Текст книги "Путь на юг"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Заметив это, на помощь Богдану поспешил Терчин. Но его придержал Тишила. Он взял Терчина в охапку Другие старшины растащили драчунов.

Гостомысл переглянулся со Стоумом, и тот что-то шепнул ему на ухо.

Гостомысл встал и проговорил:

– Мои обещания не пустой лай на ветер. Я вижу, некоторые старшины не хотят, чтобы я был вождем нашего народа. Если у старшин есть сомнения и возникли разногласия и они не знают, что делать, то собирайте вече: я буду договариваться с народом. Пусть народ сам решит, что лучше для него.

Глава 15

Требование князя собрать вече не закон для старшин, однако на этот раз интересы всех совпали, и так как от слов до дела один шаг, то старшины отправились из княжеских палат на городскую площадь.

За воротами княжеского дворца Лисий хвост поймал первого же мальчишку и велел ему бежать на площадь и ударить в набат, чтобы народ собрался к приходу старшин.

Таким образом, старшины шли под тягучий гул большого колокола. Шли неторопливо. Городским старшинам предстояло объясняться с народом; а что попало перед народом говорить нельзя. Не дай бог! – сочтут за дурака, тогда точно прогонят со старшин. Поэтому старшины тщательно обдумывали слова, которые они должны были произнести перед народом.

Гостомысл и бояре со старшинами не пошли.

Стоум сказал Гостомыслу, что им нельзя приходить на площадь раньше старшин, чтобы горожане не подумали, что в набат ударяли по приказанию князя.

Князь не мог собирать вече без военной опасности. Поэтому пусть сначала с народом объясняются старшины.

Поэтому, когда старшины пошли па площадь, Гостомысл не торопился. К тому же ему необходимо надеть одежду, приличную для разговора с пародом.

Стоум предложил одеть Гостомыслу доспехи.

– Почему доспехи ? Я же не в сражение иду – спросил Гостомысл.

– Вече будет похуже сражения. А доспехи придают человеку мужественный и грозный вид. Они тревожат людей. Внушают уважение к человеку в доспехах, – начал объяснять психологию Стоум.

– Заумно, – сказал Гостомысл.

– Это необходимо для разговора с горожанами, – пусть они видят, что ты настоящий воин и недоверие к тебе старшин напрасно, – сказал Стоум.

– Понял, – перебил его Гостомысл. – Давайте одеваться.

В сопровождении Стоума и Ратиши Гостомысл перешел в комнату, где служанки сняли с него парадный наряд и одели в специальную одежду под доспехи. В это время слуги, ответственные за хранение оружия, принесли доспехи и стали прилаживать их на Гостомысла.

Пока надевали доспехи, Гостомысл напряженно думал, о чем свидетельствовал напряженный взгляд, устремленный куда-то сквозь бревенчатую стену.

Как только слуги закончили работу, Гостомысл разрешил им уйти. Слуги, кланяясь, удалились.

Гостомысл обратился к Стоуму:

– Богдан сейчас настраивает против меня народ. Ты, думаешь, народ согласится, чтобы я остался их князем?

– Не знаю, – сказал Стоум.

«Однако когда припекает, и кланяться не брезгуешь!» – мелькнула в голове у Стоума злорадная мысль. Все же он все еще был обижен на Гостомысла.

Но судьба дружины связана с судьбой Гостомысла. Прогонят Гостомысла из города, и боярин потеряет власть. Поэтому, немного подумав, он сказал:

– Все зависит от того, что ты им скажешь.

Гостомысл вздохнул:

– Но что я могу сказать им? Что я молод? Что у меня нет дружины? Что у меня нет казны? Это только их оттолкнет от меня. Нет у меня ничего, чтобы склонить народ на мою сторону.

Стоум хитро прищурил глаза.

– Но ты можешь дать им то, что люди боятся потерять

пуще всего.

– И что же?

– Жизнь и свободу.

– Но я им не могу дать больше свободы или жизни, – возразил Гостомысл.

– Но может случиться так, что кроме тебя некому будет защитить их жизнь и свободу, – сказал Стоум.

– Пока этого не случилось. А то, что было, они уже забыли, – сказал Гостомысл.

– Им можно напомнить, – сказал Стоум.

Гостомысл бросил на него заинтригованный взгляд.

– Ты о чем?

– О том, что разбойники не ушли в Данию, – сказал Стоум.

– Милана говорила об этом. Брат Готлиба, король датский Годофрид, пообещал в случае появления Готлиба в Дании, повесить его на первом же дереве, – сказал Гостомысл.

– Это многие знают, – поддакнул Ратиша, до сих пор молча слушавший разговор.

– Но не помнят страха перед разбойниками, – сказал Стоум, – страх, как костер, а чтобы костер хорошо горел, надо подбрасывать в него дрова.

– Ты что предлагаешь? – спросил Гостомысл.

Стоум что-то шепнул ему на ухо. На лице Гостомысла пробежала тень изумления, затем он кивнул головой и сказал:

– Делай, как задумал.

Расчет Стоума оказался верен, возня с доспехами заняла какое-то время, и когда они оказались на площади, здесь уже было довольно многолюдно.

На лобном месте рядом с колоколом стояли старшины. Богдан с красным лицом что-то хрипел – заметно, что он горячился что-то доказывая.

Лисий хвост был рядом с ним, но держался уверенно, говорил медленно, громко, и это придавало его словам весомость и рассудительность.

Правда, толпу разумом не возьмешь, толпа любит жаркие речи. Поэтому, похоже, в споре с Богданом Лисий хвост проигрывал.

Увидев Гостомысла и его свиту, Лисий хвост обрадовался и, показывая рукой в сторону князя Гостомысла, громко сказал:

– А вот и князь Гостомысл пришел. Теперь он нам сам все объяснит.

Повинуясь природному инстинкту, люди стали оборачиваться и, увидев Гостомысла и сопровождавших его дружинников, – с Гостомыслом пришло три десятка молодых воинов, – стали расступаться, образовывая неширокий коридор.

Горожане уже уяснили, зачем их собрали, и теперь смотрели на Гостомысла с любопытством.

Стоум сказал молодым дружинникам, чтобы они остались на краю площади у ворот. По обычаю княжеским дружинникам не разрешалось участвовать в собрании горожан.

К лобному месту пошли Гостомысл и Стоум. Вместе с ним несколько старших дружинников, – для охраны князя: вече – собрание буйное, и драка на вече была обычным явлением.

А вот Ратиша загадочным образом исчез.

Несмотря на сопровождение, идти между людьми оказалось делом неприятным. Пока Гостомысл шел, ему казалось, что горожане смотрят на него с насмешливой неприязнью, думая, разве может мальчишка быть вождем дружины?

От этих мыслей по спине пробирало холодом, и Гостомысл боялся встретиться с кем-либо взглядом и выдать свою неуверенность, поэтому он шел, гордо задрав подбородок, и ни на кого не глядя.

Когда они приблизились к лобному месту, Лисий хвост громко объявил, – вот пришел молодой князь, и он хочет говорить с народом, – затем подал руку Гостомыслу, и тот поднялся на помост.

Из толпы послышались задиристые голоса:

– Говори, князь Гостомысл, чего ты хочешь!

Веки были тяжелые, словно гири.

«Нехорошо, что я боюсь народа», – подумал Гостомысл и поднял глаза.

Глаза его сверкнули синим, весенним ледком. Холодным и внимательным взглядом он смотрел на людей, словно на проказливую детвору, хотя среди собравшихся на площади, он был самым молодым. Такой взгляд передается по наследству от предков, сотнями лет правивших людьми.

Толпа под этим взглядом притихла. Кто-то застыл в улыбке, кто-то смотрел с недоверием, но все ждали его слов.

Сказал Богдан:

– Городские старшины не хотят, чтобы Гостомысл был у нас князем. Он молод, и у него слабая дружина. Он не сможет защитить народ.

– Знаем. Пусть говорит князь, – послышался возглас из толпы.

Стоум прошептал на ухо Гостомыслу:

– Говори.

Гостомысл шагнул вперед, пристально взглянул на волнующееся внизу море людей и зацепился взглядом за чьи-то большие серые глаза.

– Я молод, – сказал этим глазам Гостомысл.

Глаза расширились.

– Старшины говорят, что вам нужен князь с сильной дружиной. А у меня мало дружины.

Глаза погрустнели.

– Старшины говорят правду – я пока молод и не имею опыта. Но опыт приобретается, а молодость быстро проходит. И дружина пополнится смелыми воинами. Вы видели, как относился к вам датский разбойник – как к рабам. Так будет ли иной князь лучше? Любой князь будет для вас чужим. А я плоть от плоти словенского рода. Мой предок Сло-вен привел сюда наше племя. Мои деды и отец хранили наш народ в свободе и процветании. Благодаря их защите вы стали богатейшими среди славян. Я могу только обещать продолжить дело своих отцов. Только со мной словенский народ будет великим. Больше я ничего не могу сказать. Решайте.

Серые глаза повлажнели.

Закончив речь, Гостомысл остался стоять недвижимым.

Богдан визгливо всхлипнул:

– Зачем нам в князьях мальчишка? И что, что другой князь будет чужим? Это даже лучше – не будет лезть в наши дела. Пусть ходит в походы и воюет. Нам надобно лишь, чтобы нас не трогали.

Лисий хвост вскинулся:

– Богдан, ты совсем ополоумел! Как же князь будет в стороне от городских дел? А кто будет защищать наших купцов? Мы везем товары и за море, и к ромеям. А по пути с нас дерут большие пошлины, из-за чего товар становится невыгодно продавать.

– Вот князь пусть и воюет подальше от города, – сказал Богдан.

– А если морские разбойники вернутся? Кто будет защищать город? – спросил Лисий хвост.

– А сами справимся: как освободились, так и защитимся! – крикнул Богдан.

– Так же, как ты в прошлом году без боя сдал город врагам? – ехидно спросил Лисий хвост.

Спор прекратил вбежавший на площадь человек. Это был Ратиша. Раздвигая плечами толпу, он приблизился к лобному месту и громко всполошенно закричал, обращаясь к Гостомыслу, так чтобы его слова слышали все.

– Князь – беда! Морские разбойники стоят лагерем на Неве! Собираются идти на нас.

Гостомысл шагнул вперед:

– Враг у ворот! Надо выходить в поход самим, пока разбойники снова не напали на нас. У нас времени два-три дня, а тут идет спор, быть ли мне здесь князем или нет. Если народ не принимает меня князем, то я уйду Но, с другой стороны, я не могу бросить свой народ в беде. Я не знаю, что мне делать.

– Хватить спорить! – с яростью крикнул Лисий хвост. – Кроме Гостомысла некому нас защитить! А то, что у него малая дружина, так поможем – дадим людей и корабли!

Предложение Лисьего хвоста понравилось всем, и писцы записали волю народа, – Гостомыслу и его потомкам остаться навеки князьями словенскими.

Результатами вече Гостомысл был доволен: народ подтвердил его права, и при этом ему не пришлось подтверждать данные старшинам обещания. Это давало ему свободу действий.

Глава 16

– Князь, о каком походе ты говорил? – спросил Стоум Гостомысла, когда они вернулись во дворец.

Вернувшись во дворец, Гостомысл сразу отправился в кладовую для хранения запаса оружия.

Раньше благородные дубовые стены этой длинной комнаты были завешены оружием, доспехами, и знаменами. Теперь стены выглядели пустынно, – что не взял князь Буревой в поход, разграбили разбойники. А запас оружия, что привез с собой Гостомысл, был невелик.

В пустой комнате алое знамя с триглавом гляделось торжественно, но сиротливо.

Гостомысл снял со стены меч в простых кожаных ножнах. Вынул меч из ножен, примерил его по руке и заметил:

– Однако тяжеловат меч.

– Среди дружины найдутся богатыри, которым меч будет по руке, – сказал Ратиша.

– Дурак, – беззлобно проговорил Гостомысл, – у дружинников имеется свое оружие, а это оружие в запасе, если придется собирать войско. Поэтому оружие должно быть по руке любому. Не можем же мы набрать в войско только силачей?

– Ну да, – согласился Ратиша. – Но войско можно будет вооружить копьями и топорами.

– Можно. Но все равно мал у нас запас оружия, – сказал Гостомысл и бросил быстрый взгляд на Стоума, который терпеливо ожидал ответа Гостомысла на свой вопрос. – Что ты спросил?

– Князь, о каком походе ты говорил на вече? – спросил Стоум.

– А-а. – Гостомысл отдал меч и ножны Ратише, и тот вернул меч в ножны и повесил его на гвоздь на стене.

– Снимите с меня доспехи, – сказал Гостомысл.

Ратиша приоткрыл дверь, и в комнату вошли слуги, ответственные за хранение оружия, и стали помогать снимать доспехи: Ратиша снимал с князя доспехи и передавал их слугам, а те раскладывали доспехи по предназначенным им местам.

– Через три дня выходим в поход на разбойников, – сказал Гостомысл как о деле давно решенном, освобождаясь от последней накладки.

Стоум изумился:

– Какие разбойники? Зачем?

– Чтобы первыми напасть на них, – сказал Гостомысл.

Стоум всплеснул руками:

– Князь, да с чего ты взял, что разбойники собираются снова напасть на город? Многих из них побили горожане, и их конунг Готлиб едва утек от нас. Одно дело пугать горожан опасностью, а совсем другое дело и в самом деле воевать. Дружина у нас мала, и то почти одна зеленая молодежь. Запаса оружия нет. Казна пуста. Мы не готовы воевать.

– Все это я уже слышал от кого-то совсем недавно, – сказал Гостомысл.

Встряхнул руками, разминая их. Поглядел на пальцы и сказал:

– Умыться хочу.

– От кого слышал? – спросил Стоум.

– Как от кого? Не это же ли Богдан утверждал? – сказал Гостомысл.

– Князь, но это и в самом деле так – мы не готовы в поход, – сказал Стоум.

Гостомысл сел на лавку и помял покрасневшие полосы на руках. Стоум присел рядом.

– В спешке слишком сильно затянули ремни, – сказал Ратиша.

– Доспехи уже маловаты, – пожаловался Гостомысл.

– Я закажу кузнецам для тебя новые доспехи, князь, – сказал Ратиша.

Слуга принес медный таз и кувшин с водой. Таз он поставил на скамейку, а кувшин продолжал держать в руке. Впрочем, кувшин у него забрал Ратиша.

– Иди принеси князю свежую рубаху, – приказал он слуге и, держа наготове кувшин, обратился к Гостомыслу: – Князь, позволь я тебе полью?

– Налей в таз, сам умоюсь, – сказал Гостомысл.

Ратиша вылил воду из кувшина в таз, и Гостомысл опустил руку в воду. Рядом встал слуга, с рушником наготове.

– Холодная вода, – фыркнул Гостомысл.

– Может, приказать принести горячей воды? – спросил Ратиша.

– Не надо, – сказал Гостомысл и, повернувшись к Сто-уму, проговорил: – Боярин, ты что-то становишься плохим советчиком. Стареешь что ли? Робкий стал чересчур.

Стоум от обиды покраснел.

Гостомысл скинул рубаху, нагнулся над тазом и стал мыть лицо. Лицо от холодной воды порозовело.

После зимы тело было белое. Гостомысл, как и положено двенадцатилетнему подростку, был худощав и казался хрупким. Только тренировки в воинском мастерстве, которым он посвящал по принятому обычаю несколько часов в день, сделали мышцы жилистыми, словно жгуты.

– Я не робкий, осторожный и гляжу на жизнь реально. Это вы, молодые, все наскоком. Как твой наставник, я должен оберегать тебя от опрометчивых поступков, – с обидой проговорил Стоум.

Гостомысл взял рушник из рук воина и потер лицо. Затем, обернувшись в Стоуму, проговорил:

– Боярин, ты мне всегда был как отец, я не хотел тебя обидеть, но ты не понимаешь, что происходит. Недовольные старшины не угомонятся, пока не добьются своего и не прогонят меня. У них есть для этого интерес – они хотят, чтобы князь был у них в зависимости. А я не хочу этого.

Гостомысл уронил рушник на лавку. Ратиша взял из рук слуги свежую рубашку и подал Гостомыслу.

– И поэтому, чтобы не было споров со старшинами, лучше мне пока быть от них подальше. Поэтому надо идти в поход. Милана говорила, что Готлиб ждал помощи. Возможно, он уже встретил ее и готовится снова напасть на нас.

– Но стоят ли разбойники сейчас на Неве или нет, то никому не известно. Попусту только потратим время, – сказал Стоум.

– А если и не встретим врага, то это будет еще лучше, – весело сказал Гостомысл, – потому что можно будет сказать, что враг бежал, испугавшись нашего войска.

– Как скажешь, князь, – холодно сказал Стоум. – Только как бы тебе не потерпеть поражение больше, чем твой отец.

– Значит, надо сражаться так, чтобы победить. Если нет силы, так хитростью надо бить врага, – сказал Гостомысл.

Помрачнев от неприятного напоминания, он взял рубаху и стал ее надевать. Ратиша помог надеть рубаху.

А Стоум вздохнул:

– Какая уж хитрость против силы?

Гостомысл возмутился:

– Боярин, мне надоели твои старушечьи причитания. Ты еще слезу пусти!

Стоум громко засопел.

– Ну, если тебе, князь, не нравятся мои советы... – с обидой начал он.

Ратиша, молчавший до сих пор, вмешался:

– А я знаю, что делать!

Гостомысл и Стоум бросили на него удивленные взгляды.

– Ах, вот и юноша решил поучить меня уму, – колко проговорил Стоум.

Ратиша колкость пропустил мимо ушей и начал говорить.

– Так как на суше победу приносит сила, то нам надо сразиться с разбойниками на море. На море сражение начинается с того, что противники пускают стрелы друг в друга. Тут многое зависит от ветра. Против ветра стрела летит недалеко, а если по ветру пускаем стрелы, то они летят дальше.

Стоум усмехнулся:

– А мы этого и не знали.

– Погоди, – сказал Гостомысл, взглянул на слуг и приказал: – Оставьте нас. Как я вижу, у нас дальше разговор будет тайный.

Слуги вышли из комнаты, и Гостомысл сказал:

– Говори, Ратиша, дальше.

– Таким образом, тот, чьи стрелы летят дальше, наносит больший урон противнику, – проговорил Ратиша.

– А для этого надо занять выгодное место с наветренной стороны, – с сарказмом сказал Стоум.

– Выгодное место не всегда удается занять, – сказал Ратиша.

– Но и луки сильнее не сделаешь, – сказал Стоум.

– Ну почему же, – возразил Ратиша, – вот греки...

Гостомысл перебил его:

– Я понял твою мысль, друг, ты предлагаешь поставить на корабли метательные орудия, как у греков?

– Да, – сказал Ратиша.

– Знаем это, – сказал Стоум. Греки так и делают. Но метательные орудия занимают много места, поэтому греки строят большие корабли. На наших реках таким кораблям не развернуться. А если поставить метательные орудия на струги, то негде будет размещать гребцов и воинов. Поэтому метательные орудия никто и не использует.

– Да, – сказал Ратиша. – У нас есть две большие ладьи и три струга. Но у нас и дружина малая, поэтому места на кораблях хватает. Как раз нашу малочисленность мы и сможем обратить себе в выгоду: на ладьях хватит места для установки орудий, и для гребцов, и для воинов.

Стоум что-то проворчал невнятное под нос, потом проговорил:

– Все равно у нас нет мастеров, чтобы сделать такие орудия.

– Я видел рисунок в книгах. По рисунку можно сделать, – сказал Ратиша.

– Видишь, все-таки если захотеть – можно? – обратился Гостомысл к Стоуму.

Стоум махнул рукой.

– Делайте, как хотите.

– За два дня сделаешь орудие? – спросил Гостомысл Ратишу.

– Попробую, – сказал Ратиша.

Стоум опять вмешался в разговор:

– Как я вижу, дело с походом уже решено? А как же слово дружины?

– Спросим и дружину, – холодно сказал Гостомысл и распорядился. – Вот что, боярин, – подготовь пир для дружины.

– Для пира у нас нет продуктов. Дай бог, чтобы хватило продуктов для похода, – сказал обозленный Стоум.

– Боярин, ну так займись всем этим! – вспылил Госто мысл. – Это ведь так просто – нет мяса, возьми людей и сходи на охоту. Не хватает хлеба – найдите, где он есть. Что я должен думать о всякой ерунде?

Стоум встал.

– И когда выйдешь пришли сюда Медвежью лапу, – сказал Гостомысл. – Я его возьму воеводой в поход.

– А я? – спросил Стоум.

– А ты останешься в городе и займешься со старшинами. Ты должен привлечь их на свою сторону. Пусть Лисий хвост приходит ко мне чаще. А с Богданом надо что-то делать – он доставит нам много неприятностей.

Стоум кашлянул и негромко спросил:

– Убить его?

Гостомысл обвел взглядом комнату.

– Надо заняться созданием запасов оружия.

– Так что с ним делать? – снова спросил Стоум.

– Обними и поцелуй! – зло отрезал Гостомысл.

– Мне сходить к кузнецам и заказать оружие? – спросил Стоум, поняв, что князь на его вопрос не хочет отвечать.

– Сходи. Но оружие буду принимать сам, – сказал Гостомысл.

– Сделаю, князь, – сказал Стоум.

– И займись поиском моей матери, – сказал Гостомысл.

Стоум вышел из комнаты и в коридоре раздраженно застучали каблуки.

– За последний год он сильно скис. Постарел – что ли? – сказал Гостомысл. – Во всяком случае, советчик из него в воинских делах стал совсем плохой.

Ратиша кивнул головой.

– И в самом деле – после смерти твоего отца он сильно сдал. Но ему легче будет договориться со старшинами – они одного поля ягоды. А в первые воеводы Медвежья лапа лучше подходит – и моложе, и опыт имеет. Простодушен только.

– А мне хитрый воевода и не нужен. Хватит с меня Стоума, – сказал Гостомысл.

Глава 17

Готлиб был уверен, что он погибнет, но когда корабли сблизились, то на верхушках матч, идущих навстречу кораблей, обнаружились датские знамена.

Это не означало, что опасность исчезла полностью – это мог быть один из датских королевских отрядов. Готлиб хорошо помнил предупреждение брата, чтобы он не попадался ему на пути.

Однако Готлиб логично рассудил, что вряд ли Годофрид стал бы сводить счеты на чужой земле.

Поэтому, видя датские знамена, Готлиб повеселел. Но бдительности не утратил, хотя и приказал убрать весла, чтобы убавить скорость.

На встречных кораблях тоже заметили флаг Готлиба и также убрали весла. С кораблей понеслись ликующие крики. Это несколько озадачило Готлиба, тем не менее, он приказал кормчему сбавить еще ход: ему хотелось разобраться, что за странный флот встретился ему.

Когда корабли сблизились, он увидел, как с головного корабля ему приветственно машет рукой человек в белом плаще с большим красным крестом.

Лицо человека Готлибу ни о чем не говорило.

– Это что за чудище? – изумленно воскликнул он.

– Это Томас, – сказал Харальд.

– Какой – Томас? – спросил Готлиб.

– Христианин, которого мы осенью послали в Данию за помощью, – пояснил Харальд.

– A-а! Понятно, почему он так странно одет. Христиане любят устраивать представления, – сказал Готлиб и приказал кормчему, чтобы тот пристал к головному кораблю.

Вскоре корабли пристраивались бортами.

У борта головного корабля стоял Томас, рядом с ним еще несколько человек в военном снаряжении. Их одежда была украшена яркими тряпочками, всем своим поведением они пытались показать свою важность, но Готлиб сразу их раскусил и насмешливо отметил, что эти люди больше похожи на петухов, чем на воинов.

Услышавшие это замечание дружинники грохнули хохотом. Люди на встречном корабле, не понимая, что вызвало смех воинов Готлиба, тем не менее смутились.

– Ладно, сейчас не время смеяться, – сказал Готлиб, и смех стих.

Как только корабли коснулись бортами, Томас церемонно поклонился и доложил:

– Конунг, я выполнил твой приказ и привел помощь.

– Это помощь мне? – спросил Готлиб, и перешагнул через борт на другой корабль.

Томас подал ему руку Но Готлиб сделал вид, что не заметил ее и перебрался на корабль без чужой помощи.

Вслед за Готлибом на корабль перешли Харальд и несколько дружинников.

Томас и стоящие рядом с ним люди поклонились, и Томас доложил:

– Конунг, это войско прибыло в твое распоряжение.

– Поздно! – пробормотал Готлиб. – Впрочем... Кто вы?

Присутствующие начали сообщать свои имена.

– Я – Отер, – представился крепкий человек с белыми волосами.

– Он урмянин, – сказал Томас. – Он избран воеводой над всем войском.

– Понятно, – сказал Готлиб и спросил Отера-урмянина. – Ты, в чьей дружине состоял?

Отер-урмянин смущенно проговорил:

– Я не профессиональный воин.

– А кто ты? – спросил Готлиб.

– Я был рыбаком.

– Ага, тогда все понятно. Ты участвовал в сражениях?

– В больших – нет.

– Тоже понятно, – сказал Готлиб, удивляясь, как войско смог возглавить недавний рыбак.

Когда Готлиб закончил расспросы Отера-урмянина, стали представляться и другие. В основном это были норвеги и свеи.

Конечно, Готлиб хотел бы увидеть своих соплеменников, но сейчас норвеги и свей были даже предпочтительнее, так как не приходилось опасаться, что кто-то из них подослан Годофридом, чтобы убить его.

А Отер-урмянин опытным глазом рыбака моментально заметил, что датский корабль был потрепан в недавней битве. Его охватило любопытство.

Старый обычай гласит, что серьезный разговор начинается с чарки вина, и Отер со всей почтительностью пригласил Готлиба к накрытому столу под мачтой.

Готлиб сел на почетное место, и Отер подал ему серебряный кубок с брагой.

Готлиб отпил из кубка и отметил, что брага была не самого лучшего качества.

Пока пили брагу Отер-урмянин спрашивал о здоровье гостей, тщательно избегая главного вопроса, – что случилось с датским кораблем?

Формальности закончились сообщением Отера-урмя-нина, что он готов со своими людьми влиться в войско конунга, и разговор перешел в практическое русло.

– Сколько у вас кораблей? – спросил Готлиб.

– Больше двухсот кораблей, на каждом по двадцать-тридцать воинов. Всего больше шести тысяч, – гордо ответил Отер-урмянин.

– Хорошее войско, – сказал Готлиб, подумав, что люди в войске должны быть под стать Отеру-урмянину, раз избрали его своим вождем: военный опыт у них мал или совсем отсутствует, и потому вряд ли они готовы воевать с серьезным противником.

Однако в столкновения больших масс военная подготовка отдельного воина имеет второстепенное значение. А те, которые выживут в первом сражении, получат необходимый опыт.

Впрочем, для Готлиба войско Отера-урмянина представлялось большим сбродом случайных людей, а потому ему было безразлично, кто из этих людей выживет в первом сражении. Для него главным было то, что эту массу можно было отправить в бой.

– Жаль, что вы опоздали, – сказал Готлиб.

– Жаль. А что с вами случилось? – пришло время вопросов Отера-урмянина.

– В прошлом году мы разгромили войско местного князя и взяли словенскую столицу почти без потерь. Зиму продержались, но сегодня утром подошло большое войско местного князя и стало штурмовать город. Мы героически сопротивлялись, и разбили бы дикарей, но предатели тайно провели их в город, и они ударили нам в спину. Мы многих

убили дикарей, но их было слишком много – пришлось нам с боем уходить, – сообщил Готлиб.

Он, конечно, преувеличил храбрость своей дружины, но не мог же он сказать, что его закаленные воины просто бежали, испугавшись словен.

– Многие вожди испытывали горечь поражения, но в конце побеждал тот, кто умел найти силы, чтобы пережить свалившиеся на него неудачи, – вежливо сказал Отер-урмянин и поинтересовался: – Томас говорил, что тут очень богатые места?

– Очень богатые. Тут есть и золото, и меха, и многое другое. Земля тут большая, чтобы пройти от границы до

границы придется много дней, даже месяцев, затратить, – сказал Готлиб.

– Конунг в прошлом году с одного города взял выкуп – четыре бочки золота и несколько возов с мехами, – сказал Томас.

Глаза норманнов жадно сверкнули.

– К сожалению, нам всю добычу пришлось оставить в Словенске, – поспешил соврать Готлиб.

На самом деле, большую часть добычи, взятой в Словенске, он все же сумел увезти, и теперь она лежала, спрятанная на корабле, но признавать это было опасно: норманны могли решить, что им легче отобрать добычу у Готлиба, чем идти в опасный поход в славянские земли.

– Жаль, – сказал Отер-урмянин, и взгляд его потух.

– Вся добыча лежит на складе в княжеском дворце. Там огромные богатства, на которые можно купить полмира. Если мы вернем себе славянские земли, то богатств хватит на всех. Даже на самого захудалого гребца, – сказал Готлиб.

Харальд помалкивал: он догадывался, куда клонит Готлиб.

Глаза Отера-урмянина снова блеснули жадным огнем, но тут же приугасли.

– Боюсь, нам славян не разбить, – сказал Отер-урмянин.

– Мы легко их разобьем – у них слабое войско, – сказал Харальд.

– Но с этим «слабым» войском они уже разбили вас, – сказал Отер-урмянин.

– Это было предательство. Если бы они не ударили нам в спину, мы сидели бы в городе, – сказал Готлиб.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением проговорил Отер-урмянин и взглянул на своих друзей.

– Может нам лучше все же пойти в Британию? – сказал один из норвегов.

– Можете идти в Британию, – проговорил Готлиб с усмешкой. – Если боитесь. Но зря боитесь – князем у словен сейчас мальчишка.

– Мальчишка? Во главе войска? – удивленно проговорил Отер-урмянин.

– Вот именно, что мальчишка. Его отца мы убили. И он провозгласил себя князем. Но старая дружина, не веря в него, от него разошлась. Так что он остался почти без людей, – сказал Харальд.

– Что ж, это совсем другое дело, – весело сказал Отер-урмянин.

– Надо сейчас же идти на Словенск, чтобы захватить их врасплох, – сказал Готлиб.

– Сейчас же идти на Словенск? – проговорил Отер-урмянин, поморщил лоб и сказал: – Хорошая мысль – захватить врага врасплох. Но только все же меня тревожит один вопрос, – как мальчишка со слабой дружиной разбил твою сильную дружину?

– Это случайность, – сказал Готлиб.

– И предательство, – добавил Харальд.

– Нам надо подумать, – сказал Отер-урмянин.

– Сколько на это вам нужно времени? – спросил Готлиб.

– Завтра утром дадим ответ, – сказал Отер-урмянин.

– Но мы не будем же стоять посреди воды? Тут часто налетают сильные бури, – сказал Готлиб.

– Мы видели ураганы в океане, так что в этой луже нам нечего бояться, – усмехнулся Отер-урмянин.

– Ты опасно заблуждаешься, – проговорил Харальд, – тут очень сильные и коварные бури; намного страшнее, чем в океане.

– Кормчий! – крикнул Отер-урмянин.

Кормчий через несколько секунд подошел, и Отер-урмянин спросил его:

– Говорят, тут очень сильные бури бывают. Ты слышал об этом что-либо?

Кормчий кивнул.

– Я слышал об этом.

– Это действительно опасно для нас?

– Да. Лучше держаться вблизи берега.

– Тогда пока разобьем лагерь на берегу Невы, – сказал Отер-урмянин.

– Мы собираемся чего-то ждать? Погоды? – насмешливо спросил Готлиб, хотя у него в душе все кипело от злости.

Отер-урмянин ничего не ответил. Пришлось Готлибу уйти на свой корабль, не решив главного вопроса.

Вернувшись на свой корабль, Готлиб приказал своим людям помалкивать о драгоценностях, спрятанных на корабле.