Текст книги "Путь на юг"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава 26

Постепенно из глаз Гостомысла ушла темнота. Волхв все так же сидел и тянул медленную мелодию. Заметив, что Гостомысл очнулся, опустил дудку.

Гостомысл молчал.

– Ты все узнал, что хотел, князь? спросил волхв после минуты молчания.

– Все, – сказал Гостомысл.

Теперь он мог слышать, как в дверь кто-то нетерпеливо скребся.

– Кто там – заходи! – громко сказал Гостомысл.

В комнату вошел Ратиша. По его лицу было видно, что он был взволнован.

– Князь, пришли корабли! – торопливо проговорил он.

Гостомысл вскочил.

– Какие корабли? Разбойники?

– Нет, что ты! – поспешил успокоить Ратиша. – То карельский князь Вяйнемяйнен пришел с дружиной.

– Так веди их скорее во дворец! – вскричал Гостомысл.

– Они уже ждут тебя в горнице, – сказал Ратиша.

– А чего же ты мне раньше не сказал? – сердито спросил Гостомысл.

– Я не смел отвлекать тебя от разговора с богами, – сказал Ратиша.

Ратиша был прав, – никто не смеет мешать человеку говорить с богами.

– Пошли в горницу, – сказал Гостомысл.

– Тебе надо бы переодеться, – сказал Ратиша.

– Некогда, – сказал Гостомысл и быстро пошел в гор ницу.

В горнице оказалось довольно многолюдно. Карельские и словенские дружинники расстались недавно, но и за это короткое время произошло столько событий, что не обсудить их было невозможно, поэтому комната была заполнена шумом и смехом.

Гостомысл вошел стремительно.

Увидев его, бояре стихли и склонились в поклоне. К Гостомыслу тут же подошли Стоум и Медвежья лапа.

Стоум негромко сообщил на ухо Гостомыслу, что карельский князь находится в комнате ожидания и ждет приема.

Гостомысл поморщился.

– Боярин, к чему такие церемонии? Князь Вяйнемяйнен отец моей жены и мой лучший друг, так стоит ли его томить ожиданием встречи со мной?

– Конечно, это так, – сказал Стоум, – но церемония предназначена не для вас, а для ваших бояр. Вы вожди своих племен, но ты старший, а князь Вяйнемяйнен твой данник, поэтому негоже...

– Не надо читать мне нотации. Пусть заходит, – прервал его Гостомысл и, кивая боярам, прошел к трону.

Медвежья лапа и Стоум поспешили за ним.

Как только Гостомысл сел, парадные двери распахнулись, и в горницу торжественно вошел князь Вяйнемяйнен.

Он был в нарядной одежде. Лицо хмурое и напряженное.

Следом за ним шел воевода Йовкахайнен.

Боярин Стоум громко объявил:

– Карельский князь Вяйнемяйнен!

Немного помедлив:

– И воевода Йовкахайнен!

Далее по протоколу князь с воеводой должны были чинно пройти к трону, поклониться Гостомыслу, после чего начнется длинный разговор о здоровье князя и его близких.

Но Гостомысл сломал процедуру. Вместо того чтобы смирно сидеть и ждать, когда гости подойдут, он вскочил с кресла и сам быстро прошел навстречу карельскому князю, обнял его и поцеловал в щеки:

– Здравствуй, батюшка. Я рад видеть тебя.

Закончив с объятиями, Гостомысл провел карельского князя к трону и посадил рядом с собой.

Но без традиционных расспросов о здоровье все равно не обойдешься. Расспрашивая тестя о здоровье, Гостомысл мучился любопытством, желая скорее узнать причину появления карельского князя с дружиной в Словенске. Однако по обычаям гостеприимства нельзя спрашивать гостя, зачем он приехал, и Гостомысл терпел.

Наконец выяснилось, что оба здоровы, и князь Вяйнемяйнен, улыбаясь, проговорил:

– А я тебе, зятюшка, привез твою жену.

Он подал знак, и в горницу вошла Кюллюкки. Следом за ней яркий цветник из сопровождающих девиц.

Гостомысл не видел Кюллюкки чуть больше пары недель, тем не менее он снова поразился ее красоте.

Кюллюкки с лицом ангела и, скромно потупив глаза, подошла к Гостомыслу и поклонилась.

Гостомысл встал и спустился к жене. Взяв ее за руку, проговорил: – Здравствуй моя любимая жена, – и хотел поцеловать ее в губы, но Кюллюкки быстро уклонилась, и он мазнул губами ее щеку.

В ответ Кюллюкки коснулась холодными губами его лба.

Девицы прыснули мелким смешком, и Гостомысл почувствовал, как его лицо охватило жаром. Князь Вяйнемяйнен сердито нахмурил седые брови, и девицы спрятали улыбки за рукавами.

Поцелуй жены показался Гостомыслу ледяным, и он подумал, что Девана права – как бы ни была Кюллюкки красива, но не было в ней того огня, что так опаляет и привлекает в любимой женщине.

Закончив с процедурой приветствия, оскорбленный Гостомысл поспешил отделаться от жены: сказал Кюллюкки, что весь дворец в ее распоряжении, и приказал Стоуму немедленно показать Кюллюкки дворец и выделить в ее распоряжение комнаты, какие она пожелает.

Князь Вяйнемяйнен покачал головой.

– Прости ее, князь. Молодая она и глупая. Это моя вина. Мать ее умерла, когда она была маленькая, а мне некогда было заниматься ее воспитанием. Вот и выросла дикая, как лесная рысь. Не знаю, что теперь и делать с ней.

– Теперь она моя жена, и это моя забота, – сказал Гостомысл.

Стоум, разумеется, перепоручил Кюллюкки ключнице Милане. Избавившись от Кюллюкки, он вернулся к Гостомыслу.

Услышав разговор между князьями, он заметил:

– Однако не дело, когда мысли мужей заняты поведением дерзкой девчонки.

– Верно, – сказал Гостомысл, – по случаю встречи надо было бы устроить пир, но вот беда, ночью мы собрались выходить в поход.

– Ты с кем-то собрался воевать? – спросил князь Вяйнемяйнен.

– С разбойниками.

– Но разбойников же ты прогнал.

Гостомысл оглянулся, – вокруг стояли дружинники, с интересом слушавшие разговор князей, – и умышленно громко проговорил:

– Разбойников-то мы прогнали из города, но дошли до меня слухи, что Готлиб остановился в истоках Невы и готовится снова напасть на город. Дело ожидается серьезное, потому что к Готлибу должна подойти помощь из Дании. Но так как они до сих пор не напали на нас, то, похоже, помощь к ним пока не подошла. Это и надо использовать, – изложил ситуацию Гостомысл.

Князь Вяйнемяйнен кивнул головой и рассудительно заметил:

– Врага надо бить, пока он еще не готов к войне.

Гостомысл вздохнул и тихо, так, чтобы никто не слышал, проговорил:

– Плохо, только что у меня дружина пока слабая. Старые-то дружинники разбежались, а новых мало. Да и нет у них опыта.

– Знаю я твою беду, – с сочувствием, так же тихо, проговорил князь Вяйнемяйнен, – новую дружину ты соберешь не раньше чем через год.

– А воевать надо сейчас, – сказал Гостомысл.

– Так, может, данов встретить в городе? За крепостными стенами малыми силами лучше обороняться, – сказал князь Вяйнемяйнен.

– Лучше. Но есть одна проблема.

– И какая же?

– Городские старшины не хотят меня иметь князем.

– Как это не хотят? Ты князь не по выбору старшин, а по рождению. Твои предки привели в эти края славян. Ты вождь племени, а не города, поэтому городские старшины не могут решать, быть ли тебе князем или не быть! – возмущенно проговорил князь Вяйнемяйнен.

– Мой отец был силен, но он не успел передать мне свою дружину и власть. Узнав, что дружинники отца ушли от меня, городские старшины решили, что настало время, когда они могут решать, кому быть их князем. Они поставили мне условия.

Князь Вяйнемяйнен вскинул голову.

– Какие еще могут быть условия?

– Я и моя дружина не можем судить горожан. Судить горожан должны избранные горожанами судьи. Я не могу собирать дань напрямую с горожан. Городские старшины сами будут собирать с горожан дань и отдавать мне положенную долю. Мне и моим дружинникам запрещается приобретать в собственность землю. И, наконец, я должен согласился с их правом приглашать себе князя, какого пожелают, а также изгонять князя, если он станет им неугоден.

– Это нарушение старых родовых обычаев! – с негодованием проговорил князь Вяйнемяйнен. – Неужели ты дал такое обещание?

– Собиралось вече, мои сторонники склонили народ на мою сторону. Требуемых старшинами обещаний прилюдно я не дал. Но старшины не унимаются. Бывший городской голова Богдан тому зачинщик.

– Проклятый хорек! – выругался князь Вяйнемяйнен.

– Но многие старшины колеблются, вот я и рассудил, – чтобы склонить старшин на свою сторону, я должен показать, что могу побеждать врага.

– Правильно, – сказал князь Вяйнемяйнен, – победа – лучший довод в свою пользу.

– Но в душе у меня большие сомнения, – признался Гостомысл. – Я могу погибнуть. Смерти я не боюсь, но детей у меня нет. Я не хочу, чтобы на мне прервался род словенских князей.

– Так уж случилось, что у меня не осталось сыновей, поэтому надежда на продолжение рода только на тебя и Кюллюкки. Гостомысл, ты мой зять. Дети твои и моей дочери будут моими внуками и продолжением моего рода. Кюллюкки здоровая девушка, а дурь из ее головы быстро выветрится. У вас обязательно будет много детей. Поэтому я обязан помочь тебе, – решительно сказал князь Вяйнемяйнен и встал, – пошли, объявим всем, что мы идем на врага вместе.

– Пошли, – сказал Гостомысл и поднялся.

На его лице сияла радость. Пусть дружина карельского князя и не была сильной, однако сообща две дружины могли победить многочисленного врага.

Князь Вяйнемяйнен придержал его за локоть и шепнул:

– Но лучше было бы, если бы зачинщики смуты вдруг умерли.

Гостомысл покраснел, – князь Вяйнемяйнен угадал его мысли, – но ничего не ответил.

Высказанное вслух слово имеет свойство становиться известным всем, – и если кто-либо из городских старшин узнает, что Гостомысл хотя бы намеком допускает убийство кого-либо из них, то они точно прогонят его из города.

Поэтому Гостомысл осторожничал.

Глава 27

После разговора с командирами отрядов Готлиб не смог уснуть. Он лежал на толстом ковре, постеленном на ворох мягкого елового лапника, и, как завороженный, смотрел на огонек в очаге из камней, выложенных посредине шатра.

Дрова в очаге давно прогорели, и теперь на их месте лежало черное пятно с мерцающими красными прожилками, похожими на извивающихся змей. Слабый огонек пробивался сквозь прожилки, на несколько секунд ярко освещал внутренности шатра, затем, словно испуганный сурок, нырял в горячую черноту

В очаг следовало было подбросить дров, но в шатре было тепло, а одиночество было приятно, точно сладкий сон, и Готлибу не хотелось, чтобы его беспокоили.

Обычно вечера Готлиб проводил вместе с Харальдом, который был его верным другом. Но сейчас Харальд куда-то пропал, и на сердце Готлиба от этого чувствовалась странная гнетущая тяжесть.

Боялся ли Готлиб, что Харальд покинет его? Наверно – нет. Харальд был не только его первым воеводой, но и другом; не раз они спасали друг друга от смерти. Но неуверенность все равно шевелилась в душе Готлиба – людям свойственно предавать своих друзей.

Постепенно Готлиб задремал. Как ему показалось, это продолжалось мгновение, и он тут же проснулся от непонятного движения.

Готлиб открыл глаза и увидел около входа человека с мечом на поясе. Приоткрыв занавес, человек напряженно всматривался в темную глубину шатра – огонь в очаге совсем исчез, и теперь в шатре было темно.

Сердце Готлиба тревожно стукнуло.

Вход в шатер охраняли надежные воины, тем не менее, не различая лица человека, Готлиб встревожился.

Пододвинув к себе меч, Готлиб спросил:

– Кто это?

– Ты спишь, конунг? – послышался голос Харальда.

– Не сплю, – ответил Готлиб, приподнявшись на локте.

– У меня хорошее известие – к нам приходят воины из лагеря урмянина, – сказал Харальд. Распорядившись кому-то в темноте, чтобы принесли дров, он вошел в шатер.

Готлиб вскочил.

– Много пришло?!

В шатер всунулась голова слуги.

– Чего тебе? – строго спросил Готлиб.

– Я дрова принес, – робко проговорил слуга, тараща не видящие в темноте глаза.

– Положи их рядом с очагом и уходи, – сказал Готлиб.

Слуга вошел в шатер и грохнул поленьями о пол. Положив пару поленьев в очаг, он быстро вышел. По поленьям пробежал веселый огонек, и в шатре стало светлее.

– Я их пока не считал. Но людей, кажется, довольно много. Когда рассветет, точно посчитаем. Пока они костры зажигают и палатки ставят, – доложил Харальд.

Готлиб подошел к Харальду и обнял его.

– Мой друг! Мы спасены! – восторженно заговорил он. – Если к нам перейдет хотя бы сотня воинов, то удача вернулась к нам.

– Томас сдержал слово – надо бы его вознаградить, – сказал Харальд.

– Обязательно награжу, – сказал Готлиб, – сейчас я хочу посмотреть на прибывающих воинов.

– Там туман, ничего не видно, – сказал Харальд.

Не обращая внимания на его слова, Готлиб вышел из шатра и словно окунулся в холодную воду. По телу Готлиба невольно пробежала дрожь, но, взяв себя в руки, он принял горделивую осанку – воины должны видеть, что их вождю не страшен ни холод, ни дождь, ни какие-либо другие капризы природы.

Рядом с входом в шатер горел костер, около которого сидело несколько воинов. Разглядев конунга, они встали и поклонились.

– Иди к нам, конунг. Тут тепло, – сказал один из воинов.

Готлиб покачал головой, и воины снова присели к костру.

Харальд был прав, сколько Готлиб не вглядывался в темноту, ничего не было видно. Сквозь черную пелену тумана лишь слабо пробивались красные отблески костров. Но их было мало, и под сердцем Готлиба, засосало разочарование.

– Это и все? – спросил Готлиб.

– Конунг, я же говорил, что туман. Ничего не видно. Но людей больше, чем тебе кажется, – сказал Харальд и посоветовал: – Ты, лучше побудь в шатре до утра, все равно сейчас ни в чем не разобраться. Я и сам с трудом понимаю, кто и где находится.

Готлиб укутался в плащ.

– Я пойду принимать людей, – сказал Харальд.

– Иди, – сказал Готлиб.

– Ты только никуда не отходи от шатра. В таком тумане легко заблудиться. Это очень опасно, – сказал Харальд.

– Я останусь в шатре, – сказал Готлиб.

– Я скоро вернусь, – сказал Харальд и исчез в тумане.

Готлиб еще некоторое время стоял около шатра, пока от костра к нему не подошел воин. В его руке было короткое копье, а за поясом заткнут топор.

– Мерзкая погода, – проговорил он.

– Мерзкая, – ответил Готлиб. Он узнал дружинника. – Ингвар, чего не греешься у костра?

– Я охраняю твой шатер. В такую погоду надо быть особенно бдительным, – сказал Ингвар.

– Да, – сказал Готлиб.

– Говорят, к нам переходят люди из лагеря урмяни-на? – спросил Ингвар.

– Да.

– Это хорошо.

– Это хорошо, потому что теперь наше войско снова наполнится силами, – сказал Готлиб и вернулся в теплый шатер.

Глава 28

Харальд долго не появлялся, а Готлиб так и не смог уснуть.

В его голове ворочались мысли о неудачном покушении на Годофрида: он с ясностью видел, какие совершил ошибки, приведшие к провалу плана, и мозг напряженно думал над тем, что надо было сделать, чтобы избежать ошибок. Но Готлиба это только раздражало – те события давно прошли, и воспоминания о них не давало никакой пользы.

Готлиб попытался подумать о чем-либо другом, но мозг через секунду вновь возвращался к неприятным воспоминаниям.

Если ад существует, то он прячется внутри человека, и главная мука в нем, это воспоминания о прошедшей жизни. Жизнь любого человека – это сплошная цепь ошибок, оттого ему так неприятно вспоминать прошлое.

Харальд появился под утро. Он был мокрый, уставший, но довольный.

– Просыпайся, конунг! – весело сказал он, ввалившись в шатер.

Готлиб сел на постели.

Судя по виду Харальда, он принес хорошие известия. Харальд протянул ладони к тлеющему в очаге огню.

– Холодно на улице? – спросил Готлиб.

– Мерзко! – сказал Харальд.

– А что хорошего? – спросил Готлиб.

– К нам всю ночь шли люди, – сказал Харальд.

– Много? – спросил Готлиб.

– Много. Пойдем, посмотришь, сколько людей перешло к нам, – сказал Харальд.

Готлиб хлопнул в ладоши:

– Эй, кто там?!

В двери показалась сонная физиономия слуги.

– Одеваться, – приказал Готлиб.

Через пару минут Готлиб был одет. Слуга сказал, что завтрак готов, но Готлиб отмахнулся – некогда! – и вышел из шатра.

Утренний ветер гнал клочья тумана. Солнце светило тусклым шаром. На него можно было смотреть, не прищуриваясь. Солнце совсем не грело, и ветер казался на редкость ледяным и пронизывающим.

Готлиб почувствовал мелкую дрожь на спине и проговорил:

– Однако холоднее, чем ночью.

– Это только кажется из-за того, что туман сырой, да и ветер, – сказал Харальд.

Готлиб подал знак слуге.

– Плащ!

Слуга через пару секунд накрыл его плечи шерстяным плащом.

– Теперь пошли смотреть, – сказал Готлиб.

Харальд пошел вперед, и через несколько шагов они вышли из тумана, и Готлиб увидел длинную шеренгу выстроившихся воинов. Перед ним было целое войско.

– Ого! – не удержался от восклицания Готлиб.

– А я что говорил! – довольно ухмыльнулся Харальд.

– Ну что же, поприветствуем моих воинов, – проговорил Готлиб.

Он прошел на середину и громко крикнул:

– Я рад видеть смелых воинов!

В ответ пронеслось:

– Слава доброму конунгу Готлибу!

– Пусть ко мне подойдут командиры отрядов, – сказал Готлиб, и из строя вышли командиры и быстрым шагом пошли к середине строя. Подходя к конунгу, называли свое имя и количество воинов в отряде.

Готлиб был необыкновенно доволен, потому что реальность превзошла ожидания.

Когда представление было закончено, Харальд деловито спросил командиров отрядов, каким запасами продовольствия они располагают. Ответ оказался не очень радостным – продовольствия во всех отрядах в лучшем случае было не больше, чем на неделю.

– Не очень обнадеживающая картина, – констатировал Харальд.

– Ничего и этого нам хватит, – сказал Готлиб и объявил. – Господа, завтра утром выходим на Словенск. Там есть и пища, и золото, и женщины. И все это вы сможете взять, никого не спрашивая. Но пусть ваши воины хорошо готовятся к сражению – славяне невероятно коварные и злые дикари.

Глава 29

– Вождь! тихо позвал слуга и Отер открыл глаза.

Первым движением он схватился за меч, лежавший у изголовья. Отер слишком хорошо знал, каких людей он собрал в своем войске, чтобы доверять им свою жизнь.

Слуга, заметив движение Отера, испуганно отшатнулся.

Но, увидев, что слуга один, и в его взгляде мечется растерянность и испуг, Отер несколько успокоился, хотя и не отпустил меч.

– Что случилось? – спросил он.

– Плохие дела, Отер.

– Что случилось?

– Выйди и посмотри на лагерь, – сказал слуга.

Чувствуя большие неприятности, Отер выбежал из палатки.

В лагере царила тишина, слабо дымили костры. Воины мирно дремали у тлеющих костров. Тихо переговаривались сторожа.

Отер вложил меч в ножны.

– Ты что меня пугаешь? – тоном, обещающим большие неприятности, задал он вопрос слуге, который выглядывал из-за его спины.

– Вождь, ты внимательно посмотри – сколько их осталось, – сказал слуга.

Отер еще раз окинул взглядом лагерь. Ночью был туман, но сейчас ветерок согнал его. Седая земля в ярких лучах солнца поблескивала искрами. Жаркие лучи быстро пригревали землю, и от черных проплешин поднимался легкий пар.

Однако ничего необычного Отер не заметил.

– И что? – спросил Отер и потребовал: – Перестань говорить загадками.

– Так половины войска нет, – испуганно сообщил слуга.

Только после этих слов до Отера дошло, что у многих дымящихся остатков костров было пустынно.

– И куда они делись? – растерянно спросил он.

– Не знаю, – сказал слуга.

Отер обратился к сторожам у палатки:

– Мне кажется, что многих в лагере не хватает, или это так есть на самом деле?

– Это так и есть, – сказал первый сторож.

– И куда же делся народ? – спросил Отер, чувствуя, как по его спине побежал холодный пот.

Сторожа переглянулись, и второй сторож проговорил:

– Вчера даны весь вечер шушукались между собой. А ночью собрались и ушли.

Отер позеленел от злости.

– И куда они ушли?!

– Не знаю. Они не говорили, – дрогнувшим голосом ответил сторож.

Он не был виноват в бегстве данов, однако в глазах Отера такие яростные молнии сверкали, что оба сторожа напугались не на шутку.

– Мы все время были около шатра. Нам неизвестны твои планы, поэтому мы не могли знать, что происходит.

Ведь даны могли уйти и по твоему приказу, – сказал второй сторож.

На шум прибежал начальник стражи с двумя воинами. Он подумал, что кто-то напал на лагерь. Но, увидев только разгневанного Отера, успокоился.

– Отер, что случилось?

Отер напустился на начальника стражи:

– Что случилось? Пока ты спал, у нас разбежалась половина воинов!

– Я не спал. И все видел, – сказал начальник стражи.

– Почему же ты тогда их не задержал?! – спросил Отер.

– Никто не запрещал никому уходить из лагеря, – сказал начальник стражи. – Как мы могли их задерживать?

– Но кто же мог предвидеть, что наши воины разбегутся? – сказал Отер.

Начальник стражи пожал плечами.

– Ты не предвидел. А как я мог предвидеть? Я тоже не предвидел. Мое дело только охранять лагерь от нападения.

Начальник стражи держался спокойно, и Отер понял, что вразумительного объяснения происходящего от него он не добьется.

– Немедленно собрать ко мне командиров отрядов! – рявкнул Отер.

Получив распоряжение Отера, начальник стражи немного подумал, толкнул одного из сопровождавших его воинов и приказал:

– Собери к Отеру командиров отрядов.

Воин неторопливо пошел исполнять приказ.

Наблюдая за этой картиной, Отер подумал, что хотя он и избран вождем войска, однако эти люди считают его таким же, как и они. Чтобы стать над ними, ему следовало совершить что-то необыкновенное, такое, что сделать обычный человек не в силах. Криком только испортишь дело. Остыв, Отер ушел в шатер.

Через некоторое время в шатер начали входить командиры отрядов.

Отер сидел в кресле недвижно и с каменным лицом. Командиры отрядов, такие же, как и Отер авантюристы, никого и ничего не боялись. Когда они собирались, шум стоял несусветный – все одновременно говорили, стараясь, перекричать друг друга.

На этот раз начальники отрядов входили и молча садились у стен шатра. Собралось с десяток человек, затем наступила заминка.

Отер молча ждал – командиров отрядов должно было быть не меньше трех десятков. Время шло, но никто больше не подходил.

Наконец самый отчаянный – Унгнад – подал голос:

– Отер, собрались все, больше никто не придет.

– Кого нет? – спросил Отер.

– Нет данов, – сказал Унгнад.

– Где они? – спросил Отер.

– Они ушли к своему конунгу, – сказал Унгнад.

– Почему их не задержали?! – зло спросил Отер.

В шатре повисла тишина, затем тот же Унгнад проговорил:

– Они ушли к своему конунгу, как мы их могли задержать?

– А почему мне не сказали, что даны уходят?

– Они воины, свободные люди, а потому они не обязаны были сообщать нам о своих планах, – сказал Унгнад.

– О горе нам! – воскликнул Отер, картинно схватившись за голову. – Я вас веду в неизведанную страну, где нас на каждом шагу будут ожидать опасности, а вы спите беззаботно, как младенцы в колыбели! Как же нам воевать? Неужели на следующую ночь от меня сбежит и вторая половина войска?

Когда Отер закончил рыдать, Унгнад холодно проговорил:

– Они приняли решение. Они не ушли совсем, они только перешли к своему законному конунгу.

Отер покраснел, он понял на что намекал Унгнад.

– Но не он собрал наше войско.

– Мы все равно шли, чтобы присоединиться к войску конунга Готлиба. Так что ничего не изменилось, – сказал Унгнад.

– Изменилось, – сказал Отер.

– Что? – спросил Унгнад.

– Готлиб потерпел поражение в войне со славянами и остался без войска, – сказал Отер.

– Со всяким это бывает, – сказал Унгнад.

– Он теперь потребует главенства над войском, – сказал Отер, вытирая слезы с глаз.

– Пусть. Он конунг, и потому должен быть главным, – сказал Унгнад.

– Да, но теперь нам придется договариваться с Готлибом, – сказал Отер.

– Ну и что? – спросил Унгнад.

– Он будет раздавать награды своим, а вас держать в черном теле, – сказал Отер.

– Сейчас главное захватить эту землю. Без Готлиба и его данов нам это не удастся. Потом разберемся кто будет любим, а кто гоним, – сказал Унгнад.

Остальные командиры, хотя и молчали, однако по их лицам было заметно, что они скорее поддерживают Унгнада, чем Отера, и это сильно расстроило Отера.