мы с Корчаковой сидели за столом в уютной и тёплой стряпной…

– Похудал ты, что-то? – заметила она.

– Просто не стрижен. Да и борода, вишь, как отросла.

Корчакова чуть наклонила голову, разглядывая темное пятно у затылка.

– Что это? – тихо спросила она, касаясь моей шеи.

Я на секунду-другую перестал есть и нехотя, но как можно безразличнее ответил, мол, небольшой ожёг.

– По глупости вышло…

– По глупости? – казалось не поверила Зая, но тут же стала рассказывать о своих делах.

…Меня чуть тошнило. Грудь чем-то сдавило и от того дышать было неимоверно трудно.

Глаза не хотели раскрываться, но, наконец, удалось это сделать. Перед моим взором было потемневшее малиновое небо. Тусклые звёздочки на востоке, едва-едва зажёгшиеся на небосклоне, весело перемигивались друг с другом.

Секундой позже я сообразил, что меня трясёт.

«Несут, что ли?» – от этой мысли мозг заработал быстрее.

Голова действительно трусилась, да так, что аж полуоткрытая челюсть клацала зубами.

– Какого тут происходит? – я попытался сообразить и в отчаянии замотал головой.

Звёзды снова замерли на востоке, и потом вдруг земля очутилась над головой.

Неприятное шуршание и лёгкое потрескивания слева. Повернул голову и обомлел: меня, плотно закутанного полупрозрачными липкими верёвками, за ноги держал огромных размеров паук. В его громадных черных жемчужинах глаз отразилось моё испуганное лицо. Я даже чётко смог различить какие-то детали на нём.

Солнце ещё не успело полностью скрыться за горизонтом, хотя из-за гор его не было видно. Воздух стал прохладнее, но меня сейчас это нисколько не волновало. Перед глазами стояли острые когти, из которых медленно выступали густые полупрозрачные капельки яда.

Паук был невероятных размеров. Он приблизил моё тельце ближе, и я тут же попытался разорвать верёвки… вернее, паутину. Но всё усилия приводили лишь к тому, что та ещё сильнее сжималась.

Жала были невероятно близки. Через секунду на кожу попал яд. Ощущение было такое, будто приложили неимоверно холодный кусок льда.

– Сука! – вырвалось само собой.

Я снова дёрнулся и вдруг свалился на землю, не в силах проконтролировать вырвавшиеся следом ругательства.

Мне удалось удачно развернуться. Закрутив головой я увидел убегающего прочь паука, а у же через несколько мгновений подле меня очутилась группка улюлюкающих гибберлингов.

– Гони его, Тул! – проорал кто-то справа.

– Давай, давай!

– Это Мизгирь! По-осторожнее там! – послышался спокойный голос.

Он принадлежал седому сгорбленному, но весьма ловкому гибберлингу. Он вытянул из-за пояса кривой нож и умело распорол паутину.

– Сразу не вставай, – приказал он. – Сознание можешь потерять.

– Почему? – прохрипел я, трогая ожог на шее.

– Сейчас кровь стремительно побежит ко всем твоим членам. А вскочишь – голова закружится и тут же облюёшься… Что там у тебя?

Он отвернул мою голову влево и наклонился.

– Укуса нет. Повезло, приятель. А то высосал бы тебя, как жука какого-то.

– Не понял.

– Пауки как едят?

– Без понятия.

– Впрыснут яд, а тот тебя и переварит. Превратятся все твои внутренности в студень. Останется только высосать его, а кости, вон, высрать в поле.

Гибберлинг махнул чуть в сторону и я, проследив его взгляд, увидел чей-то истлевший скелет.

– Я – Брас. Вон мой брат – Бран. А третий – Брюс, сейчас на верфи остался, да ждёт нас с паучьей слюной.

Я осторожно присел, всё ещё не веря в своё счастливое спасение.

– Ты чего сюда забрёл? – спросил Брас.

К нему медленно подходили остальные гибберлинги. Я насчитал семерых.

– Шёл на верфь.

– Ты зачем через Седые холмы пошёл? Дорога же севернее проходит!

– Да я же и шёл по дороге, – не понял я.

– А очутился в трёх верстах южнее. До Братьев идти надо вон через ту степь, прямо по тракту.

Я поднялся. Голова чуть кружилась, и начинало снова подташнивать.

До скал-близнецов было далеко. Я отчего-то сместился в сторону и причём на солидное расстояние.

– Не понимаю, – развёл руками. – Шёл же по нему, по Западному тракту. Как сюда забрёл?

– Удрал, – прогорланил какой-то гибберлинг в цветастом килте.

– А что ты хотел? Мизгиря просто так не поймать, – ответил Брас.

Очевидно, он в отряде был старшим.

– А кто это был? – спросил я, отряхиваясь.

– Старик Мизгирь, – мне ответили так, будто я это знал, да только забыл. – Тварь гадостная. Он видно тебя на тракте подстерёг. Повезло, что мы тут были. Он стольких тут пожрал…

– Ишь, как далеко стал заходить, – сказал другой гибберлинг. – Чего вдруг?

– Чего, чего? Жрать ему нечего, вот сюда и забрёл, – подвёл итог Брас. – Зима идёт, ему бы в спячку в какой-то пещерке забиться, а он у тракта охотится. Вот времена настали!

– Да, да, – закивали головой остальные гибберлинги.

– Это тебе не за тенетниками бегать. Крестоносцы – ребятки ушлые. Тут ухо надо держать востро. Чуть зевнёшь и проснёшься в чистилище…

Гибберлинги еще с минуту переливали из пустого в порожнее и пригласили меня следовать с ними.

– Вон там внизу у нас лагерь. Переночуем, а завтра на верфь вернёмся. Ты с нами?

– Ага.

– А что тебе там надо?

Вместо ответа, я продемонстрировал знак Сыскного Приказа. «Рука» тускло блеснула в вечернем свете.

– Поня-ятненько! – потянул брат Браса Бран.

Он хмыкнул в свои длинные усы и даже, как мне показалось, немного оскалился.

– Быстро вы реагируете, – добавил он чуть погодя.

– В смысле?

– Да я о нападении на верфь.

И гибберлинг пошёл вниз. Я секунду-вторую стоял на месте, а потом отправился следом за отрядом…

3

Серое промозглое утро. Деревья совсем оголились. Собранные в высокие кучи груды опавших листьев одиноко высились подле трактира.

Я сидел на заднем дворике на сырой потемневшей от времени скамье.

Встал рано от того, что вдруг почувствовал какую-то непонятную тревогу. Зая сонно что-то пробормотала и, укутавшись в теплое цветное покрывало, засопела дальше.

Я бесшумно оделся и вышел во двор.

Странный наш мир, всё-таки. Странный и непонятный…

Сарнаут.

Некогда цветущий огромный мир, который населяли эльфы и загадочные джуны, люди и громадные орки, хитрые корыстные гоблины, взбалмошные весёлые гибберлинги, да и прочие расы без числа и племени.

Говорят, что одним из самых больших и густонаселенных континентов был Йул, протянувшийся с крайнего севера и до южных пустынь. Здесь было всё: густые леса, высокие горы, непроходимые джунгли… Этот континент являлся основной ареной всех исторических событий Сарнаута.

Когда Катаклизм расколол планету на многочисленные парящие в Астрале острова, мир был обречен на погибель. И только вмешательство Великих магов, сумевших остановить разрушение, не дало Сарнауту исчезнуть окончательно.

С того времени оставшиеся острова и стали прозывать аллодами.

Причины Катаклизма не разгаданы по сей момент. Большинство сходилось в том, что во всем виновата цивилизация джунов, тянувшиеся к власти и могуществу, и потому каким-то образом открывшая дверь в иной мир.

То был мир первозданной энергии, откуда можно было бесконечно черпать магическую силу. Но тщеславие и излишняя самонадеянность сыграла злую шутку с джунами: Астрал ворвался в Сарнаут, подобно урагану, а вместе с ним и демоны, и разрушение и гибель…

– Мечтаешь? – чей-то знакомый голос развеял мои размышления.

Я повернулся: возле покосившегося фонаря стоял Бернар. Его тёмные крылья за спиной медленно и даже как-то лениво поддерживали тело эльфа над грязной землёй.

– О! Я рад тебя видеть!

Бернар широко улыбнулся и приблизился. Мы обнялись.

– Ты давно вернулся? – спросил я эльфа.

– Третьего дня. А ты, смотрю, практически не изменился.

– Ну-у… не совсем…

Бернар снова улыбнулся, и мы присели с ним на лавку.

– Я, как ты понимаешь, не с простым визитом к тебе, – начал эльф. – Миссия хочет знать, что произошло с Энтони ди Вевром. Где маг?

Такой прямой вопрос мгновенно вызвал у меня ступор. В голове мгновенно промчался табун неприятных воспоминаний.

– В Орешке, – сухо ответил я.

– Где? – лицо Бернара чуть осунулось.

– Я просто не успел…

Уже к обеду мы добрались до верфи. Стража на подходе к ней настороженно смотрела на меня, словно ожидая какого-то подвоха.

Миновав пост, мы прошли узким «горлом» и очутились в огромной, закрытой с трёх сторон высокими отвесными скалами, бухте. В самом её центре выделись три остова строящихся кораблей.

– Что там происходит? – хмуро спросил Брас. – Эй, Тул, смотайся к Хромым.

Один из гибберлингов живо бросился, засеменя своими маленькими ножками, в сторону деревянных срубов.

– А что такое? – спросил я у Браса.

– Да вон видишь, рабочие толпятся у мастерских.

И точно, чуть пониже ремесленных домиков, было видно около полусотни рабочих. Они явно что-то живо обсуждали, громко выкрикивая: «Любо!»

Я подошёл вместе с Брасом и его братом ближе и, наконец, стал различать во всём этом гуле голосов призывы к тому, чтобы забросить работу и отправиться по домам.

– Кто нас тут защитит? – кричал громче всех длинный худой человек. – Они токмо языком трепать горазды! А как дело жаренным запахло…

– Ты, Гриша, чего горланишь? – озорно бросил Брас.

– О-о, заявились!

– Заявились, – уже со злобинкой в голосе поддакнул Брас.

Я краем глаза заметил, что на берег идут несколько стражников в окружении целой толпы разношёрстных гибберлингов.

– Мы требуем…

Поднялся такой шум, что я вообще перестал различать слова.

– Тихо! Тихо! Тихо, я сказал! – на небольшой валун влез старенький седой гибберлинг в меховой шапке.

Он поднял руки вверх, призывая всех замолчать.

– Хромой. Это Хромой. Эд Хромой, – донеслось из толпы. – Пусть скажет.

Через минуту стало тихо.

– Вот что, ребятки, есть ли промеж вас такой, кто может толково объяснить, по какому случаю тут совещаетесь? Чего работа стоит?

– Гришка, давай!

Вперёд вышел всё тот же длинный мужичок. У него было выщербленное лицо, носившее следы перенесённой в детстве оспы. Криво усмехнувшись, Григорий начал:

– Мы хотим нормального к себе отношения.

– Как это понимать?

– Третьего дня, когда бандиты пытались ворваться на верфь, вы заперлись у себя, а нас бросили в мастерских. Семнадцать душ загубили. Да оно, может, и понятно было бы, так опосля вы даже-ть не подумали их семьям какой-то грош послать…

– Вот тут ты, Гриша, не прав. Никто нигде не запирался. Просто число бандитов было слишком велико, и мы сразу не смогли их одолеть. То, что погибли рабочие, конечно, печально. Мы все скорбим. Но не надо забывать, что и среди стражников, да и нас, мастеровых, двенадцать душ погибло, а семеро изранено.

– Виру! Выплачивайте виру!

– Какая вира? – воскликнул кто-то позади Эда Хромого. – Вы совсем, что ли, белены объелись? Вира платится с ватаги, коли она не выдаёт виновного…

– А гибберлинги, что были в банде? Те морочники. Не Браса ли родственнички?

– Да ты, Гриша, точно с дуба свалился! – ответил Эд. – Если тебя послушать, так виру с вас сдирать надо.

– Отчего это? – подбоченился тот.

– А то, что в банде были люди. И они напали на нас – гибберлингов. А раз люди, то чего б среди них не быть вашим родственничкам? Может, Гриша, и твоих?

Снова стал подниматься гул, но Хромой резким жестом приказал всем замолчать.

– Тихо! Чего шумите? Будем разбираться. То, что касательно вашей виры…

– Да! Что там?

– На днях мы отсылаем Избору посыльного (тут у меня голове вдруг пронеслось, а почему к Избору; ведь он какое дело до всего этого имеет?) и будем просить, чтобы похлопотал о выплате семьям погибших причитающейся доли. Приём из расчёта, коли бы они отработали весь срок.

– Правильно! Верно говоришь! – донеслось со всех сторон.

– Охрану надо бы усилить, – добавил Григорий. – А то следующего разу они точно корабли захватят.

– Верно, над этим тоже думаем. Будет у того же Избора просить пару десятков ратников. И если он хочет, чтобы суда сошли со стапелей в срок, то не откажет. Всё всем понятно? Ну так теперича по своим местам расходимся.

Толпа ещё минуту гудела, а потом рабочие вместе с мастеровыми гибберлингами разбрелись по своим делам.

– Эд! – позвал Хромого Брас. – Тут к нам из Сыскного Приказа человека прислали.

– Что? – нахмурился старый мастер.

Двое за его спиной, скорее всего, были братьями по «ростку».

– Меня зовут Бор, – представился я.

– Мы его в Седых холмах нашли, – продолжал Брас. – Его чуть Мизгирь не слопал.

Мохнатые брови Эда поползли вверх.

– Ты что там делал?

– Шёл по следу одной банды… Я уже понял, что три дня назад она попыталась прорваться к вам на верфь.

– Да, было дело. Слава Тенсесу нам удалось отбиться. Послали в лагерь Залесскому за подмогой, да пока она прибыла – своими силами справились. Даже пленных захватили.

– Кого?

– Да одну семейку гибберлингов…

– Бестолковых, – подсказал один из братьев.

– Верно, Бестолковых. То мы их так прозвали. Они, конечно, не совсем бандиты. Сами в плену были.

– Их можно увидеть? Поговорить? – спросил я.

– Можно, чего же нельзя.

– А больше никого с бандитами не было? Эльфов, например?

– Эльфов? – Эд задумался. – Не помню.

Мы направились к виднеющемуся у скалы бревенчатому срубу.

– Опоздали вы, дорогой мой, – говорил Хромой. – Банда не смогла сюда пробиться и отступила, судя по всему, к Орешку.

– Много их было?

– Ну-у…

– Около тридцати, – сказал вместо Эда его брат.

– Думается мне, что-то были не простые бандиты. Уж слишком хороши в драке.

Мы вошли в дом. У старой печи, покрытой голубоватой изразцовой плиткой, сидели три несчастных на вид гибберлинга.

Морочники!

Я даже поёжился, ощущая какой-то отчего-то непонятный страх.

Мне и раньше приходилось слышать о провидцах, в простонародье называемых «морочниками», но, то в основном были какие-то байки. А вот видеть их никогда не приходилось.

То, что они могут влиять на разум живых существ, мне казалось спорным. Истории, коими кишит обывательское племя, приписывали провидцам-морочникам просто невероятные вещи. Кто утверждал, что они способны предвидеть будущее. Иные говорили, что они способны свести с ума, «вползая» в разум, будто змеи.

Помнится мне, что один старик рассказывал о том, как имперские провидцы на Святой Земле вызывали у ратников галлюцинации и те сражались с толпами мнимых солдат. А бывало и друг с другом.

– Чего застыл? – толкнул меня Эд. – Не бойся, они не кусаются.

Я несколько замялся у порога, но потом всё же решился войти.

Семейка Бестолковых словно ожила и с большим любопытством смотрела на меня.

– Мы тут их в некотором роде прячем, – проговорил Эд. – Сам понимаешь, что не всем нравятся провидцы.

Я облизал пересохшие губы и подошёл ближе.

– Это, ребятки, к вам, – сказал Эд, присаживаясь со своими братьями за стол у маленького окна. – Поспрашают что да как. Не бойтесь, говорите смело.

Я поздоровался и начал:

– Меня направил Сыскной Приказ. Дело в том, что я ищу одно эльфа… мага… Может, находясь в плену у бандитов, вы видели…

– Видели, – кивнул один из Бестолковых. – Его зовут Энтони ди Вевр.

Я даже наклонился от охватившего меня трепета.

– Точно, так его и зовут. Где он? Был ли с вами?

– Был. Конечно, был. Но после нападения на верфь… мы не знаем где он. Думаем, бандиты увели с собой.

– Кто их главарь?

– Иван… Иван…

– Иверский, – добавил второй гибберлинг.

– Зачем они его забрали?

– Зачем? Мы не знаем.

– Да как же ж так! Вы же провидцы…

– Бестолковые они! – бросил из-за стола брат Эда. – Я же говорил. При всех их умениях, они уже давно могли сбежать от бандитов. А видишь, какие лопухи!

– Н-да, – моя радость также быстро пропала, как и появилась. – Вот же гадство!

– А что там? – поинтересовался Эд.

Я стиснул зубы от досады.

– Слышь, ребята, – обратился к бестолковым Хромой, – неужто вы не сможете выяснить зачем бандиты забрали того эльфа?

– Ну-у… влезть в их разум… конечно, можно попробовать…

– Что для этого надо? – с надеждой спросил я.

Провидцы переглянулись и, чуть пошушукавшись, ответили:

– На границе бездны и тверди иногда растут астральные кристаллы. С их помощью можно значительно усилить магический посыл… Правда, использование этих кристаллов, высосет из нас много жизненных сил… Но, если вам так необходимо… так важно…

– Очень важно. На кону, скажу без пафоса, судьба всего Светолесья.

Семейка Хромых посмотрела на меня так, словно ожидала какого-то подвоха.

– Кристаллы… кристаллы… – от волнения меня даже кинула в жар. – Где, говорите, их надо искать?