Текст книги "Путь на юг"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава 34

Медвежья лапа не стал уходить далеко вниз по реке. Несмотря на густой туман, он заметил костры дозорных на берегу. Дозорные дремали: они даже не окликнули проходящие мимо корабли. А вытащенные на берег корабли свидетельствовали, что разбойники не только не собираются выходить в поход, но и не готовы были к сражению.

У Медвежьей лапы даже зачесались руки от желания высадиться на берег и напасть на разбойников. В такой неразберихе и десяток воинов мог разогнать армию. Заманчивое было дело.

Но тут Медвежья лапа вспомнил предупреждения Гостомысла.

Размолвка Гостомысла со Стоумом показывала, что тот не боится расставаться и с людьми опытными, доказавшими преданность.

Победителей не судят, однако в случае поражения последствия могли быть неприятные.

Медвежья лапа подумал, что при отце Гостомысла, князе Буревое, он был боярином, но только одним из многих. Князь Буревой поручал ему ответственные дела, но о том, чтобы стать воеводой, Медвежья лапа и не помышлял, потому что среди таких ярких людей, как воевода Храбр, он выглядел довольно скромно. Только гибель большей части дружины позволила боярину попасть в первые ряды княжеской дружины, что должно принести немалые доходы. Так стоило ли рисковать своим положением?

Пока Медвежья лапа размышлял, ему сообщили, что на берегу стоит больше сотни кораблей. Сто кораблей означало войско численностью не меньше десяти тысяч воинов.

Это боярина удивило. И он стал сам считать корабли. Сосчитал десятка два и сбился.

Но пересчитывать не стал, потому что не имело значения, сколько было вражеских кораблей, важен был факт, что вражеское войско стояло лагерем у входа в Неву, и оно было значительным.

Медвежья лапа почувствовал холодок под ложечкой, ведь он едва не отдал приказ напасть на лагерь разбойников. Если бы он это сделал, то точно бы погиб. Погибли бы и Гостомысл и князь Вяйнемяйнен, которые, не зная настоящей численности противника, ввязались бы в сражение.

– Слава богам, что дали мне терпение! – вознес хвалу богам Медвежья лапа и подумал, что разбойники стоять на берегу Невы будут недолго. Трудно и дорого прокормить большое количество людей. Поэтому поход на словен мог начаться в любой момент.

Таким образом, Гостомысл оказался прав – его предчувствие сбылось. Для Медвежьей лапы это оказалось весомым доказательством того, что Гостомысл обладает даром предчувствия. Для вождя и его дружины это бесценное качество. С таким вождем дружина будет непобедима.

Но теперь требовалось срочно предупредить Гостомысла о нависшей опасности, поэтому Медвежья лапа, пройдя немного вниз по реке, приказал развернуться и как можно быстрее возвращаться.

На обратном пути словенские корабли едва не столкнулись с разбойничьими кораблями. Они разминулись так быстро, что Медвежья лапа даже рассмотрел лицо Готлиба с вытаращенными от неожиданности глазами.

Медвежья лапа догадался, что Готлиб ищет их, и удивился тому, как быстро разбойники организовали погоню. Это еще раз подтверждало, что разбойники крайне опасные противники.

Глава 35

Пока Готлиб приходил в себя и разбирался, что произошло, Медвежья лапа успел сообщить Гостомыслу о результатах разведки.

Переговорив с Медвежьей лапой, Гостомысл задумался: противник опять имел численный перевес над его войском.

Какой полководец решится сражаться с превосходящим противником? Разумный человек уклонится от битвы и будет выжидать более выгодный момент. Правда, неизвестно, к чему приведет ожидание. В военном деле нерешительность нередко приводит к поражению.

А человек талантливый будет искать решение, как победить врага здесь и сейчас теми силами, которые он имеет.

Если бы Гостомысл имел боевой опыт больше, то, наверно, бы он постарался уклониться от сражения с норманнами, а вернулся бы в Словенск и занялся организацией обороны города.

Но весь опыт Гостомысла состоял из одного сражения: освобождения Словенска от разбойников небольшой дружиной.

Да и не было никакого сражения, все решила хитрость и внезапность.

Поэтому логично, что Гостомысл решил снова использовать доказавший свою эффективность прием.

Для начала он решил уничтожить корабли, преследовавшие Медвежью лапу

Как учило древнее искусство войны, – если вы не знаете себя и своего врага, то вы глупец и, несомненно, потерпите поражение в каждой битве; если вы знаете себя, но не знаете своего врага, то однажды победите, однажды проиграете; если вы знаете себя и знаете врага, то победите в каждом сражении.

Врага следовало ослепить, лишить информации о войске славян.

Поэтому Гостомысл приказал всем кораблям выстроиться в одну линию. Таким образом, разбойничьи корабли сразу столкнутся с превосходящими силами и их легче будет уничтожить.

Кроме того, в линии множество кораблей выглядели внушительно, и если какому кораблю разбойников удастся уйти, то они решат, что столкнулись с силами, намного превосходящими их войско.

Это должно было смутить врага и заставить его действовать неуверенно.

Затем Гостомысл обратился к Ратише.

– Ратиша, займись орудиями, – как только корабли разбойников выйдут из тумана, стреляй. Ты должен обязательно попасть хотя бы в один корабль. Пусть даны увидят, что у нас есть оружие, которым мы сможем побить их на расстоянии. Это сломит их дух и заставит опасаться нас.

– Качка будет снижать точность, – заметил Ратиша. – Но я постараюсь.

– Качка не будет мешать, мы остановимся перед стеной тумана на расстоянии полета стрелы, – сказал Гостомысл.

– Я сделаю примерочный выстрел, – сказал Ратиша.

– Делай, – сказал Гостомысл и позвал кормчего: – Сом, иди сюда!

Сом ловко пробежал между гребцами и встал перед Гостомыслом.

Гостомысл показал на туман.

– Как думаешь – надолго ли сел туман?

Сом сунул палец в рот, обслюнявил его и поднял над головой. Покрутил носом, подумал и сказал:

– Сквозняк. Думаю, скоро ветер туман сдует.

– Хорошо, – сказал Гостомысл, – ты вот что – сейчас из тумана выскочат разбойники. Я не знаю, сколько их, но Медвежья лапа говорит, что за ним гнались пять или шесть кораблей. Вряд ли они полезут на нас. Ратиша пульнет в них стрелами, и как только они побегут, так сразу гони за ними. Предупреди гребцов, чтобы постарались. За усердие они получат награду.

– Скажу, – сказал Сом и пошел на корму.

По пути он передал гребцам обещание князя, и у тех лица стали веселее.

А у Гостомысла блеснула в голове новая мысль, и он приказал:

– Сигнальщик, передай всем – после победы над разбойниками я разрешу грабить их лагерь. Треть добычи получит тот, кто взял ее. Треть мне. И треть дружине. Отныне это правило будет действовать в моем войске всегда.

Сигнальщик расплылся в довольной улыбке, дунул в рог, затем замахал сигнальными флагами.

Глава 36

Выйдя из тумана, норманнские корабли по инерции проскочили еще какое-то расстояние, прежде чем Готлиб сообразил, что он оказался перед многочисленной флотилией кораблей.

Кому принадлежали корабли, загадки не было – на мачтах кораблей реяли словенские и карельские знамена. Кораблей было столь много, что даже с шестью кораблями шанс на победу был ничтожный. Нет, его не было совсем.

Увидев, что попал в ловушку, Готлиб отдал команду снова поменять направление движения, теперь он из преследователя превратился в преследуемого.

Готлиб не особенно испугался, обнаружив перед собой сильный словенский флот, хотя и сильно удивился – он даже не догадывался, что у местных славян может быть столько кораблей.

На южных границах Дании располагались территории славян-оборитов. У оборитов был сильный флот, однако обориты были для данов почти своими. Готлиб сам был сыном оборитки.

Но словене, проживавшие на берегах Нево-озера, казались Готлибу совершенно другим народом. Свирепым, диким, а теперь и загадочным.

Разумеется, с противником, имеющим подавляющее преимущество, Готлиб и не собирался воевать – в его голове мгновенно возник план заманить словенские корабли в Неву, а там подставить под удар оставшихся с Харальдом кораблей.

У Харальда кораблей было поменьше, но на узкой реке славянский флот вынужден будет идти колонной, и, таким образом, его можно будет бить по частям.

Готлиб наморщил лоб, – напрашивался вывод, что если сейчас на Неве удастся разбить словенский флот, то повторится прошлогодняя ситуация.

Но у Готлиба не хватило сил, чтобы удержать захваченное, теперь же у него было значительное войско, которого хватит и для того, чтобы захватить основные славянские города.

Правда, мешался Отер-урмянин с его претензиями на руководство войском, но Готлиб хорошо знал, как надо избавляться от нежелательных соперников.

Готлиб обрадовался: – «Ох, не зря я оставил корабли с Харальдом в засаде – это было божье провидение!»

Однако через минуту планы Готлиба рухнули. Не успели корабли Готлиба скрыться в тумане, как с передовых кораблей славян взвились огромные горящие стрелы.

Славяне вновь удивили Готлиба – горящие снаряды летели гораздо дальше, чем обычные стрелы. И они были тяжелее. И точнее. Одна из стрел попала в борт корабля Готлиба, отчего тот вздрогнул, словно получил удар огромным молотом.

Когда Готлиб пришел в себя, то увидел, что стрела пробила борт и днище корабля. В образовавшуюся дыру в корабль бурным потоком хлынула вода. В довершение к этому, горящая смола со стрелы прилипла к дереву, и сухое дерево полыхнуло огнем. После этого кораблю стали одновременно грозить две беды – сгореть и утонуть.

Гребцы кинулись тушить огонь, другие останавливать воду Впрочем, заполнявшая корабль вода помогала тушить огонь.

Но, пока тушили огонь и боролись с водой, со славянских кораблей взлетели новые снаряды. Перепугавшись, что новые снаряды добьют корабль, Готлиб приказал гребцам бросить тушение пожара и немедленно уходить в туман.

Гребцы сели за весла, а тушением пожара занялись воины.

Готлиб не зря испугался, он хорошо знал, что если он попадет в плен к славянам, то ему грозит страшная и мучительная казнь. Славяне отомстят за беды, что натворил Готлиб в Словенске.

Готлибу повезло – гребцы рывком выдернули корабль из-под удара снарядов, и корабль попал в полосу тумана.

А вот два других корабля загорелись, расстилая черный дым по воде.

Готлиб заметил, как воины срывают с себя доспехи и падают в воду.

Что с ними случилось дальше, Готлиб не видел.

Нетрудно было догадаться, что славяне поставили на свои корабли метательные орудия. Греки вооружали свои корабли такими орудиями. Используемые ими снаряды, прозванные «греческим огнем», были сущим кошмаром для их противника. «Греческий огонь» горел даже в воде. В море корабли, оснащенные такими орудиями, были крайне опасны. А вот на реке...

Готлибу тут же представилась картина – славянские корабли медленно подходят к лагерю данов и начинают засыпать корабли и лагерь пылающими снарядами. С их помощью славяне спалят датские корабли еще до того, как приблизятся к ним на расстояние выстрела из лука. А остальных добьют на суше.

И так как Готлиб не собирался терять войско, которое ему с трудом удалось собрать, то он приказал кормчим уводить корабли вниз по Неве. А чтобы предупредить Хараль-да, сигнальщик должен был все время дуть в рог.

Готлиб надеялся, что туповатый Харальд не будет раздумывать о том, что происходит, а последует за ним. Тогда у Готлиба останется войско, с которым он сможет завоевать себе другие страны с населением посмирнее славян.

В ходе своих маневров Готлиб совершенно забыл о войске Отера-урмянина, которое не имело представления о том, что находится на краю пропасти. А может, он и не захотел вспоминать, в конце концов зачем ему спасать соперника?

Глава 37

На покрытом белым полотнищем столе – вино, мясо, рыба, хлеб.

Глиняная, почерневшая от грязи, посуда. Куски жареного жилистого мяса, наваленного горой на деревянное блюдо, выглядели жестко и неаппетитно, – зарезали украденную у чухонцев корову.

Несчастная корова была стара, и чем дольше ее варили, тем ее мясо твердело больше.

С точки зрения стороннего наблюдателя стол был скуден и убог. Эта скудность была следствием того, что до сих пор войску Отера не удалось никого ограбить.

Скудность стола возмещалась пышностью процедуры.

Отер сидел в огромном кресле, похожем на трон. На нем было одеяние, украшенное пестрыми тряпочками.

Двое слуг стояли за плечами Отера, сторожа его малейшее желание.

Властолюбие и высокомерие – любимые привычки людей, выбравшихся из нищеты.

За столом сидели и командиры отрядов. В украшении одежды они старались перещеголять своего вождя.

До этого утра Отер не приглашал их за свой стол, но после ухода данов сообразил, что оставшимся также ничто не помешает уйти. Перед выходом в поход это было бы катастрофой.

Эта мысль страшно обеспокоила Отера, и он решил, несмотря на скудность припасов, срочно дать пир для командиров отрядов.

Командир одного из отрядов, Уншад, выбрал из груды мяса кусок посочнее и попробовал его надкусить. Но, сломав зуб, тут же выплюнул кусок мяса.

– Урмянин, ты, похоже, решил нас лишить всех зубов, – мрачно пошутил Унгнад, пальцем нащупывая во рту обломок зуба.

– Мясо жесткое, – сказал Отер. – Но мы простые воины и питаемся тем, что можем добыть. Это мясо мы добыли, когда шли мимо Чухны. Другого мяса у нас нет.

– Тут негде взять хорошей еды. Кругом безлюдно, как в пустыне, – сказал Унгнад.

– Ловите рыбу. Как кормить воинов – это забота их командиров, – сказал Отер.

– Как бы не протянуть нам с голода ноги, – озабоченно проговорил другой начальник отряда.

– Злее будете! – усмехнулся Отер и заверил: – Будут у нас и золото, и серебро, и изысканная пища, и красивые женщины.

– Когда? – спросил Унгнад. – Как видишь, тут плохое место.

– Завтра уходим, – сказал Отер и, глядя на вытянувшиеся от удивления лица, заговорил: – Вот по этому поводу я, братья, решил с вами посоветоваться. Место тут и в самом деле плохое. Надо было бы вчера выходить в поход. Но конунг Готлиб расколол наше войско.

– Но он с нами. И не имеет значения, кто будет командовать войском, – заметил Унгнад.

Последняя фраза кольнула Отера. Он догадался, на что намекает Унгнад.

– Готлиб так запуган славянами, что боится выйти из лагеря, – насмешливо проговорил Отер. – Какой с него вождь? Как бы он совсем не сбежал.

– Я был с Готлибом в походах. Готлиб смелый воин и хороший вождь. Он никого не боится, – возразил Унгнад. Нам его помощь нужна. Мне неизвестны его планы, но ждать мы больше не можем – в моем отряде хлеба не больше чем на три дня, а мяса и рыбы совсем нет. Тебе с ним надо сегодня же встретиться и выяснить его планы. Если он не хочет идти с нами, то мы пойдем без него.

Правильно, – поддержали командиры.

– Решено, – сказал Отер. – Завтра утром выходим в поход. А сейчас надо сходить к Готлибу и спросить его, что он намеревается делать. Кто пойдет со мной?

– Я! – сказал Унгнад. – Я знаю Готлиба...

Договорить Унгнад не смог, к столу подошел воин в полном вооружении и доложил, что у него есть сообщение.

– Кто ты? – спросил Отер-урмянин.

– Я Снорри из отряда Эймунда, что стоит в охранении лагеря. Эймунд прислал меня с сообщением, что у данов какая-то возня. Сначала несколько их кораблей во главе с конунгом погнались за купеческим судном...

– Везет Готлибу, – сказал Отер.

Снорри продолжил:

– Затем некоторые из этих кораблей вернулись, но тут же все оставшиеся корабли данов спешно ушли вниз по реке.

– Проклятые даны, от жадности они готовы удавиться. Завтра выходить в поход, а они гоняются за купцами, – возмутился Отер.

– Они шатры забрали с собой? – с напряженным взглядом спросил Унгнад.

– Нет. Все шатры и вещи остались на берегу Но люди ушли все, – сказал Снорри.

– Слава богу! Значит, они не бросили нас, – облегченно проговорил Унгнад.

Отер, досадуя, что Унгнад вмешался в его разговор со Снорри, поинтересовался:

– А что там еще на реке происходит?

– Туман. Ничего не видно. Но после ухода данов стало все тихо, – сказал Снорри.

– Как я и предполагал, Готлиб струсил, и завтра нам придется идти одним, – с торжеством посмотрел на Унг-нада Отер.

– Готлиб не трус! К ночи они вернутся. Не могут же они бросить свое добро? – проговорил Унгнад.

Отер бросил на него внимательный взгляд.

Унгнад выделялся из командиров отрядов самоуверенностью и нахальством. Как заметил уже Отер, другие командиры отрядов прислушивались к нему.

«Похоже, они признают его старшинство над собой», – подумал Отер.

Но по мере роста влияния Унгнада на командиров, падал авторитет самого Отера, – особенно после того, как Томас и остальные даны ушли к Готлибу, – и это его тревожило.

Теперь стало ясно, что Унгнад претендует на место вождя войска.

«Если дело так пойдет дальше, то войско может его провозгласить своим вождем», – подумал Отер, и задал себе вопрос: – «И что же теперь делать?»

Отер наблюдал за Унгнадом. Унгнад что-то говорил, совершенно не заботясь о том, слушают ли его другие или нет.

Его внимательно слушали.

«Договориться с ним?» – размышлял Отер.

Но что он может предложить Унгнаду? Золото? Серебро? У него нет ни того, ни другого. Когда они вторгнутся в земли славян, Унгнад и сам все возьмет. Люди любят титулы, но титул простой рыбак дать не может. Власть? Но власть не дарят, ее берут сами. Впрочем, из-за власти сейчас и идет спор.

Отер прислушался, о чем говорил Унгнад.

– Если Готлиб все же не вернется к вечеру, то мы сами пойдем на славян. Мы и без него справимся со славянами, у нас сотни кораблей и тысячи людей.

Он рассуждал, словно уже был вождем.

«Остается одно – убить его», – подумал Отер и стал прикидывать, когда это сделать и каким образом.

С вопросом «когда» было проще – завтра, во время сражения со славянами. И ни в коем случае не позже. До сражения со славянами Отера не станут отстранять от власти – так как он один знает (по крайней мере утверждает, что знает путь к городу словен). Но после победы над ело-венами ему точно не быть вождем.

Остался еще один вопрос, – кто убьет Унгнада?

Глава 38

Как только норманнские корабли скрылись в тумане, Сом, как и говорил ему Гостомысл, не дожидаясь дополнительных команд, дал сигнал, и гребцы, уже дрожавшие от напряжения, выплеснули энергию, и тяжелая ладья стала медленно разгоняться.

Вслед за ней потянулись и другие корабли.

Гостомысл с тревогой посматривал вперед.

Заметив его тревогу, к нему подошел Ратиша.

Он был доволен результатами действия его орудий, и с радостью смотрел на догоравшие остатки двух норманнских кораблей. Около обломков плескались несколько уцелевших гребцов. Это были именно гребцы, потому что воины в тяжелом вооружении утонули.

Корабли проходили мимо терпящих бедствие, но никто и не подумал подобрать их. Сами разбойники в таких случаях обычно добивали выживших. В обычае же словен и карел не было мстить потерпевшим поражение, но они торопились, поэтому рассудили, что раз до берега недалеко, то разбойники и сами спасутся.

Ратиша участливо спросил:

– О чем тревожишься, князь? Разбойников мы побили,

и они убежали. Обломки двух их кораблей догорают в воде. Оставшиеся разбойники спасаются сами, как могут.

– Вот и плохо, что воинов перебили всех, – сказал Гостомысл.

– Почему?!

– Если бы взяли хоть одного воина в плен, то смогли бы узнать от него, какие силы у норманнов и что они замышляют, – сказал Гостомысл.

– Можно гребцов подобрать...

– Но что могут знать простые гребцы? – сказал Гостомысл.

– Да то же, что знают воины. Но их сведения все равно уже не будут иметь значения, – сказал Ратиша.

– Как так – не будут иметь значения? – удивленно спросил Гостомысл.

– Ну, так убежавшие разбойники поднимут тревогу, – сказал Ратиша.

– Плохо, – сказал Гостомысл и пожалел: – Зря я Медвежью лапу поставил на струги, теперь и посоветоваться не с кем. Надо держать его все время при себе.

– А ты, князь, не беспокойся, – Ратиша показал пальцем на знамя на мачте. – Ты идешь под знаменем, дарованным тебе богиней. Богиня Девана любит тебя, поэтому ты не можешь потерпеть поражение.

– Но на богов надейся, а сам не плошай, – заметил Гостомысл. – Мой отец тоже слишком полагался на удачу.

– Князь Буревой вышел с малой дружиной, а с нами еще и карельская дружина, – сказал Ратиша и обратил внимание Гостомысла. – Князь, нас догоняет Медвежья лапа.

– Ага! – обрадованно проговорил Гостомысл и прошел к борту, рядом с которым ровнялся струг.

Медвежья лапа стоял около ближнего борта.

Увидев Гостомысла, громко проговорил:

– Князь, у стругов ход быстрее, чем у твоей ладьи. Позволь нам вперед пойти?

Раздумывать было некогда, и Гостомысл согласился:

– Ладно, делай, как хочешь. Постарайся отрезать разбойников от их кораблей.

– Все сделаю, князь, – весело проговорил Медвежья лапа, и струг рванулся вперед, словно выпущенная стрела.

По примеру Медвежьей лапы княжескую ладью начали обгонять и остальные струги.

Гостомысл кисло усмехнулся:

– Хорош же я князь, если иду позади войска.

– Твой отец говорил, что князь должен воевать головой, – сказал Ратиша.

– И никогда не следовал этому правилу сам, – отозвался Гостомысл. – Вот что, впереди у нас битва с разбойниками, как раз в том же месте, где потерпел поражение мой отец. Как бы нам не попасться в ту же ловушку, что и он в прошлом году.

– Тогда наше войско всеми силами кинулось на лагерь разбойников, но, как оказалось, разбойники стояли двумя лагерями, и второй отряд, когда увидел, что первый отряд подвергся нападению, напал на наше войско сзади, – сказал Ратиша.

– Девятко подвел тогда отца, – сказал Гостомысл.

– Поэтому на этот раз наше войско надо разделить на две части. Одна сразу нападет на разбойников, другая постоит в засаде, и если разбойники захотят снова повторить ту хитрость, то вторая часть придет на помощь, – посоветовал Ратиша.

– Я об этом уже думал, – проговорил Гостомысл, – словенская дружина мала, дружина карелов будет поболее. По уму нападать на лагерь данов должен больший отряд, а меньший должен сидеть в засаде. И так как карельскую дружину нельзя делить, то пусть они нападут на лагерь, а я со своей дружиной сяду в засаду и вмешаюсь в дело в самый решительный момент.

– Хорошая идея, – одобрил Ратиша.

– Идея-то хорошая, но только кое-что все же смущает меня... – проговорил Гостомысл.

– Что?

– Смущает меня то, что пока карелы будут драться, мы будем смотреть на сражение со стороны.

И что же?

– Не подумает ли князь Вяйнемяйнен, что я трус?

– Но что из этого?

– Если князь Вяйнемяйнен решит, что я трус, то он может отшатнуться от меня, и в следующий раз не окажет помощи, – сказал Гостомысл.

– Это плохо будет. У нас и так союзников нет, – сказал Ратиша

– Когда высадимся на берег, я переговорю с князем. Пожелает, чтобы я пошел первым со своей дружиной... что ж – пойду. У нас все равно нет другого выхода. Эта победа очень важна для нас, потому что решит – быть мне князем или нет. Наверно, важнее этой, другой битвы у меня в жизни не будет.

– Князь Вяйнемяйнен не допустит, чтобы ты пошел вперед. Ведь у него нет наследников. Наследник может быть только, если Кюллюкки родит сына. Но только твой сын станет князем двух племен. Поэтому он тебя будет беречь как зеницу ока, – рассудил Ратиша.

– Наверно. Мой сын будет вождем двух племен и наследником славы словенских князей. Но Кюллюкки молода, а породниться с карельским князем могут пожелать и другие короли.

– Но пока же не пожелали... и пока она твоя жена, – заметил Ратиша.

– Вроде ветер поднимается, – сказал Гостомысл.

Ратиша огляделся по сторонам. Над свинцовой водой неторопливо плыли молочные клочья.