Текст книги "Путь на юг"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Глава 59

Через минуту Ратиша вышел из шатра и подошел к поварам, сказал им пару слов, затем вернулся в шатер.

Гостомысл лежал на лежанке у стены и смотрел на горевший в очаге огонь.

Ратиша постелил перед ним небольшую скатерть. И вовремя, потому что в шатер зашел повар с большим блюдом в руках. На блюде красным кольцом были выложены вареные раки, обложенные зеленью. Раки были огромны.

Повар поставил блюдо на скатерть и сказал:

– Попробуй, князюшка, раков. Наловили только что утром.

Гостомысл сел и потянул клешню одного из раков. Клешня была твердая, словно из камня.

Повар вытащил щипчики из-за пояса и предложил:

– Позволь я расколю клешни.

– Ратише отдай, пусть он колет, – сказал Гостомысл.

Повар отдал Ратише щипчики и, поклонившись и спросив, нужен ли он еще, вышел.

Гостомысл кивнул Ратише:

– А ты садись рядом.

Ратиша сел на край ковра и стал колоть панцири раков и подавать белую мякоть Гостомыслу.

Съев несколько раков, Гостомысл спросил:

– Ратиша, а что ты думаешь по поводу нашего военного совета?

– Ты прав, князь... – начал Ратиша.

Но Гостомысл его перебил:

– Ратиша, мне хватает хвалебных речей и от других. Мне хочется знать, что думает мой друг.

Ратиша раздавил очередную клешню.

– А что я думаю? Готлиб, разграбив Бирку, может, уже ушел далеко. Так мы будем гоняться за ним до зимы. Но что это даст нам? Мы будем ходить в чужих краях, нарываясь на ссоры с соседями, до которых нам раньше не было никакого дела и которым до нас не было никакого дела. А тем временем никто не занимается сбором дани с наших племен. Так не может продолжаться долго. Если ты не берешь с них дань, то обязательно найдется желающий взять дань. Хазары уже собирают дань с южных племен, которые раньше нам платили. Не зря тревожится князь Вяйнемяйнен, что булгары собираются идти вверх по Итилю. Так они доберутся и до наших земель. Да и дома непорядок – старшины вряд ли успокоились. Точно сейчас плетут новый заговор.

Ратиша поклонился:

– Прости, князь, за правду, но тебе пора возвращаться домой и наводить порядок.

Гостомысл отложил очередного рака на блюдо, некоторое время задумчиво глядел на огонь, затем проговорил:

– Верные слова ты сказал, Ратиша. Ты словно прочитал мои мысли – сначала надо навести в своем доме порядок. Я думаю, что пора собрать дань и показать зависимым племенам, кто над ними господин. Эта мысль меня давно тревожит. Только есть у меня одно сомнение – норманнов я взял в дружину. Но город не прокормит столько народа. Будут ссоры. Но и бросить их не могу – я дал им слово.

Ратиша чмокнул клешню, высасывая из нее мясо; высосав мясо, пустую скорлупу откинул в сторону.

– Княжеское слово нерушимо. Конечно, данное слово надо держать. В них есть выгода и для тебя – потому что они будут служить только тебе, и с ними тебе не придется оглядываться на народ, если ты решишь пойти в походили что еще иное задумаешь. Они тебе станут опорой и защитой, потому что их бог – золото и серебро, которое ты им обещал платить. – Ратиша ухмыльнулся. – Золото и серебро самые сильные боги. К тому же у них нет связей с местным населением, а потому твои приказы будут выполнять особенно исправно, никого не жалея.

– Но я не намерен... – начал Гостомысл и замолчал.

– Сейчас – да, а завтра? – сказал Ратиша.

– Да. Мне нужны верные дружинники, а не такие, что были у моего отца и которые после его гибели предали меня, – сказал Гостомысл. – Ты убедил меня, Ратиша, и завтра мы пойдем не на Бирку, а домой, а там двинемся в объезд своих земель. В больших городах буду оставлять отряды норманнов. Они и присмотрят за вождями племен, и, если надо, какое-либо поручение выполнят быстро.

Ратиша замялся.

– Но обычай велит отомстить Готлибу.

– Готлиб с моря не уйдет, и рано или поздно попадется нам, – сказал Гостомысл.

– А обориты? – спросил Ратиша.

– С оборитами тоже успеем разобраться. Сейчас они в союзе с Карлом Франкским, так что трогать их пока нельзя. Пока. Поэтому – подождем. «И это пройдет», – говорят было написано на перстне иудейского царя Соломона, славящегося своей мудростью, – сказал Гостомысл.

– Хорошо, – сказал Ратиша, – я передам Медвежьей лапе, что твои планы переменились.

– Погоди, никому ничего не говори, – перебил его Гостомысл.

– Почему? – удивился Ратиша.

– Потому что князь не красна девка и не может менять свои решения, как девка наряды, – сказал Гостомысл, и рассмеялся. – Ратиша, глупыш, но надо же все-таки сначала спросить богов, чего они желают нам? Дружине это интересно.

Ратиша покраснел.

– Ну да.

Глава 60

Через три дня грабеж Бирки закончился, и наступила тишина. Почти все дома в городе были уничтожены. Улицы были завалены трупами горожан: обезглавленных, разрубленных, задушенных.

На чудом оставшихся целыми воротах, среди сгоревшего до черных головешек двора, качались три трупа с кровавыми крестами на лбах. Это были сестры: постарше, помоложе и совсем юная. Они были абсолютно нагие, животы их были вспороты и их внутренности выпали на землю.

Их лица были искажены страшными страданиями, а волосы седыми, словно у столетних старух. На щеках остались следы кровавых слез.

Их сначала изнасиловали, затем на их лбах вырезали кресты, вспороли им животы и только после этого повесили.

Под трупами свора собак дралась из-за лучших кусков человечины, они тянули лежащие на земле внутренности, и со стороны казалось, что мертвые девушки все еще шевелятся.

Вороны, сидевшие на перекладине, пристально всматривались в синие девичьи глаза, прицеливаясь, как бы удобнее выклевать самое сладкое, что есть у человека.

Утром Харальд объехал город и убедился, что приказ конунга выполнен – грабежи прекращены. С этим сообщением он и прибыл в единственной оставшийся целым в городе дворец, который охраняла дружина.

Готлиб равнодушно выслушал Харальда, только спросил, остались ли в городе живые горожане.

– Нет, живых не осталось! – уверенно сказал Харальд. – Кроме наших воинов и христиан, в городе одни мертвые.

– Жаль, – сказал Готлиб. – Значит, трупы убирать будет некому. Солнце припекает, и скоро они завоняют. Придется завтра город покинуть.

– Значит, пора делить и добычу – сказал Харальд.

– Да, в полдень назначаю для живых пир. А перед пиром всю добычу сложить во дворе, я лично ее поделю.

Харальд покрутил ус.

– Но во дворце остались богатые горожане. Что делать с ними?

– Это уже моя забота, – резко обрубил Готлиб.

С богатыми горожанами он уже договорился о выкупе, так что им ничего страшного не грозило.

Глава 61

Пир готовился во дворе дворца, в котором обосновался Готлиб. Столы ломились от изобилия; на них выставили все, что нашли в кладовых города. Было множество кувшинов с вином – это для дружины и бочек с пивом – это для остальных.

Тут же во дворе были разведены костры, на которых жарились туши быков для простолюдинов. Для дружины на отдельном костре готовились свинина и баранина.

К полудню все было готово. К назначенному времени во дворе собралось войско.

Но, прежде чем приступить к веселью, главное – приходившие складывали к ногам Готлиба добычу.

Когда сбор добычи был закончен, образовалась целая гора из золотой и серебряной посуды, дорогих тканей и мехов.

Осмотрев добычу, Готлиб довольно улыбнулся:

– Однако хорошо мы постарались.

Со стороны воинов послышались радостные возгласы:

– Слава конунгу Готлибу.

Готлиб, улыбаясь, поднял руку. Когда немного стихло, проговорил:

– А теперь по старому обычаю поделим добычу. Одна треть конунгу. Другая треть дружине. И оставшаяся треть простым воинам. Так пусть подойдут командиры отрядов и возьмут все, что им причитается.

Готлиб кивнул Харальду:

– Харальд, подели добро по справедливости.

Харальд подал знак дружинникам, и те, под бдительным взглядом командиров отрядов, стали раскладывать вещи на три кучи. При этом Харальд внимательно следил, чтобы в кучи конунга и дружины преимущественно попадали изделия из золота и серебра.

Таким образом, в куче для простых разбойников оказалось много красивой одежды и из-за этого доля воинов казалась больше остальных. Это им понравилось, и каждую вещь они встречали восторженными криками.

Конечно, они видели, что в кучах для конунга и дружины попадали более дорогие вещи, однако они помнили, что в их руках оказалось множество мелких, но очень дорогих вещей, золотых и серебряных колец, перстней, ожерелий. Но не оскорблять же конунгу обысками своих воинов?

С радостными криками кучи добра были унесены.

Осталось только решить, что делать с пленными.

На площадь выгнали молодых мужчин и женщин, были среди них и дети. Их выстроили в одну шеренгу: мужчины отдельно, женщины отдельно, дети без матерей отдельно.

Готлиб сначала прошелся вдоль строя мужчин, оценивая их физическое состояние, и дойдя до конца строя, приказал:

– Всех мужчин отправить гребцами на корабли. Харальд, выбери для моего корабля самых сильных.

Затем он остановился около кучки женщин. На женщинах было какое-то рванье. Они были грязные, пахли дурно, поэтому вид у них был не очень привлекательный.

Это разочаровало Готлиба, и он сердито проговорил:

– Хоть бы рожи их заставили умыть!

Но все же одна из девушек привлекла его внимание. Готлиб остановился около нее.

– Открой рот и покажи зубы, – приказал он.

Девушка исполнила приказ. Зубы были ровные и здоровые.

– Хорошо, – отметил Готлиб, и приказал, – покажи себя.

Девушка, краснея, опустила лохмотья с плеч.

Готлиб пощупал ее груди.

– Тугие. Теперь оденься.

Он обратился к Готлибу.

– Она похожа на Хельгу.

– Да, – сказал Харальд. – Жаль, что Хельга сгинула у словен.

– Помыть ее, нарядить, будет получше и Хельги, – сказал Готлиб, глядя на девушку.

– Ну да, – кивнул головой Харальд.

Готлиб ткнул пальцем в грудь девушки.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Линда, – испуганно выдавила девушка.

– Тебя кто-то уже имел? – спросил Готлиб.

– Нет, – краснея проговорила девушка.

Один из воинов выступил вперед и подал голос:

– Конунг, это я взял ее в плен и специально для тебя сохранил.

– Молодец? – сказал Готлиб и бросил ему большую золотую монету. – Держи, ты честно заслужил ее. Я покупаю ее у тебя. На это золото ты купишь себе трех добрых женщин.

Воин ловко поймал монету и спрятал мешочек на поясе.

Остальные бросали на него завистливые взгляды.

Готлиб обратился к девушке:

– Теперь ты Хельга. Не люблю запоминать новые имена.

Девушка встала на колени, ухватила Готлиба руку и поцеловала ее.

– Благодарю тебя, мой повелитель, за то, что ты взял меня.

Поступок девушки был неудивителен. Готлиб был молод, красив, здоров. Быть подругой конунга намного лучше, чем попасть в рабыни к простому грубому воину, и не только выполнять грязную работу, и постоянно подвергаться избиению, но и часто оставаться голодной.

В общем-то, девушке повезло: ее не убили, ее не изнасиловали, ее не отдали в рабыни простому человеку.

– Ну да, – сказал Готлиб и обратился к Харальду: – Ха-ральд, выбери и ты себе девицу. Остальные пусть остаются у тех, кто их взял в плен.

– Кормить ее еще, – ворчливо сказал Харальд и поинтересовался: – А что делать с детьми?

Готлиб подтолкнул Линду, ставшую Хельгой.

– А ты, Хельга, иди, приведи себя в порядок, возьми у слуг и надень самую красивую одежду и приходи на пир.

Он кивнул головой одному из дружинников.

– Проводи ее в мои комнаты. И будь ее тенью. Никто не должен ее обидеть.

– Дети? – напомнил Харальд.

– Посади в клетки. Тех, за кого дадут выкуп, отпусти.

– Их кормить надо.

– Пусть едят объедки. А сдохнут с голода, не наша вина.

Закончив с дележом добычи, Готлиб объявил:

– С делами закончено. Теперь пир!

Он прошел к столу и сел во главе его. Остальные встали вокруг столов, но не садились. Сесть за стол конунга без разрешения было бы грубым оскорблением.

Окинув стол и собравшихся взглядом, Готлиб проговорил:

– Итак, господа, садитесь, прошу разделить со мной трапезу.

Дружинники и командиры отрядов заняли места согласно их положению в войске. Старые дружинники садились рядом с конунгом. С правой стороны всегда был Харальд.

Обычные воины становились к сколоченному из досок столу, на котором были разложены куски мяса, рыбы, хлеба. Пиво наливали сами из бочек.

Тем же, кто сидел за столом конунга, прислуживали слуги. Они наливали вино и подавали все, что требовалось.

Первую здравицу за конунга объявил Харальд. Затем за конунга стали поднимать кубки старые дружинники. Когда последний из них сказал свое слово, народ захмелел, разговоры превратились в шум, подобный прибою волнующегося моря.

И в этот момент Готлиб неожиданно громко заговорил: Бирку мы разграбили, все спалили и разрушили, улицы забиты зловонными трупами. Так что здесь жить невозможно. К тому же со дня на день подойдет словенский князь. Он жаждет мести за разграбленный город словен. Да и братец Годофрид недалеко. Кто знает, что у него на уме?

Дружинники затихли. Харальд пробурчал:

– Известно, что у него на уме, – повесить тебя и всех нас.

Готлиб хохотнул:

– Однако слишком многие мечтают об этом.

– А насчет Бирки. Пора отсюда уходить, – сказал Харальд.

– Но куда? – задал вопрос Готлиб.

– Городов много на побережье. Например, Ророг, большой и богатый город, – сказал Харальд.

– Ророг – оборитский город, у них союз с Карлом Франкским, – напомнил один из дружинников.

– У нас достаточно сил, чтобы сразиться и с Годофридом, – сказал другой дружинник.

– Нет, – сказал Готлиб, и все замолчали, – с Годофридом еще не пришло время связываться. А с Карлом и подавно.

– А что же делать? – спросил дружинник.

Ответил Харальд:

– Надо найти на побережье тихое место, устроить там базу, и с нее нападать на торговые корабли и прибрежные города.

– Хорошая мысль, – сказал Готлиб. – Это как раз то, что нам надо. В этом году мы потреплем прибрежные города, – пусть платят нам дань. Тем, кто не захочет платить дань – пусть примером послужит Бирка.

– А потом? Ведь и Карл, и Годофрид захотят навести порядок на море, – тихо сказал Харальд.

– А весной мы уйдем на юг Европы, – также тихо ответил Готлиб и приложил палец ко рту – Но об этом молчи.

Затем он встал и громко объявил:

– Завтра на рассвете уходим из Бирки. Все, что осталось еще целое, сжечь и разрушить. Оставшихся в живых горожан, что не годятся нам в рабы, – убить.

Готлиб хлопнул в ладоши.

– А теперь музыкантов и танцовщиц? Праздник продолжается. И он будет продолжиться до тех пор, пока мы живы.

Тут же двери распахнулись, и двор наполнился музыкантами и танцорами. Музыканты играли веселую музыку.

Странно было, откуда в разоренном городе взялись музыканты?

Глава 62

Рано утром к Гостомыслу в шатер пришел Медвежья лапа и сообщил, что войско поднято, заканчивается завтрак и через полчаса можно будет выходить.

Гостомысл выглянул на секунду из шатра. Пахло гарью потухающих костров. Небо было словно темно-синий кобальт, в глубине которого горели ослепительным огнем бриллиантовые камни звезд. Звезды притягивали к себе взгляд магнитом и вызывали непреодолимое желание смотреть на них вечно.

Между тем на востоке небо мутнело, точно чистая река наливалось молоком.

Но слышались людские голоса. Костры, в которые подкидывали последние дрова, выбрасывали вверх горсти искр.

Искры были почти неотличимы от звезд, только в отличие от них, взлетев в небо, быстро тускнели и гасли.

Быстро продрогнув, Гостомысл вернулся в шатер. Тут ему уже приготовили одежду, и Гостомысл начал одеваться, при этом вспоминая ночной сон.

Ночью к нему все-таки приходила Девана.

Воспоминания о сне были смутными, но он помнил, что она, как всегда, была с ним мила. Гостомысл подумал, что она говорила что-то очень важное, потому что была встревожена. Но, к своей досаде, Гостомысл совершенно не помнил, что говорила ему любимая богиня.

Заканчивая одеваться, Гостомысл сказал Медвежьей лапе, чтобы он немедленно собрал около шатра старших дружинников и командиров норманнских отрядов.

– Зачем? – удивленно спросил воевода. – Все уже готово к отплытию.

– Мы не сделали самого главного, о чем я вчера говорил. Мы не спросили волю богов, что нам делать дальше, – сказал Гостомысл и приказал Ратише: – Приведи волхвов.

Ратиша, который знал о планах Гостомысла, тут же выскочил из шатра.

– Но ведь решение уже принято, – удивленно напомнил Медвежья лапа.

Гостомысл проговорил:

– Решение считается принятым после того, как его одобрят боги.

В шатер внесли блюда с едой: горшок с гречневой кашей, кувшин с молоком и посуду. Следом за этим в шатер вошел и Ратиша.

Медвежья лапа сказал, что ему надо собирать дружинников, и ушел.

Слуги расставили еду на скатерти, и Гостомысл кивнул Ратише.

– Садись. Позавтракай со мной.

– Волхвы скоро придут, – сказал Ратиша и присел к ковру наложил в миску Гостомыслу каши, затем залил ее молоком. Потом положил пару ложек каши в свою миску.

Гостомысл съел ложку каши и тихо проговорил:

– Ко мне опять приходила Девана и предупреждала меня об опасности.

– О какой опасности? – отложил ложку Ратиша.

– Не знаю, надо говорить с волхвами. Но мне кажется, что она не хочет, чтобы я шел в море.

– Но ведь ты же уже решил вернуться в город?

– Да, но сомнения оставались.

– Тогда волхвы точно лишними не будут, – сказал Ратиша.

Охранник у входа громко доложил:

– Пришел воевода.

Тут же в шатер зашел Медвежья лапа и доложил, что старшая дружина собрана.

– А где волхвы? – спросил Гостомысл, глядя на Ратишу.

– И волхвы уже ждут, – сказал Ратиша.

Гостомысл кивнул Медвежьей лапе, – скажи дружине, что я сейчас выйду, – затем Ратише, – выйди и скажи старшему волхву, чтобы зашел.

Медвежья лапа и Ратиша вышли. Слышно было, как Ратиша сказал волхвам, чтобы старший волхв зашел в шатер.

Минут десять Гостомысл разговаривал с волхвом. Они говорили так тихо, что даже если бы кто-то захотел подслушать их разговор, то ничего не понял.

Наконец волхв вышел из шатра, следом за ним вышел Гостомысл.

Пока Гостомысл разговаривал со старшим волхвом, другие волхвы подготовили жертвенный костер.

Выйдя, Гостомысл объявил:

– Други, я что хочу вам сказать. Я ночью долго думал, почти не спал, потому что у меня возникли сомнения в наших планах. Мне снился странный сон, что, погнавшись за старым лисом, я оставил стадо овец без присмотра, и стадо стали терзать волки. Проснувшись, я понял, что это был знак – пора спросить богов, что нам делать дальше.

Дружинники уважительно кивали головами.

– Как же не советоваться с богами о своих планах? Они могут обидеться.

– Хорошо. Я понял ваше желание, – сказал Гостомысл и обратился к волхвам: – Волхвы, начинайте делать свое дело.

Старший волхв разжег небольшой костер. Гостомысл сел чуть поодаль, дружинники расположились вокруг костра.

За их спинами встали остальные воины. Таким образом, вокруг места волхвования образовалось плотное кольцо.

Все молчали и смотрели.

Волхвы тем временем продолжали процедуру. Один из волхвов, сидя рядом с костром, приготовил дудку, другой – бубен.

Когда они затянули тихую мелодию, старший волхв поставил на огонь котелок с водой и по мере закипания добавлял в воду травы, которые он вынимал из своей холщовой сумки.

Наконец вода забурлила. Подождав некоторое время, старший волхв длинной ложкой зачерпнул кипящую жидкость и налил ее в деревянную чашу, украшенную изображениями богов.

Затем он плеснул немного жидкости в костер, – запахло сладким, – затем отпил из чаши немного варева, поставил чашу у ног и стал внимательно смотреть на поверхность оставшейся в чаше жидкости.

А снадобье в чаше меняло цвет, то становилось красным, то синим, то зеленым. Многим казалось, что на поверхности жидкости появляются странные лица, но никто не смел и вздохнуть.

Лицо волхва было бесстрастно, глаза остекленели, казалось, он ушел из этого мира и пустился в странствия.

Так продолжалось некоторое время, затем глаза волхва стали закрываться, голова стала клониться, затем он начал качать ей из стороны в сторону и едва понятно бормотать:

– Опасность! Опасность! Опасность ждет народ с востока. Защищай народ от востока, князь. На западе ты проблуждаешь попусту, а тем временем народ будут терзать захватчики. Иди домой, князь!

После того как волхв проговорил последние слова, он упал на землю без движения. Музыка затихла, словно обрубленная.

– Он мертв? – спросил Гостомысл.

Ратиша тронул руку волхва.

– Нет, жив, веки шевелятся.

– Он устал, ему надо отдохнуть, – сказал один из волхвов, – все, что сказали ему боги, он передал.

Волхвы подняли белого волхва и быстро унесли.

Гостомысл встал и громко спросил:

– Все слышали слова волхва?

– Все! – был ответ.

– Я знаю, что многие люди в войске хотели бы идти на запад, но боги сказали свое слово – они желают, чтобы мы шли домой. Я выполню волю богов, но и не буду неволить тех, кто пожелает идти своим путем. Пусть они возьмут корабли и продовольствие и идут. Но те, кто пойдет со мной, разделит мою судьбу.

Гостомысл бросил взгляд на плавающий в море багровый диск.

– Идите на свои корабли, и как только солнце оторвется от горизонта, уходим.

Закончив речь, Гостомысл вернулся в шатер.

Следом за ним зашли Медвежья лапа и Ратиша.

– Зачем нам в дружине чужаки? – спросил Медвежья лапа.

– Мы об этом уже говорили, – сказал Гостомысл и принялся укладывать личный ларец. Видно было, что Гостомысл нервничал, и Ратиша стал ему помогать.

Наконец Гостомысл оставил ларец и проговорил:

– Воевода, когда мы вернемся домой, нам придется подчинять своей воле отшатнувшиеся от нас племена. Я даже пока не знаю, кто из них сохранил нам верность. Возможно, и даже обязательно, придется воевать. В их дружинах ушедшие от меня отцовские дружинники. Многие из них являются родственниками наших дружинников. Неужели ты хочешь, чтобы брат встал против брата?

– Но, включив норманнов в свою дружину, ты делаешь ее чужой для словен, – сказал Медвежья лапа.

– Это моя дружина, и для меня важно только, чтобы она была верна мне.

– Но ты же вождь племени, – напомнил Медвежья лапа.

Гостомысл усмехнулся:

– Забыл что ли, что горожане не хотят меня вождем?

– Ну, это же...

– Дальше недовольных будет больше, потому что никто не желает быть зависимым от кого-то, – сказал Гостомысл.

– С норманнами твоя дружина стала больше, чем у твоего отца. Содержание такой дружины ляжет тяжкой ношей на плечи горожан, – сказал Медвежья лапа.

Гостомысл похлопал воеводу по плечу.

– Воевода, ты хороший воин, лучше тебя воеводы нет. Но ты близорук. Ты не видишь, что единого племени уже нет. Словенское племя давно переросло город. Горожане думают, – зачем им князь, когда у них есть свое ополчение, способное защитить город? Но они не понимают, что спокойствие города добывается не под стенами города, а во вражеских землях. Ополчение же туда не пойдет, оно не может оставить город. Наглядный пример тому прошлогодние события, когда ополчение не смогло защитить город, потому что было захвачено врасплох. Поэтому конфликты между князем и городскими старшинами будут только усиливаться. Князь нужен купцу Лисьему хвосту, для того, чтобы для купца были открыты торговые пути, чтобы его не обижали в чужих землях. Но Богдану, да и другим старшинам, – горшечникам, сапожникам, портным, – князь кажется только обузой.

Медвежья лапа кивнул головой.

– С тобой я согласен, но как же содержать большую дружину?

– Мы сделаем просто, перебил его Гостомысл, – мы разобьем большую дружину на небольшие отряды, которые поставим по другим городам, куда я посажу своих посадников...

– Хитро. Тем самым мы будем контролировать мелкие города, – сказал Медвежья лапа.

– Отряды будут нести сторожевую и почтовую службу, – серьезно проговорил Гостомысл.

– А остальные?

– Остальным некогда будет сидеть в городе, – мы пойдем собирать дань, – проговорил Гостомысл и, немного подумав, добавил: – Если наши планы связаны с югом, то старый город Словенск останется не у дел. Думается мне, что надо будет ставить новые города на тех реках, по которым пролегают торговые пути.

– Новые города? Чудно! – удивленно проговорил Медвежья лапа, но ничего не стал выяснять, только поклонился и спросил разрешения идти готовить корабли к выходу.

– Иди, – сказал Гостомысл, – сейчас и я приду на корабль.

Выйдя из шатра, Медвежья лапа покачал головой и пробормотал:

– Однако мудрен мальчишка, чую беспокойства с ним будет побольше, чем с его отцом. Хотя и тот был неугомонный.