Текст книги "Железом и кровью"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

11

Святая Земля.

Это огромный аллод, расположенный в Астрале где-то между Кватохом и имперским Игшем. Это древняя земля, которая помнит и расу джунов, и гибель народа Зэм. Именно на Святой Земле ведь расположена легендарная Пирамида Тэпа.

А нынче её называют Храмом Тенсеса. И всё потому, что она захватила Искру погибшего Великого Мага и стала её последним пристанищем. Пирамида это колыбель великого Дара Тенсеса – возможности перерождения, и источник Святой Магии…

– Ты слышал когда-то раньше о Пирамиде Тэпа? – спросил как-то меня Бернар, когда мы были на безымянном острове.

– Что-то мельком, – ответил я эльфу.

– А о людях Зэм?

– Тоже… не очень много…

Лицо Бернара снова говорило о том, что мы (а именно я) полные болваны, раз не интересуемся историей.

– Люди Зэм долгое время сосуществовали вместе с расой джунов. На юге Сарнаута были обширные пустыни и степи, и вот там появилось государство Хикут. Когда все джуны неожиданно пали, то люди Зэм встревожились и приложили все свои усилия на поиски секрета бессмертия. Важнейшей дисциплиной они стали считать некромантию. Но никакая магия не могла решить этот вопрос. Но люди Зэм не сдавались и вскоре нашли иной путь – механический.

– Какой? – не понял Первосвет.

– Механический… механика… Что, слово не знакомо?

– Я это… не совсем просто… услышал…

– Они стали думать, как заменить свои члены механизмами, – продолжил Бернар. – Постепенно многие из людей Зэм заменили свою плоть на металлические механизмы. Некромантия пришла в упадок.

Но как бывает, нашелся один, который всё же не принял новых веяний и продолжил магические изыскания. И звали его Тэп.

Изучая природу смерти, он вдруг узнал одну древнюю тайну, что у любого существа есть… есть некая жизненная основа. Назовём её искрой жизни. Она заключена в теле и покидает его после смерти.

Много лет потратил Тэп, пытаясь «поймать» эту «искру». И, говорят, много людей погибло из-за его опытов, проводимых в полном секрете. И вот, наконец, ему всё же удалось поймать Искру другого человека.

Тэп стал продолжать свои опыты, пока не понял, что с помощью Искр сможет обеспечить себе бессмертие, если станет использовать их как своеобразный расходный материал. Чтобы поддержат свою собственную жизнь, Тэп решил собрать в единое место огромное количество других Искр. Но вот одно «но»: Искры состарившихся людей были малопригодны для этой цели, потому как слишком быстро угасали. И тогда Тэп выстроил пирамиды и, наслав на свой народ чуму, стал быстро заполнять их Искрами.

Механики Зэм вышли на след Тэпа, и горстка отчаявшихся больных людей пошла на него в свой последний бой. Это происходило в одной из гигантских пирамид.

В результате этой битвы Тэп, который мог умирать сколь угодно много раз, и при этом умирать и тут же воскресать, победил. Но… но Тэп заразился от своей же насланной болезни.

Лекарства у него не было. Да он и не подумал его создавать.

И вот теперь в страшных мучениях он воскресал снова, получив подпитку от своего хранилища, и снова заражался, умирал, и опять воскресал. И так длилось полторы тысячи лет.

Города и пирамиды занесло песком пустынь, над некоторыми выросли леса, а Тэп всё воскресал, страшно мучился и умирал.

Катаклизм разрушил Сарнаут на аллоды-острова, парящие в Астрале, и удерживающиеся от разрушения благодаря Великим Магам, ставших своеобразными заложниками этих аллодов. Кроме этого, Катаклизм разрушил и несколько пирамид. Тьма Искр вырвалась на свободу и устремилась к своим истинным вместилищам – телам людей племени Зэм.

– Так появились Восставшие – новые существа, обладающие разумом и памятью людей древнего племени Зэм, но помещённые в полуистлевшие тела-механизмы.

– Они что же – нежить? – удивился Первосвет.

– Не совсем, – ответил Бернар. – Они обладают и свободой воли, и разумом… памятью… Самое интересно, что племя Зэм все же обрело бессмертие: люди теперь не стареют, и их одной Искры хватает для поддержания жизни в уже мёртвом теле на очень долгий срок…. Но это еще не конец истории.

После Великого Астрального Похода, когда пал Тенсес, защищая старую столицу Кватоха, его Искра неожиданно для всех попала в ловушку Пирамиды Тэпа. И именно она стала залогом бессмертия жителей Сарнаута, и шансом на воскрешение… Это его Дар нам… Теперь ты понимаешь, почему идет война на Святой Земле?

– Не совсем, – пожал я плечами.

– Владеющий Пирамидой – Храмом Тенсеса – получит контроль над Святой Магией. И если её захватим мы – Лига, то ни один из имперцев не сможет воскреснуть.

Мне показалось, что во всём этом рассказе, а именно той части, касаемой Тенсеса, есть какие-то «белые пятна». Я ещё толком не понимал какие, но явно их чувствовал.

– Но ведь Тенсес этот Дар передал как нам, так и Империи! – вдруг сказал Первосвет.

– Так то оно так… Он ведь предполагал, что мы объединимся в борьбе с демонами Астрала. А этого, увы, не выходит. Сейчас вопрос стоит ребром: или Лига, или Империя.

Мы какое-то время молчали, каждый обдумывая что-то своё…

Когда я вернулся к шалашу Соти, меня там ждала целая группа, среди которой был Первосвет, Бернар и Стояна. А также еще четверо из Сыскного Приказа во главе с Чарушей Солодовым – одним из главных помощников Исаева.

Я поздоровался и сразу выложил свои соображения о лесовиках (не забыв, конечно, доложить о разведке боем и найденных «волчарнях» да мешках-«клещевиках»), о Зубаре, о скрывающихся в лесу «странных людях», о Шраме и о том, что его доклады отчего-то не доходят.

– По-моему, – высказал я мнение, – в Приказе завелась «крыса».

На что Чаруша кивнул головой и протянул мне небольшой медальончик с изображением раскрытой ладони.

– Это «Рука помощи», – пояснил он. – Их выдают всем «сыскарям».

– До этого не доверяли? – спросил я.

– Испытательный срок…

– А что изменилось?

– Всё, – улыбнулся он. – Всё изменилось. И, кстати, ты сделал отличную работу.

– И что теперь?

– Как ты понимаешь, я возглавляю «службу действия».

– Понимаю… И что?

– Я выслушал тебя, и понял, что Жуга не ошибся, взяв такого человека в отряд особых поручений. Шрам стал ленив, хотя как наблюдателю ему нет цены. Но он слишком сжился с дикарями…

Чаруша покривился, будто ел клюкву.

– Ладно, – махнул он рукой. – Задачу нам уже поставили, а твой доклад только подтвердил наши подозрения. В общем, как говорят: «Обезглавленная змея не укусит». Уберем из игры несколько ключевых фигур, и тем разрушим планы мятежников.

Последние слова явно были цитированием Жуги Исаева.

– То есть… Я не понял.

– Брума и Дедяту.

– А последний кто?

– Дедята? О-о, в своих кругах личность известная. Хитрый и жестокий человек. Он глава местных мятежников, одного из тех, которого ты кончил у озера.

– Вы о нём знали?

– Нам на днях сообщили, что он скрывается на востоке в предгорьях… Брумом займемся мы. А тебе – Дедята по прозвищу Гнильский.

– А Зубарь?

– Это проблема водяников, пусть её и решают, – отмахнулся Чаруша. – Им у озера жить дозволили, так пусть за ним и присматривают.

– Но если бы они могли…

– Послушай, Бор: я тебе чётко дал задание – Дедята. Он важнее там всяких Зубарей. А дикари пусть сами думают.

Вот так всегда. И прав был Соти – люди сильно изменились. Водяники для них дикари. Не больше…

– Вот что, Бор, не надо считать нас какими-то чудовищами, – словно прочитал мои мысли Чаруша. – Это такая же тяжелая работа, как и иная другая…

– Какая работа? Убийство Брума? Это земля лесовиков, насколько я понимаю!

– У нас с ними был паритет. Да и вообще, не мы первыми начали!.. За всё надо платить. Это, думаю, ты должен понять. Кажется, и в ваших традициях подобное есть… Я слышал о северном кодексе. Как он там?.. «Головщина», что ли? «Всякий повинный в смерти другого человека, наказывается смертью». То бишь, своей головой.

Мы стояли напротив друг друга и смотрели глаза в глаза. Чаруша выдержал взгляд и не отвёл его, и это говорило о многом.

– И кто пойдёт со мной? – хмуро спросил я.

– Кто? – Чаруша даже как-то удивился. – Если у тебя нет своих людей, то придётся всё делать самому.

Разговор наш проходил с глазу на глаз. Я огляделся, словно ожидая за своей спиной увидеть этих самых «своих людей».

– Интересно… Я думал, что мы из одной команды…

– Скоро поймёшь, что на службе у Сыскного Приказа все не так, как у всех. Тебе лишь выдают задание… и деньги, а всё остальное твоя забота. Хочешь, иди к наёмникам, хочешь – свой отряд собирай. Но вот мой совет: лучше иметь проверенных людей за спиной.

– Замечательно… А какой мне от всего этого толк?

– Толк? Могу тебе сказать, какой у меня.

– Мне это не интересно.

– Когда человек такого склада… – тут Чаруша запнулся, подбирая слова. – Когда у таких как мы с тобой начинается период сомнений в своей правоте, то это не добрый знак. Ты должен быть тверже камня в своих убеждениях, или превратишься в пыль.

Разговор по душам прекратился…

И вот сейчас я сидел и слушал пустую болтовню Бернара, пытаясь понять, как мне быть, и чью сторону занять.

– Ты не с нами, что ли? – вдруг спросил эльф.

Я вздохнул и отошел в сторону.

Темнело. Соти до сих пор не вернулся. Не то, что бы я за ним соскучился, но вдруг захотелось поговорить с ним.

– Что с тобой? – это снова спросил Бернар. Он совершенно неслышно подошёл сзади по помосту.

– Не знаю… Мне кажется, что здесь что-то не так, но я никак не могу понять что именно…. Никак… У меня такое ощущение, что я внутри какого-то сосуда, но едва выберусь из него. Как попадаю в ещё больший сосуд. И так происходит постоянно.

– Расскажи мне. Расскажи от начала до конца.

Я нехотя, но потом всё более втягиваясь в повествование, начал рассказывать. Бернар слушал молча, не перебивая и при этом глядя в озёрную даль, словно высматривая кого-то.

– По твоему, – начал он после, – выходит, что и нападение на аллод Клемента, и мятеж в Орешке, и даже клещи на лесопилке это всё части какого-то плана… Но чьего?

– Нападения на Лигу спланированы, как части чего-то большего. Цель, скорее всего, одна – разрушить её.

– Ну да, ну да: раздели на части и тогда легче победить…

Бернар задумался:

– Такой масштаб под силу только Империи…. Вроде и мелочи, но какие последствия! Из лесопилки перестал поступать лес, как для строительства столицы, так и для верфей на юге. В Северной Берестянке волки задирают домашний скот, нападают на пастухов. В Белом Озере завелось чудовище, мешающее рыбачить… В Заозёрье бродит какая-то банда…

– Не какая-то… Именно она настроила лесовиков, и даже может быть причастна к появлению Зубаря.

Тут я вспомнил про наблюдателя возле бани.

– Конфликт с лесовиками назревал уже давно, – грустно проговорил эльф. – Это спор по поводу территории: чья она и кто имеет на неё право. А поскольку вопрос постоянно откладывался, то, как обычно бывает, кто-то не выдержал первым и посчитал правильным начать «войну». Я как сейчас помню дебаты в совете, когда сторонники направления «это всё наше», с пеной у рта вспоминали тот случай с Ингосом.

– То есть?

– Его же отдали гибберлингам в качестве откупа за тайну перемещения по астралу. Ты не знал?

– Но там же правит назначенный губернатор…

– Верно. Верно. Дело в том, что ни Ингос, ни Кватох не являются прародиной гибберлингов. Лига для них лишь перевалочный пункт, чего, кстати, они не скрывают.

– Враги умело пользуются нашими «слабостями», – закончил я.

– Это тоже верно, – кивнул Бернар.

– А теперь скажи: зачем мне всё это надо?

– Я не понял, – эльф повернулся ко мне.

– Разве я похож на добродетельного мужа, ратующего за добро, супротив зла? Что мне до всех этих… дел?

Бернар посмотрел на меня в упор, словно оценивая.

– Вот не думал, что мне придётся тебе рассказывать элементарные вещи. Неужели ты до сих пор не увидел, что в определенных условиях стирается грань между такими понятиями, как «добро» и «зло». Когда мы были на том острове, то ты отчего-то не задавался подобными вопросами.

Наступила небольшая пауза. Я видел, как эльф ждал от меня ответного возражения, наверняка заготовив уже какую-то поучительную притчу.

– Почему я здесь? – спросил я, вдруг вспоминая Анчута, который задавал мне подобный же вопрос. – В Новограде я встретил предсказательницу – Елизавету Барышеву. Она сказала мне, что моя судьба всё ещё ткётся. Это значит, что моё будущее до сих пор не ясно.

– Понимаю… Я понимаю, что ты запутался. Боишься, что тебя используют. Думаешь, что ты словно щепка в реке: куда течение, туда и ты… Ну так вот: ничто в этом мире никогда не происходит просто так! Даже, когда некто заявляет, что делал свою маленькую работу. Это как песчинка: когда она одна – её не видно, а когда их тьма – это пустыня.

– Забери одну песчинку – пустыня ведь не исчезнет.

– Исчезнет! Уж поверь мне. Не стало крохотной песчинки, и дюна осыпалась, подняла ветер, и тот разнёс песок по сторонам… Я тоже, может быть, не хочу быть этой никчемной песчинкой. Не желаю быть каплей воды в большом озере. Но нет: такова моя судьба. И если я не согласен с этим, то вместо наслаждения жизнью, буду только мучаться, и при этом всё равно оставаться песчинкой. Ты здесь, потому как должен сделать свое дело. Может и «чёрное», скрывать не буду…

– Допустим… Но у меня сейчас такое подозрение, что я сам из рядов тех самых мятежников, с которыми мне предстоит бороться.

– Наверняка тот камень, от которого ты потерял свою память, свалился тебе на голову не зря. Они – мятежники, губители нашего выбора.

– Какого выбора?

– Свободы! Мы строим мир свободных жителей Сарнаута. Равноправие и…

– Ой, не смеши. Какое равноправие? Какая свобода? Посмотри вокруг.

– Это ты оглянись! Несовершенство Лиги не означает, что мы… Мы все просто настолько свыклись с тем, что обладаем свободой, что теперь её просто не замечаем.

– Если победят мятежники, то они по-своему перепишут историю. И в ней они будут зваться «освободителями». И что если будут правы они, а не мы?

– Ты так говоришь, потому что растерян.

– Потому что… потому что… Благо такими методами совершаться не должно!

Я замолчал. Мне казалось, что дальнейший разговор бесполезен. Я всё равно не могу никак определиться, что делать. И стоит ли вообще что-то делать.

С этими мыслями я пошел спать. А Бернар ещё долго смотрел вдаль на тихую гладь озера, покуривая трубку…

12

Утром приплыл Соти. По нему сразу было видно, что он был безумно доволен.

– Я всю ночь провозился, – улыбаясь, говорил он мне, одновременно потягивая медовуху.

– Что так?

– Ловил Зубаря по твоему методу.

– Какому? – не понял я.

– На живца. Раскалил железку, спрятал её внутри здоровенной рыбины. Вокруг напускал кишок.

– И что? Попался?

Соти заулыбался ещё больше.

– А то! Признаюсь, что я не особо верил в существование Зубаря. Но…

Тут гибберлинг выкинул из лодки просто исполинскую голову то ли щуки, то ли очень на неё похожей рыбы. Зубы, торчащие из её пасти, были длинной с палец.

– Прямо чудовище какое-то! – воскликнула позади меня Стояна. – И не верится, что такие бывают.

– Это хороший знак, – сказал, подошедший сзади Бернар. – Не находишь?

Я непонимающе посмотрел на эльфа.

– Я о том, – начал он, – что ты уже наверняка решил, что будешь делать дальше.

– Думаю, что решил, – нехотя кивнул я.

– Другого я даже не предполагал. Вчерашнюю слабость считаю влиянием усталости.

– Я иду сам…

– Разбежался! – прищурился эльф. – Ты между прочим, даже не поинтересовался, отчего я… мы все к тебе приехали.

Да, действительно. Я-то ожидал возвращения Первосвета, а тут…

Эльф легко прочитал мою растерянность по лицу и, чуть улыбнувшись, продолжил:

– Меня… и Стояну отправили к тебе в помощь.

– Почему вас?

– Посчитали, что мы в прошлый раз очень хорошо себя показали, как команда.

– Я не это имел в виду… С тобой, Бернар, и так понятно. Ты у нас «лошадка тёмная», да к тому же ди Дусер. А вот Стояна…

– Она мне кое-чем обязана, – как-то хитро улыбнулся эльф.

Девушка вдруг потупила взор и хмуро уставилась в землю.

– Но ты же мне говорил, что с опаской относишься к язычникам. А тем более к друидам.

– Верно, говорил.

Больше эльф ничего не добавил и не объяснил.

– И кто тебя направил ко мне?

– Пьер ди Ардер. Он встретился с Жугой Исаевым.

И снова эльф не закончил.

– Любите вы туману напустить, – пробурчал я. – Так вы знали, какое поручение мне достанется?

– Нет, но думаю, что не самое лёгкое.

Вот то, о чём говорил Чаруша: у меня теперь был отряд.

Я увидел, как к Соти подошли «сыскари». Чаруша некоторое время что-то сердито говорил гибберлингу, а потом они все вместе ушли за чахлые березовые кустики.

– Мне поставили задачу, – начал я говорить своим товарищам. – Необходимо выследить в восточных предгорьях…

Договорить я не успел. Чуть повернувшись, я увидел выходящую из-за зарослей группу Чаруши. Мне сразу стало подозрительным их поведение, а особенно, то выражение лица, которое было у Солодова. Он неспешно вытер тряпочкой свой нож, и засунул его за голенище сапога.

– Охренеть! – вырвалось у меня, и едва я сделал шаг к ним на встречу, как могучая рука Первосвета легла на моё плечо.

Чаруша противно заулыбался и подошёл к нам.

– Где Соти? – хрипло проговорил я, чувствуя, как к лицу приливает кровь.

Чаруша не ответил, а его люди медленно приблизились к нам.

– Ты оглох, что ли? – я хотел сделать шаг вперёд, но Первосвет снова меня задержал.

– Он помогал мятежникам, – промурлыкал Чаруша.

– Что?

– Возможно, я неверно выразился: он сотрудничал с мятежниками. Перевозил их на встречи с лесовиками.

Перед глазами снова стала появляться та белая пелена, отключавшая разум. В это время между нами встал Бернар. Он что-то резко крикнул Чаруше и повернулся ко мне. Его пальцы коснулись моего виска и мягко поползли вниз к скуле. А потом у меня закружилась голова и я, кажется, свалился на землю…

Очухался, когда солнце уже высоко поднялось над лесом.

Недалеко сидел Бернар. Он курил свою трубку, и глядел на водную гладь. Первосвет что-то жевал, а Стояна сидела в сторонке и поглаживала свою помощницу.

– Где они? – спросил я, чувствуя, как сильно пересохло во рту.

– Ушли в урочище.

– А Соти?

– Водяники о нём позаботятся, – ответил Бернар, даже не глядя на меня.

– Больше так не делай! Я больше предупреждать не буду. Мне эти твои эльфийские штучки не нравятся, – проговорил я ему и тот понимающе кивнул.

Никто на меня не смотрел, и я чувствовал, что им не себе из-за произошедшего. Все ждали дальнейших действий.

– А где лошади? – хрипло спросил я.

Бернар перестал созерцать озеро и хмуро посмотрел на меня.

Моим первым желанием было броситься вдогонку за группой Чаруши. Перебить их, как скотину… Но с другой стороны иная часть разума просила обождать и ничего подобного не делать. Я эту частичку прозвал «Бернаром»: уж очень на него похожа.

– Ладно, чего сидим? Идём к бане, а там по следам попытаемся определить, куда двигаться дальше.

Я встал и быстро сложился. Ждать никого не хотелось, а в прочем и не пришлось: все итак были уже готовы.

Мы быстро миновали подлесок, и вышли в сосновый бор. Я нашёл тропу, и через час уже наш отряд был на том месте, где было столкновение с неизвестным наблюдателем.

Трупа уже не было, хотя следов было множество. Стояна присела и что-то долго разглядывала.

– Здесь было пятеро, – говорила она. – Каждый весил пудов по пять. Одеты были в сапоги охотничьего покроя. Пришли они с северо-востока, вон из той чащи. Забрали тело и понесли его… в том направлении.

Она встала и пошла на восток к голостволым клёнам, листья которых уже начали местами желтеть.

– Судя по всему, это было сегодня ночью.

Закончив, она посмотрела на меня, словно ожидала похвалы, либо чего-то ещё. Авторитет в деле следопыта у Стояны был непререкаемым. И она это знала. Но я сегодня был не в том духе, чтобы рассыпаться в комплиментах. Друидка это быстро смекнула и продолжила свою работу.

Я про себя отметил, что в моей группе (именно «моей»), роли распределились следующим образом: Стояна была своеобразным «штурманом», легко определяющим основное направление движение отряда (кроме того, она была незаменима в роли прикрывающего идущих в атаку товарищей); Бернар был «вторым мозгом» отряда, строящим долгоиграющие планы, да ещё и лекарем; Первосвет – просто грубая сила, даже таран, сметающий на своём пути силы противника.

Мы пошли в восточном направлении, вслед за Стояной, легко пробирающейся через дебри малорослых сосен. Миновав Сиверский тракт, вошли во вторую половину леса. Здесь стало идти потруднее. Сразу видно, что тут мало кто ходит.

Сосны, кедры и пихты смешались с берёзами да осинами. Стали снова попадаться могучие клёны, широко раскинувшие свои ветки, словно крича всем остальным деревьям: «Это наша территория».

Шли мы молча. Я никак не мог избавиться от противного чувства, которое возникает у сильного и самоуверенного человека, когда его подло побеждают. От напряжения у меня начался тик левого глаза, и это сильно раздражало.

Мы сделали привал. Костра не разводили и ели всухомятку, и всё также молча.

Жаль, меня тогда Бернар остановил. Пожалел! Нихаз его подери!

Уж лучше я бы сделал, что тогда задумал. А там потом и трава не расти!

Мне снова вспомнилась та наглая рожа Чаруши, вытирающего окровавленный нож.

Впиться бы в его шею руками и оторвать его башку напрочь.

Стояна подняла руку в знак внимания, и мы все тут же присели по кустам. Впереди кто-то шёл. И этот кто-то старался не шуметь.

Мы подождали с минуту и, наконец, увидели молодого парня. Он крался через кусты, оглядываясь по сторонам.

Наличие лука и короткого меча делали его похожим на охотника, но вот татуировка на лице говорили об обратном.

Я прищурился, пытаясь разглядеть рисунок: то была устрашающая воинственная татуировка в виде чудовищной маски темно-синего цвета… Я слышал о таких: чем ужасней такая маска, тем выше ранг бандита. Звучит, конечно, по обывательски просто, но суть, в принципе, неизменна.

Судя по его осторожным и ловким движениям, он был весьма опасный противник.

Я приказал жестами всем оставаться на своих местах, а сам змеёй пополз к нему.

Раскрашенный остановился и вдруг повернулся в мою сторону. Я точно знал, что он меня не видит за густой порослью молоденьких сосен.

Прошло несколько минут. Прежде чем парень стал продвигаться дальше. У меня были какие-то доли секунд, чтобы успеть напасть.

Я осторожно набрал полные лёгкие воздуха и, приподнявшись, резким движением кинул в противоположную сторону ветку.

Предательский свист свист палки выдал меня с потрохами, и раскрашенный даже не повернулся в сторону её падения. Его колючий взгляд вперился в мою темную фигуру.

Как и предполагалась: парень был не робкого десятка. Да и к всему прочему я предстал перед ним один, и мы, молча, словно по сговору, бросились друг на друга.

Парень был плотнее меня и чуть ниже. Он выхватил из-за пояса кривой темный нож и одним прыжком пересёк полянку между нами. Я не стал доставать свои мечи, опасаясь, что снова могу убить человека. А он мне нужен был живым, чтобы постараться разговорить и всё выяснить.

Я тоже прыгнул к противнику и тут же покатился вперёд под его встречный удар. Парень мгновенно среагировал, и отскочил в сторону, по-прежнему держа удобную ему дистанцию.

Мы закружились в странном, но понятным лишь посвященным танце. Выпад-уклон, подкат-отскок, финт. И снова выпад.

Парня явно смущало, что я не использую своего оружия. Он понял, что перед ним опасный противник, и достал свой короткий меч. В его взгляде отразилась неуверенность.

Из кустов тихой тенью поднялся Первосвет. Он сделал два быстрых шага и опустил на голову раскрашенного свой кулачище.

Что-то хрустнуло, и парень мешком рухнул на хвойную подстилку. Он тут же попытался подняться, но я вытянул свой фальшион и заехал рукоятью по темечку.

– Свяжем его, – приказал я.

– Не стоит, – поднял руку Бернар.

Он присел у тела парня и взял его за левую руку. Потом эльф закрыл глаза и что-то зашептал на своем эльфийском.

– Всё, он никуда уже не убежит.

Мы отволокли раскрашенного в сторону, и посадили у дерева.

– Ты меня порой удивляешь, – заметил я Бернару. – Ты точно жрец Света?

– Уж как ты меня удивляешь, – отмахнулся эльф.

В это время в себя пришёл парень. Он с трудом поднял голову, тихо постанывая от боли.

– Спрашивай, – сказал Бернар.

– Как тебя зовут? – склонился я над пленным.

– Прозор по прозвищу Вечер, – как-то вяло ответил парень.

Я глянул на эльфа.

– Он сейчас в безвольном состоянии. Как бы полуспит, – пояснил тот.

– Кто ты? – я снова вернулся к парню.

Последовал какой-то невразумительный ответ. Я повторил вопрос. Ответил Прозор чуть четче, но всё равно непонятно.

– Он сказал, – «перевёл» Первосвет, – что из банды Дедяты Гнильского. Он просто говорит на говоре жителей Астрального взморья. У нас в Темноводье каждый четвёртый так…

– Ясно. Переводи, если что. Сколько человек у Дедяты?

Прозор поднял голову и посмотрел на меня. Вернее, как-то сквозь меня. Глаза его были будто у пьяного.

Я понял, что он внутренне борется с тем, чтобы не отвечать мне.

– Семнадцать человек, – ответил Прозор, не справившись со своим безвольным состоянием.

– Посты есть?

Прозор попытался подняться, но ноги его не слушались, и он рухнул на землю, громко охая.

– Вы не понимаете, с кем тягаетесь, – отплевавшись от попавшей в рот хвои, проговорил Прозор. – Дедята вам покажет…

– Покажет, покажет… Отвечай на вопрос: посты есть?

– Собаки вы! – Прозор снова попытался подняться. – Он вас на ремни порежет.

Я потянулся к клинку, но Бернар меня остановил.

– Послушай, Прозор, – начал эльф, присаживаясь к нему. – Если ты не станешь отвечать, то этот парень сам тебя на ремни порежет.

Бандит улыбнулся и хрипло рассмеялся.

– Если я вам хоть слово ещё скажу, то мне придёт конец. Дедята не прощает предателей. Так что мне без разницы…

– Раз так, то почему бы тебе не ответить на наши вопросы? Тебя ведь и так сочтут предателем. А так: попадёшь в «яму»…

– Ну да! В «яму»! Меня за убийства ждет обезглавливание, а не острог.

Прозору удалось сесть.

– Ты сам откуда? – спросил Бернар. – Как попал к Дедяте?

– Можно подумать, тебе это интересно… По глупости, конечно, попал. Но не жалею.

– Это отчего же? – снова в разговор вступил я. Вечер чуть помялся и пробормотал что-то про «свободу». – По-твоему, Кания должна идти путём насилия, убийств?

– Можно подумать, что она так до сих пор не шла, – Прозор отдышался и захотел подняться.

Бернар снова коснулся его руки и лба, отчего парень на несколько секунд закрыл глаза. Казалось, что он заснул.

– Так мы ничего не добьёмся, – сказал я. – Это пустая трата времени. Предлагаю продолжить путь.

– А с ним что? – спросила Стояна.

Мы с эльфом и Первосветом переглянулись. Все понимали, но никто не решался предложить.

– Он убийца, – констатировал я, оправдывая всех. – В наших действиях не будет греха!

Стояна потупила взор, а эльф понимающе кивнул.

– Это не правильно, – вдруг глухо проговорил Первосвет.

– Что не правильно? – переспросил я.

– То, что мы хотим сделать.

– Знаешь, отчего у него татуировки на лице и что они значат? – спокойно спросил я. – Нет? Так я поясню: он бандит. Матерый разбойник. Вот эти две длинные спирали говорят о том, что он дважды бежал из острога. Паутина на подбородке указывает на то, что он убьет любого, кто хоть что-то скажет или не дай бог криво глянет в его сторону. И если бы ему сейчас выпал бы шанс, он убил бы нас, как множество раз убивал до этого. И без всякого зазрения совести. Это как пить дать! Недаром на его горле «живёт паук».

– Но мы же не такие, как он. Когда ты так говоришь, то становишься похож на Чарушу.

Первосвет это сказал и тут же отступил в сторону. Кажется, я на несколько мгновений не совладал с собой, и чуть было не кинулся на него.

– И что ты предлагаешь? – хрипло спросил я, чувствуя, как пересохло во рту. – Отпустить его?

– Свяжем его, а потом вернёмся и отведём в Новоград в…

– А если не вернёмся? Он здесь может сдохнуть от голода и жажды. Или дикие звери его растерзают. Ты это учитывал?

Первосвет молчал. Я посмотрел на Стояну, ожидая её реакции.

– Я согласна с Первосветом, – ответила та, делая шаг ко мне, словно демонстрируя свою решимость. Я её не пугал, либо она инстинктивно чувствовала, что я ей ничего не сделаю. – Свяжем его и пусть Сарн ему будет судьёй. Если мы не вернёмся, то он умрёт в мучениях, тем самым искупая грех смертоубийства. А иначе – если останемся живы, то мы действительно отведём его в Новоград.

Эльф согласно кивнул. Итак, я остался в меньшинстве.

– Ладно… ладно. Вяжите его. И кляп не забудьте. Я отойду на разведку.

Протопав саженей сто на восток, я присел под сосной и попытался успокоиться. Меня всего трясло.

Действительно, только утром ненавидел лютой ненавистью Чарушу, который преспокойно зарезал Соти, только за то, что тот лишь пару раз мимоходом сотрудничал с мятежниками, а теперь и сам повёл себя практически точно также. Конечно, сравнивать гибберлинга и Прозора было всё равно, что сравнивать небо и землю, но ведь я же не судья, чтобы так просто решать человеческую судьбу.

И что в таких случаях с собой делать?

Вспомнилось, как я орудовал на земле лесовиков, убивая их направо и налево. И чем я лучше Чаруши?

Я совсем запутался.

Немного придя в себя, я вернулся к своему отряду. Прозор лежал у дерева, связанный по рукам и ногам с кляпом во рту. Я наклонился и проверил состояние узлов и степень натяжки веревки.

– Итак, – я присел на корточки. – Если Прозор не врёт, то впереди нас поджидают семнадцать… бандитов. А нас лишь четверо.

– И что ты предлагаешь? – спросил эльф.

– Быть осторожными. Моё предположение: на подходах к их лагерю наверняка будут дозоры. И они должны быть хорошо замаскированы. Если мы хоть чуточку себя выдадим, то Дедята будет в мгновение ока информирован о нашем появлении и вот тогда нам всем несдобровать. Стояна, надежда пока на тебя.

– В каком плане? – не поняла девчушка.

– Тебе следует выявить эти дозоры раньше, чем они выявят нас.

– Ну а потом? – снова спросил Бернар.

– Самое лучшим будет, если нам удастся бесшумно снять часовых. И снова позволю напомнить, что если хоть один из них поднимет шум…

– Ну, это понятно, – пробасил Первосвет.

– Надеюсь. Всё это я рассказываю не от того, что умничаю. Семнадцать отъявленных головорезов против четверых… Расклад не в нашу сторону… Так, ладно. Тронулись дальше, – дал я команду, и мы снова пошли к горам.

Деревья стали ниже, а крона шире. Стояна, идущая впереди всех, подала знак к остановке. Мы сошлись с ней, и она тихо прошептала о том, что чувствует запах дыма.

Я втянул носом воздух, но ничего не ощутил.

– Направление? – шёпотом спросил я.

– Северо-восток. Вон за теми соснами. Думаю до лагеря пару вёрст.

– Ничего себе нюх! – присвистнул Первосвет.