Текст книги "Путь на юг"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 39

Туман быстро сносило с реки, и Гостомысл подумал, что это может помешать незаметно подойти к лагерю разбойников, и забеспокоился.

Но с берега сквозь полупрозрачную вуаль тумана подали условленный сигнал, и Гостомысл приказал причаливать.

Через минуту ладья носом воткнулась в песчаный берег, и гребцы тут же сбросили на берег сходни. Но никто не сходил с корабля – ждали приказа Гостомысла. А Гостомысл приказ сходить на берег не торопился отдавать. Он напряженно изучал берег.

На берегу виднелось множество кораблей.

– Это корабли разбойников, – сказал Ратиша.

– Вижу, – сказал Гостомысл.

– Остальные корабли начинают причаливать к берегу – сказал Ратиша, – пора выходить на берег.

– Пока – не пора, – сказал Гостомысл.

– Ты чего-то опасаешься? – спросил Ратиша.

– Смущение есть – кораблей у разбойников что-то слишком много, – сказал Гостомысл.

– Медвежья лапа сообщал, что не меньше сотни. – Напомнил Ратиша.

– Но где разбойники? – задал вопрос Гостомысл. – Никого не видно. Исчез и человек, подававший сигнал. Странно это.

Но не только Гостомысл встревожился, у остальных, не увидевших на берегу людей, в мозгу зародилась также мысль, что дело тут нечисто и возможна засада. Хотя никто и не верил, что Медвежья лапа мог сдаться врагам, однако тревога заставила руки воинов крепче сжать оружие.

– Я скажу, чтобы приготовили луки, – сказал Ратиша.

– Скажи, сказал Гостомысл и заметил: – Впрочем, и так все готовы к бою.

Ратиша показал на струг, в отличие от других только причаленный носом к берегу.

– Это струг Медвежьей лапы.

– Да, – проговорил Гостомысл и повторил вопрос: – Но где же сам Медвежья лапа и его люди?

Ответ на вопрос пришел сам – в тумане показалось темное пятно. Оно приближалось, и вскоре за ним обнаружились новые силуэты.

– Это люди, – сказал Ратиша.

– А я думал – медведи, – слабо пошутил Гостомысл.

Звякнуло железо.

– Они вооружены, – сказал Ратиша.

– Берите их на прицел, – распорядился Гостомысл.

Над бортами поднялись луки. Стрелы готовы были сорваться в смертельный полет.

– Без моей команды не стреляйте, вдруг это Медвежья лапа, – предупредил Гостомысл.

Так оно и оказалось, когда неизвестные приблизились, послышался голос тихий, но веселый.

– Князь Гостомысл?! Не стреляйте.

– Медвежья лапа! – обрадованно воскликнул Гостомысл и тут же сбежал по сходням на берег.

За ним поспешили и другие.

Приблизившись к Медвежьей лапе, Гостомысл в порыве радости обнял его.

Отпустив, начал расспрашивать.

– Ну и что тут?

– Князь. Все удачно выходит, – начал докладывать Медвежья лапа, – сторожей на берегу мы убрали незаметно. Затем пошли дальше.

Доклад Медвежьей лапы был прерван появлением князя Вяйнемяйнена и воеводы Йовки.

– Высадились удачно, – сказал князь Вяйнемяйнен.

Он часто дышал, его лицо было возбуждено.

Воевода Йовка не разделил радости своего князя.

– Корабли лежат на берегу, а самих врагов не видно. Уж не в засаду ли мы попали?

– Лагерь разбойников в двух сотнях шагов от нас. А на берегу нет никого, потому что мы сняли сторожей, – сказал Медвежья лапа.

– Но уже утро – где же остальные? Уж не спят ли они до обеда? – спросил Йовка.

– Они в лагере собрались. Что-то там происходит непонятное. Наверно их конунг устроил смотр своему войску, – сказал Медвежья лапа.

– Это хорошо, – сказал Йовка уже более весело. – Как закончимся высаживаться, быстро построим войско и двинем на лагерь.

– Не спеши, – проговорил Медвежья лапа. – Есть тут одна загадка – там два лагеря.

– Так было в прошлом году, и когда сюда приходил мой отец. Это уже известная хитрость, – сказал Гостомысл.

– Но один лагерь полон разбойников, а другой – пустой! Шатры есть, даже посуда, но нет ни одного человека, – сказал Медвежья лапа.

– Пустой?! – спросил Гостомысл, и в его глазах блеснуло сомнение, и он тихо пробормотал: – Так было и с моим отцом. Неужели все повторится?

– Пустой, – сказал Медвежья лапа.

– Ты чего испугался? Они же собрались на смотр перед шатром конунга, – сказал князь Вяйнемяйнен.

Гостомысл вздохнул:

– Князь, мой отец в прошлом году так и потерпел поражение. Он разбил данов в одном лагере, а второго не заметил, и они ударили нашей дружине в спину. Я все это видел лично.

– Так и было, – подтвердил Ратиша. – Мы с князем стояли на краю леса и видели, как даны вышли из леса и напали на наших. Мы тогда еле успели спастись.

– Однако туман быстро рассеивается, – сказал Медвежья лапа. – Надо быстрее решать, что нам делать.

– У меня есть решение, – сказал Гостомысл, обращаясь к князю Вяйнемяйнену.

– И какое? – поинтересовался князь Вяйнемяйнен.

– Предлагаю разделить наше войско на две части. Большая часть нападет на лагерь, а малая – останется в засаде. Если разбойники устроили какую-либо новую хитрую ловушку, то она придет большему войску на помощь, – сообщил план Гостомысл.

Йовка кивнул головой.

– Хороший план.

– Кто возглавит большую часть войска? – спросил князь Вяйнемяйнен.

Гостомысл молчал.

– Ладно, – сказал князь Вяйнемяйнен. – Я пойду на лагерь, а ты останься в засаде.

– Я не трус, – сказал Гостомысл.

– Знаю, – сказал князь Вяйнемяйнен. – Но твоя дружина мала, а свою я делить не хочу.

– Я не подведу тебя, – сказал Гостомысл.

На этом совещание было закончено. Карелы пошли к своему войску, которое уже выстроилось густой линией.

Медвежья лапа стал прятать словен среди лежащих на берегу кораблей.

Ратиша предложил Гостомыслу:

– Князь, туман уже почти рассеялся, уже видны шатры разбойников. Давай я стрельну по ним из наших орудий.

Гостомысл бросил взгляд на подходившее к лагерю разбойников карельское войско. Через две минуты карелы окажутся в лагере, а до сих пор не было видно, чтобы кто-то из разбойников пытался оказать им сопротивление.

Гостомысл пожал плечами, пробормотал: – Глупость какая-то, – и приказал: – Давай, Ратиша. Только побыстрее, и стрелы пусти горящие. Так больше будет страху.

Глава 40

– Но кто же его убьет? – в задумчивости проговорил Отер и спохватился – он сказал вслух то, что не следовало говорить ни в коем случае.

Разумеется, хотя и проговорил Отер очень тихо, эти его слова услышали все.

Догадаться по этой нечаянно оброненной фразе, о чем думает Отер, было несложно, и у всех лица вытянулись в ожидании развития событий – подобные замыслы не могли остаться безнаказанными.

Унгнад, несмотря на то, что был увлечен своей речью, слова Отера хорошо расслышал. Догадавшись, какие в отношении него планы строит Отер, он моментально рассвирепел.

Багровея лицом, он вскочил с места и потянул меч из ножен.

Остальные командиры тут же прижались к стенам шатра и стали с интересом ожидать, чем закончится ссора. Никто и не пошевелился, чтобы встать на защиту своего вождя.

Побледнев, Отер крикнул срывающимся голосом, – Охрана ко мне! – и спрятался за высокую спинку кресла. Кресло было сделано из крепкого дуба и казалось хорошей защитой.

Кто-то из сторожей, стоявших снаружи у входа в шатер, сунул голову в проем шатра, чтобы понять, что происходит, но ближайший к входу из командиров дал ему добрый совет:

– Исчезни, если жить хочешь!

Сторож жить хотел и немедленно последовал мудрому совету Через секунду только качающаяся занавесь свидетельствовала о его недавнем присутствии.

Такое развитие событий навело Отера-урмянина на мысль, что все командиры отрядов, так или иначе, участвуют в заговоре против него.

Как ни странно, но опасность вызвала прилив сил, а с ними вернулась и отвага.

Вынув меч, Отер вышел из своего укрытия.

– Значит, у нас заговор? – насмешливо проговорил Отер, обводя командиров презрительным взглядом.

Он понимал, что с одним Унгнадом он, скорее всего, справится, но только если на него не нападут и остальные.

Командиры поежились под его взглядом.

– А что, других смелых, кроме Унгнада, нет? Или вы смелы только, когда нападаете стаей на одного, как вшивые шакалы? – продолжал Отер.

Неизвестно о чем договаривались командиры раньше, но обвинение Отера в трусости смутило их.

Действительно, одно дело, когда вождь сменяется в результате честного поединка, и совсем другое дело – если он убит подло, в спину

Унгнад сначала опешил от наглого напора Отера. Он рассчитывал, что Отер испугается и добровольно оставит пост главы войска. Но через мгновение стало очевидно, что дело без кровопролития не обойдется, и при этом ему самому придется драться со старым вождем. Командиры не захотят вмешиваться в дело.

– Отер-урмянин! – хриплым от волнения голосом проговорил Унгнад. – Войско не хочет тебя видеть своим вождем!

– И кто же тебе это сказал? – насмешливо парировал Отер.

– Командиры отрядов мои слова подтвердят, – сказал Унгнад.

– Да? – изумленно приподнял бровь Отер. Он видел, что насмешливый тон выводит противника из равновесия, и потому старался использовать этот прием во всю силу

– Да, – сказал Унгнад.

Командиры молчали.

– А кого же войско желает видеть над собой вождем? Тебя, что ли? – спросил Отер.

– Меня, – выдавил Унгнад.

Молчание командиров заставило его чувствовать себя неуверенно, однако останавливаться уже было нельзя.

– То есть человека, который хотел предательски убить своего вождя? – выдвинул обвинение Отер.

Унгнад покраснел.

– Никто тебя не собирался убивать. Ты сам хочешь убить меня. А мы только хотели, чтобы ты сам объявил о своей отставке.

– Но почему? Чем я не устраиваю войско? – обратился Отер к командирам и, не дожидаясь ответа, в сердцах обреченно махнул рукой. – Впрочем, я знаю, что у вас нет ответа. Это обыкновенная дурь, которой полны ваши головы. Но знайте, главенство над войском я просто так не уступлю. Я не желаю, чтобы ваши дурьи головы погубили всех нас.

– Мы не дураки. Но если ты сам не уйдешь в отставку, то тогда нам придется убить тебя, – сказал Унгнад.

– Подлым ударом в спину? Вдесятером против одного? Я так и знал, что вы настолько трусливы, что даже вдесятером боитесь одного, – с сарказмом проговорил Отер.

– Ты плохо нас знаешь, – сказал Унгнад.

– Нет, я вас слишком хорошо знаю – вы трусы и предатели. Вы, как стадо овец, слепо бежите за первым же попавшимся бараном. Хотя он слеп и ведет вас на гибель, – возразил Отер и с горечью в голосе добавил: – А моя ошибка в том, что я относился к вам, как к воинам.

Слова Отера были правдивы, а высказанная вслух правда – это самый сильный повод для драки.

Унгнад обозлился и с пылающим злобой лицом приблизился вплотную к Отеру и приставил меч к его груди. Руки

Унгнада дрожали от злобы, и он был готов сию же секунду вонзить меч в грудь соперника.

Так бы оно и произошло, но вперед выступил один из командиров и сказал:

– Погоди, Унгнад. Тут нас обвиняют в нечестности, чего мы не заслужили. Так давайте поступим честно – по старому обычаю любой воин, если видит, что вождь неумело командует дружиной, имеет право либо уйти в другую дружину, либо потребовать от вождя, чтобы тот отказался от своего места. Вождь может отказаться, но тогда они должны сразиться в честном поединке. Сражайтесь перед войском, и кто победит, тот и будет нашим вождем.

Идея всем понравилась, и послышались возгласы одобрения:

– Верно, пусть сразятся!

– Ха! – воскликнул Отер. – Если молодой воин не боится драться со мной, то я готов.

Унгнад вспыхнул:

– Я не боюсь. Идем на площадь, и ты либо умрешь, либо будешь на коленях просить пощады. Я добрый, я оставлю тебе жизнь, но я сделаю тебя рабом.

– А я только убью тебя, – сказал Отер, оттолкнул плечом Унгнада и вышел из шатра.

За ним из шатра повалил командиры.

Часть вторая

Глава 41

В военном лагере из палаток и шалашей трудно утаить что-либо, потому что тонкие стены очень хорошо пропускают звуки. К тому же многие видели, что назревает ссора между Отером и Унгнадом, который не скрывал желания стать новым вождем.

Поэтому когда Отер вышел из шатра, то обнаружил, что все войско собралось на площади перед шатром.

– Тем лучше! – сказал Отер и двинулся на середину площади.

Внезапное появление вождя с мечом в руке и решительным выражением на лице смутило всех. Послышались даже разрозненные возгласы: – «Слава Отеру!» – но вскоре они стихли.

Отер остановился перед рядами воинов и поднял руку требуя внимания.

Над лагерем повисла тишина. Слышно было, как где-то лопнувшей струной крикнул ворон.

Отер-урмянин опустил руку и заговорил мощным голосом:

– Воины! Я ваш вождь. Я привел вас сюда, чтобы завоевать новые земли, чтобы вы добыли много золота и серебра, вино и женщин. Завтра утром мы должны выйти в поход на славян. Но сегодня Унгнад сказал мне, что войско недовольно мной, и бросил мне вызов. Он сам хочет стать вождем. Честь и хвала молодому честолюбию. Но вождь должен быть не только смелым, но и мудрым. Возвращаться нам некуда – дома ждет нас нищета и голод. А этот спор может сокрушить все наши планы. Не мне выбирать вождя – вам! Вы вольные люди и в выборе своих вождей свободны. Поэтому я сказал ему, что по старинному обычаю мы должны сразиться перед войском в поединке, чтобы войско выбрало себе вождя. И пусть победит сильнейший!

В те времена жизнь была скучной. Из всех развлечений доступны были пьянство и женщины. Но так как в войске собрался народ, не обремененный семейными узами, то женщин в войске было совсем мало. А с хмельным питием стало еще хуже, потому что имевшиеся запасы выпили, а новых не добыли.

Так что нечаянное развлечение в виде драки за место вождя всеми было встречено с бурным восторгом. У каждого из соперников нашлись свои болельщики, которые немедленно стали заключать пари.

Пока народ веселился, соперники приступили к действу.

Вначале Отер и Унгнад, вооружившиеся топорами и щитами, словно встретившиеся петухи, прошлись по кругу, бросая друга на друга оценивающие взгляды.

Вид у обоих оказался настолько грозным, что у каждого в голове мелькнуло сожаление, что он ввязался в это дело.

Однако отступать на глазах войска было невозможно. Поэтому они начали громко угрожать друг другу лютой смертью и всячески оскорблять.

Тем не менее, несмотря на страшные угрозы, ни один из них не решался нанести первый удар. Первый удар в подобной схватке не давал никакого преимущества, и даже наоборот – отразив его или уклонившись, противник мог провести ловкий прием.

Войско же от восторга ревело и стонало.

Отер подумал, что если он победит в этой схватке, то сделает все, чтобы глупые старые обычаи канули в лету. Ведь короли же не дерутся за трон в честных поединках. Правда, для этого надо стать королем.

На этом мысли Отера прервались, так как Унгнад все-таки решился первым нанести удар. Он замахнулся топором, метя в голову сопернику

Но топор оружие тяжелое, а потому медленное, потому свежему непугливому человеку уклониться от удара топора несложно.

Отер сделал шаг в сторону, и топор Унгнада пролетел мимо со страшным свистом. По инерции он потянул Унгнада за собой, тем самым заставив его подставить противнику незащищенный бок.

Отер немедленно этим воспользовался и нанес свой удар, метя в бок противнику.

Ему почти удалось попасть в бок сопернику, но Унгнад все же успел увернуться, и топор Отера лишь скользнул по стальной накладке на плече. Однако сила удара оказалась достаточной для того, чтобы парализовать руку Унгнада. Унгнад выронил топор и схватился за плечо.

Это вызвало новую волну восторга у зрителей.

Отер же, пользуясь слабостью противника, размахнулся для нового удара. Чтобы избежать этого удара, Унгнаду пришлось поспешно отступить.

– У-у-у! – разочарованно сказали зрители.

Но короткая передышка вернула руке Унгнада возможность двигаться, и он выхватил меч и кинулся на соперника.

Болельщики радостно улюлюкали:

– А ну-ка поддай ему, Унгнад!

Болельщики Отера, в свою очередь, дали совет:

– Урмянин, дай ему в рыло рукояткой топора! Бросай топор и берись за меч!

Меч быстрее топора, поэтому Отер отбросил топор в сторону, вытащил из ножен меч и бросился на Унгнада.

Соперники встретились с таким страшным лязгом, что другие зрители – вороны, облепившие ветки деревьев, взлетели с паническим карканьем и массированной бомбардировкой окружающей местности извергнутым пометом.

Чего испугались вороны на самом деле, никто не подумал.

Зато князь Вяйнемяйнен изливал потоки страшной ругани – на ворон, выдавших приближение его войска к лагерю противника.

Но схватка продолжалась, и потому никто не обращал внимания на приближающееся войско карел.

Схватка продолжалась. Хоть и силен был Отер, но и Унгнад был не промах.

Они усердно махали мечами с полчаса, затем движения замедлились, еще спустя некоторое время они почувствовали, что теряют силы, и уже, перед тем, как нанести удар, стали искать возможность отдышаться.

В минуту такого отдыха Унгнаду пришла в голову гениальная мысль – если на кону стоит жизнь, то стоит ли соблюдать правила приличия, придуманные каким-то глупцом? Побежденный умрет, а мертвые не могут жаловаться на коварство противника.

В голове Унгнада тут же составился план, и, следуя ему, Унгнад незаметно набрал в руку горсть песка, а когда Отер замахнулся для очередного удара, бросил песок ему в глаза,

Хитрость оказалась удачной, песок ослепил Отера на некоторое время. Не видя противника, он замер.

Это и надо было Унгнаду: ударом меча он выбил меч из руки Отера, а другой рукой вонзил кинжал в промежуток между стальными накладками на доспехах.

Рана оказалась болезненной, и Отер с диким воплем свалился на землю.

Примененный прием вызвал одобрение у одних болельщиков и возмущение у других. Так уж устроен человек, что чужие убеждения всегда вызывают желание дать по физиономии оппоненту особенно если он настаивает на своем мнении.

У людей, которые избрали своей профессией разбой и убийство, подобные желания сигнал к немедленному действию. Поэтому вскоре никто уже не следил за ходом поединка между вождями. Все были заняты физическим переубеждением инакомыслящих.

А схватка между старым вождем и претендентом подходила к трагическому концу – Унгнад приставил конец меча к горлу Отера, и приготовился его убить. Но он не торопился, так как желал получить удовольствие от мук противника.

Отер свою жизнь ценил, поэтому поспешил сказать, что он сдается и уступает должность вождя. Унгнад только рассмеялся:

– Зачем войску старый баран, когда есть новый вождь?

– Не убивай меня, – попросил Отер.

– Назови хоть одну причину, по которой я не должен тебя убить? – сказал Унгнад.

– Если ты меня убьешь, то поступишь нечестно. Боги покарают тебя, – сказал Отер.

Других причин он не смог придумать.

– Плевать! Боги заняты своими делами. А ты лучше скорее сдохни! – сказал Унгнад, и поднял меч, чтобы вонзить его в грудь противнику.

Отер прошептал, – о боги, примите меня в Вальхаллу! – и закрыл глаза.

Через секунду он почувствовал, как на него обвалилось что-то тяжелое и мягкое. И ему было не больно. Это Отера удивило. Он, конечно, не пробовал, что чувствует человек, которому в грудь вонзают холодную железяку, тем не менее по его представлениям ощущения должны были быть другими.

Чтобы разобраться с происходящим, Отер открыл глаза и увидел прямо перед собой выпученные белки глаз Унгнада. Изо рта тек густой кровяной ручей.

Унгнад был мертв, хотя его щека еще дергалась, но это была судорога умирающего тела.

Поняв это, Отер столкнул с себя мертвое тело и встал на ноги.

Первым делом он определил, что Унгнад умер потому, что его грудь пробила стрела толщиной в руку. Такую стрелу мог выпустить только великан.

Разобравшись, что произошло с соперником, Отер огляделся: поднявшийся ветер прогнал туман, и теперь весь берег был очень хорошо виден. На берегу стояли неизвестные корабли и над ними реяли странные алые знамена.

Между тем войско Отера разбегалось в разные стороны. Тех, кто сопротивлялся, добивали воины в блестящих доспехах, покрытых звериными шкурами.

«Это славяне!» – догадался Отер и кинулся в спаси тельный лес.

Глава 42

Берег был низкий и потому, когда туман сошел, Гостомыслу, стоявшему на возвышении на носу ладьи, стало видно все происходящее.

Он видел, что разбойники скопились на площади перед большим шатром, очевидно, принадлежащим их вождю. Судя по доносившимся крикам, все они были увлечены каким-то зрелищем. Они даже не обращали внимания на приближавшихся карел, хотя не заметить их было невозможно – карелы шли открыто, громко бряцая железом.

Князя Вяйнемяйнена подобное поведение противника тоже встревожило, и он крутил головой по сторонам, пытаясь заметить засаду или какой другой подвох.

Не успели карелы дойти до норманнов на расстояние полета стрелы, как норманны принялись драться между собой.

На мгновение это ошарашило князя Вяйнемяйнена, затем он догадался, что среди норманнов возникла междоусобица и что эта глупость противника дает карелам редкий шанс разгромить противника малой кровью.

Князь Вяйнемяйнен подал сигнал, и карелы со страш-ными воинственными криками врезались в толпу норманнов и рассекли ее на две части.

Норманны, обнаружив, что на них напали, немедленно бросились врассыпную.

Тут не удержался и Гостомысл, поняв, что битва заканчивается столь скоротечным образом и, не желая отдавать победу одним карелам, дал сигнал, и словене бросились на убегающего врага.

Враг бежал быстро, и словене мало кого успели догнать и взять в плен.

А карелы, увидев, что враг скрылся в лесу, прекратили его преследование и, по военным обычаям того времени, занялись грабежом лагеря.

К карелам присоединился и отряд словенских ополченцев во главе с Лисьим хвостом.

У горожан еще свежа была память о зверствах данов в городе, их души были полны желания мстить, поэтому всех попадавшихся им норманнов они тут же убивали. Но, несмотря на мстительные чувства, без добычи горожане оставаться не желали.

Пока воины занимались полезным делом, Гостомысл выбрал небольшое возвышение на краю лагеря, откуда хорошо был виден лагерь, и стал наблюдать за происходящим.

Рядом с ним стоял Медвежья лапа с несколькими дружинниками. Ратиша, погнавшись за норманнами, куда-то исчез.

Через полчаса к Гостомыслу подошел князь Вяйнемяйнен. По выражению его лица было видно, что он был разочарован.

– Проклятые разбойники! – сказал он, подойдя к Гостомыслу.

– Что случилось? – встревоженно вскинулся Гостомысл, думая, что норманны применили какую-то военную хитрость, которой он не заметил.

Князь Вяйнемяйнен презрительно сплюнул.

– Что случилось? Норманны подлые твари – они оставили нас без добычи. Мои воины в лагере ничего не нашли ценного, кроме ненужного хлама и тряпья. Это не лагерь воинов, а пристанище нищих. Первый раз вижу такое.

– Что – нет ни золота, ни серебра? – удивленно спросил Медвежья лапа.

– Нет ничего. У меня сложилось впечатление, что мы имеем дело с нищими отбросами со всего мира, – сказал князь Вяйнемяйнен.

– Но ведь эти разбойники ограбили наш город, – напомнил Медвежья лапа. – Их конунг Готлиб бежал в спешке, однако награбленные ценности сумел увезти.

– А где же сам конунг? – спросил Гостомысл.

Подошел воевода Йовка и, услышав вопрос Гостомысла, ответил:

– Среди убитых и взятых в плен нет ни одного, кто бы был похож на конунга. Все в бедной одежде. Доспехов почти ни у кого нет. Вооружены копьями, топорами. Мечей почти нет. А те, которые нашли, совсем плохие – из мягкого железа, наши мечи перерубают их словно осиновые колья.

– Все это очень странно, – подвел итог сообщению Гостомысл и задал вопрос: – Так с кем же мы воевали?

Ситуацию разъяснил подошедший Ратиша. Он привел с собой человека помятого вида: лицо его было в грязи, перемешанной с кровью, одежда рваная. Его можно было принять за нищего, однако на его боку висели ножны для меча.

– Это Отер-урмянин, вождь разбойников, – доложил Ратиша, представляя своего пленного.

– Вождь? Урмянин? Причем тут урмянин? – спросил Гостомысл. – Конунг данов – Готлиб.

Ратиша толкнул в спину Отера.

– Давай говори.

Отер кисло улыбнулся и заговорил:

– Действительно, ваш город захватил Готлиб. Всем известно, что в прошлом году конунг Годофрид выгнал Готлиба из Дании и пообещал повесить его на первом же дереве, если тот вернется в Данию. Поэтому Готлиб не конунг. И раз его прогнали из Дании, то Готлиб стал искать землю, где мог стать бы конунгом. Он уже ходил с дружиной на запад, местные короли там ослабели, но все же дружина Гот-либа была слишком мала, чтобы захватить землю. Поэтому он решил сначала сходить на восток в неизведанные земли, чтобы приобрести богатства, на которые он смог бы набрать войско. Ему повезло – каким-то образом ему удалось захватить ваш город. Но только тогда он узнал, что таких городов в вашей земле тысячи. А он с трудом удерживал один город...

– Пасть собаки оказалась меньше куска, на который она позарилась. Собака подавилась и сдохла, – с усмешкой прокомментировал рассказ Медвежья лапа.

Отер покосился на большого воеводу и, видя, что все ждут продолжения его сообщения, продолжил:

– Поэтому летом прошлого года он послал своего дружинника Томаса за помощью в Данию. Для подкупа он дал ему бочку золота. Но судно, на котором плыл Томас, подверглось нападению каких-то славян и было сожжено. Золото пропало...

Гостомысл рассмеялся.

– Так вот что за золото мы тогда захватили!

– Но сам Томас спасся. Он доплыл до берега, там украл лодку и на ней дошел до моря. А там он встретился со мной. Когда я узнал, откуда он пришел и зачем, я подумал, – я бедный рыбак, у меня нет ни семьи, ни золота. Не лучше ли пойти в войско к Готлибу? Это опасно, но я каждый день рисковал, выходя в море, и часто возвращался без улова. А если возвращался с уловом, то всегда находились люди, которым я должен был его отдать. Так что меня держит на той земле? Ничего. И я стал помогать Томасу, собирать войско из таких же, как я обездоленных людей. Вскоре мы собрали много людей. Взяли лодки и направились в путешествие в славянскую землю. Над войском должен быть вождь, и так уж получилось, что люди признали меня своим вождем.

– Теперь понятно, почему у вас такой бедный вид. Вы и в самом деле нищие, – сказал Гостомысл и задал вопрос: – Но куда же делся конунг Готлиб и его даны?

Отер пожал плечами.

– Вчера мы с ним поссорились, он требовал, чтобы все войско подчинилось ему, но люди засомневались – он не сумел удержаться в славянской земле, так, может, он плохой военачальник? Но ночью все даны из моего войска перешли к нему А утром он посадил их на корабли, и они ушли.

– Куда?

– Мне неизвестно. Случилось так, что нам некогда оказалось выяснять, куда ушел Готлиб.

– Но почему вы не сопротивлялись нам? – спросил князь Вяйнемяйнен.

– Моему войску было не до этого. Меня хотели сместить с должности вождя. Пришлось мне драться на поединке с претендентом. – Отер презрительно сказал: – Я его убил как сопливого щенка.

– Ты смелый воин, – одобрительно отметил Гостомысл и спросил: – Ну а где же твое войско сейчас?

Отер покраснел.

– Это не войско, а стадо овец. Едва почуяли опасность, как они разбежались по лесу, забились глухомань и дрожат, словно зайцы. Через пару недель они сдохнут не столько от голода, сколько от страха.

Гостомысл кивнул головой и обратился к князю Вяйнемяйнену.

– Что делать будем с этим вождем? Пленных мы не убиваем. В рабство взять?

– Нам рабы не нужны. А выкуп за этих все равно не получишь, – сказал князь Вяйнемяйнен.

Ратиша сказал:

– Он вроде хороший воин.

– Однако в плен сдался без сопротивления, – сказал Медвежья лапа.

Отер давно уже догадался, что мальчик, стоящий перед ним, является славянским князем.

Гостомысл был юн, но это не имело никакого значения. Многие цари и короли были ненамного старше Гостомысла, однако прославились как умелые полководцы.

Поняв из разговора, что сейчас решается его судьба, Отер упал на колени перед Гостомыслом.

– Мой конунг, возьми меня в свою дружину. Я готов быть тебе простым воином или даже слугой. Я многое умею. Я могу водить корабли по морю. Я буду предан тебе всей душой.

– Да? – спросил Гостомысл и проговорил: – Встань!

Отер встал.

– Ты есть хочешь? – спросил Гостомысл.

– Хочу – сказал Отер. – У нас уже заканчивалась еда.

Гостомысл поманил рукой одного из дружинников и распорядился:

– Отведи этого урмянина на ладью. Пусть покормят.

Дружинник тронул Отера за плечо. Однако тот не двинулся с места.

– Великий князь, если ты возьмешь меня в свою дружину то я соберу остатки своего войска, и они будут служить тебе. Я уверен, что у молодого князя есть великие планы, так как вся твоя жизнь впереди. А ты уже показал себя как великий полководец.

– Ты думаешь, что они будут служить мне? – спросил Гостомысл, с интересом взглянув на Отера.

Предложение показалась Гостомыслу заманчивым, – ему надо срочно пополнять дружину

– Да, даже если ты им будешь давать только еду – сказал Отер. – У них все равно нет выбора: Готлиб не взял их к себе, другого вождя у них нет, а возвращаться в родные селения они не хотят – что там ждет их кроме нищеты? В этом мире кто-то кому-то обязательно служит. Так уж лучше служить сильному конунгу который предлагает еду и почет.

– Ага, – задумчиво проговорил Гостомысл. Но решения объявлять не стал.

Его отец брал в дружину только словен, считая, что кровное родство гарантируют их преданность.

Но его расчет оказался неверен. Они служили князю Буревою, однако его сыну Гостомыслу не захотели служить.

Гостомысл давно понял, что выход из этого положения был в том, чтобы набрать в дружину воинов чужих племен. Но он был пока не готов брать в свою дружину вчерашних врагов. Ему требовалось время, чтобы решиться на это.

– Иди на ладью, – сказал Гостомысл и повторил распоряжение: – Пусть его хорошо покормят.