Текст книги "Путь на юг"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 76

От послеобеденного сна князя Радосвета разбудил дежурный отрок. Приоткрыв дверь и заглянув в комнату, он тихо позвал:

– Князь Радосвет, просыпайся!

После обеда князь спал столько, сколько ему нужно было, и слугам было запрещено отрывать его от сна. Так что, если отрок решился побеспокоить князя, то, следовательно, на это у него были веские причины.

Князь Радосвет открыл глаза и спросил:

– Что случилось?

– Тебя хочет срочно видеть боярин Девятко, – сказал отрок.

Радосвет вспомнил, что вчера вечером он приказал Девятко сходить на разведку к Волхову По его расчету Девятко должен был вернуться ближе к вечеру, но, похоже, он поспешил вернуться с важными вестями.

Радосвет сел на кровати и потянулся. Отрок продолжал заглядывать в приоткрытую дверь.

Радосвет проговорил:

– Пусть Девятко зайдет.

Отрок убрал голову, и в комнату вошел Девятко. Вид у него был заметно встревоженный.

– Боярин, что случилось? – спросил князь.

Девятко остановился у окна, из которого была видна пристань.

– Я ходил к Волхову и никого не видел... – начал он.

– А чего тогда обеспокоился? – спросил Радосвет.

– А когда возвращался, то почти у самой Ловати встретил три корабля под флагом Гостомысла.

– Три корабля Гостомысла? – удивленно переспросил князь. – Но Гостомысл без дружины сидит в Кареле. Ты не ошибся?

– И я думал, что Гостомысл сидит в Кареле, – сказал Девятко.

– Ты его видел? – спросил Радосвет, вставая с постели.

– Не видел, – сказал Девятко. – Но кораблями командует боярин Мороз. Я с ним разговаривал.

– Знаю этого боярина. Весьма хитер, – сказал Радосвет и хлопнул в ладоши. – Эй, кто там!

В комнату вошел отрок. Радосвет сел на кровать:

– Помоги надеть сапоги.

Отрок взял у порога сапоги из белой кожи и присел около князя. Радосвет протянул ноги.

– Так он утверждает, что Гостомысл прогнал данов из Словенска, – сказал Девятко.

– И куда они идут? – спросил князь.

– Говорят, к нам, в Руссу, – сказал Девятко.

– Зачем? Неужели за данью? – поразился Радосвет.

Отрок, надев сапоги, поднялся.

– Мороз сказал, что о деле будут разговаривать только с тобой, – сказал Девятко.

– Иди, – сказал Радосвет отроку. Отрок вышел из комнаты, и Радосвет спросил Девятко: – Гостомысл на кораблях?

– Гостомысла нет на кораблях, которые я видел. Но... – замялся Девятко.

– Что – но? – спросил Радосвет. – Есть другие корабли?

– Но на корабле я видел любимого друга Гостомысла. Ратишей его зовут. Он еще мальчишка, ему лет шестнадцать, – многозначительно проговорил Девятко.

– И что же? – не понял намека Радосвет.

– Гостомысл без его советов не обходится и не отпускает его от себя, поэтому Гостомысл точно где-то поблизости, – пояснил Девятко.

– Но если его нет на кораблях...

– То это может означать, что есть и другие корабли, – закончил мысль Девятко.

Радосвет вздохнул.

– Вот кого нам еще не хватало. Наверно, будут о дани говорить. Но одно дело признавать господство над собой сильного князя Буревоя, и совсем другое дело – мальчишка. Зачем нам платить дань мальчишке, у которого даже дружины нет?

– Мороз идет с тремя ладьями, и корабли заполнены воинами, – сказал Девятко.

– Ну, сто – сто пятьдесят человек, из них три десятка воинов? Предположим, что еще столько же кораблей где-то на подходе. Итого не больше полутысячи человек. Нам они не страшны, – небрежно проговорил князь.

Девятко почесал затылок.

– Я тоже не пойму, откуда он взял столько воинов?

Ведь многие дружинники Буревоя погибли в прошлом году, а остальные ушли. Наверно, в дружину пришли к нему карелы.

– Карелы небольшой народ – где им взять столько воинов? Их едва для дружины карельского князя хватает, – возразил Радосвет.

В дверь снова заглянул дежурный отрок и сообщил:

– Князь, начальник стражи сообщает, что к пристани подошли три словенских корабля. Посол князя Гостомысла боярин Мороз требует встречи с тобой.

– Требует? – князь Радосвет рассердился. – Как может требовать тот, кто слабее? Гоните его в шею.

Девятко вмешался.

– Князь, не горячись. Гостомысл мальчишка, но я служил в его дружине и знаю, коварнее этого мальчишки нет на свете человека. Лучше сначала выслушать Мороза.

– Ладно, – неохотно согласился Радосвет и сказал отроку: – Передай начальнику стражи, что пусть Мороз входит в город. Я приму его. И позовите Судишу. Не буду я вести разговоры с посланцем Гостомысла без городского головы.

Отрок хотел уйти, но Девятко остановил его: – Погоди, – и напомнил князю: – Князь, с ним же не меньше трех десятков воинов. Не стоит, чтобы они заходили в город.

– Ну и пусть они остаются на пристани, – сказал Радосвет.

Отрок спросил:

– Так одного боярина Мороза пропустить?

– Это будет открытое оскорбление, – сказал князь и распорядился: – С ним могут идти не больше пяти человек.

– Передам, – сказал отрок и ушел.

Глава 77

С боярином Морозом во дворец русского князя пошли Ратиша, Отер-урмянин и трое норманнов. От пристани до дворца идти было не больше с полчаса, но в горницу к князю их сразу не пустили, пришлось им ждать в коридоре под бдительным взглядом воинов в полном вооружении, занявших места у дверей.

В коридоре не было даже лавок, так что пришлось ожидать приема стоя. Мороз недовольно хмурился. Отер-урмянин встал у окна с невозмутимым лицом.

Ратиша, подождав немного, шепнул на ухо Морозу:

– Что-то долго ждем.

Мороз сухо пробурчал:

– Должно быть, готовятся к приему.

– И оставили нас в коридоре. Это оскорбление, – сказал Ратиша.

Мороз покосился на сторожей у двери и тихо проговорил:

– Конечно, нехорошо бояр своего господина держать в коридоре. Но ты не горячись. Помнишь наказ князя?

– Помню, – сказал Ратиша.

Им пришлось ждать еще с полчаса. Наконец двери распахнулись, и послы увидели горницу. Вдоль стен сидели городские старшины и бояре. В дальнем конце горницы у стены, увешанной знаменами и оружием, стояли два кресла, на которых сидели двое важных мужчин.

Мороз, а вслед за ним и Ратиша, и Отер-урмянин прошли вперед и поклонились.

– Здрав будь, князь Радосвет, и ты, городской голова, Судиша, – официально начал речь Мороз.

Князь и голова кивнули.

– Здоров ли князь Гостомысл? – спросил князь Радосвет, соблюдая внешнюю форму уважительности.

– Здоров, и вам этого же желает, – ответил Мороз.

Когда ритуал приветствия, состоявший из обычных вопросов: о здоровье князя, Городского головы и их близких; о том, хорошо ли проходил путь, закончился, князь Радосвет перешел к сути дела:

– Так с каким известием, боярин Мороз, ты к нам прибыл?

Мороз подошел ближе и с достоинством проговорил:

– Князь Гостомысл послал меня, чтобы напомнить вам о дани, которую вы обязаны выплатить ему за прошлый и этот год.

Городской голова Судиша нахмурился и проговорил:

– Я слышал, что от Гостомысла осенью ушла отцовская дружина и он остался без воинов.

– Ушла, – невозмутимо проговорил Мороз.

– Если это так, то должен ли сильный платить дань слабому? – спросил Судиша.

– Ушли неверящие в князя – слабые, а сильные остались, и от этого дружина стала только сильнее, – сказал Мороз и напомнил: – По древнему обычаю все славянские племена всегда признавали господство словенского князя и платили ему дань.

– Наш предок Рус был равен Словену, – сказал князь Радосвет.

– Он был его младшим братом, – сказал Мороз.

– С тех пор многое переменилось – сказал Радосвет.

– А что переменилось? Как мы были одним народом, так и остались, – сказал Мороз.

– Мы стали разными племенами, – сказал князь Радосвет.

И что же? Словенскому князю платят дань и карелы, и сумь, и поляне, и древляне.

– Платили сильному князю Буревою. А Гостомысл слаб. Никто ему не платит дань, кроме карелов. Видимо, пришло время славянам избрать другого господина, – сказал князь Радосвет.

Мороз шепнул что-то на ухо Отеру-урмянину, и тот с сильным акцентом спросил:

– А кто говорит, что князь Гостомысл слаб? Разве вы это видели?

Скандинавский акцент сильно поразил всех, и между боярами пронесся встревоженный шепоток.

Князь Радосвет и Судиша переглянулись.

– Ты норманн? – спросил князь.

– Норманн, – сказал Отер-урмянин.

– И у князя Гостомысла в дружине есть еще норманны? – спросил князь.

– Ты можешь их увидеть на кораблях, – сказал Отер-урмянин.

– А сколько норманнов в дружине? – спросил князь.

В разговор вмешался Мороз.

– Князь, когда Гостомысл подойдет с дружиной, то ты все увидишь. Сейчас мне нужен ответ на послание князя Гостомысла.

– Когда он придет? – спросил Судиша.

Мороз усмехнулся:

– Он уже здесь. И завтра утром будет у ворот Руссы. Князь Радосвет и Судиша вновь переглянулись. Судиша что-то шепнул ему на ухо, и князь Радосвет проговорил:

– Завтра утром мы и дадим ответ самому князю Гостомыслу.

– Хорошо, – поклонился Мороз, а вслед за ним и Ракита, и Отер-урмянин.

– Может, чего еще желаете? – спросил Судиша.

– А по городу погулять можно? Знакомых навестить, – спросил Ратиша.

Князь Радосвет вполголоса сказал на ухо Судише.

– Они хотят осмотреть город, чтобы узнать, насколько мы готовы к обороне.

Судиша вполголоса ответил.

– Ну и пусть смотрят. Если у них слабая дружина, то они только испугаются нашей силы и уйдут. А если сильная, то разве мы будем воевать с ними?

– Не будем, – тихо сказал князь Радосвет и громко спросил: – Так у тебя, отрок, дело есть к кому из жителей или любопытствуешь?

– Дело есть, – сказал Ратиша.

Не скажешь ли к кому? – спросил Судиша

– К дочери князя Радосвета Голубке. Я письмо ей привез от князя Гостомысла, – сказал Ратиша.

От изумления князь Радосвет выкатил глаза.

– К моей дочери, к Голубке? Но откуда князь Гостомысл знает ее? И какое ему дело до нее?

Мороз был удивлен не меньше князя Радосвета, но поддержал Ратишу:

– Я думаю, что добрая дочь сама все расскажет отцу.

– Хорошо, – сказал князь Радосвет. – Тебя отведут к Голубке.

Глава 78

Когда боярин Мороз с товарищами ушел, у русов наступило время для совещания.

Князь – военный вождь, его дело водить дружину, защищать город. Он сам получает с города дань. Поэтому признавать ли господство Гостомысла и платить ли ему дань, решали городские старшины.

Судиша был немногословен. Он обвел внимательным взглядом и сказал единственное:

– Вы все слышали. Теперь решайте, что нам делать.

В горнице тут же поднялся шум. Старшинам не хотелось делиться добром, поэтому послышались выкрики, – зачем нам платить дань слабому князю, что нам от этого?

Так продолжалось с полчаса, затем первая горячность прошла, и стало понятно, что городские старшины разбились на две части. Одни говорили, что дань не надо платить, а Гостомысла прогнать, а вторая осторожничала и говорила, что прежде надо выяснить, так ли Гостомысл слаб, как они считают.

Споры прекратил Судиша. Он спросил князя Радосве-та, что тот думает по этому поводу.

Князь поморщил лоб и сказал туманно:

– Не зная силы противника, как ему противостоять?

Девятко, сидевший неподалеку, громко заметил:

– От Гостомысла ушли почти все дружинники. За зиму вряд ли он мог набрать в дружину новых воинов. Разве карелы вступили в его дружину.

– А норманны? – напомнил Судиша.

Князь Радосвет вздохнул.

– С норманнами дело темное – откуда они взялись у Гостомысла? Если бы их не было...

– Понятно, – сказал Судиша. – Вот мое слово – утром придет Гостомысл, и мы все увидим. Будет у него слабая дружина – встретим его как гостя, но дань не дадим. Будет у него сильная дружина – будем разговаривать.

Девятко вслух с сарказмом усмехнулся:

– Да, он с вами поразговаривает. У этого волчонка малые зубы, да острые.

Но Девятко никто и слушать не стал. Когда совет закончился, Девятко подошел к Судише, который стоял в окружении старшин.

– Голова, мне с тобой поговорить надо, – сказал Девятко.

– Говори, – сказал Судиша.

– Лучше наедине, – сказал Девятко.

Судиша пожал плечами и отошел в сторону.

Девятко взял его под руку и тихо, почти на самое ухо, проговорил:

– Судиша, если у Гостомысла сильная дружина, то чую, будет городу много неприятностей. Я уверен, что он заставит город платить большую дань, больше чем прежде.

Судиша засопел, ему не понравилось, что дружинник лезет не в свои дела.

– А какое тебе дело до нашей дани? – с недоумением проговорил он.

– Вас жалко, – сказал Девятко.

– Да? – ухмыльнулся Судиша.

– Гостомыслу нельзя давать дань, это его укрепит господином над славянским миром, – сказал Девятко.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Судиша.

– Его надо убить, – еле слышно сказал Девятко. Судиша бросил на Девятко подозрительный взгляд.

– Он тебя обидел?

– Сейчас это не имеет значения, – уклончиво проговорил Девятко.

– Однако слышал я, что князь Буревой был недоволен тобой...

– То вранье! – сказал Девятко невозмутимо.

Судиша крутанул головой: он не поверил дружиннику.

Но здраво рассудил, что, если их цель совпадает, то и в самом деле не имеет значения, из каких побуждений действует Девятко,

– И как же это сделать? – осторожно спросил Судиша.

– Ну, например, – подсыпать яду в вино на пиру, – сказал Девятко.

Судиша скосил глаза в стороны – не слушает ли кто их разговор. Подобный разговор не предназначен для посторонних ушей: среди бояр и горожан могли найтись сторонники словенского князя, да и обычный совестливый человек мог поднять шум, тогда бы Судише не поздоровилось – любое убийство сурово карается, а князя особенно. Тут голову запросто потерять.

– И кто же это сделает? – криво усмехнулся Судиша.

– Найдутся люди однако, – намекнул Девятко.

– А от меня-то что надо? – спросил Судиша.

– Согласия. И благодарности, – сказал Девятко.

Теперь Судише стал понятен интерес дружинника. Что ж, убийство ради барыша дело не удивительное, хотя и неблаговидное.

– Сколько? – деловито спросил Судиша.

– Хочу двор завести, – сказал Девятко.

Судиша снова оглянулся. Никого рядом не было.

– Что ж, желание хорошее, – уже уверенно сказал Судиша и отвернулся было, чтобы поскорее уйти. Но тут ему в голову пришла новая мысль, – ведь Девятко княжеский дружинник, а потому мог завести разговор об убийстве Го-стомысла и с ведома князя, – он оглянулся и спросил:

– Князь Радосвет знает о твоем замысле?

– А зачем ему это знать? – спросил Девятко.

– Ладно, – сказал Судиша и ушел.

Пока шел, думал, что хорошо сделал, что не дал Девятко определенного ответа, а лишь отделался туманными обещаниями. Если будет затеяно разбирательство по поводу покушения на князя, то он сможет без угрызений совести сказать, что на убийство князя не соглашался, а не предупредил о покушении, потому что думал, что Девятко шутит.

Глава 79

Мороз вернулся в словенский лагерь вечером, когда уже заканчивался ужин. Сразу же он и его товарищи пошли к Гостомыслу на доклад.

Гостомысл тут же пригласил в шатер Медвежью лапу, и они слушали доклад вдвоем.

Судя по его рассказу, поведение русов было оскорбительным, но Гостомысл выслушал доклад Мороза внешне спокойно.

Закончил Мороз выводом, что русы находятся в большом затруднении потому, что не хотят платить дань, но боятся сделать это.

– Видит собака кусок мяса, да ухватить боится – палка, которой ее били, рядом, – сказал Гостомысл и обратился к Отеру-урмянину: – Что они сказали по поводу норманнов в моем войске?

– Они испугались, – сказал Отер.

– Да, они испугались, – подтвердил Мороз.

– Ага, – сказал Гостомысл, – палки они все же боятся. Пока они увидели только часть ее и гадают, велика ли эта палка. Завтра мы ее покажем всю.

Медвежья лапа спросил:

– Урмянин, а городские укрепления крепкие?

– Да, не слишком сильны – из-за мокрой земли городская стена по низу сплошь гнилая, – сказал Отер.

– Зимой они чинили стены, но тут из-за плохой земли дерево быстро гниет, – сказал Мороз.

– Это хорошо, – сказал Медвежья лапа. – Значит, стены будет несложно разрушить.

Гостомысл переключил внимание на Ратишу.

– Друг, а что ты скажешь?

– Я все сделал, как ты велел. Передал ей письмо и переговорил. Она сказала, что княжеская дружина и городское ополчение у них сильные, но многие сомневаются, надо ли воевать со словенским князем. Словенский князь всегда был старшим над славянами.

– Сомнения в рядах противника – это уже половина победы, – весело сказал Гостомысл.

– Завтра утром выходим? – спросил Медвежья лапа.

Гостомысл рассмеялся:

– Они ждут, что мы подойдем, когда станет светло. Но ночи сейчас светлые, поэтому выйдем затемно, без огней. До рассвета мы должны уже быть под стенами Руссы. Неожиданное появление нашего войска еще больше напугает русов. Я думаю, что воевать завтра не придется. Однако – не расслабляйтесь и не думайте, что нам предстоит веселая прогулка.

– А чтобы наше войско казалось еще больше, надо среди воинов поставить чучела, – сказал Ратиша.

– Какие еще чучела?! – изумился Медвежья лапа.

– Чтобы русы в утреннем полумраке приняли их за воинов, и от этого наше войско им казалось еще больше, – сказал Ратиша.

– Молодец! – Одобрил Гостомысл и приказал Медвежьей лапе, чтобы за ночь каждый воин сделал два чучела, а утром, когда они станут под стенами, поставили их рядом с собой.

– Глупая затея, – сказал Медвежья лапа. – Разве можно спутать чучело с настоящим воином?

Гостомысл бросил на него снисходительный взгляд.

– Воевода! Дело будет происходить рано утром. Кто спросонья разберет, где правда, а где ложь? Тем более, что лица воинов будет скрывать утренняя дымка.

Медвежья лапа почесал затылок и примирительно проговорил:

– Ну да. Разберутся не разберутся, а попробовать и в самом деле стоит.

Глава 80

Вечером князь Радосвет зашел в комнату к дочери.

(Женщины у словен пользовались большой свободой. Они могли иметь собственное хозяйство и свободно распоряжаться своими деньгами. Тем не менее в каждом доме обязательно имелась женская половина, куда посторонним доступ был запрещен. Матери, жены, дочери как минимум имели собственные комнаты. Разумеется, это касалось богатых людей, у бедных была своя жизнь и свои порядки, которые определяла община.)

Обычно дочерьми занимаются матери, поэтому Радосвет в комнату к дочери зашел едва ли не в первый раз.

В комнате Голубки имелась кровать с периной и горкой подушек. Столик для рукоделия, лавка, легкая табуретка с мягким сиденьем. Стены были украшены вышитыми и вязаными салфетками.

В комнате было светло, уютно и приятно пахло – мал дверью висели пучки мяты и других пахучих трав.

Голубка сидела у открытого окна и держала в руках пяльцы с начатой вышивкой.

– Продует тебя у открытого окна, – сказал Радосвет, войдя в комнату.

Голубка встала и слегка поклонилась.

– Здравствуй, батюшка.

Радосвет прошелся по комнате, осматривая салфетки на стенах, наконец остановился и отметил:

– Однако ты искусница.

Губы Голубки тронула легкая улыбка.

– Благодарю за похвалу батюшка.

Радосвет взглянул на табуретку у столика с рукоделием и отметил:

– Хлипкое сиденье.

– Присаживайся, батюшка, оно выдержит, – сказала Голубка и собрала со столика рукоделие.

Радосвет пододвинул тяжелую дубовую лавку.

– Я уж лучше на этом посижу.

Он сел на лавку и снова стал осматриваться.

Голубка встала рядом. Так как она и не помнила, когда в ее комнату заходил отец, то она была изрядно удивлена происходящим. Но задавать вопросы строгому отцу побаивалась.

Радосвет показал рукой на табуреточку:

– Присядь, дочка, мне надо с тобой поговорить.

Голубка села на табуретку.

– О чем поговорить, батюшка?

Радосвет немного подумал и прямо спросил:

– К тебе сегодня заходил отрок из дружины князя Гостомысла?

– Заходил, – с недоумением проговорила Голубка.

– И письмо он тебе передавал?

– И письмо передал.

– И что Гостомысл пишет? – спросил Радосвет.

У Голубки расширились глаза.

– О здоровье пишет, передает добрые пожелания, – проговорила Голубка. Встала, взяла с полки небольшую полоску бересты и подала отцу. – Да вот можешь сам почитать.

Радосвет прочитал письмо и фыркнул, действительно, кроме пожеланий здоровья и дружеских приветов, в нем ничего не было. Это изумило князя, – он никак не мог понять, для чего было написано письмо.

– Пустое письмо, – сказал князь.

Теперь изумилась Голубка:

– Почему?

– Потому что в нем нет ничего о деле, – сказал князь.

– Отец, письмо не пустое, – возразила Голубка.

– В нем нет ничего о деле, – сказал Радосвет.

– В нем и не должно быть ничего о деле, – возразила Голубка, – потому что письмо писано о другом.

Радосвет хмыкнул:

– О каком таком – другом?

Голубка покраснела, но пояснила:

– Этим письмом Гостомысл дает знать, что помнит меня и любит... – тут Голубка замялась, но подобрала слово, – считает меня своим другом.

– Ах, так, – сказал Радосвет и бросил внимательный взгляд на дочь.

Год назад это была обычная девочка, худенькая, угловатая, с задорным веснушчатым лицом и торчащими в стороны, как солома, желтыми косичками. Теперь в ней появилось другое: какая-то мягкость в очертаниях тела, плавность в движениях, волосы были аккуратно уложены в толстую косу, а веснушек уже совсем не было видно, наверно, из-за огромных синих глаз.

«Э-э-э, старый дурень, а ты и не заметил, как лягушонок превратился в красавицу», – подумал Радосвет.

– А откуда ты знаешь Гостомысла? – спросил Радосвет.

– В прошлом году мы встретились на пристани в Сло-венске, как раз перед нападением разбойников на город. Мы тогда еле-еле сбежали, – сказала Голубка.

Радосвет вспомнил:

– А-а-а, брат рассказывал мне о той истории. И что дальше?

– Ничего, – сказала Голубка.

В голове Радосвета мелькнула деловитая мысль, что Гостомысл был бы хорошим мужем для дочери. Это было бы очень полезно – родственные линии словенских и русских князей разошлись настолько давно, что они стали почти чужими, и русские князья стали второстепенным в славянских племенах. Через Гостомысла и Голубку линии снова бы сблизились. Это выдвинуло бы русских князей в первые ряды славянской аристократии.

Мечты Радосвета обрубили следующие слова Голубки.

– Зимой он женился.

Радосвета словно окатил ледяной душ.

– Как женился? На ком?

– На дочери карельского князя Кюллюкки, – сказала Голубка, и в ее глазах мелькнула грусть.

– Но он же еще мал! – сказал князь Радосвет.

– Чтобы прогнать разбойников, ему требовалась помощь, но никто не пришел к нему на помощь, кроме карельского князя, – сказала Голубка.

Князь Радосвет почувствовал, как к его лицу прилила горячая кровь: осенью в Руссу приходил гонец от Гостомысла с просьбой о помощи, но князь Радосвет тогда, узнав, что князь Буревой погиб, не поверил, что Гостомысл сможет заменить отца, и уклонился от помощи.

– Вот как оно вышло, но кто же знал... – только и смог пробормотать князь Радосвет. Поймав осуждающий взгляд дочери, вспыхнул. – Не упрекай меня, я тут ни при чем – город не захотел вступать в войну против данов.

– Батюшка, но ты же князь и у тебя своя дружина! – сказала Голубка.

– Это не твое дело! – жестко отрезал князь Радосвет.

– Да, князь, – покорно склонила голову Голубка. Но не утерпела и уколола: – А ведь Гостомысл мог взять в жены меня.

Князь Радосвет ударил кулаком ладонью по столу, так что тот едва не развалился, и решительно встал.

– Некогда мне с тобой лясы точить.

– Да, князь, – с внешним смирением проговорила Голубка и опять уколола: – Отрок говорил, что у Гостомысла большая и сильная дружина. Батюшка, но я не хочу, чтобы ты убил Гостомысла или он тебя.

Раздосадованный разговором, князь Радосвет вышел из комнаты дочери, раздраженно хлопнув дверью.

Разговор с дочерью внес в душу князя беспокойство. Он и до этого не очень верил, что ему удастся стать во главе славянских племен, а теперь сомнения еще больше усилились.

Чтобы не томить душу сомнениями, князь Радосвет сказал, что сомнения только губят планы людей, и запретил себе думать об этом. Разумеется, из этого у ничего не вышло.

Перед закатом князь Радосвет на всякий случай усилил охрану стен своими дружинниками.